Эрнест Айворович Зариньш

Когито Нон Эрго

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Эрнест Айворович Зариньш, 2019

Что делать, если постоянно снятся странные сны? Если видения преследуют, не отпуская? Может ли быть какая-то связь между этими странными снами, и что будет, если начать идти по следу этих необычных видений, которые судьба упорно подсовывает нам на нашем пути?

Герой рассказа — простой программист — решил пойти по пути расследования этих, казалось бы, не связанных между собой событий и в итоге оказался втянутым в историю, которая затрагивает судьбы множества людей, а может быть, и всего человечества.

18+

ISBN 978-5-4496-2241-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Когито Нон Эрго
2. Сон пер­вый
3. Сон вто­рой
4. Сон тре­тий
5. Домик в промзоне
6. Особняк
7. Начало долгого пути
8. Внезапные гости
9. Первая поездка за город
10. Стас
11. Под серым небом провинции…
12. Незнакомец в метро
13. Фотограф
14. Вторая поездка за город
15. Участковый в вышиванке
16. Визит в заброшенный дом
17. Фотографии из прошлого
18. Вениамин
19. Встреча в водонапорной башне
20. Начало преследования
21. Происшествие в больнице
22. Маричка-дворянка
23. Поместье с призраками
24. Мое переселение
25. Странное объявление
26. Третяя поездка за город
27. Шахматный клуб
28. С корабля на бал
29. В Риме, задолго до этого…
30. Мо­ск­ва. После бала
31. Тайна Софии
32. Лаборатория
33. Последнее путешествие в дом Артемьевых
34. Звонок ценою в жизнь
35. П.П.С.

Cogito non ergo. Часть пер­вая

Для бодр­ст­вую­щих су­ще­ст­ву­ет один об­щий мир, а из спя­щих ка­ж­дый от­во­ра­чи­ва­ет­ся в свой соб­ст­вен­ный

Ге­рак­лит.

Сон пер­вый

Вам бы­ло ко­гда-ни­будь хо­лод­но от стра­ха? Ко­гда кос­точ­ки, ка­жет­ся, щи­плет мо­роз, а вис­ки слов­но за­жи­ма­ет тис­ка­ми, в гла­зах тем­но и хо­чет­ся по­ше­ве­лить­ся, а но­ги не дви­га­ют­ся. А из уг­ла на те­бя смот­рит не­ви­дя­щим гла­зом чёр­ное аморф­ное не­что. По­том оно вры­ва­ет­ся в твоё ми­ро­зда­ние, про­ни­ка­ет в те­бя, и ка­ж­дая кле­точ­ка твое­го те­ла хо­чет вы­рвать­ся из это­го мра­ка, в то вре­мя как твой мозг по­гру­жа­ет­ся в спо­кой­ное со­зер­ца­ние, не же­лая, аб­со­лют­но не же­лая ни­че­го ме­нять, и ста­но­вит­ся хо­ро­шо и те­п­ло на ду­ше, хо­тя вда­ле­ке лишь пус­то­та и тьма, сгу­щён­ная, как мо­ло­ко, тя­гу­чая, нерв­ная, и кажется, ты да­же на­чи­на­ешь чув­ст­во­вать ка­кие-то виб­ра­ции это­го не­бы­тия, да­же не так, Не­бы­тия с боль­шой бу­к­вы. И, без­ус­лов­но, толь­ко то­гда ты по­ни­ма­ешь всю боль и не­сча­стье это­го ми­ра, по­ни­ма­ешь, что дви­жет ка­ж­дой кле­точ­кой это­го бро­унов­ско­го ми­ра. По­ни­ма­ешь, как все су­ет­но, уз­на­ешь, что толь­ко боль и несправедливость, глав­ные ука­за­те­ли на этом пу­ти. И те­кут го­да в тем­но­те, вне этой слезливой масляной ми­ро­вой кар­тин­ки, и ты ле­жишь ря­дом с крас­ной кир­пич­ной сте­ной. А впе­ре­ди ещё ты­ся­чи стен и ты­ся­чи кир­пи­чей, за­бот­ли­вый мир, крик ре­бён­ка, цепь со­бы­тий, ко­то­рых ты по­том да­же не вспом­нишь, сно­ва про­ва­ли­ва­ясь в без­дон­ную пус­то­ту. Мо­жет быть, ты сво­ей пус­то­той ос­во­бо­дишь ко­му-то путь, а мо­жет быть про­сто бу­дешь мер­цать, как свет на бе­лой про­сты­не, где че­рез па­ру ми­нут дру­гим по­ка­жут ту­пое и не­ин­те­рес­ное чёр­но-бе­лое ки­но. Они, конечно, вы­не­сут из не­го свои уро­ки, но це­ли их бу­дут так же рас­плыв­ча­ты, ибо их за­да­ча-стать све­том, тем, ко­то­рым ты уже стал. И ты от­нюдь не рад это­му. Те­бе не да­ли стать яр­че, вый­ти за пре­де­лы про­сты­ни, спе­ци­аль­но рас­сте­лен­ной для те­бя, вот ес­ли бы ря­дом бы­ла бы плос­кость и щёл­ка, ты бы про­ник в неё, и стал бы, мо­жет быть, звез­дой на тём­ном не­бе, или яр­чай­шим со­звез­ди­ем, но это ес­ли мно­го бо­ли, и мно­го про­све­тов. И вот при­шёл этот сон. С тех пор он по­вто­рял­ся мно­же­ст­во раз, ка­ж­дый раз, при этом при­но­ся не­за­бы­вае­мые ощу­ще­ния. И ка­ж­дый раз хо­чет­ся прой­ти даль­ше, ощу­тить всё оча­ро­ва­ние лет­не­го дня, ше­лест галь­ки под но­га­ми, по­чув­ст­во­вать за­пах цве­точ­ных клумб, по­щу­пать их шер­ша­вый бе­тон, стать до­вер­чи­вым и мо­ло­дым.

Но ка­ж­дый раз …ка­ж­дый раз ты сам об­ры­ва­ешь этот сон. Ни­кто не объ­яс­нит по­че­му, что то­бою дви­жет, но имен­но этот пе­ре­рыв яв­ля­ет­ся тем, что за­став­ля­ет те­бя воз­вра­щать­ся к это­му се­ро­му мно­го­подъ­езд­но­му до­му раз за ра­зом. Ты да­же не мо­жешь объ­яс­нить, по­че­му имен­но был вы­бран для твое­го сна, ка­ко­вы при­чи­ны то­го, что лет­нее солн­це гре­ет твои бо­сые но­ги, по­че­му ты зна­ешь, что на­до ид­ти ку­да толь­ко но­ги по­ве­дут, а сам не же­ла­ешь ид­ти, по­то­му что по­лу­ча­ешь та­кое дет­ское, ще­ня­чье удо­воль­ст­вие про­сто от со­зер­ца­ния. Хо­чет­ся сесть по­сре­ди ас­фаль­та и на­сла­ж­дать­ся ка­ж­дый глот­ком воз­ду­ха, ло­вить глот­ка­ми тё­п­лый ве­тер, вби­рать его в се­бя нерв­но, жад­но. Это твой пер­вый сон, пер­вый из че­ре­ды не­по­нят­ных снов, про­ши­ваю­щих крас­ной лен­той твою ре­аль­ность. Про­шло уже боль­ше два­дца­ти лет, а ты на­чи­на­ешь по­доз­ре­вать, что сны при­хо­дят не про­сто так, они уже часть твое­го су­ще­ст­ва, по­рой они ка­жут­ся ре­аль­нее са­мой ре­аль­но­сти.

Но это лишь сон. Но по­че­му лишь сон?

Сон вто­рой

Вна­ча­ле все тем­но, слов­но в под­ва­ле, но вдруг на мгно­ве­ние тень раз­ре­за­ет яр­кий свет. Свет ка­ча­ет­ся, кро­ит этот мир, и ты чув­ст­ву­ешь, что ам­пли­ту­да уве­ли­чи­ва­ет­ся. Это не­боль­шая ке­ро­си­но­вая лам­па. За­пах де­ре­ва и про­мас­лен­ной струж­ки, мир во­круг на­чи­на­ет под­ра­ги­вать, вре­мя на­чи­на­ет сжи­мать­ся. Ру­ка ощу­пы­ва­ет край сте­ны. Глад­кие струганые дос­ки. Бо­ишь­ся че­го-то, труд­но ды­шать. Ощу­пы­ва­ешь во­рот­ник сво­ей гим­на­стёр­ки, гру­бую гряз­ную ма­те­рию. Пу­го­ви­ца под­да­ёт­ся, и ты по­лу­ча­ешь гло­ток воз­ду­ха та­кой не­об­хо­ди­мый те­бе сей­час. Сна­ру­жи, в такт бие­нию серд­ца ты слы­шишь мер­ное по­сту­ки­ва­ние. Лам­па, ок­ру­жён­ная ро­ем мош­ка­ры рас­ка­чи­ва­ет­ся, вы­ры­вая из тьмы то, де­ре­вян­ный пол, то ма­лень­кое окош­ко. Ва­гон, сту­ча­щие ко­лё­са, до­га­ды­ва­юсь. Хо­чет­ся встать, взять с по­ла вещ­ме­шок, но по­ни­маю, ещё слиш­ком ра­но.

Прие­ха­ли. Сцеп­ки глу­хо уха­ют. Я под­ни­ма­юсь на но­ги, и щу­рюсь от све­та, про­ни­каю­ще­го в ма­лень­кое за­пы­лён­ное окош­ко. На­до ти­хо вы­би­рать­ся.

За­це­п­ля­юсь паль­ца­ми за тя­жё­лую дверь, на­пря­же­ние сил, дверь не хо­чет по­да­вать­ся впе­рёд. Рас­ка­чи­ваю её дви­же­ния­ми взад-впе­рёд. И, наконец, дос­ти­гаю ре­зуль­та­та. Вы­ва­ли­ва­юсь из ва­го­на, как тя­жё­лый ме­шок. Встре­во­жен­но. Звук галь­ки, и я на по­лу­со­гну­тых уже кра­дусь в сто­ро­ну се­ро­го до­ма с бе­лы­ми, об­лу­пив­ши­ми­ся став­ня­ми. Кра­дусь по зе­лён­ке.

Се­рой фор­мы по­ка не вид­но. Жа­ра сто­ит страш­ная, зем­ля, мес­та­ми чёр­ная от гудрона, по­тре­ска­лась. Пы­та­юсь не при­вле­кать вни­ма­ние, ша­гаю ос­то­рож­но. По­ра де­лать де­ло. Дос­таю из вещ­меш­ка свёр­ток в про­мас­лен­ной бу­ма­ге, а за­од­но фля­гу, от­кру­чи­ваю крыш­ку и де­лаю жад­ный гло­ток. Нет, это не во­да, а са­мая на­стоя­щая са­мо­гон­ка, креп­кая и дур­ма­ня­щая, та­кую толь­ко в ба­буш­ки­ной де­рев­не де­ла­ли. Серд­це ко­ло­тить­ся, ог­нен­ная вол­на про­хо­дит по те­лу, и я ус­по­каи­ва­юсь. Все­го лишь на миг, на до­лю се­кун­ды, что­бы со­сре­до­то­чить­ся и про­дол­жить на­ча­тое ра­нее.

На жух­лой тра­ве раз­ме­щаю пла­ще­вую ткань, и на­чи­наю во­зить­ся с де­то­на­то­ром. Ру­ки не слу­ша­ют­ся, оне­ме­ли по­сле дол­гой по­езд­ки, но я умуд­ря­юсь за­кре­пить кон­так­ты. При­хо­дит­ся по­сто­ян­но ог­ля­ды­вать­ся, и вот за­ме­чаю сза­ди си­лу­эта, вы­даю­щая­ся вверх от кон­ту­ра пи­ка вин­тов­ки не ос­тав­ля­ет мес­та для со­мне­ний. Это се­рые. На­чи­наю су­до­рож­но со­об­ра­жать, что де­лать? С од­ной сто­ро­ны, не мо­гу не вы­пол­нить за­да­ние. От­ку­да-то из гру­ди, от­кли­ка­ясь уча­щён­ным бие­ни­ем серд­ца, и по­ни­ма­ни­ем сво­ей бес­по­мощ­но­сти в этих об­стоя­тель­ст­вах, ле­зет мысль. «По­гиб­нет ещё не один де­ся­ток лю­дей, ес­ли я не сде­лаю это­го». Свер­ху до­но­сить­ся ка­кой-то гул, не мо­гу оп­ре­де­лить, что это? Эле­ва­тор? Ну, на­вряд ли на­чал­ся про­цесс раз­груз­ки. Но вско­ре при­чи­ны шу­ма поя­ви­лись свер­ху, на бе­лом об­лач­ном не­бе. Тём­ные очер­та­ния, сколь­зя­щие по не­бу не­обы­чай­но мед­лен­но, со­всем не так, как пред­став­ля­ешь это в дет­ских мыс­лях. Гор­до и гра­ци­оз­но пи­ки­рую­щие бом­бар­ди­ров­щи­ки вы­ле­та­ли из-за ва­го­нов, раз, за ра­зом под­став­ляя свои алю­ми­ние­вые бо­ка, по­ка они толь­ко при­це­ли­ва­лись. Спра­ва, с по­стов до­нес­лась не­мец­кая ру­гань и глу­хо­ва­тые зал­пы зе­нит­ки, на­по­ми­наю­щие уха­нье боль­шой вы­пи, раз­но­ся­щее­ся по всей ок­ру­ге. Я ти­хо вы­дох­нул. Се­рый дёр­нул­ся, сна­ча­ла впра­во, по­том вле­во, по­бе­жал, и хо­ро­шо, что от ме­ня, а не на ме­ня. Се­рая тень скры­лась за ва­го­ном, но тут же на­ча­лось…

Взры­вы, по­ка ещё где-то вда­ле­ке, раз­ры­ва­ли прон­заю­щую ти­ши­ну, раз за ра­зом. Я не мог сей­час убе­жать, скрыть­ся, важ­ность дан­но­го мне за­да­ния не по­зво­ля­ла та­кой сла­бо­сти. Хо­ро­шо, что в сло­жив­шем­ся хао­се я смог со­брать­ся и дос­тать из «пет­ро­ви­ча» ло­па­ту с ко­рот­кой руч­кой. Пе­ре­бе­жав к со­сед­не­му ва­го­ну, я под­ныр­нул под по­езд, и, про­брав­шись полз­ком под чёр­ным дном со­ста­ва, вы­брал­ся к стан­ции. Лю­ди в се­ром, груз­чи­ки, они ме­та­лись по­всю­ду, на­по­ми­ная за­гнан­ных жи­вот­ных на охо­те. Я стал ко­пать не­по­дат­ли­вую ка­ме­ни­стую на­сыпь.

Я ус­пел… За­ло­жив взрыв­чат­ку, я уже стал от­пол­зать, но чёр­ный ос­тов же­лез­ной пти­цы вы­пус­тил из сво­их лап оче­ред­ной смер­то­нос­ный за­ряд, и ря­дом про­гре­мел взрыв. Чёр­ная гарь за­сти­ла­ла во­кзаль­ные ок­ре­ст­но­сти, кровь по­тек­ла из ушей. Дви­же­ния, гу­лом от­да­вав­шие­ся в го­ло­ве, с ка­ж­дым ша­гом ста­ли да­вать­ся все тя­же­лее и тя­же­лее.

Тем не менее, мне уда­лось пе­ре­брать­ся че­рез пу­ти, и вы­брать­ся на из­ры­тую взры­ва­ми де­сят­ков авиа­бомб пло­щадь за со­ста­ва­ми. Но и то­гда я по­ни­мал, что нель­зя ос­та­нав­ли­вать­ся. Я по­бе­жал, и мои ша­ги, уто­паю­щие сре­ди шу­ма мо­то­ров, бы­ли уже не раз­ли­чи­мы для вра­га. А по­том про­зву­чал боль­шой взрыв, но лишь то­гда, ко­гда я, уже за­пы­хав­ший­ся от пе­ре­бе­жек, смог дос­тиг­нуть един­ст­вен­но­го ори­ен­ти­ра, за­ме­чен­но­го на пу­ти, это был тот са­мый до­мик-сто­рож­ка. С по­бе­лён­ны­ми, не­мно­го осы­пав­ши­ми­ся став­ня­ми…

Сон тре­тий

Про­ры­ва­юсь сквозь удуш­ли­вый газ. Щи­плет ли­цо, а осо­бен­но гла­за. Стран­ный за­пах ге­ра­ни. Спе­ре­ди не­боль­шой ко­ри­дор­чик. Спра­ва и сле­ва две­ри, обык­но­вен­ные, та­кие вот бы­ва­ют в ста­рых хру­щёв­ках. Сза­ди, за спи­ной слыш­ны стран­ные щелч­ки, как буд­то гид­рав­ли­че­ски­ми нож­ни­ца­ми пе­ре­ку­сы­ва­ют ка­кие-то про­во­да.

Я за­бе­гаю внутрь, дос­таю пе­тар­ды, под­жи­гаю за­пал. Дым про­ни­ка­ет сквозь двер­ные ще­ли, я уже поч­ти ни­че­го не ви­жу. По­ка есть воз­мож­ность хоть что-то раз­гля­деть, бе­ру па­ру ме­тал­ли­че­ских стуль­ев, стоя­щих ря­дом, и пе­ре­во­ра­чи­ваю их на пу­ти за­хват­чи­ков. Ко­гда дверь вы­ла­мы­ва­ет­ся под уда­ра­ми тя­жё­лых са­по­г, бро­саю под но­ги пе­тар­ды, и кри­чу ди­ким го­ло­сом «Ле­жать, бом­ба!»

Не­зна­ком­цы чер­ты­ха­ют­ся, тре­тий член ко­ман­ды раз­во­ра­чи­ва­ет­ся, двое, шед­ших впе­ре­ди па­да­ют.

Раз­да­ёт­ся ди­кий крик. Кра­ем гла­за за­ме­чаю, что один из упав­ших за­ва­лил­ся на бок и кри­чит от бо­ли. Нож­ка сту­ла про­ник­ла в его плоть на уров­не шеи, и тем­но бу­рая лу­жи­ца кро­ви рас­те­ка­ет­ся по по­лу. Я не пре­кра­щаю дви­же­ние, бе­ру пер­вую по­пав­шую­ся

вещь, это ка­кая-то дет­ская плю­ше­вая иг­руш­ка, и пря­чу ту­да не­кий пред­мет, слов­но по во­ле не­кое­го вол­шеб­ни­ка, ока­зав­ший­ся в мо­их ру­ках. Я по­ни­маю, что дви­гать­ся боль­ше не­ку­да, вы­бе­гаю на бал­кон, и тут пре­да­тель­ским об­ра­зом мою соб­ст­вен­ную шею про­ты­ка­ет не­кий пред­мет, с ост­рым, как у осы жа­лом. Но­ги под­ка­ши­ва­ют­ся, я пе­ре­ве­ши­ва­юсь че­рез бал­кон­ную ог­ра­ду, па­даю на неё всем кор­пу­сом, по­гру­жа­юсь в объ­я­тия се­ро­го ми­ра и соз­на­ние за­ту­ма­ни­ва­ет­ся. Вы­хо­жу из сна.

***

Ка­ки­ми бы дол­ги­ми бы­ли раз­мыш­ле­ния мои по по­во­ду пре­сле­до­вав­ших ме­ня не­при­ят­но­стей, был толь­ко один вы­ход, ко­то­рый я для се­бя ви­дел. А имен­но скрыть­ся от бы­тий­но­го обы­ва­тель­ско­го ми­ра за шир­мой снов, пе­ре­жи­ва­ний. Я на­чал чув­ст­во­вать то, что чув­ст­ву­ют ге­рои мо­их снов, ве­рить ка­ж­до­му шё­по­ту мое­го бес­соз­на­тель­но­го, уметь пе­ре­ме­щать­ся из од­но­го ми­ра в дру­гой, сле­дить за че­ре­дой сво­их снов, при­чём чув­ст­во­вать се­бя не про­сто как ры­ба в во­де в том ми­ре, в ми­ре сно­ви­де­ний, но и очер­чи­вать свою гео­гра­фию это­го ми­ра, ка­ж­дый риф на мо­ем пу­ти, ка­ж­дый ос­тов дав­но за­то­нув­ших ко­раб­лей па­мя­ти, и те­перь, как мне ка­жет­ся, мне уже ре­же на­до всплы­вать на по­верх­ность за но­вой пор­ци­ей бы­тий­но­сти. Тол­ко­вой ра­бо­ты не на­ме­ча­лось, и я на­шёл та­кую, ко­то­рая по­зво­ля­ла мне за­ни­мать­ся мо­им лю­би­мым де­лом, а имен­но ду­мать, чи­тать, за­ни­мать­ся со­бой. По­рой, отъ­ез­жая от оче­ред­ной стан­ции мет­ро, я на­чи­наю су­до­рож­но от­ме­рять вре­мя от от­прав­ле­ния до мо­ей стан­ции, что­бы ус­петь во­вре­мя вы­ныр­нуть из по­то­ка сво­их мыс­лей, яр­чай­ших об­ра­зов, ти­хо­го шё­по­та веч­но­сти, ко­то­рую я нау­чил­ся кон­ст­руи­ро­вать.

Ка­ж­дый день, ны­ряя в бе­ше­ный че­ло­ве­че­ский омут, ле­дя­ной и хо­лод­ный, я бо­ял­ся, что не смо­гу вы­ныр­нуть уже, что вре­мя за­тя­нет ме­ня и унич­то­жит.

И имен­но моя спо­соб­ность то­гда по­мог­ла мне. Я, вна­ча­ле не­уме­ло, а по­том и уве­рен­но, на­чал учить­ся вы­ца­ра­пы­вать на за­ско­руз­лой, за­стыв­шей от хо­ло­да вре­ме­ни, бе­ре­сте ре­аль­но­сти свои мет­ки. Вна­ча­ле, бе­реж­но взяв своё вос­по­ми­на­ние, я ото­гре­вал его сво­им ды­ха­ни­ем, вды­хал за­пах про­шло­го, как иная ищей­ка впи­ты­ва­ет в се­бя еле за­мет­ные вку­со­вые мет­ки по­доз­ре­вае­мо­го, что­бы по сле­дам вы­ню­хать, най­ти од­но­го из мил­лио­нов, и боль­ше не вы­пус­тить, схва­тив его сво­ей мощ­ной па­стью, впив­шись до кос­тей. И я, та­ким образом, на­хо­дил свои «от­мет­ки» во вре­ме­ни и про­стран­ст­ве, их ре­аль­ность всплы­ва­ла в мо­ем во­об­ра­же­нии и влия­ла, в свою оче­редь, на ре­аль­ную, хоть и по­сты­лую, ок­ру­жаю­щую ре­аль­ность. Бы­ла лишь од­на про­бле­ма, сис­те­ма, ко­то­рую я при­ду­мал, что­бы от­мар­ки­ро­вать своё су­ще­ст­во­ва­ние на пла­не­те Зем­ля, на­ча­ла да­вать сбой. То есть не то, что­бы я на­чал, как го­во­рит­ся «те­рять нюх» (кстати, мет­кое оп­ре­де­ле­ние, как по мне) Ско­рее уж на­обо­рот. Нюх на­чал те­рять ме­ня. На­при­мер, один раз я хо­тел уже «пе­ре­про­чув­ст­во­вать» оче­ред­ной этап мо­ей жиз­ни, и не смог по­гру­зить­ся в ту, про­шед­шую ре­аль­ность, я на­чал пе­ре­лис­ты­вать стра­ни­цы вос­по­ми­на­ний, как буд­то кни­гу, ко­то­рую за­крыл, не ус­пев за­ло­жить. Про­лис­ты­вать, ес­те­ст­вен­но, лишь в стро­го оп­ре­де­лён­ном мес­те, но без осо­бо­го ус­пе­ха. Со вре­ме­нем на­чал за­ме­чать, что те вос­по­ми­на­ния, ко­то­рые сти­ра­ют­ся, на­хо­дят­ся бли­же к се­ре­ди­не су­ще­ст­во­ва­ния.

Домик в промзоне

В свою оче­редь со вре­ме­нем на­ча­ло при­хо­дить осоз­на­ние то­го, что все мои мет­ки име­ют свои под­раз­де­лы, свои кон­но­та­ции, пер­вые — без­ус­лов­но ра­до­ст­ные мет­ки, вто­рые важ­ные мет­ки, не не­су­щие по­зи­тив­но­го или не­га­тив­но­го на­строя, и тре­тья — вос­по­ми­на­ния, ко­то­рые хо­те­лось воз­вра­щать, не­смот­ря на их тя­жесть в вос­при­ятии. По­след­ние бы­ли свя­за­ны с те­ми со­бы­тия­ми, ко­то­рые бу­к­валь­но впи­лись в мою ре­аль­ность, вы­зва­ли в этой ре­аль­но­сти пе­ре­во­рот, да­ли оче­ред­ной тол­чок в раз­ви­тии, в плохую, ли­бо хо­ро­шую сто­ро­ну, не важ­но.

Я с тру­дом раз­ле­п­лял гла­за, бил по бо­ку свой элек­трон­ный зе­ле­но­гла­зый бу­диль­ник, сго­нял с ков­ри­ка ры­же­го ко­та, ко­то­рый не­до­воль­но мур­лы­кал на сво­ём ко­шачь­ем ма­те, и бу­к­валь­но та­щил свои но­ги в ван­ную. Не­до­сып на ли­цо, по­сто­ян­ная не­бри­тость и не­све­жесть.

Вы­хо­дя на ули­цу, я ста­рал­ся спря­тать свою не­све­жую фи­зию в ка­пю­шон тол­стов­ки, плюс под­нять как мож­но вы­ше курт­ку с се­рой ме­хо­вой опуш­кой.

По­го­да толь­ко спо­соб­ст­во­ва­ла при­сту­пам хан­д­ры, жёл­тые ос­то­вы го­род­ских зда­ний по­гло­ща­ли гус­тую гу­щу се­рой осен­ней сля­ко­ти впе­ре­меш­ку с лу­жа­ми. Ржа­вые по­до­кон­ни­ки при­ни­ма­ли но­вых и но­вых пер­на­тых оби­та­те­лей, ко­то­рые ко­по­ши­лись на них, в на­де­ж­де спря­тать­ся от бес­при­стра­ст­ных ка­пель до­ж­дя, при этом сго­няя со­се­дей, ле­лею­щих та­кие же на­де­ж­ды. Но про­хо­ди­ло па­ру ми­нут, и чёр­ная тень по­бе­див­ше­го в борь­бе во­ро­на уже рас­прав­ля­ла кры­лья и ве­ли­ча­во про­дол­жа­ла путь. В ос­нов­ном во­ро­ны сле­та­ли в под­мерз­шие го­род­ские лу­жи. Ка­ким бы ты не был гор­де­ли­вым кру­ком, те­бе так­же как и всем хо­чет­ся есть. Го­род­ские чай­ки и во­ро­ны, как сол­да­ты вы­ша­ги­ва­ли по та­лой во­де, пе­рио­ди­че­ски ос­та­нав­ли­ва­ясь, под­ги­бая ла­пу, рас­пу­ша­ли и вы­тя­ги­ва­ли свои чёр­ные шеи, как буд­то чёр­ти­ки из та­ба­кер­ки. Чёр­ные гла­за, ко­то­ры­ми они смот­ре­ли на про­хо­дя­щих лю­дей, бы­ли та­ки­ми гру­ст­ны­ми, прон­зи­тель­но-по­ни­маю­щи­ми, слов­но они уже зна­ли бу­ду­щее это­го го­ро­да, ощу­ща­ли его не­зри­мую гар­мо­нию, тон­кие пау­тин­ки не­ви­ди­мых свя­зей, по­ни­ма­ли пра­ви­ла, по ко­то­рым он жи­вёт.

Ни­ко­гда не ду­мал, что жизнь за­ста­вит ме­ня иг­рать по её пра­ви­лам. Но, увы, за по­след­ние три го­да, от­час­ти из-за этих про­кля­тых сно­ви­де­ний, от­час­ти из-за не­до­сы­па и стрес­са, я стал ощу­щать по­сто­ян­ную ус­та­лость. С ут­ра, под­ни­мая го­ло­ву с по­душ­ки, я ка­ж­дый раз чув­ст­во­вал тя­жесть в пра­вом вис­ке, что все­гда сви­де­тель­ст­во­ва­ло о на­сту­п­ле­нии оче­ред­ной ата­ки миг­ре­ни. За­час­тую я сда­вал­ся, по­те­п­лее уку­ты­вал но­ги в одея­ло, сжи­мал в объ­я­ти­ях по­душ­ку, и от­ру­бал­ся ещё ча­си­ка на пол­то­ра. Тео­ре­ти­че­ски на ра­бо­ту я ещё ус­пе­вал, прак­ти­че­ски же ни­ка­кой. Лю­бой транс­порт, кро­ме фан­та­сти­че­ско­го глай­де­ра, уже не спа­сал ме­ня от опо­зда­ния. Сле­до­ва­ла че­ре­да раз­бо­рок, по­сле ко­то­рых со­вер­шен­но ес­те­ст­вен­но, на­чаль­ст­ву на­дое­да­ли мои эк­зер­си­сы, и опять мне при­хо­ди­лось брать с со­бой рюк­за­чок, в ко­то­ром, как обыч­но на­хо­ди­лась мод­ная тер­мо­круж­ка с ко­фе и на­бор из трёх бу­тер­бро­дов. Мар­шрут про­ле­гал в про­мзо­ну, ми­мо се­рых бе­тон­ных за­бо­ров, ми­мо свал­ки и двух ба­шен­ных кра­нов, вы­тя­нув­ших­ся над не­до­ст­рой­кой 90-х го­дов. В не­боль­шом двух­этаж­ном зда­нии с ко­рич­не­вы­ми пла­сти­ко­вы­ми ок­на­ми на­хо­ди­лась бир­жа тру­да. Солнце морозного ут­ра бро­са­ло свои мед­ные от­пе­чат­ки на де­ре­вян­ные вы­со­кие ок­на ста­рых мно­го­эта­жек не­по­да­лё­ку, ко­то­рые вы­гля­де­ли эта­ки­ми се­ры­ми ур­ба­ни­сти­че­ски­ми мон­ст­ра­ми, ко­то­рые над­ви­га­лись по­ти­хонь­ку на этот чис­тый, поч­ти дев­ст­вен­ный ин­ду­ст­ри­аль­ный пус­тырь. «Под ас­фаль­том пляж…» — при­шло мне вне­зап­но в го­ло­ву. Ста­рый и за­еж­жен­ный ло­зунг фран­цуз­ских анар­хи­стов.

Вда­ли я ус­лы­шал глу­хие зву­ки, как буд­то кто-то пы­тал­ся за­вес­ти свою ма­ши­ну, пред­ва­ри­тель­но от­сто­яв­шую в со­сед­ском гряз­но-зе­лё­ном га­ра­же, и ус­пев­шую из­ряд­но про­ржа­веть и «окук­лить­ся» до со­стоя­ния «не раз­ва­ли­ва­ет­ся на хо­ду и хо­ро­шо».

Я уже бы­ло ре­шил, что нет при­чин вол­но­вать­ся, по­че­сал за­ты­лок, и дви­нул­ся на­встре­чу не­из­вест­но­му. Но тут опять ме­ня ос­та­но­ви­ло не­по­нят­ное чув­ст­во, как буд­то бы не­уве­рен­ность ско­ва­ла мои но­ги. И то­гда я осоз­нал, где та­ит­ся ис­точ­ник опасности Флуо­рес­ци­рую­щие точ­ки за за­бро­шен­ным строи­тель­ным ва­гон­чи­ком. Они смот­ре­ли при­сталь­но, слов­но изу­чая. Они жда­ли ме­ня.

Я по­нял, что в дан­ной си­туа­ции у ме­ня не та­кой уж ши­ро­кий раз­брос ва­ри­ан­тов. Пер­вый ва­ри­ант, ко­то­рый при­шёл мне в го­ло­ву, это за­брать­ся ку­да-ни­будь по­вы­ше, что­бы мои но­ги, моё те­ло, бы­ло по­про­сту не­до­ся­гае­мо для этой тва­ри, кем бы она ни бы­ла. Од­на­ко, в дан­ном слу­чае, воз­мож­но, мне при­шлось бы про­си­деть не один час, без во­ды и пи­щи. Вто­рой ва­ри­ант был труд­нее, од­на­ко был на­мно­го безо­пас­нее, прав­да, без ка­кой-ли­бо серь­ёз­ной воз­мож­но­сти по­звать на по­мощь. Кро­ме то­го, при­шлось бы на­де­ять­ся на то, что в ва­гон­чи­ке есть хоть что-ни­будь, чем мож­но ото­гнать злоб­но­го зве­ря.

И тут по­ка­за­лась эта тварь. Мед­лен­но, да­же вя­ло, как буд­то под нар­ко­ти­ка­ми, ту­ша, ок­ра­шен­ная в гряз­но-се­рую, пе­ре­ме­жаю­щую­ся тём­ны­ми пят­на­ми, рас­цвет­ку срод­ни во­ин­ско­му ка­муф­ля­жу, про­сле­до­ва­ла от уг­ла в сто­ро­ну буд­ки. Но я ус­пел стар­та­нуть в сто­ро­ну это­го при­ста­ни­ща со­вет­ско­го строи­те­ля, но­ги слов­но са­ми не­сли ме­ня, я до­бе­жал, за­пы­хав­шись, до ме­тал­ли­че­ских сту­пе­ней. Ко­мок в гор­ле не да­вал да­же вздох­нуть. Я схва­тил­ся за по­ру­чень, сглот­нул, но но­га со­скольз­ну­ла, и я чуть бы­ло не упал. Из по­след­них сил я бу­к­валь­но до­нёс своё те­ло до две­ри.

И тут же, толь­ко я за­хлоп­нул дверь, и смог про­гло­тить ду­ша­щий ко­мок в гор­ле, сза­ди по­слы­шал­ся тот же всхли­пы­ваю­щий, глу­хой звук зве­ри­но­го ды­ха­ния. Бы­ло слыш­но, как ког­ти со­ба­ки про­ца­ра­па­ли по две­ри, по­том зву­ки воз­ни за­вер­ши­лись не­боль­шим по­виз­ги­ва­ни­ем.

Я ог­ля­дел­ся. Ста­рая со­ба­чья мис­ка, про­ржа­вев­шая из­нут­ри стоя­ла в уг­лу. Со сте­ны, из­да­ле­ка смот­ре­ла при­щу­рен­ны­ми гла­за­ми ста­рая, смор­щен­ная ста­руш­ка в плат­ке-ко­сын­ке. На­вер­ня­ка, по­сле то­го, как строй бри­га­да по­ки­ну­ла те­п­луш­ку, в ней обос­но­ва­лась ка­кая-то се­мья ста­ри­ков. На зе­лё­ном хо­ло­диль­ни­ке в при­хо­жей стоя­ла ста­рая оп­ла­вив­шая­ся свеч­ка в гу­ба­стом ста­ка­не, дно ко­то­ро­го уже плот­но по­кры­ла пыль впе­ре­меж­ку с гря­зью, ря­дом на­хо­ди­лась раз­ло­ман­ная рам­ка с фо­то­гра­фи­ей двух де­ву­шек с ко­са­ми, обор­ван­ная по краю. Дом, вид­нев­ший­ся на фо­то­гра­фии, что-то мне на­пом­нил. И то­гда я вспом­нил… По­хо­жее бы­ло в мо­ем сне. И тут я сно­ва ус­лы­шал этот стран­ный звук, и в этот раз он уже как буд­то-бы про­ни­кал, про­са­чи­вал­ся слов­но газ из-за по­се­рев­ше­го от пы­ли окош­ка. Стран­ный та­кой, слов­но звук из дет­ст­ва. Я при­сло­нил­ся спи­ной к шка­фу, за­крыл гла­за, и стал вспо­ми­нать.

Особняк

Вот бле­стя­щие под лу­ча­ми солн­ца обо­да мое­го трёх­ко­лёс­но­го ве­ло­си­пе­да. Ше­лест яр­ко крас­ной ли­ст­вы на со­сед­ской ал­лее. Не­бо, се­ро­ва­тое, по­дер­ну­тое кром­кой об­ла­ков, на ули­це жар­ко и душ­но. Солн­це, прав­да, уже за­хо­дит, по­сте­пен­но про­сту­па­ет жи­ви­тель­ная тем­но­та, при­но­ся лёг­кий хо­ло­док. Ря­дом на га­зо­не хо­дит со­сед­ская за­пар­ши­вев­шая пси­на, хоть и без­обид­ная, но прон­зи­тель­но гав­каю­щая. Мне это до ужа­са не­при­ят­но. Пом­ню, как во вре­ме­на мое­го оше­ло­ми­тель­но­го и чу­дес­но­го дет­ст­ва, я лю­бил ка­тать­ся здесь, мои ма­лень­кие дет­ские нож­ки изо всех сил да­вят на пе­да­ли, а я уда­ля­юсь в глу­би­ну пар­ка, бли­же к озер­цу. Вот уже дру­гая кар­ти­на, я по­взрос­лев­ший, с не­по­слуш­ным ви­хром ру­сых во­лос, вы­би­ваю­щих­ся из-под кеп­ки с бе­лым ко­зырь­ком, по­ви­ну­ясь пер­во­быт­но­му ти­ка­нью не­ви­ди­мых ча­сов, от­счи­ты­ваю­щих вре­мя про­тив ча­со­вой стрел­ки, сле­дую ту­да, спи­цы уже по­взрос­лев­ше­го вме­сте со мной же­лез­но­го ко­ня вра­ща­ют­ся всё бы­ст­рее, пы­та­ясь с на­ско­ка вре­зать­ся ту­да, пря­мо в тот пе­ри­од, в ту по­ру, ко­гда де­ре­вья бы­ли та­ки­ми боль­ши­ми. Серд­це, как в сти­хах, по­доб­но пла­мен­но­му мо­то­ру, сту­чит все гром­че.

За тём­ной гла­дью во­ды сто­ит бе­лый ог­ром­ный дво­рец, мес­та­ми за­рос­ший мхом, что не ме­ша­ло ему вы­гля­деть в мо­их гла­зах не­ким по­соль­ст­вом ска­зоч­но­го го­су­дар­ст­ва в на­ших ок­ре­ст­но­стях. Все­гда ос­та­нав­ли­ва­юсь пе­ред ма­лень­ким мос­ти­ком, от­де­ляю­щим со­вре­мен­ную часть пар­ка с его дос­ка­ми объ­яв­ле­ний, ска­ме­еч­ка­ми, с не­ле­пой скульп­ту­рой при вхо­де, от его ста­рин­ной час­ти.

Вот и в этот раз ос­та­но­вил­ся, по­че­сал за­ты­лок, ещё раз взгля­нул на ве­ли­че­ст­вен­ный фрон­тон, ого­ро­жен­ный по­тре­скав­ши­ми­ся зубь­я­ми вы­со­ких ко­лон­ных опор, слез с ве­ло­си­пе­да и по­шёл вглубь за­рос­лей по пес­ча­ной тро­пин­ке ми­мо се­ро­го сет­ча­то­го за­бо­ра. Я пом­нил, что чуть даль­ше пе­ре­до мной от­кро­ет­ся боль­шая лу­жай­ка с пло­щад­кой, по­кры­той се­рой галь­кой. Я про­би­рал­ся ми­мо пе­ре­шеп­ты­ваю­щих­ся свои­ми зе­лё­ны­ми ли­сть­я­ми ду­бов, опер­ся на один из них и по­чув­ст­во­вал, что мок­рая хо­лод­ная по­верх­ность, по­хо­жая на змеи­ную ко­жу при­кос­ну­лась к ру­ке.

По­вер­нув­шись к мощ­но­му тём­но­му ство­лу, я уви­дел, что на из­ре­зан­ной вре­ме­нем ко­ре ис­те­рич­ны­ми и рез­ки­ми дви­же­ния­ми но­жа бы­ли вы­се­че­ны две бу­к­вы «Д.Р.» В то вре­мя, ко­гда я не мог ото­рвать взгля­да, ув­ле­чён­ный кра­со­той этих букв, сза­ди раз­дал­ся звук, ко­то­рый на­по­ми­нал хло­пок по­ли­эти­ле­но­во­го па­ке­та, ко­то­рый зву­чал как то­гда, в шко­ле, на пе­ре­мен­ке.

Я от­кач­нул­ся к вы­щерб­лен­ной вре­ме­нем кир­пич­ной клад­ке, не­ожи­дан­ность чуть бы­ло не сби­ла ме­ня с ног. Рез­ко по­вер­нув­шись, я за­ме­тил боль­шую се­ро-чёр­ную пти­цу. Это был во­рон, ко­то­рый спи­ки­ро­вал на ме­ня так рез­ко, что ру­кав мо­ей се­рой кур­точ­ки сам дёр­нул­ся на­от­машь. Я за­жму­рил гла­за, и толь­ко че­рез се­кунд пять, уви­дел что опас­но­сти боль­ше нет, а ря­дом со мной сто­ит тот са­мый за­ди­ра под­рос­ток и при­сталь­но смот­рит на ме­ня. Чёр­ные зрач­ки гля­дят на ме­ня нерв­но, прон­зи­тель­но, слов­но пы­та­ют­ся про­ник­нуть в са­мый по­та­ён­ный ме­ха­низм мое­го соз­на­ния, да не про­сто про­ник­нуть, а что-то там оты­скать и вы­не­сти на свет бе­лый.

Я же по­нял, что не то что ру­кой, а да­же гу­ба­ми не мо­гу по­ше­ве­лить, на­столь­ко ме­ня ох­ва­ти­ло стран­ное чув­ст­во, ко­то­рое я так, по про­ше­ст­вии вре­ме­ни так и не смог объ­яс­нить. Боль­ше все­го это бы­ло по­хо­же на бла­го­го­вей­ный страх пе­ред не­из­ве­дан­ным. По­сто­яв так с ми­ну­ту, маль­чик под­нял ру­ку, пух­лая маль­чи­ше­чья ру­ка со­гну­лась в лок­те, слов­но в та­ин­ст­вен­ном ин­дей­ском жес­те, ла­донь вы­тя­ну­лась по­пе­рёк ту­ло­ви­ща, а дву­мя паль­ца­ми вто­рой ру­ки он ука­зы­вал на пер­вую, ещё боль­ше на­пом­нив мне жес­ты всад­ни­ков в яр­ких оде­ж­дах и с перь­я­ми на го­ло­вах.

Я про­тёр гла­за, маль­чик сто­ял на том же мес­те, а по­том улыб­нул­ся, как буд­то ре­шив не­мно­го под­за­до­рить ме­ня, сде­лал взмах ру­кой и дви­нул­ся в сто­ро­ну зда­ния.

Я ре­шил бы­ло, что это про­сто моя фан­та­зия иг­ра­ет со мною дур­ную шут­ку, но, слов­но по­ви­ну­ясь чье­му-то ма­ги­че­ско­му при­ка­зу, дви­нул­ся вслед за маль­чи­ком.

Ме­ж­ду тем мы уже по­до­шли к зда­нию, и мои но­ги сту­пи­ли на влаж­ную галь­ку, ко­то­рая за­шур­ша­ла под но­га­ми мо­их кед, а маль­чик дви­гал­ся, бы­ст­ро, так, что я еле по­спе­вал за его то­ро­п­ли­вы­ми ша­га­ми. По­том он ещё раз обер­нул­ся, по­смот­рел на ме­ня ка­ким-то ви­но­ва­тым взгля­дом, и по­до­шёл к об­шар­пан­но­му свет­ло-ко­рич­не­во­му уг­лу зда­ния. И… вне­зап­но ис­чез, как буд­то в во­ду, по­гру­зив­шись в бе­тон­ную сте­ну.

Я ото­ро­пел. Мне за­хо­те­лось воз­вра­тить­ся до­мой, но чув­ст­во не­из­ве­дан­но­го по­влек­ло ме­ня даль­ше. Я ос­мот­рел угол двор­ца, ни­че­го не­обыч­но­го я не об­на­ру­жил, кро­ме не­сколь­ких над­пи­сей, яв­но сде­лан­ных не­дав­но ме­ст­ны­ми ху­ли­га­на­ми.

Но вот за уг­лом, скры­тая пер­во­на­чаль­но от мое­го взгля­да зе­лё­ны­ми за­рос­ля­ми, гу­ля­ла жен­щи­на. Оде­тая в кре­мо­вое пла­тье, с зон­ти­ком на пле­че, она при­влек­ла моё вни­ма­ние сво­им стран­ным на­ря­дом. Бы­ло в нем не­что сред­не­ве­ко­вое, так, на­вер­ное, оде­ва­лись в на­ча­ле ве­ка. Она ве­ла под ру­ку маль­чи­ка сред­не­го рос­та с ру­сы­ми во­ло­са­ми, в дет­ской тель­няш­ке. Маль­чик ка­приз­ни­чал, пы­тал­ся вы­рвать­ся все­ми си­ла­ми из ма­ми­ной ру­ки, а ма­ма упор­но пы­та­лась уве­сти маль­чи­ка ку­да-то в сто­ро­ну, бли­же к во­де. В гла­зах у жен­щи­ны бы­ло за­мет­но смя­те­ние и от­чая­ние.

Маль­чон­ка дер­жал в ру­ках не­что, что в при­бли­же­нии ока­за­лось ма­лень­ким ма­ке­том ях­ты, с бу­маж­ны­ми па­ру­са­ми. Но­вые вос­по­ми­на­ния при­шли в го­ло­ву.

Та­кие у мно­гих бы­ли в дет­ст­ве, пом­нит­ся мне, в од­ну, осо­бен­но снеж­ную зи­му, мать по­ло­жи­ла мне под ёл­ку три по­дар­ка, чёр­ный пис­то­лет с пач­кой пис­то­нов, пазл с 5 раз­ны­ми кра­соч­ны­ми кар­тин­ка­ми, и по­доб­ную ях­ту. Чёр­ный мо­тор­чик, за­пах па­ру­сов из син­те­ти­че­ской тка­ни, всё это за­ста­ви­ло ме­ня от­ло­жить сбор­ку этой не­де­шё­вой (бо­юсь да­же пред­по­ло­жить сколь­ко мать со­би­ра­ла на это чу­до день­ги) мо­дель­ки до вес­ны. Я же до­воль­ст­во­вал­ся паз­ла­ми, ко­то­рые мы со­би­ра­ли с се­ст­рой, по­том, че­рез па­ру дней раз­би­ра­ли и со­би­ра­ли вновь, на­столь­ко кра­соч­ные и за­во­ра­жи­ваю­щие сю­же­ты со­дер­жа­лись в этих кро­хот­ных ку­соч­ках прес­со­ван­но­го бле­стя­ще­го кар­то­на. Уже по­том по про­ше­ст­вии не­сколь­ких ме­ся­цев, ко­гда не­ко­то­рые ку­соч­ки уже бы­ли по­гну­ты, а не­ко­то­рые края и во­все сло­ма­ны, я на­ко­нец-то от­крыл се­рую кар­тон­ную ко­ро­боч­ку, пе­ре­вя­зан­ную бе­чёв­кой, вы­нул зе­лё­ную пла­стин­ку с пла­сти­ко­вы­ми де­та­ля­ми, и на­чал сбор­ку. Че­рез пол­то­ра ча­са ях­та бы­ла со­б­ра­на, и чёр­ный мо­тор­чик, под­да­ва­ясь элек­три­че­ско­му им­пуль­су, на­чал жуж­жать, а я за­во­ро­жён­но смот­рел на ма­лень­кие вер­тя­щие­ся ло­па­сти под ки­лем. Я пред­став­лял, как син­те­ти­че­ские па­ру­са с оран­же­вой окай­мов­кой, от­ли­ваю­щие пла­ст­мас­со­вым бле­ском на­ду­ют­ся от вет­ра на реч­ке, как бе­лый пла­ст­мас­со­вый кор­пус ях­ты, при­няв на свой борт пас­са­жи­ров, и пре­ду­пре­ж­даю­ще ох­нув бле­стя­щей ко­ра­бель­ной рын­дой, от­пра­вит­ся в даль­нее пу­те­ше­ст­вие до ка­мы­шо­вых за­рос­лей с той сто­ро­ны пру­да.

И вот, имен­но та­кую кон­ст­рук­цию нёс с со­бой маль­чон­ка. Жен­щи­на, плав­но, слов­но па­ва, дёр­ну­ла за двер­ную руч­ку… И лег­ко про­ник­ла внутрь.

Стран­но, я все­гда ду­мал, что это зда­ние не бы­ло от­кры­то ещё с дав­них вре­мён. Сколь­ко я се­бя пом­нил, там всё вре­мя про­хо­дил ре­монт. При­чём, ни­ко­гда я, про­ха­жи­ва­ясь по пар­ку, не на­блю­дал око­ло это­го до­ма той са­мой тол­пы в си­не-бе­лых тель­няш­ках и за­са­лен­ных клет­ча­тых ру­баш­ках и си­них ком­би­не­зо­нах, с веч­ны­ми па­пи­ро­ска­ми в зу­бах, и с веч­ны­ми же пла­ст­мас­со­вы­ми вёд­ра­ми от шпак­лёв­ки в ру­ках. Соз­да­ва­лось та­кое впе­чат­ле­ние, что дом про­сто за­бы­ли, или во вре­мя все­лен­ской иг­ры в прят­ки, зда­ние ре­ши­ло спря­тать­ся за ок­культ­ны­ми вре­мен­ны­ми во­ро­та­ми, так, что­бы ни один че­ло­век, с его раз­ру­ши­тель­ны­ми тен­ден­ция­ми, ни од­на жи­вая ду­ша, имею­щая власть тво­рить смерть для ок­ру­жаю­ще­го, ни­кто боль­ше не до­тро­нул­ся до его стен.

На от­ло­гих крыль­ях его кры­ши раз­рас­та­лись, слов­но тон­кие дет­ские ру­ки, бе­рё­зо­вые ство­ли­ки.

Я по­ра­зил­ся это­му об­стоя­тель­ст­ву, и под­дал­ся сво­ему пер­во­на­чаль­но­му по­ры­ву, вро­ж­дён­но­му лю­бо­пыт­ст­ву, стрем­ле­нию при­ме­рять на се­бя раз­лич­ные жиз­нен­ные си­туа­ции, это уже врос­ло в мой ха­рак­тер, и имен­но по­это­му я ти­хо про­крал­ся сквозь вет­ви кус­тар­ни­ка к уг­лу зда­ния. Не знаю, че­го я опа­сал­ся, ни­ко­го, кто мог бы по­ро­дить эту опас­ность во­круг не на­блю­да­лось, но я сту­пал не­твёр­до, раз­ме­рен­но, слов­но во сне.

Дверь, слов­но уг­рю­мый ста­рый и ворч­ли­вый пор­тье, за­скри­пе­ло и за­уха­ло, но под­да­лось, и я по­ра­зил­ся, по­че­му я не ус­лы­шал этих зву­ков в пер­вый раз, ко­гда в дверь во­шла де­вуш­ка.

Бе­лые, не­ко­гда, пе­ри­ла вин­таж­ных ле­ст­ниц по­се­ре­ли, а мес­та­ми и по­жел­те­ли. Шту­ка­тур­ка на по­тол­ке мес­та­ми по­кры­лась тём­ны­ми мок­ры­ми пят­на­ми, вда­ле­ке слов­но из пас­ти без­зу­бо­го зве­ря, про­гля­ды­вал за­ту­ма­нен­ный свет.

Ни­ко­го не бы­ло вид­но, толь­ко ша­ги слы­ша­лись из­да­ле­ка, уже где-то ввер­ху, на ба­лю­ст­ра­де вто­ро­го эта­жа.

Я не ри­ск­нул за­хо­дить да­ле­ко в сво­ём лю­бо­пыт­ст­ве, лишь про­брал­ся за тём­ный бе­тон­ный угол, где ве­ро­ят­но рань­ше на­хо­ди­лась ком­нат­ка гор­нич­ной. Под но­га­ми хру­сте­ла галь­ка, пе­ре­ме­жаю­щая­ся с от­ще­пив­шей­ся шту­ка­тур­кой, я за­тих, и ре­шил по­до­ж­дать, по­ка да­ма с маль­чон­кой вер­нёт­ся.

Ме­ж­ду тем ме­ж­ду окон про­ско­чи­ла ед­ва уло­ви­мая гла­зу тень. Я ста­рал­ся со­сре­до­то­чит­ся на ней, но уло­вил толь­ко бы­строе дви­же­ние.

В кон­це кон­цов вы­шла да­ма, од­на, без ре­бён­ка. Она то­ро­п­ли­во и, ка­за­лось в пол­ной про­стра­ции, по­доб­рав по­лы сво­его пла­тья, за­сту­ча­ла каб­луч­ка­ми по ле­ст­ни­це.

Вы­бе­жав на пло­щад­ку пе­ред ле­ст­ни­цей, чуть бы­ло не спо­ткну­лась, и тут тём­ная ог­ром­ная ру­ка по­тя­ну­лась к ней из тём­но­го уг­ла за ле­ст­ни­цей. Она от­пря­ну­ла, но бы­ст­ро спо­хва­ти­лась, при­жа­ла свою бе­лую су­моч­ку к гру­ди и по­пя­ти­лась в сто­ро­ну две­ри.

Я по­ни­мал, что это ли­бо ка­кое-то ужас­ное сов­па­де­ние, ну в са­мом де­ле, не мо­жет же быть, что­бы имен­но в тот мо­мент, ко­гда я, во­лею Морфея ока­зал­ся в этом за­бро­шен­ном особ­ня­ке, имен­но в этот мо­мент на­ча­ла про­ис­хо­дить ужас­ная дра­ма с та­ким не­пред­ска­зуе­мым кон­цом.

Не­смот­ря на то, что я от­лич­но по­ни­мал, что это не мо­жет быть ни­чем, кро­ме сна, я, пы­та­ясь всем те­лом при­жи­мать­ся к стен­ке, вы­ныр­нуть из за уг­ла, и пе­ре­хва­тить от­ча­ян­но бе­жав­шую жен­щи­ну, от­вес­ти от неё бе­ду. Но тут слу­чи­лось не­что ещё бо­лее за­га­доч­ное, и не­обыч­ное. Слов­но на ми­ну­ту свет ты­ся­чи солнц вспых­нул за по­тем­нев­шим ок­ном, а по­том я ус­лы­шал от­ча­ян­ный крик ре­бён­ка, я по­ду­мал, что это тот са­мый, ос­тав­лен­ный на бал­ко­не мла­де­нец, но поз­же я осоз­нал, что звук слов­но бы ис­хо­дил с раз­ных сто­рон и «об­те­кал» ком­на­ту, за­це­п­ля­ясь за ста­рин­ные ва­зы, из­раз­цы, пи­ля­ст­ры, и со­при­ка­са­ясь с ка­ж­дым из этих пред­ме­тов, он как бы ре­зо­ни­ру­ет.

По­том я уви­дел ти­хий си­ний свет, как буд­то про­стран­ст­во про­ре­за­ли тон­ким лез­ви­ем, ти­хо и не­за­мет­но как на эк­ра­не воз­ник тот маль­чик, он про­тя­нул ко мне ру­ку, и воз­нёс её над со­бой, слов­но по­ка­зы­вая ру­кой на ко­лон­ны вто­ро­го эта­жа.

По­том по все­му зда­нию слов­но про­ше­ле­стел лет­ний ве­те­рок, что-то вда­ле­ке за­ши­пе­ло, все это на­пом­ни­ло мне звук го­ря­щих в ог­не диа­по­зи­ти­вов, и вне­зап­но по­слы­шал­ся звук ко­ло­коль­чи­ков. Ос­та­лась всё та же кар­ти­на.

Жен­щи­на, слов­но не за­ме­чая ни­че­го во­круг, как бы пы­та­ясь вы­рвать­ся из за­кол­до­ван­но­го кру­га, не­ук­лю­же пе­ре­став­ляя но­ги, спе­ши­ла к вы­хо­ду, но в по­след­ний мо­мент рез­ко дёр­ну­лась. Как ка­кой-то на­би­тый пу­хом ма­не­кен, она ста­ла опус­кать­ся все ни­же и ни­же, по­том вы­ро­ни­ла свет­лую су­моч­ку из сво­их рук. Из неё по­сы­па­лась на по­чер­нев­ший, об­лу­пив­ший­ся от плит­ки пол вся­кая ме­лочь, по­ма­да, ду­хи, пер­чат­ки вы­порх­ну­ли, слов­но от­ре­зан­ный ку­сок тка­ни.

Я мо­мен­таль­но по­пы­тал­ся под­хва­тить жен­щи­ну, но тень, чёр­ная, не­мая, за­сколь­зи­ла по по­лу, и я буд­то бы про­ва­лил­ся в неё.

То­гда я по­че­му-то по­ду­мал о ре­бён­ке, не знаю, по­че­му уж. Ви­ди­мо я по­нял, что жен­щи­не уже не по­мочь.

Че­рез не­сколь­ко ми­нут тьма раз­вея­лась, и вот я уже пе­ре­до мной от­кры­лась страш­ная кар­ти­на.

Ко­гда под мои но­ги по­тек­ла крас­ная, гус­то­ва­тая жид­кость, ме­ня в бу­к­валь­ном смыс­ле

прон­зил внут­рен­ний хо­ло­док, рас­тёк­ся по мо­ему те­лу, и ско­вал мыш­цы.

Я от­шат­нул­ся, а по­том, не зная как по­вес­ти се­бя, рва­нул­ся впе­рёд. При­сел пе­ред те­лом, ко­то­рое ка­за­лось на фо­не кро­ви та­ким бе­лым, как ста­туя пе­ред вхо­дом, и по­щу­пал пульс.

Пульс при­сут­ст­во­вал, но это бы­ли по­след­ние ис­кор­ки жиз­ни. Жиз­ни, так не­умо­ли­мо ухо­дя­щей из те­ла, ко­то­рое в по­зе не­ле­по­го за­ро­ды­ша сгру­ди­лось у тво­их ног.

При­сло­нив­шись к ещё тё­п­ло­му те­лу, те­лу че­ло­ве­ка, ко­то­рый ещё хва­тал­ся паль­ца­ми за воз­дух, пы­та­ясь ух­ва­тить ещё один, пусть и вир­ту­аль­ный ку­со­чек жиз­ни, я по­пы­тал­ся бы­ло со­греть это те­ло, ох­ла­де­ваю­щее под на­по­ром смер­ти. Я по­ду­мал, как же час­то лю­ди вот так пы­та­ют­ся в по­след­ней аго­нии, в по­след­нем кри­ке схва­тить по­боль­ше зем­но­го, на­брать в ру­ку всех ра­до­стей жиз­ни, всех благ, и от то­го сла­бе­ют, от то­го по­след­ние жиз­нен­ные си­лы по­ки­да­ют их.

Но все же жен­щи­на эта су­ме­ла пе­ре­бо­роть се­бя и при­тя­ну­ла ме­ня к сво­ей гру­ди. Её во­ло­сы, ка­зав­шие­ся та­ки­ми бле­стя­щи­ми от кро­ви, про­пи­тав­шей их, мок­рые и тё­п­лые, при­кос­ну­лись к мо­ему ли­цу, и я не­воль­но от­шат­нул­ся на не­сколь­ко сан­ти­мет­ров. Но, всё же я су­мел ус­лы­шать боль­шую часть фра­зы, ко­то­рую про­из­нес­ла жен­щи­на.

…это их ход. Экс­пе­ри­мент их цель. Они уже…

Ру­ки жен­щи­ны сжа­лись ещё креп­че. Она изо всех сил при­тя­ну­ла ме­ня к се­бе. Но в по­след­ний миг ос­ла­бе­ла, и упа­ла на пол. Я взял её ли­цо ру­ка­ми, пы­та­ясь всмот­реть­ся в гла­за, и по­нять, уш­ла ли жизнь

— Ды­ши­те, ды­ши­те… упор­но по­вто­рял я

А жен­щи­на ука­за­ла сла­бым дви­же­ни­ем на бал­кон, а по­том, слов­но от­ча­яв­шись, слов­но в ужа­се пе­ред не­ми­нуе­мым морг­ну­ла, и я по­че­му-то по­нял, что это оз­на­ча­ет, я ещё плот­нее при­сло­нил­ся к ней, и ус­лы­шал.

— Ар­темь… Ар­те­мье… вы…

И чуть поз­же жен­щи­на за­тих­ла. Я же, уло­жив её го­ло­ву на сту­пень­ку, по­спе­шил на­верх.

И вот, взби­ра­ясь по мра­мор­ным, из­но­сив­шим­ся пли­там, я раз за ра­зом про­ма­ты­вал в го­ло­ве од­ну и ту же ки­но­плён­ку. Как я вы­шел из до­ма, как пря­тал­ся за кус­та­ми, как в пар­ке уви­дел стран­ную фи­гу­ру маль­чи­ка…

Маль­чик. Он на­вер­ху, и на­вер­ня­ка ждёт ме­ня. Он не мо­жет не бо­ять­ся этой тем­но­ты, в ко­то­рую его по­гру­зи­ли, пусть и с бла­гой це­лью.

Об­хва­ты­вая ру­кой де­ре­вян­ную не­ров­ную по­лость ог­ра­ж­де­ния, я, как мож­но ско­рее дос­тиг вто­ро­го эта­жа, где ме­ня жда­ла гру­да ме­бе­ли, ко­то­рую сло­жи­ли друг на дру­га, как по­па­ло, об­ра­зо­вав не­кое по­до­бие бар­ри­ка­ды.

Прой­ти сквозь эту бар­ри­ка­ду мож­но бы­ло толь­ко лишь по­вер­нув­шись бо­ком.

Я по­пы­тал­ся прой­ти мел­ки­ми шаж­ка­ми пе­ре­дви­га­ясь к тём­но­му про­стран­ст­ву, осоз­на­вая, что ес­ли убий­ца, или пре­сле­до­ва­тель скры­ва­ет­ся за этой су­ма­то­хой из сто­лов и ко­мо­дов, то как толь­ко я вый­ду из-за них, то ока­жусь про­стой и без­за­щит­ной ми­ше­нью, по­это­му един­ст­вен­ное, что я мог пред­при­нять, я пред­при­нял. А имен­но, я взял свой лёг­кий рюк­зак в обе ру­ки, и по­нёс его над со­бой. Ко­неч­но от серь­ёз­но­го на­па­де­ния, на­при­мер, с же­лез­ным пру­том, он мне не по­мо­жет ни­как, за­то смяг­чит удар, на­при­мер, нож­кой от сту­ла, во-вто­рых мож­но ки­нуть рюк­зак на на­па­даю­ще­го и ох­ла­дить его пыл на не­сколь­ко се­кунд, ко­то­рых хва­тит для то­го, что­бы про­скольз­нуть в от­кры­тую дверь.

В ито­ге я всё-та­ки про­брал­ся, без ка­ко­го-ли­бо осо­бен­но­го со­про­тив­ле­ния. Но, ид­ти так, дер­жа пе­ред со­бою рюк­зак бы­ло му­чи­тель­но не­удоб­но, по­это­му я сно­ва на­пя­лил его на пле­чи.

Но, ко­гда я стал уже го­то­вить­ся вой­ти в при­от­кры­тую дверь, та­ин­ст­вен­но тем­нев­шую вто­рой в ря­ду две­рей, рас­по­ло­жен­ных на эта­же, я по­чув­ст­во­вал вне­зап­ную боль, ус­пел от­ско­чить, и по­нял, что что-то бу­к­валь­но та­щит ме­ня за со­бой.

Ка­ким-то об­ра­зом я ин­стинк­тив­но ус­пел увер­нуть­ся, но то са­мое не­что, что ещё ми­ну­ту на­зад мне гро­зи­ло, по­тя­ну­ло ме­ня за со­бой. Я до­га­дал­ся стя­нуть с се­бя рюк­зак, и уви­дел ост­рую пи­ку, прон­заю­щую его. Эта пи­ка ещё ми­ну­ту на­зад впи­лась бы в моё те­ло, ес­ли бы не моя на­ход­чи­вость.

То­гда я, ух­ва­тив­шись за эту пи­ку, ко­то­рая на де­ле ока­за­лась чем-то вро­де ми­ни але­бар­ды, ко­то­рую я ус­пел ух­ва­тить за древ­ко. Ес­те­ст­вен­но, поз­же я осоз­нал свою ошиб­ку, ведь дер­ни на­па­дав­ший то­гда в свою сто­ро­ну, и я впол­не мог уже ле­жать, кор­чась, с по­ре­зан­ной ру­кой, ис­те­кая кро­вью, и мо­лясь о спа­се­нии.

То­гда же я об этом не ду­мал, и лишь бла­го­да­ря мо­ему ве­зе­нию, и то­му, что я все де­лал рез­ко и бы­ст­ро, я су­мел от­ки­нуть про­тив­ни­ка, уго­див древ­ком ему чуть ни­же ка­ды­ка.

К сво­ему удив­ле­нию, древ­ко по­да­лось впе­рёд до­воль­но лег­ко, без со­про­тив­ле­ния, как буд­то бы под на­по­ром гра­нит­ный ва­лун взла­мы­вал не­кую аморф­ную, лёг­кую сущ­ность. Но ещё бо­лее стран­ным мне по­ка­за­лось то, что сущ­ность, хо­тя и име­ло фор­му тон­ко­го, я бы да­же ска­зал то­ще­го че­ло­ве­ка, од­на­ко, ли­цо её про­сту­па­ло лишь как не­кое от­ра­же­ние в во­де озе­ра, туск­ло, слов­но в дым­ке.

Но, я слов­но бы ощу­тил зна­ко­мые чер­ты. Где-то он уже ви­дел этот ры­жий ви­хор во­лос, этот не­обыч­но при­плюс­ну­тый нос, и боль­шие, не­обыч­но боль­шие гла­за.

Вот он ле­жит на рас­стоя­нии 10 мет­ров, не бо­лее, а я ни­как не ре­шусь по­дой­ти и по­смот­реть, кто же он, че­го он от ме­ня хо­чет.

Вдруг, ка­кая-то не­обыч­но яр­кая вол­на све­та про­би­лась че­рез ок­но, и про­тя­ну­ла свои лу­чи в наш ко­ри­дор. Ста­ло те­п­лее и спо­кой­нее, но я ре­шил не рас­слаб­лять­ся, и по­ка враг спит, про­шмыг­нуть всё-та­ки в ту са­мую дверь.

Ко­гда я за­шёл, то по­чув­ст­во­вал хо­ло­док. На­ту­раль­ный та­кой, ве­тер, ко­то­рый про­ни­ка­ет под оде­ж­ду, ко­то­рый про­бе­га­ет по те­лу, ос­тав­ляя ощу­ще­ние не­ком­форт­но­сти.

Ко­гда я по­до­шёл к ог­ром­ной ку­че книг, ко­то­рые бы­ли сло­же­ны в уг­лу и при­кры­ты лис­та­ми пер­фо­лент и ском­кан­ных ли­ст­ков.

Ря­дом сто­ял мас­сив­ный ко­мод, на­кры­тый зе­лё­ной ку­ма­чо­вой тка­нью, я по­пы­тал­ся пе­ре­дви­нуть его в сто­ро­ну две­ри, что­бы пре­сле­до­ва­те­ли не смог­ли до­б­рать­ся до две­ри, с тя­жё­лым скри­пе­ни­ем ста­рая ме­бель под­да­лась.

Силь­ный по­рыв вет­ра по­кач­нул люс­т­ру, я обо­шёл все угол­ки, вез­де я ви­дел лишь об­шар­пан­ные уг­лы, ста­рые, сви­саю­щие лох­моть­я­ми обои, вез­де ва­ля­лись чёр­ные и раз­бух­шие, слов­но ко­ра ста­рых де­ревь­ев, кни­ги.

Ко­мод сто­ял, слов­но зе­вая сво­им вы­ло­ман­ным шкаф­чи­ком. Ве­тер по­сто­ян­но на­го­нял пе­сок на его верх­нюю по­верх­ность, ко­то­рая ви­ди­мо уже не раз ста­но­ви­лась по­ход­ным сто­лом для раз­но­го ро­да до­хо­дяг.

По­се­ре­ди­не ко­мо­да я уви­дел за­мет­ное воз­вы­ше­ние, ко­то­рое, впро­чем, бы­ло из­ряд­но за­не­се­но пес­ком и по­рос­ло склиз­кой гря­зью, как буд­то пе­ред тем как уда­лить­ся из это­го скорб­но­го при­бе­жи­ща, не­ве­до­мые хо­зяе­ва оку­ну­ли этот стран­ный пред­мет в вед­ро ма­шин­но­го мас­ла. Пре­воз­мо­гая брезг­ли­вость, схва­тив лист празд­но ле­таю­щей на вет­ру ста­рой га­зе­ты, я под­ви­нул эту стран­ную шту­ку, на де­ле ока­зав­шую­ся тя­жё­лы­ми, ста­рин­ной ра­бо­ты, ча­са­ми.

За ни­ми ма­лень­кий пау­чок уже свил свою пау­ти­ну, и мне ста­ло да­же обид­но, что вот так, пе­ре­ста­вив это ме­ри­ло вре­ме­ни, я на­ру­шил чью-то раз­ме­рен­ную и не­то­ро­п­ли­вую жизнь.

И тут я вспом­нил про тот жест, ко­то­рый по­ка­зал не­ве­до­мый мне ас­т­раль­ный стран­ник. Он ука­зы­вал на ру­ку, так, как буд­то бы хо­тел уз­нать вре­мя.

Это за­ин­те­ре­со­ва­ло ме­ня ещё боль­ше, и я на­чал ос­мат­ри­вать­ся на пред­мет, а нет ли во­круг ка­ко­го-то вспо­мо­га­тель­но­го сред­ст­ва, ко­то­рое по­мог­ло бы мне от­ко­лу­пать на­рос­ший пласт гря­зи и пес­ка, и сдви­нуть тя­жесть, при­мос­тив­шую­ся на ко­мо­де.

Вско­ре мне в ру­ки по­па­лась про­стая алю­ми­ние­вая вил­ка, та­кие обыч­но на­хо­дят во вся­ких за­бро­шен­ных до­мах ря­дом со ста­ры­ми лам­поч­ка­ми, ка­туш­ка­ми ни­ток, ста­ры­ми эма­ли­ро­ван­ны­ми шай­ка­ми.

Как ни стран­но, ча­сы слов­но при­рос­ли, и ни в ка­кую не хо­те­ли дви­гать­ся. Вне­зап­но свер­ху раз­дал­ся звон, слов­но кто-то уда­рил мо­лот­ком в вы­ше­упо­мя­ну­тый та­зик. Это бы­ли ча­сы. Ста­рые, с ог­ром­ным яко­рем на кор­пу­се, то ли от мо­их пе­ре­дви­же­ний по ком­на­те, то ли от ка­ких-то иных, толь­ко им из­вест­ных при­чин, их ма­ят­ник сно­ва кач­нул­ся, пря­мо как во вре­ме­на их юно­сти, ко­гда их ок­ру­жа­ли га­лант­ные ари­сто­кра­ты и да­мы в ог­ром­ных сет­ча­тых шляп­ках, ук­ра­шен­ных страу­син­ны­ми перь­я­ми и би­се­ром.

Как же не­ожи­дан­но это все про­изош­ло, я от­шат­нул­ся, и на за­стыв­шем слое твёр­дой зем­ля­ной по­ро­ды на­ме­ти­лась тре­щин­ка.

Че­рез ми­ну­ту я уже до­бил­ся нуж­но­го мне ре­зуль­та­та, но под ча­са­ми не на­шлось ни­че­го, кро­ме двух ста­рых иго­лок, не­сколь­ких чёр­ных хлеб­ных кро­шек, и оди­но­кой бу­маж­ки. За­мас­лен­ная и вет­хая, она пред­став­ля­ла из се­бя на­бор сим­во­лов, ви­ди­мо ещё ста­ро­сла­вян­ско­го пись­ма, плюс на об­рат­ной сто­ро­не вид­не­лась си­не­ва ста­ро­го, по ви­ду до­ре­во­лю­ци­он­но­го штам­па. Не­смот­ря на ста­ри­ну, я лег­ко уз­нал сим­во­лы, изо­бра­жён­ные на штам­пе. Это бы­ли осо­бо­го ро­да мо­ло­точ­ки. Их и сей­час ис­поль­зу­ют лишь в двух ви­дах дея­тель­но­сти, гор­но-до­бы­ваю­щей и же­лез­но­до­рож­ной.

По­ка я до­бы­вал ар­те­факт, со сто­ро­ны две­ри по­слы­ша­лись ха­рак­тер­ные зву­ки. Не­ве­до­мый пре­сле­до­ва­тель уже пы­тал­ся ло­ми­ком, или чем-то по­доб­ным, рас­ши­рить щё­лоч­ку ме­ж­ду две­рью и ра­мой, и взло­мать за­мок. У ме­ня был не­боль­шой за­пас вре­ме­ни, по­то­му как я до­га­дал­ся под­ста­вить вто­рой ко­мод, и дверь, да­же от­кры­тая зло­умыш­лен­ни­ком, в лю­бом слу­чае столк­ну­лась бы с этим пре­пят­ст­ви­ем, и за­тор­мо­зи­ла бы путь зло­умыш­лен­ни­ка к его убе­жи­щу.

Ко­гда не­зна­ко­мец раз­де­лал­ся с зам­ком, я уже знал, что бу­ду де­лать. А де­лать бы­ло не­че­го, кро­ме как пой­ти на рис­ко­ван­ный шаг. Ни­ка­ких тай­ных две­рей и про­чей по­доб­ной ска­зоч­ной ла­бу­ды в ком­на­те, ес­те­ст­вен­но, не на­блю­да­лось. Ров­но как и вто­рой спа­си­тель­ной две­ри.

Пе­ре­брать­ся в со­сед­нюю ком­на­ту по па­ра­пе­ту, как это бы­ва­ет в де­шё­вых при­клю­чен­че­ских филь­мах, не уда­лось бы, со­сед­нее ок­но бы­ло за­ко­ло­че­но. Да и от ок­на в ком­на­те, из ко­то­рой при­хо­ди­лось бе­жать, дос­ка ото­шла со скри­пом, тяж­ко.

Ко­гда я от­крыл ок­но, то уви­дел, что бу­к­валь­но в не­сколь­ких мет­рах от зда­ния рас­тёт ши­кар­ная рас­ки­ди­стая бе­рё­за. С дет­ст­ва не ла­зил по де­ревь­ям, но тут уж вы­би­рать не при­шлось. Ос­та­ва­лось толь­ко най­ти что-то, что­бы за­це­пить вет­ку, и под­тя­нуть её к по­до­кон­ни­ку.

На мою уда­чу, на по­лу, не­по­да­лё­ку, ле­жа­ла не­мно­го обуг­лен­ная дос­ка с гвоз­дя­ми по обе­им сто­ро­нам.

Я при­це­лил­ся од­ним кра­ем, и по­пы­тал­ся слов­но буг­ром за­хва­тить тём­ную, ис­ко­ре­жен­ную вет­ку.

На вто­рой раз по­пыт­ка уда­лась, и я смог уце­пить­ся за де­ре­во гвоз­дём. Ос­та­лась са­мая ма­лость- пе­ре­лезть на вет­ку и спус­тить­ся вниз. При­шлось при­ло­жить не­ма­ло внут­рен­них сил, что­бы сде­лать пер­вый шаг по та­ко­му шат­ко­му мос­ти­ку. Но опас­ность под­го­ня­ла.

Ко­гда я ока­зал­ся на зем­ле, в ок­не я ус­пел раз­ли­чить тень. Тень ме­та­лась и рва­лась из ок­на, как буд­то бы на­вре­дить мне яв­ля­лось для неё во­про­сом жиз­ни и смер­ти.

Я по­пы­тал­ся за­та­ить­ся и по­до­ж­дать, по­ка не­зна­ко­мец вый­дет из до­ма, что­бы про­сле­дить за ним. Но сде­лать это бы­ло ре­ши­тель­но не­где. Де­ре­вья в пар­ке бы­ли не­боль­ши­ми, с тон­ки­ми ство­ла­ми, и пря­тать­ся за ни­ми бы­ло опас­но.

Тем не ме­нее, я ре­шил всё-та­ки по­до­ж­дать это­го субъ­ек­та, и рас­кви­тать­ся с ним, кем бы он ни был. Са­мым ра­зум­ным в дан­ном слу­чае бы­ло спря­тать­ся за вход­ной две­рью, и, при­ме­нив ме­тод, под­смот­рен­ный в ста­ро­мод­ных бое­ви­ках, за­ста­вить про­тив­ни­ка по­ко­рить­ся тво­ей во­ле. Все про­сто, па­лец и спи­на.

При­та­ив­шись за тя­жё­лой две­рью, я про­ждал око­ло по­лу­ча­са. Ни­ка­ких зву­ков, сви­де­тель­ст­во­вав­ших о при­сут­ст­вии на­пав­ше­го на ме­ня че­ло­ве­ка, не на­блю­да­лось.

То­гда я по­пы­тал­ся про­брать­ся за дверь, опять воз­ник­ла стран­ная вспыш­ка, ко­то­рая бу­к­валь­но от­бро­си­ла ме­ня от вхо­да в зда­ние.

Внут­ри по­слы­ша­лись дет­ские ша­ги, ко­то­рые стре­ми­тель­но уда­ля­лись…

Оч­нув­шись от вос­по­ми­на­ний, я по­нял, что и здесь, в этой ре­аль­но­сти, слы­шу ша­ги. Правда, здесь они не уда­ля­лись, а при­бли­жа­лись.

Я от­пря­нул зло­по­луч­но­му зе­лё­но­му хо­ло­диль­ни­ку и при­жал­ся к сте­не за его бо­ко­вой стен­кой. По край­ней ме­ре, ес­ли бу­дут стре­лять, проч­ный зе­лё­ный ме­талл это­го со­вет­ско­го зве­ря за­щи­тит ме­ня.

«Стой, — пой­мал я се­бя на мыс­ли, — А по­че­му я во­об­ще ре­шил, что кто-то бу­дет в ме­ня стре­лять?» Мысль моя ос­та­лась без от­ве­та, так как в эту же ми­ну­ту я ус­лы­шал хри­п­лое, за­ды­хаю­щее­ся ды­ха­ние.

По­по­лам с за­па­хом спир­та. От ду­ши сра­зу же от­лег­ло. Не­бри­тая фи­зия, ко­то­рая поя­ви­лась из-за хо­ло­диль­ни­ка от­нюдь не по­хо­ди­ла на та­ин­ст­вен­но­го и хит­ро­го зло­дея, от­нюдь, она ско­рее под­хо­ди­ла то­му пред­ста­ви­те­лю быв­ше­го со­вет­ско­го клас­са, ко­то­ро­го все на­зы­ва­ли ин­тел­ли­гент­ская про­слой­ка, и ко­то­рые, по­сле раз­ва­ла ве­ли­кой стра­ны оку­ну­лись с го­ло­вой в но­вые реа­лии, от­плы­вая брас­сом к бе­ре­гу ре­форм в ста­не ох­ран­ни­ков и груз­чи­ков.

— Ну по­шли, че­го ты там пря­чешь­ся? Я со­бак-то всех рас­пу­гал уже…

Мне по­че­му-то по­ду­ма­лось, что сле­дую­щей фра­зой ста­нет «А на бу­тыл­ку не под­ки­нешь?» Обыч­но са­мые со­ве­ст­ли­вые из этой по­ро­ды ещё до­бав­ля­ют «…я в долг, по­том обя­за­тель­но вер­ну», ну и, ко­неч­но же, ни­ко­гда не воз­вра­ща­ют.

Сто­рож­ка на­хо­ди­лась в са­мом даль­нем уг­лу пло­щад­ки, ря­дом с про­дав­лен­ным не­уме­лы­ми шо­фё­ра­ми гру­зо­вых за­бо­ром. Не удив­люсь, ес­ли и са­ма из­буш­ка на курь­их нож­ках бы­ла по­став­ле­на имен­но здесь с це­лью скрыть оче­ред­ной та­кой не­до­чёт в бе­тон­ной по­ло­се, раз­де­ляю­щий, как обыч­но две зо­ны. Там, где ме­талл есть, и там, где ме­тал­ла нет.

В ка­мор­ке, пе­ред чёр­ной печ­кой-ту­жур­кой си­дел осо­ло­вев­ший по­сле вы­пи­то­го гра­нё­но­го ста­ка­на сто­рож. В ка­мор­ке пах­ло ма­хор­кой и фа­со­ле­вой по­хлёб­кой.

Я же ста­рал­ся ра­зуз­нать у не­го, кто оби­тал в этом до­ми­ке.

— Он за­бро­шен­ный сто­ит с тех пор, ко­гда там тра­ге­дия про­изош­ла, я то сам не шиб­ко мно­го знаю, мне Ан­д­ре­ев­на рас­ска­за­ла, она са­ма на­вер­ня­ка боль­ше зна­ет.

— А что за Ан­д­ре­ев­на-то? — пе­ре­спро­сил я, по­ни­мая, что не­раз­го­вор­чи­вый сто­рож на­вряд-ли сболт­нёт лиш­не­го, да­же по­сле вы­пи­то­го. Та­кие обыч­но до­хо­дят до кон­ди­ции мед­лен­но, но по­том сра­зу, как го­во­рит­ся, мор­дой в са­лат.

— Наш двор­ник. Она уже уво­ли­лась, го­во­рят сей­час на бло­ши­ном рын­ке вся­ки­ми ар­те­фак­та­ми тор­гу­ет, там за­ра­бо­ток по­лу­чше, чем у нас. Я бы и сам ушёл от­сю­да, да же­на пи­лит, зар­пла­ту с кар­ма­на­ми вы­ры­ва­ет, сво­лочь… — скри­вил­ся ох­ран­ник — А Ан­д­ре­ев­на, она все­гда бы­ла в кур­се вся­ких слу­хов и спле­тен. На ла­воч­ке со свои­ми под­ру­га­ми по­си­дит, всё обо всех уз­на­ет.

Я ре­шил не рас­си­жи­вать­ся в этой кап­тёр­ке, во-пер­вых, я не сто­рон­ник обиль­ных воз­лия­ний, ко­то­рые гро­зи­ли пе­ре­рас­ти в са­бан­туй ме­ст­но­го мас­шта­ба, ку­да сле­те­лись бы все зна­ме­ни­то­сти из сто­лич­ных под­во­рий, ме­ст­ные бом­жи и про­чие ма­ло­при­ят­ные мне лич­но­сти.

— Спа­си­бо, что спас­ли ме­ня, я уже ду­мал так и ос­та­нусь здесь. А бу­тыл­ку я вам ко­неч­но-же при­не­су, пря­мо сей­час и сбе­гаю.

— Ну не сто­ит –от­клик­нул­ся ста­ри­чок, — у нас есть ещё…

Я по­нял, что так про­сто от не­го не из­ба­вишь­ся, дос­тал из кар­ма­на мя­тую ку­пю­ру, по­ло­жил на стол, и по­про­щал­ся.

— Вот вам на опо­хмел… По ут­рам бы­ва­ет тя­же­ло, я знаю. А тут на хо­ро­ший конь­як хва­тит.

Ох­ран­ник улыб­нул­ся, и сгрёб свои­ми мо­зо­ли­сты­ми ла­па­ми ку­пю­ру, су­нув её в про­мас­лен­ный кар­ман те­ло­грей­ки.