Сказки, рассказы, притчи для больших и маленьких
книга вторая
Крайон

Эта книга – учебник. Он написан в форме сказок и

рассказов, чтобы как большим, так и маленьким

читателям проще было постигать науку о жизни на

Земле, проще было привыкнуть к тому, что мы

не единственные во вселенной,

да и вселенных – великое множество.

В этой книге много исторических рассказов,

продиктованных ангелом по имени Крайон. У кого-то они

вызовут удивление, но… поверьте! Всё это правда!

Услышала и записала И.В.Хрущёва (Золвана).

Посвящается Божественной

Любви, которая создала все Миры

и все Вселенные

© Крайон, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта книга является продолжением нашей первой с Крайоном книги, которая также называется «Сказки, рассказы, притчи для больших и маленьких». На самом деле, это не просто сборник рассказов и сказок. Это – учебник. Точнее, учебное пособие, изучая которое читатель постигает науку о жизни на Земле, о многочисленных инкарнациях животных и людей, о работе закона кармы, об эксперименте дуальности и о других вселенных. В форме сказок наука всегда постигается проще. Вот Крайон и выбрал такую форму: чтобы читать было и интересно, и полезно.

При погружении в каждую науку есть такой закон: чтобы было понятно то, что написано в конце учебника, читать его нужно внимательно, подробно, ничего не пропуская, с самого начала!

Многие спрашивают, как я научилась говорить с Крайоном. Расскажу.

Как-то раз, осенью 2012-го года я возвращалась домой по Александровскому парку. Зазвонил телефон, и я услышала взволнованный голос моего друга-медиума Хо Зифэля (это его космическое имя в нашей вселенной):

– Скорее отключи сознание и посмотри, что́ вокруг тебя! Я перезвоню через пять минут.

Отключила сознание, посмотрела вокруг – какие-то серые клубы энергий, рядом идёт стройка, вокруг ходит много гуляющих людей, шум, гам – ничего особенного.

– Да нет, ты посмотри на расстоянии метров ста от тебя! – настаивал Хо Зифэль при очередном звонке.

Я как раз дошла до более спокойного места. Включила внутреннее зрение. Действительно: на расстоянии метров ста – красновато-оранжеватая сфера, даже трудно описать цвет.

– Вот-вот! Это и есть Крайон! – воскликнул Хо Зифэль по телефону. – Ты можешь с ним поговорить!

Я поняла, что та самая сфера имеет цвет хорошо начищенной меди, вся блестит и переливается. Когда я поприветствовала Крайона, вся сфера замигала искорками – будто звёздочки быстро-быстро зажигались и гасли. Это Крайон приветствовал меня. Потом я увидела, что такие же звёздочки мигают, и когда Крайон смеётся.

Всю дорогу до дома мы проговорили с Крайоном. Так я научилась с ним общаться. Правда, Хо Зифэль до сих пор слышит его лучше меня и передаёт мне его указания.

Я решила, что должна совершенствоваться, и как-то раз, на ночь попросила Крайона рассказать мне сказку…

Это было началом. Конечно, чувствовать энергетику и слышать Крайона мне очень помогало то, что я окончила заочную «Школу Крайона» при Крайоновском центре в Берлине. Потом Хо Зифэль сказал мне, что Крайон велит все сказки записывать и издавать книгу…

Ещё две сказки из первой книги («Щенок и заяц» и «Не унывать!!!») и рассказ «Сила мысли» продиктовало мне моё собственное Высшее Я (чтобы я не расстраивалась, что сама ничего не могу придумать).

Я благодарю Крайона за ту радость и любовь, которые испытываю при общении с ним, благодарю моего доброго друга Габриэля (о нём ещё впереди) и, конечно же, Хо Зифэля, который по-прежнему слышит Крайона намного лучше меня и иногда поправляет, если я какое-то имя или событие увидела неправильно.

Мои внуки очень любят слушать сказки Крайона, но они требуют, чтобы были и картинки. Мне же не удалось найти художника, который смог бы изобразить то, что мне показывал Крайон, да ещё сохранил бы соответствующую энергетику. Поэтому пришлось залезть в интернет и постараться найти хоть что-нибудь похожее.

Огромное спасибо тем людям, которые выкладывают в интернет замечательные фотографии и разрешают ими пользоваться. Низкий вам поклон! И от меня, и от внуков, и, думаю, от всех будущих маленьких читателей. К сожалению, из-за закона о соблюдении авторских прав, издательства не разрешают пользоваться иллюстрациями из интернета без соответствующего официального согласия авторов, а я их, честно говоря, даже не знаю. Вот и приходится для печати удалять из сказок все иллюстрации…

Я благодарю всех, кто решил пообщаться с энергией Крайона через эти рассказы, сказки и сказы. Они изложены в той последовательности, которую избрал сам Крайон.

Говорящие игрушки

В 2010 году мне довелось побывать на северном Кипре. Бродя с тележкой по проходам супермаркета, я почему-то всё время натыкалась на полку с большими мягкими игрушечными гориллами. Одна из обезьян в упор смотрела на меня и говорила: «Купи! Ну, купи меня!».

Раз на шестой или седьмой я не выдержала. Моя внучка давно просила обезьянку, но у нас в Питере продавались не игрушки, а жуткие карикатуры на обезьян, которые могли лишь испугать ребёнка. И хотя я после Кипра собиралась в Москву на крайоновский семинар с Ли Кэрроллом, а потом уже в Санкт-Петербург, я решила купить обезьяну для внучки. Перебрала почти всю полку – обезьяны, как обезьяны. И лишь одна из них просит: «Купи!».

Чудесная мягкая игрушка, которую приятно прижать к себе. Где произведена, не понятно – никаких ярлыков. Дома я взяла обезьяну на руки и вслух спросила:

– Ну, и как же мне тебя назвать?

И вдруг слышу:

– Назови, как хочешь…

– А ты как хочешь?

– Га́би.

– Ну, Габи, так Габи… – с удивлением ответила я. И вдруг через некоторое время:

– А вообще-то полное имя Га́бриэль!

Честно говоря, я опешила, и при всей моей фантазии и твёрдом убеждении, что «всё – живое», держать в руках говорящую игрушечную обезьяну было как-то странно.

Поскольку я не очень поверила самой себе, признаюсь: не слишком часто я пыталась разговаривать с Габи. Внучка, почему-то, (в отличие от меня) от этой обезьяны в восторг не пришла. Так и остался Габи сидеть у меня в комнате на пианино.

И вот наступил 2013-й год. Никак я не могла дослушать одну из сказок Крайона. Не вижу окончания сказки – и всё тут!

Однажды я прилегла отдохнуть на кровать. Смотрю на Габи, а он улыбается, весело так на меня глядит и вдруг начинает мне показывать и рассказывать окончание Крайоновской сказки! Да так чётко и понятно, что осталось лишь записать. Крайон потом сказал, что у нас с Архангелом Гавриилом (он же Ангел Габриэль) была договорённость о том, что мы будем общаться, когда придёт время. А ещё он сказал, что не важно, кто диктует сказки. Мы вообще все едины…

С тех пор говорящая обезьяна Габи стала часто помогать мне слушать и записывать повествования Крайона. Для простоты я их всех называю «сказками». А потом у меня появились ещё две говорящие игрушки. Скажете, что к старости впадаю в детство? Быть может, но мне так легче слушать послания Действительности. Впрочем, обо всём по-порядку.

Это было 63 года тому назад. У меня была невероятно любимая игрушка – тёмно-бурый плюшевый мишка. Маленький, набитый опилками, со светлой, завязанной бантиком, ленточкой на шее. Тогда на шею всем таким игрушкам повязывали ленточки, чтобы скрыть шов.

Я любила своего мишку безумно, не расставалась с ним ни дома, ни на прогулке. И вот однажды мы с папой пошли гулять в Адмиралтейский садик, к Медному Всаднику. Естественно, со мной гулял мой мишка. Тому остались свидетельства – фотографии. Но папа купил мне сладкую вату – в те времена она продавалась небольшими шариками. Чтобы не испачкать мишку, я посадила его на скамейку…

Когда мы пришли домой, я обнаружила, что мишки нет. Это было огромным горем! Я просила папу пойти его поискать, но папа сказал, что мишку уже наверняка кто-нибудь забрал. Тогда я стала просить маму купить мне такого же мишку. Но таких мишек в магазинах уже не было. Я канючила несколько месяцев, и, в конце концов, мама купила мне какого-то тряпочного медвежонка, но… это было совсем не то…

Интересно, что горечь от этой детской утраты любимого существа (он же для меня был живой) сохранилась в моей душе на всю жизнь. Что-то вроде лёгкой грусти при воспоминании. Может быть, если бы я не потеряла его тогда, маленький мишка и не остался бы в моей памяти?

Сейчас я знаю, что моего мишку нашли дети из детского сада, и он достойно прожил свою жизнь. Я знаю, что уже тогда в моём мишке была энергия Крайона, и что потеряла я его не случайно…

Недавно я зашла в супермаркет «Спар». Проходя мимо полки с детскими игрушками, я вдруг увидела знакомую мордочку. Она смотрела прямо на меня. На полке сидел маленький мишка в белой футболке с аляповатыми сердечками. Он был чуть больше моего, детского, и другого цвета: такого тёмно-рыжего, как бы медного. Медного… со знакомой мордочкой… Ну, конечно же, этого мишку посылает мне Крайон! До чего же он хорошо знает всё о нас! Какой чудесный подарок, какая радость, детская радость – я его нашла!

Конечно же, я его купила, только футболку с него сняла, придя домой. И действительно: этот мишка оказался говорящим. Через него со мной стал говорить Крайон.

– Считай, что это следующая инкарнация того мишки, – сказал наш многомерный друг.

Говорить с Высшими сущностями через игрушки намного проще. Видимо, когда мы смотрим на мордочку и ждём ответа, это позволяет нам отключать свои мысли и своё сознание – и ответ приходит чётче. Мишка очень мне помогает, особенно, когда нужно услышать какое-нибудь сложное имя или что-то конкретное. Он буквально «говорит по буквам»! Прими мою благодарность, дорогой Крайон!

Разговаривая с мишкой, я вспомнила ещё об одной игрушке. В далёком 1994-м я уезжала в командировку на Байконур, впервые оставляя своих не маленьких уже детей одних. Незадолго до отъезда в одном из ларьков (их тогда было множество повсюду) я увидела очаровательную игрушечную крысу из искусственного меха. Согласитесь: наверное, трудно сшить очаровательную крысу. Поскольку я сама родилась в год крысы, мне в голову пришла одна идея.

Перед самым отъездом я оставила на своей кровати эту крысу, а под неё положила листок бумаги с надписью: «Я остаюсь вместо мамы следить за порядком!».

Естественно, после моего отъезда моя дочь заглянула в мою комнату и, естественно, забрала эту очаровательную крысу себе, посадив на секретер, с которого она… ну, никак не могла упасть!

И вот к моей дочери приходит в гости её подруга. Сначала они мирно беседовали, а потом стал разгораться жаркий спор. И вдруг моя крыса спрыгивает с секретера на пол! Дочь сразу вспомнила про записку, и жаркий спор прекратился. Обе девочки были очень удивлены.

Так вот, недавно я вспомнила про этот эпизод. «Если в игрушечную крысу можно было заложить информацию, то, наверное, с ней можно и поговорить?» – подумала я.

Надо сказать, что мне нелегко даётся разговор с моим Высшим Я. Приходится представлять себе абстрактного Ангела, а куда как проще смотреть на очаровательную крысиную мордочку и ждать ответа. Вот я и попросила своё Высшее Я разговаривать со мной через эту крысу. И ведь получилось! Правда, сначала крыса обиженно сказала, что я могла бы и пораньше о ней вспомнить – сколько лет просидела без дела, но потом мир и понимание были установлены.

Мне кажется, что когда дети разговаривают со своими игрушками, к этому надо относиться очень серьёзно! Наверняка посредством игрушки с ребёнком говорит или его Ангел-хранитель, или его Высшее Я, или ещё кто-нибудь из Действительности.

Так пусть живут наши игрушки!

«Так себе…»

В стародавние времена жили в одной деревне два брата. Старший был красивый и умный, а младший – «та́к себе». За что́ старший ни возьмётся – всё спорится, всё в руках горит. А у младшего – Ивана ни одно дело не клеится. Косить возьмётся – коса на камень найдёт, забор починить – жердь сломается, грядку вскопать матушка попросит – тоже всё не так получается: то вкривь уйдёт, то глубоко, то мелко. Подойдёт мать – только вздохнёт.

– Ну, как, получилось? – с надеждой спрашивает Иванушка.

– Да так себе… – ответит матушка и отвернётся.

Вот и прозвали младшего брата «Иван – так себе…». Даже внешне он был «так себе»: серая рубаха верёвкой перевязана, тёмно серые штаны да лапти с обмотками. На голове шапка – серый колпак с торчащими из-под него космами. Только глаза – синие-синие, глубокие и все в ресницах.

Нашёл как-то Иван на чердаке старые прадедовские гусли, наладил и попробовал играть. Сидит, струны перебирает и напевает вполголоса.

– Слушай, Вань! Перестань ныть, а? – скривился старший брат.

С тех пор стал Иванушка убегать с гуслями в поле иль в лесок, но уж больно петь ему понравилось.

Как-то раз приехал в их деревню театр – «Балаган» назывался, с бродячими артистами. Была у этих артистов одна подвода, а ходили они пешком по городам и весям – и жонглёры, и акробаты, и клоуны, и даже канатоходцы.

Пошёл один из артистов в поле погулять. Вдруг слышит – поёт кто-то, да так трогательно – аж за́ душу берёт. И о крестьянской доле, и о ветре в поле, и о солнце на закате, и о матери, о брате…

Подошёл артист поближе, долго слушал, а как закончил Иван петь, говорит ему:

– Слушай, мо́лодец, что же ты в одиночестве песни-то поёшь? Ведь их любо, как слушать! И откуда только берёшь такие?

– Да я и не беру, – Иван отвечает.– Они у меня сами складываются. Надо только вокруг посмотреть – как речка журчит, как листва шумит, как облака на небе играют…

– А знаешь, приходи-ка ты к нам в театр, – говорит артист. – Будешь людям свои песни петь. Нам как раз музыки не хватает. Только и умеем, что в барабан бить.

– Да куда мне! – отшатнулся Иван. – Я вам всё представление испорчу… Меня ж даже прозвали «Иван – так себе…». У меня ничего толком не выходит!

– Знаешь, – артист говорит, – может, что другое у тебя и не выходит, а песни твои за́ душу берут! Пойдём со мной!.. Пойдём!! У нас как раз представление начинается. Меня Климентием зовут. Пойдём!

Пришли Иван с Климентием на базарную площадь. Там уж подмостки сооружены. Люди вокруг собираются. Один из артистов за кулисами с «Петрушкой» на руке бегает. Вышел Климентий на подмостки и начал народ созывать.

– Весёлый, – кричит, – у нас театр! Веселее не придумаешь! Да ведь жизнь не только из веселья состоит. Сейчас мы с вами погрустим чуть-чуть, а потом уж повеселимся на славу!

Выпихнул Климентий Ивана с гуслями, скамейку ему поставил – «Пой!» говорит. А в толпе смешки́ раздались, мол, это же Иван – «так себе…», что же он спеть-то сможет?

Обидно стало Ивану. Взял он гусли, вдохнул полной грудью – и запел. Замерла базарная площадь. Женщины уголочками платков стали слёзы вытирать, мужчины брови нахмурили. Перед каждым, кто слушал, поплыли родные ему образы. Кто о детстве вспомнил, кто первую любовь, кто родную сторонушку…

Закончил Иван петь, все стоят и молчат – отойти не могут, а мальчонка с шапкой – тут как тут – пошёл денежки собирать. Набросали люди монет – никогда театр за раз столько не собирал.

Иван со сцены ушёл, другие артисты выступать начали, а народ и смотреть не хочет, расходится. Каждый – в своих думах…

По окончании представления окружили артисты Ивана, стали уговаривать с ними по свету пойти. А Иван и долго думать не стал: чем всё делать «так себе», уж лучше людям хорошие песни петь.

Пошёл Иван домой, рассказал родным, что́ произошло. Сказал, что уходит завтра с «Балаганом».

– Куда ты? – всплеснула руками мать. – Ты ж пропадёшь! Ведь ты же ничего толком делать-то не умеешь!

– Пе́ть я умею, матушка! Людям понравилось. Вот и пойду делать то, что у меня получается.

А брат думает: «Ну, и хорошо. Уйдёт Ванятко – дом и хозяйство мне останутся!». Он же умный был, брат-то…

Так стал Иван – «так себе…» бродячим артистом. По многим сёлам и деревням ходил. Только петь его стали просить и в начале представления – чтобы зрителей привлечь, и в конце – чтоб не расходились. Название театру сменили – стали называться «Певучий балаган». Дела у них в гору пошли. Купили даже четыре кибитки с лошадьми, чтобы самим грязь да снег не топтать. В соседние страны стали заглядывать.

Вот как-то приехал «Певучий балаган» в столицу. А у царя того государства была дочь на выданье. И всё капризничала царевна, никак жениха себе выбрать не могла. Сидела она однажды у окна вечерком, вдруг слышит – поёт кто-то. Да так хорошо, так трогательно: то соловьём зальётся, то тихую душевную ноту затянет. Загорелась у царевны душа, побежала она к царю.

– Батюшка! – говорит. – Нашла я себе жениха. Ты только выйди из терема, послушай!

Удивились царь с царицей, вышли на царский двор, слышат – и впрямь кто-то хорошо поёт.

– Слушай, дочка! – говорит царь. – Певец, конечно, отменный, но ты ж его совсем не знаешь! Какого он роду-племени? Каков он внешне, хорош ли собой? Может, он тебе и не приглянется…

– Что ты, батюшка! – воскликнула царевна. – Разве может быть дурной внешности тот, кто так поёт? Да и, чтобы так научиться, хорошие учителя нужны – наверняка певец знатной крови.

Велел царь разыскать того певца. Вы уж догадались, что это не кто иной, как Иван – «так себе…» был. Предстал он перед царевной. Посмотрела она – и нос сморщила – не по пению внешность-то оказалась. Но, уж раз отыскали певца, попросил его царь продемонстрировать своё искусство.

На сей раз не постеснялся Иван – показал, на что он способен. У самого́ царя на глазах слёзы выступили.

– Слушай, Иван! – говорит царь. – Оставайся-ка ты придворным певцом. Всё у тебя будет. Будешь сыт, красиво одет. Будешь на мягкой перине в тёплых покоях спать, и только нам да гостям песни свои слагать. Ну, а коли ещё царскую семью в песнях прославишь, я тебя озолочу!

– Не гневайся, царь-батюшка! – отвечает Иван с поклоном. – Мои песни мне Земля-матушка сочиняет. В царских покоях ничего у меня не получится. Нужен мне ветер дорожный, да леса густые, да поля бескрайние, чтобы песни писать. Не могу я в царском дворце жить и творить.

Разгневался царь и велел прогнать Ивана, а заодно и весь театр. Пошли они дальше странствовать по великим просторам России…

Через несколько лет прибыл «Певучий балаган» в родную деревню Ивана. Собрался народ на базарной площади. Вышел к людям певец с гуслями – в парчовом наряде, коротко подстриженный, с небольшой аккуратной бородкой. Никто певца не узнал. Не узнала его и мать, что стояла в толпе на площади. А Иван сразу мать заприметил. Смотрит ей в глаза и поёт душевную песню о матери и о сыновней любви. Защемило сердце материнское. Подошла она поближе, взглянула в глаза певцу – а они синие-синие и все в ресницах.

После представления обняла мать сына, позвала домой. Батюшка Ивана уже давно преставился, а старший брат обзавёлся семьёй и вёл хозяйство – умно и рачительно.

– Оставайся с нами, сынок! – просила мать Ивана. – Уж намотался, поди, по свету-то.

– Нет, матушка! Прости – не здесь моё место! Должен я ходить по свету и людям души лечить своими песнями. От тяжёлой доли у них души заскорузлыми становятся. А когда я вижу в их глазах слёзы, – понимаю, что не напрасно песни пою. После моих песен они тихими и мягкими расходятся. Так что – пойду я. Приходи меня завтра проводить.

На следующее утро забежал Иван в родной дом, обнял мать, брата – и побежал свой обоз догонять. А мать вышла на дорогу и долго смотрела вдаль на последнюю кибитку, в которой ехал, свесив ноги, её сын – «Иван – так себе…». Подняла мать руку и перекрестила исчезающую в ды́мке полей кибитку:

– Храни тебя Бог, сынок!

Шаман и волки
(быль)

Детство Сти́но прошло в эвенкийской деревне Сахо́ Тын, что означало «Богатое рыбой озеро». Можно сказать, что Стино «с пелёнок»был шаманом – шаманом был его отец Конро́. Правда, шаманам не полагалось заводить семью – вот Конро и «не завёл». Но мать мальчика – Карикэ́ не устояла против шаманских чар, и Стино появился на свет. Он и не знал, кто его отец. Тем не менее, Конро с ранних лет учил сына шаманскому искусству, и когда Стино исполнилось двадцать, его позвали шама́нить в другую эвенкийскую деревню, которая была больше, чем Сахо Тын – в деревню Ко́ле Я́ми, что означало «Среди холмов». В Коле Ями было почти тридцать землянок с поселенцами и несколько сотен оленей… Почему землянки? Так ведь это происходило в девятом веке в Северной Америке…

В родной деревне у Стино осталась мать и пятилетняя сестрёнка Цо́та. В раннем детстве она отморозила себе ножки, выбежав из землянки, и поэтому не могла ходить. Стино очень любил и свою мать, и свою сестру. Расстояние между деревнями было четыре километра, и шаман часто навещал родных – привозил им мясо, рыбу и кое-что из вещей. Себе же он дал обет: никогда не жениться и не встречаться с женщинами. Поэтому жил он уединённо в своей землянке, как и подобало настоящему шаману.

Однажды зимним лунным вечером Стино возвращался из Сахо Тын домой. Он ехал на сделанных из оленьих шкур нартах, запряжённых одним оленем. До деревни Коле Ями было уже недалеко, как вдруг в свете луны Стино увидел волчью стаю: пять волков, пригнув головы, молча, преследовали нарты. Шаман начал погонять оленя, но волки бежали быстрее. Стало ясно, что ни человеку, ни оленю от волчьей стаи не уйти. Тогда Стино надел на себя свою шаманскую одежду, с которой он не расставался, – накидку из шкуры белого медведя и головной убор из черепа бизона. Он взял в руки бубен и, стеганув оленя, спрыгнул с нарт.

Олень налегке побежал в деревню, а Стино ударил в бубен и, используя горловое пение, стал выкрикивать шаманские заклинания.

При первых ударах бубна волки вздрогнули и остановились. Стино продолжал шаманить. Волки медленно подошли и окружили человека в медвежьей шкуре и с рогами на голове. Потом они подняли головы вверх и завыли. Ветер донёс до жителей деревни волчий вой, и они покрепче закрылись в своих землянках.

Продолжая стучать в бубен и петь, Стино начал продвигаться к деревне. Постепенно он дошёл до своей землянки. Волки, не переставая выть, неотступно следовали за ним. Резкими ударами в бубен шаман отогнал хищников и скрылся в землянке…

Что́ так подействовало на волков: горловое ли пение, шкура ли белого медведя и бизоньи рога? Или у Стино была такая энергетика, что волки подчинились ему и пошли за ним? Скорее всего, и то, и другое.

С тех пор волки не заходили в деревню Коле Ями и не беспокоили её жителей. Но каждый раз, когда Стино начинал шаманский ритуал, откуда-то издалека начинал доноситься волчий вой.

Бобби

Давным-давно, так давно, что даже местные старожилы не помнят, когда это было, стояло на берегу моря в северной Канаде большое село. Раз стояло оно на берегу, стало быть, и рыбаков в нём было много. Да и не только рыбаков, но и охотников – леса́-то вокруг какие! До ближайшего села не то, что пешком, – на лошади надо было двое суток добираться.

Жили люди в этом селе очень обособленно. Почти никуда не выбирались – и кузнец свой, и мельница своя, и ткацкие станки в некоторых домах стояли.

И жил на самой окраине этого села в старом-престаром доме очень большой человек. Да и не просто ростом велик, а ещё и весь зарос волосами. Никому он не мешал. Смастерил себе лодку большую и, как и все мужики, выходил в море рыбачить. Рыбы всегда привозил много и щедро делился с односельчанами. Особенно с теми, у кого детишек полон дом, или с теми, кому в этот раз на рыбалке не повезло.

Когда он в селе появился, даже старики не помнили. И сам он никогда не говорил, сколько ему лет – только отмахивался. Люди называли его Бобби, и к нему удивительно шло это детско-ласкательное имя. Никто никогда не видел Бобби рассерженным или просто хмурым. Правда, и не смеялся он никогда. Детишки его обожали – он как-то всегда находил, чем с ними заняться.

– Что ты не женишься? – иногда спрашивали односельчане.

– Да куда мне!.. – отвечал Бобби и отводил глаза.

Как-то так повелось, что к Бобби все стали обращаться за помощью: как сделать, что предпринять, где дом поставить? Даже соседи приходили – спор разрешить. Никогда он никому не отказывал – и помогал, и мирил, и всегда находил лучший выход в каждом споре. Вот и стали называть Бобби «наш сельский Голова», или просто «Голова».

Вот только говорил он как-то странно: вроде и рта не открывает, а все его понимали. Может, просто в бороде и рта было не видно?

Были у Бобби и другие странности. Например, он ничего себе на огне не готовил. Рыбу ел прямо сырую и иногда уходил в лес, да и рыбы с собой набирал порядочно.

Старики говорили, что с тех пор, как Бобби в селе появился, ни медведи, ни волки сельчан не беспокоили – боялись, наверное, такого большого человека.

Как-то раз пошли женщины с детьми в лес по ягоды. Среди них был один паренёк Томми. Не любил он ягоды собирать – больше по сторонам глядел. Вдруг видит парень – мелькает что-то среди стволов. Пригляделся – а это Бобби со связкой рыбы идёт. Интересно стало мальчишке, куда этот большой человек ходит, и решил он за ним проследить. Осторожно, прячась за кустами и стволами, побежал следом. Большой человек неспешно шагает – Томми бегом бежит.

Через некоторое время остановился Бобби у заросшего кустарником холма, издал какие-то звуки, и из кустов вышли к нему такие же заросшие волосами люди: двое больших – чуть меньше самого Бобби, и один маленький. Постояли все вместе, о чём-то, видно, поговорили (Томми издалека не слышал), а потом Бобби отдал рыбу и пошёл обратно.

Томми за кустами притаился, а когда большие люди разошлись, бегом побежал в село и стал всем рассказывать, что видел. Подивились сельчане, и пошли к Бобби допрос устраивать: кто, мол, эти люди, и почему он их в село не приводит.

– Это мой брат с женой и сыном, – ответил сельский Голова. – А не привожу я их потому, что они вас боятся. Ведь они совсем на вас не похожи…

– Вот ещё, что придумали! – возмутился один из мужичков. – Нас бояться! Да что мы, звери какие, али как? А ты́ нас не боишься?

– Да я привык как-то, давно живём… – замялся Бобби.

– Вот что! – продолжал мужичок. – Нечего им в лесу бедствовать. Приводи-ка всех сюда! Новый дом вам поставить поможем! Подумаешь, не похожи. Мало ли что бывает…

Привёл Бобби брата с семьёй в село. Соорудили они ещё одну большую лодку. Всем селом дом большой построили, чтобы большим людям сгибаться не приходилось, и зажили, как прежде, дружно и спокойно.

Как-то раз заболел в селе один паренёк. Температура высокая, лежит в бреду, задыхается. Позвала его мать местного знахаря. Тот, что́ только ни делал – и лёд из погреба прикладывал, и травами поил – а мальчику всё хуже и хуже. Надумала мать уж священника приглашать. Вдруг – приходит в дом Бобби, еле в дверь пролез. Встал на колени возле кровати и положил свои большие руки – одну на голову, другую на грудь больного ребёнка. Закрыл Бобби глаза и минут десять не шевелился. Затем встал.

– Пусть поспит сейчас. Потом здоров будет, – сказал и ушёл.

И правда: проснулся малыш – жар спал, глаза весело заблестели. Мальчик есть попросил. Обрадовалась мать, отнесла Бобби корзинку куриных яиц – так тот и брать не хотел, еле уговорила…

Приехал однажды в то село шериф. Приехал неожиданно. Много лет он туда не заглядывал – больно далеко.

– Где тут у вас сельский Голова проживает? – спрашивает.

– А зачем он тебе? – интересуются люди.

– Ну как, а вдруг у вас тут что-нибудь произойдёт – с кого спрашивать? Да и вообще…

Указали ему на дом Бобби. Заглянул туда шериф, подивился размерам.

– А почему такой дом большой? – спрашивает. – Он что, ва́с заставил строить?

– Да нет, – сельчане отвечают. – Просто у них в семье все такие большие.

Бобби с семьей в тот день дома не оказалось.

– Передайте своему Голове, чтобы он ко мне в управу приехал, да поскорее! Мне с ним кое-что обсудить нужно, – сказал шериф и уехал.

Вечером вернулась семья Бобби домой, сельчане ему передали указание шерифа. Ничего не ответил Бобби, только головой покачал и ушёл к своим.

Наутро хватились селяне – опустел дом сельского Головы. Лодки на месте, всё в доме, как прежде, оставлено, а хозяев нет. Ждали селяне, что вернутся большие люди – ан, нет: ушёл Бобби со своей семьёй навсегда. Больше ни разу никого из них не видели, хоть по лесам и искали.

А Бобби и его семья до сих пор в лесу живут, только людям не показываются…

Шаман и Жар-птица
(притча)

В далёкой северной Якутии жил шаман Якито́. Много лет он своим искусством помогал жителям окрестных деревень: вызывал в засуху дождь, в мокрое лето – солнце, помогал вырастить хороший урожай, лечить оленей, а главное – помогал людям исцеляться. И была у Якито одна мечта: хотел он помочь всем людям Земли – чтобы все люди жили в мире, в достатке и были счастливы.

И вот вырастил Якито себе смену – подрос в одной деревне паренёк, проявил интерес к шаманскому искусству. Обучил его Якито шаманить и со спокойной душой ушёл искать другое место для жилья. Уходя, наставлял своего сменщика:

– Никогда ничего не делай во зло! Только с добром, только с любовью – и всё у тебя получится!

Пошёл Якито на восток. Решил он жить уединённо, чтобы никто ему не мешал, и чтобы продолжать шаманить не ради нескольких деревень, а ради всего человечества.

Долго искал шаман подходящее место, пока не набрёл на пустынное плато – там, где Камчатский полуостров переходит в Анадырь. Серовато-бежевые скалы обрывались к Берингову морю, образуя внизу узкую полоску гальки. С этих скал стекал к морю родник с чистой водой.

Взялся Якито за дело и поставил над морем бревенчатый домик. Крышу покрыл самодельной черепицей – нашёл неподалёку залежи подходящей глины. Сам лепил черепичные пластины и обжигал в печи, которую сложил из камней вблизи от дома. Вокруг дома плетень поставил – двор огородил, а внутри двора соорудил столб с пучком полосок из ярких тканей наверху – для совершения шаманских ритуалов.

Всё Якито своими руками сделал. Построил дом далеко от людей – «на семи ветрах», как говорится, поближе к небу, чтобы никто не мешал ему шаманить. В море он рыбу ловил, в лесу грибы-ягоды собирал, травяной чай летом на зиму запасал и иногда силки на зайцев ставил – много ли шаману надо!

Стал Якито по три раза в сутки ритуал проводить: утром шаманил, днём и вечером перед сном. Взывал к Силам Небесным и Духам Земли, чтобы люди во всём мире счастливо жили. Иногда ходил шаман за несколько километров в ближайшую деревню – узнать, стали ли люди в Мире лучше жить. Так нет! Оставалось в Мире всё по-прежнему: где-то войны, где-то голод, где-то эпидемии…

Не мог Якито понять, почему не действует его шаманское искусство. И вот решил он однажды начать шаманить и по ночам. Развёл во дворе костёр на полнолуние и стал проводить ритуал – и в бубен бил, и горловым пением Силы Земли призывал, и плясал вокруг костра. Вдруг видит: летит к нему огненный шар с запада.

Якито сначала даже испугался – уж не солнце ли в обратном направлении покатилось? Но подлетел шар и сел на плетень. Смотрит Якито – а это Жар-птица: сидит на плетне, хохол золотой распускает, крыльями взмахивает и внимательно так за шаманом наблюдает.

Остановился Якито и, молча, на Жар-птицу уставился. Даже не сразу сообразил, откуда серебряный голос раздался – он ведь последнее время только завывания ветра и слышал.

– Вижу я, Якито, что чего-то ты очень хочешь, – произнесла Жар-птица. – Правда, ты так стараешься и создаёшь вокруг себя такие плотные энергии, что я и разглядеть не могу, что за желания у тебя. Чего ты хочешь, Якито?

Стал Якито постепенно в себя приходить, даже головой потряс, чтобы из состояния шаманского транса выйти.

– Ты мне снишься? – спрашивает. – Или я и впрямь перед собой сказочную Жар-птицу вижу.

– Не снюсь, не снюсь! – отвечает гостья. – Я и есть Жар-птица. Да не такая уж и сказочная. Летаю я по свету и исполняю светлые желания хороших людей. Только вот в твоих желаниях никак не разберусь. Зачем ты так много шаманишь? Очень сильно хочешь чего-нибудь?

– Хочу, Жар-птица! Ой, как хочу! – воскликнул Якито. – Хочу, чтобы все люди Земли были здоровы, счастливы и жили богато! Чтобы все их желания исполнялись! Не знаешь ли, получается у меня?

Задумалась Жар-птица, а потом и говорит:

– А ты у людей спросил? Сами-то люди хотят быть здоровыми и счастливыми? Ведь Всевышний в первую очередь прислушивается к тому, что человек сам себе желает, или ближнему своему…

– Как же я могу у всех людей-то спросить?.. – говорит шаман. – Да я и так уверен, что все люди хотят жить во здравии и достатке!

– А знаешь, – говорит Жар-птица, – давай, мы с тобой по Земле полетаем и на людей посмотрим. Послушаем, что́ они друг другу желают.

– О чём ты говоришь? – удивился шаман. – Я же не умею летать!

– Ничего! Со мной и полетать сможешь!.. Согласен? – спросила Жар-птица.

– Ну, что ж, давай попробуем, – пробормотал Якито.

Взмахнула птица крылами, погасила костёр, подлетела к Якито, и взмыли они вверх, под небеса.

Пока летели, уж заря занялась. Опустилась Жар-птица с Якито над одной из деревень. Видят – два соседа через забор друг на друга кричат, руками размахивают. Один кричит:

– Твои куры мне весь огород перекопали, всю рассаду повыдергали! Хоть бы твой курятник вообще сгорел!

– А твоя коза, – второй кричит, – мне все цветы на клумбе поела, чтоб она сдохла, окаянная!

Поднялась Жар-птица с Якито опять под облака и спрашивает:

– Ну, как, шаман, ты думаешь: будут эти люди счастливо жить в полном достатке? Ведь они друг другу только зла желают! А Господь – Он ко всем пожеланиям прислушивается, наша Земля – планета свободного выбора!..

Задумался Якито.

– Ну… не все ж люди такие… этим-то я вряд ли помогу…

Полетела Жар-птица дальше. Вдруг остановилась резко и спустилась пониже.

– Смотри, – говорит, – Якито. Вон девушка к колдунье побежала.

Присмотрелся шаман. Ему рядом с Жар-птицей всё хорошо видно и слышно. Просит девушка колдунью на свою лучшую подругу порчу навести, а на жениха подруги приворот сделать.

– Ну, что, Якито? – спрашивает Жар-птица. – Ты же видишь – после такой магии ни самой девушке, ни её подруге, ни парню не жить. Скорей всего, все трое сгинут, ну, а уж счастья точно не будет!

– Да-а!.. – говорит шаман. – Но, Жар-птица, не все же люди друг другу зла желают. Есть же и те, у кого душа добрая!

– Хорошо! – ответила Жар-птица. – Давай-ка на пляж слетаем и послушаем, что там отдыхающие говорят.

Подлетела Жар-птица к пляжу, опустилась пониже, а заодно и тучку на небо нагнала. Закрыла тучка солнце. Забеспокоились люди:

– Ой, что-то холодно стало, – говорят. – Скорей бы солнышко вышло!

А рядом с пляжем поля засеяны. Стоит около поля фермер, на небо смотрит.

– Что-то дождя давно не было, – вздыхает. – Хоть бы тучки нагнало, да дождики прошли, а то совсем земля сухая!

– Ну, что, Якито? – спрашивает Жар-птица. – Теперь ты видишь, что и у хороших людей могут желания друг другу противоречить? Которым из них ты помогать собираешься?

Ничего не ответил шаман. Только попросил:

– Отнеси меня обратно…

Опустила Жар-птица Якито около его дома, а сама на плетень села и говорит:

– Теперь ты понял, Якито, что на всех людей всё равно не угодишь? Во время своих ритуалов проси Высшие Силы о том, чтобы все люди добрее стали, чтобы с любовью и уважением относились друг к другу, и чтобы желания их не противоречили тому, что Богом назначено. Ведь всё, что ни происходит – всё развивается по единому Божественному плану! И лучше ритуалы свои среди конкретных людей проводи. Тогда и я тебе помогу, и люди помогут.

С этими словами взмахнула Жар-птица крылами, поднялась высоко в небо, и вскоре слился золотой шар с золотыми отблесками заката…

Постоял Якито. Посмотрел на закатное небо и ушёл в дом. А на следующий день собрал нехитрые пожитки и отправился домой, в свою деревню. Понял он, что там, среди знакомых и дорогих ему людей, его шаманское искусство больше пользы принесёт.

И впрямь: поди узнай, что́ каждому человеку на Земле нужно…

Монастырь
(быль)

На самом севере Адриатического моря бьются волны о крутой скалистый берег. Над морем – развалины древнего православного монастыря. Это место редко посещают люди, ведь к морю можно спуститься лишь по крутой, едва заметной в скалах тропе. Она приводит на узкую полоску покрытого водорослями берега, который омывается водами небольшой лагуны, закрытой с востока скалистым побережьем, а от южных волн – острыми скалами, выступающими из воды.

С девятого по тринадцатый век в монастыре жили монахи. Они были самых разных национальностей, разных возрастов и с самыми разными судьбами. Настоятелем монастыря в течение пятидесяти лет был старец Афиноген. Если в монастырь приходил юноша или зрелый муж, который хотел стать монахом, Афиноген приглашал его к себе. Он ни о чём не спрашивал пришедшего, только долго смотрел ему в глаза – смотрел и молчал. Не каждый мог выдержать взгляд старца – взгляд таких ясных голубых глаз, что, казалось, в них светится само небо. Кто не выдерживал этого взгляда, тот уходил. Кто выдерживал – тот оставался в монастыре. Афиногену и не нужно было ни о чём расспрашивать пришельца – он видел человека насквозь. Когда же самого́ старца спрашивали, откуда он родом, что было в его жизни или какой он национальности, он неизменно отвечал:

– Я сын Божий, остальное неважно…

Настоятеля монастыря не всегда звали Афиногеном. Он родился в небольшой деревушке на севере Италии, и звали его Па́бло. Русоволосый, с ясными голубыми глазами, он имел необузданный нрав, с юности любил вино и кутежи. Такие разбитные парни часто нравятся девушкам – так уж устроен мир. Вот и Марчелла – тихая, скромная девушка из той же деревни влюбилась в энергичного и смелого Пабло, не устояла перед его голубым взором. Сыграли они свадьбу и жили, как многие живут…

Приходилось Марчелле терпеть и пьяного мужа, и побои. Да и трое народившихся детишек были не слишком нужны отцу. Часто по пьянке кричал он на них и раздавал тумаки, называя дармоедами.

Однажды, придя под утро домой, расшумелся Пабло, стал у дома скандалить в пьяном угаре. Вышла Марчелла, начала увещевать мужа:

– Тише ты! Детей разбудишь! Соседи услышат… позор-то какой! Опять налакался, окаянный! Все деньги ведь пропиваешь! Дети голодные сидят, им и одёжку купить не на что!

Вскипел в душе у Пабло пьяный гнев. С криком «Ах, ты, ведьма!» схватил он камень и ударил жену по голове. Упала Марчелла, и растеклась от её виска по пыльной земле лужица крови…

Понял Пабло, что́ натворил, и, даже не зайдя в дом, бросив там троих детей, а на земле у дома мёртвую жену, пустился в бега. Пьяный, а понимал, что убийство ему даром не пройдёт.

Долго скитался Пабло, пока не добрался до берега Венецианского залива. Увидел беглец, что стоит на якоре одинокий корабль, и, недолго думая, доплыл до него и залез на борт. Этот корабль оказался пиратским. Пираты Пабло ни о чём не расспрашивали, приняли в свою команду. Так деревенский парень стал флибустьером.

Семь лет плавал Пабло на пиратском корабле. Грабежи, убийства, пьянки – что ж, такая жизнь его вполне устраивала. И было Пабло уже сорок лет, когда попал их корабль в страшную бурю.

Ночью, в кромешной тьме бушевало море. Волны поднимались под небеса и обрушивались на палубу, снося людей и всё, что было на корабле. Ударила молния, и на пиратском судне начался пожар.

Никогда ещё Пабло не испытывал такого страха. Промелькнула перед ним вся его преступная, непутёвая жизнь. И будто озарение пришло! Упал пират на колени, держась за остатки мачты, и стал молиться – впервые за много-много лет:

– Господи! Прости меня! Прошу тебя: спаси! Если оставишь меня в живых – обещаю, что весь остаток жизни буду служить тебе! Только тебе! Спаси, Господи!

В этот момент бросили волны корабль на прибрежные скалы, и разлетелся он с треском в разные стороны. Пабло оказался в воде. В свете молнии увидел пират, что берег недалеко, и поплыл. Добрался до более тихой воды в лагуне, выбрался на узкую полоску берега и из последних сил вскарабкался по крутым скалам наверх. Едва отдышался и осознал, что жив, как вдруг увидел, что расступились над ним тучи и показался средь них овальный кусок светлого голубого неба. На фоне неба появился Иисус Христос и произнёс:

– Не забудь про своё обещание!..

Исчезло голубое небо. Снова чёрные тучи вокруг, снова молнии, снова ураганный ветер. Забылся Пабло и очнулся только под утро, на заре. Буря утихла. Ласково шелестели тёплые волны моря.

Огляделся Пабло вокруг – никого! Ни жилья, ни людей. Увидел, что море стало прибивать к берегу останки их корабля: доски, бочки, кое-какие снасти. Стал Пабло всё это собирать и втаскивать на крутой берег. На следующий день подошёл к нему ещё один пират с их корабля. В течение недели собралось пять человек – все, кто спасся в ту бурную ночь из тридцати девяти пиратов команды. Нашли они пещеру в скалах со стороны моря. Правда, спускаться в эту пещеру приходилось по верёвке с крутого берега.

Сначала отшельники жили в пещере, а потом стали строить стены монастыря, собирая камни и скрепляя их глиной. Так на крутом скалистом берегу появился маленький монастырь.

Пабло взял себе имя Афиноген. Он стал основателем и настоятелем нового монастыря. Постепенно появились в обители и прихожане, приносили иконы. А если появлялись разбойники или пираты, открывал Афиноген ворота, выходил навстречу грабителям и, глядя на них своим небесным взором, говорил:

– Заходите, люди добрые! Нам от вас скрывать нечего – поделимся, чем Бог послал.

И некоторые разбойники оставались в обители. За все 50 лет, в течение которых Афиноген был настоятелем, монастырь ни разу не был разграблен. Печать Христа лежала и на настоятеле, и на всём монастыре.

В возрасте 90 лет Афиногена не стало. Его прах покоится там же, под камнями, рядом с развалинами монастырских стен. А разрушили и разграбили монастырь в XIII веке заезжие пираты, не оставив в живых ни одного из монахов.

Сказка о силе духа
(притча)

В незапамятные времена в центральной Австралии жило племя аборигенов. Невысокие, коренастые, с очень смуглой кожей – почти всю жизнь они проводили на жарком австралийском солнце. Сезон дождей был короток – всего лишь около двух месяцев. Зато по берегам реки за это время успевал вырасти высокий тростник, из которого люди племени строили себе хижины… Даже не хижины, а маленькие конические «хатки».

Питались аборигены мясом животных – тех, кого могли поймать или подстрелить из лука. В основном, это были кроличьи бандикуты, которых достаточно много водилось в те времена в степях Австралии. Иногда людям удавалось поесть и мяса кенгуру, но ни одно животное люди не съедали, не поблагодарив его за его жизнь и за то, что он дал им пищу.

На каждое полнолуние племя приносило в жертву Духам Земли одного кенгуру. Тело животного клали на каменный алтарь, вокруг алтаря разводили круговой костёр, шаман совершал ритуал, и все люди племени танцевали вокруг костра ритуальный танец. Утром тело ритуального животного закапывали в землю.

Самым почитаемым духом у аборигенов был Та́ки Мо – Дух Прерий. Люди видели его проносящимся верхом на огромном кенгуру на фоне закатного или восходящего солнца. Дух выглядел, как человек с украшением из ярких птичьих перьев на голове.

Однажды, когда во время жертвоприношения люди племени исполняли ритуальный танец, над алтарём появился из костра Дух Прерий верхом на кенгуру. Все люди племени пали ниц, а Таки Мо громовым и гулким голосом произнёс:

– Вспомните, люди! Вспомните, что стало с землёй Лемурии! Её почти полностью поглотил Океан. То же самое произойдёт и с нашим континентом, если вы не спасёте его!

Шаман поднял голову.

– Говори, Таки Мо, что́ мы должны сделать!

– Среди вас есть юноша Ако́то, – произнёс Дух. – Благословите его и накормите, как следует, мясом жертвенного животного. Завтра утром около своего жилища он увидит кенгуру со сбруей. Верхом на этом кенгуру Акото должен отправиться прямо на восток. Путь будет далёк! Ни по пути туда, ни по пути обратно Акото не должен ничего есть. Он может только пить!..

Таки Мо помолчал несколько секунд и продолжил:

– Когда юноша достигнет Океана, на Океане будет сильнейшая буря. Акото должен упасть на колени и молить Океан о прощении. Он должен просить прощения за всё, что натворили люди, за все их грехи! Если Океан простит людей, буря утихнет, и Океан даст Акото священный камень. Акото должен принести его сюда, развести костёр и положить в него камень. В огне камень начнёт испаряться. Дух священного камня донесёт до Всевышнего, что Океан простил людей, и Всевышний убережёт нашу землю. Иначе её поглотит Океан! Повторяю: пока всё не свершится, Акото ничего не должен есть!.. Кроме того, перестаньте приносить животных в жертву – вы только зря губите их жизни.

Видение исчезло, костёр погас, а люди всё лежали на земле…

Первым поднялся шаман:

– Все слышали, что сказал Таки Мо?.. Акото, мальчик мой, подойди ко мне!

Акото подошёл к отцу и наклонил голову.

– Готов ли ты, сынок, выполнить поручение Духа Прерий?

– Да, отец! Я сделаю всё, что в моих силах, – сказал юноша.

– Тогда прими моё благословение. И пусть весь наш народ благословит тебя!

Все люди племени окружили юношу. Каждый пожелал ему справиться с заданием. Шаман совершил прощальный ритуал и, накормив сына мясом жертвенного животного, поджаренным на огне, отправил его спать.

Ранним утром Акото внезапно проснулся. Перед этим он увидел во сне Таки Мо, который наклонился над ним и сказал: «Пора!».

Акото вышел из хижины. Все люди племени ещё спали – заря только занималась на востоке. Невдалеке юноша увидел крупного кенгуру, на которого была надета сбруя. Животное мирно объедало листочки с небольшого кустика. Захватив с собой три курдюка с питьевой водой, Акото забрался на кенгуру.

Никто из людей племени никогда даже не пытался ездить на этих животных. Все считали, что это невозможно. Но кенгуру, который ждал Акото, как будто бы знал, что нужно делать. Акото спокойно сидел на крупе животного, а кенгуру огромными прыжками нёсся по прерии прямо на восток, навстречу восходящему солнцу.

Много дней и ночей скакал Акото. Иногда он давал своему кенгуру отдых – подкрепиться и попить воды. Сам же Акото ничего не ел.

Наконец, наездник увидел вдали сверкающий Океан. До юноши донёсся рёв бури. Преодолевая сильный ветер, Акото выехал на берег. Он отправил кенгуру пастись, а сам упал на колени перед Океаном и стал молить его о прощении. Три дня и три ночи молился юноша, а буря всё не утихала. Огромные волны накатывались на берег и с шумом и брызгами разбивались о песок и прибрежные скалы.

Измученный дорогой и голодом, Акото впал в забытьё. Когда он очнулся, то увидел сверкающую на солнце тихую гладь Океана. Юноша понял, что Океан услышал его мольбы и простил людей. Акото встал и подошёл к воде. На мокром песке перед ним лежал прекрасный, ослепительно белый, играющий искорками на солнце камень.

– Благодарю тебя, Океан! – сказал юноша. – Ещё раз прошу тебя: прости род людской!

Акото взял священный камень, оседлал кенгуру и пустился в обратный путь…

Было раннее утро, когда Акото добрался до родных мест, но он не узнавал их! Вместо тростниковых хижин появились каменные дома, в которых жили незнакомые люди, носившие странные одежды. Вокруг были вспаханные и засеянные поля, по степи бродили стада овец.

Когда Акото слез с кенгуру, тот внезапно исчез. Акото захотел пить и нагнулся к реке. В воде он увидел своё отражение и не поверил своим глазам: на него смотрело лицо глубокого старика с копной абсолютно белых волос и с белой бородой. От людей он узнал, что пока он ездил на восток, в его родных местах прошла тысяча лет…

Акото разыскал са́мого старого шамана и рассказал ему свою историю.

– Да, я что-то слышал об этой легенде, – сказал шаман, недоверчиво покачав головой. – Но это было так давно! Может, на старости лет у тебя не всё в порядке с головой, мой друг?

Акото ничего не ответил. Он нашёл уединённое место, развёл костёр и положил в него священный камень. Он должен был выполнить свою миссию!

Камень начал испаряться, уменьшаясь в размерах. Акото изо всех сил старался поддерживать огонь, но он так давно ничего не ел, что силы его были на исходе. Он подтащил к костру охапку сухого тростника и, лёжа около огня, подбрасывал стебли, поддерживая пламя. У него уже не было сил встать. Он понял, что умирает.

– О, Таки Мо! Услышь меня, – прошептал Акото. – Я всё сделал, как ты сказал, но у меня больше нет сил…

В тот же миг перед ним появился Дух Прерий верхом на кенгуру:

– Ты всё сделал правильно, Акото! Не печалься! Сейчас твоя душа отправится к Всевышнему. Пусть она возьмёт с собой остаток камня!

Голова Акото склонилась к земле. Его душа вылетела из тела и, подхватив из костра остаток священного камня, отнесла его Богу. Австралия была спасена!

Однажды в сибирской тайге

Однажды в самом центре сибирской тайги раздался барабанный бой. Звук разлетался по всей тайге, проникая в самые отдалённые её уголки. Все звери подняли уши и насторожились. Барабанный бой был приглушённый, но казалось, что он так и проникал в душу, так и звал к себе. И все звери пошли на этот зов.

Ближе всех оказалась Лисица. Она вышла на поляну и застыла в изумлении: к старому пн

...