Американская поэтесса Эмили Дикинсон до сих пор остается загадкой. Она родилась в 1830 году и умерла спустя 55 лет в том же доме; никогда не была замужем и не имела детей; написала более тысячи стихотворений, из которых при жизни опубликовала меньше десятка; почти не покидала родной город Амхерст, а последние годы провела затворницей в своей комнате. «Города на бумаге» — пронзительный литературный портрет писательницы, которая была способна создавать целые миры, не выходя из собственного сада. Сплетая биографические сведения с личными размышлениями и фантазиями, Доминик Фортье создала глубокое, тонкое и изящное повествование о свободе воображения и природе творчества, о местах, в которых мы живем и которые живут внутри нас. Доминик Фортье — писательница и переводчица, родилась в Квебеке в 1972 году, защитила диссертацию по французской литературе в Университете Макгилла, десять лет работала в различных издательствах; автор пяти романов. Лауреат французской премии Gens de тег (Премия моряков) и Премии генерал-губернатора, высшей литературной премии Канады. Книга «Города на бумаге» удостоена престижной премии Ренодо за эссе (2020). В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Неплохая попытка канадской писательницы уловить мысли и чувства поэтессы-задворницы 19 века, на основе сохранившихся стихов, заметок и вещей ей принадлежащих. Приятно напомнило послевкусие от Одинокого города Оливии Лэнг, хотя тут больше про изучаемую личность и меньше о себе.)
Эта книга может полюбиться не только знакомым с поэзией вообще и Дикинсон в частности. Во-первых, она просто красива, во-вторых, очень точно проникает в суть уединения... После пандемии это может быть интересно всем!
Когда страну раздирает братоубийственная война, Эмили словно рвется сама, клетка за клеткой. Она не понимает, как осмыслить эту гигантскую бойню, Бога, парящего над ней, сожженные дома и сады, калек и бездомных, поля, где спят прекрасные, словно куклы, юноши. Эта страна перестала быть ее страной. Она вообще перестала быть, она вот-вот расколется, и сердце Эмили, ее слабое сердце посреди этой бури тоже медленно раскалывается на куски каждый вечер, а к утру его кое-как удается собрать вновь. Теперь она знает: орел каждый день прилетал клевать не печень Прометея.
Эмили ревнует, причем двойной ревностью: ревнует Остина, который любит Сьюзен, и ревнует Сьюзен, которая любит Остина. Ей бы хотелось, чтобы две эти любви были обращены на нее, она чувствует себя дважды обманутой — нет, даже трижды, потому что собственное сердце тоже ее предало. Ее сердце — это кусок угля, сгоревшего дважды. Можно сказать иначе: это мешок с золой.
Об этих последних годах, проведенных в одиночестве, говорят будто о каком-то сверхчеловеческом подвиге. Хотя, и я готова это повторять, следует удивляться, что их не так много — писателей, уединившихся в добровольном заточении, чтобы спокойно писать. Сверхчеловеческим подвигом скорее можно назвать обычную жизнь с ее вереницей обязательств и нелепых пустяков. Стоит ли удивляться, что кто-то, живущий книгами, от всего сердца желает пожертвовать ради них общением с себе подобными? Надо быть слишком высокого мнения о собственной персоне, чтобы постоянно желать общества тех, кто похож на нас.