автордың кітабын онлайн тегін оқу Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором
Петр Ингвин

Кітап туралы Қазір оқып жатыр6 Тегін фрагмент

Петр Ингвин

Зимопись

Книга пятая. Как я был невестором

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

«Вы находитесь в святая святых сестыря, здесь из мальчиков делают мужчин, а из мужчин — мужей. Здесь плохие становятся хорошими, хорошие — лучшими, а лучшие — незаменимыми. Если в человеке имелись пороки, они останутся здесь, если имелась червоточинка — ее вскроют и вычистят. Теперь прощайтесь. — Святая сестра указала Томе на нас. — Когда вы встретитесь вновь, это будут совершенно другие люди. Они станут неизмеримо лучше». Тома вздохнула: «Но мне нравятся именно эти»…

18+

Зимопись
Часть первая
1. Глава 1
2. Глава 2
3. Глава 3
4. Глава 4
5. Глава 5
6. Глава 6
7. Глава 7
8. Глава 8
9. Глава 9
Часть вторая
1. Глава 1
2. Глава 2
3. Глава 3
4. Глава 4
5. Глава 5
6. Глава 6
7. Глава 7
8. Глава 8
9. Глава 9
10. Глава 10
Часть третья
1. Глава 1
2. Глава 2
3. Глава 3
4. Глава 4
5. Глава 5
6. Глава 6
7. Глава 7
8. Глава 8
9. Глава 9
10. Глава 10
11. Глава 11
12. Глава 12
13. Глава 13
14. Глава 14
15. Глава 15
16. Глава 16

Часть первая

Проводник

Глава 1

За триста лет до Иисуса (так договорились историки, и задавать им вопросы по данному поводу себе дороже) Экклезиаст назвал все суетой сует. Но любовь к Богу все же вывел за эти рамки. Позже Иоанн сформулировал обширнее: «Бог есть любовь». Красиво сформулировал. Проникновенно. Мудро. Никто и не спорит. А если посмотреть с другой стороны: можно ли тогда считать правдой обратное, что любовь — и есть Бог?

Здесь сознание впадает в ступор. Начинает возражать. Отвлекаться. Потом — дерзить. Впрочем, с тем, что жизнь без любви — это ад, соглашается легко. И соглашаются все. Потому что в этом аду люди живут. Работают. Создают семьи. Размножаются. Мучаются и мучают. Ищут новые варианты. Ищут смысл жизни. Ищут счастье.

А надо искать — Любовь.

Мы с Юлианом сидели связанными у разворошенных постелей, и кроме мыслей о высоком в висок стучало: дела еще не столь плохи, чтоб рассчитывать на улучшение. Мы живы. Пока. И безоблачно здоровы. У нас остались мечты и надежды. Судьбе еще есть над чем посмеяться. Как гласит закон Мерфи, если дeлa идут xужe нeкудa, скоро oни пoйдут eщe xужe. А слeдcтвиe Фapнcдикa добавляет: пocлe пoвopoтa coбытий oт плoxoгo к xудшeму цикл пoвтopитcя.

Помню еще одну формулировку: пpeдocтaвлeнныe caми ceбe, coбытия имeют тeндeнцию paзвивaтьcя oт плoxoгo к xудшeму. Выбираю этот вариант. Главные слова — «пpeдocтaвлeнныe caми ceбe». Значит, у человека действующего остается шанс.

Томе едва не отрезали голову, когда я не смог сделать выбор. А кто бы смог, да еще — быстро? На вопрос «счастье или жизнь» любой вменяемый человек знает ответ, но как же трудно высказать.

В миг перед окончательным движением меча я замотал головой. Зарина вздохнула и отвернулась. После короткого совещания Тому одели и увели, а мы с напарником так и остались со связанными руками-ногами ждать неизвестно чего.

Тома вернулась под утро. Она с кряхтеньем вылезла из щели в стене, с халата и волос сыпалась земля, пахнувшая червями и сыростью. Перерезанные веревки упали, и некоторое время мы втроем просто сидели, обнявшись.

— Скоро расскажу вам удивительную историю, — тихо сказала Тома. — Сейчас не могу. Дело даже не в этом. — Взгляд указующе пробежался по стенам. — Просто я дала слово. После завтрака выгуляем зверей и поболтаем, о чем получится.

Едва успели привести себя и нервы в порядок, как слуги принесли умывание. Затем нас пригласили на завтрак.

Шатровый городок за ночь исчез. Визит царицы закончился без уведомлений — все точки расставлены, планы озвучены. Осталось вплести в них свои. Сначала их предстояло составить — с учетом новых обстоятельств я не был готов бросать все и ехать в неведомый невесторий. Нужно найти Зарину, без этого никто не заставит меня сделать и шага.

— Чичан, — напомнил я Томе, когда мы втроем сидели за столом в обеденном зале, а вокруг суетились слуги.

Папринций, чтоб не мешать молодежи, не навязывался к нам в компанию. Если серьезного повода не было, он предпочитал завтракать отдельно. Сейчас повод был, но дядя Люсик об этом не догадывался. А жаль, мудрый совет (к которому, честно говоря, я бы все равно не прислушался) не помешал бы — пусть просто в качестве информации к размышлению. Мою голову наполняли мысли, которые едва удерживали седалище на лавке, чтоб не вскочить и не бежать на поиски единственного нужного мне человека.

— Надо позвать Чичана, — повторил я, — слугу, к которому имеется пара вопросов. Желательно сейчас же, чтоб не получилось как с бойником Титом.

— Не надо тебе разговаривать с Чичаном. — Томина голова отрицательно качнулась, а в глазах мелькнуло нечто непонятное — то ли печаль, то ли страх, то ли усталость. — Я сама отвечу на все вопросы.

Пришлось ждать прогулки. Со зверьем на привязи мы отъехали от поселка, только тогда Тома рискнула заговорить. Несколько сопровождавших конных бойников держали круговую оборону, Юлиан нервно оглядывался, а блиставшая короной на шлеме новоявленная царисса удивляла спокойствием.

— Больше не будет покушений, — сообщил ее тихий голос.

А глаза, старательно отводимые в сторону, погрустнели. Или чего-то стыдились?

— Где она? — спросил я.

Не требовалось уточнять, кто.

— Она признала за мной право на вотчину и ушла. Сказала, что больше мы ее не увидим.

— Вы разговаривали? — Надежда на моем лице прожила недолго, разбившись об угрюмость Томиного.

— Нет. Дорофей долго уговаривал Зарину поступить со мной по закону, как он его понимал, но царевна отказалась. Пожелала счастья и приказала доставить меня обратно в башню. Больше нам ничего не угрожает.

— Значит, Зарина не узнала, что мы с тобой родственники?

Тома молча развела руками.

— Мне нужно ее найти. — Судьба висела на волоске, я не мог тупо сидеть и болтать. И вообще чем-нибудь заниматься. — Они не могли уйти далеко. Если мы разделимся и все вместе начнем поиски…

— Если мы начнем поиски, соглашение отменится, и Дорофей в отношении нас получит карт-бланш. Не надо поисков. Я дала слово, что никто не бросится вдогонку.

— Ты не имела права! И… у тебя же был кляп?

— Меня спросили, я кивнула, — пояснила Тома.

— А я слова не давал.

Поводья вздернулись, конь повернул, и я помчался с Пиявкой в поля. Мутный мир расплылся в глазах и щипал, стекая по щекам, сердце одеревенело. Рука механически направляла человолчицу, которая удивленно оглядывалась. Конь куда-то нес, позади слышался топот копыт отправленного вдогонку бойника. Топот не приближался, значит, сопровождающий лишь следит, чтоб я не натворил чего-нибудь. А что сделает, если натворю? Какой у него приказ на этот случай?

Но взбрыкивать не хотелось. Хотелось умереть.

Куда ехать, где и как искать? Просто расширять круги по спирали? Это надежно, но долго. Выбранная прямая дорога уведет Зарину далеко, пока моя спираль обнаружит ее следы.

Стоп. Прочь, эмоции, убейтесь, чувства. Извилины, свистать всех наверх! Где может находиться база заговорщиков, которые мечтали свергнуть самозванку? Не в чужих же краях. Куда помещали нас с Юлианом, когда поймали? Под землю. Кстати, не очень далеко отсюда — где-то между башней и деревней, куда мы вышли с царевнами. Деревня… черт ее дери, даже название не спросил. Можно найти по отношению к горам, если смотреть с возвышенности. Найду, что дальше? Как обнаружить подземное убежище, которое, не сомневаюсь, прекрасно замаскировано? Для этого есть Шарик и Пиявка. Если зверям как-то дать понять, что искать… Но как?!

Думай, голова. Наверняка есть что-то, какая-то деталь, о которой забыл. Чего-то не учел. Надо посоветоваться с дядей Люсиком. Его мозги плюс моя интуиция — чудесная пара.

Пока руки направляли коня в башню, в голове само сложилось: когда нас с Юлианом поймали, то доставили в неизвестное место где-то неподалеку, и с Деметрией мы были в срытом замке где-то в этих местах, когда двигались лесами к башне Варфоломеи. Все крутится вокруг башни, все тайны и загадки либо в ней, либо неподалеку. Значит, и отгадки здесь же!

Тома с Юлианом влетели в ворота башни практически следом за мной.

— Добрик! — заорал я.

Дворецкий привычно соткался из воздуха, хотя его только что не было.

— Слушаю.

— На этих землях есть срытые замки?

— Что есть?

— Крепости, — поправился я. — Или просто башни. Какие-то древние сооружения, от которых остались только фундаменты.

— Что осталось?

— Камни на месте бывших стен.

— Два таких места.

— Далеко?!

— В самой глуши. Плохие места. Раньше исчезали люди, сейчас там ночами плачут и зовут их погибшие души. Крестьяне перестали селиться поблизости.

— Можешь показать на карте?

— На чем?

Боже, дай мне терпения.

— Гляди. — Я начертил на полу большой круг. — Это вотчина Западной границы. Вот река, которая Большая вода. — На пол лег нож. — Это горы. — Под углом от него я положил меч. — А это башня, в которой мы сейчас разговариваем. — Центр композиции занял мой шлем. — В каком районе искать твои камни?

— Где-то здесь. — Его палец ткнул чуть левее от гор и башни, в другую сторону от реки.

Примерно так я и предполагал.

— Туда несколько часов добираться, и лошадь не везде пройдет, — сообщил Добрик, преданно глядя на следившую за нами хозяйку.

— Теперь зови Чичана, — потребовал я.

Из дворецкого словно позвоночник вынули.

— Я мог бы сопроводить сам, если царисса Тома не возражает.

— Бывал? — насторожился я.

— Проезжал мимо, когда везли в крепость, а затем обратно. С дороги уходила тропа, мне объяснили, что там находится знаменитое недоброе место. Но я не боюсь, недобрыми бывают не места, а люди.

— Золотые слова. Поехали.

Добрик не шевельнулся. Огромные глаза ждали решения хозяйки.

— Я не могу разрешить. — Тома смотрела виновато и чуточку жалобно, словно ждала утешений. — Нельзя.

Я пожал плечами и направился к коню.

— Сам справлюсь.

— Отпустить не могу, а послать с тобой никого не имею права!

— Я не спрашиваю. — Тома почти вешалась на руку, и я рывком высвободил локоть. — И ничего не прошу. Если будешь мешать… Не доводи до греха. Когда ты влюбилась в Юлиана и стала делать странные вещи — я принял.

— Не сразу! — втиснула Тома, борясь одновременно с собой и со мной.

Юлиан молча краснел, держался позади, но в пределах досягаемости — он собирался защищать девушку, если что-то пойдет не так. Защищать от меня.

— Неважно. Принял. — Я взлетел в седло, кожа скрипнула, ножны ударились о круп. — Мой случай намного проще. Прошу, пока не случилось непоправимое — прикажи открыть ворота.

Створки задвинули, как только мы оказались внутри, теперь слуги следили за перепалкой. Не будь здесь Томы, меня послушались бы и беспрепятственно выпустили. Сейчас главной была она.

— Подожди. Давай посоветуемся с дядей Люсиком. Добрик, попроси папринция спуститься.

— Не надо гонять пожилого человека по этажам. Тебе требуется совет — сходи сама. Мне совет не нужен, я уже знаю, что делать. Посмотри мне в глаза. Видишь, в эту минуту решается не только моя, но и твоя судьба. Если я сейчас вытащу меч…

Тома отпрянула. Дошло, наконец, что неповиновение официального невестора цариссе — не только наше личное дело.

Вот и ладненько.

Глава 2

Мы отправились вместе. Томины руки задумчиво теребили поводья. Она боялась нарушить некое обещание, но еще больше боялась, что я устрою что-то безобразное и просто немыслимое в нашей подвешенной ситуации.

И ведь устрою, если встанут препятствия. Вернее, если мне их поставят.

Дорогу показывал Добрик. Почти не покидавший башню, сейчас он радовался всему — лесу, полям, пыли, которую прибивал к земле мелкий дождь, просто отсутствию стен и каменной мощи над головой. В седле он держался неплохо, меч на боку, подвешенный по случаю выезда, выглядел органично, тяжелый доспех и шлем не мешали. В них смазливый парень стал даже чуточку мужественным. Юлиан, тоже неплохо освоивший коня и в доспехах выглядевший во много раз внушительнее, на него не глядел. В глазах — смесь ревности и смирения. Тщательно сдерживаемая, она иногда вырывалась, тогда парень отворачивался, не желая наблюдать за задумчиво-ощупывающим взором, которым Тома теперь каждый раз окидывала дворецкого.

Помимо Добрика юную цариссу сопровождало шестеро конных бойников с копьями и дубинами. Я знал, что лишние мечи в башне имеются, почему же не вооружить солдат как подобает? Или бойник — не солдат, благородное оружие не полагается? Вроде, я видел их и с мечами, и с топорами…

Верховная царица упомянула, что войнику в испытании на соответствие надо победить в схватке всех бойников башни. Если бы бойники имели мечи и регулярно практиковались, вряд ли у войников останутся шансы. Видимо, это и есть ответ: меч они взять могут, но такое не приветствуется. Хотя бы, чтоб не наживать врагов в войничьем сословии.

Моросило. Тома ежилась и недобро косилась на меня. Хорошо, что молчала, иначе б я ответил.

Пиявку теперь вел на длинном поводке Юлиан, а Шарик бежал в ногах Томиной кобылы. Зверью гулять нравилось. Несколько часов бега — это, конечно, много, но пока никто не жаловался. Стучали копыта коней, наши зверюги с удовольствием перебирали лапами, километры утоптанного дорожного полотна один за другим оставались позади.

— Здесь. — Перед лесом Добрик указал в самую глушь. — Видите, дерево примечательное, зим сто назад в верхушку молния ударила.

Колонна втянулась под кроны, потеряв друг друга из виду. Я занервничал. И не только я. Чуть отставший Юлиан склонился к моему уху:

— Томе не могли солгать, что ей нечего бояться?

— Если слово дала Зарина, — глухо ответил я, — то ловушки не будет.

— А этому пройдохе-слуге можно доверять по-настоящему? — Напряженный взгляд парня указал на Добрика, в тот момент прокладывавшего путь между оврагом и непроходимой чащей.

Я пожал плечами. Никто не знает, что у дворецкого на уме.

Нервозность не оставляла нас до последнего, под каждым кустом мерещился враг, за каждым деревом — стрелок или копьеметатель. Но стена леса пошла трещинами и обрушилась, вдали открылся знакомый вид.

На конях и по дороге получилось намного быстрее, чем в свое время с рыкцарями пешком по лесам и буеракам. Мы выехали к тем самым развалинам. Даже развалинами не назвать, всего лишь утопленные в траве полосы фундамента, заросшие и раскрошившиеся от времени. Сколько лет-веков-тысячелетий они стоят здесь под солнцем и дождем? А если еще под ледниками и прочими потопами? Мне бы их память, цены бы мне не было.

Любопытно, а сейчас у меня есть цена?

Под удивленным взглядом проводника я целенаправленно двинулся в лесок, образовавшийся на месте бывшей центральной башни. Сухие коряги, что маскировали вход, полетели в стороны. Подключившийся Юлиан помог отвалить в сторону несколько неохватных валунов, и путь под землю открылся.

Дойдя до знакомого зала, я чуть сощурился, когда меня нагнал Добрик с факелом. Заплясали тени, мир перекосился, словно по нему попрыгал ребенок. Тишина нарушалась только шагами нашей компании.

За спиной дворецкого в окружении силуэтов охраны появилась Тома.

— Узнаешь? — Я показал на угол, в котором ей довелось лежать с «растягушкой и зашибом», а на мне тогда оказались безумные заботы по гигиене.

В то время это казалось концом света, верхом неприличия. Кожа просто горела, руки не слушались, я с дрожью в коленях справлялся с выпавшей обязанностью, зная, что это единственная возможность выжить. Жизнь в стае перевернула взгляд на мир. Убрала лишнее. А главное было простым: держаться вместе. Никто нам не поможет, кроме нас самих, и плевать на условности. И мы выжили.

Времена изменились. Тома радовалась вернувшемуся комфорту цивилизации, загребущие руки подминали все, до чего дотягивались. Теперь вот корона Верховной покоя не дает. С моей точки зрения, выше головы замахнулась. Ася рассказывала, что каждый, кто лезет наверх, однажды достигает потолка компетентности, но в своем честолюбии не замечает этого и делает лишний шаг. Грустный факт, но факт. Хотелось бы, чтоб о нем помнил не только я.

Томины губы скривились.

— Отсюда Борзой с компанией устроили нам… с погибшей Чапой долгие приключения.

Умница. А я едва не прокололся. У Добрика уши чуть не вывернулись как у кошки. Расспрашивать о подробностях никто не решился, хотя история явно интересовала всех.

Срочно, для будущих оправданий: откуда я узнал про подземелье и Тому в нем? Вариант «а»: следил за людьми, когда вместе со стаей высматривал добычу. Собственно, варианта «б» не нужно, первый вполне подходит, позже надо согласовать его с Юлианом.

Правило выживания: «позже» может не наступить. Я сразу шепнул парню несколько слов, пока продвигались по брошенному людьми подземелью, он кивнул.

Здесь было пусто, хотя кто-то посещал недавно — кострище засыпано землей, но запах выдавал недавнее пиршество.

— Надо посмотреть с высокой точки, может, успеем кого-то заметить. — Я направился к выходу.

Томин рот уже открылся для вступления в полемику, дескать, чего это я тут распоряжаюсь в ее высоком присутствии… К моему счастью ее опередили.

— Опасность!

Бойники, охранявшие вход и лошадей снаружи, среагировали на лай Шарика и вой Пиявки. Одновременно в них полетели стрелы. Часовой в проеме скатился внутрь, колпак свалился, глаза выпучились:

— Рыкцари!

Стрелы никому не причинили вреда, они воткнулись вокруг нашего отряда. Противник обрисовал ситуацию: место пристреляно, лучше не рыпаться. Невидимые стрелки держали на прицеле бойников, мы все оказались в ловушке.

Юлиан вспыхнул:

— Я же говорил!

Желание выпустить из Добрика кишки и связать из них свитер настолько читалось на лице парня, что Тома заслонила собой дворецкого:

— Нет! Это не могут быть те, которые нападали раньше, у меня же знамя снаружи!

— И что? — Я не видел связи.

Тома заупрямилась.

— Это другие. — Задрав лицо, она громко крикнула: — Здесь царисса Тома! А вы кто?

— Что вы забыли в местах, высокими сословиями давно забытых? — вопросил снаружи строгий женский голос. — Молодость вспомнить решили?

— Кто со мной говорит? — напряглась Тома.

— Не обидитесь, если мы заберем коней, а вас немножко завалим камнями? И шкурки не попортим, и, пока откопаетесь, мы будем далеко.

— Узнала! — всколыхнулась Тома. — Это Грозна? Грозна Святая?

— И я тебя помню, ангелочек, что с того? У нас разные пути, но на этот раз мы пересеклись удачно. Отдай приказ сложить оружие, не играй чужими жизнями. Крови и так пролито слишком много.

— Именно. — На Томином лице засветилась новая мысль. — Куда ты подашься, если отступники разбиты, твой отряд разгромлен, а места прежних лагерей известны царице и контролируются царберами? У меня к тебе предложение!

Повисло несколько секунд тишины.

— Говори, — донеслось снаружи.

— У меня есть титул, но нет семьи в широком смысле. Как ангелу мне разрешено набрать ее самостоятельно. Официально предлагаю тебе войти в мою семью войницей. Знаю, что в прошлом твое фамильное имя — Есенина, ты сестра цариссы Есении, значит, царевна. Царевны имеют право поступать войницами в другие семьи.

— Не смущает мое прошлое?

— Оно меня радует. Ни у кого из царисс больше нет и не будет бойца с такими стажем и опытом.

Круто. Об этом я тоже думал, но выговорить вслух… Потому Тома и Тома, что поступает как Тома, а не как Чапа. Такой Томе, которая даже в ситуации стресса оставалась собой, все удавалось, и все сходило с рук. Вот и флаг ей в эти самые руки.

На этот раз пауза затянулась, словно болтавшимся секундам никак не могли перерезать веревку.

— Ты меня удивила. — Грозна говорила ровно и задумчиво. — Я склонилась бы к твоему предложению — идти действительно некуда, а новый отряд набирать долго и опасно. К сожалению, откажусь. Со мной четыре человека, за которых отвечаю.

Юлиан вскинул лицо на Тому:

— У тебя амнистия для троих рыкцарей!

В парне проснулся талант советника. Если и другие таланты пробудятся такими темпами, мне за цариссиным столом не останется места.

Совет правилен тактически, но стратегически неверен. Трех разбойников можно взять войниками по амнистии, их начальницу — войницей как царевну, хоть и возникнут вопросы связанные больше с моралью, чем с законом. Четвертого при желании можно спрятать. Но это опасно. Лучше переправить через гору в долину. Заодно поделимся новостями. Все это замечательно, если забыть о Малике, которому тоже понадобится официальное прикрытие, когда он явится на причал для возвращения в наш мир. Еще одну амнистию неплохо придержать на всякий случай, мало ли. Последняя может пригодиться самой Грозне, если для властей ее прошлое покажется важнее происхождения.

Жаль, нельзя высказаться при всех. Я с тревогой глядел на Тому, которая уже решилась на какие-то действия.

— Мы можем поговорить? — обратилась она в нервно замершую пустоту.

— Выходи одна без оружия, поговорим.

— Рыкцарям верить нельзя! — заволновались бойники. — Они никогда не держат слова!

— Не держат, если им это выгодно, — успокоила Тома, только непонятно, кого: их или себя. Она протянула мне меч и раздвинула бойников руками. — Пустите. Грозне выгодней моя дружба, а не смерть, сейчас ее слову можно верить.

Взгляды торчавших из подземелья голов проводили Тому наружу. Я тоже смотрел, как навстречу из леса вышла неуловимая разбойница. Высокая и поджарая, она на голову превышала Тому ростом и в полтора раза — шириной плеч. Привычное одеяние рыкцаря Грозна не сменила, несмотря на рыскавшие вокруг отряды царберов. И людей не бросила. Честь имела для нее не последнее значение. Да, такими людьми разбрасываться нельзя. Что ни говори, Тома приняла верное решение.

— Здравствуй, знаменитая Грозна Святая. Жаль, встречаемся в таких условиях, когда я на стороне победителей, а ты наоборот. Еще недавно было иначе.

— Приветствую не менее знаменитую цариссу Тому, о которой ходят легенды. Мои подвиги ничто по сравнению с твоими, если верить слухам. Результат этих подвигов свидетельствует о том, кто более достоин похвал и народных восторгов. Ты на вершине, я в опале. Выходит, твои поступки для высших сил оказались нужнее.

Водянистые глаза и прямой нос, походивший на клюв, сурово уставились на юную хозяйку окрестностей. Лицо — в шрамах, светлые волосы забраны в хвост, который спускался на отороченный волчьим мехом ворот. Такой воротник выполнял роль бармицы и, частично, наспинника, ведь шлемов разбойники не признавали. Видавшие виды штаны заправлены в мягкие сапоги, кожаная сбруя облегала рубаху. Несколько бронзовых блях, тоже несущих защитную функцию, соединяли ремни на небольшой высокой груди. С левого бедра свисал узкий меч в красивых ножнах, правое украшал кривой нож, а за плечами торчал гнук в совмещенном с колчаном налучье.

В голове всплыла ее история, из разных рассказов сложившаяся в общую картину. Грозна встала на путь разбоя из-за любви. Путь разбоя? Громко сказано, к этому она пришла позже. Началось с подросткового отрицания догм, которые вдалбливают с детства без обсуждения. Взрослый мир не нравился, и маленькая Грозна, носившая тогда другое, вполне аристократическое имя, сопротивлялась как могла. Характер способствовал. Девчонкой умудрилась влюбиться в сестрата. Или молодой человек еще не был тогда сестратом? Хороший вопрос. Царисса Степания, ее мать, насильно выдала своенравную девицу за трех своих войников. После смерти Степании той же крепкой рукой правила Есения, старшая сестра Грозны. Для Грозны ничего не изменилось — навязанная стандартная семья не устраивала, а в ответ на отказ и побег любимый человек был устранен. Грозна ушла в сестричество, но не нашла утешения. Вернее, утешение храмов еще больше настроило ее против насилия, что именуется устоявшимся порядком.

— Кроме четырех человек, за чью судьбу несешь ответственность, можешь назвать другие причины отказа?

— Твое предложение слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой. И оно опасно для нас обеих. — Держа дистанцию, Грозна говорила с Томой не как с противником или жертвой, а как с равной. Уже хорошо. Такими темпами и до почтения рукой подать. — Моя репутация не вызовет восторгов и любви у тех, кого я раньше грабила или чьих родичей убила.

— Кого волнуют чьи-то восторги? Если врагов не мирить, войны не прекратятся. — Тома храбро глядела в глаза бывалой разбойнице. — Умелая воительница, ты принесешь больше пользы на страже порядка, чем продолжая грабить и убивать. Если кто-то не согласится с таким раскладом, он сам преступник.

— А как же с законом «Я жесток и беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества — общество обязано ответить тем же»?

Серьезный довод.

— Сказано: «Победа — сплав опыта, ума, смекалки, воли и подготовки. Недобор в любой из составляющих — смерть». — Улыбка пробежала по Томиному лицу. — Проявив смекалку, я заставила ум принять нужное решение, и у меня хватит воли, чтоб принять на службу твои опыт и подготовку и отстоять это решение перед любым, кто посмеет оспорить. У меня на службе ты станешь частью семьи. Семейное право гласит: «Не восставай на жизнь ближней своей». А также «Не мсти и не имей злобы на ближних своих». Ты станешь для всех такой ближней. Да постигнет кара разрушителей и да возрадуются созидатели. И да воздастся справедливым. Алле хвала!

— Алле хвала! — механически откликнулась Грозна давно забытой формулой.

Вздрогнув, она передернула плечами и посуровела:

— Все слишком красиво. Так не будет, потому что так не бывает. Тебе известна моя история?

— В общих чертах.

— Я боролась за право жить по собственным законам. Если перейду к тебе, мне вновь придется признать верховенство правил, которые я годами втаптывала в грязь.

Тома быстро оглянулась на нас и продолжила:

— Предлагаю сделку.

Она шагнула вперед. Дальнейшие переговоры велись шепотом, до нас долетал только сам факт разговора, не более. В какой-то момент Грозна кивнула, поднятая рука заставила четырех бойцов опустить гнуки и подойти к разговаривавшим. Бойники вокруг меня заволновались, я успокоил:

— Опасности нет. Наоборот, теперь царисса станет намного сильнее. И все мы тоже.

Глава 3

Совмещенный отряд двигался по видимым лишь Добрику ориентирам. Грозна со своими людьми держалась позади, прикрывая тыл. Наша свита надеялась, что разбойники потихоньку сбегут, но те и не думали. Тома гордо восседала на коне, лицо цвело улыбкой. Я полюбопытствовал, о чем же договорились.

— Я сказала: «Ты присягнешь на верность и пойдешь служить войницей Тамариной. Я, в свою очередь, спасу тебя от казни — раз, и разрешу жить по своим правилам, например, иметь одного мужа, и не буду возражать или вмешиваться. Это два. Главное, чтобы внешне все выглядело благопристойно». В общем, как у нас тобой.

— Ее такое устроило? — ответно прошептал я.

— О лучших условиях она мечтать не могла. И… у нее не было выбора.

— А ее люди? Как ты справилась с четырьмя, если амнистий — три?

Я также собрался негодовать по поводу зря использованных возможностей, которые могли пригодиться в будущем, но улыбка Томы стала еще довольней, по ширине соревнуясь с чудным при ясной погоде Днепром:

— Я предложила Грозне, чтобы троих она взяла мужьями. Разумеется, фиктивно. Поскольку она по титулу — войница, это автоматически даст им достоинство войников и спасет жизни. Они также будут служить мне, но в ее отряде. По амнистии я взяла только четвертого.

Красиво, черт ее дери.

— Поздравляю.

Сказано было чуть не с завистью. Тома оценила.

— Спасибо. Новая войница задала единственный вопрос: можно ли оставить имя Грозна? Я ответила, что не возражаю, но не знаю, нормально ли это с точки зрения действующих правил. Грозна пояснила, что сейчас решаю я, а затем все будет вынесено на усмотрение Верховной царицы.

Задумчивый Томин взгляд некоторое время изучал небо.

— Темнеет. Надо возвращаться.

— Возвращайтесь. — Я даже не повернул лица. На нем все было написано крупным шрифтом.

После секундной паузы Тома объявила:

— Готовьте лагерь! Ночуем здесь.

— Нехорошие места, — пробурчал кто-то из бойников.

Интонацией он лишь донес мнение, возражать по-настоящему никто не осмелился.

Промедление меня не устраивало.

— Сколько до других развалин?

— Часа четыре, — сообщил Добрик.

— В какую сторону?

Его испуганный взгляд метнулся на Тому. Она заговорила сама:

— Ты не попадешь туда один среди ночи. Уверяю, если там кто-то есть, они тоже не уйдут в ночь. Дождись хотя бы рассвета. И поужинать надо, я должна заботиться о своих людях. Даже о тебе.

Как ни зудело в одном месте, пришлось согласиться. Начали обустраиваться. Одни рубили дрова для костра, другие тащили лапник и жерди для навеса. Я нетерпеливо ходил по лагерю и кусал губы.

Грозна со своими людьми расположились чуть поодаль, но ужин готовился один на всех. Пока костер разгорался, а поставленная вода чуть теплилась, Тома громко поинтересовалась:

— Здесь есть озеро? Воду для котла откуда брали?

— Там ключ из земли бьет. — Ближайший бойник указал на кусты под склонившимся деревом. — Озеро тоже есть, но в другой стороне, минут десять идти. Там и место для привала лучше.

Он явно недолюбливал «нехорошие места», которыми кишели окрестности. Но хорошими или плохими, как хорошо сформулировал Добрик, места делают люди, и если здесь вдруг обнаружится некая мистика, я удивлюсь. До сих пор мистика в моей жизни присутствовала в пропаже из виду понадобившихся мелочей или постоянного ухода автобуса из под носа, все остальное наукой вполне объяснялось. Кроме пути, которым попали в этот мир. Но и ему рано или поздно найдется отгадка.

Тома придерживалась того же мнения, но, будучи начальницей, народного недовольства без внимания не оставила.

— Чем место у озера лучше этого? Ну, кроме близости большего количества воды.

— Там по ночам на тот свет не зовут.

— С вами ангел, забыли? Если позовут, я отвечу. — Тома гневно стукнула ладонью по рукояти меча, восстанавливая порядок в умах. Затем вспомнила про озеро, с которого начала. — Добрик, можешь порекомендовать своей цариссе… хорошего мойщика?

Лицо парня пошло цветными разводами, как забытый в пакете хлеб плесенью, но благоухало по-прежнему розами. Как умудряется? Какими-то духами пользуется? Честно говоря, в диком мире пота и прочего естества никому бы не помешало. Однажды обращусь за советом. Но не скоро. Сначала в образе брутального и вонючего мачо нужно мир перевернуть, а там посмотрим.

Зато на Тому ухищрения дворецкого действовали безотказно. Если во мне, как мужчине, она ценила ум и надежность, в Юлиане — красоту, простоту и любовь, то в лице Добрика жизнь подкинула ей игрушку, приятную во всех отношениях: красивую внешне, отменно пахнувшую, обладавшую чудесной выдержкой и по приказу хозяйки готовую на все. Со времен кукол Томе ничего подобного в руки не попадалось, и ее пальцы вцепились (пока — виртуально) в новый объект.

Хорошо это или плохо? Зависит от отвечающего. Если взять нас четверых, то с разным отношением к происходящему счет был два-два: я с Юлианом новый выбор не одобряли, считая его опасным, Тома с дворецким придерживались противоположного мнения. Пока нет фактов, доказывающих правоту нашей половины, придется уважать их выбор. О том, что эту катавасию в попытке позлить и мелко укусить я устроил сам, вспоминать не хотелось.

— Трое из наших бойников в свое время имели честь мыть цариссу Варфоломею, — выдавил Добрик через силу. Чувствовалось, что вопрос о мойщиках вызвал в его душе бурю, и в глазах прокрутились невероятные клипы с ограничением по возрасту. — Претензий к их умениям не возникло. А до цариссы Варфоломеи они мыли двух предыдущих владелиц Западной границы. Но если царисса Тома позволит… — Долгая вымученная пауза закончилась ожидаемым: — Я тоже владею подобным умением.

К чему интриганка и вела. Браво. Тома деланно нахмурилась:

— И кого же ты мыл?

— Цариссу и старших дочек, но это было давно, затем только царевну Карину, пока она жила в башне. С тех пор ни разу этим видом деятельности не занимался, поэтому могу порекомендовать Бочара, он…

— Пойдем, рекомендатель.

Лицо Юлиана просто кричало: «А как же я?!»

«Милый, — виновато-успокаивающий взор девушки ответил обволакивающей любовью, которая облизывала добротой и топила в нежности, — ты же все понимаешь. Я не для себя, а чисто из соображений государственного значения».

«Понимаю». — Могучие плечи поникли парня.

«Не я такая, жизнь такая», — продолжали оправдываться Томины глазки, периодически скользя назад в проверке: следует ли за ней указанный персонаж государственного значения.

Я прихватил зверюг, о них просто-напросто забыли: Томе подарили новую куклу, а парень всецело погрузился в мысли о главном. Главное побеждало, второстепенное рассеивалось или вынужденно отступало, и Юлиан смиренно шагал сзади, не забывая поглядывать по сторонам. Бойников, что с удовольствием отправились бы с нами к озеру — подальше от чем-то неправильного по их мнению места — непререкаемый жест цариссы оставил на месте.

— Это опасно! — попробовали настоять они.

При этом не уточнили для кого. Мол, понимайте как хотите, но нас желательно тоже взять.

— В мире все опасно, от всего не застрахуешься. Со мной будут невесторы, дворецкий и звери.

Грозна издали покачала головой, но вмешиваться не стала.

Озеро оказалось близко, Томины ноги остановились на кромке воды, руки раскинулись. Юлиан с одной стороны и Добрик с другой наперебой бросились разоблачать ее. Хмыкнув, я быстро покидал свои доспехи с прочей амуницией на пол и ухнул в ледяную жижу. Второй каскад брызг подняли Шарик с человолчицей, которые с довольным визгом ринулись за мной.

Тома ничего не замечала, она блаженствовала. Быть цариссой оказалось сказочно, исполнение любых капризов восторгало и выдергивало из реальности, оставив там совесть и трезвомыслие. Или… завидую? Непросто не замечать, как млеет под четырьмя ладонями запрокинувшая лицо девушка, как счастлива она, и как не менее счастливы ее добровольные слуги. Добрик был хорош, но рядом с таким красавцем, как Юлиан, у любого появится чувство неполноценности. Впрочем, у всех свои плюсы и свои минусы. Тома решила взять оптом.

Мы со зверьем уже обсыхали, а мытье цариссы только вышло на основную стадию. Некоторые элементы заставили уважать знания дворецкого и интуицию Юлиана.

Легкий рык ударил по нервам: Пиявка и Шарик заволновались.

— Кого-то чуют. — Юлиан прислушался к чувствам. Трепещущие ноздри не выдали ничего существенного. — В лесу кто-то есть, но далеко. Проверить?

— Нет. — Томины глаза с тревогой обежали тьму. — Возвращаемся. Быстро.

Лагерь спокойно ждал нашего возвращения. Со спокойствием тут же покончили. Отправленные Томой трое бойников вернулись через полчаса ни с чем.

— Никого.

— Но кто-то был, — однозначно заявил Юлиан. — Если этот кто-то не следит за нами, то сам от нас прячется.

— Зачем за нами следить? — удивилась Тома.

— Забыла про покушения? — напомнил я, а Юлиан поддержал кивком.

— Их больше не будет.

— Сомневаюсь. Некоторые слова даются специально, по принципу червяка на крючке.

Говоря это, я все же не верил, что обещание, которое дала Зарина, может быть нарушено. Но я сам не выполнил условий, поставленных Томе — отправился на поиски. Можно ли считать это нарушением для применения крайних мер?

Зависит от. Если представить, что решение принимает Дорофей — почему нет?

Наплевать. Тот, кто следит (если именно следит, а не прячется, как здраво предположил Юлиан) — не нападает. Значит, не имеет такого приказа.

Мы отужинали и разместились на ночлег. Тома нежилась между мной и своим парнем, не забывая кидать заинтересованные взоры в сторону расположившегося чуть поодаль дворецкого. Пора возвращать сестренку в реальность.

— Есть мысли, как выручать Шурика? — прошептал я.

— На месте разберемся, — отмахнулась Тома.

— Я бы поискал варианты заранее, — настаивал я.

Зря. Тома вжилась в роль правительницы, как дворянки столбовой, так и владычицы морской. И вообще.

— Шурик сам виноват. — Вместо поиска возможностей она стала обвинять. Самый худший способ решения проблем. — Нечего было к чужим женщинам приставать. Одобряю местные законы насчет сестрации подобных любителей клубнички.

Как любят говорить в фильмах, «мы ее теряем». До чего же местный вариант матриархата портит женское сознание. Я вновь зашептал:

— Когда лежишь раненый в башне, не узнаешь законов так, как мы в школе. Может, он просто хотел быть галантным. Или пошутил неудачно.

— Он пошутил, а нам теперь головой рисковать. Кстати, вариант: подождать, пока сестрируют, и сам выйдет.

Я отвернулся. О чем говорить с женщиной, у которой шила в одном месте не хватает? Как с мужиком, когда у него что-то в том же роде.

— Шучу, — примирительно принеслось вслед.

— Не приходило в голову, — вновь обернулся я, — что Шурика можно взять третьим невестором?

— Ни за что! — Девичий взгляд метнулся на дворецкого.

Добрик мирно посапывал, подложив ладони под щеку. Если сравнивать внешне, одессит проигрывает по всем статьям, но разве внешность для мужчины главное? К тому же, это не на всю жизнь, а только до возвращения домой, фиктивно. Как со мной.

— Подумай, это лучший выход, — потянул я ту же ниточку. — Здесь нет сословных ограничений. Пусть он числится крепостным, ты имеешь такое же право взять его в мужья, как и мастерового-дворецкого.

— Шурика? Никогда! Даже не думай об этом.

— Из-за Добрика? — И дернуло же меня сосватать сестренке дворцового очаровашку.

— Добрик ни при чем. Хотя нет, тоже при чем, но не в этом контексте.

— Не понимаю.

— А зря.

На время мы замкнулись каждый в себе. Я перебрал все, что отыскалось в запасниках памяти. Все равно не понимаю. Если дело не в Добрике, не в заполненной нише третьего мужа — в чем же? Стесняется, что обзавелась полузверем-Юлианом? Или настолько свыклась с кандидатурой дворецкого, что теперь не хочет ломать возможной идиллии? Не собирается же она обрастать в этом мире настоящими мужьями?

— Шурик тебе раньше нравился, — сделал я еще одну попытку. — Ты даже целовала его.

Вот теперь воткнувшийся в меня взгляд сказал все.

— Именно! Пусть даже мысли не допускает, что я могу пожелать его в мужья.

А как иначе спасти человека? Неужели не понимает?

Или… понимает? Если спасем Шурика, придется улетать, но сначала — собирать всех вместе, испытывать причал, рисковать всем: положением, жизнью…

Если не выручать Шурика, то у Томы не жизнь, а малина. И, как говорил тот же Шурик, зачем ей тогда весь этот гембель?

— Спи. — Тома отвернулась к Юлиану. — На эту тему позже поговорим.

— А не окажется слишком поздно?

— Спи, говорю.

Если она думает, что может мне приказывать, то ошибается.

— Мы не закончили.

Ее спина содрогнулась от моего толчка, с другой стороны озадаченно и недобро выглянул Юлиан. Я продолжил:

— Если ты против Шурика в качестве невестора, потому что уже комплект, и вакансий вроде как нет, тогда я больше не невестор. Вытаскивайте Шурика без меня.

Томе пришлось обернуться.

— Как же Юлиан справится с этим в одиночку? Даже в лицо не знает.

— Теперь не мое дело.

— Утро вечера мудренее, говорит народ. Давай поверим народу.

— Ошибаться могут все, в том числе целые народы. Если дома смотрела новости, должна знать.

— Что же предлагаешь?

Уже ничего, главное сказано, теперь пусть обдумывает, смиряется и соглашается. Шурика можно вернуть только в качестве невестора.

— Красивых снов, — буркнул я.

И тут завыло. На бойниках, казалось, даже белые балахоны побелели.

— Вот, — прошептал один, — начинается.

— Что начинается? — строго спросил я.

Ну, воет, и что? То ли зверь, то ли человек. Или что-то среднее. В ужастиках и не так воют, хотя там на экране, а здесь в темноте и где-то под боком. Как ни храбрился, а сердце екнуло.

— Сейчас чью-то душу заберут, — сообщил дрожащий голос бойника.

— Кто?

— Черти. Кто же еще.

Если черти, то не страшно. Я сам черт по местным понятиям, значит, встречусь с братьями по крови. Юлиан неуверенно указал пальцем:

— Там.

Тома вжалась в землю, но меня больше интересовала реакция зверюг. Их напрягшиеся тела принюхались и спокойно устроились досыпать дальше. Это заставило меня подняться.

— Не надо, — взмолились бойники чуть не хором. — Не тревожьте чертей, может, обойдется.

— Добрик, а ты что молчишь? — спросил я. — Нужно бояться нехороших мест?

— Их же не зря прозвали нехорошими. — Парень опустил лицо.

— Что было с теми, кто не боялся?

— Кто ж знает, они ведь не возвращались.

— Ты лично таких знал?

— Лично нет.

— А кто знал?

Тишина.

— А рыкцари сюда не боялись ходить?

— Им в любом месте сам черт не брат.

Вот и ответ. Животные не боятся, разбойники тоже. Получается пугалка для хороших людей, чтоб не мешали плохим в их делишках. Стоило подняться ветерку…

— Юлиан, пошли. — Я первым шагнул во тьму.

Стоны продолжались. Юлиан освещал путь горящей палкой.

— Ты знаешь, кто или что это? — Кажется, он тоже трусил, но изо всех сил старался не показать.

— Звуковой эффект. В горлышко бутылки никогда не дул?

— Куда?

— В свистульку. В палку с отверстием. Короче, надо найти дырку, в которой завывает ветер, и засыпать ее чем-то — песком или землей.

— Ветер не может стонать, как человек.

— Поверь, он еще не то может. Пришли.

Спутника ощутимо трясло, я отобрал у него лучину и сам двинулся на звук. Стоны и вой неслись с разных сторон. Пришлось постараться, находя гудящие впадины во вросших в землю развалинах. Часть отверстий показались рукотворными. Кто-то специально позаботился, чтоб в этой местности ходило меньше посторонних.

Потом мы отмылись в озере.

— Это вы? — с испугом раздалось при возвращении.

— Нет, нас съели.

Исчезновение воющих звуков на Тому впечатления не произвело. Она восприняла как должное.

С места поднялась Грозна.

— В суеверия не верю, — сказала она, подойдя ближе, — сама не раз пользовалась ими для выживания, но в лесу происходит что-то для нас нехорошее.

Тома удивленно моргнула, а я уточнил:

— В чем выражается это «что-то нехорошее»?

— Какие-то передвижения. И уже давно, пару дней. Я не видела, но чувствую хребтом. Если б не умела чувствовать, давно кормила бы червей в волчьих выбросах. Раньше не сказала, потому что не была уверена. Сейчас уверена — в лесу кроме нас кто-то есть.

— Насколько близко к нам?

Грозна пожала плечами:

— Вряд ли близко.

Тома поглядела на меня, затем на Юлиана. Я тихо радовался, но виду не подавал. Любой, кто скрывается, может оказаться тем, кто мне нужен. Или тем, кто выведет меня куда нужно. С пазрешения Томы я задал Грозне вопрос:

— Кроме усиления дозора какие-то меры принять можем?

— До утра вряд ли.

Тома поставила точку:

— Тогда всем красивых снов.

Глава 4

Через некоторое время я растолкал Добрика.

— Чшш! — Палец лег на его губы. — В какой стороне вторые развалины?

— Ночью нельзя!

— Напомнить, о чем тебя спрашивали?

Дворецкий моргнул и вздохнул.

— Туда. — Он нехотя указал в сторону гор. — Нужно идти на скалы, пока между двумя передними вершинами не скроется дальняя. Тогда повернуть вправо и идти до озера. Оттуда опять на горы, по правой стороне обойти непролазную чащу, и за низиной появится срытая крепость.

— Спасибо. Спи. Нашим разговором поделишься утром, а если решишь сделать это немедленно, то учти, что я невестор на особых условиях — если вдруг еще не заметил.

— Заметил, — угрюмо подтвердил дворецкий.

— Вот и молодец.

А у самого сердце сжалось: где заметил один, заметят и другие. Пришлось дополнить:

— Ведь я просто интересовался, куда пойдем завтра, правда?

Добрик просветлел: подсказанный выход выводил его из разряда соучастников.

Пиявка радостно завиляла кормой. Вот бы все мне так радовались, как это безмозглое, но предельно верное создание.

— Зверюге по нужде надо, — сообщил я вскочившему дежурному бойнику. — Мы отойдем немного, чтоб вам утренний аппетит не портить.

Вопросов не возникло, часовой уселся на место.

Теперь нужно спешить. Минимум двое сейчас могут доложить хозяйке о моем уходе. Пусть даже о подозрениях на уход.

Пиявка бежала в ночи резво, мои ноги едва успевали найти опору в том месиве, которое она пролетала с легкостью. Хоть сам на четвереньки становись.

Волки не встретились. Счастье. Или везение. Короче, судьба благоволила. Горы, чуть видные в куцем свете луны, медленно, но приближались, а дальняя вершина, о которой говорил проводник, постепенно пряталась. Если он не соврал, скоро буду на месте.

Озерцо обнаружилось на рассвете, а к конечной точке маршрута мы с Пиявкой выходили уже при ярком дневном освещении. Горы синели, закрывая горизонт, могучие деревья на их фоне казались расплодившимися муравьями. В окружении нескольких таких зеленых муравейников нашлось искомое. Как и древние строители, я поставил бы крепость тоже именно здесь — если свести окружающий лес, с этой точки можно контролировать все окрестности вплоть до предгорий.

Закрыв глаза, я постарался представить, как меня вели среди ночи с мешком на голове. Спереди — горы, где-то справа — башня Западной границы, а деревня, где с таким позором поймали, по левую руку. Очень похоже. Вон по той горе мы спускались с царевнами, уходя от погони. Имейся у меня бинокль, даже лесочек разглядел бы.

Никаких движений и признаков деятельности заметно не было. Как и в лесу, несмотря на уверения Грозны. Как и на предыдущей срытой крепости. А там нас, между прочим, поймала в ловушку Грозна. Потому нужно сначала осмотреться, сделать пару кругов. Я ищу Зарину, но мало ли кто еще ищет кого-то в округе. В подземелье, где в свое время держали меня с Юлианом, может оказаться кто угодно.

Пиявка заволновалась.

— Ррр! — понеслось в обратную сторону, откуда я только что прибыл.

Догнала Тома? Очень своевременно. А то предчувствия нехорошие.

Предчувствия не обманули. Волнение человолчицы переросло в страх, она попятилась. Волки?!

— Вверх! — приказал я.

Пинок подействовал быстрее, я мигом взлетел за Пиявкой и уже с ветвей оглядел приближавшихся.

Не волки. И не Тома. Несколько человек умело и быстро шли по моему следу. Сквозь листву я насчитал четверых, но могло быть больше. Все в крестьянской одежде, вооружение — мечи и копья. Гнуков нет, и это радовало.

Рано обрадовался. Появился пятый, с гнуком в руках, с направленной вниз стрелой, при приближении взметнувшейся на меня.

— Здесь! — одновременно вскинулись три руки.

Дерево окружили. Легкий свист призвал еще нескольких. Они вынырнули как из-под земли, и вся недавно пустая местность ожила и зашевелилась. Из кустарника на месте крепости появились еще люди. Не все направились сюда, большая часть растеклась по округе, занимая удобные для обороны места. Многие держали в руках запрещенное оружие.

Под деревом велись тихие переговоры, голоса едва доносились. Трое показались знакомыми — редко встретишь вместе гулкого, картавого и шепелявого.

Пиявка жалобно рыкнула и заскулила. Ей не нравилась роль жертвы.

— С ним человолк!

— Это Чапа, цариссин невестор.

Да, вряд ли еще у кого-то имеется свой человолк. А голос тоже знаком. Внизу — старый знакомый, Тихон, который участвовал в набеге на комнату в башне, и троица мародеров с предгорий — Немец, здоровяк и бывший раненый. И еще кто-то с ними.

Тихон здесь, а это значит, что мои поиски окончены.

— Мне нужна Зарина! — громко объявил я из ветвей.

— Она всем нужна.

— Срочное дело. Мне нужно увидеть ее прямо сейчас.

— А мне нушны шторофье и нофые шубы, и што?

Я проигнорировал Немца:

— Тихон, ты все видел и знаешь, как Зарина ко мне относится. У меня важное послание. Важнейшее. Дело жизни и смерти.

— Насчет последнего сейчас поможем, — высказался неизвестный с гнуком.

— Подожди. — Ладонь Тихона предупреждающе поднялась. — Пусть скажет, с какой вестью прибыл. И как нашел. Молодой цариссе запретили идти вдогонку.

Новый звук, похожий на стрекот цикад, пронесся над лесом. Это оказался сигнал. Люди с оружием попрятались в кустах, исчезая, как по мановению волшебной палочки. Те, которые поджидали меня внизу — тоже. Они рухнули в траву, копья выставились, стрелки натянули тетивы. Обо мне забыли. Будь у меня дальнобойное оружие, расстрелял бы сверху, как в тире. Правда, есть праща на ноге, но чем она поможет на дереве, где ни камней, ни места, чтоб раскрутить? Вот же дурацкие правила, ограничивающие законопослушных людей в выборе оружия самозащиты. Преступник же всегда пользуется не тем, что разрешили, а оптимальным.

Со стороны, откуда я прибыл, доносился шум. Лошади. Много. Затем сквозь листву мелькнул до боли знакомый флаг.

— Ловушка! — заорал я из ветвей. — Не подходите!

Пиявка шарахнулась от моего голоса и чуть не свалилась с ветви. Ее рычание подхватило мой ор, такой дуэт нельзя не услышать. Но копыта коней продолжали мерно топать по направлению к центру ловушки. Они там что, с ума посходили?

— Тома! — снова крикнул я. — Здесь засада!

Тома слышала. И все засевшие в кустах слышали. Никто не сделал ни малейшей попытки заткнуть мне рот стрелой, вместо этого затаившееся воинство поднялось с замаскированных позиций.

— Смерть ради жизни! — хором гаркнули десятки глоток.

— За лучшую жизнь! — завершила Тома фразу, с которой однажды на нее покушался фанатик.

Я ничего не понимал.

— Приветствуем цариссу Тамару! — Мои недавние противники склонили головы.

— Приветствую доблестных воинов добра и света. — Поднятая ладонь остановила свиту, Тома спешилась и в сопровождении одного Юлиана двинулась к нам.

У ее ног бежал учуявший подружку Шарик, на посторонних он внимания не обращал — угрозы от них не чувствовал.

— Это ваш человек с человолком? — Тихон показал на скрывавшую меня крону дерева.

— Если с человолком, то без сомнений. — Тома повысила голос: — Чапа, спускайся, сейчас все объясню.

— Желательно бы.

Я спрыгнул вместе с Пиявкой. Воины добра и света отпрянули, оружие механически выставилось на человолка. С большим трудом у них получилось опустить гнуки, клинки и копья.

Пиявка скалилась и огрызалась, я тоже был не в лучшем настроении.

— Что все это значит?

— У меня теперь собственная армия. — Тома приблизилась. Победная улыбка сияла на ее лице, глаза сверкали. — Теперь мы столько всего сможем!

Мы? Ну-ну.

Сбоку Тому от возможных покушений прикрыл Юлиан, а у ног Пиявка сцепилась с Шариком. Из бывших противников встать близко осмелился только Тихон, к которому я не испытывал враждебности. Но где-то здесь должны обретаться Дорофей и ему подобные, неоднократно старавшиеся отправить меня и Тому на тот свет. Они теперь тоже в ее подчинении? А как насчет меня? Кто я теперь для них — командир, хотя бы младший, чужак-посторонний или соратник (почему-то хочется сказать — соучастник)?

— Сначала пусть ответят — Зарина здесь? — Я уже готов был кинуться на Тихона.

Брошенный им на цариссу взгляд дождался подтверждения — можно отвечать. Как же быстро все переменилось. То убить жаждали всеми силами и средствами, даже ценой жизни, теперь разрешения сказать спрашивают.

— У человека две ноги, две руки, но только одна голова, — проговорил Тихон. — Если головы тоже будет две, человек не выживет. Зарина передала власть и подтвердила законность новой цариссы. Ей ничего не оставалось, как уйти.

— Давно?

— Сразу же. Никто не знает, куда.

— Даже Дорофей?

— Они ушли вместе.

Ответ убил.

Вряд ли меня сейчас что-то интересовало, но Тома взялась тихо рассказывать, мешая утонуть в колодце с болью.

— Варфоломея создала тайную организацию, которую назвали Паутиной. Нечто вроде рыцарского ордена. Лучше сравнить с масонской ложей — сюда тоже не попасть без рекомендации, потом нужно делами доказать убеждения, пройти посвящение… — Тома слегка встряхнули меня, чтоб слушал внимательнее. — Лозунг сообщества — смерть ради жизни, за лучшую жизнь. Нынешняя жизнь не устраивает многих, но все молчат, поскольку за инакомыслие — смерть.

— Ну да, если все равно умирать, то лучше с пользой, — скривился я, волей-неволей втягиваясь в разговор.

Тома улыбнулась сработавшей уловке, но ерничанья не приняла:

— Хотя бы ради счастья детей. Или их детей. Паутина работает не на сейчас, а на будущее.

— За счастливое будущее только что сражалась Деметрия. Принесло это кому-нибудь счастье?

— Власть нельзя свергать, ее нужно брать постепенно, — возразила Тома. — Интересы и планы у Деметрии были свои, у каждого отряда рыкцарей — свои, у крестьян, которые поддержали восстание — тоже свои, совершенно другие. И некоторые царберы немало воды помутили в своих гарнизонах. У нас…

Надо же, «у нас». Быстро осваивается. У меня нашлись силы кисло ухмыльнуться.

— Каждый член ячейки, — продолжала Тома, — дает обет и присягает главе рода, создавшего и курирующего Паутину. На данный момент во главе оказалась я.

Заставить меня прочувствовать величие момента должна была долгая пауза, но эффект не получился. Я тупо глядел в землю, в отличие от Юлиана, который просто ахнул от услышанного. В его глазах девушка давно была царицей, теперь стала богиней. Вот так, из ничего, в буквальном смысле из-под земли у нее появилось связанное клятвой и круговой порукой собственное войско.

Не дождавшись подобных восторгов от меня, Тома сказала:

— Отступники пошли не тем путем, у них был разброд в целях. Деметрия могла обмануть, прикрывшись ложными обещаниями. У нас такое невозможно. Все завязано на одну семью, глава семьи является гарантом всех договоренностей. Если человек падет в борьбе за счастье будущих поколений, его семье оказывают почести и переводят на лучшее положение, приближая к башне. Это стимул для остальных. Варфоломея и ее дочки всегда держали слово. Только наследник основательницы может возглавить Паутину, и сейчас это я.

Ожидаемого энтузиазма Тома опять не дождалась. Повторный упор на предмете гордости вызвал у меня угрюмый оскал — я понимал, к чему приведет дальнейшее. В стране, где за каждой стенкой сидит по подслушивальщику и подглядывальщику, достаточно одному члену Паутины попасть в руки Верховной царицы, и на этом все. Совсем все. Всем.

А Тома все еще надеялась на мои понимание и поддержку.

— Идея Паутины в том, что все равны, — вещала она с восторгом. — При равных правах тоже нужно следить за порядком, и мы создаем структуру, которая, когда придет время, обеспечит людям безопасность. Этому подчинено все. Отдать жизнь за главу организации — подвиг, за который семью поднимут на ступень выше. В Паутине несколько ступеней. Новые члены начинают с низшей, но, к примеру, подвиг павшего поднимает его близких, и его дети начнут с более высоких позиций. Паутина восстанавливала Зарину в правах, чтоб получить прежние возможности. Считалось, что только она, как прямой потомок, может претендовать на лидерство. Теперь все уладилось, права и обязанности гаранта перешли ко мне.

— Зарина сама сказала это?

— Да, — кивнула Тома. — В лесу, куда меня выводили, в присутствии большинства членов Паутины. Мне принесли присягу, и я стала обладательницей собственной невидимой армии с неописуемыми возможностями.

Меня интересовало другое.

— Куда могла уйти Зарина?

— Не сказала. На прощание она просила не преследовать и не искать, чтоб не сделать хуже. С ней вместе ушел Дорофей. Он слишком долго жил с дочерьми Варфоломеи и приемную дочь считал вероломной захватчицей. Теперь мне нужно подтвердить свое вознесение, расширить Паутину на другие вотчины и поднимать по иерархии членов организации и их близких.

Позади послышался шум. Тома нервно обернулась:

— Что там?

— Ваш?

Несколько человек держали скрученного Добрика. Красивая рубаха была порвана, лицо расцарапано, под глазом наливался синяк.

— Это мой дворецкий! Отпустите!

— Как скажете, царисса. — Державшие разжали руки, и парень смог выпрямиться, хотя не сразу. — Он пробирался к дороге.

Взор Томы осмыслился.

— Добрик?

Дворецкий рухнул на колени:

— Простите! Я ваш — душой и телом, я жизнь отдам…

— Отдашь, — хмуро подтвердил Юлиан.

Острие его меча уперлось в спину дворецкого.