Л. П. Белковец

История Германии в эпоху абсолютизма 1648–1789

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 94(430)”1648/1789”

ББК 63.3(4Гем)51

Б43

Изображение на обложке
Вильгельм Кампхаузен «Фридрих Великий», 1870.
Сан-Суси, Потсдам, Германия

Автор:

Белковец Л. П., доктор исторических наук, профессор.

В монографии на большом фактическом материале показаны важнейшие аспек- ты политической, социально-экономической и культурной жизни германского го- сударства в период от Вестфальского мира, завершившего Тридцатилетнюю войну, до Великой французской революции конца XVIII века, вошедший в историю Евро- пы как эпоха абсолютизма.

Издание соответствует государственному образовательному стандарту Мини- стерства образования и науки Российской Федерации, допущено в качестве учеб- ного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специ- альности «История».

Предлагается также аспирантам, преподавателям и всем интересующимся исто- рией Германии. Содержит материалы к лекциям и семинарским занятиям по исто- рии государства и права зарубежных стран для студентов юридических факультетов и вузов.

УДК 94(430)”1648/1789”

ББК 63.3(4Гем)51

© Белковец Л. П., 2005

© Белковец Л. П., 2021, с изменениями

© ООО «Проспект», 2021

Введение

Полтора столетия — от окончания Тридцатилетней войны и до начала Французской революции, этих двух событий мирового значения, — образуют в европейской истории эпоху абсолютизма. Как особая система управления и государственной организации абсолютизм не был присущ всем немецким государствам, но именно абсолютистская политика князей становится со второй половины ХVII и в ХVIII в. наиболее ярким и значимым явлением истории Германии.

Вестфальским миром 1648 г. (решениями конгрессов в Оснабрюке и Мюнстере, наиболее важные извлечения из которых приведены в Приложении 1) были подведены итоги ужасающей для Европы войны, урегулировано положение конфессий в империи и в отдельных германских землях, как и отношения империи и немецких княжеств с другими европейскими странами. Но для Германии Вестфальский мир был не просто европейским мирным договором, он стал основным законом Священной Римской империи германской нации. Она руководствовалась им вплоть до своего конца в 1806 г. Мир принес германским князьям «немецкую свободу» («teutsche Libertaet»), территориальный суверенитет («Landeshoheit») и право на заключение союзов между собой и с иностранными державами. Правда, эти союзы не должны были быть направлены против императора и империи. С этим миром закончилась эпоха религиозных споров и войн, и на первый план в отношениях между государствами и внутри них вышла борьба за политическую власть, ее наследие и осуществление, за территории, за людские и материальные ресурсы.

Французская революция 1789 г., оказав решающее влияние на развитие всех европейских государств, не обошла стороной и Германию. В то время как мирные решения 1648 г. вызвали стабилизацию ее сословно-абсолютистских режимов в территориальных государствах, Французская революция знаменовала собой начало их краха, в том числе и самой империи германской нации. Правда, их конец не был так жесток и кровав и так скоротечен, как финал французского режима.

Немецкий абсолютизм как один из важнейших периодов германской истории (от Вестфальского мира 1648 г. до начала Французской революции в 1789 г.), включая экономику, политику и культуру, является предметом нашего исследования.

Новая «Священная Римская империя германской нации». В эпоху абсолютизма сохранялось старое название государства, в значительной степени дополненное новым содержанием. Кроме немцев «Священная Римская империя германской нации» охватывала также многие другие народы, населявшие главным образом земли дома Габсбургов — на северо-западе, юге и юго-востоке страны. В то же время в других местах, за ее пределами, на северо-востоке и севере Европы прежде всего, жили не принадлежащие ей немцы, не говоря уже о тех землях, которые ранее составляли ее часть, но приобрели международно-правовую самостоятельность или были отделены от нее, как Северные Нидерланды, Швейцария или Эльзас. У этой империи не было общенемецкой столицы, не было общей политики, которая касалась бы всех немцев, мало было и общей истории, но сохранялось необозримое число локальных, региональных, государственных, конфессиональных и культурных особенностей, которые были и остаются до сего времени существенными факторами европейского развития.

Не случайно германская история после 1648 г. имеет как бы два ракурса; история империи и история ее составных частей — отдельных немецких государств (княжеств). Поначалу историки отдавали предпочтение первой, затем в их трудах стала превалировать вторая. Мы пойдем по пути специалистов в области истории Германии раннего Нового времени (1495–1806) — К. О. фон Аретина, Р. Фиргауза, X. Диппера, Г. Шмидта и др., которые сумели в своих трудах найти место и империи, и германским территориальным государствам, и тому общему культурно-политическому пространству, на котором происходили события, принадлежащие к немецкой истории.

1. ГЕРМАНИЯ ПОСЛЕ ТРИДЦАТИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ

Сохранение и унификация политической системы

Очень долго, со времен Леопольда фон Ранке, Тридцатилетняя война изображалась немецкими историками как величайшая национальная катастрофа, в которой погибла старая Германия, а на ее развалинах выросло могучее Прусское (Бранденбург-Пруссия1) государство. Получение имперскими сословиями суверенных прав на заключение союзов друг с другом и с иностранными государствами расценивалось как ущемление государственного суверенитета, несмотря на оговорку, что эти союзы не должны быть направлены против империи и императора, и несмотря на то, что полного суверенитета немецкие государства достигли только после ликвидации Древней империи в 1806 г. Считалось также, что до начала XIX в. история империи демонстрировала постепенное ослабление политического взаимодействия императора и имперских сословий в ущерб единой и мирной Священной Римской империи германской нации, пока, наконец, в середине XVIII в. не переросла в историю бранденбург-прусско-австрийского противостояния и немецкого дуализма.

Теперь история империи после 1648 г. явилась в новом свете, и было признано, что Вестфальскому миру, вопреки всем его противоречиям, удалось сохранить унаследованную имперскую систему и что настоящую катастрофу Германия переживет в ХХ в. Постепенно утвердился и взгляд о преимуществах культивировавшейся столетиями децентрализованной структуры империи, послужившей своего рода образцом для будущего федеративного союза европейских государств.

Германская империя в исследуемую эпоху оставалась сословным государством, в котором растущее со времени императора Максимилиана I (1493–1519) участие имперских сословий во власти императора было окончательно легитимировано (закреплено в законе). Имперские князья не были готовы позволить императору то, что они сами как земельные монархи предпринимали по отношению к своим земельным сословиям, а именно создание автократической неограниченной власти и такой формы правления, которая ведет свое происхождение «от бога». Император (кайзер) оставался вынужденным во всех центральных делах политики (в законодательстве, налогообложении, объявлении войны и мира, внешней политике, союзах, военном деле и т. п.) опираться на согласие имперских сословий и без этого согласия был не дееспособен.

Материальные и демографические последствия войны

В настоящее время пересматривается и версия об ужасающем характере последствий для Германии Тридцатилетней войны. Известия современников о разрушениях и их литературные обработки не всегда основывались на непосредственных впечатлениях очевидцев, одни преуменьшали размеры бедствия, другие преувеличивали. Поэтому подсчитать, сколь катастрофичными были действительные потери для каждого региона или города, вряд ли возможно. Можно лишь высказать некоторые суждения на этот счет.

Во-первых, разрушения коснулись не всей Германии. Отдельные области война пощадила или обошла стороной, другие же подвергались истреблению многократно. Во-вторых, в ряде мест военные действия происходили не все 30 лет, а с передышками, во время которых разграбленные хозяйства восстанавливались. В-третьих, с демографической точки зрения не всех жителей, покинувших свои родные места, следует считать погибшими. Многие просто уходили со своих насиженных мест в города или другие земли. Невозможно подсчитать ни числа жертв войны, ни количества родившихся в местах, где шла война. На считавшихся необработанными полях нередко сеяли и собирали никем не учтенный урожай. Нужда и гибель могли стоять рядом: многих война сделала нищими, а другие на ней заработали и разбогатели.

И все же историки сходятся во мнении, что если можно говорить о послевоенной Германии как об экономически отсталой стране, то ясно, что таковой она стала в значительной степени вследствие войны. Это отставание в сравнении с началом XVII в. может быть оценено как отставание на целое столетие. Особенно когда речь идет о тех европейских странах, в которых процессы модернизации происходили наиболее интенсивно (Англия, Нидерланды, Франция). Людские и материальные потери в ряде земель Германии действительно были сравнимы с последствиями эпидемии чумы XIV в. Особенно пострадали Мекленбург, Померания, Бранденбург, область между Магдебургом и Лейпцигом, Нижняя Силезия, юго-западные немецкие земли, Пфальц, Саксония, Северный Гессен, часть Вестфалии, прирейнские земли. В Верхней Силезии, Баварии и Богемии разрушения были меньшими; а Шлезвиг-Голштейн, Нижнюю Саксонию — кроме края Гарца и долины Лейне, Западную Вестфалию, Пруссию и альпийские земли — война обошла стороной.

Когда после окончания войны были составлены так называемые официальные инвентари мекленбургских деревень, там сплошь и рядом встречались записи: «крестьянин и вся его семья мертвы», «крестьянский дом в развалинах», «поля пустуют». В 1640 г. в районе Лютице из существовавших там 333 крестьянских дворов сохранилось лишь 27. В Мекленбурге количество жителей в результате войны сократилось с 200–250 тыс. до 40–45 тыс. человек, то есть около 80% жителей погибли или покинули родные места. В герцогстве Вюртемберг из 400 тыс. жителей (1619 г.) в конце войны осталось едва 50 тыс. Запустели не только деревни, но некогда крупные и богатые германские города. Так, к концу войны в Аугсбурге из 80 тыс. жителей осталось 16 тыс., в Кёльне из 60 тыс. — 25 тыс., из 6,5 тыс. жителей города Левенберга в Силезии — всего 40 человек. Пфальц лишился 70–80% своих жителей.

Катастрофический характер обезлюдения страны виден также на примере мер, к которым была вынуждена прибегнуть католическая церковь, которая разрешила крестьянам иметь двух жен, посвящение же в монахи стала допускать лишь с 60-летнего возраста. Согласно новейшим подсчетам, сельское население сократилось на 40%, городское — на 33%, а в абсолютных цифрах — с 15–16 млн человек в 1620 г. до 10 млн в 1650-м. Впервые численность населения в Германии стала меньше, чем во Франции. Это был фактор, благоприятствовавший гегемонистской политике Людовика XIV (1643–1715) в последующие десятилетия.

Особенно трудно поддается измерению материальный ущерб, нанесенный войной. За время войны на Западе, где были велики людские потери и ощущался острый дефицит рабочих рук, заметно уменьшилась площадь обрабатываемых земель, выросло число пустошей, сократилось количество скота (в некоторых областях потери составили 90% довоенного стада). А на востоке при этом сельское хозяйство переживало бурный подъем. Многие ганзейские города потеряли свое былое значение, а другие города были разрушены или обезлюдели, было ввергнуто в кризис городское и сельское ремесло (сказывались трудности со снабжением сырьем из-за грабежей и убийств, невозможности сбыта произведенной продукции). Из-за перемещения основных международных транспортных путей в Атлантику пришла в упадок транзитная торговля южно-немецких городов. Но в это же время получили динамичное развитие другие города, в том числе крупнейшие ярмарочные центры Германии — Лейпциг и Франкфурт-на-Майне.

Отставание от ведущих европейских стран. Однако наличие многочисленных таможенных границ, опутавших Германию, по-прежнему затрудняли внутреннюю торговлю. К примеру, от Базеля до устья Рейна располагалось 37 таможенных постов, принадлежавших 16 разным правителям. В то время как Нидерланды (Голландия) и Англия укрепляли свое господство на морях, а Франция превращалась в ведущую финансовую державу Европы, перед Германией стояла задача ликвидировать отставание во многих сферах хозяйственной деятельности. Если в Англии, Нидерландах и Франции успешно развивалось мануфактурное производство, достигшее к середине ХVIII в. своего расцвета, то Германия смогла восстановить свое ремесло и окончательно перейти к мануфактурной стадии лишь к концу этого столетия.

Война способствовала также сохранению и усилению аграрного характера немецкой экономики. Это сказывалось не только в стагнации внешней торговли, но и в весьма скромном росте уровня жизни основной части населения. К тому же после подписания Вестфальского договора мир не сразу пришел в немецкие земли. Долгое время договор нарушался, а французские армии неоднократно вторгались на территорию Германии. Разгорались и новые военные конфликты. Поэтому фаза экономической депрессии затянулась надолго. В конечном счете, это способствовало возникновению активной экономической политики, которую стали вести земельные государи и их правительства, что в свою очередь вело к усилению государственной власти и становилось яркой чертой немецкого абсолютизма.

Культурная и политическая ситуация

Материальным бедствиям сопутствовал ярко выраженный культурный упадок страны. За 30 лет, среди огня и разрушений, погромов и зверских насилий, выросло поколение, не знавшее грамоты и школы, жившее в постоянном страхе и горькой нужде, унижаемое иноземными солдатами. Даже немецкий язык в этот период подвергся порче, огрубел, оказался «засоренным» чужеземными словами и в особенности вульгаризмами. После войны в Германии резко сократились бюргерские слои, которые могли бы востребовать художественную, богословскую и научную литературу. Труды немецких писателей долгое время не пользовались популярностью, зато рос интерес к французской литературе и моде. В крупных городах прекратилось строительство. Произведения художественного творчества долгие годы не находили спроса. Обедневшему городскому бюргерству и обремененному долгами сельскому дворянству было не до искусства.

После войны потеряли свое былое значение «конфессиональные противоречия», хотя они и не исчезли совсем. Вестфальским миром были закреплены конфессиональные границы, а отношения церкви и государства стали определяться князем (монархом) и его окружением. В немецком католицизме стала проявляться тенденция к снижению зависимости от папства. В протестантизме, напротив, господствующая церковь укрепилась благодаря покровительству развивающихся государственных институтов.

Происходит локализация культурной и общественной жизни в рамках одной земли, города-резиденции (столицы княжества, территориального государства). Возрастает разница между сравнительным благополучием княжеских дворов и жизнью народа в городах и селах. Сословные границы консервируются, с трудом подлежат преодолению. Вместе с тем в различных немецких государствах и землях начинается, правда, с разной степенью интенсивности, приток дворянства к княжеским дворам. В княжеской службе и в образовании ищут себе не только благосостояния, но и социального престижа также и бюргерские элементы. «Сделать карьеру» в хозяйственной сфере многим бюргерам было достаточно сложно, а растущая потребность абсолютистских режимов в образованных людях предоставляла им возможность поступить на государственную службу и достичь определенных чиновничьих высот.

Германия, бывшая в XVI в. страной динамичной и всесторонней городской культуры, с середины XVII в. становится страной дворов, из которых лишь немногие имеют общеевропейское значение. Многие немецкие города долго не могли достичь довоенной численности населения, социальная и экономическая стагнация в них привела к тому, что функции управления постепенно переходили к князьям, так как только государственные запросы стимулировали в них некоторую производственную динамику. На первый план выдвигаются столицы княжеств. Дворы с их растущими властными устремлениями становятся «новыми заказчиками»; армия и администрация разными способами — прямо и косвенно — воздействуют на общество, «дисциплинируют» его.

«Дисциплинирование» — классическая тема исторически ориентированной социологии. В последнее время она вызывает живейший интерес у специалистов. В диспиплинировании они видят одно из важнейших средств общественной стабилизации, полагая, что современное общество немыслимо без существования целого ряда дисциплинирующих технологий. Часть их была выработана в течение раннего Нового времени. Благодаря социальному дисциплинированию, как считает Р. Фиргауз, сформировалось особое социальное и политическое самосознание немцев, находившее проявление в законопослушании и чинопочитании, в угодливости, в слабости общественного сознания, которые единодушно отмечали и иностранные путешественники, и сами немцы. Подтверждение тому можно найти в Приложении 2 — Школьном регламенте Фридриха II Великого.

Политическое развитие Германии в указанном периоде определялось не только итогами Тридцатилетней войны и Вестфальским миром. Но именно мирные решения Оснабрюка и Мюнстера послужили основанием для дальнейшего развития процесса немецкой децентрализации, конфессионального плюрализма и абсолютизации региональной власти. Они сформировали механизмы регулирования межгосударственных отношений и вместо конфессиональных проблем поставили на повестку дня проблемы политического характера, такие как стабилизация и расширение власти правителей, защита сословий, обладавших собственностью, и т. д.

Часть «территориальных» статей мира 1648 г. (см. Приложение 1) лишь подтвердила уже сложившееся статус-кво — выход из империи Нидерландов и Швейцарии. В Верхнем и Нижнем Эльзасе, где Франция впервые получила земли, прилегавшие к Рейну, французское правительство не ограничилось этим и во второй половине XVII в. неоднократно предъявляло претензии на дальнейшие приобретения. Огромные области с немецким населением достались Швеции. Значительные приобретения, имевшие важные последствия для его будущей истории, получил Бранденбург. Потеряв Переднюю Померанию и Рюген, он был вознагражден епископствами Гальберштадт, Минден, Гаммин, а также Магдебургом. Из состава Юлих-Клевского княжества к Бранденбургу отходили Клеве, Мархия и графство Равенсберг (Вестфалия).

Из важных политических решений Вестфальского мира необходимо отметить правовое признание — наряду с протестантской (аугсбургской) — реформатской конфессии. Был закреплен раздел конфессий по состоянию на 1 января 1624 г., и это, в конечном счете, определило те отношения между церквами, которые, за исключением некоторых рекатолизированных позднее областей, сохраняются до сего времени.

Империя под пятой Габсбургов. Императорской короной на протяжении всего периода и до ликвидации империи (с небольшим перерывом в несколько лет после смерти Карла VI) обладал дом Габсбургов. Интересы этой династии по-прежнему выходили далеко за пределы империи, а императорская корона сочеталась с обладанием обширными австрийскими владениями. Такое положение дел устраивало европейские державы, прежде всего Францию и Швецию, не желавших разрушения империи. Европейские дипломаты понимали, что уничтожение империи полностью изменит европейскую межгосударственную систему. Точно так же не желали распада империи евангелические и католические князья, получившие признание своих прав и привилегий именно в ее рамках. После 1648 г. ленная зависимость князей от императора не мешала им быть полноправными субъектами имперского союза. Тем более, что большинство князей были слабы для того, чтобы играть самостоятельную роль, поэтому они видели в империи свою надежную опору и защиту. Даже те из них, кто менее всего в этом нуждался (Саксония, Ганновер, Бранденбург-Пруссия), де-юре оставались в правовом пространстве империи. Она не мешала правительствам этих княжеств-государств создавать свои собственные милитаризованные державы.

«Чем меньше исходило от империи политической энергии, чем более пассивной становилась ее политическая власть, тем все более укреплялись основы для германского государственного разнообразия, сохранения больших и малых, светских и религиозных государств и областей, имперских городов, рыцарств, то есть того культурного многоцветья, богатства локальных особенностей, которые принес изучаемый период. Они же составляют реальность и сегодняшней Германии», — писал Р. Фиргауз.

Вместе с тем именно со второй половины XVII в. увеличились различия не только между Востоком и Западом Европы, но и между Западной и Центральной Европой. Это касалось прежде всего форм и темпов разрушения феодальной системы и объемов участия в мировой торговле и колонизации, роли государства в общественном развитии, в формировании политико-психологического фактора, характерного для отстающих в своем развитии стран.

2. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ

Германский камерализм

Начнем с главного — с экономического развития Германии в XVII и XVIII вв., характеристика которого весьма затруднена в связи с недостаточностью надежных источников. Известно, что век статистики наступил после 1800 г., хотя некоторыми данными о состоянии своих земель немецкие государи пытались овладевать и ранее. Их интересовала главным образом численность подданных, вернее, количество реальных налогоплательщиков и потенциальных рекрутов. В последней трети XVIII в. ученые использовали в своих трудах разного рода данные о состоянии хозяйства и населения, взятые в чиновничьих канцеляриях, у бургомистров и сельских старост, из регистрационных книг приходских священников. Первые немецкие статистические обзоры отразили социопрофессиональную структуру современного им общества, которая характеризуется в значительной мере незавершенностью разделения труда и смешанным характером производства. Ткач, сапожник и земледелец часто выступают в одном лице; нет различия между «фабрикой» и «мастерской», между «фабрикантом» и «рабочим», между крестьянином, самостоятельно обрабатывающим летом свою пашню и луг, а зимой поставляющим дрова в города. Все это позволяет исследователям делать только общего характера выводы об экономическом и социальном состоянии страны без особого увлечения цифровыми данными.

Депрессивная фаза длилась в разных землях и в разных отраслях не одинаково, но в целом заняла более полувека. Сказывался тот факт, что стагнация поразила в это время и другие страны. Она сопровождалась падением цен и снижением спроса на немецкую сельскохозяйственную продукцию в результате замедления демографического роста в большинстве европейских стран.

Огромную роль в преодолении депрессии, в восстановлении хозяйства, сыграла экономическая политика отдельных территориальных государств. Эта политика была велением времени, а основные ее параметры нашли отражение в меркантилизме. Меркантилизм — это учение о государственном экономическом управлении, главным предметом которого считалось совершенствование экономических структур для повышения государственных доходов. Действенными средствами такого повышения были увеличение занятого в производстве населения, рост промышленной продукции и внешняя торговля. Деньги благодаря активному торговому балансу (превышению экспорта над импортом) должны были оставаться в стране и способствовать росту ее благосостояния.

Проводить такую политику на всей территории империи из-за внутренних таможенных границ было невозможно. Она могла приносить плоды только в отдельных территориальных государствах. Поэтому в Германии меркантилизм приобрел особые черты и вылился в свое­образный немецкий вариант, именуемый камерализмом. Впервые о нем заговорил в своем знаменитом труде «Немецкое княжеское государство» в 1656 г. Ф.-Л. фон Зекендорф. Его идеи развили видные теоретики меркантилизма Й. Бехер, Ф. Герниг и В. Шредер, видевшие в княжеском государстве главный двигатель экономического развития. Государство они считали чем-то вроде «экономического товарищества» в разделенном на сословия обществе, которое призвано заботиться о повышении численности населения и о его благополучии.

Одним из главных представителей камерализма был Иоганн Генрих Готтлиб фон Юсти (1717–1771), многочисленные труды которого были посвящены учению о внутреннем государственном управлении, имеющем целью всеобщее благо, счастье каждого отдельного человека и всего общества. Поскольку экономическая деятельность, порождающая конкуренцию, разъединяет и разобщает людей, государство как особый социально-политический институт должно было взять на себя задачу приведения их к согласию. Теории немецких камералистов находили благодатную почву в экономической действительности Германии того времени. Неслучайно главные импульсы к возрождению страны исходили от князей и их правительств.

Немецкий камерализм придавал гораздо большее значение росту населения, чем европейский меркантилизм. В этом сказывались не только последствия Тридцатилетней войны, но и внутренняя фискальная ориентация немецких монархов, видевших в увеличении производительности труда каждого отдельного человека главный способ роста государственного благосостояния. К камералистским мерам принадлежали также создание собственных мануфактур, запрет на ввоз отдельных товаров и экспорт сырья, высокие ввозные пошлины на определенную продукцию, контроль качества, использование принудительного труда и т. п. Сильнее всего меркантилистско-камералистская политика сказалась в Бранденбург-Пруссии, а затем в Прусском королевстве. Здесь экономика была поставлена на службу укрепляющейся государственной власти, милитаризации страны и социальному дисциплинированию населения, но одновременно эта политика подготовила и переход к индустриальному обществу.

Рост населения и демографическая политика князей

Новейшие социоисторические исследования придают увеличению населения огромное значение, видя в нем своеобразный ключ к пониманию не только экономических и социальных, но также политических и культурных процессов. Немецкие камералисты рекомендовали собственным монархам проведение активной демографической, в том числе и иммиграционной политики (организации разного рода строительных и прочих работ для создания рабочих мест, временного освобождения иммигрантов от налогов, запрета эмиграции).

Большинство немецких территорий, пострадавших от Тридцатилетней войны, с трудом ликвидировало демографические потери. Довоенная численность населения Германии в 15–16 млн была восстановлена только между 1720 и 1750 гг. Рост не был стабильным, эпидемии и голодные годы нередко прерывали и без того замедленный его темп. Сказывалась низкая средняя продолжительность жизни, составлявшая чуть более 30 лет.

Несмотря на относительно высокую рождаемость в сельской местности (в год около 30 рождений на тысячу человек), восполнить дефицит населения в городах оказалось очень трудно. Велика была смертность среди детей. Сказывалось также повышение брачного возраста у женщин. Для североевропейских стран, в том числе и для Германии, в XVIII в. в среднем он равнялся 25 годам. Поскольку репродуктивным считается возраст до 40 лет, можно предполагать, что родить женщина могла за 15 лет брака 4–5 детей, из которых выживала в лучшем случае только половина.

Некоторые правительства, прислушиваясь к мнениям камералистов, пытались улучшить демографическую ситуацию, привлекая на свои земли иммигрантов. С конца XVII в. в немецких землях активно принимали всех тех, кто уходил от религиозных преследований из других стран. Существенно пополнили свое население таким образом Вюртемберг, Франкония, Саксония, Бранденбург, Пфальц, Северный Гессен. В 1725 г. пятая часть населения Курмарка состояла из переселенцев. Берлин в конце XVII в. принял около 6 тыс. гугенотов.

Нельзя забывать и о том, что вместе с иммиграцией в XVIII в. развивалась и эмиграция из Германии на юг и восток Европы (в Венгрию, на Карпаты, в Россию), а также за океан. Подсчитано, что только с 1727 по 1754 г. примерно 2 тыс. немцев ежегодно через Англию выезжали в Северную Америку, и число немецких поселенцев в английских колониях к 1750 г. достигло примерно 100 тыс. человек. В это время и население самой Германии стало увеличиваться достаточно быстрыми темпами за счет естественного прироста. Показателен пример Пруссии, которая в 1748 г. имела 3,5 млн жителей, а в 1770 — уже 4,2 млн. В таких землях, как Вюртемберг, Баден, Пфальц, в сельской местности стало ощущаться перенаселение, вызвавшее отток населения в пределы самой Германии (в восточные области Пруссии, в Курмарк). Так называемые «колонны швабов» («Schwabenzuege»), главным образом из Юго-Западной Германии, потянулись также на Дунай и в Причерноморье, в Южную Россию, в которую в течение второй половины XVIII в. перебрались на жительство десятки тысяч немцев.

Правительства поощряли приток сельского населения в города, особенно при закладке новых или строительстве княжеских резиденций. И все же баланс населения городов оставался негативным. Ни один немецкий город не смог приблизиться по числу жителей к крупным европейским городам. В конце XVII в. Вена была единственным немецким городом, население которого превышало 100 тыс. Гамбург и Берлин насчитывали более 60 тыс., Страсбург, Данциг, Бреслау — более 40 тыс., в то время как в Кёльне, самом крупном немецком городе XV в., к 1800 г. проживало только 40 тыс. человек. Тем не менее общая численность населения Германии достигла к 1800 г. 23 миллионов. К этому времени уже четко обозначились границы его дальнейшего роста, сдерживаемого недостатком ресурсов, прежде всего скудной базой питания. Преодолеть эту границу германское общество смогло только в XIX в. при переходе к индустриальной стадии развития.

Сельское хозяйство

На развитие сельского хозяйства долго влияли последствия войны. В ряде мест земля, превратившаяся в пустыню, оставалась невозделанной еще в начале XVIII в. Для ее заселения отсутствовали экономические стимулы. Длительное время сохранялись низкие цены на сельскохозяйственную продукцию, а при одновременно высоких ценах на ремесленные товары наблюдался еще и рост налогов. Несмотря на дешевизну земельных участков и низкую арендную плату за землю, желающих ее обрабатывать было мало (в Баварии, к примеру, в конце XVII в. цена на дворянские поместья составляла в лучшем случае половину, а то и треть или даже четверть от их стоимости в начале XVII в.). Рабочая сила была чрезвычайно дорогой, поэтому жалобы землевладельцев и крестьян на трудности с наймом батраков раздавались повсеместно. Колонизационная политика монархов долгое время не приносила успеха, так как была направлена главным образом в пользу господ. Традиционные аграрные отношения эволюционировали в сторону все возрастающих объемов работ крестьян в пользу сеньоров.

В Германии на протяжении ХVII–ХVIII вв. окончательно оформились две формы земельных отношений между крестьянами и землевладельцами. В Восточной Германии, включая Померанию и Мекленбург, в качестве особой формы землевладения продолжало развиваться поместное хозяйство. Землевладельцы, используя растущий спрос на сельскохозяйственную продукцию на европейских рынках, последовательно расширяли собственное хозяйство путем захвата крестьянских земель. Рабочая сила имела здесь большую цену, и крестьяне были прикреплены к земле, которую они возделывали. Участки земли были предоставлены им в пользование как плата за труд в хозяйстве помещика.

В Восточной Германии крестьяне именовались «не обладающими правом наследования», а в литературе ХVIII–ХIХ вв. получили название «крепостных». В новейших исследованиях данный термин почти не употребляется, хотя признается, что такие крестьяне находились под частной юрисдикцией помещика и нередко страдали от его произвола. Но помещики, заинтересованные в повышении дохо

...