Грейс Келли. Принцесса Монако
Грейс Келли: женщина-мечта, женщина-легенда, женщина-сказка.
Грейс (Grace) на английском — это и «грация», и «милость», и «достоинство», и даже обращение к герцогам (Your Grace — ваша светлость). Как тут не поверить в предопределение?
Она безо всякой протекции стала звездой Голливуда, а потом взошла на трон Монако и словно мановением волшебной палочки превратила маленькое княжество в процветающее и богатое государство. Как тут не поверить в волшебство?
Вокруг нее создано столько мифов, что хватило бы на сотню голливудских актрис и европейских принцесс. Где же правда? Какой она была на самом деле? Наверное, это каждый должен решить сам. Благо, жизнь Грейс — открытая книга. Она никогда не отказывалась от своего прошлого и не скрывала ни хороших своих поступков, ни дурных.
Грейс (Grace) на английском — это и «грация», и «милость», и «достоинство», и даже обращение к герцогам (Your Grace — ваша светлость). Как тут не поверить в предопределение?
Она безо всякой протекции стала звездой Голливуда, а потом взошла на трон Монако и словно мановением волшебной палочки превратила маленькое княжество в процветающее и богатое государство. Как тут не поверить в волшебство?
Вокруг нее создано столько мифов, что хватило бы на сотню голливудских актрис и европейских принцесс. Где же правда? Какой она была на самом деле? Наверное, это каждый должен решить сам. Благо, жизнь Грейс — открытая книга. Она никогда не отказывалась от своего прошлого и не скрывала ни хороших своих поступков, ни дурных.
Дәйексөздер384
гнусавым голоском. У нее всегда были проблемы с носом. От этого ее голос звучал как-то по-особенному. А так как она любила покушать, то это не преминуло сказаться на ее весе. Кроме того, Грейс страдала близорукостью и вынуждена была носить очки».
Маргарет Келли вспоминала, что в то время ее дочь была классическим «гадким утенком»: «Был такой период между четырнадцатью и шестнадцатью годами, когда внешне она ровно ничего из себя не представляла: вечно хихикающая девчонка с писклявым, слегка
Я была такая неприметная, что меня приходилось снова и снова представлять одним и тем же людям, прежде чем меня наконец начинали узнавать. Я не производила ровно никакого впечатления.
