«Благодаря своим произведениям и своей карьере Диккенс стал важнейшим символом Лондона XIX века и викторианского общества в целом. Его задумчивая меланхоличность и яркий юмор отражали два мощных течения английского мироощущения, его энергичность и оптимизм воплощали прогресс той эпохи, а призывая к социальным реформам, он озвучивал все тенденции своего времени. Итак, начинайте свое знакомство с Чарльзом Диккенсом». (Питер Акройд)
«Диккенс проделал путь от серьезных финансовых затруднений до значительного богатства, от заброшенности в детстве до всеобщего поклонения в зрелом возрасте, от сомнительных знакомств до приватной аудиенции у королевы Виктории. Его жизнь сама по себе служит образцом викторианского идеала, состоявшего в самостоятельном решении всех проблем. Он был объектом всемирного обожания в беспрецедентных для того времени масштабах». (Пол Шлике)
Неподражаемый Чарльз Диккенс был чутким и приятным в общении человеком, совершенно лишенным высокомерия и заносчивости, и моментально располагал к себе людей. Пол Шлике, председатель попечительского совета лондонского Музея Чарльза Диккенса, передает манеру общения талантливого писателя и воссоздает его портрет так убедительно, как если бы они вместе провели вечер на постоялом дворе за дружеской беседой и горячим ароматным пуншем. С предисловием выдающегося британского писателя, автора бестселлера «Лондон. Биография» и шеститомной «Истории Англии» Питера Акройда.
У Диккенса были любимые фразочки, например «Господи, нет!» и «Боже, благослови!». Слушая вас, он кивал и часто вставлял: «Конечно» или «Точно» — и имел привычку перебивать собеседника комплиментом: «Отлично! Отлично!» Он смеялся охотно и часто и всегда готов был перенаправить разговор в комическое русло. Все отмечали, что он был совершенно лишен высокомерия и заносчивости. У вас не создавалось впечатления, будто вы находитесь в обществе «великого писателя» — скорее это было общество приятного и чуткого человека. Он умел слушать. Он был доброжелателен и отзывчив
Внешность у Диккенса была запоминающаяся. Он всегда носил яркую одежду, ненавидя черный цвет, принятый тогда у мужчин среднего класса. Соответствуя собственному призыву «Поярче! Поярче!», он мог надеть алый жилет, бутылочно-зеленый сюртук и брюки в аляповатую клетку.