Вадим Амуров

Игры Богов

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Вадим Амуров, 2017

Адам Иванов, знатный лентяй, примеривший роль дипломата, направляется в служебную командировку в Душанбе в надежде начать новую жизнь и выйти из главной игры «Мужчина vs Женщина». Однако от себя и былых воспоминаний ему не убежать — слова гадалки вынуждают его возвратиться в прежнюю игру, которая давно идёт на счёт. Кто выиграет, а кто проиграет? — от конечного счёта зависит жизнь главного героя…

18+

ISBN 978-5-4474-2264-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Игры Богов
2. Глава 1
3. Глава 2
4. Глава 3
5. Глава 4
6. Глава 5
7. Глава 6
8. Глава 7
9. Глава 8
10. Глава 9
11. Глава 10
12. Глава 11
13. Глава 12
14. Глава 13
15. Глава 14
16. Глава 15
17. Глава 16
18. Глава 17
19. Глава 18
20. Глава 19
21. Глава 20
22. Глава 21
23. Глава 22
24. Глава 23
25. Глава 24
26. Глава 25
27. Глава 26
28. Глава 27
29. Глава 28
30. Глава 29
31. Глава 30
32. Глава 31
33. Глава 32
34. Глава 33
35. Глава 34

Посвящается всем женщинам

Глава 1

Таджикистан, Душанбе, первое десятилетие XXI века

Открыв глаза, Адам Иванов улыбнулся всплывшей в сознании картинке: прошлым вечером он умножил на калькуляторе триста шестьдесят пять дней на количество своих прожитых лет и получил девять тысяч четыреста девяносто дней. Если бы ему исполнилось столько годков, он стал бы, наверное, самым бессмертным из бессмертных героев популярного американского сериала «Горец», некогда крутившегося по российским телеканалам.

Он лежал на диван-кровати, лениво позёвывая и вяло растягивая мышцы рук и ног. Лучи декабрьского душанбинского солнца пробивались через окно на кухне, которая соединялась без всякой перегородки со спальней. Второе окно рядом с кроватью было закрыто салатовыми шторами, создававшими уют спальной комнаты.

Больше всего ему не хотелось идти на работу, и выходных он ждал с нетерпением, как глоток свежего воздуха. «Неужели опять новый поток заявлений придётся сегодня рассматривать? Когда это всё закончится?» — спрашивал он себя всякий раз, когда по утрам просыпался под настойчивые сигналы ненавистного будильника. Тем не менее реальность не полностью окрашивала в серый цвет его бытие, оставляя место и для светлого, — хотя бы потому, что он работал ни где-нибудь, а в посольстве, и ни кем-нибудь, а дипломатом, и обитель его располагалась в двух минутах ходьбы от рабочего места, на территории российского посольства.

Адам обычно вставал за пятнадцать минут до начала рабочего дня. За столь короткое время он успевал и сходить в туалет, и умыться, и почистить зубы, и полюбоваться в зеркало на своё отражение, чтобы лишний раз убедиться в том, что это именно он — Адам Иванов — а не кто-то другой и что его тело, стройное и мускулистое, пока ещё не покрылось жировыми складками, которые характерны для тех людей, кто днями напролёт сидит в офисе и не уделяет никакого внимания занятиям спортом.

Он не завтракал: по утрам, когда организм пробуждался ото сна, всё естество сопротивлялось приёму пищи. Лишь выпивал стакан обычной воды, которую покупал в пластмассовых бутылях в супермаркетах Душанбе.

Адам наспех умылся, почистил зубы, подушился, пару раз легонько похлопал себя по щекам. Оделся. На всё про всё ушло не более десяти минут.

Огляделся вокруг и, убедившись в том, что свет везде погашен, поторопился на работу, мысленно воздавая хвалу Господу за то, что он родился мужчиной и, стало быть, не озабочен вопросами относительно внешнего вида. Никаких губных помад, маникюров, педикюров и прочих гламурных штучек, занимающих уйму времени. Всё-таки комфортно быть мужчиной с этой точки зрения.

Глава 2

Три месяца тому назад

Адам летел в самолёте, размышляя над высказываниями одного сокурсника по первой учебной скамье относительно того, что Таджикистан — это средневековое государство, где пасут овец, где вместо города — поросшая травой и бурьяном деревня, а местные жители с грязными, неумытыми лицами носят обтрёпанные халаты и варят плов в огромных казанах на тропах, пропитанных разрухой и нищетой.

Двумя часами ранее Адам пребывал в аэропорту «Домодедово» и пил двойной «Эспрессо», который не бодрил его, а, скорее, наоборот, расслаблял и помогал впасть в лёгкое забытьё, однако именно в тот момент он старался не терять контроля над собой и следить за регистрацией пассажиров. Накануне он был весь в напряжении, активно собирал чемоданы и даже успел попрощаться с парочкой друзей.

У стойки регистрации на рейс «Москва-Душанбе» выстроилась очередь в два длинных неровных ряда, образуя шумное столпотворение таджикских гастарбайтеров, томившихся с усталыми лицами в ожидании того, когда же, наконец, они пройдут таможенный пост и окажутся в самолёте. У каждой пары ног лежало минимум по огромному, местами исполосованному, словно от лезвия ножа, и запачканному сухой, намертво въевшейся в грубую ткань грязью, баулу. Среди суматохи, которая по обыкновению заполняет пространство крупных аэровокзалов, Адам заприметил смуглого мужчину, спешившего к толпе. Тот с трудом волочил большую дорожную сумку. За ним еле-еле плелись два не менее смуглых худых мальчика, по всей вероятности, сыновья, согнувшиеся под тяжестью спортивных сумок, не уступавших по размеру отцовской. «Неужели улицы Душанбе наводнены этими работягами?» — с грустью подумал Адам.

Имея статус российского дипломата, он получил разрешение пройти через контрольно-пропускной пункт без очереди. Он сунул зелёный паспорт в окошко регистрации. Молодой пограничник, сверившись с фотографией и убедившись по компьютерной базе данных в том, что Адам не числится ни в каких чёрных списках, препятствующих выезду, шлёпнул печатью по чистому листу документа и возвратил его владельцу, пожелав счастливого пути на прощание.

Завершив регистрацию, Адам подвергся не особо приятной процедуре личного досмотра. Он снял пиджак, ремень, ботинки, вытащил из карманов все железные предметы и положил их на переносную тележку. На какой-то миг он представил себя в роли отъявленного рецидивиста-контрабандиста. Он шмыгнул через контрольный турникет — никаких подозрительных писков тот не издал. Но всё же строгая дамочка, таможенный инспектор, принялась металлоискателем обыскивать его: сначала прошлась по рукавам сорочки, затем, обдавая дыханием, быстренько пробежалась вдоль спины и живота, задержалась на некоторое мгновение у бёдер и в завершение плавным движением прогладила брюки.

Адам чувствовал, что где-то глубоко внутри у него накопилось напряжение, готовое вырваться в любую секунду, и оно вырвалось:

— Может, мне трусы снять, чтоб вы могли удостовериться в том, что я не террорист? — В словах прозвучал протест против произвольного личного досмотра без достаточных на то оснований.

Действительно, он же дипломат, который направляется в Таджикистан представлять интересы российского государства, а не международный преступник. На профессию террориста Адам не обучался и никогда бы не стал умышленно лишать себя и других людей жизни, ибо осознавал, что прямиком угодит в ад, где вместо прислуживающих гурий и вечнозелёных садов его будет поджидать суровая кара. Как говорится: да воздаст Всевышний человеку по делам его земным.

— Проверка устраивается для вашего же блага и безопасности, — прокудахтала начальница поста.

Адам был не в восторге от строгих формальностей, но ругаться с инспекторами не собирался, потому что знал: не они придумали границы и установили таможенные правила, которым должны следовать обычные люди.

Спустя пару минут он вовсе сожалел о том, что не сумел силой воли сдержать эмоции. Правильно делают, что тщательно проверяют. Он не горел желанием раньше времени очутиться на том свете из-за безумных действий камикадзе, пропущенного на борт по чьей-либо должностной халатности.

Он не спеша завязал шнурки начищенных до блеска остроносых ботинок, застегнул фирменный ремень — подарок друга, надел пиджак и, расправив плечи, пошагал вдоль сверкающих стеклянных витрин магазинов Duty Free, где в большом количестве продавалось спиртное, сигареты, парфюмерия и сувениры.

Бутылка французского коньяка явилась как раз кстати. Он обязательно раскупорит её по приезде в Душанбе и отметит новую должность с начальником и командой, частью которой вскоре станет. Он достал новенькое портмоне, приятно пахнущее не то змеиной, не то крокодильей кожей, и извлёк оттуда несколько рублёвых купюр, настолько гладких и чистых, словно те вышли прямо из-под печатного станка. Подступил к кассе.

Продавщица одарила его замечательной улыбкой и поинтересовалась:

— Ещё что-нибудь?

— Нет, только коньяк.

Адам поймал себя на том, что волосы у неё необычайно красивые: мягкими волнами ниспадающие на плечи, шелковистые, цвета фундука — его любимого орешка.

— Как работается? — поинтересовался Адам, глядя ей в голубые глаза.

Девушка хихикнула и взяла у него деньги.

— Нормально. Как видите, работаем. А вы куда летите?

— В Душанбе.

— По работе?

— Да, в командировку.

Она отсчитала ему сдачу.

Пальцы у неё были нежные, тонкие, без накладных ногтей и колец. Внезапно его посетила шальная мысль взять эту милую девушку с собой. Всё равно он один, без семьи, а она стала бы ему верной спутницей.

— Не хотели бы изменить свою жизнь? — Вопрос явился как солнечный луч в царство повседневной тьмы рутины.

— Я? — Она робко пожала плечами и мило улыбнулась. — Даже не задумывалась об этом. А почему вы спрашиваете?

— Да так, интересно узнать ваше мнение. — Адам тёр переносицу указательным пальцем, словно заслоняя себя от её вопросительного взгляда, который в данную минуту с любопытством изучал его. — Удачи вам, — сказал он и прислонил руку к груди, вложив в этот несложный жест всё уважение к ней.

— И вам счастливого пути, — тепло ответила она.

Романтическая мысль так и не воплотилась на деле: Адам был увлечён другой девушкой, облик которой мелькнул яркой вспышкой у него в памяти.

В салоне самолёта становилось душновато. Адам ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Он хотел спать, чувствуя во всём теле накопившуюся за целые сутки усталость, но погрузиться в полноценный сон ему мешали то разговоры соседних пассажиров, то хождение взад-вперёд стюардесс в голубых униформах, предлагавших леденцы с минеральной водой, то его длинные ноги, которые упирались в переднее кресло и находились оттого в ноющем напряжении.

Рядом сидели два таджикских парня — обычные работяги в недорогих спортивных костюмах. Они выглядели очень уставшими.

Облачённый в деловой костюм, Адам, единственный и неповторимый, резко отличался от остальных пассажиров, на которых была простая, невзрачная одежда, отчего он чувствовал себя не в своей тарелке. Аромат парфюма от Hugo Boss, разлетавшийся от него, казался не таким приятным, как днём — когда он только подушился, потому что смешивался с запахом пота, исходившим от изнурённых бесконечно-тяжёлой работой гастарбайтеров.

Вскоре появилась стюардесса; у неё были потрясающие, в меру натренированные, загорелые ноги, длинные и стройные, которым позавидовала бы сама Наоми Кэмпбелл. Она с трудом двигала впереди себя большую тележку на колёсиках, на которой лежали вакуумные коробочки с едой. Адаму не хотелось ужинать, и, когда девушка стала протягивать ему кушанье, он отрицательно покачал головой, одновременно поблагодарив её за проявленную заботу.

Зато два соседа охотно набросились на еду. Похоже, они с утра не держали крошки во рту и были голодны как волки.

— Приятного аппетита, — деликатно пожелал им Адам.

— Спасибо, — ответили они хором.

Меню не поражало богатством, но казалось вполне приемлемым для воздушных полётов. Оно состояло из пары салатных листьев, помидора размером в теннисный настольный шарик, варёного риса с курицей, растворимого супчика, кусочка масла, джема в малюсеньком брикете и пакетика чёрного чая.

— Молодой человек, может, вам воды принести? — спросила стюардесса, разносившая еду.

— Да, пожалуй. Если можно — без газа, — ответил Адам.

— Конечно, — улыбнулась она, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.

Миловидная девушка. Странно, что она беспокоится о незнакомом пассажире; в нынешнее время человек с головой уходит в решение собственных проблем, и заботы, переживания о других людях в его уме так же далеки, как Россия далека от Соединённых Штатов Америки. Но что здесь странного? — она с блеском выполняет возложенную на неё задачу, как можно вежливее обращаясь с клиентами.

— Вкусно? — невзначай спросил Адам у соседа, который доедал бутерброд с джемом.

— Сойдёт. Мы неприхотливы. Кушать хочется, — сказал он с явным таджикским акцентом.

Стюардесса принесла бутылку объёмом 0,5 литра. В слабом тёмно-желтоватом свете, струящемся из диффузора, вода показалась Адаму ржавой. Поблагодарив девушку, он взял у неё бутылку и поднёс её ближе к глазам: цвет ржавчины бесследно исчез — то был всего лишь мираж.

— В Москве работаете? — снова поинтересовался Адам у соседа. Тот, присосавшись губами к пластмассовому стаканчику, попивал чай.

Оторвавшись от стаканчика, сосед ответил надтреснутым голосом:

— Да, на стройке.

Адам понимающе кивнул, раскупорил бутылку и сделал глоток.

— В Таджикистане работы нет, — как бы оправдываясь, повествовал рабочий. — У нас на родине с этим плохо, а семью надо кормить.

— Понимаю. А ты женат?

— Уже два года.

— Дети есть?

— Два мальчика.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре, — вздохнул чернорабочий, которому можно было дать все сорок четыре.

— Тяжело приходится?

— Да. — Таджик беспомощно развёл руками, в одной из которых торчал уже опустевший стаканчик. — Такова жизнь. То, что я зарабатываю в Москве, почти всё отправляю жене и родителям. На эти деньги можно хорошо жить в Таджикистане.

— Платят исправно?

— Да. — Он махнул головой в сторону своего приятеля, занимавшего место у прохода; тот зубочисткой лениво ковырял в зубах. — Мы с Джамшедом не жалуемся. Но у наших знакомых постоянно случаются проблемы с зарплатой, им вовремя не выплачивают её.

Адам уловил сторонний взгляд, исходивший от старухи, которая сидела в одном ряду через проход, у иллюминатора. Сначала он не придавал значения её взгляду, полагая, что она рассматривает пассажиров без особого интереса, как делают это практически все люди, оказавшиеся в тесном пространстве самолёта. Но чем дольше он разговаривал с соседом, переглядываясь с ним, тем больше укоренялся в мысли о том, что глаза её сверлят именно его.

Он старался больше не обращать на неё внимания и продолжил беседу с соседом. Оказалось, что тот по образованию юрист и совсем не глуп, как вначале показалось Адаму. Они обсуждали проблемы мировой экономики и спорта, и таджик проявил себя интересным собеседником. Но судьба-злодейка странным образом распорядилась с ним, сделав его не белым воротничком, а обычным иностранным чернорабочим, вынужденным влачить жалкое существование.

• • •

Было около шести утра, когда в микрофон заговорил мелодичный женский голос. На таджикском, затем на русском, а после на английском языке объявили, что через полчаса самолёт приземлится в Душанбе, и в довершение тот же мелодичный голос любезно попросил пассажиров не расстёгивать ремни безопасности до окончательной посадки и оставаться на местах.

Крылатое чудовище стало плавно снижаться, и Адам после часового дрёма посмотрел в иллюминатор. Внизу тянулись песчаные барханы, которым, казалось, не было конца. Меж золотистых холмов на фоне утренних лучей поднимающегося из-за горизонта солнца он различил тонкую двигавшуюся полоску, похожую на змею. Не тронутый человеком островок природы навеивал мысль о том, что мир не сошёл с ума окончательно в погоне за новыми разработками и технологиями.

Сильно хотелось пить. Адам отвернул крышку бутылки и жадно допил её содержимое.

Он огляделся по сторонам. Пассажиры пробуждались ото сна, снова начала слышаться таджикская речь. Он посмотрел на старуху. Прислонившись головой к иллюминатору, она с закрытыми глазами сидела неподвижно.

— Как спалось? — спросил Адам у соседа.

— Плохо. Здесь нормально не отдохнёшь.

Самолёт выпустил шасси и шёл на посадку. Некоторые пассажиры засуетились, нетерпеливо вставая и вытаскивая багаж с верхних полок, словно спёртый воздух узилища, которое на несколько часов полёта стало для них кровом, выталкивал их наружу.

Когда колёса шасси коснулись посадочной полосы, самолёт содрогнулся от резкого толчка. Адам ощутил, будто его подбросили кверху. На какое-то мгновение у него сдавило дыхание. Он кинул взгляд на старуху — та смотрела в иллюминатор.

На прощанье Адам протянул руку соседу, с которым за время поездки успел подружиться, и отметил, что ладонь у него мозолистая. Чувствовалось, что мозоли, шершавые и загрубевшие, таджик заработал в условиях суровой жизни. Может, всё наладится в его жизни: он откроет маленькое предприятие и будет работать на себя, сделав помощниками своих детей.

Адам ступил на трап и стал спускаться.

Воздух здесь отличался от московского: тёплый, чистый, горный, напоенный благоуханием фруктовых деревьев. Небо же было прозрачно-голубым, будто над взлётно-посадочной полосой вознесли шатёр, защищавший его от туч и облаков.

Едва он успел всей грудью вобрать в себя дурманящий, пленительный аромат, словно переносящий его в иноземный мир, как что-то лёгкое, словно пушинка, коснулось его запястья и заставило обернуться в тот момент, когда он спустился по трапу на землю. Перед ним стояла знакомая старуха, одетая в чёрное платье, похожее на церковную рясу.

— Что вы хотите? — спросил Адам.

— Я долго изучала твоё лицо. Ты хороший человек, но тебя ждут тяжёлые испытания. На свете есть девушка, которая тебя полюбит, но берегись лукавой, которая тебя погубит. Всё в твоих руках. Сделаешь ошибку — попадёшь в ад и тебе никто не поможет, — прошипела она, еле шевеля бесцветными иссохшими губами.

Адаму стало не по себе. Он не желал оказаться в аду, равно как не желал больше выслушивать исполненный мрачных красок монолог старухи.

— Не слушай её. Это мэстная гадалка, — предупредил проходивший мимо мужчина.

— Помни мои слова, сынок, — изрекла старуха и двинулась в направлении пассажирского автобуса, с трудом передвигая ноги по асфальту.

Зачем она ему всё это наговорила, даже не взяв монеты? Из-за того, что он хороший человек? Но такими же хорошими наверняка являлись летевшие с ним соседи и другие пассажиры. Почему бы ей не сказать им то же самое? Почему он? Может, выжившая из ума старуха в молодости кого-то погубила, а теперь раскаивается и хочет изгладить свою вину, предупреждая таких молодых ребят, как Адам?

Глава 3

Местный аэропорт кишел многочисленными пассажирами, говорившими на русском и таджикском языках. Он занимал гораздо меньшую площадь в отличие от «Домодедово», однако соответствовал необходимым требованиям, которые могли предъявить обычные и взыскательные клиенты. Для последней категории функционировал Vip-зал, где можно было расположиться в удобных креслах, выпить чашечку кофе или чая и почитать газету.

У контрольно-пропускного пункта Адама ожидал консул российского посольства, его непосредственный начальник. На вид мужчине было около пятидесяти лет. Коротышка, тучный, с круглым добрым лицом и массивной шеей, он был чем-то похож на Винни-Пуха. «Я с ним сработаюсь», — радостно подумал Адам, стараясь больше не думать о мрачной старухе.

Адам предъявил дипломатический паспорт, и его пропустили без очереди.

Консул сразу же узнал его.

— Вас зовут Адам Иванов? — для проформы спросил он тёмно-русого парня ростом за метр восемьдесят, заметно выделявшегося среди толпы прибывших.

— Да, а вы Николай Тарасович?

Консул согласно кивнул, и они пожали друг другу руки.

— У вас много багажа?

— Вот этот саквояж, — Адам указал кивком на правую руку, обременённую небольшой кожаной сумкой, где хранились личные документы, — и ещё две коробки.

Спустя полчаса он заметил на движущейся дорожке знакомые коробки, туго перевязанные нейлоновыми верёвками, подхватил их и положил на тележки.

Снаружи наперебой гудели голоса таксистов, жаждущих доставить клиента в любой конец города, а если будет необходимо, то и за город — лишь бы были деньги.

— Эй, бача[1], подвезу недорого!

— Всего двадцать сомони за такси!

— Тебе куда, уважаемый?!

«Прямо как на рынке. Огромная конкуренция среди таксистов. Только вместо фруктов и овощей они предлагают услуги по перевозке людей», — подумал Адам.

— Двадцать сомони, — иронично усмехнулся консул. — Это слишком дорого. Различили в тебе иностранца, подумали, что ничего здесь не знаешь, и начали задирать цены.

— А сколько они обычно берут?

— Сомони восемь-десять, чтобы доехать до другого конца города.

Толкая тележки перед собой, они прошли по асфальтовой дорожке, обсаженной раскидистыми деревьями с толстыми стволами, и вскоре очутились у стоянки, где тянулся длинный ряд автомобилей.

— Милый городок, — заметил Адам, пока Николай Тарасович помогал ему загружать коробки в багажник служебной «Тойоты Короллы».

— Да, город небольшой и уютный.

— И, наверное, без суеты?

— И без суеты, — кивнул Николай Тарасович.

Они сели в автомобиль и выехали на улицу Аэропорт, тянувшуюся вдоль вырастающих фасадов жилых пятиэтажек хрущёвского типа.

Первоначальные размышления о городе бесследно растворялись в голове Адама по мере приближения к центру столицы.

Душанбе впечатлял чистотой и убранством. Зелёный городок. Ухоженные магазинчики, рестораны, кафе-бары, строящиеся деловые центры представали его взору. Иногда встречались люди в среднеазиатских халатах, но в основном по улицам передвигались по-европейски одетые человечки с портфелями в руке и папками под мышкой.

Приближаясь к светофору, консул начал притормаживать. Машина остановилась у оживлённого перекрёстка. Через «зебру» стали переходить люди. Среди них Адам выхватил взглядом двух смуглых мальчиков в выглаженных чёрных брючках и белых рубашках с коротким рукавом и с портфелями на плечах.

Консул свернул налево, и Адам увидел на углу улицы коммерческий банк, о существовании которого можно было догадаться, посмотрев на стенд, соседствовавший со старинным зданием и информировавший о курсе национальной и иностранной валюты.

Некоторое время они ехали молча. Адам бросал взгляд то налево, то направо, пытаясь обозреть проплывающие, как в быстром кадре кинофильма, картинки города. Но увидеть что-то особенное он так и не сумел. Словно догадываясь о его размышлениях, консул первым нарушил молчание:

— Душанбе строился в эпоху Сталина, а затем Хрущёва, поэтому ты не увидишь здесь восточных сооружений. Другое дело — Бухара или Ташкент: там настоящие шедевры восточной мысли, от мечетей до дворцов.

— А небоскребов здесь случайно нет? — поинтересовался Адам, прекрасно зная, что никаких небоскребов в Душанбе не существует, — в вопросе, однако, не содержалось намёка на иронию.

— Нет. Это тебе не Токио.

— Долго ещё до посольства?

— Минут десять. В общей сложности, чтобы добраться от аэропорта до посольства, требуется минут пятнадцать-двадцать. Если на дорогах образуются пробки — то минут тридцать.

— Здесь есть пробки? — удивился Адам.

Они ехали по площади Айни, названной в честь знаменитого таджикского писателя. Мимо проплыл Национальный музей, трёхэтажное отреставрированное здание бежевого цвета с колоннами, выполненными в стиле мечети.

— А как же? — вопросом на вопрос ответил консул. — Утром случаются заторы, не такие как в Москве, но затрудняют движение.

Несметное количество дорогих иномарок — «Тойот», «Лексусов» и «Туарегов», рассекавших по дорогам Душанбе, — стало для Адама таким же неожиданным явлением, как если бы ему попался на глаза расхаживающий по улице голый человек.

По встречной полосе промчался белоснежный джип «Лэнд Крузер». Адам успел различить в нём грубый силуэт толстого мужчины с чёрной как смоль копной волос. У левого уха тот держал мобильный телефон и что-то говорил в него.

— Вижу много иномарок. Думал, что Таджикистан — бедное государство, но судя по дорогим машинам этого не скажешь.

Николай Тарасович усмехнулся:

— Государство на самом деле небогатое. Иномарок много, да. Тут развит теневой сектор экономики. Рядом Афганистан, из которого наркота горными тропами переправляется сюда. Отдельные семейные кланы делают бизнес на наркоторговле.

— Перед приездом в Душанбе начитался всяких министерских справок. Что в них там только не написано, аж глаза разбегаются. В одной из них говорилось, что в Афганистане издали указ о ликвидации мака.

Консул ухмыльнулся:

— Там нет никакой промышленности, люди выживают путём производства наркотиков и их продажи. Они ещё в больших объёмах будут выращивать мак.

— Наверное, этот указ — хитрый политический ход афганского лидера, чтобы как-то выделиться в глазах мировой общественности. Документ вряд ли обладает какой-либо обязательной силой: если бы он реализовался, лидер не засиделся бы долго на своём кресле.

Они проехали через широкий мост, под которым мощным потоком бурлила речка, рябившаяся гребешками, которые блестели на солнце как серебро, и вскоре остановились на красный свет у перекрёстка. Перед ними красовался массивный зад «Хаммера H2». «Американец» производил впечатление огромного чудовища на колёсах.

— Тут обычное дело — наркотики. — Консул поправил кончиком указательного пальца оправу затемнённых очков, скрывавших его глаза. — Большая часть иномарок покупается на деньги, вырученные от афганской гадости.

— Разве никто не борется с наркодилерами? — Адам слегка прикусил язык и усмехнулся наивному вопросу, выпорхнувшему из его уст.

— Может, борется, может, нет. — Николай Тарасович сделал паузу и, тяжело вздохнув, продолжил: — Одно хочу сказать: всех всё устраивает. Есть люди, которые производят наркотики; есть, которые покупают их и продают; есть, которые потребляют. Есть полицейские, которые сажают наркодилеров за решетку, а есть те, кто их освобождает. Бизнесмены дают взятки, подкупные чиновники берут их. Всё просто. Это постоянно вращающееся колесо, которое будет в движении, пока… — Консул внезапно оборвал фразу, нарочно или нет — этого Адам не мог знать. Николай Тарасович лишь озабоченно покрутил головой.

Они вновь остановились у перекрёстка, оказавшегося на этот раз круговым. На соответствующем дорожном знаке были запечатлены изогнутые стрелки, которые образовывали круг.

— Тут расположена знаменитая на весь город площадь смеха и слёз. — Николай Тарасович побарабанил пальцами по боковому стеклу; перед Адамом предстало здание, очень похожее на летающую тарелку, с надписью: Цирк. — По ту сторону находится цирк, где смеются люди, а рядышком — суд и прокуратура, где без слёз никак не обойтись.

Они проехали мимо «Агроинвестбанка» и торгового супермаркета — современных зданий из стекла и бетона — и повернули направо. В глаза Адаму сразу же бросился высотный дом, жилое строение, выкрашенное в цвет морской волны.

— Его называют домом в армянском стиле, — прокомментировал консул. — Не знаю, правда это или нет, но говорят, что в Ереване таких домов множество.

Автомобиль плавно проехал ещё один мост; под ним текла речка, менее шумная по сравнению с первой, похоже рукавом ответвлявшаяся от главного русла.

— Подъезжаем. А это медицинский институт Абу Али ибн Сино, известный когда-то на весь Советский Союз.

Адам различил полуразрушенные ступеньки, сквозь трещины которых кое-где пробивалась жёлтыми сухими клочьями трава. Ступеньки вели к старому зданию с облупившейся краской, требовавшему срочного капитального ремонта. У знавшего лучшие времена фасада строения образовалось небольшое кольцо в шесть-семь дискутировавших между собой молодых людей: парней и девушек. На парочке из них белели медицинские халаты, все остальные были одеты кто как: девушки — в платья на кокетке, парни — в джинсы и футболки.

— Студенты ничем не отличаются от наших.

— А чем они должны отличаться? — вопросом парировал Николай Тарасович. — Студенты — они и на Северном полюсе студенты.

Вскоре Адам и консул очутились у высокого бетонного забора, который тянулся по всему периметру довольно большой территории. Внутри возвышалось жилое многоэтажное здание с красной черепичной крышей.

— Вон памятник в честь Сино. — Консул ткнул мясистым пальцем в лобовое стекло.

Впереди, в двухстах метрах, Адам увидел очередной круговой перекрёсток с оживлённым движением. Рядом на постаменте, высеченном то ли из гранита, то ли из какого другого минерала, устремлялся вверх бронзовый монумент в виде человека, который точно являл собой воплощение восточной мудрости. Облачённый в чалму и халат, Абу Али ибн Сино обеими руками бережно прижимал к груди книгу — источник духовной силы и знаний, лицо его было вдумчивым: он будто размышлял о будущем всего человечества, а густая борода добавляла ему мудрости.

Николай Тарасович включил левый поворотник и, пропустив встречный «Лексус», начал поворачивать в сторону высоких железных ворот, которые в следующую секунду стали медленно, кряхтя, с тяжёлым грохотом, который заглушал шум автомобильного потока, раздвигаться. «Тойота» въехала на территорию российского посольства, где Адама ждала новая жизнь и где старой должен был настать неминуемый конец — ведь он бежал от неё, бежал без оглядки от былых воспоминаний, отягощавших его сердце.

[1] Парень (перс.).

Глава 4

Новое место жительства ничем особенным не поражало — обычная малюсенькая прихожая с тумбочкой и встроенным в стену шкафом. Из прихожей Адам вошёл в комнату, сообщавшуюся одновременно с кухней, оставил багаж у дивана и бессильно плюхнулся на него, сняв галстук с пиджаком и небрежно положив их на соседний стул. Он прикрыл слипавшиеся от усталости глаза. Когда очнулся, было шесть вечера — он проспал добрых девять часов. От удивления присвистнул — он не собирался столько спать. Адам пожелал, чтобы сны у него всегда были долгие и крепкие: последние три или четыре года он постоянно мучился — либо засыпал под утро, либо часа в два ночи входил в непонятное состояние полусна, а наутро поднимался с тяжёлой, затуманенной головой, которая настойчиво просилась обратно на подушку. Остаток дня он провёл на территории посольства в компании Алексея, дипломата, на замену которого приехал.

На следующее утро, в субботу, его ожидала поездка на Нурекское водохранилище, располагавшееся за несколько десятков километров от Душанбе, где можно было, по рассказам консула, великолепно отдохнуть. Таджикистан открывался для него новой, увлекательной вехой в жизни, незнакомыми ранее событиями.

Разбудил Адама звонок, раздавшийся по внутреннему телефону. Звонил Алексей, который сообщил, что все собрались и ждут лишь его одного.

Часы показывали пол-одиннадцатого утра.

Не успев толком освоиться на новом месте и разобрать коробки с вещами, Адам осоловевшим взглядом порылся в одной из них в поисках шлёпанцев, шорт и футболки. Отыскав вещи, он второпях оделся, ополоснул лицо холодной водой и, захлопнув за собой входную дверь, быстрым шагом направился к лестнице.

Выйдя на залитую солнцем улицу, Адам почувствовал, словно его, как старого друга, заключили в горячие объятия и не захотели отпускать. Воздух был наполнен таким же фруктовым ароматом, как и в первый день его прибытия в эту страну, а небо обещало оставаться невероятно голубым весь день без единого намёка на облачко.

Его взгляду предстали одетые, подобно ему, в шорты и футболки шестеро человек: Алексей и Виктор — холостяки, с короткой биографией которых он ознакомился в Москве до приезда сюда, двое мужчин и две женщины — супружеские пары, по-видимому.

— Здравствуйте! — сказал Адам всем собравшимся.

В ответ он услышал то же самое. Все знали, что он новый сотрудник, поэтому каких-то особых знаков внимания к собственной персоне он не заметил. Людям, которые предстали перед ним, было всё равно — кто он и что он, они, видимо, находились уже мыслями на отдыхе.

Лица Алексея и Виктора были покрыты многодневной щетиной, что придавало их облику оттенок неряшливости. Двое других: Вячеслав Дмитриевич, крепкого телосложения, с лысой головой, похожей на грецкий орех, который отвечал за безопасность посольства, и Сулейман, довольно упитанный, но нетолстый, с приятным интеллигентным лицом, оказавшийся третьим секретарём посольства[1], выглядели ухоженными, что характерно для семейных мужчин среднего достатка.

Они отправились на двух легковых «Тойотах». Алексей управлял автомобилем, рядом сидел Виктор, а Адам — на заднем сидении. Первыми из посольства выехали супружеские пары, Алексей последовал за ними. Адаму казалось, что они передвигаются важно — гордо выпятив грудь, точно петухи, если такая метафора подходила к машинам с красными дипломатическими номерами. Вслед за ними устремлялись любопытные взгляды местных мальчишек. Через некоторое время Алексей остановил автомобиль на окраине города, у затхлой пятиэтажки, первый этаж которой занимал под скособоченным металлическим навесом продуктовый магазинчик с нарисованными фруктами и овощами на окнах. Он спросил у Адама, не надо ли ему чего взять и, получив от него ответ «спасибо, ничего не нужно», вместе с Виктором зашагал к магазину. Вскоре они появились с двумя полуторалитровыми бутылками минералки, Алексей на ходу раскупорил свою и сделал глоток. Затем они сели в машину и отправились дальше в путь.

Адам не успел ни с кем как следует познакомиться. Он знал лишь то, что с ним в машине едут два холостяка и что один из них, Алексей, собирается уезжать в российскую столицу после года пребывания в Душанбе.

— Как тебе работалось в посольстве? — поинтересовался Адам, когда они выезжали за пределы города.

Впереди открывался манящий горно-скалистый пейзаж.

Адаму было интересно, какого плана работу он будет выполнять; в целом он имел представление о ней, но ему важно было знать детали.

— Как работалось мне? — усмехнувшись, произнёс Алексей, который крепко вцепился в руль и полностью сконцентрировался на дороге.

Скорость была приличной: стрелка спидометра пересекла отметку за сто километров в час.

Прошло около полминуты, прежде чем Алексей уклончиво ответил на вопрос с налётом таинственности в голосе:

— Ты скоро сам всё узнаешь. Сегодня суббота, до моего отъезда осталось четыре дня, в понедельник и вторник я тебе покажу, что и как делать, а ты запоминай, можешь взять блокнот и делать в нём заметки.

В машине окна были открыты, и в салон проникал горячий ветер, трепавший волосы ребят. Они обогнали машину своих коллег и первыми приблизились к пункту назначения.

Они выбрались из автомобиля и ступили на землю, твёрдую как камень. Казалось, небо и солнце улыбались им. Тропинка, поросшая вокруг порыжевшими от солнца кустарниками и бурьяном, тут же обожгла ступни Адама, когда он, сняв шлёпанцы, пошагал босяком в направлении двух одноэтажных деревянных домиков для отдыха, стоявших по соседству друг с другом.

Вскоре подъехали супружеские пары. Кроме Адама, это удивительное, затерявшееся вдалеке от цивилизации место, окружённое горами и охлаждаемое родниковым прозрачно-голубым озером, все приезжие посещали не раз. Из багажников Адам помог достать большую кастрюлю, в которой (он успел открыть крышку и заглянуть внутрь) с прошлого вечера был замаринован шашлык из баранины, овощные салаты, разложенные по глубоким тарелкам и сверху прикрытые пищевой фольгой, колбасы, сыр, коробки с соком, связку дров и шампура.

Озеро на первый взгляд казалось небольшим, обманчиво узким, которое, по предположению Адама, можно было проплыть всего за десять-пятнадцать минут. А почему бы не проплыть? — всерьёз подумал он, с пяти лет занимавшийся плаванием, и, решив, что накрытый стол подождёт, подступил к краю берега. Он никогда не нырял рыбкой, не разведав, что скрывается под водой. Неприятный случай, произошедший много лет назад, ожил в памяти: один из отдыхавших в Крыму матросов прямо на его глазах разбежался и прыгнул вниз головой в море, после чего вынырнул с окровавленным лбом. Он поранился об огромный камень, затаившийся под водой. Матросу крупно повезло: он не сломал себе шейных позвонков и остался жив.

Озеро было настолько чистым и прозрачным, что Адам сумел без труда различить илистое дно, где не прятались ни камни, ни другие препятствия, которые могли бы помешать нырку. Он не стал разбегаться, а вытянул перед собой руки и смело прыгнул рыбкой, на мгновение оглушив всплеском воды округу, которая, казалось, погрузилась в вечный сон, нарушаемый изредка, если не считать присутствия человека, звуками горных птиц и шумом листвы.

Вода была прохладной, но вполне терпимой. Адам решил плыть во всю силу, в полной мере задействовав руки и ноги, чтобы разогреть мышцы.

Поначалу он действительно активно работал руками и ногами, думая, что вот-вот достигнет другого конца берега, вдоль которого тянулась неровная стена гор цвета дождевого облака. Прошло минут пятнадцать с момента его заплыва, и он с удивлением обнаружил, что только приближается к середине озера, хотя полагал, что за это время доплывёт до другого берега. На этом отрезке вода казалась гораздо холоднее, чувствовалось, что откуда-то из глубины бьёт родник, да ещё течения усилились, сбивая Адама с заданного курса. Силы начали иссякать, он стал плыть медленнее. Перевернулся на спину, ощутив, как яркое солнце ударило ему в глаза. Может, повернуть назад? Но если он даст задний, то сдастся. А он не привык сдаваться, стараясь доделывать начатое до конца, и обычно доделывал, как тяжело бы ему ни было. Дополнительный рывок — и будешь у цели. Он мысленно перевёл плавание в плоскость отношений со своей возлюбленной: ещё один рывок, ещё небольшой — и они вместе! Эти мысли придали ему сил, и он вновь принялся активно грести руками в полной синхронности с движением ног. Вскоре он заметно сбавил темп, неожиданно ощутив, как ножные мышцы свело судорогой. Адам попробовал согнуть ноги, но они его не слушались. Он ужаснулся: этого с ним раньше никогда не случалось — к ногам словно привязали тяжёлый груз, который с каждым мгновением тянул его на дно. Адам заметил, что ему холодно, его тело мёрзнет. Он заставил себя перевернуться на живот, посмотрел вперёд: до заветного берега оставались какие-то метры.

Какова была радость, когда он почувствовал животом тепло согретого солнцем прибрежного песка!

Он очутился на извилистой тропинке, усыпанной булыжниками. Кое-где виднелась редкая растительность.

Тут же груда валунов подпирала грозно возвышавшийся над Адамом остроконечными выступами утёс. Валуны казались обманчиво мёртвыми, абсолютно неподвижными, но стоит разбушеваться природе, как они превратятся в бесчувственных великанов, готовых своей мощью раздавить оказавшегося на их пути человека — мелюзги по сравнению с каменными исполинами. Тяжело дыша, он уселся на один из таких валунов, ощутив жар, передавшийся ему. Солнце ласково согревало подмёрзшего и уставшего Адама.

Он сделал это! Он переплыл целое озеро, которое оказалось не таким уж и маленьким, и от этого испытал приток свежих сил. Ему хотелось жить и творить. Но ему предстоит проделать путь обратно — и снова в воде. На противоположной стороне берега маячила фигура Вячеслава Дмитриевича, бурно размахивавшего руками. Судя по взмахам и возгласам, хоть и неразборчивым, доносившимся до Адама, тот взывал к его скорейшему возвращению.

Теперь ноги его были в полном порядке, они слушались хозяина без малейших признаков онемения. Адам чувствовал себя бодрячком, готовым на новые подвиги.

Назад он плыл размеренно, большей частью на спине, чаще останавливаясь и стараясь удержаться как можно дольше на поверхности воды. На обратный путь он потратил чуть больше времени. Но зато когда приплыл к берегу, то не чувствовал никакой усталости, наоборот, ему казалось, что он пушинка: необыкновенная лёгкость ощущалась во всём теле. Озеро волшебно подействовало на него.

Вячеслав Дмитриевич был взволнован.

— Адам, я понял, что ты умеешь хорошо плавать. Но больше такие подвиги не совершай, они ни к чему. Я самый старший, и на меня возложена ответственность за вас всех. Бывало, что у хороших пловцов сводило ноги и их приходилось спасать. Озеро немаленькое, и вода в нём нетёплая. Вдруг заболеешь воспалением лёгких…

Адам поблагодарил его за проявленную заботу и уверил в том, что в следующий раз будет предупреждать о всяких неординарных поступках.

Оставшуюся часть дня Адам и компания провели за разговорами о мирской жизни, наслаждаясь вкуснейшим нежным шашлыком, овощными салатами и другой едой, мастерски приготовленной супругой Сулеймана, которая не забыла приправить её изысканными восточными пряностями.

Они отлично отдыхали, а на следующий день компанией, к которой прибавилось несколько человек, отправились на катере кататься по нурекским озёрам, где с десяток раз прыгали со скал-островков, подолгу плескаясь в воде. Вдоволь напрыгавшись и накупавшись, Адам и компания ублажали животы великолепно сваренной ухой из рыбы, которая была поймана в тот же день специально для них.

Ему казалось, что он попал в рай.