Понятное дело, что родителей волнует не столько мирное кормление с ложечки, сколько игры агрессивные и разрушительные. Наблюдается обратная закономерность: ребенок, находящий возможность выразить гнев через игру, освобождается от необходимости выражать его в реальности. Он может играть в войну, в разбойные нападения, в катастрофы по разным причинам. Это может быть следствием глубинного внутреннего конфликта или реакцией на пережитый только что эпизод. В любом случае, выстраивая данный сюжет, ребенок пытается разобраться в каком-то своем опыте.
Любовь родительская к детям, малое уважение детской личности, признание ее слишком слабой и несамостоятельной влекут за собой слишком частое и чрезмерное вмешательство родителей в жизнь детей. Прежде чем дитя хорошенько чего-нибудь захочет, как родители уже являются с предложением своих услуг, игрушек, с советами, наставлениями. Что должно бы сделать дитя, то берут на себя родители, детям предоставляется все готовенькое, обчищенное и облупленное, только воспринимай. Дети воспринимают, приучаются к непрерывной помощи других, привыкают к пассивности в своих детских делах».
Далеко не всегда воспитанный ребенок из хорошей семьи, где его успешно окультуривают с рождения, способен выразить словами свое негодование, злость, может быть, обиду или страхи. Зато злость можно приписать игрушечным персонажам, таким образом встретившись с ней. Поэтому запрещать играть в так называемые «плохие» игры означает перекрыть возможность выразить эмоции
В современном постиндустриальном обществе дети практически перестали проводить время в самостоятельной активности. На взгляд ученого, именно этим объясняется статистически доказанное возрастание уровня нервно-психических заболеваний в детском возрасте. Безжалостная статистика свидетельствует о все большем распространении тревожности, депрессии, суицидального поведения.
Смысл регулярных занятий в том и состоит, чтобы клиент появлялся на них в любом состоянии – радостный и не очень, оживленный или уставший, благостный или негодующий.
Внезапный отказ ехать на сессию (после того, как все нравилось) чаще всего означает, что ребенок опасается встречи с бессознательным материалом, который хочет прорваться наружу
Чаще говорю, что объяснения на уровне логики не очень «работают» для разрешения детских (и не только детских, но сейчас не об этом) эмоциональных проблем.
Что обычно мы теряем внимание ребенка на десятом (одиннадцатом, двадцатом) слове своего безупречного логического построения.
Что эмоциональное требует отклика, а не игнорирования.
Что психика человека – гораздо больше, шире и объемнее сознательной работы ума.
Что корни поведения человека во многом бессознательны.
И, наконец, что у детей есть огромные внутренние ресурсы для развития и разрешения своих проблем.
Принимая все чувства и интенции маленького клиента, терапевт вводит ограничения на некоторые его действия. Это способствует тому, что ребенок учится контролировать себя, тренирует навыки самоуправления. И опять-таки – никаких общих лозунгов и заклинаний. Реакция взрослого реализуется исключительно по факту. «Ты злишься! Ты хочешь кидать в меня этот пластилин. Так делать нельзя. Ты можешь швырять его в эту коробку, к примеру». У игрового терапевта есть вера в ребенка, понимание происходящих процессов, доброжелательность и твердость. Эта квадрига и помогает пройти бури агрессивной стадии с максимальной пользой для юного клиента. Мальчик или девочка в это время не только разбирается с болезненными темами, подавленными переживаниями, но и активно учится эмоциональному самоуправлению.
Вот живет себе в горшке растение. Тянется к свету и солнцу. Перенесите его в другую комнату, с другим освещением, так, что свет и солнце окажутся в другом месте. Что будет делать растение? Будет тянуться к солнцу и свету, разворачивая ствол и ветки. Разворачивая! Это требует времени. Если бы в горшке был солдат, ему можно было бы приказать развернуться и изменить направление взгляда. Он сказал бы: «Есть!» – и переставил бы ноги.
Ребенок – солдат или цветок? Как вы думаете?
Никто не слышал, как растет трава. Дерево тянется вверх молча. Развитие человека также требует тишины, покоя и времени.
На взгляд стороннего наблюдателя, это может казаться потерей времени. Ребенок же не работает над своей проблемой! На самом деле работа идет полным ходом! Игровой терапевт делает все, чтобы он понимал: все его проявления принимаются, он достоин внимательного и уважительного отношения, ему и только ему решать, как использовать время сессии. Он и только он является центром своей активности на наших встречах.
Я стараюсь показать ребенку, что с ним происходит. Фактически выступаю в роли зеркала. Только отражаются в нем не черты лица и прическа, а душевные движения маленького клиента, каковы бы они ни были.
Когда мы, взрослые, не принимаем какие-либо чувства детей, то становимся зеркалом с избирательным, фрагментарным отображением. Представьте себе, если бы мы видели в зеркале только свои уши и глаза, а рот и подбородок, к примеру, нет. Ребенок ведь знает, что у него есть все вышеперечисленное! Или уже «не знает»? Если мир, в лице близких, принимает его только фрагментарно.
К примеру, ребенок стоит около входной двери. Я не буду уговаривать его пройти в кабинет, посмотреть игрушки или каким-то другим образом заинтересовывать его. Мне не надо, чтобы он пошел играть или рисовать. Если он будет явно нерешителен, я скажу: «Ты пока не решаешься зайти внутрь, тебе хочется постоять здесь». Если же я увижу заинтересованные взгляды на контейнеры с игрушками, то, возможно, скажу: «Тебе интересно, что там за игрушки, ты смотришь на них. Хотя и стоишь сейчас здесь, у двери».
