Глава первая
Стас, крепко держа в руке страховочную верёвку, внимательно наблюдал за движениями Риты, преодолевавшей «стенку». Он видел с каким трудом она, стиснув зубы и опираясь ногами на опоры, пытается подняться выше.
Она делала, технически, всё правильно, но ей немного не хватало силы в ногах, понял он. Мышцы были слабоваты. Он понял, сказывался почти месячный перерыв в тренировках.
Весь прошлый месяц она проболела, и не только пропустила тренировки, но и занятия в ВУЗе.
Когда она успела подхватить жестокую простуду? Может её, потную после тренировки, успело прохватить сквозняком? Или это случилось, когда они катались с горки на лыжах?
Кто знает, кто знает… Но простуда у неё была жесточайшей, это уж точно. Не зря же врач целый месяц не выпускал её из дома.
Сейчас она с его помощью пыталась проверить себя, но как видно поняла, что физически здорово ослабла, и не сможет преодолеть стенку.
— Стас, я не могу больше, — взмолилась она, — помоги мне спуститься.
Он, потравливая верёвку, опустил Риту.
— Нет, ты видел? — отцепляя страховку и переводя дыхание, как-то жалобно произнесла она, — ноги совсем ослабели, даже дрожат. — Здорово меня болезнь подкосила…
— Ничего Рита. Не переживай. Полмесяца тренировок, может быть немного больше, и ты войдёшь в норму. Я тебе помогу, — успокаивая расстроенную девушку, произнёс Стас. — Дай-ка я помогу снять «сбрую».
Он уверенно, с знанием дела, стал расстёгивать пряжки на обвязке.
Освобождаясь от экипировки Рита продолжала:
— Знаешь, Стас, за время болезни я о многом передумала…
— Интересно, о чём же это?
— Понимаешь… я подумала.., а не ошиблась ли я в выборе профессии? Ну,.. окончу институт… Стану учительницей.., а душа будет просить простора…
Я люблю, да, наверное, всю жизнь любила… путешествия.., горы… Даже не сами путешествия, а именно горы. В горах я чувствую.., как бы тебе правильнее объяснить — только в горах я отдыхаю душой и телом…
Мне, как воздуха не хватает гор… Понимаешь?
Наверное я буду никудышней учительницей, которая работает от звонка до звонка не получая от своей работы удовлетворения.
— Так переводись к нам на физкультурный факультет. — Ты же уже имеешь первый разряд по альпинизму. Наш декан тебя с руками и ногами заберёт к себе. Подумай, пока не поздно. Зачем гробить свою жизнь на нелюбимой работе. А дети? Они-то при чём?
Рита, продолжая укладывать снаряжение скалолаза в рюкзак, некоторое время помолчала, а, затем, вздохнув, сказала:
— Ладно, Стас, не обращай внимания на моё нытьё. Что-то я разнюнилась сегодня.
Собрав экипировку, она направилась в раздевалку.
Стас вслед удалявшейся девушке крикнул:
Ритка, я тоже по-быстрому приму душ! Дождись меня! Вместе пойдём домой! Кстати, у меня есть для тебя сюрприз.
Рита, продолжая идти, подняла сжатую в кулак ладонь вверх давая понять Стасу, что она услышала его.
Стас, смотря на уходившую девушку, прошептал:
— Если бы ты знала, как я люблю тебя девочка, если бы ты знала…
Уложив своё снаряжение, он направился в мужскую раздевалку.
Быстро приняв душ, Стас вышёл в коридор, но Риты там не было.
Решив, что она ещё не вышла из раздевалки, остановился у окна и стал смотреть на освещённую фонарями улицу.
На невысоком, широком крыльце здания появилась стройная фигурка девушки.
Это же Ритка, ахнул Стас!
Схватив спортивную сумку, он быстро зашагал к сдвоенным дверям выхода.
— Я думал ты меня в коридоре будешь ждать, — мягко упрекнул её Стас, — а ты…
— Зачем же в коридоре? — ответила она. — На улице такая красота, а я за время болезни так соскучилась по простору, ты даже представить себе не можешь.
Не оборачиваясь, словно была уверенна, что Стас непременно последует за ней, Рита направилась в сторону видимой неподалёку автобусной остановке.
Стас придержал девушку за ремень сумки.
— Рита, может… пройдёмся пешком? Прогуляемся по вечернему городу…
Не дожидаясь ответа, спросил: «Может ты устала?»
И сразу предложил:
— Тогда поедем…
В голосе Стаса девушка уловила нотки заботы и… нежности.
Она давно уже поняла, что Стас к ней неравнодушен.
Ну какая девушка не догадается о чувствах парня, если он повсюду бродит за ней тенью? Только сплошная дура этого не поймёт, а она не считала себя беспросветной дурой.
Но… его «ухаживания» не находили в её душе отклика почему-то. Не находили и всё!
И другие институтские ребята совершенно не волновали её. Она даже иногда стала думать — уж не фригидная ли она?
Девчонки, её однокурсницы, давно встречались с парнями, и на неё смотрели как на малахольную.
Рита однажды, нечаянно, даже услышала разговор двух девчонок-однокурстиц, которые называли её чокнутой, сдвинутой на спорте.
И она, продолжая идти к остановке, спокойным голосом ответила:
— Нет. Не беспокойся, не устала…
Немного помолчав, она продолжила: — вечер, действительно, замечательный… Правда, почему бы не пройтись. А то я за время болезни совсем заскучала без…
Стас, затаив дыхание, с волнением ждал продолжения. Он надеялся, что Рита сейчас скажет: «Заскучала без тебя», но она сказала совсем другое:
…заскучала без прогулок по городу. Без постоянного движения людей и автомобилей… В общем — без городской суеты.
Оказывается, я и без этого уже не могу жить. Мне, кроме природы и тишины, ещё и это надо… Не знаю, как другие, а я люблю свой город.
Стас, молча выслушав Риту, тихонько, так, чтобы она не услышала, вздохнув, сказал:
— Ну, так пойдём, чего время терять. Вечер и правда замечательный, а тебе обязательно нужно больше гулять, силы востанавливать, и тут же прикрыл рот — опять я ляпнул что-то не так. Зачем про восстановление сил заговорил? Она ещё подумает, что я специально намекаю на её слабость, Ох, какой же я всё-таки дурак…
* * *
Они шли по вечернему городу. Иногда останавливались у освещённых витрин магазинов, чтобы полюбоваться на разодетые манекены.
Во всём чувствовалась весна: в одуряющем запахе сирени, в лёгких, цветастых платьях девушек, и даже, кажется, сами улицы, здания и машины, выглядели более весёлыми и жизнерадостными.
Как ни красива зима, а весна это что-то, подумал Стас! Весной всё омолаживается и охорашивается, становится более красивым что ли. Даже старички и старушки в это время года выглядят не такими старыми, словно молодеют…
Он искоса взглянул на идущую рядом, почти бок о бок, Риту, и увидел на губах её какую-то, совершенно изменившую её лицо, улыбку. Она придала её лицу мягкость и мечтательность, и, одновременно, отстранённость от всего земного. Это была улыбка мадоны!
И ему так захотелость поцеловать её.., что он кое-как смог сдержать свой порыв, и лишь только вздохнул.
Рита, наверное, услышала его вздох, потому что с любопытством посмотрев на него, и с беспокойством в голосе, спросила:
— Стас, ты чего вздыхаешь?
Он, боясь, что Рита догадается о его мыслях, и не дай бог, о его желании, лишь буркнул в ответ:
— Да просто так. Лёгкие прочищал.
Но, как видно, она уже забыла о своём волросе, потому что заговорила совсем о другом:
— Стас, после окончания веенней сессии мы собирались поехать в Катон-Карагайский район, ты не забыл?
— Я-то не забыл, нноо..,
— Что «но»?! — резко спросила Рита, и даже остановилась. Ты, что, передумал?
— Нет. Ноо…
— Опять «но»! Ты можешь ответить вразумительно, что ещё за причина кроется в твоей неуверенности?
Стас конечно мог ответить на её вопрос. Но как ей сказать, что она не готова, физически не готова к такому путешествию.
Что за время болезни она потеряла «форму».
Что он окончательно убедился в этом сегодня.
Она это тоже поняла, когда не смогла преодолеть тренировочную стенку…
Как, не травмируя её душу, объяснить ей это?
Он стоял рядом с любимой, и никак не мог решиться.
А она, смотря прямо ему в глаза, ждала.
Они стояли посредине тротуара, и пешеходы вынуждены были, как два потока одной реки разделённой островом, обтекать их.
И Стас, словно ныряя в омут головой, бухнул:
— Рита, мы не сможем в этом году подняться на «Белуху». Ты не готова физически, и это ты сама прекрасно понимаешь. Сегодняшняя твоя попытка преодолеть стену показала это.
Я, лично, гроша ломанного не поставлю на твою возможность успеть подготовиться. Ты очень ослабла.
— Посмотрим!
В её голосе Стас уловил лёгкую обиду, и, одновременно, какой-то вызов ему самому и его словам.
Она, по-видимому, очень обиделась на меня, подумал он, сожалея, что так прямо высказался. Надо было как-то более осторожно, сказать ей об этом, а лучше всего совсем не напоминать ей о непригодности к таким нагрузкам. Вот через месяц-полтора…
Господиии, ну и дурак же я, казнился Стас, идя рядом с вдруг замкнувшейся Ритой. Какой же я дурак, повторил он ещё раз.
Так, идя рядом, не произнося ни слова, словно совершенно чужие друг для друга люди, они подошли к дому.
Рита, произнеся: «Я сама дойду до квартиры», скрылась в подъезде.
Стас стоял, и задрав голову ждал, что Ритка, как обычно выглянет в окно, но так и не дождался.
Опустив голову, совершенно расстроившись от такого её холодного прощания, он поплёлся к своему подъезду.
На душе был мрак, и никакого просвета.
Что же я натворил…? Зачем.., опять с горечью подумал он? Но я же сказал правду… Я же сказал правду… Я ничего не приукрасил и не соврал…
Почему она так отреагировала на мои слова, словно я виноват в её неподготовленности?
