Оглавление

Часть I.

Звездные врата

Глава 1. Незнакомец

Этот день я ожидал со смешанным чувством. С одной стороны, мне снова предстояло пережить не только приятные, но и трагические моменты удивительного путешествия, включая смерть моего лучшего друга и учителя. С другой — переполняло страстное желание поведать миру о необычайных приключениях, о которых пойдет мой рассказ.

Конечно же, он понимал, что рано или поздно человечество узнает и о нем, и о его изобретениях, и о его детище. Но, как человек, не лишенный здравого смысла, как истинный интеллигент и гуманист, был твердо убежден в том, что все созданное им однажды непременно попадет в руки людей, смыслом жизни которых являются жажда наживы и безграничная власть, жестокость и тирания. Он взял с меня клятву, что я смогу рассказать о нем только в прошедшем времени.

События, о которых я начинаю свое повествование, возможно, будут освещены не полностью в силу моей слабой подготовки в естественных науках, в чем заранее прошу прощения у моего взыскательного читателя, но, возможно, это обстоятельство и явилось решающим в том, что этот рассказ получил право на существование.

Его звали Борислав Лукаш. Чех по отцу, русский дворянин по матери, он впитал в себя все лучшее из того, что предоставила ему природа. Прямая осанка придавала ему особенную стать. Высокое стройное тело и упругие мышцы вызывали у меня неподдельное восхищение. Только седина слегка вьющихся волос, глубокие морщины на высоком лбу и около рта, густые седые брови да, пожалуй, слегка старческий тембр мягкого баритона могли выдать его возраст. Острый, колючий взгляд глубоко посаженных глаз удивительным образом преображался и становился теплым и ласковым, когда он общался с моими детьми.

Начинался тихий субботний день 20 сентября далекого 1971 года, когда природа уже не балует нас безмятежным и ласковым утренним теплом. Солнце обагрило своими ранними лучами верхушки деревьев, подернутых золотом осени, но нашу палатку на берегу озера все еще окутывала утренняя мгла. Мои мальчишки, нежась под теплым пуховым одеялом, еще досматривали свои сны, когда я осторожно, чтобы не разбудить их, вылез наружу, чтобы сделать несколько согревающих упражнений.

Мне всегда доставляло удовольствие иногда просто так, без какой-либо цели, побродить ранним утром по лесу или по берегу озера, реки, вдохнуть утренней свежести, разогреть мышцы, развеять остатки сна. Спустя минут пятнадцать–двадцать я направился назад к нашему маленькому лагерю, по пути собирая хворост для костра, когда мое внимание привлек какой-то странный для этих мест, да и для моего восприятия, предмет.

Это была сигарообразная, вертикально стоящая башня. Она имела тускло-серебристый цвет, но даже освещенная верхняя ее часть не блестела на солнце подсознательно ожидаемым, характерным металлическим блеском. Очевидная бесполезность одиноко стоящего сооружения в лесной глуши на берегу озера довершила мое крайнее удивление. «Марсиане», — пронеслось в моем мозгу. Тут же живо всплыли в памяти сцены из старого фильма «Аэлита».

Я спрятался за стволом дерева. Сердце бешено колотилось. Удивление и испуг сменились страхом. Испуг сможет преодолеть любой мужественный человек, но лишь тогда, когда он осознает его истоки, понимает его природу и находит возможность противостоять ему. Иначе — это парализующий волю, всепоглощающий, животный, неосознанный страх. Страх перед неизвестным ввергал в панику людей всех поколений. Он холодил души храбрецам, сильных делал слабыми, вводил их в благоговейный трепет перед грядущей, казалось, неизбежностью. Первым моим порывом было желание убежать, но страх, ставший почти инфернальным, сковал ноги.

Вдруг я увидел «марсианина». Он вышел из чрева «башни» и, обойдя вокруг нее, медленной, но легкой поступью направился по берегу вдоль озера — о силы небесные! — в моем направлении. Я прижался к дереву спиной и закрыл глаза. Смятение овладело мной; ладони вспотели, стучало в висках. Все мои чувства были обострены, и легкое потрескивание веток под ногами пришельца отдавалось в моей голове звонкими щелчками, все более усиливающимися по мере его приближения ко мне.

Что можно ожидать от него? Зачем он прилетел на нашу планету? Что, если он давно заметил меня и сейчас, осознавая свое превосходство, медленно идет ко мне, заранее зная, что я ничего не смогу противопоставить его неземной силе? Шутка ли? Земляне только-только делают робкие шаги в космос, а его цивилизация, похоже, уже не одну сотню лет бороздит просторы Вселенной. Он может просто щелкнуть пальцами, и от меня только имя останется. Боже мой! А мои мальчики? Что он сделает с ними?! Я должен защитить их. Но как?

Мысль о грозящей беде моим сыновьям на мгновение затмила страх перед опасностью. Тут я, сам не ожидая от себя подобной решимости, вышел из-за дерева. Высокого роста незнакомец был уже рядом и тут же резко, будто наткнувшись на невидимое препятствие, остановился, увидев меня. Несколько секунд мы так и стояли друг напротив друга. Он сделал шаг навстречу, с любопытством рассматривая меня. Тут силы покинули меня, и я рухнул без чувств.

Очнулся я от того, что кто-то легонько пошлепывал меня по щекам. Я открыл глаза. На меня смотрело худощавое лицо пожилого человека с волевым раздвоенным подбородком, высоким лбом мыслителя и густыми короткими усами. Его глубоко посаженные и оттененные надбровными дугами и густыми седыми бровями глаза излучали добро и выражали легкий испуг.

Увидев, что я пришел в себя, он мягко улыбнулся, присел на ствол старого трухлявого дерева и смотрел на меня с нескрываемым любопытством. Я тоже неотрывно следил за ним. Страх тем не менее уже почти прошел. Я присел на землю и с не меньшим любопытством, но все еще сильно бьющимся сердцем, даже с некоторой опаской, рассматривал незнакомца.

Одет он был в странный, плотно облегающий его тело комбинезон темно-красного цвета с золотистыми полосками на рукавах и такого же цвета, с полосками, плотные и почти не гнущиеся ботинки. Весь его костюм был перетянут изнутри какими-то шлангами, проступающими наружу, словно вены сквозь кожу. На груди, плечах и ногах удобным образом размещались всевозможные карманы и комбинации каких-то кнопок. Стояла звенящая тишина. Не было даже малейшего дыхания ветерка, способного шевельнуть хоть один листок. Позволив рассмотреть себя хорошенько, он произнес, заставив меня вздрогнуть от неожиданности:

— Здравствуйте. Кажется, я напугал вас своим внезапным появлением и своим видом. Прошу извинить меня. Признаться, и я не ожидал увидеть кого-либо в этой глуши, но, так или иначе, — он поднялся с дерева и, едва заметно кивнул, — разрешите представиться. Борислав Лукаш. Ученый и путешественник.

Поднялся на ноги и я. Мой новый знакомый завораживал вежливостью и тактичностью. Его плавная речь слегка успокоила меня. Слава Богу, он оказался земным человеком, хоть и облаченным в необычную одежду. Я более спокойно и уже с открытым любопытством рассматривал его. «Как он сказал? Лукаш. Богуслав. Нет, вроде, Борис… Борислав. Точно, Борислав Лукаш. Наверное, поляк или чех», — пронеслось в моем мозгу. Так или иначе, таких людей мне приходилось встречать крайне редко. Передо мной стоял истинный интеллигент. Его гордая осанка, пытливый взгляд, мягкий баритон с легким западнославянским акцентом, размеренная и слегка старомодная речь невольно настраивали меня на соответствующее общение с ним.

— Доброе утро, — ответил я, — не спорю, вы действительно напугали меня своим появлением, особенно вот это. — Кивком я указал на странный возвышающийся невдалеке предмет и вопросительно посмотрел ему в глаза.

— Видите ли, друг мой. Разрешите мне вас так называть? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я уже давно и не безрезультатно, впрочем до сегодняшнего дня, скрывал это. — Он небрежно махнул большим пальцем в сторону «башни», другой рукой бережно и очень мягко обнял меня за плечо. — Но сегодня, видимо, мне придется открыть свою тайну.

— Прошу меня извинить, товарищ… господин Лукаш, но я, вероятно, становлюсь невольным виновником нарушения вашего обета. Право же, вам не стоит этого делать.

— Простите, я не расслышал вашего имени…

— О! Прошу прощения. — Мне стало очень неудобно от такого тактичного замечания, и я представился: — Павел.

— Павел…? — Повисла пауза.

— Пожалуй, я гожусь вам в сыновья, поэтому просто Павел.

— Хорошо. Тогда и вы зовите меня просто Бориславом. Так вот, Павел, дело не в вас, ведь на вашем месте мог быть кто-нибудь другой, но вы оказались первым, кто увидел мой ЛОТУС. Однако, по-прежнему, о нем человечество знать не должно. Во всяком случае, пока.

Я испугано посмотрел ему в глаза.

— Успокойтесь, друг мой, — в его голосе прозвучали смешливые нотки, — я не собираюсь избавляться от вас как от ненужного свидетеля. Вы не должны бояться ни меня, ни моей, как вы говорите, «башни». Поэтому, я покажу вам мой ЛОТУС, но и возьму с вас слово. Вы не должны никому о нем рассказывать. По крайней мере, пока… пока я жив. Идемте. — Он жестом пригласил меня, сделав шаг по направлению к своей тускло-серебристой «башне».

— Простите, Борислав, не могу. Я не один. Со мной два моих сына. Они спят сейчас в палатке. Хотя, — я взглянул на проглядывающее сквозь листву утреннее солнце, — наверное, уже проснулись. Не могу же я оставить их, да и завтракать уже пора.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Познакомьте меня с ними. Я очень люблю ребятишек, да и им тоже будет интересна эта экскурсия.

Мы направились вдоль берега, хотя лесом было бы короче. Берег в этом месте делает изгиб, удлиняя нам путь, но мне хотелось подольше пообщаться с этим человеком, прежде чем ребята познакомятся с ним.

— Скажите, Борислав, что такое этот ваш ЛОТУС и почему вы так настойчиво скрываете его? Да еще, как говорите, довольно долго! Простите мое любопытство, но все произошедшее сегодня для меня более чем странно, и меня просто переполняют десятки вопросов.

— Вы правы. Вопросов сегодня у вас много. Я с радостью готов ответить на любые, но не уверен, что вы сможете понять все ответы. Дело в том, что когда этот корабль был создан, мы, то есть четверо моих друзей и ваш покорный слуга, решили навсегда скрыть его от людей. Наш ЛОТУС стал для нас не только космическим кораблем… Да-да, друг мой, не удивляйтесь. Он стал нашим домом. Даже в мирах, абсолютно враждебных для всего живого, куда он нас заносил, мы буквально упивались свободой. Мы были свободнее самого независимого человека на Земле. Ведь перед нами открыты просторы и все богатства Вселенной. Я и вас приглашаю не только на экскурсию на свой корабль, но и в небольшое путешествие по Солнечной системе. Ребяткам это понравится.

Я остановился в нерешимости. Наверное, в тот момент просто не был готов к такому, на первый взгляд, сумасбродству.

— Простите меня, Борислав, но ваш ответ добавил мне еще несколько вопросов, например, вы шутите или фантазируете?

— Дружище, — он, смеясь, снова потрепал меня за плечо, — как я вас понимаю!

С минуту мы шли молча, предаваясь каждый своим мыслям.

— Вот черт! — вырвалось у меня от досады. — Я же собирал хворост для костра.

Я наклонился над первой попавшейся веткой, но Борислав успел перехватить мой короткий острый взгляд в его сторону и с улыбкой посмотрел себе под ноги. Постепенно охапка прибавлялась, впрочем, не без помощи моего нового знакомого. Так, шаг за шагом, мы вышли к лужайке с нашим маленьким лагерем.

Солнце уже поднялось над верхушками деревьев. Его нежные лучики ласково касались влажной травы, спокойной озерной глади, играя тысячами солнечных зайчиков, которые сливались в веселое, порой режущее глаз мерцание. Остатки утреннего тумана еще стлались узкой полоской над Яновским затоном. Неповторимая свежесть чистого лесного воздуха, глубокая голубизна утреннего неба, обволакивающее все вокруг благодатное тепло солнечных лучей и, казалось бы, девственная, словно никогда и никем не нарушаемая, звенящая в ушах тишина заботливо охраняли мирный сон мальчишек.

Мы, не сговариваясь, шли как можно мягче, стараясь не производить шума, и в нерешимости остановились возле палатки. Я осторожно заглянул внутрь. Ни души. С тревогой оглядел лужайку, озеро.

— Игорь! Виталий!

Мы с Бориславом обменялись тревожными взглядами.

— А-а-а! А-а-а! — У меня от резкого крика пробежали мурашки по коже, и почти тут же, прыгнув из-за спины, словно черти из табакерки, повисли на шее два моих разбойника, чуть не сбив меня с ног. Борислав весело и громко рассмеялся, а мне оставалось только бессильно развести руками.

Глава 2.
Гость из прошлого

Под пытливым взглядом моего спутника мальчишки поспешно спрыгнули на землю и приняли вид пай-мальчиков. Очевидно, их очень смутил его экстравагантный костюм, а не удивленное выражение глаз, потому что к взглядам незнакомцев, пытающихся найти хоть какое-нибудь различие у братьев-близнецов, они уже давно привыкли.

— Виталий, достань мангал из багажника и займись дровами. — Я указал на лежащую под деревом сухую ветку. — Игорек, а ты принеси сюда овощи и кастрюлю, потом помоги брату.

Я смахнул мусор с нашего походного раскладного столика и пригласил Борислава присесть на стульчик возле него:

— Скоро будем завтракать, а на ужин у нас сегодня будет уха.

— Павел, право, я не голоден, — провожая любопытным взглядом сорвавшихся с мест мальчишек, попытался возразить тот.

— Борислав, вы приглашали нас посмотреть вашу ракету, не так ли? Так вот. Там мы будем вашими гостями, а здесь вы у меня в гостях, и без завтрака я вас не отпущу.

— Сдаюсь, — он театрально поднял руки вверх, — но тогда хотя бы дайте мне какую-нибудь работу.

— С удовольствием. Работа самая что ни на есть мужская. — С этими словами я принял у Игоря кастрюлю с маринованным перченым мясом и поставил ее напротив Борислава.

Тот поднял крышку и блаженно прикрыл глаза от удовольствия, вдохнув поднявшийся оттуда аромат.

Я протянул ему шпажки и показал, что нужно делать с кусками мяса. При этом немало удивился, узнав, что он впервые в жизни сталкивается с этой стряпней. Вскоре в мангале затрещали поленья, и легкий дымок потянул между деревьями. Борислав, быстро освоившись с новой для него работой, тихо, словно задумавшись, произнес:

— Господи, как же давно я не ел вот такую простую, земную, грубую пищу! — Увидев мой вопросительный взгляд, помолчал немного и продолжил: — Жизнь моя протекает в основном на борту звездолета. На Земле я запасаюсь нескоропортящимися продуктами, крупами, консервами, концентратами, но мой основной рацион составляет растительная пища, которой щедро снабжает ЛОТУС. Есть, конечно, на борту звездолета охотничье ружье, но я не охотник, да и рука не поднимается убить животное. Так что вот так посидеть у костерка со шпажкой шашлыка, похлебать ушицы… — Борислав, мечтательно вздохнув, положил на широкое блюдо очередную заполненную мясом шпажку.

— То есть как это — на борту? Вы что же, живете не на Земле? Один?! Как это возможно?

Виталик и Игорь украдкой разглядывали незнакомца и медленно подошли к нам ближе, привлеченные моими восклицаниями.

— Теперь один. Мы создавали звездолет впятером, но мои друзья один за другим ушли в лучший мир. Скоро и я присоединюсь к ним. А теперь вот повстречал вас. Вы показались мне хорошими людьми, и я буду рад, если смогу скрасить оставшееся мне время общением с вами. — Он с грустью посмотрел на меня. — А я в ответ покажу вам волшебный мир Солнечной системы с ее разнообразием форм и красок. Покажу вам иные миры, у каждого из которых свои неповторимые ландшафт, небо, климат, воздух — словом то, что останется с вами на всю жизнь, и то, чего вы больше никогда не сможете увидеть. Я приглашаю вас в путешествие в глубины космоса, причем не на скучную орбиту Земли. Вы проведете свой отпуск у подножий вулканов Венеры, в долинах Марса, среди ледяных торосов Европы, холодных скал Ганимеда, на берегу метановых озер Титана и других местах, еще не ведомых человечеству. Полагаю, что для путешествия одного месяца будет достаточно, а по окончании его я доставлю вас на это же место, где мы и попрощаемся навсегда.

— Путешествие в космос?! Да вы что! Об этом не может быть и речи! — Сама мысль о таком шаге ввела тогда меня в ужас. — Космос! Это же не баран чихнул!

— Павлуша, — он слегка придвинулся ко мне и продолжил мягким и доверительным голосом: — Уверяю вас, полет на моем ЛОТУСе намного безопаснее, чем… — Он словно искал глазами подходящее сравнение. — Хотя бы вот это наше мирное сидение у костра. Более безопасного места нет во всей Вселенной. Никогда в жизни вам больше не представится такая возможность увидеть Солнечную систему. Прошу вас, Павел, не лишайте такой возможности своих милых мальчишек!

— Пап, это как? — шепнул мне прямо в ухо подошедший к нам во время беседы Игорек и присел на мое колено, вопросительно глядя на собеседника. — Кто это?

— Мой друг, его зовут Борислав Лукаш, — бессильно выдохнул я. Против последнего аргумента я просто не нашел что ответить Лукашу. — Он ученый, у него есть собственный космический корабль, и он приглашает нас в космическое путешествие. Но, ребятки мои, мы не сможем принять его приглашение.

Похоже, ребята не расслышали моей последней фразы. У Виталика перехватило дыхание еще в то время, когда Борислав так горячо пытался уговорить меня принять его приглашение, на всем лице остались только огромные глаза, которыми он буквально пожирал нового знакомого.

Игорек же машинально перевел взгляд с Борислава в сторону стоящего неподалеку нашего новенького пятидверного «Москвича» -универсала, которым он всегда хвалился перед своими друзьями. Удивлению сыновей не было предела.

Эта немая сцена развеселила моего друга, и он от души раскатисто рассмеялся. Его смех несколько снизил общее напряжение и заставил улыбнуться присутствующих.

Вскоре мальчики сдружились с Бориславом и просто не отходили от него. Они втроем о чем-то разговаривали, смеялись, даже играли. В глазах Борислава читалось неподдельное счастье от общения. Я решил не мешать им и все кухонные заботы взял на себя.

Над озером поднялся аромат жареной свинины, и нагулявшие аппетит друзья потянулись к столу. За завтраком не прекращались шутки и смех. Ребята придвинули свои стульчики поближе к Бориславу и угощали его шашлыком со своих шпажек, не давая ему воспользоваться своей, чем очень веселили нашего нового знакомого.

После завтрака Виталик, согласно своим давним обязанностям Главного Рыбака, принялся за приготовление снастей, а Игорек, подойдя ко мне медленным шагом на негнущихся ногах, спросил виноватым голосом:

— Пап, можно мы с дядей Борей приготовим лодку для рыбалки?

Прежде лодкой всегда мы с ним занимались вместе, что доставляло ему большую радость «строительства корабля». Понимая его непростое состояние, я как можно равнодушнее ответил:

— Да, конечно, у меня сейчас столько работы… — Я нарочно изобразил суету, убирая следы пиршества со стола.

— Ура! — Игорь вприпрыжку подбежал к Бориславу, взял его за руку и потянул к машине. — Дядя Боря, идемте лодку надуем!

Вскоре и снасти, и лодка были готовы. Борислав, похоже, впервые в жизни ступил на борт резинового суденышка и, отчаянно балансируя руками в воздухе, с трудом удерживал равновесие.

Солнце поднялось над лесом, становилось жарко, и я решил прилечь в тени старого дуба.

— …

— Папа, папа, смотри, сколько мы поймали! — Ребята бежали ко мне с ведром рыбы в руках. Борислав осторожно перешагивал через борт лодки на берег. Я посмотрел на небо. Рыжеусое солнце уже касалось верхушек деревьев по другую сторону озера. Я поднялся, растерянно потирая глаза.

— Ну, что ж, не будем терять времени. — Я старался казаться бодрым, не заспанным. Подошедшего вскоре Борислава нельзя было узнать. Он словно помолодел, глаза его излучали восторг, на щеках играл румянец, лицо просто светилось счастьем. Подойдя ко мне, он присел рядом на траву, откинулся на выставленную назад руку и произнес, глядя перед собой:

— Вот оно — настоящее земное счастье. Вы не поверите, друг мой, но сегодня я впервые был на рыбалке! В редкие дни отдыха на Земле или Дэе наш маленький лагерь всегда снабжали свежей рыбой мои друзья Шультц и Таубе. Теперь их нет, но снасти и резиновую лодку я не решился выбросить из грузового отсека.

— Что такое «Дэе»?

— Планета Дэя. Она очень далеко отсюда. В созвездии Орион. Удивительно похожа на Землю, хоть и значительно больше нее. Но там нет разумных существ.

— Неужели вам не скучно одному в этой космической пустоте и на необитаемых планетах?

— Нет, мой друг. Я всегда занят любимым делом. Я — ученый. Порой мне даже не всегда хватает времени для отдыха. Космос — это бесконечный простор для изучения, настоящий кладезь знаний для естествоиспытателя.

— И вы что же, почти не бываете на Земле?

— Увы! Крайне редко. Чаще всего для того, чтобы пополнить запасы продовольствия. А вот так отдыхать на природе последний раз доводилось в юности… В 1905.

— Так сколько же вам? Я думал, вы родились примерно в это время.

— В 1889.

— Так вам… восемьдесят два! Вы здорово выглядите для своих лет. — Я с восхищением окинул взглядом его поджарое тело.

Он не ответил мне, замолчал и я. Солнце вытянуло длинные тени деревьев, стало смеркаться, повеяло свежестью и прохладой.

Ребята мои, несмотря на свои тринадцать лет, уже вполне самостоятельные и никогда не сидят на месте, если есть хоть какое-нибудь занятие. Поэтому, даже не глядя на них, я знал, что они уже занялись чисткой рыбы и приготовлением костра из принесенного нами с Бориславом хвороста, но решил все же помочь им.

Чистка рыбы не заняла много времени. Уже потрескивали в огне костра сухие ветки, а вскоре и котелок занял положенное ему место.

Вечерело. Мы уютно расположились возле костра. Языки пламени отбрасывали причудливые танцующие тени. Поднявшийся легкий ветерок заставлял нас, еще недавно изнывающих от жары, поеживаться от осенней прохлады. Виталик придвинулся поближе к своему новому другу и осторожно потрогал его костюм:

— Дядя Боря, что это такое? Вам и днем не было жарко и сейчас не холодно.

— Да, дружочки мои, это действительно необычный костюм. В нем и на Плутоне, где температура ниже двухсот градусов мороза, не холодно, и на Венере не жарко было. А там чуть только, если можно так выразиться, попрохладнее, чем вот здесь. — Он указал рукой на извивающиеся языки пламени.

Мы с удивлением проследили взглядом за ней и с легким недоверием посмотрели на рассказчика, на что тот молча вытянул вперед ногу и сунул ее в середину костра. Сноп искр возмущенно взметнулся к темнеющему небу, а дядя Боря спокойным, наигранно скучающим взглядом посмотрел на каждого из нас, не проявляя и тени беспокойства. Такая демонстрация подействовала на нас убедительнее любого рассказа, и Борислав вернул свою ногу в удобное для него положение.

Виталик и Игорек буквально приклеились к нему, засыпая массой вопросов, на многие из которых тот даже не успевал отвечать. Пытаясь прислушиваться к ним, я послеживал за огнем, вороша и раздвигая уголья, не давая бурлить воде в котелке. Вскоре уха была готова.

Этот удивительный для всех нас день подходил к концу. На темнеющем небе медленно, одна за другой, появлялись звезды. В свете догорающего костра мы с аппетитом уничтожали уху, всяк на свой лад, расхваливая кто повара, кто поваренка, кто рыбака, кто рыбу.

— Смотрите, друзья мои, — Борислав отложил в сторону пустую тарелку и протянул руку к усыпанному, словно мелкой алмазной крошкой, чернеющему уже небосклону, — простой обыватель взглянет рассеяно в ночное небо и недоуменно пожмет плечами. Что, мол, там может быть интересного, в этом бесконечном, пустом, холодном пространстве среди этих глупых мелких звездочек. Но это не просто мерцающие в темноте точки, дорогие мои, каждая из них — это огромный мир, абсолютно не похожий ни на какой другой, и люди, обживая лишь одну из многих мириад мельчайших пылинок Вселенной, наивно полагают, что это и есть венец мироздания.

Я смотрел на тесно прижавшихся к своему новому другу ребят и ловил себя на мысли, что мои сыновья никогда не были так увлечены моими фронтовыми рассказами, как были тогда просто поглощены рассказами Борислава, отчего я испытал легкое чувство ревности к этому милому пожилому человеку. Он вдохновенно рассказывал о планетах и звездах, показывая то на одну из них, то на другую, все глубже увлекая благодарных слушателей в неведомый для них доселе мир.

Над озером опустилась ночь. Я уступил свое место в палатке Бориславу, а сам расположился на ночлег в своем тесном «Москвиче» и долго еще не мог уснуть в размышлениях над предложением Борислава. Путешествовать по Солнечной системе — весьма опасное занятие. Поэтому, приняв твердое решение ограничиться лишь экскурсией на ЛОТУС, в сладостном спокойствии забылся долгожданным сном.

Довольно нескоро, но все же стихли шумы и перешептывания увлеченных друзей. А где-то там, на востоке, уже зарождался новый день, неся с собой удивительное, неповторимое и манящее своей загадочностью завтра.

Глава 3. Звездолет

Я проснулся по своему обыкновению ранним утром, едва забрезжил рассвет. По темному еще небу плыли легкие, освещенные солнцем розовые облака, хотя на земле было пока сумрачно и холодновато. Я с детства люблю смотреть, как начинается день и как он заканчивается. Обидно занимать сном время, отведенное для жизни.

Выйдя из машины, где провел эту ночь и проделав несколько упражнений, согревающих и разминающих мои затекшие в тесном пространстве маленькой машины конечности, я, несмотря на проникающий под одежду осенний утренний холод, отправился на свою обычную прогулку по лесу.

В памяти всплывали события прошедшего дня, некоторые из которых разум по-прежнему отказывался воспринимать. В моем сознании все чаще возникал образ сигарообразной башни, и я уже испытывал страстное желание побывать внутри нее.

Я медленно бродил по лесу, собирал хворост для костра и обращал свой мысленный взор к холодным звездам ночного неба, к черной бесконечной пустоте пространства. Что может так занимать человека в этом безжизненном мире, в этой враждебной для всего живого среде, да так, что такую красивую, родную, теплую планету он воспринимает как продовольственный магазин, не более того? Так, предаваясь размышлениям, я не заметил, как охапка хвороста оказалась довольно внушительной, и заспешил обратно.

Рассвело. Несмотря на столь ранний час, лагерь уже не походил на сонное царство. Напротив, в нем царила какая-то суета, разбавленная веселым детским смехом. Обычно я не мог разбудить своих ребят и в более позднее время. Удивленный подобной метаморфозой, я в растерянности вышел на опушку.

— Папа, где же ты ходишь? Мы уже заждались тебя. — Игорь бежал навстречу мне, подпрыгивая от нетерпения.

Теряясь в догадках, я пошел быстрее, повинуясь общему настроению.

— Папа, дядя Боря обещал нам показать свою ракету. Ты что, не помнишь? — Подбежавший к нам Виталик казался обиженно-растерянным.

— Помню. Но не раньше завтрака. Вы что, хотите проголодаться на самом интересном? — Я бросил охапку хвороста возле кострища.

Что тут с ними сделалось! Игорек схватил чайник и бросился с ним за водой. Виталик стал лихорадочно укладывать хворост, после чего стремглав помчался в палатку за спичками. Я сделал комически испуганное выражение лица и отступил в сторону. Борислав взирал на все молча, давясь от смеха.

— Доброе утро. Как спалось вам в обществе этих разбойников?

— Доброе утро. Прекрасно, если не считать того, что перед сном они меня в оба уха заваливали вопросами, а утром разбудили ни свет ни заря. Уж очень хотели увидеть ракету. Вы знаете, Павел, я, по наивности своей, думал, что, имея возможность безраздельно пользоваться неограниченными богатствами других миров, являюсь богатейшим из людей, но, оказывается, горько ошибался. У вас есть два бесценных сокровища. Я от чистого сердца завидую вам. К сожалению, судьбой не было уготовано мне отцовское счастье.

— Все готово! — в один голос крикнули мои «сокровища» и стали энергично махать нам руками, приглашая к столу.

Чайник, правда, еще не успел вскипеть, но стараниями поваров почти полностью утопал в пламени костра.

Завтрак Игоря и Виталика в тот день можно было сравнить с американскими соревнованиями по поеданию гамбургеров. Недолго рассиживаясь, они вышли из-за стола, вернее выпрыгнули, и бросились в палатку переодеваться для столь важного для них мероприятия.

Вскоре закончили завтрак и мы с Бориславом. К этому моменту ребята были уже наготове и стояли возле палатки, как бы ожидая команду «на старт». Она прозвучала менее отрывисто:

— Ну что, друзья мои, теперь добро пожаловать ко мне в гости. А потом мы с вами прогуляемся по Солнечной системе.

— Вы что, серьезно решили взять нас с собой в космос? Я долго обдумывал ваше предложение. Нет! Об этом не может быть и речи.

— Пап, ну чего ты! Ну, давай прокатимся с дядей Борей! Разве ты сможешь потом без него нас туда прокатить? Ведь не сможешь, так давай сейчас, пока есть возможность, а? Целый месяц! — Игорек с жаром смотрел мне в глаза.

— Ребятки, нам же с вами в понедельник в школу! Я ведь школьный учитель, вы не забыли? Вы хотите прогулы получить? Я — нет.

— Пап, ну хотя бы на недельку, а? — в тон брату не унимался Виталик.

— Павлуша, — мягкий голос Борислава заставил смолкнуть голосам мальчишек, — даже если вы и пропустите полгода в школе, ваши ребята за эти дни узнают многократно больше, чем сидя все это время за партой. Не лишайте их возможности постичь мир космоса. Уникальной возможности.

— Нет, Борислав, нет! Я не могу подвергать опасности моих ребят. Я согласен только на экскурсию по вашему кораблю. Признаюсь, и мне чертовски хочется там побывать. Но потом все! Мы расстанемся и будем вспоминать наше знакомство с вами как одну из самых ярких страниц в жизни.

— Ну что ж, — тяжело вздохнул Борислав, — будь по-вашему. Конечно, в чем-то вы правы.

— Виталик! Не трогай палатку. Садитесь в лодку, если хотите. Мы только погостим у дяди Бори и вернемся.

Мальчишки, обиженно понурив головы, медленно побрели к лодке. Они не привыкли обсуждать мои решения, поэтому, смирившись с неизбежным, молча опустили весла на воду.

Мы с Бориславом двинулись берегом, поручив лодку ее неизменному экипажу. В этот раз путь к известному нам месту занял намного меньше времени, чем у меня днем раньше, и вскоре мы оказались в виду знакомой мне темно-серебристой башни.

Теперь я смотрел на нее без испуга. Ее четкие, правильные формы завораживали своей стремительностью и величием, и при более близком рассмотрении она действительно походила больше на ракету, чем на башню. Она имела вид двадцатиметрового цельнометаллического цилиндра с каким-то большим яйцеобразным утолщением на заостренной маковке. Но первое, что удивило меня в ней, было то, что она стояла вертикально на пологом склоне и держали ее в таком положении шесть одинаковых стоек, но были они разной длины, повторяя своими нижними основаниями изогнутость рельефа. По всей ее высоте на одинаковом расстоянии друг от друга находились какие-то черные блестящие блюдца диаметром с полметра.

Мне невольно вспомнились передачи новостных программ с репортажами из Байконура. Старты «Союзов», изрыгающих снопы пламени, вызывали у меня горделивый восторг своими величием и мощью. Но чувства виденных мною тогда пусков ракет не входили ни в какое сравнение с тем утонченным великолепием, которое я увидел в тот день.

Удивление детей было настолько ошеломительным, что они не могли оторвать от нее взгляда и были полностью поглощены ее созерцанием. По мере приближения к кораблю их гребки становились все мельче и медленнее. Казалось, они вот-вот остановятся, так и не доплыв до берега. Тем не менее вскоре маленькое резиновое суденышко шаркнуло своим мягким дном о прибрежную траву, и его экипаж, проворно выпрыгнув на берег, поспешно вытянул его на сухое место.

Мы обошли корабль со всех сторон и остановились возле одной из его стоек. Она отличалась от других тем, что была двойной, с прорезиненными ступеньками посередине.

Борислав ступил на лестницу и поднялся к двери с овальным черным иллюминатором. Тут в маленьком окошке на корпусе корабля прямо перед его глазами дважды слева направо пробежал красный огонек, после чего зажглась зеленая полоска; над лестницей открылась дверь.

Мы один за другим последовали за хозяином корабля и оказались в небольшом помещении шлюзового отсека. Интерьер его составляли лишь круглые ниши возле выхода со свернутыми и уложенными в них белыми страховочными тросами. В глубине отсека находилась какая-то массивная металлическая дверь. Борислав прикоснулся к красной кнопке на стене, тут же за нами закрылась наружная дверь, а эта кнопка зажглась зеленым светом.

— Борислав, — решил я задать мучивший меня вопрос, — почему ваша ракета стоит строго вертикально, хотя под нами сейчас пологий склон?

— Это мое изобретение, — ответил тот, застенчиво улыбаясь. — При спуске на поверхность планеты, корабль постоянно контролируется шестью парами лазерных датчиков, находящимися под обшивкой. Это, если угодно, вестибулярный аппарат, благодаря которому он опускается строго вертикально. Спуск немедленно прекращается, как только хотя бы одна стойка коснется поверхности. Тогда приходят в движение остальные, выдвигаясь до прикосновения с грунтом, после чего вес корабля постепенно передается на все шесть опор равномерно. Так что его, — Борислав любовно похлопал по стенке звездолета, — совершенно не интересует, на какую площадку мы приземлимся. Ну что, продолжим? — Он подошел к вертикально стоящей лестнице. Знакомый нам уже красный огонек пробежал по стене перед глазами Борислава, опять зажглась зеленая полоска, и на потолке открылся круглый люк.

Покинув вслед за Бориславом шлюзовой отсек, мы поднялись по лестнице и очутились в довольно стесненном, но не темном помещении. Вот что за блюдца я видел снаружи! Вдоль борта по окружности отсека, на уровне глаз, были установлены большие иллюминаторы, через которые внутрь проникал свет уже поднявшегося над деревьями дневного светила.

Глава 4. Знакомство со звездолетом

Покинув последним нижний отсек, я обратил внимание на то, что он тут же погрузился в темноту. Борислав, поймав мой удивленный взгляд, произнес:

— Этот корабль можно назвать колыбелью экономии ресурсов. То, что не успевает сделать человек или просто забывает, безропотно и беспрекословно выполняет компьютер, тем более что включить и выключить свет для него совсем несложно. Сейчас мы с вами как раз находимся в отсеке «В», отсеке активной экономии. Здесь отходы жизнедеятельности человека перерабатываются и вновь возвращаются в необходимых для него формах. Этот отсек — и легкие, и родник, и завод по производству удобрений для огорода, а также пылесборник и утилизатор неперерабатываемых отходов.

Мои ребята смотрели на все с нескрываемым любопытством, все трогая, ко всему прислушиваясь и принюхиваясь.

Мы не стали задерживаться в этом отсеке и поднялись вслед за хозяином на следующий уровень с большой литерой «С», нанесенной на стену за лестницей.

— Этот отсек поделен надвое. Одна его часть — это туалет и душевая, а другая — кухня с плитой, утварью, холодильником и кладовой пищевых припасов. Корабль имеет ограниченные размеры, и нам пришлось совместить некоторые, обычно далекие друг от друга, помещения, но они не имеют общего воздушного пространства, зато имеют хорошую вентиляцию и звукоизоляцию. В этом отсеке экскурсовод вам не нужен, так как здесь вы не встретите ничего необычного для себя но, тем не менее можете прогуляться здесь и освоиться в полной мере. — С этими словами он повернулся к иллюминатору и стал осматривать открывшийся ему пейзаж голубого озера и тронутой осенним увяданием зелени леса, утопающего в лучах утреннего солнца.

Я был поражен благородностью этого в высшей степени интеллигентного человека, его высокой порядочностью и предусмотрительностью. Кто же еще мог с такой тактичностью предоставить возможность оправиться и привести себя в порядок после двухдневного пребывания в лесу!

Оценив по достоинству предложение Борислава, близнецы разбрелись по отсеку, посетив в первую очередь обе туалетные комнаты. Я же, медленно бродя по заглушающему шаги полу и все еще оставаясь во власти впечатления о хозяине, очутился возле кухни, которая прервала мои мысли, представ передо мной во всем великолепии компактности и функциональности ее принадлежностей. Здесь было все необходимое даже для самого взыскательного повара, причем каждая вещь имела не только свое место, но и была надежно зафиксирована от случайного перемещения или падения что, в общем, и понятно, учитывая мобильность этого дома.

Так, бродя по отсеку, в котором не было ничего лишнего и настолько все было простым и понятным, что мы быстро привыкли к нему и вскоре полностью освоились в этом новом для нас мирке житейского уюта.

— Дядя Боря, а что там дальше? — Дети подбежали к хозяину корабля и, показывая пальцами на потолок, в нетерпении переминались с ноги на ногу.

Борислав, довольный тем, что экскурсия приводит его новых друзей в такой восторг, с улыбкой и готовностью продолжил путь по лестнице.

В следующем отсеке, с литерой «D» на стене за лестницей, мы не стали останавливаться.

— А это технический отсек. Он вам неинтересен. Там венткамера, воздушные и водяные насосы, кондиционер, маховики гироскопа, резервуар с запасом воды, баллоны с воздухом, другое техническое оборудование… Идемте дальше.

Поднявшись еще на два с небольшим метра, а именно столько составляла высота каждого отсека, мы очутились в настоящем саду. Вот уж чего я никак не ожидал увидеть на борту звездолета, так это буйную зелень растущих здесь всевозможных растений, занимающих почти весь объем отсека. Этот сад находился внутри стеклянного цилиндра в середине зала, так что мы могли обходить его с разных сторон по узкому коридору вдоль борта корабля.

По-видимому, недавно внутри него прошел искусственный дождь, и проникающие через иллюминаторы солнечные лучи играли в еще не упавших с листьев капельках, отбрасывая тысячи зайчиков на восхищенных посетителей.

— Вот это и есть наша оранжерея, призванная не только обогащать воздух кислородом, но и снабжать стол растительной пищей, которая порой, во время дальних экспедиций, составляет основной рацион экипажа. Кухонная кладовая у нас не очень большая, а овощи растут непрерывно, тем более что огород наш снабжен искусственными дождем и солнцем, а также натуральным, как вы понимаете, удобрением.

— Что-то она не настолько большая, чтобы в достаточном количестве снабжать пищей экипаж. Вы, наверное, запасаетесь большим количеством консервов?

— Консервы я, конечно, тоже покупаю, но немного. Мне вполне хватает выращенных здесь овощей. Йозеф Таубе был биологом-генетиком. Чего он только не изобретал! Настоящий гений в своем деле! Он еще на земле ставил опыты с ДНК растений и животных. В итоге вывел известные нам сорта культур, которые растут почти со скоростью грибов. Ну что, продолжим? — Борислав направился к лестнице, кивком приглашая нас следовать за собой.

— Господи, сколько же чудес на этом корабле! — прошептал я, потеряв голос от волнения.

— Сколько угодно, друг мой, — произнес Борислав таким же завораживающим вкрадчивым шепотом и, улыбаясь, дружески похлопал меня по спине.

Удивительное знакомство с этим поистине фантастическим кораблем продолжалось, и мы, последовав за хозяином, вскоре оказались на шестом этаже восхождения к неизвестному.

Так же, как и на нижних этажах, содержимое отсека «F» находилось в середине, но отличало его от других наличие множества лампочек, кнопок и небольших экранов. Легкий, монотонный, слегка звенящий, но очень тихий звук, доносившийся из его недр, говорил о наличии там маленьких вентиляторов.

— Это и есть ваш компьютер? — Я с интересом всматривался в непонятные надписи под лампочками и кнопками. Да и что мог в них понять простой школьный учитель географии?

— Да. Это мозг корабля. — Борислав, закинув руки за спину, спокойно смотрел на панели индикации. По его серьезному лицу было видно, что он не шутил. — Мозг, если можно так выразиться, состоящий из двух полушарий. Одно работает постоянно, а другое всегда готово его сменить в случае малейшего сбоя. Этот компьютер не только следит за работой всех систем на борту, но и управляет движением корабля, его скоростью, посадкой на поверхность, внутренней гравитацией, навигацией, безопасностью и другими функциями, многие из которых он выполняет без участия человека, порой игнорируя его действия. Его основными задачами являются доставка экипажа к космическому объекту и обеспечение безопасности каждого из его членов.

— Борислав, разрешите задать вам вопрос. Все в вашем корабле сделано так, будто он должен постоянно находиться на земле, то есть пол, лестница, растущие вверх растения, вода течет из крана… Но ведь в космосе, где, как вы говорите, проводите, чуть ли не основную часть жизни, нет пола и потолка, вода не течет вниз, нельзя приготовить еду на плите, положить ее на тарелки, в конце концов. Там, насколько я понимаю, невесомость.

В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь шипением вентиляторов компьютера. Три пары пытливых глаз смотрели на ученого. Лишь спустя несколько секунд тот произнес:

— Вы абсолютно правы, там невесомость. Давайте поднимемся на следующий этаж, там я расскажу вам об этом и не только. — Он решительно взялся за поручень и быстро поднялся на седьмой этаж, жестом поторапливая нас.

— А это наша кают-компания. Здесь мы принимаем пищу, отдыхаем от вахты, беседуем. Располагайтесь. — Он указал на удобные кресла, расставленные вокруг продолговатого стола, в центре которого стоял прозрачный цилиндр с золотистой буквой «G», уходящий нижним основанием в пол.

Глава 5. Удивительный мир корабля

Кают-компания была залита солнечным светом, пронизывающим ее насквозь через иллюминаторы, между которыми вдоль круглой стены стояли стеллажи с книгами. Мальчики, увлеченные новой обстановкой, сначала попробовали посидеть во всех креслах, прежде чем выбрали нужные им места.

Я же остановился возле одного из окон, с любопытством оглядывая с более чем пятнадцатиметровой высоты панораму леса и озера, но заданный мною вопрос не выходил из головы, и я присел в ближайшее от меня кресло в надежде как можно быстрее получить ответ на него. Борислав, заняв кресло поближе к ребятам, продолжил: