2

Я даже не сразу поняла, что эти слова обо мне. С неба падали одинокие капли и, покалывая, приземлялись на мое лицо, а меня все глубже затягивало в холодные голубовато-зеленые глаза.

Да, лежать в луже под оглушающий смех сокурсников – нелепо, конечно, но я, кажется, потеряла ориентацию в пространстве. А может, ударилась затылком об асфальт так сильно, что не могла даже пошевелиться.

Секунду-две (или больше?) просто лежала и смотрела на него.

Высокий, достаточно крепкий. Воротник кожаной куртки не скрывает небольшой яркой татуировки на шее. Мокрые каштановые волосы взъерошены, на лице презрительная ухмылка. Все такое знакомое, ведь я видела его десятки раз в коридорах, но все же какое-то другое. Необычное. То ли потому, что мне не доводилось видеть его так близко, как сейчас, то ли потому, что я без очков. А кстати, где мои очки?

Не то чтобы я ничего без них не видела, но мир определенно выглядел иначе. Тех, кто остановился, чтобы позабавиться над моей неловкостью, видно было прекрасно, а те, кто стоял метрах в десяти от нас, на ступенях перед входом, легко узнавались по фигурам, одежде и голосам. Еще вчера они слезливо просили меня помочь по учебе, а сегодня так легко язвили.

– Ром, девчонки на тебя уже сами бросаются! – послышался женский голос.

Кто-то простучал каблучками и остановился в паре шагов от нас.

– Ага, даже Ежиха! – другой голос.

– Смелости набралась и кинулась!

Подружки остановились за спиной Романа и расхохотались.

Я приподнялась, опираясь на локти, и замерла, потому что он протянул мне руку. Сам Гай! Роман Гаевский, который никогда не замечал таких, как я, который выбирал самых красивых девушек. И он смотрел сейчас на меня, протягивая руку.

Я испугалась.

Смех почти затих, и все глазели на нас… Внутри меня встрепенулось недоверие. Оно подсказывало, что Гаевский хочет всего лишь посмеяться – подает руку, а стоит мне протянуть свою, тотчас отдернет под новые взрывы хохота. И это еще обиднее, чем позорно пасть к его ногам.

Но Гай казался серьезным.

– Все нормально? – спросил он сурово и холодно. Неужели бесится, что я налетела на дверь его машины и растянулась под ногами? Он, этот парень – весельчак и сердцеед, который с легкостью завоевывает сердце очередной красотки, а потом с таким же легким сердцем дает ей от ворот поворот и идет дальше, он разглядывает меня с таким вниманием.

– Что там, Гай? Что стряслось? – спросил кто-то насмешливо.

И в эту же секунду я вложила свою ладонь в ладонь Гаевского. Он подтянул меня к себе рывком: сильно, но осторожно. И у меня впервые в жизни перехватило дух от близости другого человека. Едва не воткнувшись носом в его грудь, я отпрянула, выдернула руку и прижала к груди.

– Ого, привет! – бросил подошедший к нам высокий брюнет в модном пальто шоколадного цвета и узких брюках. У него даже брови вздернулись от удивления. Он уставился на меня: – Кажется, я тебя где-то видел. Ты же… ты…

Но я его уже не слышала. Приложив руку к груди, я поняла, что плащ распахнут. А значит… Обернулась и обомлела. Курсовая, которую мне сегодня позарез нужно было отдать, разлетелась: какие-то листы порхали по воздуху, остальные, рассыпавшись, плавали в лужах.

Нет! Нет, нет, нет, нет…

– Гай, это что, твоя подружка? – усмехаясь, спросил парень.

Задыхаясь от волнения и ужаса, я посмотрела на Гаевского. Не могла не посмотреть.

– А похожа? – скривился он, глядя на своего приятеля.

Словно что-то переключилось у него внутри. Раз – и к Роману разом вернулись и веселье, и небрежность, и ленивая самоуверенность. Совсем другой человек – тот, к кому все здесь привыкли.

Он улыбнулся лишь уголками губ, но девчонки не упустили новую возможность засмеяться.

– Эй, милая, ты бы смотрела под ноги в следующий раз, – нарочито вежливо обратился ко мне тот, второй парень.

Не слушая его, я бросилась собирать с асфальта мокрые листы.

– Куда же ты так торопилась?

– Отстань от нее! – голос Гая звенел насмешкой.

Ну как же так? Почему? Я ночь не спала, торопилась доделать. Всю неделю провела в библиотеке, отыскивая нужную информацию для этой курсовой. Да, от нее зависит судьба человека. И даже не одного! Ну почему со мной постоянно такое происходит?!

– Пойдем, Дэн!

– Может, нужно помочь ей? – спросил парень с издевкой.

– Сама справится.

Я опустилась на колени, шмыгая носом, и стала собирать влажные листы. Мокрые волосы падали на лицо, мешали, приходилось откидывать их назад. А толпа, кажется, не спешила расходиться.

– Эй, замарашка, научные труды растеряла? – выкрикнул кто-то и засмеялся.

Я встала, прижав к груди грязные листы, и воинственно подняла подбородок. Посмотрела с вызовом. Они могут считать меня кем угодно, могут шушукаться и показывать пальцем, как делали это раньше, но я не позволю унижать себя прилюдно!

– Помолчи, Лид! – попросил Гай. Его просьба прозвучала так резко, что девчонка тут же замолчала, видимо, прикусив свой наглый язык. Роман нагнулся и подобрал что-то с земли. Нахмурившись, протянул мне: – Твое?

Я посмотрела на его ладонь, на ней лежали выпачканные в грязи мои очки. Быстро схватила их, стряхнула и чуть не разрыдалась: стекла треснули. Этого мне только не хватало! Я, конечно, обойдусь без очков какое-то время, купить новые денег нет.

– Бедняжка, разбила свои окуляры, – хихикнул кто-то из собравшихся. – Как теперь крот без своего бинокля?

– Лида, ты чего такая злая сегодня? – Парень в пальто обнял смеющуюся девчонку за талию. – Пристала к девчонке. Она, видишь, увидела Гая и забыла, что под ноги нужно смотреть. С кем не бывает!

Я тяжело вздохнула и продолжила собирать разлетающиеся на ветру листы.

– И ничего я не пристала, – прозвенел с обидой голосок, – мне на нее вообще плевать!

– Может, к Ромке приревновала? Так его ж на всех хватит.

– Чего-о-о?

– Да не смущайся ты! Гляди, какой он красавчик, приехал в дождь на тачке с открытым верхом, чтобы спор не проиграть. Только все равно проиграл.

– Руки убери, Дэн! – попросила Лида.

– Да я тебя просто приобнял, лапочка, – расхохотался он. – Или это только Гаю теперь можно?

Я с трудом сдерживала слезы. Чувствовала, как сырая одежда противно липнет к телу, и почти задыхалась от нахлынувшей стремительной волной обиды.

– Слушай, как тебя? – раздался уже знакомый насмешливый голос над ухом. Гай. Перед глазами предстали его идеально белые, несмотря на осеннюю грязь, кроссовки. – Брось ты их, пусть валяются.

Он не понимает! Я не могу их тут бросить. По крайней мере, нужно найти и спрятать от чужих глаз титульный лист.

– Нет! – я всхлипнула.

– Брось, говорю.

– Нет!

Мне хотелось, чтобы все исчезли, чтобы отстали от меня.

– Ну как знаешь, – бросил он, переминаясь с ноги на ногу.

– Что происходит? Почему все тут собрались? – громыхнул откуда-то знакомый бас. – Настя?

Я не обернулась, только еще быстрее начала собирать остатки курсовой.

– Ежова! – голос преподавателя по физической культуре Андрея Павловича приблизился и раздался теперь уже над моей головой: – Что происходит?

Я лихорадочно продолжала хватать мятые сырые листы и прижимать их к груди.

– Так, расходимся, – решительно сказал физрук. – Ты, Гаевский, хочешь помочь? Если нет, дуй на пары. И живо!

Послышались шаги, затем мягкий хлопок двери, мотор ожил, и красный спортивный автомобиль отъехал на несколько метров в сторону, чтобы там припарковаться.

– Что тут у тебя, Ежова? – Андрей Павлович наклонился, вглядываясь в мое лицо.

– Ничего! – я воскликнула слишком громко, выдав свое беспокойное, взвинченное и близкое к истерике состояние. – Просто…

И замолчала. Оставалось собрать еще пару листов.

Преподаватель сделал несколько шагов, поднял с асфальта то, что осталось от курсовой, и молча протянул мне.

– Спасибо.

– Поторопись, – вздохнул он, глядя на меня с жалостью, – занятия вот-вот начнутся.

– Угу.

Я развернулась и помчалась по лужам к мусорному контейнеру. Слезы застилали глаза. Было чертовски обидно, хоть вой. Видок, наверное, у меня еще тот. Я бросила в мусор ком смятых надежд и вытерла лицо сырым рукавом. Как теперь объясняться? А главное, где взять денег, которые нужны сегодня и срочно? Всхлипнув, я развернулась и припустила к входу.

Уже на лестнице не удержалась и обернулась. Гай стоял возле машины и курил. Я не могла знать точно, но почему-то была уверена: он наблюдал за мной. И от этой мысли по спине побежали мурашки. Трудно будет забыть его взгляд – злой и холодный, забирающийся, кажется, в самую душу. Но еще я запомнила жар его ладони: та, словно назло ледяным глазам, была горячей и мягкой. Такой уютной, что не хотелось отпускать.

Я забежала в вестибюль и понеслась прямиком в туалет, чтобы привести себя в порядок. Но уже знакомый девичий смех за дверью уборной меня остановил.

– Какая же Ежова стремная! – сказал кто-то. – И не стыдно в бабушкином плаще ходить? Фу!

– Курица мокрая!

Не хочу! Не хочу сталкиваться с ними, встречаться взглядами, знать, что они болтают про меня. Я развернулась и побежала в раздевалку, протянула старушке гардеробщице мокрый насквозь плащ.

Студенты подтягивались ближе к аудиториям. В коридоре почти никого не было, наконец-то на меня не глазеют.

– Ох, что это с твоей одеждой, деточка? – Бабулька наградила меня испытующим взглядом.

– Так. Промокла, – вздохнула я, пытаясь пригладить непослушные волосы.

Мои кудряшки в обычные дни жили своей жизнью и с моим мнением не считались, а сегодня, напитавшись дождевой водой, так и вовсе торчали в разные стороны. Безобразие. Кошмар. Просто ужас.

– Так с плаща вода течет! – Старушка нахмурилась. Подалась вперед, наклоняясь на стойку, оглядела меня с головы до ног и поспешила отворить дверцу, пропуская внутрь: – Так, милая, давай-ка проходи.

– Нет, мне…

– Проходи скорей.

Она втянула меня за руку.

– Но…

– Ничего не хочу слышать. Ты же вся мокрая! Гляди, даже колготки сырые. И платье! – запричитала она, подталкивая меня. – Простынешь ведь! Идем, у меня здесь обогреватель. Вмиг высушим тебя.

– Не могу! – Я попыталась сбежать, но не вышло, старушка уже преградила мне дорогу. – Мне на занятия надо.

Она забрала из моих рук разбитые очки и покачала головой:

– Вижу я, как ты со своими учебниками вечно носишься. Второй год уже от библиотеки и обратно, туда-сюда, туда-сюда. То чертежи у тебя под мышкой, то папки с работами. Лучше бы ты в столовку так быстрее всех чесала и пирожки там ела, вон тощая какая стала!

– Откуда вы… Я думала, никто меня не замечает… – Подталкиваемая морщинистыми руками, я буквально рухнула на стул.

– Ну, оно, может, и так. – Старушка живенько ухватилась за громоздкий радиатор и придвинула его к моим ногам. – Но от моего глаза ничего не скроется. Каждый день на вас смотрю. – Гардеробщица бесцеремонно ухватилась за мои коленки и подтянула их ближе к радиатору. – Одни красятся, как пугало, и хвалятся километровыми ногтями, потому что хвалиться больше нечем. Другие курить за угол каждую переменку бегают: «Дай куртку, на куртку, дай снова, забери обратно». Но ладно хоть ума хватает одеться, а то давно бы остатки мозгов простудили!

Я всхлипнула и провела ладонями по сырым колготкам.

– Лучше б я красилась, – я с сожалением посмотрела на разбитые очки в руках старушки, – тогда бы меня не называли страшилой.

– Кто страшила?! Ты? – Она быстро-быстро захлопала белесыми ресницами. – Да я такой красавицы давно не видывала, честное слово! Нашла кому верить, лучше меня послушай, чем этих куриц размалеванных: люди не обязаны выглядеть так, чтобы всем нравиться.

– Но…

– Никаких «но»!

– Мне на пару пора, – жалобно протянула я, глядя, как пожилая женщина заботливо расправляет края моего плаща, чтобы он равномерно высох.

– Нет уж, милая, никуда я тебя не отпущу. – Она замерла, заботливо и по-отечески оглядывая меня. – Посидишь здесь с часок, высохнешь. Ничего с твоей учебой за это время не случится.

– Не могу! – Мне хотелось разреветься.

– Это еще почему?

– Сегодня важная лекция. Пропущу – ничего не пойму. А не пойму – придется материал самой искать по разным учебникам. На это времени совсем нет, у меня работа.

– Откуда же ты такая? Ответственная.

– Из Степановки, – пробормотала я, утирая подступившую слезу кулаком.

Раздался звонок, и кто-то требовательно позвал старушку.

– Хорошо, – вздохнула она, протягивая мне очки, – кофта сухая у тебя? В мокрой никуда не пущу!

Я поежилась, ощупывая рукава, те были терпимо влажными.

– Сухая, – слукавила я.

– Второй звонок прозвенит, и побежишь. А пока пусть колготки твои сохнут, – приказала она. – Придвигайся ближе. Вон, стучишь зубами. И волосы сырые. Караул!

– Пять минут, – словно заклинание, проговорила я и взглянула на висевшие на стене часы. Ровно две минуты до начала пары. – Спасибо вам.

– Не за что, – ответила гардеробщица и, осуждающе качая головой, поспешила к стойке.

– И зачем вы со мной только возитесь? – уже в спину сказала я ей.

– Потому что ты меня всегда благодаришь, а так не все делают, – прозвучало в ответ.

Я опустила голову вниз. Не плакать! Не плакать! Нельзя! Но стоило только вспомнить позорную сцену с падением в лужу, как к горлу снова подкатил здоровенный ком. «Стремная она. Курица мокрая!» – звенело в голове.

– Слушай, Дэн, – где-то совсем близко послышался знакомый бархатистый голос, – давай серьезно!

– Серьезнее не бывает, – ответил собеседник, рассмеявшись.

Меня вряд ли бы услышали в шуме голосов и топоте ног, но я тихонько встала, стараясь не обнаружить себя. Подошла на цыпочках к штанге, завешанной куртками и плащами, и повернулась боком, чтобы лучше слышать. В полуметре от меня находилась решетка, прислонившись к которой и стояли эти двое.

– Твоим условием было прокатиться в дождь на тачке с открытым верхом, – сказал Гай низким, густым, как шоколадный сироп, голосом, – я сделал, как ты хотел. Так?

– Брат, ты реально думаешь, что так легко отделался от меня? – Дэн рассмеялся. – Просто прокатившись в тачке, которую мне же и проиграл? Не-е-ет, ты проиграл мне тачку. Будь мужиком, выполняй условие и гони мне ключи.

3

Мне становилось все интереснее. Я моментально забыла и о влажной одежде, и о стучащих от холода и обиды зубах и протиснулась поближе. Замерла, чтобы не выдать себя, и еще сильнее вытянула шею.

Что, что вы там сказали? Погромче, пожалуйста!

– Денис, мы ведь с тобой друзья, – выдохнул Гай, – это же просто шутка. Неужели ты заберешь у меня машину? Тем более я сделал так, как мы договаривались.

Ох, снова этот голос – низкий, с хрипотцой. Напрочь лишающий воли. Понятно, почему все девочки курса замирали, едва этот парень появлялся в поле зрения. Они чуть не визжали от радости, если он замечал их. А я в такие моменты всегда кривилась, потому что не понимала, отчего такой ажиотаж вокруг его персоны.

Ну красавчик, конечно, даже спорить бесполезно. Не смазливый, а как-то по-мужски, что ли, привлекательный. Четко очерченные скулы, грубоватые черты лица и яркие зеленые глаза с длинными, как у девчонки, ресницами. И губы – отдельная песня. Оружие массового соблазнения: так и тянуло к ним – проверить, действительно ли они такие мягкие, какими кажутся.

В этом парне всегда чувствовалась особенная сила. Он выделялся бешеной, бьющей через край энергетикой. Я запрещала себе обращать внимание на красивых и избалованных женским вниманием парней, да и не было у меня времени на всю эту ерунду из-за учебы, но, надо признаться, даже я реагировала на его появление.

Когда Гай входил, какие-то девчонки глупо улыбались, одновременно поправляя прическу, и шли в наступление, а другие – молча застывали статуями, будто пораженные одним его случайным взглядом.

От Романа исходил аромат денег, славы, адреналина и дорогого парфюма. В его глазах всегда читались превосходство и пренебрежение по отношению к сокурсникам, и то, как он смотрел на девочек, словно на товар в магазине, говорило лишь о том, что скучающий прожигатель жизни любит лишь себя.

Может, поэтому я никогда не стала бы одной из его обожательниц. И именно поэтому же предпочитала не замечать его вовсе.

– Гай, это была твоя идея. Так? – Голос Дэна стал тише. – Ты хотел этим заниматься. Ты все затеял. Тебе это было нужно. Я не знаю, почему и зачем, но я тебя поддержал. Не задавал вопросов.

– Потому что это весело, – усмехнулся Роман.

– Только ли весело? – Дэн многозначительно хмыкнул. – Я знаю тебя много лет, Гай. Изучил всех твоих тараканов, но это что-то новое. Ты можешь мне не говорить, но я и так все вижу, поэтому и согласился. Если от этого тебе станет легче, о’кей. Всегда готов поддержать. Но, черт возьми, ты запускаешь игру, а потом сам тормозишь, делаешь шаг назад. В чем тогда смысл?

– Потому что нам нужно найти другой способ, – ответил твердо Роман.

– Ты просто испугался, – голос Дэна стал жестче, – признайся!

Видимо, кто-то прошел мимо, потому что они замолчали. Или я себя выдала?

– Ром, привет! Приве-е-ет! – Несколько звонких женских голосков. – Как дела-а-а? – И сухо: – Ой, привет, Дэнчик.

Ну конечно, эти парнокопытные. Неужели они сами не слышат, насколько фальшиво звучат и выглядят? Того и гляди помрут от счастья, что могут поздороваться с самим «мистером Красавчиком» и его свитой.

– Привет, – бросил Гай.

– Привет, куколки-и-и! – пропел Дэн.

– Вечером все в силе?

– Естественно!

Цоканье каблуков отдалилось.

– Так ты у нас теперь Дэнчик? – спросил Роман.

– Для такой милашки я готов быть кем угодно, – мечтательно произнес его друг.

– Да таких даже уговаривать не надо! Один раз ей улыбнешься, сделаешь комплимент ее глазам-ногам-буферам, чему угодно – и готово. Даже выпивка не понадобится.

– Ну ты у нас знаток, чего уж!

Я осторожно придвинулась. Отлично! Почти все видно. Гай стоял спиной ко мне, Дэн слева от него. Оба смотрели вслед размалеванному стаду на каблуках.

– Вернемся к делу, – предложил Дэн, неохотно оторвавшись от занимательного зрелища.

– Какое дело?! Ты опять за свое?

Боже, какой же он высокий! Я по сравнению с ним просто кнопка.

– У нас был уговор: если ты не решишься, я забираю твою тачку. Знаешь, почему я спорил? Потому что знал, что у тебя кишка тонка провернуть такое!

Роман наклонился к Дэну и сказал едва слышно:

– Я просто хотел все как следует продумать. То, как мы спланировали сначала, глупо и опасно, понимаешь? Я не достигну цели, ради которой все замутил. Мне нужно, чтобы… – Он что-то прошептал на ухо приятелю и отошел.

Вот ведь, а! И не надо мне говорить, что подслушивать нехорошо. Как будто я не знаю! Это же не любопытство. Просто… Да, черт подери, это любопытство, да! Иначе почему я хочу подобраться к Гаю поближе и взглянуть на него еще раз? Пока он не видит. Услышать этот голос…

– Слушай, Романыч, я давал тебе шанс, – голос Дэна прозвучал насмешливо.

– Шанс? Братан, да я прыгнул с тарзанки, чтобы ты от меня отстал, а потом еще и прикатил в альма-матер без крыши в дождь! Вымок весь! Что еще тебе нужно? Отстань уже. Поприкалывались, и хватит. Когда я спорил на тачку, думал, что мы с тобой просто шутим.

– Какие шутки? – Дэн нахмурился. – Я был вполне серьезен. Или ты не мужик?

Гай выругался. Да так, что у меня щеки вспыхнули.

– Давай так, – он прочистил горло, – я даю тебе ключи, ты катаешься сколько влезет, а потом возвращаешь.

– Не пойдет, – уперся Дэн, – я хочу эту симпатичную машинку навсегда. Ты сам говорил, что твоему бате по барабану, куда ты тратишь деньги и что делаешь со своими вещами, так?

– Так.

– Вот и все. Гони ключи!

– Ты серьезно?

– Тебе жалко для друга?

– Это тачка, чувак! – чуть не задохнулся Гай. – Знаешь, сколько за нее отвалил мой отец?

– Но ты на нее спорил.

– Я не думал…

– Нет уж, – перебил Дэн, – назад дороги нет.

– Дай мне еще один шанс. Последний!

Я даже вцепилась пальцами в чужие куртки, чтобы не упасть. Роман повысил голос:

– Еще одна попытка. Любое условие. Не выполню – забираешь тачку.

– А если это будет что-то по-настоящему безумное?

Гай пожал плечами:

– Безумнее, чем прыжок с тарзанки? Вряд ли.

Глаза Дэна оживились. С трудом скрывая улыбку, он провел взглядом по холлу и шумно втянул в себя воздух:

– Можешь сразу сдаваться, потому что ты проиграешь.

– Не в этот раз! – уверенно возразил Гай.

По лицу Дэна нельзя было догадаться, о чем он думает. Только пляшущие в глазах чертики говорили, что в голову ему пришло что-то дьявольски оригинальное.

– Отлично, – коротко сказал он.

– Условия? – Гай выпрямился и потер ладони друг о друга.

Денис смотрел на друга выжидающе, словно прикидывал, справится ли тот с испытанием.

– Все просто, – сказал он наконец, когда мимо проплыла стайка первокурсниц, – тебе нужно будет соблазнить и бросить пять девушек. Не просто завалить в постель, это уж на твое усмотрение, а сделать так, чтобы каждая из них стала твоей официальной девушкой. Цветы, улыбки, прогулки за ручку. Понимаешь? Чтобы весь универ был в курсе.

Мне стало не по себе.

– Легче легкого! – самоуверенно бросил Роман после пары секунд раздумий.

– Это не все!

– Что-то еще? – Гай провел ладонью по влажным волосам.

– Да! – Дэн хитро улыбнулся. – Все они должны быть с нашего потока, из любой группы – сокурсницы.

– Хорошо…

– Срок месяц.

– Ладно.

– А теперь самый важный пункт: каждая предыдущая твоя пассия должна застукать тебя со следующей.

Я вздрогнула.

– Чего? – ошалело переспросил Гай.

– Именно так! – Дэн залился хохотом и хлопнул его по плечу. – Ты же хотел шанс? Вот он. Все просто, к тому же девочки – это по твоей части.

– Всего месяц?

– Да, – с довольным видом кивнул брюнет, – или боишься, что тебе не по плечу?

Гай мотнул головой:

– Хорошо. Я согласен.

– И еще, – теперь Дэн выглядел совершенно серьезным, – жертв выберу я. Сам.

– Это еще почему?

– Потому! – засмеялся парень. – Хочешь облегчить себе задачу, набрав красивых и тупых куриц? Не-е-ет! Так не пойдет.

– Знаю я тебя, – напрягся Роман, – выберешь мне каких-нибудь динозавров!

– Нет, обещаю, друг! Выберу на свой вкус. Хорошеньких. Вот честно.

Они смотрели друг на друга, и вдруг прозвенел звонок. Роман решительно протянул руку:

– Идет. – И тяжело вздохнул.

Безумный договор был скреплен крепким рукопожатием. Дэн весь светился.

– Последний шанс, – напомнил он, отпуская ладонь Гая, – не забывай!

Тот отошел от решетки и покачал головой:

– По крайней мере, это будет весело.

Убедившись, что они уходят, я засуетилась. Второй звонок! Нельзя опаздывать! Я начала выбираться. Как назло, уткнулась в мохнатый воротник чьей-то куртки и… а-а-ап-чхи!

В последнюю секунду я подставила раскрытые ладони и чихнула в них. Поняв, что в очередной раз облажалась, я быстро отбежала в угол и спряталась в висящую там одежду, было страшно, что меня застукают!

– Кто там? – остановился Гай.

– Да это гардеробщица, – ответил Дэн. – Идем! – Он засмеялся и крикнул: – Будь здорова, бабуся!

Но Гай, кажется, не двигался.

– Ром! – позвал его друг.

Даже не верится: у такого злюки, у гада и соблазнителя, у мерзкого спорщика, который готов ради смеха играть жизнями людей и соблазнять глупых девиц пачками, было такое красивое и нежное имя: Рома. Роман. Ромка. Такое ласковое, что хотелось смаковать, повторяя снова и снова.

– Идем, – согласился Гай, и их шаги потонули в общем шуме.

Я выдохнула. Выбралась из укрытия, схватила сумку и бросилась к стойке, где орудовала милая бабулька-гардеробщица.

– Спасибо вам большое, пойду. – Я улыбнулась ей и попыталась укротить свою непокорную гриву.

– Уже? – Старушка повесила на крючок длинную парку и отдала номерок рыжеволосому мальчишке. – Ну беги, коль невтерпеж.

Подошла, открыла дверцу.

– Спасибо вам еще раз, – я вышла и обернулась: – Как вас зовут?

– Таисия Олеговна, – улыбаясь, ответила она.

– А я Настя. Очень приятно.

– Мне тоже. – Морщинки на ее лице разгладились. – Ты заходи, если что-то еще будет нужно.

Я запахнула поплотнее кофту, развернулась и почти побежала к лестнице.

Но успела сделать лишь несколько шагов, как дорогу мне преградил странный парень: черные рваные джинсы, серая кофта, из-под которой выглядывала футболка с надписью «Music is magic», белые конверсы и улыбка от уха до уха. Его каштановые волосы были уложены по принципу «только что с подушки, обойдусь без расчески», а глаза – сонные и немного припухшие.

– Привет, – сказал он, пока я разглядывала золотистое колечко в его носу, – значит, ты Настя?

– Эм-м… Я? – Я растерялась. Оглянулась по сторонам, напряженно наблюдая, как последние студенты покидают вестибюль, спеша на занятия. – В общем, да, Настя.

– Отлично! – Незнакомец достал руку из кармана и протянул ко мне. – Давай!

– Что давать? – опешила я.

– Ну, ты ведь Настя? – едва слышно спросил он, многозначительно двигая бровями.

– Настя, Настя, – шепнула в ответ и попятилась.

Парень воровато огляделся по сторонам, сделал шаг и наклонился ко мне:

– Твой человек сказал моему человеку, что утром в вестибюле ты передашь мне товар. – Он ткнул себя в грудь. – Вот, я здесь. Давай!

4

– Ой, вы, наверное, ошиблись… – пробормотала я, оглядываясь в поисках кого-то, кто мог бы мне помочь. Бабусечка, как назло, уже скрылась где-то между вешалками, а мне стыдно было выдавать перед незнакомцем свой страх. – Ваши обычно за универом собираются, в подворотне, где тополя растут.

Парень вопросительно склонил голову. Нахмурился.

– Наши? Какие наши?

– Ну… – Улыбаясь, я сделала шаг назад. – Те, что продают «товар». – Я интонацией выделила секретное слово. – Вы же сами спросили. Я и отвечаю. Не то чтобы я была в курсе ваших дел, вы не подумайте. Просто обычно хожу с занятий той дорогой. Кажется, там вы можете встретить и тех, кто продает то, что вам нужно, и тех, кто употребляет его. – Почему слова в предложения перестали складываться? – Об остальном я даже знать не хочу. Все, мне пора!

Обошла его и устремилась к лестнице, когда незнакомец снова обогнал меня и преградил дорогу:

– Стой! – Он вытянул передо мной ладони. – Стой! Ты неправильно все поняла! Ты – та, кто мне нужен. Настя. Мы договаривались, что я заберу у тебя…

– Товар, да, я поняла. – Жестом я показала ему, чтобы не смел касаться меня своими лапищами, а то ему же будет хуже. – Просто вы что-то напутали. Да, я сегодня растрепана и помята, да, выгляжу не самым лучшим образом, но, уверяю, я не та, кто вам нужен.

– Ты – Настя? – Парень непонимающе тряхнул головой.

Господи, да каким еще ему языком объяснить?!

– Да! – Сил сдерживаться у меня не осталось, поэтому я повысила голос: – Но твои ширяются там, за углом, иди и донимай их, а меня оставь в покое!

– Мои кто?

– Неформалы! Не знаю, чем они там занимаются, сидя на теплотрассе в рядочек, что курят и почему потом громко смеются. Не мое это дело. Мне нужно идти, извините!

И в это мгновение он крепко ухватил меня за запястье:

– Ты ведь Настя?

Заладил!

– Отпусти.

– Я – Паша! Ты должна была передать мне курсовую утром у раздевалки!

Я уставилась на парня снизу вверх. По спине покатилась капелька ледяного пота. Мне даже в голову не приходило, что этот чудак с кольцом в носу и есть Суриков П.Г., чья фамилия была указана на титульном листе работы.

– Тихо! – Оглядываясь по сторонам, я сжала губы.

– К чему такая конспирация? – Парень пристально посмотрел на меня.

– Да тише ты! – попросила я.

Не знала, как объяснить ему, что помогать людям, да еще и за деньги, было для меня делом почти криминальным. Целый год я даже списывать никому не давала, ратуя за справедливость и нормы учебной этики, а тут вдруг решила подзаработать на этом.

Схватила его за локоть и отвела к стене.

– Да все вокруг этим занимаются, – не унимался он, – не понимаю, почему нужно играть в шпионов? Некоторые объявления открыто дают.

– А мне нет дела до некоторых. У меня свои методы работы. Я предпочитаю не раскрывать окружающим сведений о том, чем занимаюсь в свободное время. Между прочим, мы договаривались о строгой конфиденциальности нашего сотруднич…

– Вот теперь я точно понял, что ты – именно та Настя, которая мне нужна! – Паша закатил глаза. – И это замечательно, потому что я тороплюсь. Если не сдам сегодня-завтра хвосты, меня отчислят. Давай сюда курсовую.

Он протянул руку.

– А вот тут вышла накладочка, – вынуждена была признаться я. – Дело в том, что я всю ночь просидела за твоей работой, утром распечатала, побежала в универ и в самый неподходящий момент споткнулась, курсовая упала в лужу, я за ней. Ну, и…

Услышанное, видимо, привело парня в ужас, потому что он вытаращился на меня, открыв рот. Захотелось даже дернуть его за колечко в носу, чтобы привести скорей в чувство.

– Но ты не переживай, – спохватилась я, – курсовая осталась на компьютере моего дяди. После занятий распечатаю заново и принесу куда скажешь.

– Ты это только что сочинила? – Паша почесал затылок.

Мимо прошли, с любопытством глядя на нас, несколько девочек-одногруппниц. Я дождалась, когда они поднимутся по лестнице, и прошептала:

– Нет, клянусь!

Это было странно, но он разразился смехом, судорожно втягивая в себя воздух, и я испугалась, не понимая, то ли ему медицинская помощь требуется, искусственное дыхание там всякое, то ли пора психиатра вызывать.

– Ты чего?

Паша вздохнул.

– Все! Ничего, прости. – Он вытер выступившие от смеха слезы. – А сейчас нельзя съездить к дяде? Я обещал заведующему кафедрой, что сегодня закрою все долги. Мне давали отсрочку.

– Нет, – я яростно замотала головой, – у меня же учеба.

– И что? – В его взгляде читалось искреннее удивление.

– Нет! Не могу! Нет! – запричитала я.

Я и так уже опаздывала, что противоречило моему первому внутреннему правилу. А не пойти совсем – значит нарушить второе, строжайшее из всех правил: никогда не пропускать занятия.

– Странные вы, зубрилкины, – обиженно сказал парень.

– А вы все одинаковые – те, кому я курсовые делаю. Как стрекоза из басни Крылова: в последний момент спохватываетесь, что веселье закончилось и что пора уже и шевелиться. И работа всегда вам нужна «побыстрее да вчера»!

– Ты, вообще-то, меня только что опрокинула – не выполнила в срок заказ, за который бралась, зная условия, – напомнил Паша, – а еще стоишь и меня тут отчитываешь. Вот зануда!

От возмущения я ткнула себе пальцем в переносицу – так я с грозным видом поправляю очки, но сейчас их на месте не оказалось, что парня очень повеселило. Он снова улыбнулся, но теперь уже добродушно.

– Простите, – смутилась я, – то есть прости. Сама виновата, а на тебя наехала. Если вопрос стоит ребром, отпрошусь, и мы вместе съездим и распечатаем твою курсовую еще.

Ведь мне очень нужны эти деньги. Просто позарез.

– Ладно, Настя, – отмахнулся он, – иди-ка ты на свою учебу. Придумаю я что-нибудь, не в первый же раз. В крайнем случае твою историю расскажу. Про необыкновенные приключения в луже.

– А как же работа?

Паша шмыгнул носом, и пирсинг забавно колыхнулся.

– Скажу, что завтра сдам.

«Но деньги-то мне нужны сегодня!» – мелькнула тревожная мысль.

– Я тебе ее сегодня принесу, хорошо? Только скажи куда.

– Запиши мой телефон, – согласился он.

Когда я записывала в свой старенький телефончик его номер, подбежала Оля Еремеева, моя подруга и соседка по общежитию.

– Привет! Ой, смотрю, вы с Пашей уже познакомились. Все нормально? Передала ему работу?

Мы с парнем переглянулись.

Как раз Ольга и находила мне заказчиков с тех пор, как я взялась за это грязное дело. Она была связующим звеном между теми, кто полностью отдавал себя учебе, и теми, кто ходил в универ тусоваться с приятелями и хвастаться нарядами.

– До связи! – махнула я Паше и потащила подругу прочь.

– Ты куда? – Она остановила меня рывком. – Все идут в трехсотую.

– Это еще зачем? Мы в другой аудитории, – удивилась я.

– Лекции по техмашу пока будут совмещенными! – Олька сверкнула глазами. – Все группы потока будут слушать лекции вместе в той огромной аудитории.

Вид у подружки всегда был довольный, словно ее пьянила сама жизнь. И сам факт того, что мы существуем, а вокруг нас происходят всякие поразительные вещи, тоже будто заставлял ее без конца улыбаться. И тут не было ничего странного, ведь это не она плавала в луже задницей чуть ли не перед всем универом. С чего ей было грустить?

– Зачем вообще экономистам техмаш, вот скажи?

– Это же политех, детка! – рассмеялась она. – Лучше скажи, почему ты сегодня без очков?

– Да так…

– Я давно тебе говорила, что они старомодные. Прям костыли какие-то, а не очки. Бабкино наследство!

Вот тут я расстроилась. А если профессор будет нам что-то показывать или писать на доске, а мне не будет видно?

– Идем скорей, – потянула я подругу, – нужно занять места поближе.

Мы влетели в аудиторию, что называется, на всех пара́х. Профессор еще не пришел, но почти все места уже были заняты. Я скользнула взглядом по первым рядам и увидела машущую нам Маринку Савину.

– Идем! – Оля тоже ее заметила и потащила меня за собой.

Как только я вошла, послышались шепотки и сдавленные смешки.

– Чего это наши коровы замычали вдруг? – возмутилась Олька.

И мне пришлось все рассказать. И как всю ночь не спала, и как спросонья распечатывала курсовую, и как бежала с ней под дождем, и как позорно пала к ногам местного сердцееда под улюлюканье толпы.

Не каждому хочется делиться историями неудач, но эти девчонки за прошедший год стали мне очень близки. С Олей мы жили вместе в общежитии, а Марина была местной и с удовольствием знакомила нас со своим городом, устраивая веселые экскурсии и показывая красивые места.

Нам никогда не было скучно втроем. Мы собирались вместе в общаге по вечерам и готовились к экзаменам, придумали удобную систему: писали вопросы на бумажках, вытаскивали их, минут десять готовились, а потом отвечали по очереди. Эти занятия сопровождались душевными чаепитиями – м-м-м, двойное удовольствие!

Возможно, своим сокурсникам мы и казались скучными и занудными. Но у нас был свой мирок, нам не нужно было доказывать свое право на то, чтобы жить как хочется. Каждая из нас давно решила, что тратить время на ерунду вроде мальчишек, нарядов и клубов нецелесообразно, и мы выжимали из нашего обучения максимум, чтобы иметь возможность потом найти достойную работу и осуществить свои мечты.

Мы, конечно, слышали, что за глаза нас называют ботаничками, заучками, зубрилками и очкариусами. И так приятно было отшивать того, кто минуту назад смеялся над тобой, а потом приходил и подлизывался, чтобы помогли по учебе.

Да, мы представляли собой три разновидности «ботаноида обыкновенного», но ничуть этого не стеснялись.

Я всегда хотела учиться. Девочка из маленькой деревеньки, не имеющая никаких связей, я понимала, что мне нужен этот диплом, чтобы устроиться в жизни, поэтому зубрила, зубрила и еще раз зубрила. Днями и ночами, иногда даже когда ела. Перечитывала одно и то же, чтобы отложить в памяти навсегда.

А вот Ольке все давалось легко. Она с ходу запоминала теорию и, едва глянув в учебник, могла воспроизвести любую формулу. Однажды услышав что-то на лекции, подруга будто записывала информацию на свой внутренний магнитофон, а сдав зачет, удаляла за ненадобностью – попросту забывала. А что? Если нужно будет, прочтет и снова запомнит.

Мариночка – настоящий гений. Из тех, что корпят над книгами не потому, что стремятся пополнить багаж знаний университетской программой, а потому, что ни секунды не способны прожить без новой информации, которая может стать для них базой для новых, возможно, даже великих открытий. Она сама готова была научить преподавателя тому предмету, по которому он читал лекции, и с трудом сдерживалась, чтобы не поправлять оратора.

Такие разные, мы все-таки были вместе. Дружили. Конечно, как и других девочек нашего возраста, нас интересовали мода и красота, но мы уделяли подобным вещам гораздо меньше времени и внимания.

Ладно я, вечно рассеянная и непутевая, могла выйти из общаги в тапках и даже не заметить этого, а вот Маринка всерьез однажды проанализировала такое понятие, как мода, и привела кучу доказательств, почему классика бессмертна. А Ольга была почти нормальным человеком, успевавшим все: и учебой заниматься, и выглядеть отлично, и умело сочетать в гардеробе неброские, но практичные вещи.

– И эти одноклеточные тебя обзывали Страшилой? – возмутилась она, оглядываясь с грозным видом назад.

– Представь себе!

У Еремеевой чуть пар из ноздрей не повалил.

– Не слушай их! Даже не думай! Ты красавица, а они просто тебе завидуют!

– Ага, – вздохнула я.

– Да, – вступила Марина, поправляя очки, – особенно тому, что тебе не приходится вертеть задом перед преподавателями, пытаясь сдать зачеты.

– Это все из-за того, как я выгляжу, – сказала я, кутаясь в кофту, – Гай тоже на меня так смотрел, смотрел… брезгливо!

– Чем больше претензий к внешности других, тем больше недовольств собственной жизнью. – Маринка разложила ручки и карандаши на столе в особом, ведомом ей одной порядке. – Уж поверь мне!

– А я слышала, что раньше Гай учился хорошо, – прошептала Ольга, – не знаю, что потом стряслось.

– Да? – Я не смогла скрыть своего интереса. – Откуда ты это знаешь?

– Знаю! – Ольга повернулась к Марине: – Скажи, Марин, ты же с ними учишься!

– С кем? – презрительно спросила она. – С этими павианами? Да! И я радуюсь каждый раз, когда они прогуливают пары. Без них лучше.

– Если бы Настька встречалась с таким, как этот Рома, – мечтательно вздохнула Оля, – она быстро стала бы очень популярной девочкой.

– Только не это, фу! – Я опустила глаза, делая вид, что ищу что-то в сумке.

– Ну… – Оля усмехнулась. – Он же такой… Неужели не нравится?

– Нет!

– Кто? – не выдержала Марина. И поняв, что сказала это чересчур громко, тут же понизила голос до шепота: – Он просто туповатый мажор. Вот и все!

– М-м-м… – словно издевалась над ней Олька, – мачо с железным прессом…

Маринка выдохнула так, что очки запотели:

– Бесцеремонный павлин!

Я отклонилась назад, чтобы им удобнее было спорить.

– Нет, он сексуальный. – Оля сдунула прядь темных волос, упавших на лоб. – Повезло Насте прямо перед ним в лужу плюхнуться.

– Чего?! – взвилась я. – Всю жизнь об этом мечтала!

– Да, так и представляю, как этот лапочка протянул тебе руку. – Олькины глаза зажглись озорными огоньками.

– Лапочка? – хмыкнула Марина.

Я достала тетрадь и ручки. Студенты продолжали прибывать, шумя, смеясь и топая. А вот преподаватель являться не спешил.

– Да, – кивнула Оля и закатила глаза, – лапочка. Так бы и съела!

Маринка брезгливо поморщилась и уткнулась в учебник:

– Даже спорить не буду. Фу!

– Да злюка он, самая настоящая! – Я сжала губы. – Как тебе может нравиться парень, который… который… надо мной насмехался!

– Он ведь тебе руку подал, – не сдавалась Оля.

– Ну и что? А потом смеялся. И вообще, – я закрыла лицо руками, – он идиот. – В памяти всплыл разговор Гая и Дэна. – Очень жестокий идиот!

– О чем это ты?

– Он легко играет с чувствами людей, презирает девушек. Не знаю, кем надо быть, чтобы так себя вести.

– Все равно он красавчик, – упорствовала Олька.

– А вот Лида считает, что она его девушка. – Марина кинула взгляд на компанию на камчатке.

– Да? Она так сказала? – заинтересовалась Оля. – Я думала, Гая интересуют только одноразовые девочки.

– Лиду это не волнует, – покачала головой Марина, – она предпочитает не замечать, что у него постоянно есть кто-то еще.

– Ну и дура!

– О ком это вы? – раздался голос сзади.

Мы вскрикнули от неожиданности. Широко улыбаясь, на нас смотрел Женя Исаев, еще один местный ботаноид, худой и в очках. Он устроился во втором ряду, прямо за нашими спинами со своим приятелем – полноватым и неуклюжим Антоном Майкиным. Тот приветственно махнул нам рукой.

– Здравствуйте, – строго, прямо по-учительски проговорила Марина.

– Да ни о ком, – поспешила свернуть разговор Оля. – Привет!

– Ты сегодня… странная, – пробормотал Женя, разглядывая меня. – Привет, Настя!

– Привет, Жень! Привет, Антон! – Я опустила взгляд. – Просто не выспалась…

Олька больно ткнула меня локтем. Я подняла глаза, ожидая увидеть на пороге профессора, но в дверях стоял Гай вместе со своим другом. Я моментально залилась краской.

5

Роман

Пять девушек за тридцать дней. Хм, не так уж и сложно. Пожалуй, я и за день справился бы, если бы не дурацкое дополнение Дениса к правилам пари: «Каждая предыдущая должна застать тебя со следующей». Смех! Он реально думает, что я стану играть в эту Санта-Барбару? Обойдется. Все будет зависеть от того, кого из девушек он выберет: некоторых, возможно, у меня получится подкупить, с кем-то договориться, а остальных – просто уболтаю.

Девчонок развести проще простого. Они верят в принцев и любовь до гроба, поэтому каждый новый парень кажется им «тем самым, единственным». Главное, говорить им только то, что они хотят услышать: какие они красивые, умные и, что гораздо важнее, особенные. Средство, работающее в любом случае.

Пожалуй, я мог бы написать книгу «Тридцать три тупых подката, которые работают ВСЕГДА». Но мне это неинтересно, честно.

– Мне понравилось. Давай видеться с тобой иногда? – предложил я вчера Лиде.

– Видеться? – она непонимающе захлопала ресницами.

– Да, я хотел бы видеться с тобой. Иногда. С радостью. – Я нежно провел ладонью по ее спине.

– Ты хотел сказать «встречаться»? – Ей даже этот вопрос давался нелегко, потому что она знала, что услышит в ответ.

Я небрежно поцеловал ее в висок и отстранился:

– Нет, видеться иногда. Речь ведь идет о радости.

Помню, как улыбка в этот момент сползла с ее лица, но правила игры Лида все же приняла – не могла не принять, ведь понимала, что выхода у нее нет. С такими, как я, по-другому не бывает. Никогда. Либо ты принимаешь правила игры, либо не играешь вовсе.

Мы с Дэном шли по коридору, и встречные девушки нам улыбались. Не просто растягивали губы и сверкали глазами – буквально заглядывали нам в рот. Это первая ошибка – расплываться от счастья при виде мужчины. Этим самым они себя предлагают. Сами назначают себе цену, которая, как правило, невысока: пара комплиментов, кружок по городу на хорошей тачке, редко – букет или ужин в ресторане.

Те, что строят из себя недотрог или неприступных светских львиц, обычно поинтереснее – не такая легкая добыча. Но это тоже ненадолго, потому что оборона их, как правило, оказывается не такой уж и прочной. Стоит включить хотя бы наполовину мощности обаяние – и они с радостью сдаются.

Потому что они все фальшивые. Они, да и все вокруг. Только и делают, что притворяются. Врут, лгут, предают. Все люди. Кто-то просто делает это л