«Эта повесть — первая. Первая на новом пути, тяжелом пути эмиграции. Переехав в Иерусалим, я так долго молчала, что временами казалось: ничего больше не напишу…пока однажды слепящий солнечный свет не сгустился в картину…другую…Пока не стали возникать в нем лица, резко, до слез засинело небо, и все мое существо содрогнулось в первой попытке извергнуть хотя бы несколько слов. Она небольшая, эта первая повесть на новой земле, — трудная и совершенно необходимая, чтобы понять, что тогда со мной происходило: ломка голоса, ломка жизни, ломка стиля — во вратах Твоих, Иерусалим». Дина Рубина
Первые недели эмиграции казались тяжелой болезнью – брюшным тифом, холерой, с жаром, бредом, да не дома, на своей постели, а в теплушке бешеного поезда, мчащегося черт знает куда.
Между тем деятельно занимались делами: отстаивали в нужных очередях к нужным чиновникам, получали пособия, сняли квартиру в хорошем районе – правда, религиозном, да шут с ним, какая разница, даже любопытно… Вот только воду приходилось кипятить в кастрюльке.