«Фома Пухов не одарен чувствительностью: он на гробе жены вареную колбасу резал, проголодавшись вследствие отсутствия хозяйки. – Естество свое берет! — заключил Пухов по этому вопросу. После погребения жены Пухов лег спать, потому что сильно исхлопотался и намаялся. Проснувшись, он захотел квасу, но квас весь вышел за время болезни жены — и нет теперь заботчика о продовольствии. Тогда Пухов закурил — для ликвидации жажды. Не успел он докурить, а уж к нему кто-то громко постучал беспрекословной рукой…»
Платонов — это настоящая любовь. То есть если ты считаешь, что в школе нравился Булгаков или Тургенев, то это все влюбленности, а тут уже серьезно. В «Сокровенном человеке» Платонов с простецкой речи Пухова переходит на поэтичные описания полей, потом словами рисует грустные опустевшие города и снова разговаривает с нами живым языком рабочего. Цитировать хочется целые абзацы.
Не сложился у меня пазл с Платоновым. То, что он хороший рассказчик – несомненно, но не для меня. Провокационное начало с этой колбасой на крышке гроба, а потом вроде и происходит что-то, но в какой-то хмари и безвременье.
Молодые, они строили себе новую страну для долгой будущей жизни, в неистовстве истребляя все, что не ладилось с их мечтой о счастье бедных людей, которому они были научены политруком. Они еще не знали ценности жизни, и поэтому им была неизвестна трусость – жалость потерять свое тело. Из детства они вышли в войну, не пережив ни любви, ни наслаждения мыслью, ни созерцания того неимоверного мира, где они находились. Они были неизвестны самим себе. Поэтому красноармейцы не имели в душе целей, которые приковывали бы их внимание к своей личности. Поэтому они жили полной общей жизнью с природой и историей, – и история бежала в те годы, как паровоз, таща за собой на подъем всемирный груз нищеты, отчаяния и смиренной косности
Фома Пухов не одарен чувствительностью: он на гробе жены вареную колбасу резал, проголодавшись вследствие отсутствия хозяйки. – Естество свое берет! – заключил Пухов по этому вопросу.