автордың кітабын онлайн тегін оқу Власть и нежность
Мила Дрим

Кітап туралы Пікірлер14 Дәйексөздер8 Қазір оқып жатыр495 Сөрелерде Тегін фрагмент

Мила Дрим

Власть и нежность

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

«Неприметная и недостойная» — так о себе думала героиня. Проданная равнодушным отцом, как товар на рынке, Мира случайно была спасена свирепым воином. Однако спасение ее не предвещало ничего радостного — ведь спасителем оказался сам безжалостный хан, возглавляющий несокрушимую армию по дороге завоевания Мира.

18+

Ранним, рассветным утром, казалось бы таким спокойным и умиротворенным, под покровом тумана, огромная многотысячная армия начала свой путь. Сплоченные, сильные, одни из лучших. Они шли выполнять обещание, которое дал их предводитель. Завоевать МИР.

Глава первая.

Русь, юго-западные земли. Темные времена.

Она бежала — легко и быстро, будто паря над цветущим лугом, вдыхая полной грудью сладкий аромат растущих на нем цветов. Касаясь кончиками пальцев каждого бутона, ощущая небывалую легкость и счастье, устремляясь все дальше и дальше. Впереди девушка увидела силуэт ожидающего ее мужчины — высокого и статного, с золотистыми волосами на гордо поднятой голове. Внезапно, небо потемнело, завыл и подул ветер, сминая своим порывом нежные цветы. Она, не понимая, остановилась. Мужской силуэт скрылся в густом тумане. Вдруг, появился табун лошадей — черной масти, красивых и стремительно скачущих. Девушка испуганно побежала в другую сторону, но ноги не слушались ее. Она прилагала все свои силы, чтобы сдвинуть их с места, но тщетно. Затем все пропало, и девушка осталась одна в тумане. Все умолкло. Она слышала лишь стук своего сердца, ее ладони стали ледяными от страха. Девушка ощутила, что не одна здесь. Она не ошиблась. Из глубины тумана на нее шел диковинный зверь, про которого она когда — то лишь слышала — пантера. Он подкрадывался, готовясь к прыжку. Ужас подступил к горлу девушки и она закричала. Кошмар закончился. Она проснулась.

— Мира, довольно кричать, ты перепугаешь весь дом! — услышала проснувшаяся осуждающий голос тетки у полуоткрытой двери комнаты. — Хотя, впрочем, уже светает, и нужно собираться в церковь.

Мира сглотнула. Во рту все пересохло. Она с трудом села в кровати, пытаясь отогнать еще не покинувшие ее воспоминания от кошмара.

— Послушай, — тетка уверенной поступью зашла в комнату, прикрывая за собой дверь. Затем она зажгла свечи в полутьме и присела рядом с дрожащей девушкой. Сияние свечи озарило строго — холодное лицо взрослой женщины. Когда — то она была красива — у нее были зеленые глаза, чей взгляд чем — то напоминал змеиный, длинный прямой нос, темные, густые волосы, которые слегка посеребрили года.

— Послушай, — повторила еще раз Анна, родная тетка девушки со стороны умершей матери, — тебе снились снова кошмары, да?

— Да, — шепотом ответила Мира, глубоко вздохнув.

— Это нехорошо, это нехорошо! Наверное, грехи твоей матери остались на тебе. Тебе, Мира, нужно причаститься у батюшки. Тебе нужно очистить свою душу.

Мира свесила стройные, длинные ноги с кровати и вопросительно посмотрела на тетку своими выразительными, серого цвета, глазами. Она так была похожа на свою мать! Анне стало не по себе.

— И нечего так на меня смотреть, Мира! — женщина встала и подошла к ставням, резким движением открывая их.

— Ты же знаешь, как умерла твоя мать! — прошептала — прошипела Анна, сдерживая нахлынувшую злость.

Мира медленно подошла к тетке и спокойно ответила, скрывая внутреннюю дрожь:

— Ваша сестра и моя мама умерла, рожая долгожданного сына моему отцу.

— Да, это так. Но она умерла так за свои грехи, Мира, и даже похоронили ее за христианским кладбищем. Умерла она нечистой, и не будет она в Царствии Небесном.

От этих слов Мира ощутила горькие, жгучие слезы, подступившие к глазам, готовые вот — вот вырваться наружу.

— И ты, Мира, как ее дочь, как ее продолжение, несешь эти грехи на себе! Обязательно нужно сходить к батюшке Иоанну, тем более тебе снятся такие сны, это знак! Тьма подкрадывается к тебе!

Анна не заметила, как повысила тон своего голоса чуть ли не до крика. Удовлетворенно заметив, что ее слова подействовали на поникшую племянницу, она направилась к выходу.

— Не опаздывай, — строго бросила женщина на прощание, громко закрывая дверь за собой.

Оставшись в одиночестве, Мира облегченно вздохнула и подошла к окну, с тревогой вглядываясь вдаль. Сердце щемило от обиды и невысказанных слов. Ее мать, Ольга. Девушка не знала, в каких грехах обвиняла тетка свою сестру, но Мира знала свою маму как добрую, светлую и нежную. Ольга умерла, когда дочке было два года, и пусть они были вместе так мало, однако девушка сумела впитать в себя и запомнить тепло материнской любви. Нежная улыбка появилась на полных губах Миры. Мама. Свет и нежность.

После смерти жены отец Миры, Виктор, всю свою любовь и надежды отдал долгожданному наследнику — сыну Алексею. К дочке же его сердце, казалось, напрочь охладело. Может потому что она была живым напоминанием его умершей Ольги. Возможно, были и другие причины. Сестра умершей, Анна, вскоре заменила Ольгу как в доме, заправляя хозяйством, слугами, так и в жизни вдовца. Одно только омрачало их союз — Бог не даровал Анне и Виктору дитя. По началу это печалило женщину, однако вскоре, свои нерастраченные материнские чувства она обратила на Алексея, практически игнорирую маленькую сероглазую девочку. Мира тяжело переносила смерть любимой матери и внезапную нелюбовь отца. Она пыталась найти хоть какое — то тепло у Анны, однако, несколько раз получив холодные взгляды и строгие выговоры от последней, оставила эту затею. Тогда малышке пришлось приспособиться и смириться, чтобы ее нежное сердечко выжило среди этих черствых взрослых. Свою отдушину, успокоение девочка нашла в природе — она могла гулять часами по лугам, собирая цветы и напевая себе под нос тихие песни, спетые для нее няней. Она верила, что растения, слышат ее голос. Так ей было легче. Так и росла Мира, дочь князя Виктора. Никто особо и не занимался ее образованием и воспитанием, кроме приставленной к ней няне с южных земель — старенькой Агафьи. Последняя как раз и стала для своей подопечной источником заботы, ласки и знаний. Это была удивительно мудрая, образованная женщина в преклонных годах. За долго до встречи с Мирой она потеряла свою семью в страшном пожаре и теперь вся ее любовь и нежность были отданы сероглазой девочке. Няня рассказывала ей перед сном различные сказки, пела чудесные колыбельные, а когда Мира подросла, основательно взялась за ее образование, в тайне ото всех обучая ее всему, что знала сама, в том числе и языкам, среди которых был родной для Агафьи — тюркский. В те времена этими знаниями обладали немногие мужчины, и уж совсем малое число женщин. Женскому полу вообще не пристало быть грамотным, это порицалось на Руси, это порицалось церковью. Священнослужители, и сама церковь, ставили под вопрос наличие души у женщины, ибо ее прамать, по их мнению, была причиной изгнания из Рая и, значит, проклята. А что может быть ужаснее, чем отсутствие души? С этими грустными, давящими мыслями Мира собиралась в церковь — она одела длинное, синее платье, покрыла голову платком такого же цвета, на котором были аккуратно вышиты ее рукой белые цветы.

— Господи, прости и помоги мне, — искренне прошептала Мира.

Служба закончилась. В церкви было столь душно, что у Миры стала кружиться голова. Она давно заметила, что в храме Господнем часто чувствовала себя неважно. Дело ли было в большом числе людей, постоянной духоте, или девушка просто волновалась, однако в ее голове стали все чаще появляться мысли, что, может и, правда, — тетка права и Мира проклята и несет грехи своей матери? Девушка решила поговорить с батюшкой, ведь кто еще, как не служитель церкви, поможет ей? Медленно проходя сквозь толпу прихожан, Мира приблизилась к батюшке Иоанну. Черная ряса туго обтянула его необъятный живот, раскрасневшиеся щеки лоснились, длинная борода доходила до груди. Заметив Миру, он улыбнулся. Девушке стало неприятно от его улыбки, но она быстро подавила в себе это чувство, стыдя себя. Смиренно опустив глаза вниз, она подошла к нему и тихо произнесла:

— Батюшка, мне нужно… — она не договорила. Иоанн перебил ее своим громким голосом:

— Мира, дочь моя! А у нас с твоей тетей был разговор, она так обеспокоена тобой, твоей душой…

— Разве церковь не говорит, что у женщины нет души, а если и есть, то она черная? — вдруг непроизвольно вырвалось у Миры вслух давно мучащий ее вопрос. Нахмурившись, батюшка строго ответил:

— Ты слишком дерзка в своих речах, дочь моя. А это грех… Грех большой — не соглашаться с церковью.

— Я лишь спрашиваю, — испуганно промолвила Мира, сжимая холодные ладони рук — верный признак того, что она крайне взволнована. Немного смягчившись, но не от доброты сердца, а от вкуса собственной власти, Иоанн продолжил:

— Ты молода и мало знаешь. Тем более, прошлое твоей матери, как поведала мне твоя тетка, тяготит тебя. Мы обсудили это, и нашли решение этой проблемы.

— Правда? — Мира подняла свои глаза, в которых затеплился огонек надежды.

— Правда, — лицо батюшки расплылось в довольной улыбке. — Тебе в ближайшем будущем предстоит замужество.

Увидев смятение и непонимание на побледневшем лице девушки, Иоанн начал давящим, громким голосом:

— Тебе нужен муж, Мира. Долг женщины — служить мужу, рожать ему детей, быть покорной ему во всем, в любом деле. Может быть, хотя бы так ты сможешь избавиться от половины грехов.

Мира нахмурила свои тонкие, темные брови. Батюшка не пропустил это.

— Женщины. Все женщины — грешные создания изначально. Поэтому, чем раньше ты поймешь это, и приступишь к искуплению, тем лучше для тебя.

Ком застрял в горле Миры, мешая ей дышать и говорить. Она кивнула головой, поспешно прощаясь, и быстрым шагом пошла из церкви. Девушка хотела найти здесь умиротворение и свет, но получила другое. От слов священнослужителя она почувствовала себя действительно грязной, падшей женщиной. Ведь батюшка никак не мог ошибаться, он лучше знает о Боге, чем она. Иоанн уважаем среди народа, уважаем ее отцом…

Не помня себя и сдерживая горькие слезы, Мира добралась до двора дома, где провела всю свою жизнь. Она медленно побрела мимо конюшни, настраиваясь на разговор с Агафьей, своей няней. И тут, девушка увидела его… Сердце сжалось от волнения, а затем учащенно забилось. Ярослав стоял лицом к ней, у самого входа в конюшню, наблюдая за приближающейся Мирой. Для нее он был прекрасен, настоящий эталон мужской красоты — высокий, статный, слегка вьющиеся золотистые волосы на голове, гладкая, ровная кожа на лице, еще не тронутая бородой. Светло — голубые глаза с дружелюбием смотрели на девушку.

— Доброго утра, Мира, — произнес он, улыбаясь, когда та подошла ближе. От его улыбки девушка еще больше разволновалась. Ей хотелось бы ответить ему какими — то красивыми словами, но те совершенно не шли ей в голову. Жаль, что красноречие не ее талант! Вместо этого, стараясь справиться с чувствами, она ответила:

— И вам доброго утра, Ярослав.

Глаза его, изучающее, скользнули по нежному лицу девушки, затем молодой мужчина заметил:

— Вы сегодня необычайно хороши.

Щеки Миры слегка порозовели от смущения. В ответ она скромно улыбнулась, слегка отводя взор в сторону — ей не хотелось, чтоб Ярослав увидел ее волнение и влюбленность к нему.

— Мы с вашим братом собираемся завтра на охоту, напомните ему, будьте добры, об этом.

— Я передам, — еле слышно прошептала Мира, любуясь красивым лицом молодого мужчины.

По пути домой, Мира, окрыленная встречей с Ярославом, шла с улыбкой на губах. Она снова вспоминала его теплую улыбку, приятный тембр голоса. Такой благородный и добрый, младший сын еще одного князя, только более зажиточного, нежели отец девушки, он был завидным женихом для многих. Ярослав был образованный, хорошо воспитанный, молодой — летом ему исполнилось восемнадцать лет. В голове Миры внезапно появилась мечта — стать его женой! Вот с таким мужем она сможет легко, с радостью выполнять свой долг жены! Жизнь вдруг показалась ей прекрасной, светлой и с будущими радостями впереди! Воодушевление нахлынуло горячей волной, и сердце сладко затрепетало — давно забытое чувство. Как же она счастлива! Ей было всего лишь шестнадцать лет — возраст, полный трепетных мечтаний и уязвимой наивности…

В таком радостном настроении Мира вернулась домой. Внутри было тепло и ароматно пахло хлебом. Девушка не обратила внимания на какую — то всеобщую суету, царившую на первом этаже. Она быстро поднялась по деревянной лестнице на второй этаж и пошла по коридору до самой последней двери. Постучав, Мира услышала знакомый голос и тихонько зашла внутрь. Нянька Агафья занималась своим любимым делом — вязала на спицах. Ее старые, покрытые морщинами руки, отложили рукоделие в сторону.

— Миронька, — старая женщина улыбнулась теплой, искренней улыбкой, — рада видеть тебя, моя милая.

— И я рада видеть тебя, нянюшка, — девушка поцеловала ту в лоб, садясь рядом у окна. В комнате воцарилась тишина. Агафья, уже совсем старенькая, обладала проницательным умом — она хорошо изучила Миру и чувствовала, что та хочет задать вопрос. Девушка сняла платок и положила его на небольшой стол. Нянечка невольно залюбовалась своей подопечной: темно — русые волосы, без малейшего намека на рыжину или золотистые пряди, были заплетены в тугую косу, контрастируя с бледным, утонченно — красивым лицом. Большие серые глаза Миры были подобны холодным и глубоким озерам, однако вспыхивающие в них теплота и нежность говорили о том, что их хозяйка не обладает ледяным нравом, а полна доброты и ласки. Красота девушки была необычна для земель в которых она родилась — ни золотистой кожи, ни светлых волос. Ее красота была в чем — то неземной: холодной, но не отталкивающей, не яркой, но пленительно — мягкой, окутывающей и завораживающей. Не каждый мог сразу оценить такую редкость, однако тот, кто обладал чувством прекрасного, получал удовольствие, просто глядя на Миру. Но девушка не замечала этого, и вопрос внешности мало интересовал ее. Зато другой не давал ей покоя.

— У нас есть душа? — выпалила она, с тревогой глядя в доброе лицо Агафьи.

— А почему ты так переживаешь? — слегка улыбнувшись, поинтересовалась няня, специально провоцируя девушку на ответ.

— Ну как, няня, мне жить, зная, что у меня нет души? И вообще, для чего тогда жить?

— Душа есть, девочка, у каждого из нас, — спокойно ответила старая женщина, не сводя глаз с Миры.

— Но батюшка Иоанн, — неуверенно возразила девушка.

— Батюшка Иоанн знает лишь то, чему его научили, и знания он не ищет, — удивительно твердым, для своего возраста, голосом ответила Агафья, — все мы — создания Божьи, и у каждого есть душа, за которую человек сам в ответе!

Услышав слова няни, наполненные силой и бескомпромиссностью, Мира испытала небывалое облегчение в своей душе. Значит, не все потеряно… Значит можно и нужно стараться, пытаться и пробовать. Путь появится лишь под ногами идущего… Девушка хотела сказать Агафье о своей встрече с Ярославом и мечтах, связанных с ним, но сдержалась — сейчас ей хотелось побыть наедине со своими мыслями о счастливом будущем, которое ощущалось ей совсем близким.

Ближе к вечеру, Мира решила разыскать брата, чтобы попросить того об услуге. Она без труда нашла его на первом этаже. Кажется, ее младший брат был слегка пьян. Девушка окинула его быстрым, внимательным взором, отметив, что в свои четырнадцать лет, он выглядел почти ровесником Ярослава. Внешностью брат был очень похож на своего отца — те же русые волосы, голубые глаза, высокий рост. То, что сидящий перед Мирой юноша был нетрезв, не удивило ее. В семье их было принято, да что говорить, многие другие мужчины любили выпить вино, в этом не было ничего зазорного для них. Сам отец частенько прикладывался к любимому красненькому винцу, напиваясь и предаваясь после воспоминаниям. Девушка с горечью наблюдала, как из когда — то мудрого, сильного, дальновидного мужчины тот превращается в неразумное, временами, существо… Было ли это влияние смерти матери девушки, или же разрушающее воздействие новой жены, Мира не могла понять. По привычке, привитой ей близкими в детстве, она искала причину в себе. Сначала девушка пыталась всячески угодить отцу, чтобы заслужить его одобрение, но спустя годы игнорирования, Мира оставила эти попытки и замкнулась в себе. Лишь с мудрой Агафьей она могла позволить себе быть самой собой, раскрыть свою душу, обнажить свое сердце, не страшась, что ее засмеют и унизят. При других же Мире приходилось надевать маску сдержанности, постоянной благоразумности, проявлять колоссальное терпение и выдержку. Глядя на своего младшего брата, девушка с отвращением заметила, что тот похож на пьяницу. Мира ощутила горечь обиды — мама дала ему жизнь, а он… К сожалению, отношения между братом и сестрой никак нельзя было назвать теплыми и дружескими. Алексей, получивший в избытке любовь отца и тетки, был в свои годы уже обладателем одной из худших черт характера — высокомерия. В семье ему было позволено много, если не все. Юноша дерзил старшим, часто предавался праздности и дружеским попойкам. Сейчас, завидев сестру, он надменно глянул на нее, поднося свою чашу с вином к губам.

— Ты бы не пил так, завтра на охоту, — мягко — заботливо, как подобает старшей сестре, начала Мира, — Ярослав просил напомнить тебе об этом.

— Женщины мне не указ, — отрыгнув, произнес Алексей, — а про охоту я и так помню, это ж мое любимое занятие. Охота, вино, веселье — что может быть лучше?

Сдержав слова, которые вывели бы брата из себя, девушка тихо продолжила:

— Алексей, послушай, я никогда тебя ни о чем не просила, но сегодня у меня к тебе есть просьба, вернее, я хочу попросить тебя о маленькой услуге… Помоги, пожалуйста.

Почувствовав себя значимым и имеющим власть, Алексей лениво ответил:

— Ну, если только о маленькой.

Подойдя к брату ближе, Мира произнесла взволнованным шепотом:

— Прошу тебя, узнай, есть ли у Ярослава невеста.

Хохот взорвал тишину комнаты. Вытирая нос, Алексей смеялся и смеялся. Наконец, сквозь слезы проговорил:

— Дурочка! Неужели ты — уродина и дура, нужна ему! Ты себя — то в зеркало видела? Ярославу нужна красавица, и она у него уже есть. Софья. Вот девка, так девка! А ты, — продолжая смеяться пьяным смехом, брат еле выговаривал слова, — размечталась, дура!

Мира стремительно выбежала из комнаты, однако едкий смех Алексея продолжал ее преследовать. Путь до своей комнаты показался ей мучительно долгим. Наконец, оказавшись у себя, девушка дала волю своим чувствам. Рыдания сотрясали ее тело, горькие слезы лились из прекрасных глаз. Дрожащими ладонями она вытирала свое лицо, снова и снова содрогаясь от душевной боли. Сегодня ей стоило огромных усилий и мужества обратиться к брату с просьбой, однако плата за это была высока — его презрение и унижение по отношению к сестре. Рыдая, Мира ощутила, как ее мечты начали таять словно снег в конце марта под лучами солнца. Девушке не хотелось верить ни единому слову Алексея, но тот уже посеял в ее тонкой душе ростки сомнения.

Глава вторая.

Следующим днем тетка сообщила Мире, что сегодня к ужину они ждут знатных гостей.

— Приведи себя в порядок, это единственное, что требуется от тебя, — строго попросила женщина, завидев племянницу с опухшими, от выплаканных слез, глазами.

На первом этаже все так суетились, и достаточно громко шумели. Прислуга принесла большие столы и теперь расставляла лавки. Ароматом вкусных, редких праздничных блюд наполнился весь дом. Даже сам князь выглядел сегодня лучше, чем в обычные дни — он облачился в красивый, зеленый, вышитый золотом кафтан, к тому же, мужчина был абсолютно трезв, что вызывало удивление у его дочери. Тетя Анна нынче тоже была особенно хороша — красивое платье из бархата изумрудного цвета подчеркивало красоту ее глаз. Если бы еще в этих очах были доброта и милосердие, Анну, без сомнения, можно было назвать прекрасной княгиней. Но, увы, там царили лишь холод и черствость, и, как бы Мира, на протяжении всех этих долгих лет не пыталась заставить себя полюбить ее, это было безуспешно, ведь сердце не обманешь и не прикажешь ему. Не могла девушка принять грубость и надменный нрав родной тети. Хотя, может, вся семья не могла принять и полюбить ее саму, Миру? «Что же со мной не так?» — это был один из самых часто задаваемых вопросов девушки самой себе.

Собираясь на праздничный ужин, Мира заплела волосы в две тугие косы, которые доходили ей почти до поясницы. Затем девушка одела светло — коричневое платье. Этот цвет раздражал ее, но это было один из лучших, относительно дорогих нарядов, что имелся у Миры. Внезапно, дверь в комнату медленно отворилась, и на пороге показался князь Виктор. Девушка уже и не помнила, когда вот так, ее отец приходил к ней, своей дочери. Она была столь ошеломлена, что не сразу нашла слова. В сердце, согревая, затеплилась надежда. Наконец, губы девушки произнесли:

— Отец?

— Мира, — сказал тот, заходя в комнату, — дочка. Я знаю, я немного уделял тебе времени. Но никогда не переставал чувствовать ответственность за тебя… Годы прошли, и ты, Мира, повзрослела.

В руках его девушка заметила шкатулку из дерева. Уловив направление взгляда дочери, Виктор открыл крышку, и Мира увидела красивое золотое ожерелье с крупным янтарем.

— Очень красиво, — прошептала дочь князя. Неужели отец за все эти годы впервые принес ей подарок? Глаза девушки увлажнились.

— Это подарок тебе, — отец одел дочери на ее тонкую, длинную шею украшение. Девушка ощутила его неприятную тяжесть, — тебе, Мира, от твоего жениха, в скором будущем, мужа, князя Дмитрия.

— Жениха… Мужа? — девушка приложила ледяные пальцы к шее, трогая крупные камни ожерелья.

— Ты не ослышалась, Мира. Сегодня на наш пир мы ждем важных гостей, среди которых будет и твой жених. Дочь, тебе уже шестнадцать лет, и твое время стать замужней женщиной, пришло. Более того, князь Дмитрий был настолько благороден и великодушен, что помог нам деньгами, уплатив немалые долги, ты же знаешь, что наше положение сейчас не самое лучшее. Так же наши войска объединятся для укрепления границ с юга — востока. Говорят, неприятель близок… Дмитрий хороший воин, и богат. Что еще нужно для счастья женщине?

Не дожидаясь ответа дочери, Виктор спешно покинул ее комнату, оставив Миру наедине с ошеломляющей правдой. Отец продал свою дочь. Пытаясь подавить в себе бурю чувств, девушка подошла к окну, с тоской наблюдая, как вереница начавших прибывать гостей, тянется в дом. Среди них она без труда заметила высокого молодого мужчину с золотистыми волосами — Ярослава, а чуть позади него, но все же достаточно близко, шла великолепная красавица — Софья. Это была белокурая, миниатюрная девушка, на ней был сарафан из блестящей синей ткани, под цвет глаз хозяйки. Девушка счастливо улыбалась, не шла, а будто порхала от радости. Мира с горечью подумала, что действительно является уродиной. Она честно призналась, что Софья и Ярослав идеально подходят друг другу. Мира даже на мгновении увидела, какие красивые дети могут у них родиться. Грусть, но не зависть, сковала ей сердце. Ярослав не принадлежал ей и никогда не будет принадлежать. Это истина. Внизу ее уже ждет будущий муж. Девушка мысленно пожелала счастья Софье и Ярославу. Непрошенные слезы потекли по бледным щекам. Мира поспешно вытерла их и глубоко вздохнула. Значит, так суждено. Возможно, князь Дмитрий станет ее судьбой, и она сможет стать рядом с ним хоть немного счастливее. Девушка представляла его в своем воображении красивым, статным и обязательно добрым.

То, что на самом деле увидела Мира по прибытию жениха, привело ее в плохо скрываемое уныние. Хотя девушка честно пыталась отыскать в нем хорошее. Князь Дмитрий был высок ростом, уже немолод (по слухам, ему было за тридцать лет), у него были рыжие волосы и неопрятная, длинная, до круглого живота, борода. Он был почти толстым мужиком. Другого слова для его описания просто нельзя было придумать. Манеры князя были отвратительны, он очень много ел, громко отрыгивал и, что самое ужасное, бесконтрольно пил вино. Мира видела это краем глаза, наблюдая из — за полуоткрытых дверей за праздником. Это было торжество мужчин. Не считая прислуги — женщин, разносивших еду и наливавших вино, в этом зале не было других представительниц женского пола. Все те гостьи, что пришли сегодня, во главе с княгиней Анной, отправились в другую часть дома, чтобы не мешать сильному полу развлекаться. Развлечение их было простое — пить, пить, объедаться, хвалиться своими успехами, своим богатством и своей силой. Среди мужчин девушка заметила и батюшку Иоанна, по его раскрасневшемуся лицу было видно, что тот не побрезговал вином. Глаза его жадно блестели, когда мимо проходили служанки. Лицезреть на все это было крайне противно. Мира ощутила тошноту, подступившую к горлу. Чтобы избавиться от этого дискомфорта, девушка спешно вышла на свежий, морозный воздух.

Холодный ноябрьский вечер пах приближающейся зимой. Уже стемнело. Сегодня звезды ярко сияли на небе, дополняя собой красоту нежной луны. Снег еще не покрыл землю, но на улице был легкий мороз. Девушка обхватила руками свои плечи, ей стало прохладно, но желания вернуться в дом у нее не появилось. Даже здесь был слышен пьяный ор галдящих мужиков. И тут, Мира ясно осознала, что впереди ее ждет вот такое же «светлое» будущее рядом с нелюбимым мужем — пьяницей. И как бы она не пыталась вбить себе в голову, что такова ее доля, все ее естество противилось этому. В глубине души девушка чувствовала, что не во всем огромном мире так, и есть места, где женщины счастливы и любимы прекрасными мужчинами. Не может быть такого, что вокруг только унижение, пьянство и боль. Не может и не должно! Вот о чем кричала душа Миры. Как же ей хотелось убежать из дома, забраться верхом на лошадь и мчаться прочь — прочь… Но Мира… Мира была трусихой и лишь в своих затаенных мечтах представляла себя сильной, уверенной и свободной. В реальности же она была привязана к отчему дому, хотя, кроме няни, никто и ничто не грело ее сердце. И девушка порой ненавидела себя за это. Но поделать со своей натурой ничего не могла.

Мира решила немного прогуляться во дворе дома, чтобы уравновесить свои чувства. К тому же ей хотелось как можно дольше оттянуть время возвращения назад, где до утра будет продолжаться пьяный пир. Из дома вышла группа людей, по их голосам девушка поняла, что это женщины. Они смеялись, хохотали, и, кажется, тоже были пьяны. Мира почувствовала себя мерзко — неужели и женщины находят радость в этом? Или же их мужья стали для них примером? Девушка ощущала себя чуждой. Чуждой этому миру, в котором она родилась, и в котором ей предстояло жить дальше. Тем временем женщины направились в сторону Миры.

— А кто это у нас здесь прячется? — услышала девушка веселый, громкий голос одной из гостьи, — Невеста! Наша невеста!

Они обступили кольцом Миру, с интересом разглядывая ее. Среди них была удивительно добрая тетя Анна, еще знакомые лица, и Софья.

— Невеста, невеста! — хохоча, кричали они. Неизвестно, что веселило их больше — выпитое вино или же радость за Миру.

— А ты знаешь, Мира, — проговорила Анна, — здесь есть ведь еще одна невеста, это Софья! У них с Ярославом после поста будет свадьба.

Софья радостно заулыбалась, и ее круглое лицо зарделось. Она выглядела действительно счастливой — ее синие глаза сияли. Сейчас Софья была воплощением идеальной невесты, выходящей замуж за любимого мужчину. Ее не одолевали ни страх, ни сомнения, мучащие Миру. Но девушка не испытывала к ней ни капли зависти, принимая данное положение их судеб как волю Всевышнего, противиться которой та не собиралась, мало того, несмотря на душевную боль, искренне порадовалась за Софью. Значит, существуют в этом мире и счастливые женщины! Мира тепло улыбнулась и поздравила девушку. Тем временем, княгиня Анна продолжила:

— Мира, дорогая моя, — девушка вновь отметила, как удивительно добра этим вечером ее тетя, — а тебя ждет еще одна новость. Мужчины — твой отец и твой жених — решили провести обряд венчания в городе князя Дмитрия. Тянуть время не имеет смысла, поэтому на рассвете ты отправляешься со своим будущем мужем, как его законная невеста и почти жена, в его город.

— Одна? — только и сумела сказать девушка, ошеломленная услышанным.

— Почему же одна, милая моя? — рассмеялась холодным смехом тетка. — Со своим женихом, князем Дмитрием. Сразу по приезду в город вас обвенчают, и после будет пир, пир с его стороны. Ну а с нашей он был нынче вечером. Слуги уже собирают твои вещи в сундуки. Еще немного, и ты станешь княгиней и женой! Поздравляем!

И женщины вновь стали поздравлять Миру, обнимая, целуя и кружась вокруг нее. Еле ускользнув от них, девушка, сама не осознавая, что делает, побрела до конюшни. Она долго стояла, прислонившись спиной к деревянной двери постройки. Стояла и наслаждалась тишиной, пытаясь совладать со своими чувствами. Понимая то, что ждет ее впереди, неизбежно, Мира испытала страх и болезненное одиночество. В эти минуты она чувствовала себя самым незначительным созданием, не способным что — либо решать, не имеющим ни силы, ни помощи. Лишь одиночество и страх. Девушка простояла так, в оцепенении, достаточно долго. Все лицо ее было мокрым и холодным от слез. Наверное, ей стало легче. Некоторые слезы непременно надо выплакать. Мира тихонько побрела к дому, теша себя надеждой, что там уже все улеглись спать. Уже приблизившись к входной двери, она столкнулась с Ярославом, вышедшим наружу. От неожиданной встречи с ним, девушка вздрогнула.

— Мира, — улыбнувшись, тот крепкими пальцами схватил ее за плечи, отводя к дальней стене дома. Девушка, пораженная его прикосновениями, не сразу поняла, что произошло, — разве можно девушке ходить ночью одной? Хотя, признаться, я рад, что встретил тебя сейчас!

Ярослав как — то странно заулыбался, и Мира увидела недобрый блеск в его глазах. Отстранившись от него, она ответила:

— Да, поэтому я уже возвращаюсь домой, — девушка попыталась быстро пройти мимо него, но молодой мужчина снова схватил ее, теперь за правую руку.

— Послушай, — порывисто начал Ярослав, обдавая ее лицо горячо — винным дыханием, — ты мне нравишься, нравилась всегда, но я не успел…

Удивившись его откровению, Мира почти поверила ему, но тут же перед ее глазами всплыло счастливое лицо Софьи.

— А как же твоя невеста, Софья? — с легким укором поинтересовалась девушка.

Скривив лицо, Ярослав сказал:

— Этого хотели наши родители, но не я. Я знаю, завтра ты навсегда уедешь, Мира, и я хочу сказать тебе о своих чувствах, — он приблизился совсем близко, вплотную, одной рукой он продолжал держать девушку за руку, а другой схватил ее за затылок и попытался целовать, но девушка, предугадав это, увернулась. Тогда Ярослав с силой притянул ее, прижав спиной к себе, и произнес:

— Послушай, Мира, я давно сказал себе, что ты будешь моей. Я желал тебя, всегда. Такая недотрога, такая пугливая и в тоже время недосягаемая… И даже если ты не моя жена, будешь этой ночью моей!

Девушка с ужасом поняла, что он хотел от нее. Когда — то няня Агафья пыталась донести до нее свои скромные знания, что происходит между мужем и женой. И, очевидно, молодой мужчина хотел именно этого. Мира не узнавала Ярослава. В его глазах огнем горела нескрываемая похоть. Тем временем, он уже с силой тащил ее к конюшне. Тогда, одержимая страхом, девушка со всей силы укусила молодого мужчину за правую ладонь. Ярослав неистово закричал, и, оступившись, упал назад. Этого было достаточно для Миры. Она подхватила низ платья и со всех ног побежала в дом. Лишь закрыв дверь собственной комнаты на затвор, она почувствовала себя в относительной, но не полной, безопасности. Образ благородного Ярослава стал стремительно разрушаться, и теперь в памяти девушки было его страшное, чужое лицо с похотливыми глазами. Мира испытала сильное потрясение. За последние два года в ее воображении был создан идеальный образ светловолосого юноши, что напал на нее этой ночью. Вот Ярослав идет с церкви, вот он умело едет на коне, вот улыбается ей, Мире, на ярмарке… Ничто не предвещало, что он на самом деле другой человек. Как? Как она могла мечтать о нем, таком страшном, безнравственном, как оказалось, мужчине? А ведь в своих мечтах, призналась Мира сама себе, она вознесла Ярослава чуть ли не до уровня ангела! Как же она горько, глупо ошибалась! «Вот что значит оставаться наедине с чужим мужчиной,» — мелькнуло в ее голове, и девушка вспомнила, как совсем недавно заботливая няня предупреждала Миру об этой опасности, предостерегающую каждую честную девушку, если та останется наедине с противоположным полом. Она расплакалась. Разочарование, вставшее горьким комом в горле, теперь изливалось наружу. Вместе со слезами уходила и детская влюбленность в Ярослава, и его непогрешимый образ, и наивные, несбыточные мечты, и детство… Мира, понимая, что быть ей в родительском доме оставалось лишь эту ночь, свернулась калачиком на кровати и заснула.

Глава третья.

Рано, на рассвете, девушку разбудил ласковый голос Агафьи:

— Мира, милая, просыпайся, — няня аккуратно дотронулась до бледной щеки своей подопечной. Девушка открыла глаза и увидела уставшее, грустное лицо старой женщины. — Сегодня, девочка моя, тебе предстоит покинуть этот дом. Пора собираться.

Мира мягко улыбнулась, взяла няню за морщинистую руку и поцеловала ее ладонь.

— Милая моя нянечка, я знаю. Я вижу, ты обеспокоена. Но прошу тебя, не печалься за меня. Я не могу просить тебя поехать со мной, потому что дорога будет слишком тяжела для тебя. Мы расстаемся с тобой… И я прошу тебя, не расстраивайся, значит тому быть. Я так благодарна тебе за то тепло, которое ты мне дарила каждый день на протяжении всех этих лет. Нянечка моя, спасибо тебе…

Девушка порывисто обняла старую женщину. Обе еле сдерживали рвущиеся наружу слезы, но им обоим нужно было проявить мужество ради друг друга. Агафья была поражена мудрости этой маленькой девочки. Хотя, признаться, няня всегда знала, что ее подопечная — особенная, в лучшем смысле этого слова. Она так отличалась от обитателей этого дома, да и от большинства людей. Чистая, мягкая, мечтательная, нежная Мира. Сердце Агафьи разрывалось от осознании того, что ее девочка попала в лапы князя Дмитрия. Но сделать старая няня ничего не могла. Оставалось лишь молиться за девушку и дать ей последнее наставление.

— Дорогая моя девочка, как хорошо ты все поняла, — Агафья обняла ее еще крепче. — Я тебя очень люблю. Мира, я догадываюсь, что ты чувствуешь. Всю твою жизнь все вокруг пытались донести до тебя, что ты не такая хорошая, что с тобой что — то не так. Я знаю про твои разговоры с теткой и отношение отца к тебе, и даже отношение батюшки… Ты, девочка, стремишься к истине, как когда — то твоя мать. За что же ее называют грешной? Теперь я могу сказать тебе. В ее светлой душе никак не укладывалось зачем, чтобы попросить прощение у Господа, ей надо нести деньги батюшке, и сначала у него спрашивать дозволение обратиться к Богу, и рассказывать ему, батюшке, «святому», свои грехи. Она считала его таким же обычным человеком, как и всех. Ее, как и тебя, родная, крайне возмущало, почему у женщин нет души и почему к женскому полу столь пренебрежительное отношение, почему же всех нас называют грязными. Непонимание в ее душе вызывало и то, что вместо того, чтобы обратиться с мольбой к Господу, можно было обратиться с этой же мольбой к иконе… «Зачем мне молиться человеку, если у меня есть Бог?» — такой вопрос часто задавала твоя мама, и многим это не нравилось. Грех ли это, девочка? Быть в поиске истины? Я так не считаю. Поэтому, твоя мать не грешнее каждого из нас. Она очень любила тебя и желала счастья. Ты должна пообещать себе, Мира, быть сильной духом, чтобы не случилось. Я буду молиться о тебе, милая моя. Ты всегда будешь в моем сердце и в моих молитвах. Видимся в последний раз, — по щекам Агафьи потекли теплые слезы. Девушка поцеловала ее глаза и морщинистые щеки.

— И я тебя люблю, очень. Спасибо тебе. То тепло и та любовь, что ты подарила мне, навсегда останутся со мной. И спасибо тебе, что рассказала мне про маму. Теперь я чувствую себя еще ближе к ней. Она не могла ошибаться, я верю. Я постараюсь быть достойной дочерью своей матери. Спасибо тебе, нянечка, за все.

В этот момент дверь шумно отворилась, и на пороге оказалась Анна. Холодным тоном она сообщила Мире, что лошадей уже запрягают, и скоро она и ее жених отправляются в путь. Девушка стала поспешно собираться в путь. От волнения ее руки дрожали, но Мира не замечала этого. Мыслями она уже была не здесь, а в дороге. Ведь никогда прежде ей не приходилось покидать край, в котором она родилась. К тому же эти мысли отвлекали ее от страшного, необратимо приближающегося будущего, которое ожидало девушку в замужней жизни.

В положенное время Мира спустилась вниз. В коридоре царила полутьма и напряжение. Девушка накинула на голову капюшон своего теплого коричневого плаща, оглядывая грустным, отстраненным взором собравшихся проводить ее родственников и слуг. Пришло время прощаться. Для Миры это было словно сон — она не запомнила ни слов отца, ни тетки, ни брата. Как — будто не она взобралась на лошадь, и лишь когда ее жених со своими воинами двинулись в путь, девушка поняла, что прощается со своим детством. Обернувшись, она увидела торжествующий взгляд Анны. Наконец — то женщина избавилась от той, которая на протяжении всех этих лет напоминала сестру, чьему счастью княгиня всегда завидовала. Теперь же, по уходу из дома Миры, Анна наивно надеялась найти покой и мир, списывая все свои беды, размолвки с мужем на девушку, не заботясь о том, что сама приложила свою руку и темную душу, чтобы получить то, что она справедливо заслужила.

Погруженная в свои мысли, Мира ехала позади Дмитрия. Она неумело держала поводья своей лошади и с тревогой вглядывалась в туманную даль. По доносившимся разговорам мужчин девушка поняла, что путь до города ее будущего мужа составит около трех суток. Девушка не могла представить, возможно ли столь долго быть в седле, но ее успокоили, сообщив, что они будут делать привал каждый раз, когда велит князь. Сам Дмитрий не проявлял никакого интереса к своей невесте. Он вел наиинтереснейшую беседу со своим другом, о какой — то битве, попутно расхваливая свое воинское мастерство. При этом Дмитрий громко хохотал и дергался на коне. Девушке было столь неприятно смотреть на него, что она отвела взор в сторону. Всего в колонне было тридцать воинов — мужчин, ведь передвигаться меньшим составом было крайне небезопасно. Мира была единственной женщиной среди них, ей не позволено был взять ни одну прислугу. Девушке было некомфортно как физически, так и психологически в окружении чужих мужчин. Не зная чем развлечь себя, она стала любоваться открывавшимся ее глазам пейзажами. Красивые, бескрайние поля, сменились холмами, а те густым лесом. Казалось, никто не собирался делать привал, однако Дмитрий дал знак своим людям, и все стали спешиваться. Мира, без чьей — либо помощи, неуклюже слезла с лошади. Ноги девушки и спина сильно болели, ведь она впервые в жизни ехала верхом так долго. Было послеполуденное время. Днем ехать было еще тепло, но сейчас стало резко холодать. Один из воинов передал Мире еду — это был кусок хлеба и одно кисло — сладкое желтое яблоко. У девушки не было сил даже жевать. Кое — как справившись с едой, она захотела уединиться. Мира заметила, что недалеко от места, где они сделали привал, есть неглубокий ручей. Сообщив о своем намерении князю, она побрела сквозь деревья. Не смотря на ощутимый холод, ручей не замерз еще полностью. Постучав найденной веткой по тонкому слою льда, девушка сломала его, и дотянулась руками до воды. Холодный ручей пронзил ее пальцы и ладони, но Мира все же осмелилась попить воды и умыться ей. Здесь было так тихо и хорошо, что девушка не заметила, как задержалась на большее время, чем дал ей разрешение отсутствовать Дмитрий. Она поспешно пошла в сторону места остановки. Пробираясь сквозь деревья, девушка с отвращением услышала, как ее жених говорит другу:

— Не терпится скорее приехать в город и запереться в спальне с этой девчонкой!

— А как же твоя любимая Настасья? — послышался усмехающийся голос его собеседника.

— Настасья подождет! Счастливый я мужик — в спальне высокородная княгиня, а за ее дверями изобретательная кухарка!

Густо покраснев от стыда, Мира постаралась сделать вид, что не слышала ровным счетом ничего. Завидев ее, князь приосанился и пошел наперерез девушки. Та интуитивно ощутила неприятный холодок в груди.

— Ты задержалась, — рявкнул он, и не успела Мира понять, как мужчина ударил ладонью по ее лицу. Массивный перстень на его пальце задел губы девушки, и с левого уголка их тонкой струйкой потекла кровь.

Глазами, полными ужаса, Мира посмотрела на Дмитрия. Тот надменно взирал на свою жертву, подперев руки в свои бока. Стоявшие воины никак не отреагировали на произошедшее насилие. Князь злобно произнес:

— Будешь знать, как опаздывать. Ты будешь слушаться меня или же каждый раз будешь наказана мной.

Жених шумно прошагал мимо девушки, бросая на ходу приказ:

— Собираемся в дорогу!

Мира с заплаканным лицом подошла к своей лошадке и дрожащими руками погладила ее по гриве. Как же девушке хотелось иметь крылья, чтобы улететь сейчас отсюда! Какой ужас, будущий муж оказался не только любителем выпить, но и распутником, и настоящим чудовищем. Левая щека Миры горела и пульсировала, а во рту ощущался вкус собственной крови. Кое-как взобравшись на лошадь, девушка дернула поводья, и колонна из тридцати взрослых мужчин и одной юной невесты, двинулась в путь. Мира с отсутствующим видом на лице смотрела прямо перед собой, ее уже совершенно не интересовало происходящее вокруг. Все для нее стало будто в тумане. А внутри, в ее душе, все плакало и дрожало от страха. Девушка чувствовала себя униженной и слабой. В ее сердце, обжигая, начала вспыхивать ненависть к будущему мужу. Мира сравнивала Дмитрия с кабаном — такой же жирный, глупый и злой. А ее словно отдали ему на съедение. Девушка догадывалась, что по приезду в город князя, ее жизнь превратится в одно бесконечное мучение. Мира не видела выхода из этой ситуации, казалось, ее судьба была уже предрешена. Но как? Как найти ей мужества и стойкости, чтобы справиться со всем этим? Где найти силы, чтобы выдержать весь этот ужас и не наложить на себя руки? Неужели каждая женщина вот так страдает, терпит боль, унижение, насилие? И жизнь женщины состоит лишь из мученического терпения и боли? … Вот так, в свое безмолвии, задавала Мира сама себе важные вопросы.

Глава четвертая.

Солнце, окрашивая небо багряно — красными красками, начало склоняться к западу. Воздух резко похолодел, лишенный тепла светила. Еще было достаточно светло, но уже скоро путешественникам нужно будет искать место для ночлега. Князь Дмитрий этим и занимался, придирчиво выбирая место для ночного привала. В темной душе мужчины бушевала злость и едкое раздражение. Его невеста разозлила его. И совершенно не тем, что слегка запоздала. Князя злило то, что когда он ударил девушку, та не стала кричать от боли, не стала она и биться в истерике. А жаль. Ведь Дмитрию доставляло немалое удовольствие унижать физически тех, кто был гораздо слабее него. Однако эта девчонка стоически перенесла боль. «Что ж, еще не вечер», — ухмыльнувшись, подумал князь, планируя этой ночью продолжить телесное воспитание — наказание невесты.

Мира молилась. Она просила Бога спасти ее. Затем, отчаявшись, просила, чтобы Он убил ее. Ей было тошнотворно страшно, она чувствовала огромную опасность. Все мысли девушки были обращены лишь к Создателю.

Они проезжали поперек поля, когда Мира уловила какой — то отдаленный, еле уловимый шум. Повернув голову направо, она увидела вдали группу мужчин. Кажется, те отдыхали. Или же наблюдали за путешественниками? Мгновение, и незнакомцы ловко вскочили на своих коней, и погнали их сторону князя и его людей. Дмитрий заметил нежданных гостей и самодовольно улыбнулся — что эта горстка людей, всего лишь десять человек, против них, тридцати воинов? Он уверенно отдал распоряжения своим людям. Тем временем, всадники стремительно приближались. Мира широко распахнула глаза, с удивлением разглядывая их. Таких людей она видела впервые — блестящие черные волосы, все смуглолицые, одетые во все черное и верхом на черных конях. Внезапно, девушка осознала, что сейчас станет свидетельницей кровавой битвы между мужчинами. Ибо незнакомцы ехали не ради мира, но ради войны. В их крепких руках уже были подняты обнаженные сабли.

Глазами, полными ужаса, Мира наблюдала, как воины одолевают людей князя одного за другим. Эти незнакомцы мастерски владели оружием, нанося им смертельные удары. Среди них особенно выделялся, как девушка поняла, их лидер. Это был мужчина среднего роста, широкоплечий, тоже черноволосый. Он двигался с грацией настоящего хищника, уверенно и с ощутимой силой сражаясь с противниками. Мира, как завороженная, наблюдала за ним и каждым его профессиональным движением. Он был похож на ангела смерти… Наверное, Господь услышал ее мольбу, и сейчас, уже совсем скоро, когда девушку заметят, наступит и для нее смертный час. Теперь она молилась лишь о том, чтобы все это быстро закончилось.

Воины князя редели на глазах. Их осталось лишь пятнадцать человек, в том числе и Дмитрий. Последний еще сражался, неповоротливо махая мечом. Его люди прикрывали своего господина. Тем временем, Мира оказалась в гуще боя. Со всех сторон раздавалось страшное лязганье мечей и саблей, крики и стоны. Внезапно, лошадь девушки испугалась и, поднявшись не задние ноги, сбросила всадницу. Мира относительно удачно упала на землю, не получив сильных повреждений. Капюшон плаща слетел с ее головы, обнажив темные волосы девушки. Ничто не ускользнуло от внимания лидера незнакомцев, он что — то приказал на незнакомом языке одному из своих людей и, хищно улыбаясь, двинулся в сторону князя. Казалось, бой не утомил этого незнакомца, а лишь придал сил и раззадорил его, чего нельзя было сказать о Дмитрии. Тот был весь мокрый от пота, лицо его было пунцово — красным от напряжения. Сразив саблей воина, прикрывавшего князя, лидер приблизился к рыжебородому мужчине. Кивнув в сторону Миры, рядом с которой уже стоял один из воинов в черном, лидер произнес:

— Что ты за мужчина, который не может защитить свою женщину?

Он дал знак рукой, и его человек подвел девушку ближе к незнакомцу и Дмитрию. Мира еле волокла ноги, сотрясаясь телом от страха. Она опустила голову вниз и смотрела лишь на свои ступни, обутые в сапожки. Бой почти закончился. Людей князя почти не осталось. Стал так тихо… Незнакомец слегка потянул ловкими пальцами за левый рукав плаща девушки. Даже сквозь плотную ткань, Мира ощутила, какие они горячие.

— Твоя жена? — на ломаном языке спросил он. Князь уловил смысл и отрицательно покачал головой.

— Невеста?

Дмитрий качнул головой вперед. Сухими губами он выдавил из себя:

— Если тебе она понравилась — забирай.

Зловещий смех пронзил тишину. Незнакомец смеялся, смеялись и его люди.

— Ты разрешаешь мне? — смеясь, спросил он.

— Я, я … — князь потерялся и не знал что ответить. Ему было страшно. Впервые он испытал страх, которому так любил подвергать слабых. Его ноги тряслись. Пот липкой струйкой стекал по лбу и широкому носу.

Незнакомец вновь приблизился к Мире. Девушка не разглядела его лицо, потому что упорно продолжала смотреть вниз. Мужчина пальцами взял ее за подбородок и тихонько коснулся раны в уголке губ. Девушка, не сдержавшись, поморщилась от боли. Отпустив ее лицо, незнакомец решительно шагнул к князю и дернул того за правую руку. Преодолевая страх, Мира подняла глаза и отметила, что он ниже Дмитрия ростом и значительно худее. Они разительно отличались друг от друга. Первоклассный воин и зажравшийся князь. Тем временем, лидер получил то, чему искал подтверждение — на большом пальце правой руки Дмитрия он увидел массивный перстень с рубином, который нанес увечье девушке.

— Бери меч, — рявкнул незнакомец. Дрожащей рукой Дмитрий нащупал свое оружие подле себя. Все длилось недолго. Черноволосому мужчине хватило несколько секунд для того чтобы проткнуть противника саблей насквозь. Захрипев, князь повалился на бок и умер. Девушка, видевшая все это, не испытала и капли сожаления к погибшему жениху. Подготовившись к собственной смерти, она наспех прочла молитву, искренне прося Господа простить ее грехи. Она снова задрожала. Да, ей было страшно, ведь умирать она собиралась впервые. Мужчина в черном приближался. Он встал перед девушкой, и Мира ощутила, что тот рассматривает ее. Все вокруг стихли, все замерли. Время словно остановилось.

Незнакомец свистнул, и тотчас к нему прискакал великолепный черный конь. Мужчина ловко взобрался на него. Его воины тоже стали седлаться, не обращая никакого внимания на девушку. Предводитель что — то сказал своим людям на незнакомом языке, и те рассмеялись. Мире же было не до смеха. Перед смертью, которая, по мнению девушки должна была вот — вот наступить, она внезапно захотела разглядеть этого незнакомца. Он как раз, верхом на коне, находился напротив нее. Помимо черных густых волос и одежды того же цвета, Мира отметила, что у мужчины смуглая кожа и небольшая бородка, подчеркивающая его мужественное лицо. Он не был юношей, и не был возрастом как Дмитрий. От предводителя исходила сильная энергетика — силы, власти, успеха. Это почему — то завораживало. Девушка прерывисто задышала, ощущая, как ей резко стало не хватать воздуха. Да и зачем ей воздух, если через несколько минут она присоединится к воинам князя, Дмитрию, погибшим здесь? Дрожащими ногами она опустилась на колени, не отводя глаз от мужчины в черном. Посмотрев на нее, он сначала нахмурился, а потом дерзко улыбнулся. Он дернул коня за поводья и оказался рядом с девушкой. И тут случилось странное. Наклонившись, он с силой поднял ее, и, подхватив, усадил перед собой. Этого Мира никак не ожидала. Она замерла, боясь шевельнуться и коснуться случайно своей спиной всадника позади нее. Тот довольно грубо накинул на ее голову капюшон. Незнакомец снова что — то прорычал своим людям и те, соглашаясь, кивнули головами в ответ. Понимая, что теперь впереди ее ждет путь и сюда она больше не вернется, девушка мысленно поблагодарила Бога за спасение. Вспомнив о кое — чем, она подняла свои руки к шее и быстро сняла ожерелье, подаренное князем. Проезжая мимо его грузного тела, она бросила на его рыжую бороду, окропленную кровью, подаренное им янтарное украшение. Камни, испачкавшись, стали грязно — красного цвета. Наблюдавший за этим действием незнакомец довольно громко хмыкнул, а затем решительно ударил пятками в бока коня. Тот быстро рванул вперед. Они двинулись в путь.

Ни один из десяти воинов не погиб и даже не был ранен. Князь Дмитрий был наказан за вероломное нарушение ранее заключенного договора. Так будет с каждым, кто нарушил обещание. Так будет с каждым.

Глава пятая.

Они продолжали путь уже достаточно долго. Уже давно стемнело. Сначала Мира боролась со сном, но под конец впала в полудрему. Снова и снова ее мозг разыгрывал события последних дней. Снова и снова она проживала гамму чувств, дрожа. Она слегка касалась спиной незнакомца, и тот чувствовал, как Мира дрожит. Девушка пыталась понять, разобраться, что же она испытывает к своему спутнику. Единственное из чувств, что она нашла в себе, была благодарность и, возможно, покорность. Да, безусловно, девушка была благодарна ему. Несмотря на то, что увидела Мира, пугало ее, она все же была благодарна и признательна незнакомцу. Она освободилась от Дмитрия. Девушка молилась, и Господь услышал ее молитвы. Умиротворенная и уставшая, Мира прижалась затылком к жесткой груди всадника и, наконец, заснула. Стремительно погружаясь в сон, она услышала, что мужчина что — то сказал ей, но не разобрала ни слова.

Мужчина хмуро смотрел вдаль. Он не ожидал, что среди людей князя Дмитрия окажется женщина. Это слегка усложнило его план, но не было таких трудностей, которых бы он не решил. Предводитель сам до конца не нашел ответа почему взял ее с собой. В женщинах ведь у него не было дефицита. Возможно, его внимание привлекла необычная для него внешность невесты князя, или же им двигало мальчишеское желание разозлить Дмитрия, или ему просто стало жаль эту юную девушку. В конце концов, он не собирался оправдываться перед собой. Сделал и сделал, это в его власти, и не только это… Наконец, вдали замерцали огни костров. Приостановившись, мужчина достал покрывало из седельного мешка и накрыл им лицо и тело девушки. Ему крайне не хотелось, чтобы кто — либо еще знал, какой трофей он себе привез. Воинам, что ехали сейчас с ним, приказано было молчать. Хм, трофей, вот и найдено верное определение.

Они заехали в лагерь. Бодрствующие воины, сидевшие у костра, завидев их, поднялись на ноги в знак приветствия. К коню мужчины подбежал один из них. Он взволнованным полушепотом произнес:

— Это было опрометчиво ехать таким маленьким отрядом на князя. Ты мог бы не вернуться, и что бы стало с нами?

— Опрометчиво оспаривать мои решения, — прорычал в ответ незнакомец. — Я лично показал пример, каждому из вас и себе, что отвага, решительность и мастерство, решают почти все! Качество, а не количество! — подчеркнул он, а затем, наклонившись, еле слышно сказал:

— Еще раз ты прилюдно оспоришь мое решение, пощады не жди, брат.

Тот испуганно кивнул головой, и лишь когда лидер направился дальше, понял, какой опасности опрометчиво подверг себя. Уже возвращаясь назад к костру, молодой мужчина вспомнил, что его старший брат вез кого — то или что — то пред собой. Но нахлынувший страх уже не дал ему пойти и разузнать, что это было. В следующий раз надо будет подумать, еще и еще, прежде чем вот так подходить к брату, ибо его ошибка может стоить ему жизни.

Барлас занес девушку в свою юрту. Сперва, мужчина хотел положить ее у самого входа, но тогда ее могли заметить входящие к нему воины. Так и стоял он, держа ее на руках, размышляя, и почти уже жалея, что взял ее с собой. Женщине здесь не место. Это начало слегка раздражать Барласа. Наконец, мужчина отнес Миру в самый дальний от входа край юрты и почти кинул девушку на сложенные меха. Та даже не проснулась, так крепок был ее сон. Барлас, думая о своем недавнем разговоре со своим младшим братом — Исанбеком, лег на свое спальное место. Довольный собой, он заснул.

Мира проснулась. Какое — то время она лежала неподвижно, с широко раскрытыми глазами, вспоминая, что с ней произошло. Наконец, ясность разума вернулась к ней. Девушка попыталась сесть и заметила, что укрыта покрывалом из грубой ткани. Рядом никого не было. На ней было тоже дорожное платье, которое она одела еще дома. Девушка, окончательно придя в себя, стала с удивлением и интересом рассматривать место, где она оказалась. Жилище было подобно дому, но не из дерева и камней. Оно было сооружено из круговых переплетенных палок, а его остов был сделан из жердей, соединенных на самом верху, где находилось круглое отверстие, откуда выходила труба. И ко всему этому был прикреплен черный войлок, который не пропускал ветер внутрь и задерживал тепло в жилище. Этот странный дом, который Мира видела впервые, был достаточно широкий и высокий. В нем было очень тепло и удивительно спокойно. Хозяина юрты не было, и девушка облегченно вздохнула. Она была рада сейчас побыть наедине сама с собой и решила привести себя в порядок — расчесала волосы пальцами и заплела в косу, затем, встав, отряхнула и расправила свое платье. После, как смогла, аккуратно поправила меха, на которых спала.

От голода, голова Миры немного кружилась, и девушка решила поискать еду в юрте. Быть может, на видном месте остался хотя бы кусочек хлеба? Но, к ее сожалению, она ничего не нашла. Пытаясь отвлечься, Мира стала ходить по юрте, еще более внимательным взором рассматривая ее. В самом центре было что — то на подобии печки, высокая труба которой тянулась на самый верх. В противоположной части жилища, от того места, где девушка провела ночь, она заметила широкое ложе, покрытое большим количеством пушистого меха белого, серебристого и черного цветов. Мира догадалась, что это спальное место мужчины, спасшего ее и привезшего сюда. Далее, ближе к центру, на покрытом шкурами полу, лежали подушки, и стоял складной низкий столик. Девушка, голодная и обессилившая, вернулась на свое место и, поплотнее укутавшись покрывалом, стала просто ждать изменений. Она молила Всевышнего о благом.

Барлас вспомнил о своем «трофее» ближе к вечеру, когда вернулся с охоты. Воины жарили на огне куропаток, а на вертеле тушу лося. Аромат жареного мяса разнесся по всему лагерю. И тут мужчина понял, что голоден не только он, но и девушка в его юрте. Доев свою трапезу до конца, он прихватил несколько кусков мяса и кувшин с чистой водой. По правде говоря, он еще не думал и не решил, что делать с пленницей.

Мира заметила движение в дальней части юрты, и в ту же секунды полог приподнялся, и в жилище зашел его хозяин. Он был по прежнему одет во все черное. Мужчина уверенно двинулся в сторону девушки. Мира затаила дыхание, и натянула покрывало почти до самых глаз. Это движение не ускользнуло от глаз Барласа, это выглядело так по — детски, что он усмехнулся. Потянув пальцами за кончик покрывала и стянув его с лица девушки, мужчина нахмурился. От вчерашнего удара князя ее щека и губа раздулись, на лице был багровый синяк. Барлас положил мясо и кувшин рядом с Мирой и глазами показал, чтобы она ела. Только сейчас девушка заметила необычный цвет его глаз — каре — зеленые. Незнакомец смотрел столь пронзительно, словно заглядывал в самую ее душу. Девушка взволнованно захлопала черными ресницами и потянулась к еде. Только после этого Барлас встал и вышел из юрты.

Девушка с аппетитом ела, но все же оставила половину, положив принесенное на столик. Вдруг, это еда на несколько дней? А может, незнакомец еще и сам не ел? С такими мыслями Мира стала ходить по жилищу, чувствуя, что слабость, наконец, стала покидать ее тело. За пределами юрты были слышны голоса мужчин, но у девушки и в мыслях не было выйти наружу. Уже более внимательным взором она заметила, что у широкого ложа незнакомца наверху висело много оружия — лук, колчан стрел, различные мечи — длинные и короткие, с узкой и широкой рукоятями, разнообразные кинжалы с тончайшими и острейшими лезвиями, блестящие, изысканно изогнутые сабли… Они были столь искусно скованы, что девушка невольно залюбовалась ими. Это оружие было прекрасно и опасно, как и их владелец. Вдруг, Мира почувствовала, что испытывает сильную симпатию к незнакомцу. Ее впечатлительная натура и воображение сделали свое дело — девушка поняла, что кажется, влюбилась в своего спасителя. Это чувство разлилось по груди горячей, сладкой волной, доселе неведомой ей. Оно было новое, другое, отличное от того, что испытывала девушка к Ярославу. Это чувство таило в себе опасность и радость, манящее и обжигающее. Казалось, удивительно — она не знала ни имени мужчины, ни его нрава, он был из другого народа, разговаривал на совершенно другом языке… Но все это перекрывало одно но — он спас ее, и это перевешивало абсолютно все. Это был первый мужчина в жизни Миры, который защитил ее и позаботился о ней, и для девушки этого было достаточно. Внезапно, для самой себя, она ощутила такой прилив сил и воодушевления, что ей захотелось ЖИТЬ.

Глава шестая.

Барлас не догадывался, какие мысли, а тем более чувства, посещали его пленницу. Мысли мужчины были направлены на совершенно другое — завтра предстояло продолжить поход, а затем начать осаду очередного города. Все было необходимо сделать четко, аккуратно и без промедления, как Барлас и любил. Его воины послушно выполняли приказы, подготавливаясь к очередному путешествию. Каждый мужчина из его армии обладал мужественностью, неприхотливостью и немалой выдержкой. Барлас знал каждого воина в лицо, знал его имя и прошлое. Они были лучшими. Быть воинами — вот их призвание. Поэтому каждый с радостью и воодушевлением воспринял новость о том, что с наступающим утром они вновь отправляются в путь… И войско это было немалое…

Мира не знала ни о каких планах незнакомца, совершенно не подозревая с кем свел ее Господь. Она тихонько сидела в темноте, в своем удаленном уголке жилища. Время, наверное, было за полночь, но сон не шел. Девушка была взволнована. За пределами юрты уже не было никого слышно, быть может, все ушли спать. Мире хотелось справить нужду, но у нее и в мыслях не было покинуть свое убежище. Пришлось запастись терпением. Спустя время в жилище вернулся его хозяин. Преодолевая свой страх и смущение, Мира пошла ему навстречу. Это слегка удивило Барласа, однако вскоре он разгадал причину этого, по нервному состоянию девушки догадавшись, что у нее имеются физические потребности. Глубоко вздохнув, он указал кивком головы на плащ Миры. Та быстро надела его, накинув на голову капюшон. Незнакомец схватил девушку за предплечье и вывел из юрты. Холодный воздух будто обжег лицо девушки, и та поежилась. Мужчина же быстро шагал, так, что его спутница еле успевала за ним, не говоря о том, что ничего не смогла и не успела разглядеть вокруг, потому что смотрела себе под ноги, опасаясь спотыкнуться и упасть. Незнакомец отвел Миру к ручью и жестами показал, чтобы она не задерживалась. Девушка покорно кивнула головой. Спутник отошел подальше, назад, к тропе, скрываясь за деревьями. Сделав свои дела, Мира, отважившись, зачерпнула воду из ручья и умылась. Лицо закололо от ледяной воды, а больная щека заныла. Девушка сдержала подступившие к глазам слезы. Ей было больно. Не заставляя себя ждать, Мира торопливо направилась в сторону мужчины. Она шла, спотыкаясь о торчащие, местами, корни деревьев. Наконец, девушка добралась до своего спасителя. Тот смерил ее таким пронзительно — оценивающим взглядом, что у девушки перехватило дыхание. Затем мужчина еще более натянул на ее голову капюшон и практически потащил за собой. Следуя за незнакомцем, Мира отметила про себя, что он не на много выше, если выше ее, но в его движениях, в каждом шаге, повороте головы, чувствовались мощь и еле сдерживаемая сила. Девушка слегка удивилась, когда мужчина повел ее в противоположную от юрты сторону. Он заметно торопился, и Мира, спеша за ним, пару раз чуть не упала. Наконец, они остановились перед палаткой, размещенной на широкой телеге, у которой были высокие колеса. Та, в свою очередь, была запряжена в шестерку мощных, крепких коней. Мужчина нетерпеливо откинул полог, и одним лишь взглядом приказал девушке зайти внутрь. Она поспешно, насколько это было возможно, забралась в палатку, а воин вслед за ней. Мира быстрым взором окинула внутреннее убранство, освещенное тусклым светом лампадки — на полу были постелены овечьи шкуры, разбросаны подушки. Здесь было настолько просторно, что можно было выпрямиться в полный рост и пройтись пару шагов. Девушка обернулась и с тревогой посмотрела на мужчину, будто спрашивая — зачем он привел ее сюда? Вскоре, она получила ответ. Барлас обхватил обеими ладонями лицо Миры. Его поразило, насколько нежна ее кожа. Прикосновение мужчины словно обожгло девушку. Она медленно подняла глаза. Теперь их лица были напротив друг друга, впервые столь близко, что девушка ощутила теплое дыхание воина у себя на лице, а затем уловила его личный мужской аромат горько — сладкого вкуса. Глаза мужчины неотрывно смотрели в ее глаза. Он, слегка растягивая слова, произнес:

— Оставаться здесь.

Девушка, соглашаясь, кивнула головой, и он убрал руки с ее лица.

— Спасибо, — еле слышно произнесла она, измученно улыбнувшись ему. Барлас, не задерживаясь, решительно вышел прочь. Мира еще некоторое время слышала, как он зычным голосом отдает распоряжение своим людям, затем стало тихо. Девушка устало опустилась на пол. Сердце торопливо стучало в груди. Мира была взволнована. Прикосновение, взгляд, голос незнакомца взбудоражили ее. Эти ощущения были странными, новыми и необычными для девушки. Кем же этот мужчина стал для нее?

Барласу было не до сна. Тщательнейшим, местами придирчивым образом, он проверял подготовку к походу своего войска — от состояния лошадей и наличия достаточного овса для них, до настроения рядового воина и состава его походного провианта. Мужчина, наконец, удовлетворенно отметил, что все идет так, как он и задумал. Приподнятое настроение вернулось к нему. К тому же, его небольшая проблема с трофеем была быстро решена. Конечно, невозможно было бы представить, чтобы Барлас посадил девушку верхом даже на самую покладистую и выносливую лошадь — чтобы так она ехала верхом весь путь — это привлекло бы слишком много внимания. Рядом с собой, на своем коне, он тоже не собирался ее везти — достаточно и того, что мужчина уже один раз привез девушку лично. По его приказу в кратчайший срок была найдена палатка, где ближайшие дни должна будет ждать его пленница. Барлас уже приставил надежную охрану к ней, позволяя заходить внутрь лишь женщине — прислуге, чтобы та приносила еду и убирала за девушкой. В палатке даже был размещен ночной горшок и кувшин с тазом, чтоб не было абсолютно никаких причин выходить этой девушке из безопасного места. Не то что бы за пределами укрытия ее предостерегала какая — либо опасность, однако мужчина предпочитал в данном случае не рисковать и не тратить свое время, внимание на пленницу. Он ехал воевать, а не нянчиться, пусть даже с таким прелестным созданием, как она. Прелестным. Барлас удивился этой оценке. Мужчина не знал точную причину, но ему не хотелось отпускать пленницу от себя. Дело ли было в кротком взгляде ее больших, серых глаза, или же воин просто проявил себя собственником, но ясно было одно — он не желал делиться девушкой с кем бы то ни было.

На рассвете колонна из воинов двинулась в путь…

Глава седьмая.

Мира ехала в своей палатке уже третьи сутки. Девушка была рада и благодарна, что о ее комфорте позаботились. Пять раз в сутки приходила служанка, она приносила чистую воду, кое — что из еды, а так же ночной горшок. Женщина почти не смотрела на пленницу и делала все очень аккуратно и быстро. В этот раз, перед сном, она принесла чашу с кобыльем молоком.

— Спасибо, — как всегда, поблагодарила Мира, тепло улыбнувшись служанке. Та робко ответила в ответ улыбкой. Девушка отметила про себя, как простая улыбка преобразила лицо этой женщины — раскосые, темные глаза заблестели, на желтовато — смуглой коже появился теплый румянец. Мире внезапно так захотелось поговорить с ней, поэтому она слегка коснулась руки женщины и обратилась к служанке:

— Куда мы едем?

В ответ та что — то прошептала, и девушка услышала знакомый, благодаря стараниям няни Агафьи, язык — тюркский. Не передать словами, как в эти секунды была счастлива Мира! Она вновь повторила свой вопрос, но уже на этом языке. Женщина удивленно вытаращила глаза, и снова теплая улыбка появилась на ее губах.

— Наш великий хан Барлас завоевывает новые земли, а мы едем с ним.

— Завоевывает? — переспросила Мира, ощутив непреодолимую тяжесть в груди. Завоевывает. Воевать. Война. Какой же численностью должна быть армия, и какой обладать мощью, чтобы именно завоевывать земли?

— Да, уже много городов пало, — служанка аккуратно сложила тарелки, намереваясь забрать их с собой.

— Сколько? — не сдержавшись, спросила девушка. Женщина вскинула голову и задумчиво посмотрела на Миру. В этом взгляде не было вражды и злости, только спокойствие и рассудительность. Затем она ответила:

— Уже более двадцати… Тех, кто сдался, пощадили. Наш хан справедливый. Те же, кто оказали сопротивление, погибли… Хан очень свирепый. Скоро падет еще один город, мы уже подъезжаем к нему.

Услышав мужские голоса на монгольском, служанка торопливо попрощалась и вышла из палатки, оставляя девушку с невеселыми мыслями. Мира задумчиво отпила молока и невольно поморщилась — она все еще никак не могла привыкнуть к его специфическому вкусу. Ее мысли кружились вокруг услышанного. Значит, война. Интересно, кем в этой армии является незнакомец? Судя по тому, как тот мастерски сражался, вряд ли он будет простым рядовым воином. Внезапно, острая боль осознания пронзила девушку. Она поняла, что войско идет на ее родные земли. Она явственно увидела сожженные деревни, горящие города и смерть. Рыдания сотрясли плечи Миры. Она стала неистово молиться, чтобы люди не оказали сопротивления, и хан сохранил им жизнь.

За все эти длинные, скучные дни Мира ни разу не увидела своего спасителя, и не услышала даже его голоса вблизи своей палатки, хотя она страстно желала этого, удивляясь самой себе. Каждый раз, когда полог приоткрывался, девушка ожидала увидеть незнакомца, но со скрытым разочарованием встречала служанку. Нет, Мира ни в коем случае, ничего не имела против этой женщины, присутствие которой не давало до конца ей впасть в грусть, однако именно появление мужчины с зелено — карими глазами стало бы радостью для девушки. Ей хотелось верить, что он не покинул ее, и что они скоро встретятся вновь. Она закрыла глаза — и в ее воображении снова появилось изображение мужчины — мужественное лицо с прямым, слегка широким, заостренным, носом, смуглая кожа, жесткая, четко очерченная линия темных губ. Ну а взгляд… Пронзительный, властный… Мира с досадой отметила, что не знает ни его имени, как, впрочем, и он ее. К счастью, ее знание тюркского языка, возможно, сможет помочь ей в общении с незнакомцем. Безусловно, ему сейчас было не до разговоров с ней, наверняка он готовился к битве, как и другие воины, под командованием великого хана. Еще немного, и город будет обречен… Девушка взмолилась к Всевышнему, обращая к Нему свою мольбу снова и снова, прося чтобы Он пощадил людей. Это единственное, чем могла помочь Мира этим несчастным. Но, порой, люди недооценивают силы искренней мольбы…

Девушка не понимала, для чего нужна война, и мечтала, что когда-нибудь наступит тот день, когда люди вспомнят, что они братья друг другу, когда кровопролития по всей земле прекратятся, когда каждый поймет, что Мир во всем мире — это высшая ценность. Мечты девушки были идеалистичными и прекрасными.

Баралс, всегда рассуждающий здраво и руководствуясь своей холодной логикой, сейчас до конца не понимал, зачем он пришел навестить свой трофей. Бесчисленное войско уже подошло к городу, и воины начали размещать свой лагерь, чтобы на рассвете начать его осаду. Тьма еще царила вокруг, однако мужчина без труда нашел знакомую палатку. Воины, охранявшие ее, почтительно расступились в стороны. Пришедший ловко и бесшумно взобрался внутрь. Он услышал ровное дыхание девушки, она спала, свернувшись калачиком. Барлас зажег маленькую лампадку, висевшую в углу палатки — ему захотелось разглядеть лицо пленницы, удостовериться, что она здорова, и что ее губа и щека благополучно заживают. Все было в порядке, лишь кожа лица имела бледный цвет и на щеках была мокрой от слез. «Плакала?» — почти раздраженно подумал мужчина, хмурясь. Этого еще не хватало. Хотя, пусть плачет, сколько хочет, если ей от этого легче, потому что Барлас был абсолютно равнодушен к женским слезам, да и каким — либо проявлениям чувств. Он не был так воспитан. Его воспитали воином, а воин, который дал волю своим чувствам, обречен на погибель. Именно поэтому, большую часть времени Барлас был хладнокровен, однако если что — то выводило его из равновесия (что случалось крайне редко), он был страшен и беспощаден в ярости.

Мужчина уже собирался погасить лампадку, как вдруг, его пленница распахнула сонные глаза и, узнав воина, нежно улыбнулась ему полными губами. Барласу страстно захотелось узнать какие они на вкус, и он, недовольный собой, слегка сжал челюсти. Тем временем, большие, серые глаза Миры, излучавшие мягкость, с интересом смотрели на него. И мужчина, искушенный в вопросах с женщинами, без труда понял, что она влюблена в него. Это немного удивило Барласа. Обычно женщины, прежде чем влюбиться, любили узнавать, КТО именно почтил их своим вниманием. А потом все было просто — пару драгоценностей, и их сердца непременно таяли перед дерзкой улыбкой воина.

Неужели для его пленницы было достаточно переночевать в его юрте, чтобы отдать ему свое юное сердце? Ах да, юное. Девушка просто идеализировала его, тем более случайно получилось так, что Барлас спас ее от жестокости князя. Ничего, совсем скоро эта иллюзия пройдет, как только она столкнется с настоящей реальностью. Весь хрустальный мир разобьется вдребезги. Пока же девушка продолжала доверчиво смотреть в глаза мужчины, сдерживая свою радость. Он все — таки пришел, не покинул ее, и был совсем рядом — его хмурое лицо склонилось над ее лицом, а взгляд незнакомца, гипнотизируя, вглядывался в очи Миры. Горячее дыхание мужчины скользило по щеке девушки, будоража и заставляя краснеть. Тогда она, собравшись с духом, прошептала ему на тюркском, мысленно прося Создателя, чтобы незнакомец понял ее:

— Завтра бой?

Густые черные брови воина удивленно поднялись наверх. Пленница знает этот язык? Он ответил на том же тюркском:

— Всего лишь осада города.

Мира, дрожа от страха, прикоснулась лишь кончиками пальцев до его руки, тихо говоря:

— Пусть все будет хорошо.

Барлас заметил ее волнение и страх, и снова обхватил ладонями холодное лицо девушки, жестко произнеся:

— Оставаться здесь.

Он приказывал не только словами. Взгляд его глаз проникал в самые сокровенные уголки души Миры. Но ей нечего было бояться — он не нашел там никакого зла и червоточин. Девушка кивнула головой, одновременно пытаясь запомнить красивое, суровое лицо мужчины. Барлас убрал руки и быстро вышел из палатки.

Этой капли нежности (а была ли это нежность?) было достаточно для счастья Миры. Она дотронулась пальцами до своих щек, где были горячие ладони незнакомца всего лишь мгновение назад. На душе стало тепло и спокойно. Девушка чувствовала себя защищенной. Возможно, это чувство впервые появилось в ее жизни. Она была счастлива. Мира, преисполненная надежд, обратилась с молитвами к Всевышнему. Девушка просила защитить от ран и гибели ее спасителя, она просила спасти людей осажденного города.

Наступило долгожданное утро для Барласа. Утро очередной победы, которую он и его воины вскоре получат. Мужчина чувствовал, как в его венах закипает кровь, ощущая колоссальный прилив сил по своему крепкому телу. Было бы ложью утверждать, что Барлас воевал лишь потому, что его высокий статус обязывал к этому. Нет. Он был прирожденный воин — с самых младых лет его воспитывали именно так. Уже в возрасте трех лет он оседлал своего первого коня, а в пять являлся великолепным наездником и безупречно стрелял из лука. Барлас так же владел различными видами единоборств, ведь его известными учителями был монахи из завоеванных земель Китая. Оттуда же были взяты многие другие знания, в том числе по осаде городов. Теперь войско использовало три вида камнеметов — требюшеты, они были противовесного типа, вихревые катапульты и блиды, самые легкие камнеметы с метательным рычагом. Самыми эффективными и мощными являлись камнеметы именного китайского типа — метательный рычаг был сделан из шестов, а веревку к каждому тянула пара воинов. Стрелы, камни и огненные бомбы могли забрасываться столь далеко и несли такое разрушение, что города, обычно, быстро сдавались на милость или, порой, гнев победителей. Но что такое оружие без людей? Гордостью Барласа оставались его безупречные войска, в которых царили порядок и четкий строй. Армия была организована в войсковые единицы по сто, тысяче и десять тысяч (туменам человек. Каждый воин был ответственен за воинов своей группы. И, если кто — то один из них провинился, наказывали всех. Столь жестокое, лишь на первый взгляд, правило, способствовало лишь укреплению и успеху войска. Воины Барласа были и оставались лучшими.

Итак, стотысячное войско встало у стен города — крепости. Осадные машины уже были подвезены. Лучники заняли свои боевые позиции.

Они сами выбрали свой путь, отказавшись сдаться.

Барлас дал боевой клич, и армия подхватила его…

Мира, дрожа от страха, сидела в своей палатке. Она слышала различные шумы, сопровождающие осаду города — крики, звуки камней, ударяющихся о стены и разрушающие их. Она чувствовала боль и бессилие. Ей было жутко… Осада продолжалась уже более половины дня. За это время к девушке пару раз заглянула служанка. Мира попыталась задать ей какой — нибудь вопрос, но женщина с легкой грустью ответила, что господин запретил с ней разговаривать. Это заявление обескуражило девушку. Таким образом, она осталась совершенно одна наедине со своими мыслями и переживаниями. Мира безразлично посмотрела на нетронутую ей еду. Она не могла сейчас поглощать какую — либо пищу. Ее воображение, подкрепленное неизвестностью, рисовало страшные картины павшего города, раненых воинов, среди которых и ее спаситель. Внезапно, горячей волной, девушка ощутила ненависть к хану этой армии. Насколько же ужасен, бесчеловечен этот человек! Неужели ему не жаль хотя бы своих людей? Наверное, у хана нет сердца и души, а если же душа все — таки имеется, то наверняка черная, без единого светлого просвета! Быть может, это вообще получеловек — полузверь? Миру затрясло от ужаса. Ей, вдруг, стало очень страшно, почти смертельно, когда — нибудь увидеть этого хана…

Глава восьмая.

К началу следующего дня, осада города была завершена. Он пал. Пал, как и предыдущие города месяцами ранее. Его, казалось бы, крепкая стена была пробита, приводя в ужас жителей города и в восторг завоевателей. Испуганные крики поглотил боевой клич победителей. Тогда, идя на поклон, к великому хану, князь принес ему ключи от города, таким жестом признавая свое поражение перед ним и проявляя покорность к победителю. В напряжении жители города ожидали решение великого хана — что сделает он с ними — убьет, обратит в плен, сожжет? Но завоеватель проявил присущую ему мудрость, приказав — погибших с обеих сторон похоронить, живых и их имущество не трогать. Князь покоренного города оставался его наместником, а вместе с ним оставалось часть войска из армии хана, молодые же воины города шли на службу Барлас –хана. Князь так же он обязался платить дань в казну хана, взамен получая охрану города и пограничных территорий войсками Барласа.

Хан не стал ночевать и располагаться в принадлежавшему, теперь ему, городе. Он остался в своем лагере, приказав людям праздновать очередную победу. Скоро были разожжены костры, стали готовиться угощения. Людям нужно было отдохнуть и расслабиться — впереди ожидало три дня веселья, а затем снова путь. Соревнования, угощения, подарки — было все для их радости, за исключением одного — употреблении любого алкогольного, одурманивающего напитка. Барлас еще много лет назад заметил, что все это лишает человека ясности разума, даже когда тот протрезвеет. А ведь для воина это хуже некуда. Мутный рассудок, непонимание ситуации, неадекватная реакция — и вот уже погибель распростерла свои объятия. Он не желал ни одному своему воину такую позорную смерть. Стрельба из лука, рукопашные бои и, наконец, охота, вот что приносило им радость и наполняющий силой отдых. Победителей ждали призы — овцы, лошади, отрез дорогой ткани, изысканное оружие. Таким образом, воины совмещали полезное с приятным — отдыхая так, они продолжали поддерживать и развивать свою прекрасную физическую форму и боевые умения.

Барлас был доволен своим младшим братом — Исанбеком. Тот грамотно руководил частью войск при захвате города, что привело к минимальным потерям с их стороны. Его брат превращался в настоящего воина! Хан так же лично принимал участие в осаде и бою, и сейчас он был покрыт пылью, потом. Его оружие было в крови, колчан со стрелами практически опустел, однако воин не чувствовал себя усталым и изможденным. Барлас был доволен, ведь все шло так, как он и хотел.

Страшные крики и непонятные шумы прекратились. Кажется, все закончилось. Мира, сидела, вся сжавшись, ожидая новостей. Одиночество уже раздавливало ее. Наконец, появилась та самая служанка. Приветливо улыбаясь, она обратилась к девушке:

— Господин позволил тебе выйти, посмотреть, как они будут приветствовать хана. Ты должна выйти, — добавила женщина, заметив, что Мира колеблется. — одень это.

Служанка протянула черный плащ. Он был длиннее, чем дорожный плащ Миры, и значительно шире. Девушка одела его, буквально утопая в нем. По привычке, она накинула капюшон на голову, и последовала за женщиной. От непривычно яркого солнечного света, глаза стало больно щипать. Мира еле вылезла из палатки, под конец чуть не свалившись. Служанка поддержала ее за локоть и произнесла:

— Мы должны стоять здесь, дальше нельзя.

Девушка, соглашаясь, кивнула головой, а затем стала осматриваться, где же она находится. То, что предстало ее глазам, поражало воображение. Тысячи и тысячи воинов выстроились в идеально ровные ряды, которые, казалось, уходили до самого горизонта. Они стояли, ожидая своего хана. «Интересно, где среди них ее спаситель?» — мелькнула мысль в голове Миры. Страх отступил перед любопытством, и она стала с интересом разглядывать воинов. Они были прекрасно экипированы — на них были прочные доспехи, на головах шлемы. Но еще больше поражала то, как четко они были распределены, без единого упущения и какой — либо неточности. Армия создала живой коридор для своего Лидера.

Девушка и служанка стояли позади одного из отрядов. На них совершенно никто не обращал внимания, кругом была звенящая, напряженная тишина. В этом необычном, странном молчании, Мира явственно слышала, насколько громко и тяжело она дышит. Но в туже минуту тишина была разрушена. Тысячи и тысячи мужских голосов начали зычно выкрикивать лишь одно имя, воинственно поднимая копья вверх:

— Барлас — хан! Барлас — хан!

Понимая, что воины приветствуют своего правителя, и что ей все же придется издалека увидеть этого жестокого человека, Мира собралась с остатками своего мужества, и пообещала себе не падать в обморок от страха перед этим получеловеком — полузверем. Приветствия становились все громче и мощнее, и девушка увидела приближающегося на черном коне мужчину. Даже то, как он сидел верхом, выдавало в хане человека властного, жесткого. На нем была кольчуга, на голове сиял шлем, отделанный мехом песца. Когда мужчина проезжал относительно близко, девушка попыталась разглядеть его лицо. Она не только разглядела его, но и узнала… Это был мужчина, спасший ее. Мужчина, в которого Мира была влюблена. Великий хан, к которому девушка испытывала ненависть оказался тем, о ком она мечтала последние дни… «Блудница,» — услышала она укор в своей голове. Ей стало нечем дышать, внутри все дрожало. Внезапно, Мира вспомнила свои кошмарные сны, и узнала в черной пантере Барлас — хана. Тот же взгляд, та е скрытая убийственная сила, исходящая от него. Он уже давно проехал мимо, а девушка продолжала трястись, не замечая, что ее лицо было мокрым от слез. Стоявшая подле служанка, заметив состояние Миры, вежливо предложила вернуться в палатку. Женщине хотелось сказать что — то ободряющее, но она не нашла нужных слов. Прислуга лишь слегка обняла девушку, а затем ушла, оставляя ее в одиночестве. Мира медленно села в углу палатки, обхватывая руками свои трясущиеся плечи. Она никак не могла избавиться от изображения воина — снова и снова перед ее глазами был Барлас — хан, он ехал, размахивая окровавленной саблей. Лицо его было свирепо и яростно. Разве могла знать Мира, что ее спасителем окажется свирепый хан этой бесчисленной армии, созданной для одной цели — завоевывать? И еще один вопрос тяготил сердце девушки — для чего она нужна столь великому воину? Ведь, по мнению, привитому ей с детства, она была далеко не красавицей. Мира не сомневалась, что, если бы этот мужчина пожелал, то любая прекрасная женщина, могла стать его. Ненависть, страх и влюбленность начали борьбу в душе девушки…

Мира не ошиблась. Действительно, если бы Барлас — хан пожелал, любая женщина могла стать его, и дело здесь было никак не в принуждении. Они сами были рады быть хотя бы незначительной частью жизни великого хана. Тем более, тот дарил щедрые подарки, и не был слишком грубым. И, что немаловажно, мужчина был очень привлекателен, а в дополнение, наличие власти у него, делало его просто неотразимым. Барлас не испытывал к противоположному полу сентиментальных чувств и прочих ненужных глупостей. Близость с женщиной для него было просто физической разрядкой, за которую он щедро платил, и где обе стороны были удовлетворены. Ни к одной женщине он не был привязан, и в будущем тоже не собирался этого делать. Все чаще после бурных ночей, на рассвете, глядя на абсолютно чужое женское, пусть и красивое тело, Барлас ощущал пустоту в душе. И пустота эта с каждым разом усиливалась. Кроме ночных утех, им не о чем было разговаривать. К тому же, большинство прелестниц, уже после первой ночи наивно полагали, что их статус в глазах Барласа повысился. Они смелели, вели себя крайне самоуверенно, превращаясь в «мужиков в юбке», теряя остатки своей привлекательности. Не то чтобы хан не уважал женщин, просто они занимали очень маленькое место в его жизни, и дальше он их не пускал. В свои двадцать девять лет Барлас был хладнокровным циником.

Мира расчесывала свои темные волосы, пальцами рук, пытаясь придать им более — менее опрятный вид. В палатку зашла служанка, неся еду. Был уже вечер, за пределами жилища слышался шумный пир. Женщина поставила перед Мирой широкий поднос со сладостями — тестом, порезанным на кусочки и политым густым медом. Настроение у служанки было приподнятое, и улыбка не сходила с ее лица.

— Это с нашего пира, кушай.

— Спасибо, выглядит аппетитно! Вы такая сегодня счастливая! — заметила Мира, пробуя сладость на вкус — он был восхитительным.

— О, да! Мой сын сегодня одержал победу в стрельбе из лука, выиграв породистого жеребца.

— Сын? — удивилась девушка, переставая жевать угощение. Она — то думала, что женщина всего лишь рабыня в войске хана. Но мысли эти Мира не стала озвучивать, понимая, насколько они могут обидеть стоящую подле нее улыбающуюся служанку. Та кивнула головой и весело проговорила:

— Да, у меня есть и сын, и дочка — она уже замужем, и, конечно и муж у меня имеется. Я счастливая, и тебе искренне желаю счастья.

С этими словами женщина стала выходить из палатки, но, оступившись, упала из нее, закричав. Мира, забыв обо всем, выпрыгнула вслед за служанкой. Пока подбегали воины, чтобы оказать помощь женщине, девушка пыталась поднять ее. К счастью, последняя была в сознании, и на лице не было явной бледности или еще каких — либо признаков, свидетельствующих о серьезных повреждениях головы. Склонившись над служанкой, девушка с тревогой задала вопрос:

— Как вы? Что — то болит? — порыв ветра пробежался по распущенным волосам Миры, поднимая их темной волной.

— Немного болит спина. Но я больше испугалась, чем ударилась, — взгляд женщины устремился вдаль, — ты бы зашла в палатку, и как можно скорее. Давай, девочка, пока никто не заметил тебя.

Девушка испуганно оглянулась и, завидев приближающихся к ним воинов, спешно вернулась в свое убежище.

Исанбек как раз проезжал мимо отряда, когда его глаза привлекла внимание картина падающей служанки и выпрыгнувшей вслед за ней из палатки незнакомой девушки. Молодой мужчина попридержал коня, с необычайным интересом разглядывая последнюю. Ветер трепал ее роскошные темные волосы, утонченное лицо было трогательно взволнованным и красивым. Незнакомка была столь необыкновенна и так отличалась от знакомых Исанбеку женщин, что тот ощутил сильное любопытство. Он направил коня в сторону палатки, где минутами раньше уже скрылась девушка. Молодой мужчина желал разгадать загадку, однако дорогу ему преградили вооруженные воины. Исанбек, удивившись, напомнил им, что является братом их великого хана, но услышал в ответ, что это приказ самого Барлас — хана, который касается абсолютно всех, в том числе и членов его семьи. С досадой, Исанбек отступил.

Барлас восседал на подушках в своей юрте. Рядом с ним, за праздничным, очень низким столом, сидели его лучшие воины, в том числе и, конечно же, младший брат, которым хан сегодня особенно гордился. Стояла глубокая ночь, однако спать никто не собирался. Люди отдыхали, приятно общались, шутили и обсуждали планы дальнейшего завоевания. Барлас с аппетитом ел, внимательно слушая каждого своего воина, подбадривая словами и слегка улыбаясь. Он был доволен. За отвагу, мужество и мастерство хан наградил каждого из десяти присутствующих тяжелым сундуком с драгоценностями. Воины были воодушевлены и обрадованы щедростью своего правителя. Так же была награждена и вся армия — был значительно увеличен паек, надел каждого воина, выданы куски хороших, добротных тканей для семей. Люди веселились, празднуя общую победу. Подняв чашу с кобыльим молоком, хан слегка наклонился к сидящему рядом брату и тихо, чтоб слышал только он, произнес:

— Сегодня ты показал себя, как настоящий, искусный воин и прирожденный лидер. Я горжусь тобой, брат, — Барлас с выражением подчеркнул последнее слово, в ответ молодой мужчина улыбнулся, — тебя нужно хорошенько наградить.

Исанбеку было крайне приятно слышать такие теплые слова, от человека, на которого он всю жизнь равнялся. И вот теперь, он получил от того одобрение. Повернувшись к старшему брату, молодой мужчина зашептал ему на ухо:

— Я уже выбрал себе награду. Сегодня, проезжая по лагерю, я увидел необыкновенную молодую женщину. Такой у меня еще не было. У нее длинные темные волосы, и все это время она пряталась в палатке…

Желваки заиграли на лице Барласа, он с усилием сдержал нахлынувший гнев. Хищно улыбнувшись (что больше походило на оскал), хан ровным голосом произнес:

— Я понял тебя, брат. Я понял.

Когда гости разошлись на рассвете, Барлас вскочил на коня и, все еще сдерживая ярость, добрался до палатки своей пленницы. Он не зашел туда, а лишь довольно жестко спросил со своих воинов, пытаясь выяснить, почему девушка покинула свое убежище. Когда картина прояснилась, хан слегка успокоился и, мысленно рассуждая как поступить, отправился назад. Наконец, решение было принято, и Барласу стало удивительно спокойно на душе. Пусть будет так. Он так решил, и этого достаточно. Для всех.

Глава девятая.

Мира устала от одиночества. Оно нестерпимо тяготело ее. Целых семь дней девушка была в этой уже ненавистной для нее палатке. Ей страстно хотелось выйти на воздух, полюбоваться небом… Но она не могла — ведь Мира обещала своему спасителю, а теперь и в одном лице хану, оставаться здесь. Лишь прислуга заглядывала к ней — к счастью, падение не травмировало ее, чему девушка была очень рада. На третий, заключительный день праздника, к ней заглянула взволнованная служанка, неся в руках свертки. Искренне улыбаясь, женщина произнесла:

— Девочка, твой час настал!

— Какой час? — удивилась Мира, непонимающе глядя в улыбающееся лицо служанки. Та веселым голосом ответила:

— Скоро узнаешь! Еще немного, и ты покинешь эту ненавистную тебе палатку. Да — да, я вижу, что ты вся измучилась. Но твое терпение будет вознаграждено. Я ведь сразу заметила, что ты особенная! Подумать только, как же тебе повезло, девочка! Ты сорвала ярчайшую звезду с неба! Садись, я расчешу твои волосы.

Девушка послушно села, и служанка аккуратно стала расчесывать ее спутавшиеся волосы. Затем она нанесла на них каплю розового масла, и они разгладились и еще больше заблестели. Женщина собрала часть волос на затылке гребнем, другую часть оставив распущенными. После она протянула Мире блестящий серый плащ, та надела его и встала в полный рост. Девушка выглядела благородной и взволнованной. Служанка с теплой улыбкой оглядела стоящую перед ней красавицу. Что ждет ее впереди? Женщина слегка коснулась ладони Миры, обращаясь со словами:

— Будь счастлива. А теперь тебе пора. Так господин решил.

Девушка слабо кивнула головой, чувствуя себя будто во сне. Она аккуратно и очень медленно вылезла из своего убежища. Глаза, от непривычки, сразу заслезились от лучей яркого полуденного солнца. Наконец, слегка привыкнув к свету, она огляделась, не понимая, что же происходит. От страха ее ладони стали ледяными, а во рту все пересохло. Перед глазами все кружилось, а в ушах звенело. Мира стояла, не понимая, какая ее роль здесь? Себя она ощущала слабой и незначительной. Как долго это длилось — неизвестно. Но вот появился Барлас — хан. В ослепительно черных одеждах, с накинутыми на широкие плечи мехами, он ехал, грозно восседая на вороном коне, держа в правой руке поводья от белой лошади, которая была без всадника. Мужчина приближался к Мире. Она стояла с широко открытыми глазами, на том же самом месте, боясь шевельнуться, пока хан не подъехал столь близко, что, казалось, еще шаг, и его норовистый конь встанет на девушку. Барлас ловко спрыгнул с коня, и кивнул Мире, приказывая той подойти. Та и не думала ослушаться. Прерывисто дыша, она приблизилась к мужчине, тот глазами указал на белую кобылицу — девушка догадалась, что это чудесное животное предназначено для нее. Мира попыталась залезть на лошадку, но получилось у нее это лишь со второй попытки. Наверное, со стороны это выглядело крайне неуклюже, и щеки девушки порозовели от чувства стыда. Она опустила голову, не желая встречаться ни с кем взглядом, опасаясь увидеть насмешку или презрение. Взобравшись на своего коня и схватив за поводья белую лошадь, Барлас ударил пятками по бокам животному, и они стремительно понеслись вперед. Девушка испуганно вцепилась в густую гриву лошадки, опасаясь свалиться. Они мчались через лагерь, уставленный юртами. Казалось, последние заняли собой все пространство, до самого горизонта. Уставившись испуганным взглядом в спину хана, Мира успела разглядеть, что часть его черных, густых волос заплетены в косички. Удивительно, но нем эта прическа выглядела крайне мужественно. Наконец, конь Барласа, а за ним и белая кобылица, сбавили свой ход.

Подъехав к своей юрте, Барлас подхватил девушку на руки и понес в жилище. Зайдя внутрь, он опустил ее на расстеленные меха, продолжая неотрывно глядеть на бледное лицо Миры. Мужчина видел, что та продолжает бояться. Ну что за глупое создание. Любая другая женщина, окажись на ее месте, была безмерно счастлива и крайне благодарна. Ведь хан, впервые за эти годы, прилюдно представил свою женщину. Но она не была любой другой женщиной, а являлась пока лишь юной девушкой, невероятно трепетная, как молодая лань.

Мира боялась шелохнуться, глядя в потемневшие, пленительные глаза хана. Ее ладони уперлись в приятную шелковистость мехов. Девушка сжала пальцы, силясь не расплакаться. Барлас не желал сломить свою пленницу, видя, насколько она чувствительна и ранима. Присев рядом с ней, он взял ее холодные руки в свои горячие ладони. Мужчина решил воспользоваться непривычной ему мягкостью.

— Как твое имя? — спросил он на тюркском. Голос его был глубоким и низким.

— Мира, — прошептала девушка. Крепкие мужские пальцы слегка сжали ее узкие ладони.

— Мира означает мир, не так ли? Чудное имя для девушки. А мое имя означает бесстрашный. Так вот, Мира, ты принадлежишь теперь мне.

Она порывисто вздохнула, и ее ладони задрожали. Хан сжал их еще крепче. Он продолжал испытывающее смотреть на нее, давя своей энергетикой. Взгляд его прошелся по высокому, светлому лбу, красиво очерченным, нежным скулам, а затем спустился на полные, мягкие губы. Интересно, столь они сладки, как кажутся? Девушка порывисто взяла правую ладонь Барлас и приложила к своей щеке, прошептав:

— Я все поняла.

Она закрыла глаза, и по ее щекам потекли слезы. Она плакала тихо и мирно, эти слезы были осознанием, приятием, что свершилась ее судьба. Мира была покорна. Барлас не привык к женским слезам, тем более по такой глупой причине. Случайно он заметил в уголке ее губ маленькую ранку от удара Дмитрия, она уже почти зажила, была еле заметна, однако являлась напоминанием о том, сколько за последние дни перенесла его пленница. Но хану не была присуща жалость, он считал это чувством, убивающим достоинство людей. Барлас еще ближе приблизился к девушке и, нависая над ней, прижался своими жесткими губами к ее податливому рту. Поцелуй его обжигал, завоевывал, властвовал. Требовательные губы мужчины не давали Мире даже дышать, та сильно задрожала, напуганная натиском Барласа. Он слегка отстранился и рассмеялся:

— Ты столь пуглива!

— Мне жаль, — произнесла девушка, пытаясь вновь начать ровно дышать.

— Сколько тебе лет? — задал вопрос мужчина, проницательным взглядом рассматривая покрасневшее от стыда лицо пленницы.

— Шестнадцать, — Мира поежилась и обхватила плечи руками.

С такими молоденькими Барласу еще не доводилось иметь дело, но это можно было легко исправить. И все же он решил дать девушке немного свыкнуться с мыслью, что рядом есть мужчина, которому она теперь принадлежит.

— Ты юна, — произнес хан, поглаживая пальцами ее мягкий подбородок, — однако, это и подходящий возраст для замужества. К тому же, то, что должно произойти, произойдет, это лишь вопрос времени. Я мог бы взять тебя силой, но пока не предпочитаю такие варварские методы. Я дам тебе немного времени. На рассвете мы отправимся в путь, и когда прибудем на место, даже если ты будешь продолжать так же дрожать, это меня уже не остановит.

Он закрепил слова очередным поцелуем — уже более нежным и многообещающим. Затем, мужчина поднялся на ноги и стянул себя одежду, оставшись обнаженным по пояс. Оглянувшись, он увидел, что Мира вся сжалась, прижимая к себе складки плаща.

— Да сними ты его, наконец, я уже достаточно видел тебя в верхней одежде! — слегка раздраженно бросил Барлас, направляясь к выходу из юрты. Он откинул плотный полог, отдал приказ воинам и вернулся назад. Тем временем, девушка спешно сняла плащ, оставшись в пыльном дорожном платье. Мужчина заметил, как она нервно поправляла его в надежде придать ему опрятный вид.

— Откуда ты знаешь тюркский? — спросил он, усаживаясь напротив Миры на меха. Та помедлила с ответом, будто чего — то опасаясь, но после произнесла:

— Моя няня научила меня.

— Вот как? Удивительно, что ты образована. Ведь ты не мужчина, — веско заметил Барлас, скользя взглядом по нежному лицу девушки и отмечая ее волнение.

— Да, и именно поэтому она учила меня втайне ото всех, — Мира тяжело вздохнула, — ведь быть грамотной для женщины — это плохо.

Мужчина усмехнулся, а затем продолжил:

— Это ты так считаешь? — он испытывающее смотрел на девушку.

— Я… Нет, я так не считаю. Но там, откуда я родом, это почти порицается, — Мира отвела взор, не в силах выдержать давящий взгляд хана. Тот попытался уточнить:

— Кем порицается?

Голова девушки опустилась вниз, и лицо скрылось за прядями волос. Она глухим голосом ответила:

— Мужчинами, церковью, обществом… По их мнению, женщина — это грязное существо, вот как они считают! И тоже самое говорили про мою маму… — внезапно, Мира вскинула голову, а в ее бездонных серых глазах горели непролитые слезы, — а как думаете…?

Вопрос оборвался. Девушка совершенно не знала, как обращаться к сидящему мужчине — на вы, на ты? Или же — мой господин? Мой великий хан?

— Что думаю я? — продолжил Барлас. Мира кивнула головой в ответ. — Думаю, что знания в любом возрасте необходимы и мужчине, и женщине. Мир не стоит на месте. Все меняется. И нужно успевать за ним. Если же думать, что женщина — грязное существо, то ведь каждого из нас родила женщина, и если думать так, значит, и каждый из нас грязен. И нам вовек не отмыться от этого. Кстати, о грязи. Сейчас принесут достаточно теплой воды, и ты сможешь вдоволь намыться.

Мира покраснела от последних слов, но мужчина, безусловно, был прав. Последний раз она полноценно купалась дней девять назад. Подумать только, целых девять дней! Тем временем, хан встал и, открыв один из дорожных сундуков, достал оттуда широкую и длинную темно — синюю ткань.

— Сними все с себя и прикройся этим, — сказал он, обращаясь к девушке и кидая ей ткань. На ощупь та была плотной и удивительно мягкой. Девушка заколебалась:

— Я…

Но Барлас не дал ей договорить. С усмешкой он задал ей вопрос:

— Тебе помочь?

— Нет, спасибо, я справлюсь, — выдохнула она. Ее пальцы дрожали, когда она стала медленно снимать платье. Мужчина продолжал стоять и смотреть на девушку, казалось, получая удовольствие от ее смущения. У входа в юрту послышались голоса — это слуги принесли воду.

— Тебе повезло, — рассмеялся хан, направляясь к выходу. В тот же миг Мира, удивляясь собственной ловкости, быстро сняла с себя всю одежду. Скрывая свою наготу, она натянула на себя синюю ткань, почти до самых глаз. Слуги принесли большую деревянную бадью с нагретой водой, следом зашли еще несколько слуг, неся один громоздкий сундук и одну шкатулку. Ни один из присутствующих даже взгляда — случайного или целенаправленного, не бросил в сторону Миры. Они поспешно вышли, будто и не было их здесь. Барлас подошел к ложу, на котором, кутаясь в спасительную ткань, сидела девушка. Он кивнул головой в сторону платья, которое совсем недавно было на Мире.

— Больше ты его не наденешь. Я велю его сжечь. В шкатулке и сундуке ты найдешь все, что тебе необходимо.

Хан быстро зашагал и вышел из юрты. Девушка медленно подошла к бадье с чистой водой. Затем взгляд Миры переместился на сундук, и она с интересом открыла его. Он был полон чудесных нарядов — красивых платьев из воздушных и удивительно гладких тканей, так же там были и теплые вещи — накидки, шаль, а так же другие наряды, которые девушка не спешила рассмотреть. Теперь ее внимание привлекла шкатулка из блестящего, темно — красного дерева. Внутри нее Мира с детской радостью обнаружила небольшое зеркало, несколько гребней, баночку с ароматным маслом и кусок мыла, который волшебно пах розами. Девушка с нетерпением погрузилась в манящую, приятно согревающую тело воду. Она не стала задерживаться в ней, опасаясь, что в любую минуту сюда вернется хан. Намылившись от макушки до пят, Мира быстро сполоснулась и вылезла из бадьи, укутавшись в мягкую синюю ткань. Сейчас ей нужно было как можно скорее одеться, чтобы чувствовать себя защищенной. С немалым трудом, среди всего этого яркого, изысканного разнообразия, девушка смогла отыскать наиболее приличное и не столь откровенное одеяние — выбор ее остановился на длинном платье ярко — красного цветы с неглубоким вырезом на груди. Мира с легкостью надела его, удивляясь, как нежна и приятна ткань этой одежды. После она расчесала свои влажные волосы и, закончив, сложила все принадлежности обратно в шкатулку. Внимание девушки привлекли шум и смех мужчин, что раздавались снаружи. Кажется, там происходило что — то крайне интересное. В этот раз любопытство взяло верх, и Мира подошла к выходу, ища хотя бы крошечную щелку для своих глаз, и, о чудо, ей это удалось. Она прислонила свой глаз, силясь понять, что же там происходит, но ей было ничего не видно кроме спин воинов. Наконец, один из них подвинулся, и девушка увидела, как двое мужчин сошлись в дружеском единоборстве. Один из них был очень высокого роста, другой же был значительно ниже, но не слабее. И Мира без труда узнала в нем Барласа. Она ощутила волнение и непривычное томление в груди, мешавшее ей ровно дышать. Разум твердил девушке, что нужно уйти, но Мира просто не могла отвести взора от хана. Она залюбовалась тем, как он движется — мягко, мощно и профессионально. Пару движений, и Барлас свалил с ног великана. Тот рассмеялся, и хан тоже. Воины весело загоготали. Девушка отпрянула от выхода и почти побежала до большого ложа, со страхом ожидая, что Барлас сейчас вернется. Но этого не случилось. Вместо него пришла незнакомая Мире, служанка, она принесла еду для девушки — поджаренное мясо, лепешку и сладости — засахаренные кусочки яблок и груш. Девушка ела в одиночестве, не торопясь, наслаждаясь каждым проглоченным кусочком. Мира мысленно возвращалась в недавний разговор с Барласом, вспоминая каждое его слово и выражение лица. Теперь она принадлежит ему. Еда стала комом в горле. Девушка залпом выпила воды из широкой чаши. Как это странно… Непонятно, страшно и волнующе. Несмотря на противоречивые чувства, охватившие ее душу, Мира честно призналась себе, что здесь она чувствует себя намного лучше, чем в отчем доме. Хан заботился о ней. Девушка улыбнулась, вновь чувствуя в груди согревающую нежность по отношению к своему спасителю, а теперь и господину. Она зачем — то ждала, когда тот вернется. Прошло достаточно времени, прежде чем Мира утомилась. Ее стало клонить ко сну. Девушка не знала, куда же ей позволено лечь, и одобрит ли хан, если она займет часть его места. В другой стороне юрты Мира нашла сложенные меха и, недолго думая, легла на них, сладко засыпая чудным сном.

Нынешним вечером Барлас ужинал в юрте своего младшего брата. Желая смягчить свое решение и вознаградить Исанбека, хан подарил ему одну из своих новых наложниц — темноволосую, гибкую и чувственную прелестницу. Она чарующе улыбалась молодому мужчине, отмечая про себя, что тот хорош собой и приятен в общении. На ней было красивое, струящееся платье из желтого шелка, так выгодно подчеркивающее смуглую кожу его обладательницы. Этой женщине выдался шанс завоевать благосклонность брата великого хана, и она была намерена не упустить его. Судя по лицу Исанбека, тот остался доволен подарком Барласа.

За пределами юрты уже вовсю, шла подготовка к предстоящему походу, лагерь сворачивался быстро и аккуратно. Крытые телеги нагружались предметами обихода — глиняной посудой, едой, бурдюками с чистой водой и прочими вещами. В более крупные телеги, в которые было запряжено по несколько быков, укладывались уже разобранные юрты. Повсюду горели костры, и приближающаяся ночь была наполнена их светом. Барлас, понимая, что спать ему осталось совсем мало времени, поспешил вернуться в свое жилище. Внутри было темно, тепло и удивительно пахло розами, будто они расцвели в его юрте. Мужчина вспомнил, что его пленница искупалась, и воспользовалась ароматным мылом, и теперь, благоухающая и сонная, наверное, лежит на ложе, согревая для хана место. Он зажег лампаду, желая посмотреть на девушку, но Барлас не нашел свой трофей на своем ложе. Кровь закипела в нем. Хан не любил, когда его дразнили.

Глава десятая.

Мира так сладко спала впервые за это время! Она ощущала себя защищенной. Ей было тепло и удивительно спокойно. Внезапно, чья — то крепкая рука начала аккуратно трясти девушку за плечо. Сон ушел. Мира открыла глаза и увидела, что рядом с ней полулежал Барлас — хан, и именно его рука будила ее. Девушка испуганно вытаращила глаза и сразу стала проверять на месте ли ее платье. Заметив это, мужчина, хищно улыбаясь, сказал:

— Этот цвет к лицу тебе.

— Я не помню, чтобы я ложилась спать здесь, — встревожено прошептала Мира, пропуская мимо ушей комплимент Барласа. Или же он издевался?

— Я принес тебя. Ты должна спать здесь, рядом со мной, — он сверкнул глазами, и девушка вся сжалась.

— Я поняла, — испуганно шепнула она. Барлас ловко поднялся и продолжил говорить, одеваясь:

— Вот твои вещи, — он кивнул головой в сторону еще одного большого сундука, — одевайся теплее, мы скоро отправляемся в путь.

Мира, глубоко вздохнув и пообещав себе быть стойкой, встала с ложа и подошла к своим новым вещам. Там было все, чтобы не замерзнуть в дальней дороге. Барлас как раз вышел из юрты, и девушка, торопясь, стала переодеваться. Она с легким сожалением сняла свое чудесное платье, заменив его теплым нарядом.

Мира, уже одетая, тихонько сидела, ожидая возвращение хана. Наконец, тот вернулся. Вернулся за ней. Решительным шагом Барлас направился к девушке и встал рядом, нависая над ней. Та поднялась и, слегка улыбаясь и удивляясь самой себе, посмотрела на хмурое лицо мужчины.

— Нам пора, — грубым голосом произнес он, никак не отреагировав на теплую улыбку своей пленницы. Хан взял девушку за руку.

— Я снова поеду в палатке? — с тоской в голосе спросила Мира, дрожа от прикосновения руки Барласа.

— А разве ты выдержишь такую поездку верхом? — холодно поинтересовался мужчина. Он заметил затаенную печаль в серых глазах девушки. — Я подумаю, где ты поедешь.

Они вышли из теплого жилища на морозный воздух. Небо стало светать. Весь лагерь был уже собран, превратившись в бесконечно длинную колонну, уходящую за горизонт. Один из телохранителей хана подвел его черного коня. Это было достаточно своенравное животное, которое не признавало никого, кроме своего хозяина. И вот сейчас конь нервно фыркал, с неудовольствием поглядывая на воина. Мира ощутила щемящую грусть, понимая, что теперь она расстанется с Барласом. Но почему она больше не злится на этого жестокого хана? Почему ей хочется быть рядом с ним, невзирая на свой страх? Девушка уныло посмотрела в сторону приготовленной для нее палатки. Вновь ей придется быть в этом невыносимом, давящем одиночестве… Тогда, собрав всю свою маленькую смелость, Мира, почти прижавшись к хану и вновь удивляясь себе, прошептала:

— Прошу, пожалуйста. Я хочу с тобой.

Бледное лицо девушки порозовело от стыда и волнения, она дрожала, заламывая руки, боясь, что ее отвергнут. Мужчина, если и был удивлен ее просьбе, не показал этого. Он снисходительно улыбнулся своей дерзкой улыбкой и шепнул в ответ, обжигая своим дыханием:

— Тогда не бойся, — он не сводил с нее своих пронзительных глаз, в глубине которых сейчас сверкали искорки веселья. Совершенно не зная, как ей правильно отреагировать на слова хана, девушка сделала первое, что пришло ей в голову. Глубоко и шумно вздохнув, она мягко и нежно чуть коснулась своими губами его жестких губ. Этого Барласу было достаточно. Он быстро вскочил на своего коня и поднял Миру, посадив перед собой.

— Смелая Мира, — шепнул мужчина ей на ухо, а девушка от его слов залилась краской.

Она покраснела еще больше, когда они проезжали мимо его брата и других воинов. Каждый из них приветствовал Барласа, и тут Мира поняла, что все они думают, что она отдалась их хану. От столь откровенных мыслей девушка вся сжалась и тут же услышала над своей головой уверенный голос Барласа, обращенный к ней:

— Это скоро произойдет, не сомневайся.

Мира и не сомневалась, ведь Барлас дал обещание самому себе.

День, который на рассвете обещал быть солнечным и относительно теплым, ближе к полудню стал столь морозным, что Мире пришлось отказаться от своей затеи ехать вместе с ханом. Лицо ее больно щипало от холода и сильного ветра, усталость и оцепенение одолели ее продрогшее тело. Заметив состояние пленницы, Барлас молча развернул коня назад, к ехавшей позади палатке. Он помог девушке слезть с животного и вместе с ней зашел внутрь убежища. Внутри было так тепло! Тут же была принесена еда — кобылье молоко, куски сушеного сыра и лепешки, на которые с аппетитом мужчина и девушка насели. Впервые Мира и Барлас разделили пищу вместе, они сидели рядом и слегка касались друг друга ногами. Столь близкое соседство смущало девушку, к тому же она заметила, что мужчина так хищно ест, что она невольно ощутила себя зайчиком перед голодным волком. Наконец, когда трапеза была закончена, Баралас обратился к Мире:

— Расскажи о себе, Мира.

Та взволнованно подняла на него свои серые глаза и несколько раз моргнула, обдумывая, о чем можно рассказать. Мужчина продолжал молчать, выжидающе глядя на девушку. Ее прозрачно — светлая кожа стала розоветь от тепла, делая девушку крайне соблазнительной в глазах хана.

— Моя жизнь не столь увлекательна, как твоя, в ней мало каких — либо событий, — тихо произнесла Мира.

— И все же, я хочу знать о тебе. Все, — с задумчивой улыбкой произнес Барлас. Пальцы его руки слегка коснулись внешней поверхности ладони девушки. Та задрожала, но руку не убрала.

— Я старшая дочь своего отца, князя. Так же у меня есть младший брат. Мама умерла при его рождении, — Мира шумно вздохнула, — наш городок небольшой, все про всех знают. Моим воспитанием занималась няня. Отец женился на моей тете. Прошло время, и мне тоже нужно было выходить замуж. Отец договорился с Дмитрием, тот помог нашей семье деньгами и войском. Затем я встретила тебя. Вот и все.

Мужчина отметил, как погрустнели глаза девушки, было видно, что воспоминания не приносили ей никакой радости. Ее детство не было счастливым, это факт.

— Почему жених ударил тебя? — холодно спросил Барлас. Мира вскинула голову, и на ее лице, на мгновение, показалось затравленное выражение.

— Я слегка задержалась у ручья, — честно призналась она. Мужчина кивнул головой, принимая ответ. Затем он продолжил:

— Твой отец не догадывался о натуре Дмитрия?

Девушка пожала плечами.

— Не знаю, не хотелось бы думать, что он знал и все же отдал меня. Я все же хочу думать, что отец, хоть немного, но любит меня. Конечно, смерть мамы подкосила его… а я всегда мешалась ему, под ногами. Его можно понять, ведь он — князь. Тем более, он потерял жену…

Мира, сама того не осознавая, отчаянно пыталась оправдать отца в глазах хана. Но в голове последнего уже сложилось представление, кем был на самом деле князь Виктор — эгоистичный, тщедушный мужчина, забывший о существовании собственной дочери. Баралас не стал озвучивать свое мнение, а направил разговор в другое, более приятное, русло:

— Так значит, рядом со мной сидит образованная девушка. Твоей няни нужно отдать должное, она прекрасно научила тебя языку. А чему еще она учила тебя?

Мира тепло улыбнулась, и глаза ее радостно заблестели.

— Вечерами и перед сном она пела мне колыбельные, а я подпевала ей, — предаваясь мимолетным, добрым, воспоминаниям, ответила девушка.

— Быть может, и мне когда — нибудь, споешь? — поддразнивая, поинтересовался мужчина. Мира, на секунду задумавшись, кивнула головой, соглашаясь. Глаза ее, серые озера, искрились теплым светом.

Их разговор продолжался еще какое — то время, Барлас умело задавал вопрос за вопросом, а девушка, уже расслабленная и доверчивая, охотно отвечала ему. Казалось, хан получал удовольствие от их непринужденной беседы, потому что его лицо несколько раз озарялось улыбкой, а в пронзительных глазах был живой интерес. Он сидел столь близко к Мире, что та заметила на его мужественном лице несколько шрамов. Один, уже старый, был над левой бровью, другой — у щеки, ближе к уху. Внутри у девушки все похолодело. Перед ней сидел живой человек из плоти и крови. А ведь впереди — много битв и сражений. Это был путь завоевателя, выбранный им. И Барласа, так же могли ранить в бою… Мира не желала этого ему. Она боялась. Боялась потерять его.

Во время беседы девушка несколько раз попыталась сама задать вопросы хану, но тот отвечал очень неохотно, и Мира поняла, что пока Барлас закрыт для этого. Что ж, оставалось только ждать, когда он сам расскажет о себе, когда посчитает нужным. Так, они провели вдвоем какое — то время, однако пришла пора расставаться. Хан стал собираться, размышляя. Сегодня он сделал для себя открытие — оказывается, женщина бывает интересной не только на ложе, но и в беседе. Из рассказов Миры, Барлас сложил свое собственное мнение о ней. Какое — то теплое чувство стало появляться у него в груди по отношению к пленнице, но мужчина упорно игнорировал его.

Тем временем, девушка с грустью наблюдала, как хан собирается, не зная, как скоро они теперь увидятся. Уже одетый в кольчугу, Барлас вновь выглядел устрашающе. Девушка, глядя на него теперь, удивилась, что могла вести с ним столь доверительные разговоры и не бояться его. Мужчина, уловив ее взгляд, наклонился к ней и, в этот раз нежно, обхватил за голову своими горячими ладонями. Всматриваясь в ее большие, серые глаза, излучающие мягкость, он произнес:

— Мира, оставайся здесь.

Девушка настолько тепло улыбнулась ему, что на мгновение Барласу захотелось остаться с ней. Вместо этого мужчина поцеловал ее нежно в лоб и погладил по щеке. Мира прикрыла глаза от нахлынувших чувств, прошептав:

— Я буду ждать тебя.

Эти слова поразили хана, пронзив его сердце. Он внезапно ощутил себя слабым, потому как ему стало безумно страшно потерять Миру. Это длилось недолго, и Барлас справился с этими чувствами. Улыбнувшись своей дерзкой улыбкой, он ответил:

— Я запомню это. И ты помни о моем обещании, Мира.

Девушка опустила взор вниз, опасаясь смотреть мужчине в глаза. Тот весело рассмеялся, и продолжил:

— У меня есть сюрприз для тебя. Вон в тех сундуках лежат книги. Если ты можешь читать — то они твои.

Мира радостно вскрикнула, и чуть было не прильнула к Барласу, однако вовремя остановилась.

— Я так рада! Спасибо!

Мужчина, наблюдая за девушкой, вновь был удивлен — эта женщина радуется книгам больше чем роскошным нарядам. Удивительное создание. Баралас кивнул головой и спешно покинул Миру. Его мысли были уже не с ней.

Они были в пути уже более пяти суток, останавливаясь лишь ненадолго — чтобы люди могли немного отдохнуть и сменить лошадей. Барлас больше не приходил к Мире, все его мысли были в подготовке к грядущей осаде города. Девушка терпеливо переносила дорогу, скрашивая свое одиночество чтением книги и редкими беседами со знакомой ей служанкой. Одна из книг наиболее понравилась Мире, в ней рассказывалось о необыкновенных путешествиях, диковинных странах и совсем других людях. Порой, засыпая, девушка рисовала в своем воображении то, о чем недавно прочитала. Она была настоящей мечтательницей.

Седьмого дня поездки Барлас и его армия подступили к стенам города — крепости. Хан вновь собирался лично участвовать в осаде, а затем и битве, желая быть примером отваги для своих людей. Надевая доспехи, шлем, мужчина ощущал необыкновенный прилив сил и энергии. Он шел завоевывать…

Мира проснулась, понимая, что палатка больше не движется, а значит, они прибыли на место. Служанка, знакомая ей еще с прошлой поездки, принесла еду. Она что — то весело щебетала, а девушка, думая о своем, просто кивала ей головой в ответ. Все ее мысли был с ханом. Сердце же разрывалось на две части: она боялась за Барласа, она боялась за людей города. Вдруг, Мира услышала женские голоса недалеко от палатки, и девушка чуть отклонила полог в сторону, пытаясь понять, кто это. Она увидела прекрасных молодых женщин, их было более десяти. Они были одеты в яркие, блестящие одежды, их головы украшали шелковые ленты и ювелирные изделия. Незнакомки о чем –то, беззаботно шутили, их смех раздавался, казалось, повсюду. Они были столь прекрасны и ярки, что девушка сравнила их с диковинными птицами. Служанка еще не успела уйти, поэтому Мира задала ей вопрос:

— А кто эти женщины?

— Наложницы хана, — прислуга отвела взгляд в сторону и торопливо вышла из палатки, опасаясь дальнейших расспросов.

Но девушка и не стала бы спрашивать. Потрясенная, она замерла. Горькие мысли пронеслись в голове. Эти прекрасные создания были наложницами Барласа. Она в жизни не видела таких красавиц. Яркие, красивые, экзотичные. На их фоне, по мнению Миры, она была подобна серой, невзрачной моли. Девушка почувствовала укол ревности в груди, слезы подступили к глазам и бесконтрольно полились по щекам. Наплакавшись, Мира ощутила себя немного лучше. Желая отвлечь себя от навязчивых, разъедающих мыслей, девушка продолжила чтение книг.

Узкая, маленькая стопа, обутая в алую шелковую туфельку, недовольно топнула по замерзшей, покрытой инеем, траве. Следом послышался женский голосок, обращенный к полному мужчине:

— Так кто же она? Ты узнал ее имя? Откуда она?

Женщина сверлила взглядом собеседника, ожидая ответ.

— Не знаю, госпожа. Но могу уверять вас, я видел ее — вы превосходите многократно своей красотой эту девушку.

Обладательница алых туфелек самодовольно изогнула красные губки в легкой улыбке, а затем продолжила говорить:

— Нужно все же предпринять меры. Ты — наш главный шаман, и ты можешь многое. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? Надо сделать приворотное зелье для господина…

Мужской голос недовольно забурчал:

— Не знаю, смогу ли я, госпожа Алсу…

Сердитый женский голосок прервал его ответ:

— Сможешь! Непременно сможешь! Или я зря отдала тебе так много украшений? Или ты забыл про рубиновое колье? Перстни с зелеными камнями? И многочисленные мешочки с золотом тоже забыл? Хотя, я знаю что ты хочешь… Помоги мне, и я приоткрою полог для тебя в шатер наложниц. Никто не узнает об этом. Если же ты предашь меня, то я устрою твою скорую гибель! Так ты согласен помочь мне?

Женщина, усмехаясь, смотрела в лицо мужчины. Тот, поколебавшись лишь мгновение, согласно кивнул головой.

— Вот и отлично, — Алсу вложила в его раскрытую ладонь мешочек, наполненный драгоценными камнями, и спешно пошла в сторону огромного золотисто — желтого шатра. Она шла, довольная собой и не ощущая злобного взгляда, посланного ей от шамана. «Когда — нибудь, я разберусь с тобой,» — сказал он себе. Пока же ему оставалось помогать одной из самых красивых наложниц хана в достижении ее амбициозных целей. Пока.

Осада города длилась более суток, и все шло совсем не так, как планировал Барлас. Но отступать он не привык и не планировал. Наконец, на исходе второго дня, были применены «огневые кувшины» — снаряды, представляющие собой по форме шар, заряженный порохом или особой горючей смесью. Город запылал. И ту же, стены были окончательно пробиты, и бесчисленное, разъяренное войско, хлынуло внутрь… В этот раз хан показал свою свирепость. Было много убитых среди мужчин и пленено немало женщин и детей. Они сами были виноваты, оказав сопротивление. Так он считал. Пожар, разгоравшийся с северной стороны, было приказано потушить, однако тот нанес уже немалый ущерб внутренним постройкам города. Барлас с безразличным видом наблюдал, как к нему подводили испуганного правителя — крепкого, темноволосого мужчину, который прятался от завоевателя в восточной башне. Кинув на того холодный взгляд, хан приказал убить его. Послышался испуганный крик, а после тишина. Трусам — смерть. Мужчина развернул коня, направляясь к выходу из города.

Глава одиннадцатая.

Мира, находясь в своем безопасном убежище, не могла представить, что творится в полуразрушенном городе. Ее глаза еще не видели этого ужаса. Было уже темно, и девушка зажгла лампадку, желая продолжить чтение книги. Вскоре, пришла служанка. В этот раз она не принесла еды. Воодушевленно — взволнованным голосом женщина обратилась к Мире:

— Скорей собирайся, хан приказал привезти тебя.

Девушка испуганно поднялась на ноги, и книга упала с ее колен.

— Разве он сам не приехал? — сорвалось с губ Миры. Затем она нахмурилась, осознавая, какую глупость она сейчас произнесла. Женщина ласково улыбнулась и помогла девушке укутаться. Они вышли наружу. Ледяной, пронизывающий ветер гулял по лагерю, расположившемуся по всей поверхности, которую мог охватить взор. К удивлению и смущению девушки, ее ожидали шесть воинов, выделенных из личной охраны Барласа, и ее маленькая, покладистая белая лошадка, на которую Мира уже без труда взобралась. Мужчины, верхом на конях, обступили ее со всех сторон. Таким образом, девушка оказалась в самом центре, охраняемая воинами. Они ехали не слишком быстро, и Мира успела заметить вдали разрушенные стены города и вереницу пленных, тянущихся от его ворот. Это была настолько ужасная, удручающая картина, что девушку просто чуть не вырвало. Она осознала, что сегодня была настоящая, жестокая осада, повлекшая за собой чудовищные последствия. Мира представила себя на месте пленных, и буквально ощутила их страх и отчаяние. Это были женщины — молодые и не очень, и дети. Что с ними сделают? Изнасилуют, продадут, разлучат друг с другом? Какая невыразимая, непостижимая жестокость… И на фоне этой боли девушка поняла, что едет сейчас к тому, кто стал причиной всего это кошмара. Мира судорожно начала думать, что же она сама может сделать для этих несчастных женщин. Она отчаянно молила Создателя указать ей путь.

Вскоре, они доехали до знакомой черной юрты. Только сейчас Мира заметила, что над ней возвышается такого же цвета стяг. Девушка сама слезла с лошади и, минуя часовых, зашла внутрь. Там горели лампады, и было относительно светло. Мира медленно продвигалась вперед, ожидая увидеть хана, но здесь никого не было. Посреди юрты стояла бадья, наполненная чистой водой и сундуки, а так же шкатулка девушки. Мира догадалась, что это для нее. Уверенная, что сюда никто не зайдет, кроме хана, она разделась и с наслаждением погрузилась в воду. Неспешно искупавшись, девушка обернулась широкой, мягкой тканью и взяла первое попавшееся платье из сундука. Она машинально одела его, представляя, как пройдет ее встреча с Барласом. Наконец, Мира обратила внимание на свой наряд — это было длинное, струящееся платье синего цвета из полупрозрачной, невесомой ткани, доходящее до самых ступней. Девушка медленно опустилась на ложе, пытаясь унять тошнотворное волнение. И, возможно, если бы не сегодняшнее жуткое зрелище с пленниками, она была бы даже рада остаться наедине с Барласом.

Барлас возвращался с завоеванного города назад, в лагерь. Несмотря на длительную осаду, он чувствовал себя великолепно, в нем еще бушевали ярость и азарт. Уже подъезжая к юрте, мужчина вспомнил, что там его ждет трофей…

С замирающим сердцем, Мира увидела, как откинулся полог, и внутрь зашел тот, кого она ждала. Барлас был еще в доспехах и шлеме. На ходу снимая и бросая их, он решительно двинулся в сторону девушки. Приблизившись, он залюбовался ей — она была сама мир и жизнь — живая, чистая, нежная, красивая и притягательная. Глубокий синий оттенок платья выгодно подчеркивал изысканную бледность ее кожи, а волосы, распущенные и покрывавшие плечи, дополняли чудесный образ Миры. Та спонтанно поднялась на ноги, и через секунду оказалась в объятиях хана. От него пахло дымом, потом, и войной. Девушка заметила ссадину у Барласа на лбу и очень нежно коснулась ее кончиками пальцев. Были ли еще раны у него? Но хану было не до нежностей. Он крепко сжал Миру в объятиях, сказав:

— Ты прекрасна.

Эти слова поразили девушку. Впервые мужчина говорил ей об этом. Она улыбнулась.

— Спасибо, — шепнула Мира, пытаясь привыкнуть к близости мужчины. Тот скользнул губами по ее шее и, сдерживая себя, достаточно нежно поцеловал в плечо. Кожа девушки была мягкой и гладкой, благоухая розами и собственным запахом Миры. Барлас запустил пальцы в шелковистые волосы пленницы, и ртом нашел губы девушки. Поцелуй уже отличался от предыдущего — он был жаждущим, настойчивым и соблазняющим. Ладони мужчины легли на узкую талию Миры, мужчина слегка отстранил лицо от девушки и обратился к ней голосом, наполненным затаенной страстью и желанием:

— Ты помнишь, что я обещал тебе?

— Да, — выдохнула Мира, доверчиво — зачарованно глядя в потемневшие глаза Барласа. Разве она могла забыть такое?

— Обещание должно быть выполнено.

С этими словами, невзирая на страх и дрожь девушки, он уложил ее на ложе…

Мира проснулась на рассвете. Она лежала обнаженная, слегка прикрытая мехами. Голова ее покоилась на груди Барласа, тот еще спал. Легкая боль внизу живота почти покинула ее, оставив место приятной усталости. Девушка вспомнила прошедшую ночь, честно признаваясь, что ничего ужасного не произошло, она ожидала, что будет намного страшнее. Ничего уже не беспокоило ее, а осознание того, что все свершилось, принесло спокойствие. На мгновение, Мира с ужасом представила, что на месте хана мог оказаться Дмитрий и страх, смешанный с отвращением, пронзил ее, отчего девушка дернулась. Ее внезапное движение разбудило Барласа. Один лишь взгляд на Миру, и желание, с удвоенной силой, вновь проснулось в нем. Он притянул девушку к себе, опять начиная любовную игру.

Позже, уже утром, лежа в теплых объятиях хана, Мира пыталась понять, что она чувствует. Сейчас она ощущала себя любимой, и это согревало ей сердце. Барлас, поглаживая нежную кожу спины своей пленницы, вспоминал, не был ли он слишком груб этой ночью. Возможно нет, а возможно, да. Повернувшись на бок, он посмотрел на ее утонченное лицо. Мира, чувствуя его взгляд, открыла свои глаза и мягко улыбнулась. Мужчина погладил ее по округлой скуле, а затем начал:

— Ты была сегодня хороша, тебя нужно наградить. Чтобы ты хотела? Драгоценности? Наряды? Табун лошадей? Или все из перечисленного? Говори, не стесняйся.

Девушка нежно коснулась пальцами его подбородка, спрятанного под черной бородой. Затем, подняв глаза, произнесла:

— Прошу тебя, Барлас, отпусти всех пленных.

Он резко схватил ее за пальцы, довольно грубо убрав со своего лица. Мира почувствовала, что хан злится, но отступать было некуда. Барлас сжал губы и жестко ответил:

— Это путь войны, женщина. И тебе лезть туда запрещено.

Его грозный голос, конечно же, напугал девушку, и все же, глубоко вздохнув, она снова легонько дотронулась до мужчины, положив ладонь ему на грудь.

— Ты спросил, какую награду я хочу, и это будет самой лучшей наградой для меня. Но, если отпустить не в твоей власти, я пойму, — прошептала Мира, закусив нижнюю губу о страха.

Хан почувствовал, как у него заиграли желваки на лице. Он свирепо посмотрел на свою пленницу и увидел мольбу в ее грустных глазах.

— То, что ты провела со мной одну ночь, не дает тебе право лезть в мужские дела, — холодно отрезала Барлас, садясь. Девушка обняла его за напрягшуюся спину, и тихо произнесла:

— Прости, что огорчила, попросив о невозможном.

Мужчина грубо сбросил ее руки и встал. Одевшись, он даже не попрощавшись, вышел из юрты. Мира же не спешила вставать, она повернулась на другой бок и, укрывшись, заснула. Ей нужно было отдохнуть и набраться сил.

Всласть выспавшись и отдохнув, девушка отыскала свое платье и оделась. На маленьком столике она обнаружила свой завтрак. Мира поела и, вернувшись на ложе, начала молиться, чтобы получилось так, как она просила. Снова и снова перед ее глазами представала вчерашняя картина с несчастными пленными, их отчаявшиеся, загнанные лица… Слезы бессилия потекли по щекам девушки. Да она и сама ощущала себя сейчас зверьком, загнанным в силки. Ведь и ее положение было крайне шатким — Мира вспомнила увиденных вчера наложниц хана — кто знает, может уже сегодня ее место займет одна из них? Сердце девушки так больно сжалось, что она почувствовала, что задыхается.

В лагере продолжалось всеобщее веселье, воины праздновали очередную победу. Снова были устроены соревнования по стрельбе из лука, борьбе и верхом на лошадях. Барлас с удовольствием наблюдал за умелыми мужчинами, и щедро дарил призы победителям, и иногда, проигравшим, чтобы поднять боевой дух. Сейчас он совершенно не думал о Мире, хан праздновал свою победу, и победу своих людей. Однако что — то, еле уловимое в груди, все же не давало покоя. Барлас попытался избавиться от этого странного чувства, но это ему не удалось. Наконец, тщательно все обдумав, взвесив все за и против, он принял решение и отдал распоряжение — отпустить всех пленных с города живыми и здоровыми, домой. Его приказ начали выполнять немедленно.

Мира услышала шаги и открыла глаза. Над ней стоял Барлас, в руках он держал ее плащ. Холодное лицо мужчины скользнуло по фигурке девушки, после чего хан произнес:

— Оденься, я кое — что покажу тебе.

Девушкам дрожащими руками оделась и спешно последовала за мужчиной. Они вышли из юрты. Морозный воздух словно обжег щеки Миры, она накинула капюшон на свою голову. Ей было холодно и страшно. Барлас взобрался на коня и посадил девушку перед собой. Они довольно быстро помчались по ночному лагерю, и, наконец, свернули.

— Смотри, — хан указал рукой в сторону города, куда вереницей возвращались пленные, которых Барлас отпустил. Девушка не сразу поняла, что перед ней, а когда осознала увиденное, разрыдалась. Ее тело сотрясало от громких рыданий, вызванных благодарностью и счастьем. Да, сегодня она была самым счастливым человеком во всем мире. В порыве радости и нежности, Мира взяла руку мужчины и поцеловала, прижав к своей прохладной щеке. Полные губы девушки произнесли:

— Я благодарю тебя, ты сделал меня счастливейшей из женщин.

Барлас слегка нахмурился. Вообще то, он сделал ее таковой, когда показал всем, что она принадлежит ему. Ну что ж, дело сделано, значит, этому быть. Они неспешно вернулись в юрту, где уже стояла бадья с горячей водой. Хан, не стесняясь, разделся и погрузился в воду. Мира, ставшая свидетельницей этого, стала красная, казалось, от макушек до пяток. Она отвернулась и закрыла лицо своими ладонями, боясь, что мужчина позовет ее.

— Мира, помой мне спину мылом, — услышала она его властный, не терпящий возражений, голос. Дрожащими руками девушка достала из шкатулки свое мыло и подошла сзади к Барласу. Закрыв глаза, она осторожно коснулась его спины. Затем ее руки скользнули на его плечи. Мира чувствовала, как бугрятся развитые мышцы под смуглой, влажной кожей хана. Девушка судорожно сглотнула и, приоткрыв глаза, увидела, что он, повернув голову, наблюдает за ней. Ужас и смятение отразилось на ее лице, она выпустила мыло из пальцев и попросила:

— Пожалуйста, оставь мне хоть каплю стеснения.

Барлас громко рассмеялся. О, как он особенно был хорош, когда смеялся!

— Иди на ложе, Мира, а свое стеснение оставь здесь.

От его слов она еще больше покраснела и буквально побежала до спального места. И все же теперь самым сильным чувством у нее был не страх, а счастье, что удалось освободить пленных. Девушка мысленно возблагодарила Всевышнего за Его Милость.

Когда Барлас пришел, Мира уже сладко спала. Однако это не помешало ему разбудить ее настойчивым поцелуем, за которым последовало ненасытное продолжение. Уже позже, когда девушка, изнуренная, крепко заснула, хан долго смотрел на нее, пытаясь понять, какое место она занимает в его жизни. Временами, рядом с ней, он не мог быть жестким и суровым. И это настораживало мужчину. Он не желал, чтобы кто — либо из людей имел над ним власть. Быть может, стоит избавиться от девушки? Однако эта юная женщина была нужна ему, и не только на ложе (хотя, признаться, с ней мужчина получал небывалое ранее удовольствие). Было что — то в Мире такое, что рядом с ней Барлас чувствовал себя любимым безо всяких титулов и несметных богатств.

Глава двенадцатая.

На рассвете Барлас разбудил Миру. Она сонно открыла глаза и улыбнулась ему. Хан был полностью одет и выглядел холодным и недоступным.

— Я еду на охоту, — произнес он, сверля глазами девушку. Та нежно поцеловала его в колючую щеку. Мужчина никак не отреагировал и продолжил:

— Никуда не выходи и жди меня здесь. Сейчас прислуга принесет все, что тебе нужно, я уже отдал распоряжение.

С этими словами хан направился к выходу. С замирающим сердцем девушка смотрела ему вслед, но он не обернулся. Вскоре служанка принесла все необходимое для утреннего туалета, а затем и завтрак. После Мира нашла среди вещей почти полностью закрытое платье из белого шелка с широкими рукавами и одела его. Теперь можно было приступить к любимому занятию — чтению книги, что девушка и сделала.

Барлас с удовольствием и азартом ехал на охоту в сопровождении своих телохранителей и приближенных воинов. Сейчас мужчина желал привести свои мысли и чувства в порядок, как можно дальше от трофея.

Мира продолжала чтение, столь увлеченная им, отчего ее обед на столе давно остыл. Погруженная в увлекательное путешествие, девушка не сразу обратила внимание на шум за пределами юрты, однако когда он стал чуть громче, Мира поднялась на ноги, желая встретить Барласа. Она, взволнованная и от того еще более прекрасная, пошла навстречу ему. Но это был не он, а его брат Исанбек, и выражение его лица ничего хорошего не предвещало. Девушка впервые видела его так близко — он был немного выше хана, у него были тоже черные волосы и смуглая кожа, только лицо было без шрамов и бороды, а цвет глаз был темно — карий, почти черный. На секунду Миру посетила мысль, что хан решил отдать ее своему брату, но сердце не верило этому. Не зная, как поступить, она остановилась в нескольких шагах от незваного гостя.

— Ты, — начал он, зловеще глядя на нее. Взгляд мужчины скользнул по лицу и фигуре женщины брата, и он с досадой отметил про себя, что она еще прекраснее, чем показалась тогда. Неудивительно, что Барлас спрятал ее. Говорил Исанбек по — тюркски, и девушка без труда понимала его гневную речь. — Вот в ком дело. Вчера мой брат, хан, сделал доселе немыслимое, то, что никогда прежде не делал! Он отпустил пленных! Это ты его попросила! Больше думать не на кого! Женщина, куда ты лезешь? Твое дело — молчать и ублажать! Неужели ты настолько глупа, что думаешь, что имеешь влияние на Барлас — хана? Неужели, ты думаешь, что ты — его единственная возлюбленная? Любить он не умеет. Женщин до тебя у него было полно, и после тоже будет немало. Он поиграет с тобой и вскоре выбросит, ибо он ни к кому не привязан! Может, это произойдет с тобой уже сегодня!

Слова Исанбека били по больному месту Миры. Она отвернулась от мужчины, тихо плача.

— Но ты, женщина, настолько глупа, что не понимаешь своего положения! — незваный гость уже почти кричал, и девушка задрожала от его унижающих слов. — Когда Барлас выкинет тебя, я сверну тебе шею!

— Я сам сверну тебе сейчас шею, Исанбек! — зарычал на всю юрту вернувшийся внезапно Барлас. Мира порывисто обернулась и увидела хана. Ярость перекосила его лицо, выглядел он ужасающе. Исанбек побледнел — он никак не ожидал, что хан так быстро вернется, ведь обычно охота длилась самое меньшее — сутки.

— Как ты посмел зайти сюда без меня? — закричал Барлас. Вены на его шеи вздувались от нахлынувшего гнева.

— Эта женщина околдовала тебя, Барлас! Ты никогда не отпускал пленных, но вчера сделал это! Ты послушался женщину! Это позор!

Барлас молниеносно сбил с ног Исанбека мощным ударом, сначала сломав тому челюсть, а затем и одну ногу.

— Никто не смеет обсуждать мое решение! — прорычал хан, возвышаясь над корчившимся от боли братом. — Я поступил так, потому что нам предстоит длительный путь, и все они наверняка умрут. А какой толк от умерших? К тому же, некоторые из них больны, а что, если они заразят всю армию?

В этот момент телохранители Барласа привели одного из часовых, который должен был охранять юрту, но куда — то отлучился, не заменив другим воином свое место. Такой проступок позволил Исанбеку беспрепятственно и незаметно проникнуть внутрь. Наказании за это было одно. Барлас достал свой кинжал и на глазах у всех перерезал горло воину. Вытирая острое лезвие от крови, хан прошептал брату:

— Сегодня на его месте мог быть ты.

Затем, посмотрев на других воинов, Барлас грозно напомнил:

— За оставление, предательство обещаний и клятвы — смерть! Уберите его!

Увидев кровавую картину, Мира упала в обморок. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит на ложе. Барлас сидел рядом, лицо его было хмурым и темным. Заметив, что девушка пришла в себя, он спросил:

— Что он тебе сделал? — безусловно, хан имел в виду своего брата.

— Ничего, — взволнованно ответила девушка, — правда, ничего, кроме слов.

Мужчина недоверчиво посмотрел на ее бледное лицо.

— Тебе нужно на воздух, — сделал вывод он. Девушка же словно не слышала его. Она медленно села и тихо обратилась к мужчине:

— Прости. Мне очень жаль, что все так получилось. Прошу, не убивай своего брата.

Барлас ошарашено посмотрел на нее. Она просила прощение у него за то, что он не обеспечил должным образом ее защиту. Так же она просила пощадить Исанбека.

— Мой брат, Исанбек, слишком вспыльчив, — произнес хан, — это не лучшее качество для мужчины. Я разберусь с ним сам, без твоих просьб.

Мира тихонько вздохнула, пытаясь найти силы в себе, чтобы справиться с грубым нравом Барласа. Ее легкий вздох не прошел мимо внимания хана. Он повернулся и крепко взял ее за плечи, сурово глядя в глаза девушки. Мира не опустила свои очи, и тоже смотрела прямо на мужчину. Только то, что они излучали, были мягкость и нежность, будто девушка просила о поцелуе. Хан позволил им эту роскошь. Властными губами он нашел ее теплые и податливые губы, и, казалось, время для них остановилось. Мира буквально таяла в жарких объятиях. Барлас запустил свои пальцы в густые волосы на голове своей пленницы, наслаждаясь их гладкостью и шелковистостью. С трудом оторвавшись от ее рта, он сказал:

— Оденься потеплее, нас ждет прогулка.

Девушка радостно улыбнулась, радуясь заботе хана.

По бескрайнему лагерю были разожжены многочисленные костры, которые делали ночь не такой темной. Барлас и Мира, верхом на коне неспешно передвигались по нему, ловя почтительно — любопытные взгляды людей. Все они, завидев хана, радостно приветствовали его. Он был их героем. Мира с улыбкой и восхищением наблюдала за этим. Лагерь состоял не только из воинов, но и их семей — жен, детей, родителей. Это был огромный город на колесах со своим укладом и правилами. Девушка поняла, что Барлас оказал ей честь, взяв с собой на эту прогулку. Она была искренне благодарна ему за это, о чем поспешила сообщить тому шепотом на ухо. Мужчина грубо рассмеялся в ответ и легонько сжал Миру в объятиях. Что это значило, она не могла понять, однако на сердце ее было радостно, а оно не могло ошибиться.

На чернильно — синем небе холодным светом сияли далекие звезды. Хан и его пленница вернулись назад, к юрте. Мужчина помог ей слезть с его норовистого коня, а затем медленно повел в сторону жилища. Указав пальцем на небо, Барлас обратился к девушке со словами:

— Смотри, Мира, это созвездие Большая Медведица.

Она подняла глаза на небо, силясь рассмотреть в веренице этих звезд хоть что — то похожее на медведя.

— Я не вижу не только ни одного медведя, я не вижу даже намека на его ухо, лапу или хотя бы хвост, — с сожалением выдохнула Мира. В ответ она услышала теплый смех хана.

— А медведя там и нет, — весело сказал Барлас, — это созвездие в виде ковша.

Мира напряженно смотрела на небо, боясь разочаровать хана. Наконец, она увидела плеяду звезд в виде ковша.

— Вижу! — торжествующе закричала девушка, но тут же, смущенная, зажала рот ладонью. — Откуда ты знаешь о звездах, созвездиях?

— Есть целая наука, изучающая их. Называется астрономия. Так же есть приборы, позволяющие видеть звезды ближе, — с улыбкой пояснил мужчина.

— Как прекрасно! — восхитилась Мира, широко улыбаясь Барласу. — Я тоже хотела бы изучать звезды, будь у меня возможность. Но еще больше меня интересует тема нашего создания.

— Даже так? Это очень серьезная тема. — удивляясь, заметил хан, хотя этот вопрос его тоже давно интересовал.

— Да, мне интересно, Барлас, — серьезным тоном согласилась девушка. В ответ он кивнул головой и продолжил:

— Думаю, через некоторое время тебе представится такая возможность. Совсем скоро, мы поедем в удивительный, древний город, и ты там многое сможешь узнать.

Мира улыбнулась, а в душу закрался вопрос — этот дивный город уже завоеван или же ему только предстоит пасть под натиском хана? И сколько, сколько будет пленных в этот раз?

Барлас крепко обнял свою пленницу, так, что она ощутила жар его тела. Мира прочувствовала сильную, мощную, властную энергетику хана. Девушка, пораженная его силой, стояла, не шелохнувшись, лишь часто и глубоко дышала. Хан смотрел на ее красивое, чистое лицо, и в нем закипала ревность, разжигая пожар в груди. «Ни один мужчина, кроме меня не обладал ей,» — пронеслось у мужчины в голове, окрыляя. Поддавшись первобытным инстинктам, Барлас с такой страстью поцеловал Миру, что часовые, несущие службу, одобрительно загоготали. Мужчина грозно глянул на них, и те разом умолкли. Хан подхватил на руки свою пленницу, которая вновь дрожала, но уже больше от волнения, нежели чем от страха, и понес в юрту. Там было так темно, что девушка абсолютно ничего не видела, но Барлас ни разу не спотыкнулся и уверенно донес Миру до ложа.

— Ты такая пугливая, — засмеялся он, целуя девушку в изгиб шеи и чувствуя ее дрожь.

— Я никогда не отрицала этого, — мягко ответила девушка, робко отвечая на поцелуй.

— Что ж, достаточно того, что я бесстрашен, — заключил хан, со страстью и нежностью сжимая свой трофей.

Глава тринадцатая.

Ранним утром Барлас лежал и смотрел на прекрасное, одухотворенное лицо своей пленницы. Она спокойно спала, и выражала безмятежность. Красивые, темные ресницы чуть подрагивали, губы были слегка приоткрыты, будто приглашая к поцелую, на щеках розовел румянец — напоминание о прошедшей страстной ночи. Хан почувствовал, как в его груди разлилось тепло, а потом, согревая, разнеслось по всему телу. Впервые в жизни Барлас почувствовал особое, доселе непривычное ему волнение и томление. Ему хотелось быть с этой женщиной, чтобы она всегда была рядом с ним.

Чувство беспокойства и страха снова пронзило хана. Ему стало страшно за Миру, он захотел спрятать ее ото всех невзгод и любого зла. Тут же он вспомнил, что совсем недавно, его пленница чуть не пострадала от Исанбека. Хоть Барлас и был уверен, что брат ни за чтобы не тронул ее, однако он видел, как больно ранили его слова Миру. Брат… Барлас чуть было не убил его. В нем снова закипела злость, и мужчина попытался найти истоки этого сильного, разрушающего чувства. Испытывал ли он злость лишь из — за того, что Исанбек без ведома ворвался в его жилище, или же это была ревность, ведь совсем недавно брат просил подарить ему Миру? Хан резко сел, начиная спешно одеваться. Ему срочно нужно было побыть одному, подальше от этой прекрасной женщины, которая начала уже забираться в его сердце. Но так не должно быть, и никогда не будет! Он так решил.

Мира провела весь день в одиночестве, скрашивая его чтением книги. Иногда, уставая читать, она подходила к выходу из юрты и тихонько стояла, незамеченная никем. Она ждала Барласа, но его так и не было. Разные, неприятные мысли лезли ей в голову, но девушка пыталась их прогнать, заменив приятными воспоминаниями. Наконец, когда стало темнеть, Мира, устав от одиночества и грусти, легла спать.

Она проснулась поздним вечером от какого — то шума в юрте. Подняв тяжелые веки, девушка увидела стоящего в ногах Барласа. Лицо его было холодным и серьезным. Он поднес указательный палец к своим губам, давая знак Мире, чтобы она сохраняла молчание. Та согласно кивнула, полностью доверяя хану. Он накинул на нее покрывало и ушел.

Девушка тихонько лежала. Шум усиливался. Вскоре, центр юрты наполнился десятью лучшими военачальниками Барласа. Они во главе с ханом начали совет. Каждый предлагал свое видение боя, тактики, стиль нападения. Их предводитель внимательно выслушивал воинов, в том числе и брата, с которым днем у него состоялся серьезный и жесткий разговор. Иногда, собравшиеся говорили очень эмоционально, говоря то на тюркском, то на монгольском языках. Они, как послышалось Мире, даже успели немного поспорить и несколько раз грубо высказаться относительно неудачной идеи. Наконец, наступило время решающего слова хана. Его громкий, властный голос раздавался по всему жилищу. Люди слушали, замерев перед ним, и воодушевляясь, подхватывали каждое слово, сказанное Барлас — ханом.

Девушка, тоже слышавшая его речь, задрожала, прочувствовав всю мощь хана. Ей стало страшно. Нет, не за него, а за бедных людей в городах, которые он непременно завоюет. Это был уже не пылкий, иногда нежный любовник, а завоеватель — беспощадный, яростный. «Господи, я полюбила убийцу,» — подумала Мира, и по ее щекам полились слезы. Она ненавидела себя за те чувства, которые испытывала к Барласу, но сделать с собой ничего уже не могла.

Спустя продолжительное время воины стали покидать юрту, последним, опираясь на палки, выходил Исанбек.

— Брат, — обратился он к хану, — я прошу еще раз простить меня за мой проступок, впредь я больше не поступлю так никогда. Ты в первую очередь мой повелитель. Спасибо, что сохранил мне жизнь.

— Я рад, что до тебя дошло, Исанбек. Я прислал в твою юрту лекаря, это ученый из Китая. Он быстро приведет твое лицо и ногу в порядок. Слушайся его советов и отнесись уважительно к нему, брат.

Исанбек тепло поблагодарил Барласа и ушел. Довольный, хан улыбнулся. Все наладилось.

— Мира, можешь вылезти из своего укрытия, — рявкнул мужчина, — идем ужинать.

Девушка медленно шла навстречу хану. Он выжидающе смотрел на нее, глаза его загорелись голодным огнем. Мира же встревожено подошла к нему, стараясь не смотреть на мужчину. Ему это не особо понравилось.

— Что с тобой? — горячие пальцы Барласа прикоснулись к ее округлому подбородку, приподнимая голову девушки. Мужчина увидел заплаканные глаза Миры. — Слезы? Почему ты плачешь? Разве я бью тебя? Разве я обижаю тебя?

Барлас не замечал, каким тоном он говорил. Слова его вырывались резко, грубо. Девушка отрицательно покачала головой, пытаясь выдавить из себя улыбку. Они поужинали в тишине. Мира съела совсем немного и сидела, ожидая, когда закончит свою трапезу хан.

— Ну, — произнес он, притягивая к себе девушку и вдыхая аромат ее волос, — ты скучала?

— Очень, — выдохнула Мира, прижимаясь к Барласу. Тепло ее тела приятно расслабляло мужчину, и он улыбнулся. Казалось, грозный хан отошел на задний план.

— Так почему ты плакала? Я донес до Исанбека все, что было нужно. Ты его боишься?

— Разве я должна его бояться, раз есть ты? — улыбнулась девушка. Ее ответ понравился Барласу.

— Так что же случилось? — мужчина пытался понять ее. Глядя на него своими большими, задумчивыми глазами, Мира решилась открыть свою душу:

— Я плачу о людях, которые скоро погибнут. Которые умрут от твоих рук и рук твоих воинов. Я плачу о плененных женщинах и их детях… Я плачу, потому что ты идешь завоевывать, и потому, — она глубоко вздохнула, — что я не знаю, как тебя остановить…

Барлас весь напрягся и девушка почувствовала это сразу. Она опустила глаза, опасаясь увидеть лицо мужчины. Хан схватил обеими руками ее за плечи, слегка сжимая, таким образом заставляя пленницу посмотреть на него. Мира обреченно подняла глаза и посмотрела на Барласа, тот был в ярости. Его глаза грозно сверкали, словно метали молнии.

— Женщина, — начал он, не сводя с нее взора, — не в твоей власти остановить меня, и очень опасно для тебя даже намекать, что мне делать. Неужели ты думаешь, что только я убиваю? Разве ты не слышала, как русские князья, устроив междуусобную войну, вырезали несколько городов? Ну а на севере Руси до сих пор идет беспредел. А про воинов Европы, таких же христиан, как и ты, слышала? Они вероломно напали на восточные и южные страны, убивая всех и вся? Говорят, реки стали алыми от крови убитых! Об этом ты не слышала, не читала, Мира? Кем ты считаешь меня, думая, что смогла бы остановить меня? Я — воин и хан, Мира, и ты должна понять это раз и навсегда, если хочешь быть со мной, — Барлас отпустил девушку и только сейчас заметил, как побледнело ее лицо. Ему захотелось утешить Миру и прижать к себе. Вместо этого он резко встал и направился к выходу. Барлас желал избавиться от этой сладкой боли, которую он испытывал, когда девушка вот так, нежно, смотрела на него. Он вышел из юрты, даже не обернувшись.

Мира сидела в одиночестве, ошеломленная словами хана. Маленькие капли слез падали на подол ее красивого платья. В груди что — то жгло, не давая успокоиться девушке. Снова и снова в ее ушах раздавался грозный голос Барласа. Вновь и вновь перед ее глазами была его уходящая фигура… Конечно же, он прав, тысячу раз прав. Глупая мечтательница и идеалистка Мира. Девушка встала и задрожала, ей стало холодно и почти невыносимо одиноко. Барлас ушел, ушел и ее недолговременный покой. Хан считал, что она хочет власти над ним. Но, призналась Мира сама себе, она никогда не считала, что имеет какое — то влияние на него. Барлас был так яростен, что на долю секунды девушке показалось, что он ударит ее. К счастью, этого не случилось. Однако уже было достаточно душевных переживаний, которые приносили немалую боль Мире. Наверное, она хотела бы вернуть время назад, и избежать этого разговора, но это было невозможно и теперь оставалось пожинать плоды своих слов. Девушка медленно подошла к выходу. Зачем — она и сама не знала. Видно, снаружи мороз усиливался, Мира поежилась от нахлынувшего холода. И тут, совершенно случайно, услышала разговор часовых, которые, смеясь, говорили, что их хан сегодня проводит вечер у своих наложниц. Мира почувствовала, будто ее ударили, но затем она мужественно напомнила сама себе, что она — лишь пленница Барласа и должна быть благодарна ему, что живет рядом с ним, вдали от тех женщин. «Хотя, сегодня может все измениться,» — с горечью подумала она, бесцельно ходя по юрте. Кто знает, может, уже этой ночью ее выкинут отсюда, заменив более умной и красивой женщиной? Девушка обессилено опустилась на меха. Ей было одиноко и, казалось, во всем мире нет несчастнее человека, чем она. Не пуская отчаяние в душу, Мира напомнила себе, что Господь всегда наблюдает за ней. Поэтому она стала молиться, прося о помощи и облегчение. Порой, молитва — это лучшее успокоение для раненого сердца.

Барлас восседал на подушках, угощаясь изысканными сладостями, а вокруг него, развлекая, танцевали его прекрасные наложницы. Это были действительно красивые, чистокровные тюркские женщины, отобранные под чутким руководством бабки хана. Длинные черные и иссиня — черные волосы каждой спускались ниже спины, у прелестниц была бархатистая, упругая кожа смуглых оттенков. Каждая из женщин была одета в роскошные наряды, умело дополненные ювелирными драгоценностями. Наложницы игриво смотрели на хана, чувственно танцуя и маня к себе, желая получить его внимание. Мужчина улыбался, любуясь красотой женщин, и нетерпеливо ждал, когда же в его груди разгорится пожар страсти, как бывало раньше, когда он с мужским аппетитом выбирал себе наложницу на ночь. Одна из женщин, наиболее смелая и догадливая, села подле его ног. Зазывно улыбаясь, и искрясь своими хитрыми глазами, она начала сладким голоском:

— Наш хан давно не посещал нас, мы рады вас видеть.

Барлас, улыбнувшись, кивнул головой. Он окинул взором сидевшую рядом женщину. Женщина, поймав его взгляд, грубовато улыбнулась, не сводя с мужчины лукавых глаз. Барлас задумался — сколько ночей провел он с этой красавицей? Была ли она девственна или же специально обученная, опытная женщина? О чем они говорили, и говорили ли? И тут хан почувствовал, что находится не в том месте. Мало того, он заметил, что с раздражением отмечал, что цвет кожи наложниц излишне темный, глаза красивого, но не того, волнующего цвета. Но больше всего ему стало не по себе от грубости, пусть и прикрытой шармом и напускной игривостью, которую излучали эти женщины. На мгновение бесстрашный Барлас ощутил себя на ужине у людоедок, где он был главным блюдом. Удивляясь себе, он спешно покинул роскошную юрту, напоследок дав распоряжение слуге, чтоб тот выделил каждой женщине по подарку от него — шкатулке с серьгами и ожерелью из драгоценных камней. Наложницы так обрадовались этому щедрому дару, что не очень огорчились, что хан спешно покинул их.

Барлас, немедля, направился в свою юрту. Он злился на самого себя, на то, что, наверное, проявил непривычную ему слабость, возвращаясь к Мире. Затем, он нашел себе оправдание, что хочет отдохнуть, спокойно выспавшись у себя на ложе. Хан рассмеялся над собой. Кого он обманывает? Да, он шел к этой Мире, своему трофею, это все, что он желал сейчас, и имел на это полное право. Потому что это его женщина.

Мира спала беспокойным сном. Ей вновь снился кошмар — в этот раз она была одна, в темноте и холоде. Тьма поглощала. Кто же спасет ее? Кого позвать на помощь? Превозмогая себя, девушка истошно закричала:

— Барлас!

Чьи — то сильные руки подхватили Миру и прижали к себе. Кошмар закончился. Девушка проснулась в крепких объятиях хана. Он поплотнее укутал ее мехами, пытаясь унять дрожь Миры.

— Все хорошо, — прошептал его теплый голос. — Я здесь, я рядом.

Барлас был столь добр, что девушка удивилась. Она погладила его по колючей, жесткой щеке кончиками пальцев. Руки ее все еще дрожали.

— Ты больше не злишься на меня? — раздался тихий вопрос.

Ответом был поцелуй — страстный и долгий. Мужчина, испытывая жажду в душе и теле, приник ко рту девушки, напиваясь ее нежностью и любовью. На мгновение, будто воспарив, он заглянул в глаза Миры, произнеся:

— Ты прекрасна.

Глава четырнадцатая.

Уже неделю бесконечный караван армии хана был в пути без остановки. Погода резко испортилась — сперва, были ледяные дожди, а после них последовало несколько дней свирепой метели. Воины стоически переносили невзгоды, и все же часть из них промерзли настолько серьезно, что подхватили воспаление легких, и не все справились с болезнью — некоторые из них умерли. Наконец, хан вынужден был сделать привал, чтобы дать людям и изнуренным лошадям отдохнуть хотя бы сутки. Поспешно был разбит лагерь, снег и ветер продолжали свирепствовать, люди скрывались в своих юртах, мечтая об одном — согреться.

Мира тихонько сидела в жилище, ставшим для нее самым уютным, местом любви и нежности Барласа. Она с волнением ожидала мужчину, они не виделись пять дней, и девушка чувствовала непомерную тоску на душе. Вскоре, в юрте наконец — то стало тепло, и Мира сняла с себя меховую шубу, оставшись в теплом платье. Слуги спешно принесли еду — вяленое мясо, куски сухого сыра и лепешки. Девушка тепло поблагодарила их, но сама к пище не притронулась, ожидая хана. И вот, он появился, весь в снегу, лицо его было красным от холода. Барлас скинул с себя верхнюю одежду. Мира подбежала к мужчине и обняла за шею, прижавшись к нему всем телом. От ее объятий он слегка пошатнулся, и тут девушка сердцем почувствовала — что — то не так. Она коснулась губами виска Барласа и отпрянула, пораженная, у него был жар. Страх пронзил ее насквозь, руки предательски задрожали, но Мира увидела, что еще больше дрожит хан. Девушка молча обхватила его за талию и медленно повела к ложу. Она помогла ему лечь и тепло укрыла Барласа. Мира принесла поднос с едой и водой, и, улыбнувшись, ласково произнесла:

— Я покормлю тебя.

У хана не было сил сопротивляться. Он слабо улыбнулся в ответ.

— Моя пленница заботится обо мне, как мило, — прошептал хан.

Съел мужчина совсем немного, и после сразу заснул. Тишину юрты нарушал его частый кашель. Мира нашла тряпочку и смочила водой. Она стала протирать ей лоб и виски Барласа. Мужчина весь горел, губы стали сухими светлыми, дыхание частым и с затруднением — верные признаки сильнейшей лихорадки. Набравшись смелости, девушка подошла к выходу юрты и обратилась к воинам — часовым:

— Хан Барлас приказывает привести его брата.

Мира, убедившись, что ее правильно поняли, вернулась назад и стала морально готовиться к разговору с Исанбеком. Она собрала, казалось, все свое мужество. Ожидание показалось ей долгим, но вскоре в юрту зашел младший брат Барласа. Он остановился, завидев девушку, и вопросительно посмотрел на нее. Глубоко вздохнув, она пояснила:

— Барлас — хан болен. У него лихорадка.

Услышав эту новость, Исанбек спешно направился к брату.

— Он весь говорит, — прошептал молодой мужчина. Девушка подошла с миской воды и куском ткани, и стала снова обтирать лицо больного. — Хорошо, что ты позвала меня, я приму меры, я приведу лекаря.

Мира, соглашаясь, кивнула головой, с болью глядя на лицо хана. Она вновь и вновь протирала его, вкладывая в каждое движение свою нежность и любовь. Исанбек, тяжело вздохнув, быстро направился за лекарем. Спустя непродолжительное, но такое томительное время, молодой мужчина вернулся с врачом. Это был старец низкого роста, с белоснежно — белой, длинной бородой. Оттенок кожи незнакомца был желтоватый, а вот глаза, глядевшие из — под густых белых бровей, были почти черного цвета. По слухам, это был искусный, прославленный лекарь из завоеванного Китая. Он внимательно, тщательно измерил пульс больного, ощупал его голову и все суставы. После, врач приложил какую — то странную трубку к груди хана, прослушивая дыхание Барласа. Поднявшись на ноги, лекарь подошел сперва к Мире и обратился к ней на тюркском:

— Моя, госпожа, у Барлас — воспаление легких. Сейчас его сильный организм и дух борются, именно поэтому у него лихорадка. Но мы можем помочь ему. Сейчас я сделаю для нашего хана специальный целебный настой, а вы, госпожа, давайте его по одной большой ложке пять раз в день.

С этими словами он стал ловко открывать свои многочисленные шкатулки, доставая оттуда различные порошки и засушенные травы. Мира с интересом наблюдала за всем этим действием. Исанбек стоял подальше, его глаза тоже неотрывно смотрели за китайцем. Наконец, лекарство было готово и перелито в глиняный кувшинчик. Лекарь слегка поклонился и еще раз повторил девушке:

— По большой ложке пять раз в день, моя госпожа.

— Благодарю, — ответила она. Ей хотелось сказать ему, что она вовсе не является госпожой, но какое это имело значение сейчас? Мира снова подошла к Барласу и, разбудив его, с трудом влила ему настой в рот.

— Что это за гадость? — прошептал он.

— Это лекарство, — улыбнувшись, ответила девушка. На самом деле ей хотелось плакать. Лицо хана было непривычно бледным, под глазами легли тени.

— Я накажу тебя потом за то, что ты влила в меня эту гадость, — пытался пошутить он.

— С нетерпением жду этого дня, — подхватила Мира, гладя его по лицу. Барлас уже не слышал ее — он крепко спал. Девушка внимательно потрогала его лоб и виски, у него вновь была лихорадка. Мира схватила миску и стала протирать мужчину, моля Господа о спасении.

Все четыре дня Мира спала урывками, почти ничего не ела и не отходила от Барласа, которого продолжала мучить лихорадка. В звенящей тишине девушка неустанно молилась. Ей было невыносимо страшно потерять возлюбленного. Иногда он просыпался, и говорил недолго с ней, обычно комплименты, что она необыкновенно хороша и пахнет, как цветы. Мира понимала, что это бред больного и лишь тихо улыбалась, слушая Барласа. Когда же он вновь впадал в забытье, девушка шептала ему о своей любви:

— Я люблю тебя и боюсь тебя. Но еще больше я боюсь быть без тебя, Барлас. Живи, Барлас. Ты все для меня. Помоги Всевышний тебе и всем нам.

Девушка задремала, лежа в ногах у мужчины. Очередной приступ кашля Барласа разбудил ее. Она спешно принесла ему теплой воды и напоила. Затем дала лекарство, а после снова взяла тряпочку и начала обтирать его уставшее лицо. Жар стал немного спадать, и Мира мысленно возблагодарила Всевышнего.

За пределами юрты раздавался странный шум, похожий на какое — то пение и завывание. Девушка подошла к пологу и, слегка отслонив его, увидела непонятную, пугающую картину. В некотором расстоянии от юрты хана был разожжен костер, вокруг которого танцевало нечто. Приглядевшись, Мира поняла, что это мужчина. Он был толстый, с длинной черной бородой, распущенными волосами ниже плеч. На танцующем была яркая одежда, а на шее висели странные украшения. Незнакомец бегал босиком по снегу и неистово бил в бубен, будто одержимый. Зрелище вызвало отвращение у девушки. Она обратила внимание, что вокруг костра стояли воины, среди них был и Исанбек. Мира спешно вернулась к Барласу. Она коснулась губами его сухого, горячего лба — жар снова начинался. Девушка потянулась к миске с водой, дабы облегчить состояние больного. Спустя время, в юрту зашел Исанбек в компании того странного человека. Мира непонимающе смотрела на мужчин, тогда брат хана пояснил ей:

— Это наш шаман.

— Шаман? — переспросила девушка. — Зачем все это?

Исанбек попытался терпеливо ответить на ее вопрос:

— Чтобы помочь хану. Шаман — это тоже что и попы у вас, христиан. Он молится за здоровье Барласа.

В этот момент странный, отвратительный человек злобно глянул на Миру своим маленькими глазками. Сальный взгляд шамана шарил по лицу и фигурке девушки. Мире стало тошно и не по себе. Тем временем толстый мужчина обратил свое внимание на лежащего хана, а потом поднял свои глаза наверх, будто застывая в трансе. Девушка нервно поежилась и села у ног Барласа, как бы ища защиты у него.

— Боги дали ответ! Верховное небо ответило! Нам нужно принести жертву, и тогда, может быть, боги смилостивятся и хан спасется.

— Что нужно в жертву? — возбужденно начал Исанбек, желая скорее помочь брату. Шаман невидящим взором посмотрел на молодого мужчину.

— В этот раз нужны особые жертвы. Потому что это жизнь хана. Приведите ко мне в шатер пять его самых красивых наложниц. Я совершу над ними священный обряд, а после, на рассвете, я принесу их в жертву, — толстый мужчина благоговейно закрыл глаза. От его слов Мира побледнела, затем девушку одолела ярость, доселе неведомая ей. Она догадалась, чем этот обезумевший собирался заняться с несчастными женщинами, и какой хотел совершить обряд. Девушка решительно поднялась на ноги и обратилась к нему:

— Почему только тебе боги сказали об этом?

Этот вопрос удивил шамана, он посмотрел на Миру, будто перед ним стояла сумасшедшая.

— Я — избранный, я — связь между небом и людьми, — он выпятил свой круглый, тугой живот, и девушка словно вернулась в прошлое, увидев в такой же позе батюшку Иоанна.

— Что это за бог или боги, которые просят убить невинных? Вы не посмеете взять ни одной из женщин! — сорвалось с губ Миры. В ответ шаман неистово взревел и злобно закричал на девушку, размахивая руками у нее перед лицом:

— Я — шаман! От меня зависит, будет жить хан или нет!

Это нелепое заявление столь разозлило Миру, что она схватила лежащий на столе нож для фруктов.

— Ты — лжец, ты — грязный развратник! — она подняла нож, сжимая дрожащими пальцами. — Хан будет жить, если Господь пожелает это. А ты вот пожелал женщин своего господина! Если ты сейчас не уберешься отсюда, то распрощаешься со своей никчемной жизнью. Исанбек подержит тебя, ну а я перережу тебе горло. Я уже видела, как это делается, Барлас — хан показал мне.

Конечно, Мира блефовала, но сейчас в ней проснулась настоящая тигрица, поэтому присутствующие мужчины поверили — она сделает это. Шаман, видя, как ее глаза грозно сверкают, попятился назад, и все же, прежде чем уйти, прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Глупая женщина.

— А вот за такие слова хан лично перережет тебе горло, — вмешался Исанбек, — уведите его и заприте.

Мира вернулась к Барласу и снова стала охлаждать его горячее тело. Она нежно поцеловала его в висок и прошептала:

— Ты исцелишься. Господь нас не оставит.

Брат хана внимательно наблюдал за этой картиной, с нескрываемым удивлением отметив, что девушка нежна и добра к Барласу. Исанбек, сдерживая нахлынувшие чувства, произнес:

— Остается надеяться, что твоя забота поможет хану.

— Нам поможет Всевышний, — тихо ответила Мира, сердцем прося Господа исцелить ее любимого. Исанбек кивнул головой и, немного прихрамывая, вышел из юрты. Он тоже очень переживал о брате. Но о каком Боге говорила пленница хана? Задаваясь этим вопросом, мужчина направился в свою юрту.

Глава пятнадцатая.

Молитвы Миры были услышаны. На пятый день от начала болезни, светлым утром Барлас полностью поборол ее и исцелился. Подняв тяжелый веки, он обнаружил себя лежащим на ложе. Во рту все пересохло, и нестерпимо хотелось пить. Хан попытался встать, и этим движением разбудил спящую поперек ложа девушку. Та сразу вскочила на ноги и испуганно посмотрела на мужчину. Любимые глаза глядели на нее с интересом, взглядом абсолютно здорового человека. Да, выглядела она неважно — растрепанные темные волосы, осунувшееся бледное лицо, провалившиеся, от бессонных ночей, глаза, такой измученный взгляд… Мира торопливо принесла хану чашу с теплой водой, и хотела сама напоить Барласа, но его снова крепкие, сильные руки перехватили чашу, и мужчина залпом выпил столь необычайно вкусную воду. Девушка облегченно улыбнулась. Барлас исцелился. Капли слез потекли по щекам девушки, и она спешно отвернулась от мужчины, вытирая их ладонью. Неужели этот кошмар закончился? Эти дни были словно месяц. Мира ни одного мгновения не знала покоя. И, сейчас, видя, что хан поборол болезнь, девушка боялась, что это лишь сон, который уйдет, и снова будет все плохо. Два чувства боролись в ней — страх и сладкая радость. Барлас догадался, что его пленница расчувствовалась, и все же решил подшутить над ней:

— Ты плачешь, потому что я не умер?

Мира бросила на него ошеломленный взор. За кого он ее принимает? Насколько можно быть бесчувственным, чтобы не ощущать ее любви? Неужели, мужчина не замечает то, как она смотрит на него, как реагирует на каждое слово, сказанное им? Каждый его вздох и взгляд? Девушка была настолько поражена, что не нашлась, что ответить ему.

Тем временем, Барлас уверенно встал с ложа, и направился в сторону выхода. Отклонив полог, хан отдал распоряжение воинам бодрым голосом:

— Пригласите Исанбека срочно ко мне, и согрейте мне много воды и достаточно еды.

Мужчина удовлетворенно заметил, как засияли лица часовых при звуке его голоса. Все ждали его исцеления. Войско нуждалось в своем предводителе. Барлас вернулся к ложу, на котором продолжала сидеть девушка, ее плечи поникли. Мужчина присел перед ней на корточки, и взял ее холодные ладони в свои, согревая.

— Выглядишь неважно, — мягко улыбнувшись, заметил он.

— Зато этого теперь я не могу сказать о тебе, — ответила Мира с мягкой улыбкой на губах.

— Купание приведет тебя в порядок, — произнес Барлас, — и меня тоже.

Девушка сделала большие глаза, и ее щеки порозовели от смущения, она нервно заерзала. Как будто не замечая этого, мужчина продолжил:

— Да, горячая вода сейчас будет одно самых приятных для нас… Но самое приятное… — Барлас на секунду замолчал, давая Мире понять, что он имел в виду. Она, безусловно, поняла. Ее щеки уже алели, и почему — то стало душно. — Но сначала — дела. Сейчас придет Исанбек, и затем я приглашу еще некоторых воинов, у нас будет очень важный разговор. Мира, я не хочу, чтоб ты куда — либо уходила, однако и не хочу, чтобы кто — либо из моих людей видел тебя. Полежи тихонько здесь, если сможешь, поспи. Ты выглядишь изможденной.

Хан очень нежно погладил ее по щеке. Мира согласилась и легла, чувствуя слабость во всем теле. Она и правда очень устала. Барлас бережно накрыл ее мехами. В этот момент часовой, охранявший вход в юрту, сообщил о прибытии Исанбека. Выпив залпом еще одну чашу с водой, хан решительным шагом направился на встречу с братом. Исанбек, увидев старшего брата на ногах, счастливо улыбнулся. Тяжелый груз переживаний упал у него с души. Братья крепко обнялись, а после начался долгий разговор. Хан интересовался абсолютно всем — были ли гонцы, как лидеры армии восприняли его болезнь, как люди перенесли все тяготы, достаточно ли еды для всех, вплоть до мельчайших подробностей, которые случились, когда он был болен. Барлас удовлетворенно кивнул головой, узнав, что из его воинов более никто не умер от воспаления легких. Под конец беседы Исанбек довольно эмоционально рассказал про недавний конфликт с шаманом, передав без искажений слова, произнесенные и Мирой, и мужчиной. Хан даже рассмеялся, когда услышал, что девушка грозилась перерезать горло неприятелю. Откуда она взяла эту смелость, или Барлас просто плохо знает ее?

— Я не помню, чтобы я давал распоряжение брать шамана с собой в поход, — задумчиво промолвил хан.

— Это было сделано в последнюю минуту и по приказу бабки. Людям так спокойнее, ведь он — служитель богов. Так же всегда было, — начал как бы оправдываться молодой мужчина.

— Я слышу, о чем ты говоришь, Исанбек, но мое мнение отличается от твоего. В любом случае, этот спор надо решить. Приведи его.

Брат спешно отправился выполнять приказ хана. Мира тихонько выглянула из — под меха и, удостоверившись, что гость ушел, позвала Барласа. Тот нехотя подошел.

— Я еще не закончил, — недовольно произнес он, — подожди.

— Я не могу больше ждать, — раздался приглушенный голос девушки.

— Даже так? — удивился мужчина.

— Мне нужно в…

В ответ она услышала тяжелый вздох, и на миг почувствовала себя обузой. Но, увидев веселые искорки в зелено — карих глазах Барласа, она улыбнулась ему.

— Вставай скорее, теперь мой черед позаботиться о тебе, — он накинул на ее плечи теплую шубу.

Мира уже шла следом за ханом в направление к выходу, когда в юрту зашли несколько человек — два незнакомых, суровых воина, Исанбек и шаман. Девушка инстинктивно спряталась за спину хана. Мужчины поприветствовали Барласа, шаман же, на лице которого отобразились два чувства — высокомерие и обида, лишь кивнул головой.

— Мои молитвы были услышаны, — прогремел на всю юрту его голос, — я не ел и не пил, и не спал, проводя дни и ночи в мольбе к богам, и верховному богу о вашем исцелении!

Однако его внешний вид говорил об обратном — лицо лоснилось, живот стал еще необъятнее от частого чревоугодия. Злобные глазки мужчины заметили Миру. Это единственная женщина, посмевшая перечить ему и угрожать. Даже Алсу оказалась намного сговорчивее… Да что эта девчонка возомнила о себе? Испокон веков шаманы были уважаемы и почитаемы, их слово имело огромный вес, порой, даже больше, чем слово правителя! Именно служители религии правят, направляя хана туда, куда выгодно было им. Вот, где истинная власть! Шаман почтительно поклонился Барласу и обратился к нему:

— Наш великий хан, вы бы сейчас уже скакали верхом на своем коне и завоевывали новые города, если бы я принес в жертву всего лишь пятерых наложниц! Что значит жертва пятерых простых жизней ради одной, великой? Но женщина, что стоит за вашей спиной, эта колдунья, имела наглость запретить мне это! Она желает вам гибели! Подумать страшно, что было бы, если бы я не взывал к небу своими мольбами!

Четыре пар глаз уставились на Миру. Барлас слегка отошел в сторону, и повернувшись лицом к девушке, сказал:

— Наверное, и ей есть, что сказать. Говори, как есть, Мира.

Хан не сводил уверенного взора с бледного лица девушки. Та, нервно сглотнув, произнесла:

— Если хан Барлас был рожден для завоевания Мира, он не может умереть сейчас, ведь все предопределено. Шаман страстно рвется к власти, он стал рабом своего тщеславия и похоти, готовый ради собственного наслаждения убивать и насиловать женщин. Ведь женщин он ненавидит.

— Почему мы слушаем эту грязную женщину? — нервно завопил шаман, ища поддержку у мужчин, но их лица выражали безразличие.

— Меня так уже называли. Человек, похожий на тебя, будто твой родной брат. Оказывается, таких людей немало. Он считал всех женщин грязными созданиями, без души и какого — либо права. Люди приходили к нему, приносили еду, деньги, и лишь он решал, примутся ли наши молитвы. Вы так похожи. Он, как и ты, поклонялся своим страстям и похоти, но не Богу. Я не верю, что Бог настолько кровожаден, что ему нужны человеческие жертвы!

Мира замолчала, потрясенная, что смогла столько сказать. Страх отступил, и она сделала это! Увидев, как перекосилось лицо шамана, девушка посмотрела на хана, пытаясь понять, что он думает над всем этим, однако его лицо было непроницаемо. Тогда толстый служитель богов закричал:

— Эта женщина проклята! Она приведет к беде, мой хан! Избавьтесь от нее или потеряете свою славу! Она ведьма! С ней вы будете проигрывать каждую битву. Боги проклянут хана, если он не защитит меня!

Левая бровь Барласа дернулась. Два раза.

— Я избавлю всех нас от нее и спасу наш народ, — обезумевшим голосом произнес шаман, ловко высунув из — за пазухи длинный, узкий кинжал. Толстяк довольно резко бросился в сторону Миры с намерением убить ее. Одним ударом хан выбил нож из его руки. В глазах Барласа запылала холодная ярость. Девушка не сразу поняла, что случилось, но увидев кинжал на полу, испуганно попятилась назад. Хан поставил ногу на грудь распростертого внизу шамана. С убийственным спокойствием Барлас обратился к нему:

— Я не верю в твоих богов, я не верю в суеверия, я не верю в твою власть. Мой предок, Чингисхан, убил шамана и завоевал много земель и народов. Я не убью тебя здесь. Я убью тебя за пределами моей юрты, дабы не осквернить ее твоей черной кровью. Вытащите его отсюда!

Воины тот час потащили шамана, волоча его по полу. Барлас, накинув на себя теплую одежду, вышел из жилища вместе с Исанбеком. Мира, пораженная произошедшим, осталась одна. Она мысленно возблагодарила Всевышнего за то, что Он спас ее ото зла этого страшного человека. Наверное, шаман уже давно продал свою душу дьяволу! Как же невыгодна и ущербна была эта сделка!

Хан вернулся спустя непродолжительное время, лицо его было безмятежно — спокойным. Обнаружив девушку стоящей все на том же месте, где она была прежде, когда он уходил, мужчина подошел к ней и крепко схватил за ее плечи. Он заставил ее поднять глаза и пронзил ее своим пронзительным, таким неповторимым взглядом. Девушка прочла в нем восхищение, смешанное с разгорающимся желанием.

— Кто бы мог подумать, что моя робкая пленница способна быть такой смелой? — сказал Барлас, гладя своей ладонью по нежной скуле Миры.

— Мне пришлось, — ответила девушка, прикрыв глаза от удовольствия.

— Хм… Ты узнала, что у меня есть наложницы и все же спасла их, зная, что они твои соперницы. Не всякая женщина сделала бы так. Почему ты спасла их?

— Потому что они живые, и не заслужили такой страшной участи, кем бы они ни были для меня, — Мира выдохнула. Мужчина продолжал держать ее в своих объятиях.

— А ведь я мог потерять тебя, — прошептал он, и холодная дрожь пробежалась по его телу, даже девушка почувствовала это, и слегка коснулась губами его лба, проверяя, нет ли снова жара. Лоб был прохладный.

— Ты снова спас меня, — шепнула она и нежно поцеловала Барласа в колючую щеку. В ответ хан страстно завладел ее ртом. Поцелуй становился все горячее и настойчивее. Мужчина наслаждался, радовался, ведь осознание того, что жизнь этой хрупкой женщины могла прерваться совсем недавно, испугало его. Что она делает с ним? Откуда этот страх, доселе неведомый? Откуда столько душевных сил в этой слабой, юной женщине? Трофей ли она для него или уже нечто большее? Но разве он сам не давал себе обещание не привязываться, ни к одной женщине? Разве он сам не считал глупцами тех, кто любил? Любовь… Нет, этого не может быть. Он, Барлас — хан, не умеет любить. Его удел — война и завоевание Мира. С самого детства он был так воспитан, что уже не мог стать другим. Его юные годы нельзя было назвать добрыми и светлыми, но пережитые им предательство, голод, одиночество, сделали его таким, какой он был теперь. Черные дни остались в прошлом, но не были забыты им. На мгновения, хан снова оказался в детстве — вот его отца предает его жена, мать Барласа, она убивает мужа, отравив его на глазах у маленького сына, а после сбегает к своему любовнику — одному из влиятельных военачальников империи. Несколько дней понадобилось маленькому Барласу, чтобы отыскать бабушку и дедушку (родителей убитого отца) — как он это сделал, никто не мог понять. Эти дни были полны животного страха и голода. Найдя своих родственников, мальчик узнал, что мать так же бросила еще и своего грудного ребенка — Исанбека. Потерявшие родителей, мальчики были воспитаны дедушкой и бабушкой в строгости. Когда пришло время, Барлас, минуя других претендентов на власть, уверенно пришел к правлению. Без заговорщиков, конечно, не обошлось. Те были казнены в кратчайшие сроки. Новый хан произвел жизненно необходимую реорганизацию во всех структурах, заменив ненадежных людей на тех, кто смог заслужить его доверие. Конечно же, он опасался предательства. Можно ли до конца верить людям, тем более женщинам, если родная мать предала его? Полюбив, ты отдаешь власть над собой. Нет, лучше никогда не любить! Вот какое заключение сделал Барлас. И каждый раз он видел подтверждение своим мыслям. Любая женщина, что была у него (а их было немало), каждая из них подтверждала свою настоящую женскую сущность — хитрость, жадность, алчность и желание иметь власть. Ни одна из них не догадывалась, что мужчина видит их насквозь, предугадывая поступки и даже одинаковые слова. Надо ли говорить, что к таким особам, пусть и красивым, у хана не было никакого желания привязываться и общаться дальше нескольких ночей. И каждый раз, когда Барлас находил в женщине одно из этих качеств, он с циничным самодовольством отмечал, что все они одинаковые, да, они имели разную внешность — цвет волос, кожи, рост, но сущность их была едина.

Но вот та женщина, что мужчина держал сейчас в своих объятиях, нарушила все его планы и мысли. То, что он испытывал к ней, иногда было просто невозможно контролировать, и это вызывало злость у хана. Мужчина желал оставаться свободным от чьего — либо влияния. Но стоило только пленнице посмотреть на него своими большими, серыми глазами и лишь мягко что — то сказать, Барлас готов был положить мир к ее ногам. Хан судорожно сглотнул. Мир к ее ногам. Как это странно звучит…

Мира заметила, как изменилось выражение лица мужчины, и нежно провела рукой по его лицу.

— Тебе нужно беречь силы, — осмелилась нарушить тишину она.

— Командуешь? — усмехнулся он, слегка отстранив девушку от себя.

— Всего лишь забочусь, — тихо ответила Мира. Взгляд ее стал печальным. Почему мужчина не понимает, что она не имеет желания как — то влиять на него? Отчего в ее словах заботы он упорно желает видеть лишь ее желание заполучить власть? Ей нужно было лишь любить и быть любимой им. Непонимание пересилила любовь. Девушка улыбнулась Барласу, а тот ей в ответ. Как же он был хорош, когда улыбался! Лицо становилось немного мягче и добрее, взгляд излучал тепло и ласку. Как жаль, что это бывало лишь в исключительно редких случаях! Мужчина не удержался и снова поцеловал свою пленницу. Быть может он и не остановился на этом, но голос у юрты сообщил, что слуги принесли воду. Прежде чем начать купаться, Барлас сводил девушку на короткую прогулку, вызванную ее нуждой. Для удобства знатных лиц была сооружена специальная палатка, выполняющая функцию уборной. По пути назад Мира заметила вдали лужу крови. Хан поймал ее взгляд, и рукой отвернул ее лицо.

— Не смотри туда, это не для твоих глаз, — произнес мужчина, крепко беря ее за руку. Девушка догадалась, что это была кровь убитого шамана. Она глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь.

— Забудь об этом, Мира, — услышала Мира голос хана, — так было нужно, и так будет всегда.

Девушка испуганно обернулась и их губы слились в поцелуе. И не было никого и ничего. Лишь они вдвоем.

Глава шестнадцатая.

— Интересно, куда теперь мы держим путь? — сорвалось с раскрасневшихся от поцелуев губ Миры. Она лежала на животе, лицо ее было напротив лица Барласа. Легкая полуулыбка была на его устах, зелено — карие глаза, в которых сияли теплые искорки, невольно любовались воодушевленным, красивым лицом девушки. Теплая ладонь мужчины легла на спину девушки, поверх мягкой ткани платья. Мира невольно дернулась, и ее щеки тут же начали стыдливо розоветь. Признаться, хану особенно по вкусу были такие моменты.

— Скоро узнаешь сама, — произнес Барлас, окидывая взором палатку, в которую он пришел, дабы навестить свою пленницу. Внутри не было так тепло, как в юрте, и мужчина заботливо накинул на плечи девушки теплые меха.

— Спасибо, — губы Миры нежно коснулись левой щеки хана, рядом со старым шрамом. Кто нанес ему эту рану? Девушка не стала задавать этот вопрос. Вместо этого она положила свою голову на грудь мужчины, с наслаждением вдыхая его горько — сладкий аромат. Пару мгновений, и Мира спала крепким сном, утомленная вниманием Барласа. Мужчина аккуратно повернул ее на бок, хорошенько укрыл и, спешно одевшись, покинул ее. Не в его натуре было проводить день, лежа на мехах. Впереди ждали дела, требующие его присутствия.

На шестой день пути в очередной раз было приказано разбить лагерь. Зима, кажется, перестала проявлять свой злобный характер, и теперь, несмотря на морозы, дни стояли солнечные — с ясным голубым небом, и чистым белым снегом вокруг. Войско разместилось на широком поле, с левой стороны которого находился лес, а по правую его сторону стоял город. В этот раз не было никакой надобности подвергать город осаде по нескольким причинам — он не был хорошо укреплен, не представлял какой — то особой ценности, и правитель города, увидев несметное число воинов, собрав своих соратников, других князей, подарки пошел на поклон к хану. Теперь, окруженные вооруженными незнакомцами — чужеземцами, они ожидали, когда Барлас — хан примет их дары.

— Надеюсь, я не свалюсь с нее, — взволнованным голосом озвучила свои переживания Мира, пытаясь управлять своей белой лошадкой. Барлас, восседавший верхом на своем коне, ободряюще улыбнулся девушке, произнеся:

— Это самое спокойное животное из всех, что у меня есть, и если бы коза была бы спокойнее, я посадил тебя на нее. Не бойся, я буду рядом. И потом, разве ты не хочешь составить мне компанию, прогуляться, посмотреть вокруг?

— Хочу, — согласилась девушка, поправляя свой капюшон из серебристого меха. Она оглянулась, скользнув взглядом по полю и снежному лесу. Будто где –то уже видела такую картину, привидится же такое!

— Тогда вперед! — скомандовал мужчина, и он направил своего коня направо, а девушка повторила тоже действие со своей лошадью. Та и правда, оказалась очень послушной, чему Мира была очень рада. К удивлению девушки, вскоре, они приехали на восточную сторону лагеря, где внимание пленницы привлекли мужчины, окруженные плотным кольцом воинов. Барлас обернулся и сообщил Мире, что это люди из соседнего города, которые, вероятнее всего, пришли, чтобы принести присягу. Девушка поравнялась с ханом, и не найдя недовольства от своих действий у Барласа, осталась рядом с ним. Появившийся Исанбек начал лично проверять незнакомцев на наличие оружия и, когда девушка и мужчина подъехали, проверка была завершена. Стоило только Мире бросить взгляд на гостей из города, как мертвенная бледность покрыла ее лицо — перед ней стояли ее отец, Виктор, брат Алексей, Ярослав и его отец, князь Михаил, а так же двое других, неизвестных ей князей. Родственники так же узнали в красавице, укутанной с головы до пят в шикарные меха, Миру. Возникло тягостное молчание. Наконец, Михаил, известный своим красноречием, начал говорить. Говорил он много и красиво — о почтении к великому хану, о верности ему, о защите и милосердии. Девушка невидящим взором смотрела поверх их голов, силясь не выдать всех чувств, бушевавших в ее душе. Барлас внимательно слушал переводчика и кивал головой, спокойно разглядывая лица мужчин, на которых затаился страх. Но хан видел не только это. Он заметил, как четверо из них смотрят на Миру, и без особого труда понял, что они знакомы. Холодным расчетом Барлас определил в князе Викторе ее отца, в изнеженном парнишке с посеревшим лицом ее брата, но вот кто это молодой, светловолосый мужчина, Ярослав, все время отводящий взор в сторону? Кто он ей? И видно, Михаил, тоже знаком с девушкой. Хан, слегка улыбнувшись, поднял правую ладонь, останавливая хвалебную речь князя. Барлас слегка повернулся к Мире и задал ей вопрос на тюркском:

— Как ты думаешь, Мира, подойдет ли на новую роль правителя города князь Виктор или Ярослав? Что твое сердце скажет об этом?

Девушка нервно сглотнула и глубоко вздохнула. Морозный воздух больно обжег ей легкие. Мира повернулась к хану и ответила ему тоже на тюркском языке:

— Ни один из них не подойдет. Князь Виктор слаб духом, — она вновь глубоко втянула воздух, — Ярослав не человек чести.

Что — то, похожее на удовлетворение, проскользнуло в потемневших глазах Барласа.

— Ты хотел бы, чтобы они остались в лагере на обед? Ты хотела бы говорить с ними — ведь они говорят на твоем родном языке? — поинтересовался он. Мира облизала пересохшие губы и негромко ответила:

— В твоей власти поступать, как ты решишь, но, если мне позволено, я не хотела бы присутствовать на этом обеде.

Хан перевел взгляд на гостей из города и обратился к ним:

— Я сохраню ваши жизни и город от погибели при условии вашей присяге мне и всех жителей.

Мужчины согласно закивали головам, а затем, каждый по очереди произнес клятву верности Барлас — хану. Тот удовлетворенно кивнул головой и обратился к Исанбеку:

— Брат, распорядись, чтобы наших новых подданных угостили кумысом и конским мясом. Пусть немного почувствуют, что они сегодня гости на моей земле, а не пленники.

Молодой мужчина, усмехнувшись, кивнул головой, и пригласил князей в юрту для гостей. Те, переглянувшись между собой, последовали за ним.

Мира засмотрелась на удалявшиеся фигуры мужчин. В груди что — то больно ныло. Родные люди — отец и брат — все же оставались родными для нее. Барлас заметил без труда, куда направлен ее задумчивый взгляд и задал ей вопрос:

— Быть может, ты передумала, Мира?

Она испуганно дернулась, и подняла свои грустные глаза, переведя взор на холодное лицо хана.

— Нет — нет, я не передумала, — ответила девушка. — А ты пойдешь к ним?

— Зачем? Достаточно им и того, что я лично поприветствовал их и принял присягу. Обычно я не уделяю своего внимания столь незначительным людям, — грубовато сказал хан, сверля взглядом Миру. Та закусила нижнюю губу, размышляя. Не выдержав, девушка поинтересовалась:

— Тогда почему ты принял их лично, о Барлас — хан?

Растягивая слова, и продолжая пронзительно смотреть на бледное лицо Миры, мужчина пояснил:

— Потому что, ты родилась в этом городе.

С этими словам он вжал пятки в бока коня, и тот поскакал вперед, девушке же оставалось последовать за ним. Раздираемая разными мыслями, она испуганно ожидала страшного продолжения встречи с родными.

Мира, утомленная прогулкой, устало опустилась на маленькие подушки. Перед ней на низком столике стоял ароматно пахнущий обед — поджаренные куски мяса, свежие лепешки и кувшин в этот раз не с кобыльем, а коровьим молоком. Барлас разломил лепешку пополам и протянул одну ее часть девушке.

— Они узнали тебя, Мира, — спокойным голосом произнес мужчина.

— Да, — тихо выдохнула она, вцепившись зубами в мягкое тесто лепешки.

— Князь Виктор — это твой отец? Я угадал?

— Ты не ошибся, Барлас, — Мира вяло улыбнулась. — Я думала, что больше никогда их не увижу, я распрощалась с ними тогда навсегда, уезжая с Дмитрием. Вот кого бы я вновь хотела увидеть, это свою нянечку, мне хотелось бы, чтобы она знала, как я счастлива.

Дерзкая улыбка скользнул по темным губам хана, и он задал очередной вопрос:

— А ты, значит, счастлива со мной? В качестве пленницы жестокого хана, который мучает тебя днями и ночами?

Ответом был смех. Мира рассмеялась чувственным смехом, вызывая желание и нежность у Барласа этим простым действием.

— Я самая замученная счастливица, — заявила девушка, и тут же губы хана впились в ее рот. Затем, он охватил ладонями ее красивое лицо и, заглядывая в глаза, произнес:

— Послушай меня, моя счастливица. До самого вечера твои родственники будут гостить в той юрте. Если ты поменяла свое мнение, иди и поздоровайся с ними, разузнай про няню. Это будет лучше, чем мучиться от неизвестности и строить догадки. Ведь теперь ты действительно будешь видеть их в последний раз, другого шанса у тебя не будет. Если соберешься, дай знать часовым, они обеспечат тебя охраной, я предупрежу их, Мира. Мне пора идти, гонец прислал мне вести. Дела государственной важности.

Баралс нежно погладил пленницу по щеке, а затем спешно удалился. Девушка отложила лепешку в сторону, задумчиво глядя в пространство. Она долго сидела так, мучительно размышляя. Как же ей правильно поступить? Сердце тоскливо рвалось наружу. Ей нужно было это сделать. Поднявшись на ватные ноги, Мира направилась к выходу, чтобы отдать распоряжение часовым.

Светло — желтый полог зашевелился, чья — то рука откинула его, и в юрте для гостей оказалась девушка в окружении четверки воинов. Лица гостей, вкушавших угощения, обратились к Мире. Она стояла, облаченная с головы до пят в роскошные серебристые меха — снежная царевна, пришедшая из волшебной сказки. Красивое лицо было бледным от волнения, однако глаза — серые, глубокие озера, не выражали страх, а были полны спокойного достоинства. Первым на ноги поднялся обескураженный отец. Боясь дотронуться до дочери, он просто встал рядом, и произнес:

— Мы думали, ты погибла.

Девушка грустно улыбнулась и тихо ответила:

— В каком — то смысле, это так и есть. Когда ты отдал меня Дмитрию, я поняла, что жизнь моя скоро оборвется или превратится в бесконечный кошмар. Лишь по великому умыслу Божьему я была спасена.

Виктор сокрушенно вздохнул, а ведь он, безусловно, догадывался, что из себя представлял будущий муж дочери, просто не хотел видеть этого. Возникло тягостное молчание. Отец опустил голову вниз, размышляя о чем — то. Девушка перевела взгляд на испуганного брата — тот выглядел совсем мальчишкой и, кажется, испытывал неподдельный страх перед сестрой. Встретившись с ней взглядом, он спешно отвел его, опасаясь возмездия за прежнюю жестокость.

— Как нянечка моя? — сорвалось с губ Миры. Князь Виктор, будто проснувшись, резко вскинул голову.

— Агафья умерла, — глухо произнес он.

— Умерла? — потрясенно переспросила девушка, сдерживая горькие слезы.

— Да, в тот день, когда нам прислали весть о том, что войско Дмитрия, и он сам убиты, она скончалась. Сначала плакала сильно, потом заснула и больше не проснулась.

Мира закрыла ладонями лицо. Ей не хотелось, чтобы кто — либо видел ее слезы и боль. Чей — то голос послышался рядом:

— Не печалься Мира. Все случилось в твою пользу. Ты стала еще краше, желаннее. И теперь ты не простая девчонка из нашего городка.

Девушка подняла глаза и встретилась взглядом с Ярославом — тот влюблено — восхищенным взором смотрел на нее, стоя чуть позади князя Виктора.

— Я пришла попрощаться. Мне пора идти, — холодным голосом произнесла она, посмотрев на осунувшееся лицо отца. Тот молча кивнул головой, тщетно пытаясь найти слова для своей дочери, но их не было. Мира прощальным взглядом скользнула по знакомым лицам и сказала:

— Будьте верны своему слову, и тогда вас не постигнет страшная участь других городов. Прощайте.

Она повернулась, однако голос Ярослава настиг ее у самого выхода:

— Мира, если б я знал, что так получится… Прости меня, ты всегда была прекрасной и такой же недосягаемой…

Он продолжал стоять, говоря что — то, глядя на нее горячим взором, желая получить ответ.

— Прощайте. Мира вам, — ровным голосом ответила девушка. В этот момент в юрту зашел Исанбек, и в это же мгновение Ярослав сокрушенным голосом повторил имя девушки. Младший брат хана хорошо разобрал, что произнес гость, но промолчал на счет услышанного. Вместо этого он сообщил мужчинам, что им дозволено возвращаться домой. Мира вежливо кивнула Исанбеку, и проскользнула мимо него, избегая встречаться с ним взглядом.

Уже в черной юрте хана, девушка дала волю слезам. Она плакала об умершей Агафье, о родственниках, которые так и остались для нее совершенно чужими… Однако, Мира не жалела о встрече — теперь ее душа была чиста перед ними, она не проявила гордыню, а все же пришла к родным. Послышался шум — в юрту стремительным шагом ворвался Барлас. Лицо его было свирепым. Он встал перед сидевшей на мехах девушкой, и холодно произнес:

— Я отдал приказ его отыскать, а на рассвете я лично убью его.

Мира, ошеломленная его словами, поднялась на ноги. Мужчина увидел ее заплаканное лицо, и взгляд его стал еще жестче.

— О ком это ты, что произошло? — испуганно спросила она.

— Ярослав. Кто он тебе? — задал вопрос хан. Его пальцы охватили ее узкое правое запястье. Девушка вытаращила глаза, не понимая, что говорить, чтоб это не принесло вреда никому. Барлас крепче сжал ее руку, приказав:

— Отвечай, Мира.

— Я отвечу, Барлас, — как можно более спокойным тоном начала она, — Ярослав, я знакома с ним с детства. Одно время я думала, что влюблена в него, но ошиблась.

— Это все? — испытывающее глядя на нее, уточнил мужчина. Стальные тиски его пальцев продолжали ее крепко держать. Хан был очень проницателен, и скрывать что — то от него было крайне опасно.

— Нет, не все. В последний день, когда я была дома, вечером, он пытался он поцеловать меня.

— И все? — вновь повторил Барлас.

— Нет… Он был пьян, мы случайно оказались наедине, и его намерения были не самые лучшие, я умудрилась укусить его, он отпустил меня, и я убежала. Это была наша последняя встреча, — пояснила Мира, с ужасом наблюдая, как лицо хана становится все темнее.

— Я убью его, — процедил сквозь зубы Барлас.

— Не надо, прошу! — не сдержавшись, вскрикнула девушка. Руки мужчины поднялись выше, и тяжелым грузом легли ей на узкие плечи. Холодные глаза Барласа впились взглядом в испуганное лицо Миры.

— Ты любишь его? — свистящим шепотом спросил мужчина.

— Нет, Барлас, — честно ответила она.

— Тогда почему ты защищаешь его, Мира? — зло спросил хан.

— Потому что я не желаю ему смерти. Возможно, он уже женился на нашей местной красавице, Софье, я не хочу оставить ее вдовой, а их будущих детей сиротами. Я не хочу, чтоб мое имя ассоциировалось с болью и смертью, Барлас, — произнесла девушка, опуская голову вниз.

— Посмотри на меня, — прорычал мужчина. Мира послушно подняла глаза. Она очень боялась, когда хан так разговаривал с ней, и все же, превозмогая страх, смотрела на Барласа, ожидая его дальнейших слов и действий. — Я убью его.

Мира обреченно застонала, чувствуя себя обессиленной. Хан непременно сдержит свое обещание. Его хватка ослабла, а руки уже не сжимали, а нежно поглаживали ее плечи. Жесткими губами Барлас прижался к жилке, бьющейся на тонкой шее девушки. Мира закрыла глаза, не желая встречаться со взглядом хана. Тем временем, его сильные руки скользнули вниз — вдоль гибкой талии девушки, затем по стройной линии ее бедер. Поцелуи его становились все настойчивее и горячее, но Мира не желала близости с ним, однако отказать хану не могла. Она, раздираемая страхами и горечью, покорно последовала за Барласом на ложе.

Утром следующего дня Мира проснулась с ощущением опустошенности и бессилия во всем теле. Она была одна, и страшная мысль напомнила ей, где сейчас Барлас. Мира поморщилась от боли в мышцах — этой ночью хан не был нежным любовником, а проявил всю свою всепоглощающую страсть, будто снова и снова доказывая себе и девушке, что она принадлежит лишь ему. Мира смахнула с глаз внезапно появившиеся слезы. Она уныло принялась за завтрак, но еда ей показалась безвкусной, и девушка не стала есть. С тревогой, Мира поглядывала на выход из юрты, ожидая возвращение Барлас — хана. Ближе к полудню он вернулся. Лицо его выражало ледяное спокойствие. Он окинул внимательным взором свою пленницу, замечая ее болезненный вид, а так же небольшой синяк на запястье. Она испуганно опустила глаза вниз, делая вид, что рассматривает свои ладони. Мужчина сел на подушки, и произнес:

— Ярослав мертв. На рассвете я проткнул его копьем.

Девушка в ужасе зажала рот рукой, плечи затряслись от рыданий. Ужасная картина предстала перед ее глазами.

— К слову, он расторг помолвку с Софьей. И да, от его рук пострадало, как минимум, пять молоденьких крестьянских девушек. Вот, что бывает, когда вовремя не остановить зло. Оно расползается и думает, что ему позволено все.

Мира потрясенно смотрела на мужественное лицо Барласа. Страх стал отступать.

— Я и не знала, — выдавила она из себя, нервно сжимая свои ладони.

— А разве кто — нибудь, кроме тебя самой, знал, что он пытался с тобой сделать? — резонно заметил хан.

— Нет, — сокрушенно прошептала девушка.

— Вытри свои слезы, Мира, нечего оплакивать насильника.

Мужчина подошел к ней взял за правую руку, внимательно разглядывая синяк, появившийся благодаря его пальцам. Сожалея об этом, хан слегка прикоснулся губами к нежной кожи, сказав девушке:

— Я не хотел причинить тебе боль.

Мира улыбнулась — мягко и понимающе. Барлас обнял ее, зарываясь лицом в душистые, шелковистые волосы девушки. Она была желанна и нужна ему.

Утром следующего дня войско продолжило свой путь. Мира с легкой грустью бросила прощальный взор на некогда родной ей город, а затем устремила свой любящий взгляд на всадника, ехавшего верхом на черном коне. Она окончательно простилась со своим прошлым.

Глава семнадцатая.

Все дни путешествия были словно благословенны — сияло яркое солнце, в воздухе был умеренный, приятный для прогулок, мороз. На третий день пути Барлас — хан, как и было задумано им, разделил свое войско на три части — отправив одну, во главе с Исанбеком, на восток, вторую — на северо — запад, а сам, возглавляя тридцатитысячную армию, двинулся на юг.

Мира проводила свое время в палатке, иногда к ней заглядывал Барлас. Порой, девушке казалось, что мужчина скучает по ней, и от этих мыслей становилось так сладко на сердце! От бесед с ним она получала огромное удовольствие, мужчина знал так много и умел увлекательно рассказывать, а Мира же была благодарной слушательницей — с нескрываемым интересом она слушала и задавала многочисленные вопросы. Для самого Барласа это общение приносило душевный покой и одновременно развлечение. Его пленница, порой, задавала такие пытливые вопросы, что мужчина диву давался — откуда столько мудрости в таком юном создании? За последние недели Барлас многим был приятно удивлен в Мире — начиная с ее заботы во время его болезни, отчаянным противостоянием с шаманом, заканчивая нежностью, которой она пробуждала в мужчине неведомые ему ранее ощущения. Что — то новое, прекрасное начинало появляться в сердце хана, хотя он умело скрывал это даже от самого себя. Но одно точно невозможно уже было скрыть — Мира, юная женщина, общаясь с Барласом, раскрываясь ему, стала расцветать как прекрасный, диковинный, неповторимый, чудесный цветок. И мужчина сам не замечал за собой, что стал намного чаще думать о своей пленнице, стремился понять ее и, порой, доверял ей, как никогда раньше. Ему было сложно разобраться в своих чувствах к ней, но одно он знал точно — Мира должна быть рядом с ним.

На десятый день похода, ближе к вечеру, они прибыли к намеченному месту. Это был город — крепость, расположенный на берегу реки Иртыш, гранича с Монголией, но в этот раз не было нужды завоевывать его, он уже и так принадлежал хану. За крепкими стенами из белого камня кипела жизнь. Люди радостно приветствовали Барласа, улицы были наполнены счастливыми криками горожан. Хан с частью армии прибыл в главный дворец этого города — прекрасное трехэтажное здание с многочисленными окнами и блестящей, словно позолоченной, крышей. Мира наблюдала за всем этим великолепием с радостным удивлением и интересом, ведь она видела такую красоту в первый раз в своей жизни! Неужели они зайдут внутрь этого чудесного дворца? Наконец, палатка остановилась, и за девушкой пришли с десяток служанок, разодетых в блестящие шелка. Мира последовала за ними, аккуратно поднимаясь по ступенькам, ведущим внутрь здания. Она лишь один раз обернулась, ища глазами Барласа и, не найдя его, слегка поникла. Ей было страшно без него. Преодолевая собственное смятение, девушка зашла с делегацией слуг во дворец. Мира от восторга чуть было не вскрикнула — так здесь было все красиво и роскошно — красный, толстый ковер был расстелен по всему первому этажу, высокие стены украшены позолоченной росписью, вдоль них стояла диковинная мебель — резные кресла, столики причудливой формы на коротких ножках. Девушка не успела все толком разглядеть, потому как последовала за служанками на второй этаж. Она поднималась по лакированной лестнице, едва касаясь ее блестящих перил, почему то Мира боялась испачкать их. Наконец, ее привели в одну из комнат, следом пришла уже прислуга, служащая во дворце, была принесена огромная деревянная бадья для купания, а так же несколько новых сундуков. Предложив свою помощь в купании и, получив отрицательный ответ, служанки спешно покинули девушку, оставив ее одну. Прежде чем искупаться, Мира решила осмотреть комнату — она была достаточно просторная и очень теплая. У дальней стены горели поленья в камине, чуть подальше от него стояли два массивных кресла, между ними расположился миниатюрный столик. Пол был устлан роскошным темно — синим ковром, чуть дальше находилась необъятная кровать из полированного черного дерева, устланная покрывалом в тон ковра. Высокое окно было зашторено темными шторами с витиеватым, красным узором на них. Не смотря на минимальное наличие мебели в этой комнате, каждая вещь здесь — будь то покрывало или же столик, буквально кричала о своей роскоши. У Миры создалось впечатление, будто она попала в сказочный дворец, и восторг переполнял ее. Ощутив усталость после дороги, девушка поняла, что искупаться прямо сейчас — это лучшая забота для утомленного тела. Она разделась и со вздохом, полным удовольствия, погрузилась в слегка горячую воду, наслаждаясь ее свежестью и чистотой. Вымывшись, Мира почувствовала себя намного лучше — вся усталость покинула ее, оставив место приятной расслабленности. Девушка с любопытством открыла принесенные для нее сундуки и ахнула. В одном из них лежало чудесное платье из струящегося, серебристого шелка. Мира с удовольствием надела его, наслаждаясь гладкостью и приятной прохладой его ткани. Платье было ей по размеру, доходило до самого пола, скрывая узки стопы девушки. Мира на мгновение ощутила себя настоящей принцессой. Она отыскала в своей шкатулке зеркало и гребень, и очень тщательно расчесала свои блестящие, темные волосы. После девушка аккуратно, чтобы не помять свое изысканное платье, присела на край кровати. Больше всего на свете Мире хотелось, чтобы на пороге оказался Барлас. Сердце ее тосковало по нему, даже не смотря на то, что девушка продолжала его бояться. И все же, ее любовь, ее желание быть с ним, были сильнее страха. Наконец, дверь отворилась, и пред взором Миры оказался тот, кого она с волнением ждала. Хан Барлас. Один его взгляд, и девушка ощутила дрожь по всему телу, а сердце учащенно забилось в груди. Мира медленно поднялась на ноги, мужчина, прикрыв тяжелую дверь, приблизился к ней. Он выглядел потрясающе красивым и отдохнувшим — волосы были еще влажными от купания и красиво обрамляли мужественное лицо хана. Барлас не изменил своему вкусу, и снова было во всем черном. Когда мужчина подошел вплотную, девушка заметила, как расширились зрачки его глаз от нахлынувшего желания. Для Миры такие перемены в нем всегда казались удивительными — вот он, беспощадный хан, а мгновение спустя он же страстный любовник. Но этот мужчина умел великолепно держать себя в руках. Вместо того, чтобы одарить стоящую подле него красивую женщину горячим поцелуем, он ограничился лишь легким касанием своих жестких губ левой брови девушки, произнеся:

— Ты выглядишь, как королева.

Мира, сперва смущенно, а затем радостно улыбнулась. Никто и никогда не говорил ей подобного, да и сам хан не баловал ее словами. Он, как настоящий мужчина, предпочитал действовать, а не болтать.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, сияя своими большими, серыми глазами.

— И у королевы должны быть украшения, — ловкие пальцы мужчины прикоснулись к ее тонкой шее, застегивая сзади его подарок. — Это — твое. Посмотри в зеркало.

Мира, тронутая до глубины души таким поступком Барласа, прикрыла глаза, пытаясь не расплакаться. Ей было абсолютно все равно — из чего сделано украшения, и какова его стоимость. Единственное, что было важно для нее — что это был подарок из рук любимого мужчины. С волнением, девушка взглянула в зеркало, и невольно залюбовалась украшением — на тонкой серебряной нити находился миниатюрный, округлой формы драгоценный камень глубокого, синего цвета. На светлой коже Миры подарок смотрелся изящно и уместно. Девушка обернулась и с чувством произнесла:

— Спасибо, твой дар очень дорог для меня.

Барлас улыбнулся. Он знал, что его пленница по достоинству оценит подарок. Ювелирное украшение не было дорогостоящим, но оно, почему — то, напомнило хану о девушке, именно поэтому мужчина решил подарить ей его. В отличии от Миры, наложницы бы огорчились столь скромному подарку. Их вкусы тяготели к золоту и россыпям драгоценных, разноцветных камней. И это было не единственное их отличие от девушки. Хан почувствовал, как какое — то мягкое тепло, которое незаметно обволокло его сердце, а затем и всю грудь. Не сдержавшись, Барлас сказал:

— А ты дорога для меня, Мира.

Мужчина нежно погладил ее щеку, по которой, все же, покатилась слеза. Девушка, пораженная его откровением и нежностью, благоговейно поцеловала его ладонь, прошептав:

— Я люблю тебя.

И ей не нужно было ответа от Барласа, она не требовала этого. Мира просто хотела, чтобы этот мужчина знал, что ее сердце принадлежит ему. Он со сладостью поцеловал девушку, вложив в поцелуй всю нежность, а затем произнес:

— Идем, сегодня мы поужинаем не в юрте, и, скорее всего, к нам присоединится гость, это сюрприз.

— Сюрприз? — насторожилась Мира.

— Идем, — Барлас взял ее за холодную ладонь и повел за собой по безлюдным коридорам дворца. Они спустились на первый этаж и оказались в просторном зале. В центре его стоял длинный прямоугольный стол, за которым без стеснения, уместилось бы три десятка гостей, однако посуды расставлено было лишь на три персоны. Хан сел во главе стола, а Мира по правую руку от мужчины. Тотчас слуги принесли отличающиеся разнообразием и изысканностью блюда — запеченное целиком тушка ягненка, жареные перепела, отварные и свежие овощи, пресная и сдобная выпечка. От такого количества блюд и общей торжественности, девушка почувствовала себя совершенно смущенной, однако она старалась выглядеть веселой для Барласа. Но тот, прекрасно разбирающейся в характере Миры, увидел то, что она пыталась скрыть. Откинувшись на мягкую спинку стула, мужчина с усмешкой спросил у девушки:

— Немного лучше, чем в юрте, не так ли?

Его улыбка была мягкой и дерзкой одновременно. Мира, слегка расслабившись, честно ответила ему:

— Юрта мне милее.

Барлас вновь был приятно удивлен. Этой юной женщине была безразлична роскошь. Впрочем, как и ему. Он наклонился к Мире так близко, что его губы почти коснулись ее уха.

— И мне тоже, — мужчина порывисто провел рукой по ее струящимся волосам, — ты прекрасна.

Ошеломленная словами хана, девушка все же нашлась, что ответить ему.

— А знаешь ли, как прекрасен ты? — сорвалось с ее чувственных губ. Серые глаза, чарующе, вглядывались в лицо Барласа. Что — то неповторимое было в словах Миры для хана. Что — то уязвимое и бесконечно сильное одновременно.

Их волнующее уединение нарушил голос слуги, произнесенном на монгольском языке. Барлас отстранился от девушки со словами:

— Вот и долгожданный гость, точнее гостья.

От последнего слова внутри Миры все напряглось — женщина? Кем она может приходиться хану? Пока девушка приходила в себя от этой новости, мужчина уже вернулся, ведя под руку немолодую женщину. Барлас усадил пожилую гостью за стол с левой стороны от себя.

— Мира, познакомься, это моя бабушка, Айзифа — хатун.

Бабушка? Девушка была удивлена таким поступком хана — знакомством со своей семьей. Мира мягко и тепло улыбнулась, в ответ губы женщины слегка растянулись в задумчивой улыбке. Айзифа — хатун сказала что — то на монгольском, обращаясь к внук, и тот с задумчивым взором ответил ей. Преодолевая волнение, девушка окинула быстрым взглядом бабушку хана. Ей было около семидесяти лет, розовато — желтая кожа на лице была с мелкими морщинками, однако взгляд зеленых глаз престарелой женщины был, казалось, неподвластен годам — он был ясным, затаенным и проницательным. Да, волос Айзифы — хатун коснулась седина, но они по — прежнему были густыми и сильными, и сейчас элегантно лежали волной, укрепленной гребнем, на затылке. Даже в столь преклонном возрасте она оставалась по своему красивой женщиной. Девушка была искренне рада познакомиться с ней, и очень надеялась, что это взаимно. Пожилая женщина медленно пила ароматный чай, и тоже рассматривала пленницу своего внука. Она сдержалась, возмущенная тем, что Барлас усадил ее за один стол со своей любовницей, нарушив этикет. Ревность ужалила Айзифу прямо в сердце. Теперь, глядя на Миру, женщина начинала понимать, что эта девчонка нечто большее, чем просто ночная услада для внука. В умной, холодной голове бабки стали выстраиваться один за другим, вопросы, и слова, которые нужно будет ей вовремя произнести. Она знала, на какие рычаги людей, в том числе и близких — страх, чувство вины и долга, нажимать. Довольная собой, Айзифа улыбнулась. Девушка облегченно подумала, что эта улыбка была предназначена ей, скованность стала отступать, и Мира расслабилась. Хан же, с затаенной улыбкой поглядывал на двух женщин, в душе радуясь тактичности и мудрости бабушки.

Семейный ужин был прерван прибывшим, срочным гонцом, и Барлас спешно покинул женщин. Проницательный взгляд бабки скользнул по тонкой фигурке девушки.

— Мира, а не носишь ли ты в своем чреве будущего наследника хана?

Мира густо покраснела и, немного поколебавшись, отрицательно покачала головой. Айзифа понимающе глянула на девушку, а после начала доверительным тоном на безупречном тюркском:

— Знаешь, Мира, меня всегда удивлял вкус моего внука. Каких только женщин у него не было! Однажды, в его внимании была девушка с северных стран. У нее были огненно — рыжие косы, каждая толщиной с мужскую руку. Нрав еще тот у нее был — однако уже после первой ночи с Барласом ее было не узнать. После, она быстро надоела ему. Помню, и еще одну, с китайских земель. Искусная, тонкая, изысканная. К ней тоже хан быстро охладел. Ты ведь понимаешь, к чему я веду разговор? Придет время, и ты тоже надоешь Барлас — хану. И даже не думай, что он когда — либо возьмет тебя в жены. Такому великому хану, как он, нужна чистокровная тюркская или монгольская жена, чтобы дать чистое, благородное потомство. Я уже подобрала ему на выбор несколько красавиц. Ты же навсегда останешься лишь трофеем для него, но никогда больше этого.

Слова этой изысканной, пожилой женщины больно ранили девушку. Она почувствовало сильное жжение в сердце, словно огненные иглы вместо слов пронзили его. Айзифа наслаждалась этим моментом, наблюдая, как гамма эмоций сменились на побледневшем лице Миры.

— Надеюсь, ты поняла меня, — закончила бабка надменным тоном. Она высокомерно отвернулась от девушки, брезгливо поджав тонкие губы. Мира поднялась на трясущиеся ноги и чуть ли не бегом покинула зал. По щекам девушки лились слезы. Она с трудом нашла свою комнату и упала на кровать, рыдая.

Айзифа — хатун, отпустив служанок, осталась одна в своих покоях. Женщина глубоко вздохнула. Это всего лишь девчонка, молодая и неопытная, всего лишь очередное увлечение внука. Однако бабку крайне насторожило то, как смотрел на эту девушку Барлас. Ни на одну женщину он так не смотрел раньше. Это больно задело Айзифу. Она с силой сжала руки в кулаки. Видно, эта Мира что — то значит для него, и все же имеет какое –то место в его сердце! Только не это. Никогда. Она, Айзифа — хатун, не позволит этому быть. Никогда. Кто знает, вдруг эта чужестранка тоже отравит Барласа, как когда — то невестка ее любимого сыну? И даже, если этого не случится, Мира оставалась чужой — и, значит, таила в себе опасность. Пусть лучше сердце Барласа никогда не познает любви, зато он будет жить! Она уже потеряла одного любимого мужчину — своего сына, и не намерена терять внука, так похожего на него! Нет, не для того она, Айзифа, растила Барласа!

Размышления женщины нарушил стук в дверь. Это был Барлас. Айзифа — хатун приветливо улыбнулась ему.

— Я рада, что ты зашел навестить меня перед сном, — ласковым голосом произнесла она, протягивая руки. — Садись рядом, поговорим.

— И я рад видеть тебя, моя дорогая бабушка, — хан сел подле нее и взял ее морщинистые ладони в свои.

— Барлас, — начала женщина, улыбаясь, — кто для тебя эта Мира?

Мужчина нахмурился — знал бы он сам ответ на столь сложный вопрос.

— Она принадлежит мне, и думаю, этого достаточно, — произнес хан.

— Милая девушка! А я подобрала для тебя на выбор несколько самых красивых девушек империи. Все они из знатного рода, с хорошей родословной. Они красивы и юны. Ты можешь выбрать любую! — воодушевленно сказала бабка.

— Ты, как всегда, заботлива, — заметил мужчина, — но я пока не думал об этом, и сейчас мне не до этого. Пока мне достаточно того, что я имею.

— Ох, Барлас, я уважаю твой выбор, — улыбнулась Айзифа. — Мира красивая, необычная девушка, а тебе всегда нравилось это. Но знаешь, я почувствовала, что не понравилась ей. У меня создалось ощущение, что она даже увидела, подумать только, во мне соперницу. Я боюсь, как бы она не стала настраивать тебя против меня! Но ты, безусловно, проницательный человек. И, если я, все же оказалась, права, уверена, ты увидишь, о чем я.

Барлас нахмурился, слегка озадаченный не самым приятным разговором. Он доверял своей бабке, и к ее словам прислушивался.

— Благодарю за заботу, я понял тебя, — мужчина поднялся на ноги и тепло поцеловал старую женщину в морщинистый, сухой лоб. — Завтра, на рассвете, я выезжаю со своим войском в путь. Гонец, посланный Исанбеком, прислал недобрые вести — мой двоюродный братец собрал немалую армию и объявил себя ханом. Я еду устранять врагов. Мира останется здесь, до моего возвращения и под твоим присмотром. Доброй ночи и до встречи, бабушка.

— Я удивлена… Как он посмел пойти против тебя? Желаю уничтожить предателя. Я поняла твою просьбу, и постараюсь найти общий язык с девушкой. Езжай со спокойным сердцем и накажи отступников! — с жаром произнесла Айзифа. — Мой внук! Мой Барлас!

Мира дремала на кровати, когда в комнату зашел хан. Он тихо закрыл дверь и спешно подошел к девушке. Его руки — горячие и умелые — коснулись спины пленницы и та, проснувшись, подняла голову. Мужчина заметила ее мокрое, от слез, лицо.

— Слезы? Опять? — удивился он. — Почему? Скажи.

Мира, сев на постели, бесхитростно выложила Барласу свои переживания:

— Кажется, я пришлась не по душе твоей бабушке…

После ее фразы, мужчина будто услышал голос Айзифы «она захочет настроить тебя против меня». Неужели бабушка оказалась права? В этот раз хан не смог удержать своих чувств и выплеснул их, жестко говоря:

— Моя бабушка, почтенная Айзифа — хатун — добрейший человек! Не смей, слышишь меня, не смей говорить плохо о ней!

Девушка, потрясенная, не узнавала его. Где тот мужчина, который совсем недавно одаривал ее добрыми словами и нежным взглядом? Ярость так и кипела в нем, отнимая силы у Миры.

— Я поняла, — выдохнула она и слегка отодвинулась назад от Барласа. Только теперь, от ее случайного движения, хан заметил в глазах девушки страх загнанного зверька. Ему безумно сильно захотелось приласкать Миру, и в тоже время, он ненавидел ее в эти мгновения за то, что она так действует на него, вызывая в нем сострадание и нотки раскаяния! Как же быстро она стала оказывать на него свое влияние! Мужчина потянул руку к девушке, и Мира нервно задрожала.

— Опять боишься? — спросил хан, испытывающее глядя на нее.

— Да, я боюсь тебя, Барлас. Иногда ты бываешь жесток ко мне, — прошептала девушка.

Мужчина громко выдохнул и приблизился к ней, схватив достаточно крепко, но без боли, за запястье.

— Жесток, говоришь? А по — моему, я мягок с тобой, как ни с кем другим.

Он отчеканивал каждое слово. Голос его был жесток и холоден. И все же Мира ответила мягко и тихо, почти шепотом:

— Я сказала тебе правду, а ты мне не веришь. Ты настолько зол на меня, что сейчас готов, наверное, придушить. Что ж, я твоя пленница. Делай что хочешь, — с последними словами девушка еще больше задрожала от нахлынувшего страха. Барлас осознал, что Мира своими словами попала в точку. Он ослабил хватку пальцев, и заметил, что кожа на руке девушки все же покраснела от его силы. Мужчина нахмурился — он не был из тех, кто делает намеренно больно женщинам. Наверное, нет. Но сейчас Барлас видел, как девушка растирает пальцами запястье, чтобы унять боль, которую причинили его руки. Хан почувствовал что — то вроде раскаяния. Чувство, которое он давно забыл. Оно раздражало его, ведь раскаяние означало, что мужчина был неправ.

— Осторожнее со словами, женщина, иначе я сейчас действительно сделаю с тобой то, что хочу, — прорычал Барлас. Мужчина вновь ощутил, как в нем закипает кровь, а ведь он привык владеть собой, своими чувствами и действиями.

Мира встревоженными глазами смотрела на жесткое выражение лица любимого мужчины. Она заметила, уловила, что внутри него идет какая — то непонятная для нее борьба. Опасаясь окончательно разозлить его, девушка сказала:

— Прости. Мне очень жаль, — Мира коснулась кончиками пальцев напряженной руки хана.

Она просила прощение. У него. За то, что он грубо разговаривал с ней. За то, что он готов был применить к ней физическую силу. За то, что его жестокие слова больно ранили ее. Всего лишь на мгновение Барлас испытал чувство стыда. Да, ему было стыдно перед этой юной женщиной. Но мужчина никогда не извинялся, тем более не просил прощения. И эта ночь не станет исключением. Вместо слов извинений, он ласково погладил прохладную от слез, щеку Миры. И лишь одно прикосновение, один ее трепетный, глубокий вздох, и Барласу безудержно захотелось прижать ее к себе, и целовать эти чудесные глаза, и нежные губы. Девушка ответила ему на поцелуй, доверчиво положив ладонь на его грудь. Под своими пальцами она с благоговением чувствовала, как учащенно бьется бесстрашное, горячее сердце хана…

Глава восемнадцатая.

Мира проснулась от небольшого шума в комнате. Девушка с трудом открыла глаза и увидела Барласа — тот стоял у горящего камина и одевался. За окном еще было темно. Испуганная, Мира почувствовала, что что — то случилось. Она натянула до подбородка одеяло, и обратилась к мужчине:

— Мы куда –то уезжаем?

Он повернул голову в ее сторону и дерзко улыбнулся.

— В этот раз я уезжаю без тебя, — хан продолжил одеваться, принимаясь уже за доспехи, — мой сумасшедший двоюродный брат Карабек подписал себе смертный приговор, устроив бунт в нашем городе, Каракуме. Я еду туда устранять эту проблему, ибо хан, как и солнце на небе, может быть только один!

Пока Барлас говорил, Мира спешно надела на себя платье и подошла к мужчине. Лицо девушки побледнело.

— Пожалуйста, Барлас, возьми меня с собой, — промолвила она, нежно коснувшись его твердой, мускулистой руки. Он перестал одеваться и крепко обхватил ее рукой за хрупкие плечи. Теплыми губами мужчина коснулся виска девушки, а затем произнес:

— Обязательно возьму, Мира, но в следующий раз. Тебе нравится этот ковер? — хан кивнул головой на ее обнаженные стопы, которые стояли на мягком, красивом ковре. Мира не понимала, к чему мужчина спросил об этом, и пожала плечами. — Когда я вернусь, мы пойдем завоевывать одну чудесную страну, эти ковры с тех земель. А пока ты останешься здесь, ждать меня. Как ты наверное заметила, я стратегически разделил свое войско. И в Каракум я пойду лишь с одной частью. В пути мы даже не будем разбивать лагерь. Ты не выдержишь такую поездку. И не выдержишь бой, который предстоит нам.

Барлас заметил блеск от слез в глазах девушки. Он нежно поцеловал ее в лоб, желая успокоить.

— Меня не будет месяц, может, чуть больше. Но я непременно вернусь за тобой, Мира.

На этот раз мужчина, прощаясь, страстно поцеловал ее губы. Девушка пыталась запечатлеть в своей памяти каждое его прикосновение, каждый его поцелуй, запах его тела. Как же ей хотелось быть рядом с ним! Всегда! Но разве могла она выбирать? В ее силах было лишь набраться терпения и молиться. Барлас отстранил Миру от себя, и, не оборачиваясь, решительно вышел из комнаты. Девушка опустилась на пол, слушая удаляющиеся шаги хана по коридору. Затем они стихли. Как скоро она услышит их вновь? Мира ощутила ледяной холод одиночества в середине груди. Непреодолимая тоска охватила все ее существо…

С момента уезда Барласа и его войска минуло два дня. Все это время Мира безвылазно сидела в комнате, хотя дверь ее не была заперта. По собственной инициативе девушка сделала себя узницей. Потеряв аппетит, она практически не притрагивалась к приносимой для нее пище. Все ее занятие заключалось лишь в том, чтобы лежать на кровати и смотреть в окно на густые, серые облака, предаваясь воспоминаниям о Барласе. С его уездом жизненная сила девушки словно иссякла. Мира мечтала лишь об о дном — о дне, когда хан приедет за ней. Ей оставалось только молиться Всевышнему, прося Его о терпении и помощи. Не смотря на постоянно горящий в камине огонь, девушке было холодно. Мира открыла свои сундуки и отыскала в них теплое платье и шаль. Она оделась и снова устало легла на кровать, на подушку, на которой совсем недавно была голова Барласа. Та еще сохранила его запах, и девушка вздохнула полной грудью, наслаждаясь родным ароматом любимого мужчины. Внезапно, тяжелая дверь с шумом открылась, и Мира с удивлением и холодом в груди, увидела на пороге величественную Айзифа — хатун. Та уверенно прошла и села в одно из кресел близ камина.

— Великий хан покинул этот дворец, — произнесла она, нарушая звенящую тишину.

— Да, — пытаясь совладать со страхом и смущением, Мира села в противоположное кресло. Быть может, бабушка Барласа пришла с миром? И девушка получила ответ на свой вопрос.

— Он не хочет быть с тобой и не будет. Ты была для него лишь милым увлечением. Ты больше не нужна ему, — Айзифа говорила, не смотря на преклонный возраст, четко, холодно и высокомерно, с умыслом подбирая каждое сказанное слово, нанося им болезненные уколы в душу девушки. Та задрожала и тихо сказала:

— Пусть, когда он вернется, сам сообщит мне об этом.

И хотя слова, произнесенные Мирой, были сказаны предельно мягко, это вывело пожилую женщину из себя. Лицо ее исказила злость.

— Да кем ты себя возомнила? Ты настолько глупа, что думаешь, что останешься здесь? Неужели ты считаешь себя достойной его? Нет! Ты не стоишь и ногтя на его мизинце!

Девушка, потрясенная грубостью, не нашлась, что ответить. Зато Айзифа, с упоением, продолжала свой монолог:

— Я никогда не забуду тот день, когда мой внук, сын моего ненаглядного Джанибека, Барлас, появился на пороге нашего дома. Я до сих пор удивляюсь тому, как он выжил, пока держал долгий путь до нас. Грязный, голодный, истощенный. Но его глаза были полны решимости. Он выжил. Ибо Барлас был рожден побеждать. Я, Айзифа — хатун, вложила в него все свои силы, душу! Я заменила ему мать, которая предательски убила его отца, моего Джанибека. Позже, ее нашли в горах с любовником, они пытались бежать, но расплатились жизнями за все. С тех пор я не верю ни одной женщине! Впрочем, как и Барлас! Я единственная, кому он доверял и доверяет. И я не позволю, кому то встать между нами! Я не позволю пострадать тому, кто заменил мне любимого сына! Я — единственная женщина, которую он любит. Да! Возможно, твои юность и красота немного очаровали Барласа. И это пройдет. Взамен тебя я предложу Барласу десяток красавиц — прелестных и юных, но они не будут так лезть ему в душу, как ты! Ты не достойна быть с таким великим мужчиной, как Барлас — хан!

Мира, потрясенная услышанной историей, едва сдерживала слезы. Она на миг представила маленького Барласа, и ее сердце больно сжалось. Предательство матери — это действительно страшно. Девушка сглотнула, проглатывая ком в горле. Она попыталась говорить так, чтобы ее голос не дрожал:

— Почему вы решили поведать мне об этом? Зачем?

— Я и сама не знаю. Наверное, просто хотела объяснить причину моих будущих поступков. Хотя ты вряд ли поймешь меня, — Айзифа резко встала и подошла к двери. В то же мгновение в комнату зашел неизвестный мужчина. Его лицо было завязано платком так, что были видны лишь глаза, в крепких руках была веревка и какая — то тряпка. Мира, испуганная, стала искать пути спасения. Ее взгляд уперся в окно, девушка, возможно, попыталась бы даже воспользоваться им, однако оно было с решетками. В этот момент, схватив ее, незнакомый гость уже связывал руки Мире.

— Ты не смеешь трогать меня! — неистово закричала девушка, брыкаясь и пытаясь вырваться из цепких рук. — Я принадлежу Барлас — хану!

— Можешь кричать что угодно, он глухонемой, — зло процедила Айзифа, закрывая за собой дверь. Мира с ужасом осознала услышанные слова. Из людей ей уже никто не поможет. Никто. Только во власти Господа теперь спасти ее из этого кошмара, и единственное, что могла девушка сделать молиться. Тем временем, мужчина перекинул Миру, завернутую в ткань, через плечо и понес ее через потайной выход из дворца. Все попытки вырваться из рук похитителя оказались тщетными. Тот быстро пробрался со своей ношей до ожидающей его лошади и, перекинув девушку через корпус животного, сел верхом. Мужчине оставалось лишь отвезти этот груз подальше от дворца и, убив, выкинуть, как ненужный мусор. Тогда Айзифа щедро заплатит своему преданному воину за его грязную работу.

Как же было страшно! Невыносимо дышать, и невозможно даже шевельнуться. Кровь прилила к голове девушки, вызывая сильную боль во лбу и тошноту в горле. Казалось, страх поселился в каждой клеточке тела Миры. Она хотела бы знать, куда ее везут, но единственное, что девушка видела, свисая вниз головой — белый снег и копыто быстро мчащейся лошади. И тут, до Миры дошло, что ее скоро убьют, а перед этим могут и изнасиловать… Липкие пальцы страха сдавили ей горло, все сильнее и сильнее. «Господи, — взмолилась девушка, — прошу, если мой час настал, то пусть меня просто убьют. Пусть Барлас останется единственным мужчиной, который познал меня и владел мной». Барлас. Как он нужен был ей сейчас. Как девушке хотелось, чтобы он вновь спас ее. Она представляла его в своем воображении, и это не давало ей сойти с ума от страха. Мира ощутила некое беспокойство всадника, и вскоре нашла причину этому — догоняя, их преследовал воин на сером коне. «Неужели спасение?» — мелькнуло в голове девушки. Одна эта мысль уже давала сил и надежду. Человек стремительно приближался, выкрикивая имя Барлас — хана. Начался бой между мужчинами. Мира умудрилась упасть с лошади, и скинула с себя остатки ткани, в которую она была завернута. С ужасом, молясь, девушка наблюдала за битвой между воинами. Тот, что приехал спасти девушку, проткнул ее похитителя и, поспешив к Мире, развязал ей дрожащие руки. Мужчина что-то по — доброму говорил ей, упоминая имя хана. Девушка, плача, кивала головой. Значит, этот человек был приставлен для ее охраны самим Барласом, и это навеяло мысли о том, что он не безразличен к ней. Но тут Мира увидела занесенный кинжал над спасшим е воином. Злодей, на последнем издыхании, воткнул нож в спину мужчины, нанеся тому смертельную рану. Через мгновение, оба воины были мертвы. Девушка, потрясенная, смотрела на их обмякшие тела и безжизненные лица. Крик сорвался с ее губ. Она осталась одна с двумя лошадьми посреди заснеженной, безлюдной степи. Сначала, у Миры началась истерика. Но она нашла в себе силы и попыталась взобраться верхом на одно из животных, но лошадь испуганно убежала от нее. Оставался всего один шанс, и один серый конь. Девушка, прекрасно понимала, что без животного она долго не протянет, и шансы на ее спасение будут практически ничтожны. Она успокоилась и попросила Бога о помощи. Мира неспешно подошла к животному и нежно погладила его по морде. Затем, очень аккуратно, она взобралась на коня. Она сделала это. Слава Всевышнему. Но что теперь? Девушка не имела знаний и догадок, в какую сторону ей ехать. Однако, даже если она сумеет найти дорогу и вернуться в город, не прознает ли об этом жестокосердная Айзифа — хатун? Как скоро она отдаст новое распоряжение для убийства девушки? Назад пути не было, там Миру ждала верная погибель. Она, задумавшись, ослабила поводья, позволяя животному идти туда, куда его направит Господь. Девушке же оставалось лишь молиться, уповая на Него. Не смотря на то, что она была одна в этой бескрайней степи, она вовсе не была одинокой.

Караван, нагруженный богатыми товарами, был уже почти в родных краях. Люди восседали на огромных двугорбых верблюдах, которые величественно — медленно передвигались по заснеженной степи. Путники были тепло одеты, закутанные в меха с головы до пят. Они, без сомнения, устали, но воодушевление от того, что дом близко, давало сил. Молодая, хорошенькая девушка обратилась к пожилому мужчине:

— Отец, мне не терпится поведать сестре и братьям о тех диковинках, которые я видела в этих странах! Какое счастье, что ты взял меня с собой!

— Мадина, доченька, мне было сложно отказать тебе, — ее отец, Абдулла, улыбнулся доброй улыбкой. В черных глазах дочери засияла нежность и благодарность к родителю. Вдруг, взгляд Мадины сместился вдаль. Там, на сером коне обессилено лежал человек.

— Отец, ты тоже это видишь? — взволнованно произнесла черноглазая девушка, указывая рукой в сторону неизвестного путника.

— Я вижу, — Абдулла, выводя верблюда из каравана, направил в сторону стоящего коня и лежащего всадника на нем. Мадина торопливо последовала за отцом, не скрывая взволнованных чувств. Она подбежала к Абдулле, и какого было ее удивление, когда она увидела, кем оказался всадник.

— Это женщина! — сорвалось с губ девушки.

Спустя непродолжительное время найденную женщину, в обморочном состоянии, уложили в небольшую палатку, водруженную на одного из верблюдов. Лицо спасшейся было бледным и холодным, но она была жива. Этой женщиной была Мира. Ее нашли на вторые сутки с того дня, как ее похитили из дворца.

Мира с усилием открыла глаза и поморщилась — вокруг все хаотично кружилось. Наконец, когда предметы перестали двигаться, девушка поняла, что находится внутри палатки. Палатка. Значит, она едет с Барласом и те страшные дни оказались лишь кошмаром? Но, может быть, она умерла — настал и ее час? В углу палатки кто — то зашевелился и приблизился к пробудившейся. Это была красивая девушка, возрастом, примерно, как и Мира. На приветливо, смуглом лице незнакомки сияли выразительные черные глаза. Мягко дотронувшись до ладони девушки, та произнесла на тюркском:

— Все хорошо, не бойся, ты в безопасности.

Мира снова мысленно поблагодарила Агафью за то, что научила ее этому языку. Удивительно, как знание его помогали девушке. Тем временем, незнакомка продолжила:

— Я — Мадина, дочь купца Абдуллы. Наш караван направлялся домой, когда мы обнаружили тебя. Ты спаслась. Теперь у тебя все будет хорошо.

Девушка говорила это столь убедительно и с такой ощутимой добротой, что Мира поверила ей и улыбнулась в ответ.

— Спасибо тебе и твоей семье, вы спасли мою жизнь. Мне радостно познакомиться с тобой, Мадина. Мое имя — Мира.

Голос у говорящей был приглушенный и слабый — она была истощена. Мадина, услышав родной язык, обрадовалась. Она поднесла к губам девушки бурдюк с водой и напоила ее. Затем протянула ей круглую лепешку со словами:

— Мира, пожалуйста, попробуй поесть.

Девушка аккуратно начала откусывать и пережевывать вкусный хлеб, каждый раз пытаясь справиться со своей слабостью. Казалось, даже поглощение пищи отнимало у нее силы. Мадина с состраданием смотрела на Миру.

— Не переживай, ты непременно поправишься, даст Всевышний. А я позабочусь о тебе.

Это было сказано так искренне, от души, что Мира почувствовала, что обрела в лице этой черноглазой девушки близкую по духу подругу.

— Благодарю тебя, Мадина, — девушка тепло улыбнулась, насколько хватило у нее сил.

— Я вижу, ты утомилась. Поспи, отдохни, — Мадина накрыла Миру шерстяным одеялом, — если что понадобится, зови, я буду рядом.

Мира кивнула головой и прикрыла глаза, но сон к ней не шел. Она судорожно размышляла, обдумывая, как ей поступить. Первые ее мысли были любым путем вернуться к Барласу, но, хорошенько поразмыслив, девушка поняла, что это просто невозможно. Она не знала, где он сейчас, какой дорогой будет возвращаться. Мира проглотила горький ком, стоящий в горле. Похоже, она рассталась с любимым навсегда. Глухие рыдания стали раздирать ее грудь, принося сильнейшую боль. Девушка не знала, как ей жить дальше без Барласа.

Глава девятнадцатая.

И все же, Мире пришлось жить. Она не погибла в заснеженной степи и была спасена — а это означало одно — ее жизненный путь еще не был завершен. Эти мысли помогали девушке немного успокоиться и научиться осознавать ценность собственной жизни. Был четырнадцатый день пути в караване господина Абдуллы. Так звали путники отца Мадины. Мира уже значительно окрепла, чувствуя физически себя практически здоровой, но вот душевная боль продолжала сопровождать ее постоянно. Девушка практически не улыбалась, внутри, будто умерла часть ее души, и не во власти Миры было устранить или же изменить это. Единственным светлым моментом в ее жизни стала дружба с Мадиной. С самой первой беседы каждая из них поняла, что нашла родственную душу. Дочь богатого купца была не только красива внешне, но и душа ее соответствовала ее внешним данным. Видя печаль Миры, Мадина ни о чем ее не расспрашивала, а сама пыталась ее развлечь, повествуя о чудесном городе, куда они держали путь, о своих многочисленных братьях и сестрах — родных, двоюродных. Она так живо и увлекательно рассказывала, что девушка с удовольствием слушала ее. Мадина была крайне внимательна к новой подруге и ее чувствам. Черноглазая девушка тщательно подбирала каждое слово, чтобы случайно не ранить Миру. Одной ночью та проснулась от собственного крика и рыданий. Дочь Абдуллы тут же подбежала к ней, пытаясь утешить. Мира, будучи еще во власти сна, шептала:

— Я не могу, не могу вернуться к нему… Я хочу к нему… Я не могу… — И очередные рыдания сотрясли ее грудь.

Наступившим утром караван находился уже на ближнем расстоянии от родного города. Среди путников воцарилось оживление и ожидание предстоящей радости от встречи с семьями, которых они так долго не видели. Наблюдая за их радостью, Мира возблагодарила Всевышнего за то, что эти люди не встретились с армией хана. Уцелели бы тогда они? Или бы каждого из них жестоко убили? Девушка содрогнулась от этих страшных мыслей, ей стало жутко. Вскоре, к ней в палатку забралась Мадина, она лучезарно улыбалась, и по ее радостно — воодушевленному выражению лица было заметно, что она хочет сообщить какую — то новость.

— Мира, я поговорила с отцом, и он поддержал меня и мои мысли. Я знаю, ты ведь не из нашей страны, и вряд ли в ней найдется хотя бы один человек, знакомый тебе. Поэтому, если ты будешь не против, я предлагаю тебе жить в нашем доме, — черноглазая подруга заметила смятение на лице Миры, — и даже не беспокойся, что потеснишь нас, наше жилище просторное, комнат в нем так много, что большая часть их пустует, еды тоже достаточно, всего у нас вдоволь. Моя старшая сестра совсем недавно вышла замуж и покинула наш дом. Мне было очень тоскливо без нее, и я просила Аллаха унять мою тоску. И вот появилась ты. И я знаю, это не случайность. Соглашайся. Для меня ты станешь как родная сестра, а моим родителям как дочь.

Искренние, теплые слова Мадины не оставили Миру равнодушной — та расплакалась. Ей не верилось, что существуют такие необыкновенно милосердные люди, как ее подруга и ее семья. Та, увидев слезы, обняла девушку и проговорила:

— Я вижу, что ты страдаешь. На твоей душе печаль. Ты не должна рассказывать мне или кому — либо ничего, если хочешь сохранить эту тайну. Но я в силах хоть как — то помочь тебе. Соглашайся.

— Конечно же, я согласна, — ответила Мира. — Спасибо тебе и твоей семье.

Мадина засмеялась — искренне и тепло, услышав долгожданный ответ. Она даже не сомневалась, что все члены семьи примут Миру, дадут ей кровь и пищу. По — другому, не могло и быть. Господь наделил их не только богатством, и процветающей торговлей, но и благим нравом и одной из лучших качеств людей — милосердием.

— Я счастлива, слышать это, — искренне призналась черноглазая девушка, — мы будем в Самарканде уже на закате.

Такого необыкновенного, волшебного, красивого города Мира даже не могла и представить в своем богатом воображении. Караван во главе с господином Абдуллой въезжал в его центральные ворота, и девушка, выглядывая из палатки, любовалась Самаркандом. Город — крепость, стены которого были выложены в причудливую, округлую книзу форму, выглядел величественным и прекрасным. Лучи заходящего солнца отражались в лазурно — голубых куполах какого — то далеко находящегося здания. А какие были здесь люди! Смуглолицые, черноволосые, и такие солнечно улыбчивые! Они радостно встречали одного из самых богатых людей Самарканда — господина Абдуллы. На жителях города были одеты яркие одежды, и Мире показалось, что она очутилась в восточной сказке. Тем временем, они прибыли к большому дому семьи Мадины, состоящему из двух этажей. Здание находилось посреди большого сада. Летом здесь распускалось множество чудесных цветов, и давали свои плоды мандариновые деревья. Абдулла, несколько мужчин, несущие товары, и позади них Мира с подругой, пошли по выложенной красными камнями тропинке, в дом, где их уже встречали. Девушка, следуя за Мадиной, зашла внутрь жилища. Ах, как здесь было уютно, тепло и красиво! И воздух был пропитан чем — то аппетитным. Навстречу прибывшим вышли все члены семьи — миниатюрная черноглазая женщина несла на руках маленькую годовалую дочку, это были мать и младшая сестра Мадины.

После всеобщего приветствия, глава семьи произнес:

— Знакомьтесь. Мира, это — Хадиджа, дорогая моя жена, это младшая дочка — Салима. Это сыновья — Фарид и Карим.

Вперед выступили два статных темноволосых красавца восемнадцати лет, они были близнецами. Девушка дружелюбно приветствовала каждого члена семьи. Абдулла пояснил всем:

— Мы нашли Миру умирающей в степи, с ней случилось несчастье. Но по воле Аллаха она выжила. Кроме нас у нее никого нет. Наш дом теперь и ее дом, а мы ее семья.

И все же удивительно, как благосклонно и понимающе восприняли эту новость все обитатели дома. Тут же Мире была предоставлена своя личная комната на втором этаже, поблизости со спальней Мадины. Хозяйка дома, Хадиджа, тепло приветствовала гостью, и даже ее маленькая дочка приветливо потянула к ней свои ручки.

Комната, которую предоставили девушке, была просторная и чистая, выстланная на полу теплыми коврами вишневого цвета. Посреди спальни стояла кровать с балдахином, вдоль стены расположился шкаф. К комнате прилегала небольшая ванная комната, это было удивительно и необычно. И, конечно же, Мире подарили одежду — длинную, широкую из ярких, красивых тканей. Девушка смогла спокойно искупаться и привести себя в порядок. Она одела темно — розовое платье, вышитое золотой нитью по краю рукавов и горловине. В дверь легонько постучали, девушка ответила, и на пороге появилась Мадина. Она выглядела отдохнувшей и очень красивой — на ней было чудесное платье глубокого, вишневого цвета, делая его обладательницу ее еще более яркой и заметной.

— Мира, как ты хороша! — искренне воскликнула подруга. — Хочешь, я заплету тебе косы?

— И ты словно чудесный цветочек! — рассмеялась девушка. — Косы? Заплети, пожалуйста.

Мадина кивнула головой, и вот уже ее ловкие, быстрые пальцы умело стали заплетать волосы Миры в многочисленные косички. Каждую из них подруга украсила шелковой лентой, а после протянула девушке зеркало, взятое со столика.

— Посмотри.

Мира взяла его в руки и сразу не узнала себя — на нее смотрела в ярком восточном платье с волосами, заплетенные в мелкие, красивые косички, незнакомка…

Мира дружно поужинала с семьей Мадины, снова удивляясь теплоте и искренности этих людей. Они не расспрашивали ее ни о чем, и это позволило ей чувствовать себя комфортно. После трапезы девушка легла спать. Кровать была мягкой, удобной, но Мире отчаянно не хватало ощущения, что под ней меха, что она в юрте, а не в чудесном доме. Девушка закрыла глаза, и в ее воображении появился Барлас. Она видела его столь явственно, будто это была реальность, но это было лишь воспоминания прежних дней, которые ушли безвозвратно…

Глава двадцатая.

Два месяца. Два месяца ему понадобилось, чтобы устранить бунт и вернуться назад, во дворец на Иртыше. Надо сказать, устранение Карабека заняло больше времени, чем ожидал хан, а противостояние армии врага принесло несколько новых шрамов на лице и теле Барласа. В итоге все же он получил, что хотел — отступники были жестоко казнены.

Ранним январским утром Барлас — хан вошел в свой дворец. Быстрыми, пружинящими шагами он поднялся на нужный этаж, и поспешил в комнату. Мужчина с шумом открыл дверь, и спящая девушка на кровати зашевелилась. Первое ее движение, и он уловил, что здесь что — то не так. Разве у Миры волосы отливали синевой? И эти запястья, они не были столь широки. Барлас схватил девушку за руку, и она повернула к нему хотя и красивое, но абсолютно чужое лицо. В ярости, хан потащил ее в покои своей бабушки. Он чуть было не швырнул незнакомку на пол перед пожилой женщиной.

— Где она? — пытаясь не закричать, спросил хан. — И кто подсунул мне ее?

— С возвращением, Барлас — хан, — абсолютно спокойным, размеренным голосом начала Айзифа — хатун, величественно вставая. — Успокойся, мой лев. Разве эта бедная девочка виновата в чем — то?

Старая женщина нежно погладила девушку по голове.

— А где та бедная девушка, что ждала меня? — срываясь, громко поинтересовался хан, выжидающе глядя на бабку.

— Обсудим это. Иди, — она кивнула незнакомке, и та бегом покинула комнату.

— Где Мира? — тихо спросил Барлас.

— О, Барлас… мне так жаль! Она предала тебя. Сбежала уже на второй день, как ты покинул город. Ума не приложу, как это могло произойти. Она всех нас обхитрила. Нашла помощника, подобрала нужное время. Никогда бы не подумала, что в столь нежном и юном создании столько коварства и хитрости.

Мужчина представил услышанное в своем воображении, но сознание его воспротивилось этому.

— Я не верю, — процедил он сквозь зубы, чувствуя, что попадает в ловушку, расставленную пауком. Краем глаза хан заметил, как обиженно поджала губы его бабушка.

— А ты поверь. И, прежде чем говорить такие резкие слова, напомни, сколько раз я предавала тебя, Барлас. И я отвечу тебе — ни разу, — она судорожно сглотнула, тяжело вздохнув, — мне самой начала нравиться эта девочка, а она просто взяла и убежала с твоим воином. Я начинала верить ей, а она разбила мне сердце, — женщина разрыдалась. — Я неделю провела в постели, не вставая.

Она печально посмотрела на внука своими блестящими от слез, глазами. Барлас обнял ее за плечи.

— Теперь тебе лучше? — спросил он.

— Да, немного. Но ты вернулся, и теперь я спокойна. Все эти недели я мучительно думала, как сообщить тебе эту новость. Что ж, как бы горько это не звучало, эта история лишь подтверждение тому, что нельзя доверять ни одной женщине…

Хан постарался улыбнуться бабке, но внутри него все горело и разрывалось на части. Он не мог поверить, что Мира предала его, но также мужчина не верил и тому, что его бабушка могла солгать ему. В конце концов, Барлас знал Айзифа — хатун всю свою жизнь, а вот девушку чуть больше месяца. И его разум без колебаний перевесил в сторону почтенной родственницы. Только после осознания всего этого, холодная ярость разлилась по венам мужчины. Маленькая, бедная Мира, та, которой он начинал верить, сбежала при первой же возможности. О, как искусно и красиво она затуманила его разум своей нежностью, мягкостью и признанием в любви! А как благородна она была и чиста! Девушка даже ухаживала за ним, когда он был болен, прекрасно зная, что стотысячная армия хана и шагу не даст ей ступить, попробуй та сбежать. Но стоило ему, Барласу, покинуть ее с войском, как она сразу воспользовалась этим. Позже, Барлас с гневом подтвердил, что действительно, с Мирой пропал и оставленный для ее охраны воин. Неужели она очаровала и его? Сомневаться уже не приходилось. Как хитра, изворотлива и коварна эта девка!

Мужчина с силой сжал челюсти. Продажная. Предательница. Ничем не лучше других, ничем не лучше его матери. Теперь Барлас ненавидел Миру столь сильно, насколько это было возможно. Что ж, больше такой горькой ошибки не будет. Никогда. Хан дал себе обещание, приказывая самому себе вычеркнуть из сердца сероглазую девушку.

Спустя месяц, когда к его армии присоединились оставшиеся войска, даже Исанбек заметил изменения, произошедшие в брате. Он был настолько лютым и яростным, что создавалось впечатление, что его просто, наконец, спустили с цепи. Огромное войско во главе с ханом, шло завоевывать новые горизонты…

Глава двадцать первая

Будучи названной дочерью, Мира стала частью семьи господина Абдуллы. Столько тепла, доброты нежности она не получала никогда в своей жизни, и теперь с благодарностью принимала этот бесценный дар, отвечая взаимностью — она искренне полюбила каждого члена новой семьи. Теперь ее местопребывание было спокойным и безмятежным — днем она с Мадиной следила за домом, и помогала иногда Хадидже с младшей дочкой, вечерами же вся семья собиралась за одним большим столом, ужиная и общаясь. Так и проходили день за днем, неделя за неделями, месяц за месяцами… Но ночью Мира не знала покоя. Стоило ей закрыть глаза, как сразу же в ее воображении представал Барлас и его пленительный, обжигающий взгляд. Сон был единственной возможностью быть с любимым. Порой, девушке не хотелось даже просыпаться, ведь с каждым новым утром она расставалась с Барласом…

И все же, новый день наступал, и Всевышний давал Мире сил жить дальше. Ее дружба с Мадиной крепла день ото дня, и девушка была благодарна Создателю, что в ее лице обрела такого преданного, доброго и чуткого друга. Дочь Абдуллы была очень грамотной и знала арабский язык, поэтому она охотно стала обучать ему Миру. Таким образом, будничность повторяющихся дней раскрасили знания. Новый навык помог девушке начать изучать труды древних историков, а так же религию своей семьи — ислам. Мира нашла в познавании последнего немалое успокоение, многое теперь становилось ей ясным, и, к ее потрясению, она нашла ответы на мучившие ее вопросы, которые у нее были еще до встречи с ханом. Значит, ее мама не ошибалась, и мышление ее оказалось верным и абсолютно правильным. В тот момент, когда девушка осознала это, слезы облегчения и радости потекли из ее глаз. Это было удивительное, неповторимое чувство чистоты души.

Оказывается, женщина — это не грязное существо, как многие считали, а благородное Божье создание, которая так же, как и мужчина, могла попасть в Рай, ведь у нее тоже имелась душа. И не нужно было искать и идти к какому — то почтенному мужчине и каяться в своих грехах в надежде на прощение. Нет, только человек и Бог, и больше никого между ними. Это вселило в Миру благородное спокойствие и дало сил, ранее неведомых ей.

Она видела, какие теплые отношения царят в семье, в которой она жила. С каким уважением, нежностью муж и жена обращались друг к другу, а так же детям и Мире. «Удивительно, — рассуждала девушка, — потеряв одно, я обрела другое. Я нашла тот мир, который искала. Где женщина любима, уважаема и счастлива.» это осознание грело израненное, нежное сердце Миры, которое, все же, продолжало тосковать по Барласу. Даже на огромном расстоянии с ним, девушка странным образом ощущала связь с ханом. Но вера, которую она стала обретать в Самарканде, успокаивала ее, ибо у всего есть свое Предопределение, свой час, свой удел, и если Господу Миров будет угодно, то они вновь встретятся в этом мире, а может быть, и в последнем… Оставалось лишь молиться, отчаянно и всей душой, чтобы это случилось.

Время летело незаметно и неизбежно. Сменяясь день за днем, пролетело полтора года. Цветущая весна пришла в Самарканд, наполняя его улочки и дворы ароматом цветов. Люди этого чудесного города радостно встречали пришедшее тепло, все вокруг будто ожило. Небо — высокое и голубое — словно повторяло красоту лазурного купола мечети. Соловьи пели дивные песни по ночам, украшая сонную тишину.

В семье господина Абдуллы тоже царил праздник, и причина тому имелась основательная — через неделю Мадина выходила замуж за прекрасного, благочестивого юношу из очень хорошей семьи — Ахмеда. Невеста была необыкновенно счастлива, она порхала, как бабочка, заражая своей любовью и радостью всех вокруг, в том числе и Миру. Та была искренне счастлива за подругу — она выходила замуж по собственному желанию за благородного и красивого мусульманина. Ах, как разительно отличалось все это от того, что сероглазой девушке пришлось перенести! Слава Всевышнему, есть места, где женщина почитаема, уважаема и любима!

— Если бы он мне не нравился, я бы ни за что не вышла за него бы замуж, — поделилась Мадина с подругой, — никто не имеет права заставлять мусульманку выходить замуж против ее воли. Никто!

Девушка озорно блеснула черными глазами и обняла Миру за плечи. Затем, уже серьезно глянув на нее, произнесла:

— Мира, и в твоей власти построить свое счастье. Ты только скажи мне, дорогая моя. Ты знаешь, — шепотом продолжила она, — я стала замечать, что Карим неравнодушен к тебе… Если это взаимно, скажи мне.

Девушка подняла свои печальные глаза и тихо ответила:

— Мадина, ты моя единственная, любимая подруга. Я благодарю тебя за твое волнение за мое будущее, ты всегда заботилась обо мне. Я не буду лгать тебе. Правда заключается в том, что я не смогу сделать счастливым Карима, которого я люблю, как брата, и полюбить его как мужа. Ни его, ни кого — то другого. Я принадлежу другому мужчине, и я буду ждать его.

На последней фразе из глаз обеих девушек потекли слезы. Мадина искренне прочувствовала боль и тоску, что были на сердце подруги.

— Я все поняла, моя милая. Пусть Господь поможет тебе и облегчит твою боль, — тепло произнесла дочь Абдуллы.

Больше подруги не возвращались к этому непростому разговору. Мадина была очень тактична и мудра. Желая развлечь Миру, она захотела показать той, какие товары отец собирался в скором будущем повезти на продажу в другие страны. Девушки, смеясь, прибежали в соседний с жилым домом склад. Мадина распахнула двери со словами:

— Ты только посмотри, какая красота! Это потрясающая ручная работа мастеров нашего Самарканда!

Мира увидела огромное число ковров — они были различных размеров, цветов, и полны причудливых узоров. Некоторые имели прямоугольную форму, другие квадратную. Разнообразие цветов поражало воображение, действительно, эти ковры были настоящим произведением искусства!

— Изумительно красиво, — восхищенно согласилась девушка, и взгляд ее упал на большой темно — синий ковер, и воспоминания нахлынули на Миру. Вот она стоит босиком на подобном ковре, а Барлас делится с ней планами о будущем завоевании страны, где создают эту красоту. Внутри девушки все похолодело, она явственно ощутила и поняла — хан и его разрушительная армия непременно придут в Самарканд. Почему — то, вместо радости, она испытала ужас. Девушка попыталась совладать с этим чувством, силясь унять внутреннюю дрожь. За эти полтора года Мира не забыла о Барласе, но, казалось, она так давно видела его, что их встреча, ее непродолжительная жизнь рядом с ним, были теперь подобны сну, который ей однажды просто приснился. Наконец, успокоившись, девушка тепло улыбнулась подруге. Побыв какое — то время там, и прогулявшись по цветущему саду, они направились в дом, желая принять участие в приготовлении вкусного ужина.

Незаметно пролетела еще одна неделя, стояли последние дни мая. Мира тихо шла по коридору, в направлении своей комнаты с намерением лечь спать, однако услышала тихий женский плач за дверью напротив спальни. Это плакала Мадина. Сердце девушки болезненно сжалось — неужели, случилось какое — то несчастье? Мира без промедления зашла в комнату подруги. Та, обхватив свои плечи руками, сидела на полу и рыдала — по ее смуглому, красивому лицу текли слезы. Девушка нежно обняла подругу и прошептала:

— Сестренка моя, что случилось?

Мадина тихо всхлипнула и прерывисто вздохнула, собираясь с мыслями. Затем она сокрушенно ответила:

— Было бы глупо скрывать это от тебя, родная. Свадьбы не будет.

— Почему? — сорвалось с губ Миры. Какая, весомая должна была быть причина, чтобы отказаться от счастья с такой прекрасной девушкой, как Мадина? Ответ не заставил себя ждать. Голосом, полным скорби, подруга пояснила:

— Война, Мира. Все мужчины идут на защиту города. Варвары идут на нас. Они жестоки, творят ужасные вещи. Войска их несметны и несокрушимы. Бухара пала, падет и Самарканд, — с последними словами она громко разрыдалась, — город готовится к обороне, они уже совсем близко…

Ее волнение и страх передались и Мире, ее затрясло. Она почувствовала каждой клеточкой своего тела, что это идет хан Барлас, под натиском армии которого не выдержит ни один город. Ладони девушки стали влажными от страха. И все же, она попыталась поддержать Мадину, говоря:

— Кто знает, может все обойдется? Ведь на все — воля Всевышнего? Помнишь, как ты сама говорила мне об этом? В наших руках есть оружие — молитва. И это в наших силах. Мы будем просить Его о спасении.

Дочь Абдуллы немного успокоилась от ее слов и тихо сказала:

— Да, мы не должны отчаиваться в Его Милости.

Всю ночь подруги провели в молитве, неустанно прося помощи у Всевышнего. Мира лихорадочно размышляла, что лично она может сделать, чтобы помочь своей семье, которую она так любила. Она закрыла глаза и увидела Карима и Фарида, сражающихся в бою, а так же Абдуллу, их отца… Все они могут погибнуть. Острая боль пронзила ее сердце, Мира боялась потерять их. Измученная, девушка заснула лишь на рассвете непродолжительным и беспокойным сном.

Глава двадцать вторая

Утро нового дня было наполнено тревогой и страшным ожиданием. Сегодня мужчины не пошли на рынок, каждый оставил свое ремесло и, объединившись с соседями, беседовали. Мира увидела невыразимую печаль в глазах доброй Хадиджы. Та безмолвно стояла, с тоской глядя на сад.

— Мне очень жаль, Мира, что ты и мои дети станете свидетелями кровопролития и ужаса войны, — выдохнула женщина, вытирая слезы девушки, — жаль, что не в моей власти остановить этот кошмар. Мы должны быть мужественными, дорогая. Держись, — она улыбнулась Мире сквозь слезы, девушка тоже ответила ей грустной улыбкой. Невыносимая тягость нависла над обитателями дома.

Отчаяние подтолкнуло Миру к принятию решения. Девушка чувствовала себя причиной всеобщего горя. Горя ее любимой семьи. Горя жителей этого прекрасного, цветущего города, который превратится в пепелище, если они не сдадутся… а женщины попадут непременно в плен. На мгновение, девушка представила дорогих Хадиджу, Мадину и маленькую Салиму, идущих в рваных одеждах, связанных по нежным рукам грубыми веревками. И пусть пока это было лишь игрой воображения, уже завтра это могло стать страшной явью. А мужчины. Все эти благородные мужчины погибнут, защищая свой дом, свои семьи, свой мир. Одно дело было сидеть в палатке в войске хана, и совсем другое — быть частью захватываемого им города, разделив горе с его жителями, лицезреть собственными глазами этот ужас, и быть самой частью этого несчастья…

Жизнь во всем городе замерла, в ожидании приближающегося кошмара. Время словно остановилось, улицы города, некогда людные, опустели. Всеобщее горе нависло над прекрасным, солнечным Самаркандом.

Маленькая Салима безутешно плакала на руках матери, чувствуя ее переживания и страх. Мира, с разрешения Хадиджы, взяла малышку на руки, и поцеловала девочку в пухлые щечки. Та тут же улыбнулась и, отвлекшись, прижалась к Мире, тихонько играя с ее темными волосами. Девушка нежно погладила Салиму по спинке, она тепло любила ее, почти по — матерински. Вскоре, малышка стала засыпать, и Мира передала ее матери. Хадиджа понесла дочку в свою комнату. Спустя непродолжительное время, на пороге дома появилась взволнованная Мадина. По ее расширившимся от страха глазам, девушка все поняла.

— Они уже здесь, — сделала вывод Мира, и подруга кивнула головой, ее трясло от страха. Сероглазая девушка взяла приготовленный ей мешок.

— Что там? — машинально спросила Мадина, тщетно пытаясь совладать с ужасом.

— Скажу позже, — уклончиво ответила Мира, беря подругу за ладонь. — Мы можем попробовать подойти к стене и посмотреть войско?

Девушка кивнула головой в ответ. Сейчас любопытство было сильнее страха смерти. Девушки спешно пошли поперек главной площади Самарканда. Они присоединились к толпе зевак, разместившихся у одной из крепостных стен города. Теперь подруги могли лицезреть то, зачем они пришли. Мадина в ужасе ахнула, Мира же проглотила комок, застрявший в горле. С такой высоты девушке еще не удавалось видеть армию хана, а это, безусловно, была она. Абсолютно четко выстроенные ряды, как и прежде разделенные на тумены. Воины стояли, уходя словно до самого неба, такое несметное число их было. Полуденное солнце отражалось своими лучами в их блестящих доспехах. Взгляд Миры, совершенно случайно, как это и бывает, скользнул дальше и уперся на черный стяг, подле которого стоял отряд мужчин. Среди них сердце девушки отыскало еле уловимо — знакомую фигуру воина. Это был Барлас. Осознание этого на мгновение словно парализовало девушку, затем ее плечи, затылок, шея стали огненно — горячими. Мира прерывисто дышала, не сводя взора с мужчины. Она поняла — медлить больше нельзя.

Девушка отвела в сторону взволнованную Мадину и шепотом попросила ее:

— Сестренка, помоги мне.

— Чем? — та непонимающим взором посмотрела на подругу.

— Мадина, ты живешь в этом чудесном городе с рождения, и наверняка знаешь, что у него есть не только центральный выход из него?

— Так и есть, но зачем тебе это, я не совсем понимаю тебя? — ответила дочь Абдуллы.

— Мадина, ты веришь мне? — вопросом на вопрос ответила Мира, глядя в ее выразительные черные глаза. Та, без колебаний и сомнений, произнесла:

— Да, идем.

Они спешно побежали через безлюдную площадь, а затем свернули на узкие улочки. Девушки очень торопились, и проходя мимо их дома, Мира попросила подругу привезти ей любую лошадь. Мадина, кивнув головой, без каких — либо вопросов, вывела из конюшни красивую, серую лошадь, которая принадлежала ей. Глаза Миры увлажнились — подруга отдавала ей, доверяя, свое самое любимое животное. Спустя непродолжительное время, девушки оказались у дальней стены города, умело скрытой растущей на ней цветами — вьюнами. Черноглазая девушка повернулась к названной сестре и обратилась к ней:

— Вот здесь выход, выйдя здесь, ты будешь слева от входа в Самарканд и слева от армии врага, — руки ее затряслись, когда она вложила поводья в пальцы Миры, — а теперь скажи мне, родная, что ты задумала.

— Я скажу, моя милая сестренка, но обещай не останавливать меня, — попросила девушка, с печалью глядя в черные глаза дорогой ей подруги. Та с трудом ответила:

— Обещаю, — по ее смуглому лицу было видно, что это решение далось ей с большим трудом.

— Я еду к Барлас — хану, — прошептала Мира. Мадина вцепилась в ее плечо пальцами, по смуглому лицу побежали слезы. Сдерживая рыдания, она срывающимся голосом произнесла:

— Мира, ты с ума сошла. Они убьют тебя, убьют, родная. Ты не сможешь ничего исправить, — подруга умоляюще глядела на нее. Послышался сокрушенный вздох Миры. Говоря мягко каждое слово, она промолвила:

— Отпусти меня, Мадина, ты обещала. Отпусти, я уже не жива, ни мертва… без него.

Мадина потрясенно посмотрела на подругу, и тут же в ее черных глазах появился страх за Миру.

— Это тот самый мужчина? — с плохо скрываемым ужасом спросила подруга.

— Да, — девушка обреченно вздохнула. — Сначала получилось так, что он случайно спас меня, позже я была его… пленницей. Когда он уехал, его бабка наняла убийцу для меня, и тот потащил меня в степь, чтобы свершить свое черное дело. Я чудом спаслась. А потом вы нашли меня, я понимаю, все это выглядит, как какой — то придуманный рассказ…

— Я верю тебе, Мира, — Мадина накрыла своей ладошкой ее ладонь, — Но прошло столько времени с вашей разлуки…

— Прошло пятьсот шесть дней, как мы расстались, — тихо промолвила Мира.

— Я боюсь за тебя, — взволнованно сказала черноглазая девушка.

— А я боюсь за всех вас, мою семью, и жителей города, — с этими словами Мира достала из мешка длинный, черный плащ и одела его. — Я попытаюсь сделать все, чтобы спасти вас и людей. Спасибо тебе, Мадина и семье, вы сделали меня по настоящему счастливой, и дали, то, чем я никогда не обладала — любовь близких. Так и скажи об этом родителям. Я люблю вас всех, моя семья.

Мадина порывисто обняла девушку, по их щекам горячими струйками бежали слезы. Мира ободряюще улыбнулась и взобралась на лошадь. Ее подруга бесшумно открыла узкую дверь, и девушка с трудом выехала на животном через небольшой выход. Мира обернулась и прощально улыбнулась. Мадина ответила любящей улыбкой и с тяжелым грузом на сердце, закрыла дверь…

Глава двадцать третья

Барлас, верхом на великолепном черном коне, терпеливо всматривался вдаль, заодно еще раз изучая стены Самарканда. Он давал жителям города шанс, ожидая от них гонца.

— Ты сегодня удивительно терпелив, — шутя, заметил сидящий верхом на другом коне, Исанбек. Хан ухмыльнулся, и ответил:

— Было бы немного жаль разрушить такой красивый город. Разрушать — это намного проще, чем создавать.

— Надеюсь, им хватит мудрости понять, что ты дал им шанс, — произнес брат Барласа, — а вот и гонец.

— Вижу, — хан уже некоторое время наблюдал за маленькой, движущейся в их сторону, точкой.

Барлас уже мысленно рисовал в своем воображении, как выглядит изнутри Самарканд. Когда — то, мужчина прочитал предание об Александре Македонском — Искандере Двурогом, так звали его в Азии. Этот великий царь был восхищен захваченным им Самаркандом и потому не разрушил его. После этой истории у хана появилась мечта — сделать этот чудесный город своим. И вот, теперь, его давняя мечта почти была в его руках. Еще несколько мгновений, и гонец из солнечного города вручит ему ключи от него и Барлас — хан будет признан их правителем. В своих мыслях, мужчина уже представлял, каким образом он и его армия отпразднуют эту сладкую победу.

Тем временем, человек на лошади стремительно приближался, и теперь его можно было разглядеть. Ветер снова сыграл злую шутку с Мирой, один его порыв, и плотно одетый на голову капюшон, слетел с ее головы. Стоящий вдали хан, безусловно, не смог пропустить это. Он с легкой издевкой в голосе обратился к брату:

— Наверное, в их городе от страха не осталось ни одного мужчины, раз гонцом стала женщина. Это унижения для всех них.

Исанбек, соглашаясь, кивнул головой, самодовольная улыбка коснулась его губ. Страшная слава, зачастую специально придуманная для устрашения, шла впереди великолепной армии Барлас — хана. Люди настолько верили слухам, что их страх очень быстро ронял им боевой дух. Что ж, и в этом была польза для захваченных — те не оказывали сопротивления и, значит, не были убиты.

Казалось, Мира отдала все свои силы, чтобы свершить невозможное. Когда она выехала навстречу армии, растянувшейся по всему пространству, что мог охватить взор, ей было по — настоящему жутко. Все смотрели на нее, и девушка знала, любое ее действие, расцененное как — то не так, и ее моментально пронзит стрела, выпущенная со стороны войска хана. Но Мира прекрасно знала, на что она идет, смерть или встреча с Барласом — вот что ожидало ее впереди. Девушка была благодарна сестре за то, что та дала ей покладистую, спокойную лошадь. Уже достаточно того, что Мира сама тряслась подобной тонкой ветви на сильном ветру. Однако, расстояние между ней и ханом сокращалось с каждым новым вздохом. И даже сейчас, девушка чувствовала его пронзительный, властный взгляд, от которого ее бросило сперва в жар, а потом в холод. Десятки мыслей, мучающих Миру, лезли ей в голову — не забыл ли ее Барлас, не женился ли он, рад ли он будет ей и выживет ли она после встречи с самим великим ханом? Девушка начала снова молиться, и это придавало ей сил. Она знала, что не одна, и что Всевышний неустанно наблюдает за ней. Мира дрожащими пальцами дотронулась до шеи — подарок Барласа, одетый его руками, был на ней, она даже ни разу не снимала его, боясь потерять. Девушка попыталась выпрямиться и сесть ровнее и, приближаясь к всадникам, попутно накинула капюшон на голову. Безусловно, страх продолжал быть с ней, потому что чем ближе она подъезжала к Барласу, тем внимательнее к ней были его воины. С десяток из них натянули тетиву лука, ожидая любой, даже незначительной ошибки от Миры.

Хан не сводил с девушки глаза, взгляд его был холодным и выжидающим. Мира остановила лошадь в почтительном расстоянии от Барласа и его людей, она тяжело дышала и теперь совершенно не знала, как поступить дальше.

— С каких это пор женщины стали гонцами? — громко спросил хан с ледяной улыбкой на лице. Услышав его родной, сильный голос, девушка задрожала. Она мечтала услышать этот голос каждый день за эти полтора года. Это сладкое напоминание дало ей немного сил и храбрости. Мира аккуратно слезла с кобылицы и что — то еле уловимое в ее движениях, показалось знакомым Барласу, но так как лицо незнакомки все еще было скрыто в глубине капюшона, мужчина не понял, кто перед ним. Он продолжал наблюдать за идущей к нему девушкой. Она медленно подошла к его правой стороне, и теперь хан смотрел на нее сверху вниз. Напряжение возрастало. Воины были наготове — в любое мгновение убить стоящую перед ними женщину. Мира же не сводила глаз с лица хана, пытаясь узнать в этом суровом, жестком лице отголоски родного… Собравшись с духом, она ответила на его вопрос своим нежным, мягким голосом, вложив в него всю свою любовь к мужчине:

— Я не гонец, любовь моя. Я — твоя Мира, — и с последними словами она сорвала с себя капюшон, показывая свое прекрасное лицо Барласу…

Но девушка не ожидала той реакции, которая появилась у него на лице — сначала удивление, затем холодная ярость. Мужчина не сразу узнал в стоящей подле него красавице, от которой трудно было отвести взор, прежнюю Миру. Лишь ее печальные, серые глаза остались такими же. От Барласа не ускользнула и ее фигура, приобретшая красивые, соблазнительные женские формы, скрывавшиеся в складках плаща. Ревность смешалась со злостью, вызывая яростный ответ у хана. Он грозно — равнодушно глянул на нее и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Я не узнаю тебя, женщина. Но раз ты сама приехала ко мне, я с удовольствием развлекусь с тобой.

Барлас говорил это с такой злостью, что у Миры перехватило дыхание. Неужели случилось то, чего она опасалась, и этот мужчина забыл ее и все, что было связано с ней? Девушка судорожно сглотнула, панически думая, что ей предпринять. Конь хана нервно перебирал передними ногами, чувствуя ярость хозяина.

— А может быть, и мои воины, — холодно продолжил Барлас, смерив Миру презрительным взглядом.

— Посмотри, это твои руки надели мне это, — умоляюще сказала девушка, обнажая шею и показывая мужчине украшение, подаренное им. Он слегка прищурил глаза, а затем ухмыльнулся. Вот она, стоит перед ни. Та, которую он желал. Убить. А какой же еще удел предателя? Только смерть. Предавший однажды — предаст снова. Разве не так? Так почему же он не торопится сделать это?

Потому что Барлас не так представлял себе эту встречу. В его мыслях все было по другому — вот он захватывает очередной город, и среди пленных оказывается эта предательница — в лохмотьях, с веревкой на руках… Но эта женщина сама приехала к нему, прямо в его беспощадные руки. Что — то закололо внутри груди, легкая тень сомнения появилась в голове мужчины…

— Обыщите ее, — рявкнул он, и два воина спешно направились к ней. Мира непонимающе посмотрела вокруг. Ревность вновь неожиданно напомнила о себе и Барлас остановил мужчин, произнеся:

— Не надо, я сам.

Хан, не смотря на одетые доспехи, ловко спрыгнул с коня и, приблизившись к Мире, руками провел по телу девушки, ища в складках плаща кинжал, бутылек с ядом, или еще какой — нибудь «приятный» сюрприз. От его прикосновений Мира задрожала. Как же она мечтала, совсем недавно, чтобы Барлас прикоснулся к ней. Удостоверившись, что девушка ничего с собой не принесла, хан удовлетворенно кивнул головой, давая знак своим людям, что все в порядке. Сейчас, стоя совсем близко к Мире, он мог хорошенько разглядеть ее красивое лицо. Нет, и полтора года назад, она была красива, но сейчас… Это было что — то необыкновенное — лицо было притягательно — прекрасным, глаза такими выразительными и манящими, а ее губы стали словно чуть полнее и соблазнительнее, будто приглашая к поцелую… Ах, эти губы! В скольких женщинах после исчезновения Миры он искал хотя бы что — то похожее, но так и не нашел. И вот она стоит перед ним и терпеливо — нежно смотрит в его яростные глаза. Все же этой женщине нужно было отдать должное за ее смелость — она явилась сюда, на глазах у жителей Самарканда, и на глазах разрушительной армии. Либо Мира настолько самоуверенная, либо…

Барлас не позволил последней мысли развиться, чувствуя, как очередная волна злости подступает к нему. Все это стало сильно раздражать хана, эта женщина мешала ему. Она не вовремя появилась в его жизни, ни тогда, ни сейчас.

— Иди за мной, и приготовься к смерти, — прошептал Барлас, и от его слов Мира дернулась. Мужчина быстро вернулся к своем коню и взобрался на него. Девушка подошла к хану, оставаясь все еще внизу. Барлас с такой яростью и ненавистью поднял ее к себе, сделав больно ее телу, что Мира невольно вскрикнула. Мужчина же никак не отреагировал, а лишь направил коня назад, в лагерь. Исанбек, потрясенный увиденным, испытывал смешанные чувства — лицо его брата было настолько жестоким, что не предвещало ничего доброго для девушки.

— Барлас, — выдохнул он, догоняя на своем коне, и пытаясь найти, что сказать.

— Я не задержусь надолго. Ждите гонца, — отрезал хан и вдарил пятками по бокам животному. Конь стремительно направился вглубь расположенного позади лагеря.

Мира прижалась спиной к Барласу, пытаясь найти хоть какое — то спокойствие от прикосновения с ним. Однако от него исходила лишь разрушающая ярость. Испытывая страх, девушка все же не хотела верить тому, что мужчина хочет убить ее. Ведь она ни в чем не была виновата перед ним. Тем временем, конь остановился у знакомой черной юрты, и у Миры на мгновение создалось впечатление, что она вернулась в прошлое. Только тогда была зима… Хан спрыгнул, рывком увлекая девушку за собой и таща за плечи внутрь жилища. Он почти швырнул ее на расстеленные внизу меха.

Мира прерывисто дышала, глядя на разъяренное лицо Барласа. Она боялась даже пошевельнуться, так и оставаясь полулежать внизу. Девушка хотела что — то сказать мужчине, однако слова застряли в горле. Хан стоял, возвышаясь над ней, буквально сверля ее взглядом.

— Раздевайся, — прорычал он, нарушая зловещую тишину. Мира непонимающе глянула на мужчину.

— Ты разучилась понимать тюркский? Раздевайся! — громко повторил Барлас, сверкнув глазами. Девушка потянулась к завязкам плаща, и, путающимися от ужаса пальцами, с трудом, развязала их. Сняв его, она отложила плащ в сторону, представ перед ханом в красивом, широком платье розового цвета.

— Я сказал — раздевайся, — мужчина подошел к ней, и грубо потянул за верх платья. Мира с непередаваемым страхом смотрела в жестокое лицо хана. Он руками нашел завязки на ее платье и, недолго думая, разрезал их кинжалом. Оружие холодно поблескивало в его крепких пальцах, зловеще напоминая об опасности. Барлас поймал взгляд Миры и заметил:

— Ты сама пришла, значит, ты тоже этого хотела, — он жестко приник к ее мягким губам, вызывая боль своим поцелуем. Затем, отстранившись, продолжил:

— К твоему сожалению, я не прощаю предательства. Никогда. Поэтому, скоро ты умрешь.

Девушка прерывисто задышала. Как же был жесток и неузнаваем этот мужчина. Откуда такая ненависть к ней? Что с ним случилось?

— Я не предавал тебя, — ответила Мира, пытаясь унять свой страх. Барлас провел рукой по ее лицу.

— Лгунья, — заключил он, сжимая ее обнажившиеся плечи своими пальцами.

— Я всегда была честна с тобой, — произнесла девушка, наблюдая, как его руки стали стягивать с нее платье.

— Нет, — Мира прижала платье ладоням.

— Так честной или нет? — с издевкой спросил Барлас, вновь принимаясь за платье.

— Нет, не трогай мое платье, — выдохнула девушка и, увидев затаенную ярость в глазах хана, добавила:

— Пожалуйста.

Однако даже эти мягко сказанные слова никак не подействовали на мужчину. Одной рукой он сжал руки Миры над ее головой.

— Ты не можешь запрещать мне, — холодно произнес хан, склоняя над ней свое лицо. Девушка с болью вглядывалась в его красивое лицо. Ей так многое нужно было сказать ему, но она опасалась, что любое ее слово вызовет очередной приступ ярости у мужчины. Еле шевеля губами, Мира сказала:

— Не могу, — она чувствовала, как сердце учащенно забилось у нее? Или к Барласа? — как и ты не можешь запретить мне любить тебя.

Девушка с усилием подняла голову и с небывалой нежностью поцеловала губы хана. Для него этого было достаточно. Застонав от еле сдерживаемого желания, Барлас подхватил Миру на крепкие руки и аккуратно положил ее на широкое ложе. На мгновение мужчина поколебался, словно борясь с самим собой, но затем, прошептав что — то на монгольском, накинулся на женщину, крепко сжимая и не давая ей даже шевельнуться. Мира не ожидала такого жесткого натиска, и ей пришлось просто смириться. В любом случае совсем недавно она мечтала быть в объятиях любимого, и сейчас себе напоминала об этом, стараясь сдержать слезы. Когда близость закончилась, мужчина накинул на ее обнаженное тело меха. Безусловно, от его внимания не ускользнули слезы, застывшие в грустных серых глазах. Барлас грубовато погладил ее по щеке, говоря:

— Теперь ты все еще любишь меня?

Мира коснулась кончиками пальцев до его колючей щеки.

— Да, люблю.

Мужчина поймал ее тонкие пальцы и сжал их своими, не позволяя гладить себя. Пронзительно глядя в ее нежные глаза, Барлас продолжил:

— А ты так же хороша, даже лучше, слаще.

Мира не знала — плакать ей или смеяться от его слов. Она прерывисто вздохнула и отвела взгляд в сторону.

— Сколько их было? — спросил хан, обхватив ее лицо ладонями.

— Кого? — недоумевая, спросила женщина.

— Мужчин после меня.

Мира побледнела от столь жестоких слов, чувствуя себя совершенно униженной. Она потрясенно смотрела на хана, в серых глазах застыла боль. И все же, преодолевая боль, ответила:

— Ты — мой единственный мужчина.

Барлас ухмыльнулся, поднимаясь на ноги. Он поправил на себе одежду и наклонился, чтобы поднять с пола кинжал. Мужчина повернулся к Мире, держа в руках острый нож. Его взгляд давил на нее. Не понимая, что хан хочет от нее, девушка собрала все свое мужество и произнесла:

— Прежде, чем ты убьешь меня, я прошу тебя, Барлас, пощади Самарканд. Это чудесный город, там живут прекрасные люди, — глаза девушки на мгновение посветлели, — я пробыла там почти полтора года, когда меня нашли.

— Нечего было сбегать, — зло процедил Барлас, убирая кинжал, — я не убью тебя. Пока. Твое тело все еще доставляет мне немало удовольствия, именно поэтому я оставлю тебя.

Хан не дал девушку и слова сказать в ответ и спешно покинул юрту. Внутри, в душе, он чувствовал себя чуть ли не чудовищем, от того что так грубо обошелся с Мирой. Да что тут грубо, жестоко. Сейчас ему было мерзко от самого себя. Пьянящая нежность тела девушки разбудила давно забытые им чувства, с которыми Барлас просто не смог совладать. Навстречу ему приближался Исанбек, еле уловимое волнение, было на его смуглом, молодом лице. Преодолевая себя, он спросил:

— Неужели ты все — таки убил ее, брат?

— Еще нет. Что там с гонцом?

— Гонец выехал из центральных ворот города и уже приближается. Сжалься над ней, Барлас.

Хан резко повернулся к Исанбеку, свирепо глядя в его черные глаза. Он зло поизнес:

— С каких пор ты стал заступником женщин? Тем более, предательниц?

— Я не думаю, что она предавала тебя, брат, — молодой мужчина нахмурился, силясь выдержать тяжелый взляд Барласа. Тот холодно ответил:

— Тебя там не было, Исанбек. Подожди, или ты все еще жаждешь получить ее себе?

Исанбек инстинктивно попятился назад, отступая со словами:

— Нет. И в мыслях не было. Она — твоя женщина.

— Тогда не смей лезть в отношения с моей женщиной, — прорычал хан. Затем, немного сбавив был, продолжил уже более спокойным тоном:

— Идем встречать гонца. Сегодня вечером мы будем любоваться его дворцами.

Глава двадцать четвертая.

Мира не знала, как долго она пролежала вот так — обнаженная, раненая душой и телом. Взгляд ее бесцельно блуждал по темным стенам юрты. Слезы беззвучно стекали по щекам девушки, намочив пряди темных, спутавшихся волос на голове. Мира не знала, как ей дальше быть. Она с трудом узнавала в этом жестоком хане прежнего Барласа. Девушка снова ощущала себя беспомощной и слабой. Пытаясь не впасть в разрушающее душу отчаяние, она стала молиться.

Сегодня Барлас снова торжествовал, но это была особая победа. Ему не пришлось разрушать старинный город. Без каких — либо человеческих жертв, кровопролития, хан стал правителем Самарканда. Теперь, восседая на троне в западном дворце города, он принимал присягу местной знати, а так же воинов и их командиров. Историческое здание, резиденция правителя города, искренне восхищала завоевателя. Высокие резные стены и потолки, замысловатые витражи, расписанные рисунками дивных цветов. Здесь было прекрасно и даже лучше, чем в своих мечтах представлял Барлас. Мужчина с уважением и, иногда с улыбкой, принимал присягу каждого подошедшего к нему человека. Хан торжествовал, и праздновал свою победу и победу своей безупречной армии. После был пир. Разные ученые мужи присутствовали на нем, и у Барласа завязался с ними увлекательный и длительный, почти до самого рассвета, разговор. Вопросы поднимались разные — история Самарканда и его народа, его культура и традиции, и более серьезные — вопросы Мироздания и человеческий путь в нем. Хан с удовольствием слушал, и его душа наполнялась спокойствием. Кажется, он нашел ответы на многие вопросы, которые долгие годы были в его голове. Собеседники Барласа были очень мудрыми людьми, и хан желал встретиться с ними снова. Он обрел не только величественный Самарканд, но и фундаментальный кладезь знаний, хранившийся здесь, который теперь мужчина желал познать. Почти на рассвете Барлас отправился верхом на коне в сопровождении воинов назад, в лагерь. Уже заходя в юрту, мужчина резко вспомнил, что там его должна ждать Мира. Мира… Ее появление сегодня смешало все его чувства, выводя из равновесия. Хан еще не решил, как поступить с ней, и не знал, можно ли ей верить… Нет. Он сам обещал себе больше не верить ни одной женщине. Барлас устало вздохнул и прошел до ложа, глазами ища девушку. Он зажег лампадку и увидел, что та продолжала лежать, укрытая мехами. Мужчине стало не по себе, что — то внутри него тревожно напряглось. Наклонившись, он дотронулся до лица женщины. Мира открыла глаза, ее взор был затуманенным. Она с трудом, несколько раз моргнула, и осознала, где находится. Девушка молча смотрела в глаза Барласа. Тот немного успокоился — пленница была жива и вроде бы здорова, только, как всегда, очень бледная. Мужчина снова испытал прилив злости, только к самому себе. Он неимоверно злился, что позволил себе — своему языку, рукам и телу проявить грубость по отношению к этой хрупкой, прекрасной женщине. Отчего — то, сейчас, ему отчаянно захотелось верить ей. Барлас провел своей ладонью нежно и любовно по обнаженному левому плечу девушки.

— Ты была права. Самарканд — чудесный город. Сегодня его люди присягнули мне на верность.

Мира лишь облегченно вздохнула, мысленно благодаря Всевышнего за эту милость. Хан продолжил говорить:

— Сегодня я получил все, что хотел, и даже больше, — его рука накинула на плечи девушки меха. Та продолжала молчать, нервно сжимая свои ладони. Наконец, почти шепотом, она произнесла:

— И я тоже. Сегодня я получила то, что ждала эти полтора года, эти бесконечные пятьсот шесть дней без тебя.

Хан был удивлен, что Мира считала дни с их разлуки. Он сжал челюсти, сдерживая нахлынувшие внезапно чувства.

— Ты стала ослепительной красавицей, — бесстрастно заметил он, глядя на нее.

— Лишь с тобой я чувствую себя таковой, — ответила девушка. Барлас промолчал. Он думал, что если будет суждено, и он встретит когда — нибудь Миру, то в нищенском обличии, бедную и несчастную, справедливо наказанную за свое предательство и измену. Но сегодня она явилась к нему на породистой лошади, в красивой, дорогой одежде, и выглядела девушка цветущей и роскошной. По коже ее рук, тела и лица, нельзя было сказать, что она где — то трудилась от рассвета до заката, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Нет, все было по другому. Мира выглядела почти как королева, только короны не хватало на этой голове с блестящими темными волосами. И вот она, эта королева, лежит у его ног, признаваясь ему в своей любви. О чем еще мог бы мечтать любой мужчина? Но Барлас не был любым другим мужчиной. Он не был обычным, разительно отличаясь ото всех, и мышление его не затмевалось так сильно желанием и страстью. В первую очередь, Барлас был ханом, и холодная голова и сердце, вот что было лучшим для него. Женщина поежилась от его колючего взгляда. Она нежно передернула плечами, и меха слетели, обнажив их и верхнюю часть груди. Мужчина молча наблюдал за этим. Ее, казалось, простое движение, было столь женственным и соблазнительным, что в Барласе снова стала закипать кровь. На короткое мгновение, в его воображении предстала картина, где Мира с другим мужчиной, и ревность нахлынула новой, сильной волной на хана.

— Ты так отвечаешь каждому мужчине? — с издевкой спросил он, холодно оглядывая ее. Девушка не сразу поняла о чем говорит мужчина. Наконец, когда до нее дошло, она, стараясь не разреветься, ответила:

— Ты — мой единственный мужчина и только тебе я говорю такие слова.

Ее прямой, без уловок, ответ, развеселил Барласа. Он хищно улыбнулся, говоря:

— Ты лжешь. И лжешь очень красиво.

Мира снова проявила не только терпение, но и мудрость. Она вздохнула — глубоко и прерывисто — и ответила:

— Если ты не хочешь мне верить, любое мое слово будет ложью для тебя.

Барлас сощурил глаза и сказал:

— Поправка, Мира. Я не могу верить тебе, потому что ты предала меня, сбежав при первой же возможности, и я этого не прощаю.

Он подвинулся к ней столь близко, что теперь девушка видела его новые шрамы на лице и дергающуюся, пульсирующую вену на шее. Барлас прерывисто задышал, и девушка догадалась, что сейчас, внутри него идет какая — то борьба. Его сильные руки обхватили обнаженные плечи Миры стальным кольцом. Она понимала, что любое ее неосторожное слово, и хан просто перережет ей горло. Тогда девушка опустила глаза вниз, пытаясь привести свои мысли и чувства в порядок. Наконец, она тихо начала:

— За что ты не прощаешь меня? За то, что твоя мать предала тебя и твоего отца? В этом моя вина и мое предательство?

Барлас потрясенно посмотрел в глаза женщины и, кажется, на мгновение, та увидела в них боль. Затем, он зловеще спросил:

— Откуда ты узнала? Неужели Исанбек проговорился тебе, когда я был болен?

Мира отрицательно покачала головой.

— Нет, он ничего мне не говорил. К тому же, откуда ему знать подробности, если он был мал? А вот ты, как рассказала Айзифа — хатун, уже был постарше, и проделал долгий путь, чтобы выжить, — женщина вздохнула, — порой, я вижу этого маленького мальчика — худого, грязного и познавшего вкус предательства. Это ты.

По ее щекам побежали тонкие струйки слез, освобождая от душевного напряжения и скопившейся боли. Взгляд хана стал неподвижным. Казалось, он погрузился в собственные воспоминания. Затем Барлас посмотрел на Миру.

— Это в прошлом, — сухо заключил он. В его голове уже сложилась приблизительная картина случившегося с девушкой. То, что с ним произошло, знал лишь узкий круг людей, но тогда зачем его бабушка поведала все это его пленнице? Если только… Женщина озвучила мысли хана:

— Твоя бабушка любезно поведала мне об этом, перед тем как отдать меня в руки палача, тем самым объясняя мне свой жестокий поступок. Я кричала, кричала ему, что принадлежу тебе, но мой палач оказался глухонемым. Твой воин, оставленный для моей охраны, спас меня, но и сам погиб в битве с убийцей. А я осталась одна, посреди степи…

Ее печальные серые глаза были столь чисты и искренни, что Барлас поверил ей. Он на мгновение прикрыл глаза, и его воображение нарисовало ему картину — маленькая, испуганная девочка в руках убийцы. Хан машинально сжал кулаки так сильно, что побелели костяшки на них. Волна страха пробежалась по нему.

— Он не… — начал Барлас, но так и не смог озвучить свои мысли. Мира предугадала его и произнесла:

— Нет, он не тронул меня. Я так отчаянно молилась, что Господь спас и защитил меня от этого ужаса.

Мужчина судорожно сглотнул, делая десятки выводов для себя в эти мгновения. Он увидел бледное, измученное лицо Миры, и ему стало невыносимо стыдно. Сейчас он ненавидел себя, и для этого были причины. Ему стало не по себе — а что, если бы он не сдержал свою ярость по отношению к ней? Тогда бы Барлас лишился единственной женщины, которая была абсолютно чиста и правдива с ним. Взгляд мужчины смягчился, руки нежно обняли Миру, а затем хан взял ее ладони в свои.

— Твой Бог любит тебя, — прошептал он, — и ты должна знать, даже если бы убийца совершил бы над тобой насилие, ты не перестала бы быть для меня чистой и желанной.

Мира разрыдалась, она закрыла лицо своими ладонями, скрывая свою боль. Барлас нежно отвел ее руки в стороны и с любовью поцеловал глаза девушки.

— Это не только мой Бог, но и твой, Барлас, и всех людей, — наконец, смогла она произнести. В ответ она услышала:

— Я уже сыт по горло богами монголов и их шаманами.

Его пальцы нежно прошлись по красивому лицу девушки и с губ мужчины сорвалось:

— Мне не верится, что ты здесь, — он с необычайным благоговением поцеловал Миру, — и все же, ты здесь. И я хочу, чтобы ты была со мной. Навсегда.

Лучшего Мира и не могла б услышать. Слезы потекли из ее глаз. Конечно, Барлас не признался ей в любви, но он хотел быть с ней, и для женщины в его объятиях этого было достаточно. Мира ощущала себя любимой, нужной и желанной. Мужчина легонько поцеловал мокрые дорожки от слез на ее нежных щеках. Его поцелуи были совсем другие — легкие, как прикосновение крыльев бабочки, словно мужчина боялся навредить девушке. Барлас чувствовал, как учащенно дышит его пленница. Превозмогая себя и свои принципы, он все же спросил:

— А ты. Хочешь ли ты остаться теперь со мной?

Женщина удивилась и заглянула ему в глаза. Тот продолжил:

— Сегодня я был жесток с тобой и причинил тебе боль, — продолжил Барлас, смотря в ее глаза. Не то чтобы он извинялся, а просто констатировал этот факт.

— Я помню, — прошептала Мира, нежно дотрагиваясь до его крепкой груди своей ладонью.

— И это может повториться, — продолжил хан, накрывая ее руку своей. — я не хочу причинять тебе боль.

— И все же боль от жизни без тебя намного сильнее, — произнесла женщина, грустно глядя в его задумчивые и сейчас такие спокойные глаза. Барлас улыбнулся правым уголком губ. Улыбался он или это была усмешка?

— Я опасаюсь лишь одного. Что ты не выдержишь мой нрав, — честно признался он, нежно сжимая ее ладони.

Мира грустно опустила голову. Доля правды, и немалая, была в его словах. Частенько ей духовно, эмоционально трудно было находиться рядом с Барласом. Но без него ей было намного хуже, она ощущала себя слабой без хана, и какой-то опустошенной.

— Ты пробыла со мной лишь месяц, и не было, наверное, такого дня, когда бы ты не плакала, — с грустью заключил мужчина. — И причиной твоих слез был я, Мира. Выбор за тобой. Если ты выберешь уйти, я не причиню вреда тебе.

Хан делал удивительное и ранее неприемлемое для него — он давал своей пленнице право выбора — уйти или же остаться. И это, безусловно, вызывало гамму новых чувств в нем. Да, он мог приказать, заставить, это было в его власти. Но последний разговор с Мирой изменил в нем что — то. Мужчине захотелось проявить не только желание, но и уважение к этой достойной женщине. Та обворожительно улыбнулась и положила на крепкое, мужское плечо свою голову. Затем она тихо спросила:

— Ты позволяешь мне самой выбирать? Оставаться или уйти?

Барлас порывисто провел рукой по ее шелковистым волосам со словами:

— Да, ты все правильно поняла.

Женщина задумалась на мгновение, пытаясь понять, почему мужчина разрешил ей выбирать, дал свободу в этом. На ее лице вновь появилась улыбка, от которой хану стало тепло на душе.

— Барлас, я выбрала. Я хочу быть с тобой, — произнесла с чувством она.

Где — то глубоко внутри, Барлас ощутил, как сильнейшее напряжение спало. Взамен него пришла сладость и ощущение сбывшейся радости. Мужчина наклонился к Мире и нежно поцеловал ее в мягкие, теплые губы.

— Ты удивительна, — сказал Барлас, — и ты только моя.

Он мягко — бережно обнял ее, и долго всматривался в прекрасное лицо своей женщины. Мира увидела в зелено — карих глазах хана воодушевление и радость, и залюбовалась им. Как же он был прекрасен! И как она счастлива с Барласом! Мира всем телом прижалась к мужчине, отдавая ему всю свою нежность и любовь.

Глава двадцать пятая.

Барлас любовался спящей на его крепком плече женщиной. Мира была так одновременно невинна и соблазнительна. Удивительное, противоречивое сочетание, как и она сама. Ее темные волосы раскинулись по подушкам, открыв для глаз хана красивое, одухотворенное лицо. Мужчина очень нежно провел пальцем по ее левой щеке, и Мира слегка улыбнулась во сне, вызвав ответную улыбку у Барласа. Как же она была хороша! И была только его… она выжила чудом. Это было немыслимо, удивительно. Мужчина снова ощутил страх, такой непривычный для него. Страх потерять Миру. Но нет. Теперь он сделал выводы для себя, теперь эта благословенная женщина будет рядом с ним. Всегда. Он сам позаботится о ней, и вскоре, она, может даже, родит ему детей…

Барлас нахмурился. Он вновь рассуждал, как влюбленный. Но разве есть любовь? Нет. Есть лишь взаимовыгодные отношения. Что касается Миры, то тут все было намного сложнее. Часть чувств, испытываемых к ней, мужчина просто подавлял в себе, не давая им окончательно действовать на него. К девушке он чувствовал некую привязанность, нежность, интерес, желание заботиться, влечение и порой, неудержимую страсть. Не больше, и этого достаточно для них двоих. Пусть эта женщина хоть тысячи раз скажет о любви. Любви как таковой нет. Но Барлас не будет разбивать ей сердце, однако он не признавал существование любви. А Мира… Если ей так легче будет жить рядом с ним, пусть думает и чувствует, как удобно и привычно ей. Хан не собирался оправдываться перед собой, он просто хотел наслаждаться этой женщиной и ее присутствием в его непростой жизни. Такое умозаключение удовлетворило его требовательное эго, и Барлас сладко потянулся. Он был доволен собой и своим решением. Внимание его переместилось на выход из юрты — он увидел заглядывающего Исанбека.

— Выйди, я сейчас, — рявкнул Барлас. От его грубого голоса Мира стала просыпаться. Мужчина аккуратно освободил свое плечо, дабы не разбудить спящую красавицу окончательно, и заботливо укрыл ее. Женщина продолжила спать. Хан поднялся на ноги, и слегка одевшись, вышел из жилища. Уже был полдень. Солнце ярко сияло, нагревая воздух своими лучами. Младший брат Барласа, немного нахмурившись, спросил:

— Хан вроде собирался поехать в полдень во дворец? Собирать людей?

Предводитель слегка лениво почесал свою колючую щеку и довольно улыбнулся.

— Да, я помню, — задумчиво произнес он, — но планы мои изменились, и теперь мы поедем туда позже.

Исанбек, глядевший на спокойное лицо брата, еле скрывал свои переживания относительно жива ли девушка. Он еще не забыл с какой любовью та заботилась о тяжелобольном Барласе, тогда, и что — то вроде уважения появилось у младшего брата хана по отношению к ней. Собравшись с духом, он все же спросил:

— И причина этих изменений, надеюсь, Мира?

Барлас яростно сощурил глаза.

— А что ты имеешь против? — с вызовом, спросил он.

— Я уже давно ничего не имею против. Это ты совсем недавно хотел убить ее. Она все еще жива? — дружелюбно улыбаясь, произнес Исанбек.

— Жива. И будет жить. Со мной. Мое решение относительно нее изменилось, — холодно ответил хан, хмурясь.

— Тогда прими мои поздравления, брат, — тепло начал молодой мужчина, — эта женщина — бесценное сокровище, женщина, которую ты любишь.

— Она просто со мной и я не люблю ее, и не смогу полюбить — любви нет, — слишком громко сказал Барлас.

Именно это услышала Мира, укутанная в испорченное платье, подходя к пологу юрты. На пару мгновений ей стало больно, ведь она так хотела верить, что Барлас любит ее. Но сейчас эти слова были столь резко произнесены, что Мира поверила Барласу. Немного грустно было осознавать, что она просто с ним, как дополнение. Как же не вовремя девушка проснулась! И все же, Мира нашла в себе силы духа, чтобы не позволить этому разрушить ее нынешнюю радость. Она любила Барласа, и чувствовала, что это взаимно. Женщина вернулась назад, в глубь юрты. Не смотря ни на что, Мира ощущала себя счастливой. Ей захотелось привести себя в порядок, но ничего, даже самого необходимого для этого у нее не было — ни воды, ни зеркала, ни гребня, ни даже одежды. Женщина присела на меха и стала тихонько расчесывать свои спутавшиеся волосы. Жаль, что платье было испорчено, ведь Барлас разрезал ленты на спине, и теперь оно держалось лишь благодаря прижимавшим к телу ткань, рукам. Мира задумалась, вспоминая вчерашнюю ярость любимого, сменившуюся на рассвете необычайной нежностью. Из оцепенения ее вывел женский голос, который становился вся яснее и яснее слышно. Женщина хана встала и, поддерживая платье рукой, пошла к выходу. Отчего — то она знала, что пришли к ней. Так и было. На входе в жилище Мира чуть не столкнулась с неизвестной ей молодой женщиной, дерзкий взгляд черных глаз которой, оценивающе прошелся по ней — с головы до ступней. Сероглазая женщина так же невольно стала рассматривать незнакомку — та была ниже ее на голову, была миниатюрна и изящна телом, внешность ее была экзотичной — длинные, густые волосы иссиня –черного цвета были заплетены в две тугие косы, на голове было украшение из золота по форме напоминающее маленькую корону, в ушах незваной гостьи висели массивные серьги с крупными рубинами, восточное лицо выражало уверенность и высокомерие, она была одета в роскошное платье из желтого шелка, подол которого стелился по полу, довершал богатый образ широкий пояс из золотых нитей, украшающий узкую талию хозяйки. Без сомнения, черноглазая незнакомка выглядела как настоящая восточная принцесса, и вела себя так же. Надо ли говорить, что Мира в своем платье, неумытая, не причесанная толком, чувствовала себя некомфортно? Незнакомка раздраженно вздохнула и произнесла на тюркском с легким акцентом:

— Я пришла посмотреть на ту, с кем наш великий хан провел ночь. То, что я увидела, успокоило меня. Знай же, что тебе никогда не быть его женой, ты лишь его пленница. Я одна из его лучших наложниц, я с ним в походе уже более трех лет, и возможно, именно меня хан выберет в жены, — она недобро сверкнула своими черными глазами и, круто развернувшись на пятках, собралась уйти и столкнулась с Исанбеком, который случайно стал свидетелем разговора. Он, не сдержавшись, обратился к восточной красавице:

— Алсу, ты глупа и неблагодарна. Эта женщина спасла тебя и твоих подруг от кровожадности шамана.

Та высокомерно ответила:

— Я не просила ее об этом, — женщина спешно прошла мимо него, направляясь к двум своим подругам из числа наложниц, ожидающим ее чуть подальше.

Мира была неприятно удивлена визиту этой гостьи. Услышав голос Исанбека, она вернулась назад, не желая сталкиваться с ним. Женщина нахмурила свои тонкие брови — да, эта Алсу была очень красива, миниатюрна. Видно было, что это не простая девушка, а знатная особа. Под стать Барласу. Мира торопливо смахнула пальцами слезы с кончиков ресниц, пытаясь унять ревность и горечь.

Хан как раз отлучился, чтобы, прогулявшись по лагерю, развеяться после продолжительного сна, чем и воспользовалась Алсу. Исанбек же, возвращаясь назад и завидев неподалеку от юрты Барласа наложницу брата, стал свидетелем проявления дурости Алсу. Он решил дождаться хана и рассказать ему все, что увидел, дабы предотвратить возможное несчастье, которое могло случиться с Мирой благодаря злому умыслу наложницы. Спустя непродолжительное время, Барлас верулсся. Завидев ожидающего его брата, он обратился к нему:

— Ты все еще здесь? Собираемся, мы скоро выезжаем во дворец.

Исанбек подошел к хану и начал:

— Брат, есть разговор, — далее он подробно поведал об услышанном и увиденном. Хан бесстрастно выслушал его и сделал вывод:

— Женщины все время все усложняют и создают проблемы. Этого еще мне не хватало, — Барлас вздохнул и направился в сторону юрты.

Услышав голос любимого мужчины, Мира сразу же ощутила радость в груди, вся печаль ее отошла на задний план. Она встала с ложа и расправила, насколько это было возможно, свое изрядно помятое платье. Женщина вздохнула — да, сравни хан ее и Алсу, сравнение было бы не в ее, Мирину, пользу. И все же улыбка коснулась губ девушки — он пришел к ней, а не к Алсу или кому то еще из наложниц. Барлас зашел уверенной походкой в юрту и направился прямиком к женщине. Она с восхищением смотрела на его крепкое, мускулистое тело — он был обнажен сверху. Мышцы рельефно бугрились под его смуглой, влажной от воды, кожей. Хан был в великолепной физической форме. Он приблизился, и его внимательный взгляд тут же заметил следы слез, причину которых мужчина уже знал. Его крепкие, сильные руки обхватили Миру за гибкую талию.

— Как хорошо, что ты уже проснулась, — нежно, приятно удивляя женщину, произнес он, — ты так сладко спала, что я не решился тебя разбудить.

Она улыбнулась и осторожно коснулась его крепких плеч.

— Я впервые спала так сладко за полтора года, — ответила Мира. Барлас увидел, что она поддерживает левой рукой свое платье. Он нахмурился и поинтересовался:

— Что с твоей одеждой, — однако воспоминания прошедшего дня, которые он не совсем хотел бы запомнить, появились в его голове, — ах да, это моих рук дело.

Мужчина прижал женщину к себе, вглядываясь в ее глаза.

— Ты была во дворцах Самарканда? — прошептал он. Глаза его сверкали.

Мира отрицательно покачала головой и произнесла:

— Нет, ты что. Я же не принцесса, чтобы меня туда пустили.

— Даже так? — усмехнулся Барлас, и женщина не поняла — смеется ли он над ней или же просто у него хорошее расположение духа. Хан нежно — дразнящее поцеловал ее розовые губы, которые еще были припухшими от утренних поцелуев мужчины.

— Иногда принцессе нужно подождать, когда придет ее время, — задумчиво произнес Барлас.

Глава двадцать шестая.

Спустя непродолжительное время, после полудня, Барлас, верхом на своем великолепном черном жеребце, торжественно въезжал в ворота Самарканда, где люди уже выстроились в ряды, чтобы поприветствовать своего правителя, уже более празничным образом, нежели чем вчера. Они с любопытством разглядывали его, воинов, сопровождающих хана и женщину, ехавшую на белоснежной кобылице. Незнакомка была необыкновенно красивой, хотя ее волосы, тело скрывал просторный плащ из изумительного голубого шелка, одного лишь взгляда на ее лицо было достаточно для того, чтобы утверждать, что она несравненная красавица. Это была Мира.

Таким праздничным Самарканд она еще не видела. Люди встречали победителя, осыпая дорогу перед ним лепестками благоухающих роз. Это было поистине впечатляющее зрелище. Женщина почти не смотрела на лица других людей, опасаясь увидеть среди них членов своей новой, любимой семьи. Безусловно, ей было стыдно перед ними — за то, что скрыла от них свое прошлое, за то, что покинула их, проведя ночь в руках завоевателя. Как теперь смотреть этим благочестивым людям в глаза? Мире захотелось вновь оказаться в их уютном доме и попытаться все им объяснить. Проезжая по людным улочкам города, женщина обдумывала, как ей осуществить задуманное.

Победитель и его сопровождение прибыли к роскошному дворцу Самарканда. Высокие ворота перед ним распахнули доблестные стражи, и глазам Миры предстало великолепное архитектурное строение — четырехэтажное, из прочного розового камня, с многочисленными узкими окнами по всем этажам. Крыша дворца была куполообразная и блестящего синего цвета. Это здание было необыкновенно изысканным и чудесным строением. Женщина любовалась этим произведением искусства, и не заметила даже, как ее лошадь остановилась, удерживаемая крепкой, властной рукой хана.

Барлас, одетый во все черное, ловко спрыгнул со своего коня и помог Мире слезть с кобылицы.

— Теперь у тебя есть возможность полюбоваться одним из самых красивых дворцов Азии, — слегка улыбаясь, произнес он, аккуратно ставя ее на ноги. Женщина смущенно улыбнулась, потому что на эту сцену смотрело много глаз — и воины Барласа, и прислуга дворца, и гости…

— Благодарю, — шепнула она, с интересом глядя себе под ноги. Хан слегка поднял ее взволнованное лицо, держа за округлый подбородок.

— Сегодня ты не пленница, — с этими словами он убрал руки от нее. Мира, озадаченная, не совсем поняла, что мужчина имел в виду.

— Идем, — махнул тот рукой, и женщина поспешила за ним, а следом и воины.

Внутри дворец оказался еще прекраснее — витиеватые лестницы из мрамора тянулись на самый верх, словно уходя в сводчатый белоснежный потолок. Слуги выстроились в ряды, приветствую своего господина и готовые в любое мгновение выполнить его приказ. Барлас с уверенностью и свойственной ему некой грацией, шел по коридорам дворца. Женщина еле поспевала за ним, постоянно отвлекаясь на красоту внутреннего убранства. Ее не покидало чувство, что она попала в чудесный сон, где она — настоящая принцесса. В итоге Мира все же отстала от Барласа, заглядевшись на замысловатую арабскую вязь на стене, пытаясь понять, что же все — таки там написано. Казалось, она отвлеклась совсем на миг, и вот уже стоит одна среди слуг.

— Госпожа, госпожа! — обратилась к ней маленькая, хорошенькая женщина. Мира обернулась, услышав ее голос.

— Госпожа, следуйте за мной, наш великий хан прислал меня за вами.

Женщина спешно последовала за ней, и они поднялись на самый верхний этаж. Мира продолжала с восторгом смотреть по сторонам. А какой потрясающий вид был сверху — внизу раскинулся великолепный зал с блестящим розовым полом, расписанным красными розами.

— Какая красота! — выдохнула женщина, не сдержавшись. Служанка терпеливо стояла рядом, ожидая, когда Мира закончит любоваться убранством дворца. И сероглазую красавицу можно было понять: такого великолепия, изящества, тонкого вкуса, она не видела нигде, даже дворец на берегу Иртыша не шел ни в какое сравнение с этим чудесным архитектурным строением. Мира была очарована.

— Не люблю, когда ко мне опаздывают, — услышала она голос Барласа у своего левого уха. Его горячее дыхание обожгло ее шею, пробуждая приятные воспоминания. Женщина взволнованно произнесла:

— Я засмотрелась на эту красоту.

Мира повернулась к мужчине лицом, нежно улыбаясь ему.

— Я так и понял, — он дерзко улыбнулся, — и все же, больше не задерживайся.

Последняя фраза звучала уже как приказ. Женщина спокойно восприняла это и лишь кротко ответила:

— Хорошо.

— Идем же, — хан кивнул головой, и Мира последовала вглубь коридора, следом за мужчиной. Он отворил дверь и завел ее в комнату. Это было то, о чем мечтала женщина, будучи маленькой девочкой — пред ее глазами предстала огромная библиотека. Книги были на полках от самого пола до высокого, куполообразного потолка.

— Это просто чудо! — сорвался восхищенный крик с губ Миры. Она благоговейно осматривала библиотеку, кружась по ней. — Это же было моей детской мечтой, Барлас!

Хан самодовольно улыбнулся, ощущая себя счастливейшим из людей.

— Я помню. Когда — то я обещал тебе предоставить возможность получить знания, которых ты так жаждала. Надеюсь, твои аппетиты не поубавились? Здесь собраны труды величайших людей в оригинале, на арабском языке.

Женщина бросилась на шею к любимому, осыпая легкими поцелуями его губы и колючие щеки. Он улыбнулся и продолжил:

— И все же, бери книги снизу. Я не хочу, чтобы ты свернула свою хорошенькую шейку, пытаясь достать книгу с самого верха.

Мира, соглашаясь, кивнула головой, пропуская мимо ушей издевательский тон мужчины. Она с детской радостью и небывалым воодушевлением принялась за книги, оставшись в желанном уединении со знаниями. Хан, наблюдая за женщиной, вновь ощутил острое желание остаться с ней. Это чувство приходило само по себе, раздражая его своей навязчивостью и силой. Мужчина не любил, когда что — то было без его контроля. Он, попрощавшись, спешно покинул Миру, направляясь из библиотеки на встречу с учеными мужами Самарканда. Пусть лучше в его голове будут новые знания, нежели навязчивые мысли об этой чудесной женщине. Время женщины — ночь, и иногда, лишь часть дня. Как бы прекрасна, желанна не была эта женщина.

За Мирой он вернулся намного позже, чем планировал — та задремала на маленькой кушетке, обложившись книгами. Была уже почти полночь, вокруг тускло сияли лампады. Хан поочередно проверил что именно читала эта сладко спящая красавица — труды Архимеда, путевые заметки о землях франков, предание о викингах, захват Иерусалима крестоносцами, и предание об Искандере Двурогом. Это было последнее, что прочла Мира, книга живописно лежала у нее на груди. Барлас открыл страницу, где женщина остановилась читать, и ухмыльнулся — там как раз повествовалось о том, как Александр Македонский влюбился в прекрасную Роксану — юную девушку из Самарканда, и вместо того, чтобы разрушить город, сыграл свадьбу с ней, заодно приказав взять в жены местных дев и своим воинам. Зная впечатлительную натуру Миры, хан без труда догадался, о чем та мечтает. Но только он не собирался ей этого давать. Да, Барлас был счастлив вновь обрести ее, но это не меняло его взглядов на жизнь. Хан принадлежал лишь себе.

Его руки коснулись плеч Миры. Она открыла глаза и сонно улыбнулась.

— Я все — таки заснула, — сделала вывод женщина, пытаясь сесть. Пару книгу упало на пол, и мужчина поднял их.

— Ну что? — улыбаясь, начал он. — Поиск и получение знаний настолько трудная, изматывающая работа, что ты так обессилила? А вдруг твоих сил не хватит на ночь? Придется лишить тебя книг.

Мужчина, конечно же, шутил и дразнил Миру, получая удовольствие от ее смущения.

— Арабский дается мне с трудом, — промолвила она, поправляя рукой распушившиеся волосы. Глаза ее мечтательно блестели. Как и предугадал Барлас, она вдохновилась историей Македонского и Роксаны. Хану не хотелось сейчас огорчать ее. Тем более, она так нежно улыбалась ему. Мужчине нестерпимо захотелось вновь почувствовать вкус ее полных, мягких губ. Он слегка коснулся их своим ртом, ощущая, как страсть накрывает его волной. Удивительно. Этой женщине не нужно было обнажаться перед ним или танцевать соблазнительные танцы, чтобы хан возжелал ее. Нет. Достаточно Мире было лишь улыбнуться, как Барлас буквально чувствовал, как кровь закипала в нем. Мужчина рывком подхватил женщину на сильные руки, и понес ее из библиотеки в сторону спальни. Он толкнул дверь ногой, и та с грохотом распахнулась. Огромное окно, до самого пола было полностью раскрыто, и тонкие, полупрозрачные шифоновые занавеси колыхались от легкого дуновения теплого ветра. Женщина даже успела разглядеть большую желтую луну на серо — синем небе. Ночь была волнующе прекрасна, восхитительна и неповторима. Мира вздохнула полной грудью и почувствовала аромат распустившихся цветков жасмина. По гибкому, соблазнительному телу женщины пробежала дрожь. Такова была ее реакция на прикосновения хана. Барлас улыбнулся ей и аккуратно опустил Миру на прохладный пол, осыпая ее лицо поцелуями.

Глава двадцать седьмая.

Мира проснулась и увидела, что Барлас медленно, о чем –то задумавшись, одевается. Было раннее утро, наполненное свежестью нового дня и ароматом цветов. Женщина обнаружила, что лежит уже не на полу, а на низкой, широкой кровати. Без сомнений, это хан отнес ее, спящую и утомленную, положив сюда. Мужчина ощутил взгляд Миры и, оглядываясь, произнес:

— Самарканд — чудесный город, но через два месяца я намерен быть в Каракоруме. Поэтому, завтра на рассвете, мы снова отправляемся в путь. Сейчас мне необходимо принять еще много новых подданных, и проверить готовность армии к походу. А ты, Мира, сегодня можешь насладиться красотами дворца. Но не одна. Тебя повсюду будут сопровождать две твои новые служанки.

— Хорошо, — Мира мечтательно смотрела поверх головы хана, прямо в распахнутые настежь окна. Кажется, она не совсем слышала его слова. Барлас слегка раздраженно вздохнул и подошел к ней. Обхватив руками ее нежное лицо, он заставил женщину обратить на себя все ее внимание.

— Мира, ты слышишь меня? Я запрещаю тебе ходить одной. Только в сопровождении служанок.

— Я поняла, — она нежно улыбнулась.

Барлас нахмурился и продолжил:

— Может быть, я попрошу еще и Исанбека присмотреть за тобой.

Мира удивленно изогнула свои тонкие брови.

— Да, да, его самого, — подтвердил мужчина, направляясь к выходу. Женщина ничего не успела сказать ему, потому что хан уже покинул комнату. Мира почти привыкла к такому явлению — Барлас почти всегда появлялся внезапно, и так же внезапно исчезал.

Через непродолжительное время, к Мире пришли две служанки, одну из которых она узнала, прошлым днем именно эта девушка привела ее наверх. Прислуга были жительницами Самарканда и обитательницами дворца, обученные тому, как правильно и наилучшим образом ухаживать за царственными особами. Они помогли Мире принять ванну, затем сделали легкий массаж, расчесали волосы, замысловато собрав их на голове в виде короны. Затем помогли ей облачиться в новое белоснежное платье из гладкого шелка. После, наконец, настало время завтрака. Мира легко перекусил лепешкой с медом, и предложила служанкам разделить с ней еду. Те скромно согласились, в душе радуясь доброте новой госпожи. Женщина чувствовала себя необыкновенно — красивой, уверенной и счастливой. Кто бы мог подумать, что для этого ощущения достаточно провести одну счастливую ночь с любимым мужчиной? Но Барлас никогда не был просто мужчиной, он был великим ханом, и ночь с ним стала настоящим даром. С такими мыслями Мира отправилась в сопровождении служанок осматривать дворец. Одни роскошные комнаты сменялись другими, поражая воображение своей изысканностью и утонченностью. На втором этаже она обнаружила прямоугольный бассейн, наполненный чистой, прозрачной водой. Чуть подальше журчал фонтан, а рядом расположился цветник. Так, незаметно, пролетело половина дня. Утомившись и уже порядком соскучившись по Барласу, женщина обратилась к служанкам:

— А вы не знаете, где сейчас Барлас — хан?

Одна из них кивнула своей головой и поспешила разузнать, где правитель. Скоро вернувшись, она сообщила, обращаясь к Мире:

— Госпожа, хан Барлас сейчас принимает своих подданных в зале для аудиенцией. Желаете пройти туда?

— Если хан не будет против, то я с удовольствием пойду.

Мира, в сопровождении служанок, прошла через первый этаж и заметила несколько людей, стоящих у дверей из красного дерева и ожидающих прием хана. Из зала раздавался зычный голос Барласа. Сероглазая женщина постеснялась вот так, в открытую, врываться туда и решила зайти внутрь вместе со следующими подданными. Вдруг, внимание Миры привлек женский плач. Женщина стала прислушиваться, откуда тот доносится, и тут же увидела одного из воинов Барласа, он тащил за собой рыдающую Мадину. То, что испытала Мира, увидев свою названную сестру, да еще и в таком состоянии, трудно было передать словами. Ее милая, любимая, нежная Мадина была не похожа на саму себя — ее трясло, красивое лицо выражало ужас, черные волосы спутались… Сероглазая красавица уже не думала, она решительно выступила навстречу и, невзирая на злое лицо воина, обняла Мадину за плечи. Пораженная встречей с Мирой, она только и смогла прошептать ей:

— Он хочет взять меня в жены против моей воли…

Женщина нахмурилась и снова притянула сестру к себе, шепнув ей:

— Я спасу тебя, обещаю.

Затем, переведя взгляд на незнакомого ей воина, она спокойно сообщила ему:

— Ты не можешь взять эту женщину в жены.

— С этим вопросом я иду к хану, — недовольно ответил тот, возмущенно глядя на Миру.

— И все же, ты не имеешь право на нее, — добавила она, сдерживая себя.

К женщине незаметно подошел Исанбек и тихо обратился к ней:

— Мира, даже не вмешивайся. Барлас не простит тебе этого, — он почти умоляюще смотрел на нее, серьезно опасаясь, что гнев хана настигнет ее.

— Я не могу молчать! — почти закричала Мира. — Это моя сестра! Я не отдам ее! Убери руки от нее!

Женщина с силой притянула Мадину к себе, привлекая этим действием всеобщее внимание. Мира не могла тихо стоять в стороне, наблюдая, как ее сестру подвергают унижению. Воин, сохраняя самообладание, однако выругался на монгольском, но Исанбек что — то грозно ему произнес, и мужчина почтительно опустил темные глаза вниз. Сероглазая красавица ощущала, как возросло напряжение, однако она продолжала стоять, закрывая собой Мадину. Младший брат хана слегка наклонился к Мире и предостерегающе произнес:

— Мира, прошу, осторожно, ты играешь с огнем.

— Хан Барлас не позволит произойти этой несправедливости, — громко ответила она, стараясь сохранить уверенный вид, хотя внутри все дрожало от страха за сестру. Внезапно, все волнения мигом утихли. Женщина обернулась и увидела стоящего позади себя яростного хана Барласа. Он что — то прорычал на монгольском языке, и его воин пошел следом за ним, а так же Исанбек, который шепотом сообщил Мире:

— Сейчас хан Барлас сам решит спор по своей справедливости.

Женщина еще больше занервничала. Она взяла сестру за дрожащую ладошку и повела за собой. В это время просящий воин озвучивал свою просьбу хану:

— Мы победители, о великий хан! Разве я не вправе взять эту женщину в жены? Я и пальцем не коснулся ее, уважая ее традиции. Но я хочу, чтобы она стала мне женой. Я прошу разрешение на эту свадьбу.

Хан кивнул головой, и на мгновение Мире показалось, что он согласился с мужчиной. Она стремительно вышла в центр зала, заметив, как тот разозлился от ее действий и произнесла, стараясь не глядеть в его потемневшее лицо:

— Разве это возможно? Брать женщину в жены без ее согласия? Против ее воли? Вы победители, но не варвары! Она неприкосновенна! Ведь город сдался на милость и справедливость хана! Она не пленница, а подданная Барлас — хана.

Видя, что ее громкая речь не особо впечатлила хана, Мира громко произнесла:

— Она — моя сестра. Я не отдам ее на растерзание.

У Барласа дернулась щека. Всего один раз. Кажется, стоящая перед ним женщина слишком много на себя взяла. Ярость накрыла хана. Это просто немыслимо. Впервые женщина так открыто выступала перед ним, да еще и при многочисленных свидетелях. Ведь он и без ее слов защитил несчастную незнакомку, и вернул бы ее отцу, который был у него на аудиенции ранним утром. Но Мира совершила грубейшую ошибку.

— Я не могу удовлетворить твою просьбу, Джуран, — обратился Барлас к стоящему перед ним воину, — и дело не в словах этой женщины. Этим утром ее отец прибыл ко мне, ища двух пропавших дочерей. Он — мой подданный, давший мне присягу и я уважаю его. Поэтому, я возвращаю его дочерей назад, в отчий дом.

В голове Барласа сложилась нужная картина. Абдулла разыскивал пропавших дочерей — родную, Мадину и названную, Миру. Хан уже принял решение. Его воин, выслушав вердикт правителя, почтительно наклонил голову и вышел из зала. А Мира так и стояла посреди зала. Барлас подошел чуть поближе к ней, и она заметила, как потемнели его глаза от затаенной ярости. Хан, окинув женщину холодным взглядом, прорычал:

— Ты, Мира, так же возвращаешься в дом Абдуллы.

Он говорил холодно и бесстрастно, хотя вся его внешность — глаза, вздувающаяся вена на шее, сжатые губы, показывали, насколько он взбешен. Хан отдал распоряжение своим воинам, и те сразу же поспешили воплотить его, выбегая из зала. Барлас с равнодушным видом прошел мимо Миры, будто ее не было в зале. Внутри него все кипело, и он готов был выпороть эту женщину, столь сильно ее поведение разозлило его.

Мира, потрясенная решением хана, стояла на том же месте, и по ее правой щеке одиноко скатилась слеза. Она едет в отчий дом, а Барлас уезжает в Каракорум. Женщина собралась с силой духа и тепло улыбнулась подходящей к ней Мадине. Сестры крепко обнялись, затем разрыдались навзрыд. Исанбек, наблюдавший за этой трогательной картиной, ощутил щемящую тоску в сердце по отношению к Мире, он хотел было сказать ей что — то ободряющее, но разумно побоявшись ревности старшего брата к прекрасной женщине, решительно отвернулся и зашагал прочь. В зал вернулись воины и обратились почтительно к Мире:

— Госпожа, палатка, чтобы отвезти вас домой, готова.

Женщина кивнула головой и, взяв сестру за слабую руку, направилась вместе с ней к выходу из дворца. С тяжелым грузом на сердце покидала Мира это место. «Как все переменчиво, — подумала она, — еще вчера я шла по этим коридорам и была неимоверно счастлива. Сегодня же я изгнана любимым».

Подруги аккуратно взобрались в палатку и отправились в путь домой. В течение всего неспешного пути Мира доверительно поведала Мадине все, что с ней произошло. Та с сочувствием отнеслась к услышанному. Затем, пришла очередь черноглазой девушки рассказать, что случилось с ней — воин из армии хана украл ее прямо на рынке, на глазах родных братьев, которые кинулись вслед за сестрой, однако похититель стремительно увез Мадину на своем коне, спрятав в своей юрте. Вся беседа сестер сопровождалась их совместным рыданием, всхлипами и, наконец, словами радости о том, что все осталось позади. Уже подъезжая к дому, обе девушки уже совершенно успокоились, и теперь на их лицах сияли улыбки.

Семья встретила Миру так же тепло и радостно, как и Мадину. Женщины пошли готовить вкусный плов, во время готовки, обсуждая наиболее подходящую дату для свадьбы Мадины. Они весело ворковали, помогая друг другу, и беззаботно смеялись. Позже, всей дружной семьей они собрались за большим столом, казалось, ничего и не произошло — ни таинственного исчезновения Миры, ни наглого похищения Мадины. Разговор за ужином был добрый и без тени упрека в сторону сероглазой женщины. Она была искренне благодарна своей семье за тактичность и мудрость. Несмотря на внутреннюю душевную боль, Мира была сейчас счастлива. Она искренне, тепло любила своих родных. И, если бы можно было повернуть время вспять, женщина снова бы защитила свою сестру, даже зная о том, что Барлас прогонит ее.

Перед сном Мира приняла теплую ванну, пытаясь немного расслабиться, но теперь все ее мысли улетали во дворец. Она мысленно представляла, как проводит там свое время хан, один ли он этой ночью или уже нашел ей замену. Что ж, чему суждено быть — тому быть. Значит, так предопределено. Женщина вылезла из воды, медленно вытерлась и надела длинную тунику небесно — голубого цвета, сшитой для нее заботливыми руками Хадиджы. В дверь легонько постучали, и Мира догадалась, что это ее сестра пришла проведать ее. Так и оказалось. Сестры расположились на полу, усевшись на маленькие подушки, и стали беседовать. Постепенно их разговор перешел в повествовании Миры о красотах дворца и несметных сокровищах в его библиотеке — книгах. Женщина вкратце поведала о прочитанных ей преданиях, вызывая этим неподдельный интерес у Мадины. Вскоре, обе окончательно утомились от продолжительного разговора, пожелав друг другу доброй ночи, они легли спать — Мира в своей комнате, а ее сестра у себя. Но Мадина не сразу направилась отдыхать, нет, она стала неистово молиться, прося Всевышнего о счастливой судьбе для Миры, о благословении для нее и радости. Девушка очень любила ее и переживала за сестру, всю себя сейчас отдавая мольбе. Ведь в тайне молится о близком человек тот, кто действительно любит его.

Глава двадцать восьмая.

Барлас стоял уже посреди собирающегося в путь лагеря, вырезая небольшим кинжалом из куска дерева какую — то фигурку. Он о чем — то задумался, вглядываясь в светлеющее небо. Его люди слаженно и быстро собирали свои вещи, тушили костры, седлали лошадей. Еще какое — то, непродолжительное время, и они вновь отправятся в путь. Хотя оседлая жизнь была не по духу хана, однако в этот раз он с легким сожалением покидал Самарканд. Ему уже хотелось вернуться сюда снова. К мужчине подошел Исанбек, на лице которого были видны усталость и легкая тревога.

— Армия практически готова, все сделано, как ты и приказал, — он помедлил, — это все твои приказания?

Барлас кивнул головой и вновь продолжил наблюдать за быстро светлеющим небом. Мира. Вся правда была в том, что не только ей было трудно с ним, но и сам мужчина еле выдерживал ее характер. Да и вообще, он не привык жить с женщиной. Выходка Миры прошедшим днем просто вывела Барласа из себя. Она не побоялась выступить перед ним при других людях, мало того, так женщина чуть ли, не кричала, защищая свою сестру, позабыв о том, перед кем стоит. Барлас с силой надавил на дерево в своих руках, и кинжал стремительно соскользнул, сделав небольшую, но довольно неприятную рану на его левой ладони. Хан приложил рану к губам, чувствуя вкус собственной крови. Он раздраженно выкинул деревяшку и убрал оружие. Что за женщина! Барлас вновь был раздражен! В его памяти всплыл разговор, который случился после того, как Мира покинула дворец. Почтительный старец, один из тех, с кем он беседовал днем раньше, довольно жестоко предложил хану вырезать язык «этой неразумной, никчемной женщине» (имелась в виду Мира). Барлас потрясенно смотрел на некогда уважаемого им мужчину, религиозного деятеля мусульманской общины, ощущая смятение и ужас в груди. Однако старец не унимался, он назидательным тоном поведал о ничтожности всех красивых женщин, призывая калечить их и жесточайшим образом наказывать за малейшее упущение. Хан с трудом сдержал себя, а позже приказал своим воинам не выпускать этого религиозного фанатика дальше его собственного дома. Позже, Барлас узнал, что тот старец относится к псевдо исламскому течению — особой секте. Как и предполагал хан, в любой религии было место фанатикам и жестоким людям. Желая избежать распространения невежества, правитель приказал казнить «мудреца».

— Мой господин, — женский голосок отвлек хана от раздумий. Он повернул голову и увидел стоящую позади Алсу. Женщина была облачена в сияющее золотистое платье, ее темные губы призывно улыбались.

— Да? — мужчина подошел к ней, оценивающим взглядом скользя по ней. Она была красива.

— Позвольте ехать рядом с вами, — попросила та, продолжая улыбаться. Улыбка шла ей — делая лицо еще более красивым. Барлас всматривался, разглядывая стоящую перед ним восточную красавицу, пытаясь найти в ней что — то такое, что позволило бы ему сказать ей «да». Но, к сожалению для Алсу, этого не произошло. Ее дивной, яркой, богатой красоты ему было недостаточно.

— Об этом не может быть и речи, — холодно произнес хан, проходя мимо нее. Очередная женщина лезла туда, куда ей было нельзя. Собралась ехать рядом с ним, отвлекая от более важных дел! Впереди — очередной поход, а значит, мысли хана никак не должны быть о женщине! Воистину, они больше отвлекают, чем приносят пользы!

Миру разбудил доносившийся снизу шум — кто — то крайне настойчиво стучал в двери их дома. «Не пожар ли случился?» — было первой ее мыслью. Она выбежала на шум и уже на верху лестницы увидела, как Абдулла вместе со слугами открывает дверь. Женщина слегка отступила за стену, скрываясь в тени, однако видя, что происходит на первом этаже. На пороге появились два воина из армии хана. Мира испуганно задрожала — неужели Барлас решил отомстить ей и семье за ее дерзкий поступок во дворце? Один из них развернул свиток с личной печатью хана, говоря:

— Наш велики хан возвращает вашу лошадь серой масти, а так же передает вам дары, — воин отошел в сторону, и слуги с трудом занесли семнадцать сундуков, размещая их на полу, возле ног хозяина дома.

— Вот это неожиданность, — услышала Мира позади себя шепот Мадины.

— Я тоже удивлена, — согласилась женщина, ощущая смятение. Однако гости не уходили. Тогда воин развернул другой свиток, тоже с личной печатью Барлас — хана, и прочел:

— Барлас — хан приказывает госпоже Мире немедленно вернуться в его лагерь.

Абдулла покраснел от возмущения и произнес суровым голосом:

— Как бы ни были прекрасны и дороги эти подарки, но моя дочь не продается!

Опасаясь возникновения конфликта, сероглазая красавица сбежала по ступенькам и нежно, с почтением, взяла приемного отца за широкую, крепкую ладонь.

— Прошу, отец Абдулла, не надо. Я добровольно возвращаюсь к Барлас — хану.

В знак уважения и любви она поцеловала его руку, с грустью заметив, как наполнились слезами мудрые глаза мужчины. Он понимающе кивнул головой. Мира обернулась, махнув на прощание застывшей, от потрясения, Мадине. Затем, женщина поспешила за воинами. Мира ничего не накинула на себя, она шла в той же, голубой, длинной тунике, даже не обувшись, ступая обнаженными стопами по теплым камням садовой дорожки. Необыкновенное воодушевление, смешанное сильный страх от ожидания встречи с Барлас — ханом, переполняли сердце прекрасной красавицы. У ворот ее ждала та самая палатка, знакомая ей с прошлых походов. Женщина с радостью взобралась в нее, мысленно воздавая благодарность Создателю. Тепло и нежность разлились по груди Миры, наполняя сладостью и умиротворением.

Вороты Самарканда с тяжелым грохотом, закрылись, оставляя прошлое позади. Молодая женщина, с воодушевлением поняла, что ее снова ждет поход в безупречной армии Барлас — хана. Целый город на колесах вновь двинулся в путь, поднимая клубы пыли позади себя. Наполненная любопытством и радостью, Мира наблюдала за происходящим, слегка высовывая голову из палатки. Ей было интересно и удивительно наблюдать, ведь раньше она не осмеливалась этого делать. Женщина и не заметила, как рядом с ее палаткой, поравнялся Исанбек, верхом на сером жеребце. Мужчина заметил ее улыбку обратился к ней:

— Госпожа счастлива?

От его неожиданного голоса женщина чуть вернулась немного назад, в палатку, и скромно произнесла оттуда:

— Я не госпожа.

— Поверь, скоро ты ей станешь, — и брат хана столь ослепительно улыбнулся ей, что Мира совершенно смутилась и спешно отвела взор в сторону. Исанбек почтительно, слегка наклонил г олову, и спешно двинулся вперед. Женщина вздохнула, она явственно почувствовала, что молодой мужчина был неравнодушен к ней. Значит, теперь надо еще реже встречаться с ним, и сделать так, чтобы он ее, насколько это было возможно, вообще не видел. Неизвестно, как отреагирует Барлас, если заподозрит в чем — то брата. Мира не желала тому смерти. Тихое покачивание палатки постепенно убаюкивало женщину, и та вскоре заснула.

Черная, грациозная пантера раздирала острыми зубами тушу животного, морда хищника была испачкана кровью. Животное подняло голову, ощутив присутствие Миры. Та с ужасом наблюдала, как пантера оторвалась от добычи, и пружинящими шагами, стала приближаться к ней, гипнотизируя своими властными зелеными глазами. Ощутив смертельную опасность, женщина вскрикнула и, наконец, проснулась. Мира учащенно дышала, стирая ладонью липкий пот со лба. Как давно ей не снился этот пугающе — красивый хищник. Ощущение, что в любое мгновение здесь появится пантера, не покидало испуганную женщину. Пытаясь отвлечься, она открыла полог палатки и чуть высунула голову наружу, разглядывая небо — солнце было в зените. Как же долго она проспала! Взгляд Миры переместился вдаль — всадники заняли собой все пространство, до самого горизонта тянулся бесконечный караван. Женщина дышала пыльным воздухом, но это было лучше, чем духота внутри палатки. Интересно, как скоро теперь, они разобьют лагерь? И что самое важное, как скоро хан позовет ее к себе, в юрту?

Чья — то крепкая, жесткая рука слегка толкнула молодую женщину в затылок, и это легкое прикосновение словно обожгло ее. Она, безусловно, знала, кто это был.

— Перестань высовываться из палатки, женщина, — недовольно — угрожающе рявкнул Барлас, поравнявшись на своем черном коне рядом с Мирой. Та спешно убрала голову, и все же, ее лицо было видно. Хан рывком потянул за полог, закрывая вход тканью. Мужчина был зол, и хотя его не было видно, женщина явственно ощущала, что он все еще едет поблизости, настолько у того была сильная энергетика. Мира слегка отклонила полог, оставив крошечную щелочку для своих глаз — ей хотелось хотя бы немного полюбоваться Барласом. Он был такой мужественный — доспехи крепко облегали его широкие плечи, взгляд — острый и холодный — был устремлен вперед. Внезапно, мужчина покосился краем глаза в сторону прекрасной женщины, довольно грубо сказав ей:

— Я пожалею твою гордость, не наказав сейчас. Но когда мы сделаем первую остановку и разобьем лагерь, я с удовольствием выпорю тебя за твое непослушание.

Мира вспыхнула от его слов, щеки стали ярко — розовыми от смущения. Она резко отпрянула от полога, и ее затрясло от страха — хан с такой уверенностью сказал об этом, что сомневаться в его обещании женщине не пришлось.

Глава двадцать девятая.

Лишь на пятнадцатые сутки от начала путешествия хан Барлас решил сделать двухдневный перерыв и разбить лагерь. Мира изнывала от усталости и слабости во всем теле, казалось, болело все — ноги, руки, шея и голова. Она уже задыхалась от духоты палатки, ее стало раздражать ее постоянное движение, женщине хотелось встать ногами на твердую землю и пройтись по ней. А ведь она ехала в комфорте, так что говорить о всадниках, которые были постоянно верхом на лошадях? К вечеру лагерь был полностью размещен, расположившись, казалось, по всей поверхности земли. Мира продолжала сидеть в палатке, ожидая когда ее позовут. Точнее — когда Барлас пошлет за ней. Ожидание томило ее, женщина мечтательно представляла встречу с ханом, которого она не видела уже целых четырнадцать дней! Наконец, полог открылся, и знакомая Мире служанка со дворца, произнесла:

— Госпожа моя, прошу вас, выйдите к костру поужинать, а мы приберемся пока в вашей палатке.

Женщина, поблагодарив ее, вышла босиком на мягкую, щекочущую ей ноги, траву. Ощущения были просто восхитительными! Мира, осторожно шагая, села на шкуры, расстеленные для нее подле костра, одна из служанок протянула ей кобылье молоко в чаше.

— Сейчас будет готов и бульон, госпожа, — заботливо сказала одна из прислуги, помешивая котел, висящий над огнем. Ее смуглое, широкое лицо озарялось его искорками. Молодая женщина подняла глаза на темное небо и разглядела на нем растущий месяц, который был словно идеально отрезанная половинка белой луны. А вокруг, россыпью, как драгоценности, поблескивали далекие, манящие звезды. Мира залюбовалась ночным представлением над своей головой, слыша отдаленный, веселый разговор своих служанок — те ловко и дружно убирались в ее жилище, хохоча и обсуждая поездку. Для них это было настоящее, увлекательное приключение, ведь они впервые покинули стены дворца. К тому же, им очень повезло с госпожой, которая была добра к ним всегда.

Молодая женщина с тоской смотрела вдаль — кругом были юрты, разожженные костры. И вот, случайно, вдалеке, она заметила черный стяг, над такого же цвета, юртой. Мира с щемящее — сладким чувством в груди смотрела туда, ожидая появление хана. Она так истосковалась по нему… В другой стороне, совсем недалеко, сероглазая красавица заметила группу женщин в ярких нарядах, они что — то увлеченно обсуждали. Подошедшая к Мире служанка протянула ей деревянную миску с бульоном и горячую лепешку, говоря:

— Кушайте, госпожа.

— Спасибо! — тепло поблагодарила молода женщина, принимаясь за ужин.

Мира задумчиво ела похлебку, и поглощение еды растянулось на достаточно длительное время. Лагерь постепенно ложился спать, а за ней так никто и не пришел. Женщина едва сдерживала слезы, ощущая себя одинокой и забытой любимым. Она, молча смотрела в догорающий костер, уже просто держа в руках наполовину пустую миску с бульоном. Мысли становились все мрачнее.

— Госпожа, — внезапно, услышала Мира голос Исанбека. Он, слегка кивнул головой ей, и сел напротив ее, их разделял почти догоревший костер. Молодой мужчина налил бульон в свою миску, и принялся за еду. Женщина аккуратно положила свою посуду на землю и собралась было уйти, но пока идти ей было некуда — служанки все еще суетились в ее палатке. Ровным голосом она ответила Исанбеку, который украдкой бросал на нее взгляд.

— Я не госпожа, — молодая красавица обхватила свои плечи руками. Зачем вообще она ему ответила?

— Тогда Мира? — улыбнулся мужчина, в черных глазах его поблескивала скрытая нежность.

— Не думаю, что это понравится хану, — почти строго произнесла женщина, ощущая усилившееся волнение.

— Я выполняю его приказ, проверяя безопасность лагеря, в том числе и твою, — пояснил Исанбек, — еще несколько воинов будет охранять твой покой этой ночью.

Мира отвернула лицо, желая скрыть подступившие слезы к глазам — значит, Барлас не придет сегодня за ней. Слезы все же полились по щекам, и она порывисто вытерла их ладошками. Женщина поднялась на нетвердые ноги, и отошла подальше от брата хана. Однако тот тоже последовал за ней.

— Почему ты грустишь? — тихо спросил он, глядя в ее красивое и такое печальное лицо. — Потому что хан решил не проводить эту ночь с тобой?

— Пожалуйста, уйди, — попросила Мира, отворачиваясь.

— Я почти закончил с ужином и сейчас уйду. Ты должна понимать, Мира, чтобы не разбить себе сердце. Дело не в тебе. Барлас — хан такой человек, он ни к кому не привязан, как он говорит, любви нет, — Исанбек шагнул чуть ближе, — но ты должна знать и помнить, что ты нужна ему, и он дорожит тобой, как никем другим. Как и я.

Молодая женщина потрясенно обернулась и увидела влюбленные глаза брата Барласа. Она отступила назад.

— Я не хочу больше этого слышать, — тихо сказала она, внутренне молясь, чтобы никто не слышал их разговор.

— Не бойся, я не причиню тебе зла, потому что очень уважаю тебя, и моего брата. Но как часто я жалею, что не я первым нашел тебя тогда.

Исанбек грустно улыбнулся ей, слегка наклонил голову и спешно направился в противоположную сторону. Мира встревожено огляделась по сторонам — не было ли свидетелей этой откровенной беседы. Но, казалось, никто и не заметил, что брат хана навестил молодую женщину. Та, ощутив тяжесть от признания Исанбека на своих плечах, неспешно побрела до своей палатки. Служанки предусмотрительно принесли кувшины с чистой водой и глубокий таз, и помогли своей госпоже сполоснуться. Освежившись, Мира с удовольствием легла на чистые, свежие подушки. Воздух, тянущийся снаружи, был приятно прохладным и наполненным ароматом трав. Красивая женщина заснула без труда.

Исанбек устало ехал на коне к юрте своего господина и брата. Он спешился, привязал животное, и затем зашел внутрь. Барлас ждал его, сидя за низким столиком, на котором лежала еда.

— Раздели со мной пищу, брат, — предложил он. Тот сел напротив и приступил к ужину. –Как там безопасность лагеря?

— Все сделано, как ты приказал, — молодой мужчина оторвал кусок лепешки и увидел вопросительный взгляд брата, — охрану поставил. Женщина на месте. Льет слезы, видно что она огорчена.

Барлас яростно откусил кусок мяса и процедил сквозь зубы:

— Она все время плачет. Каждый день. Не знаю, что ей нужно. Такой уж характер. Пусть привыкает к суровой жизни, глядишь, выживет. Ты же знаешь, женские слезы для меня это просто вода.

Исанбек пожал широкими плечами и опустил глаза вниз, разглядывая куски мяса в своей деревянной миске.

— Тебе виднее, — ровным голосом произнес он, внутренне жалея Миру.

— Запомни, — Барлас наклонился к брату, словно желая поведать тому страшную тайну, — никогда не давай женщине и чувствам взять верх над тобой! Иначе ты пропал.

Хан откинулся назад, смакуя кобылье молоко. Его брат улыбнулся и озвучил свои мысли:

— Ты не любишь женщин. Говоришь как циник.

Барлас беззлобно рассмеялся над словами Исанбека.

— Нет, брат. Я их люблю. Временами. Но не позволяю залезть ко мне в сердце. И тебе советую поступать так же, — хан похлопал его по плечу.

— А как же Мира? — не удержался тот и понял, что совершил ошибку. Глаза Барласа сощурились. Отчеканивая каждое слово, тот произнес:

— Меня начинает напрягать такое внимание к ней с твоей стороны.

— Мне просто жаль ее, — ответил Исанбек, — ей трудно среди всех нас. Она слабая женщина.

Хан задумчиво посмотрел на лицо брата.

— Не вижу особых трудностей для нее. Она привыкнет, — Барлас смотрел прямо в черные глаза брата, буквально сверля его своим давящим, острым взглядом. Интересно, догадывался ли хан сам, насколько властен, порой, бывает его взор?

Исанбек нервно сглотнул и выпил чашу с водой. Ему стало не по себе.

— Помни о том, что я говорил тебе, брат, — жестко произнес Барлас. Тот кротко кивнул головой.

Через два дня, как и было запланировано, армия в очередной раз продолжила свой путь, проходя по бескрайним, бесконечно красивым степям. Все эти дни, что они отдыхали, Мира напрасно прождала Барласа. Он не пришел и не послал за ней. К ее немалому успокоению, брат хана больше не приближался к ней, и женщина постаралась вычеркнуть из своей памяти опасный разговор с ним, ибо она не знала, как вести себя, как правильно поступить, не навредив при этом никому.

Настроение у Миры было грустное и тому были веские причины — полное игнорирование со стороны Барласа. Наверное, в этом и заключалось его наказание, чтобы женщина могла прочувствовать, как надо вести себя рядом с великим ханом.

На пятые сутки путешествия от предыдущей стоянки, армия вошла в пустыню. Это было удивительное, и совсем другое проявление красоты природы. Бескрайние пески и невыносимая жара днем сменялись ощутимым холодом ночью. Мира не знала чем занять себя в палатке, и поэтому наблюдала за всем через крошечную щелочку в пологе, ведь больше она не осмеливалась высовывать свою голову. Барласа же прекрасная женщина не видела уже более двадцати дней. Вернее, один раз Мира обратила внимание на воина вдалеке, очень похожего на хана, но не знала, точно ли это был он.

Теперь караван передвигался значительно медленнее, чем прежде, но все же, двигался вперед. Женщина вновь предавалась мечтам о том, когда они снова сделают привал. На десятые сутки от прежней остановки, армия, наконец, остановилась. Мира не сразу поняла, что хан принял решение установить лагерь — было раннее утро, и она еще спала, а когда проснулась, с радостью для себя обнаружила, что палатка больше не едет, она остановилась, как и все вокруг. Тут же были разожжены костры, и началась готовиться вкусная пища. Женщина ощутила небывалое воодушевление — теперь она была рада просто отдохнуть, даже вдали от хана. Служанки — улыбчивые и веселые — помогли ей совершить утренний туалет и после позвали ее на уже приготовленный завтрак. Мира с удивлением заметила, что обе женщины кокетничали с двумя воинами, игриво поглядывая на них и беседуя, вероятно, о чем — то интересном. Еда была аппетитно приготовленной и очень вкусной, и сероглазая красавица быстро насытилась. Она поблагодарила служанок и решила немного размять ноги, ходя туда — обратно. Но делать подобное босиком оказалось достаточно непросто — песок уже достаточно нагрелся под лучами солнца, и прикосновение к нему приносило неприятные ощущения. Прислуга, как и прежде, начала снова наводить порядок в палатке Миры, и той пришлось остаться сидеть на расстеленных шкурах. Она поджала ноги, медленно отряхивая с них мельчайшие, золотистые песчинки.

— Моя госпожа, — обратилась к ней хорошенькая служанка, — недалеко отсюда есть озеро. Если госпожа пожелает, то, когда стемнеет, мы сопроводим вас, чтобы вы смогли немного освежиться. Вода там чистая и прозрачная необычайно, мы брали ее для приготовления пищи.

Идея показалась очень заманчивой, и Мира согласилась. Женщина поднялась на ноги и глазами поискала черный стяг хана Барласа, но так и не нашла его. Опасаясь, что к ней может вновь прийти какой — нибудь незваный гость, она вернулась в палатку, бесцельно проведя остаток дня в ожидании вечера.

Наконец, начало темнеть. Верные служанки пришли за своей госпожой, прихватив с собой широкую, мягкую ткань. Мира в сопровождении их направилась в сторону небольшого озера. Она не собиралась обнажаться, а решила искупаться прямо в платье. Нужно было торопиться, пока не наступит ночь, принося с собой холод. Поблизости с озером никого не было, и женщина аккуратно, по пояс, вошла в его чистую, благоухающую воду. Она была теплой, как парное молоко. Мира слегка наклонила голову и вымыла свои длинные волосы, получая необыкновенное удовольствие от свежести воды. Затем, не оборачиваясь, попросила подать ей ткань, чтобы вытереться, но не получила ее. Тогда, удивленная, женщина повернулась и увидела стоящего позади нее, по колена в воде, полуобнаженного хана Барласа. Служанки уже давно ушли, испуганные приказом хана. Мира, намереваясь выйти из воды, направилась вперед. Но хан предугадал ее действия. Еле уловимый крик сорвался с губ молодой женщины, когда мужчина подался вперед и за пару гребков доплыл до нее, преграждая ей путь. Он не сводил с нее голодных глаз, скользя горящим взглядом по ее красивому лицу, и части фигуры, что не была скрыта водой. Мира уперлась руками его мускулистую, обнаженную грудь, чувствуя, как громко бьется сердце хана. Барлас схватил женщину за плечи, не причиняя боли. Он яростно прошептал:

— Ты в своем уме? Что ты удумала? Пришла одна, ночью, на озеро?

Мира опустила глаза вниз, и взгляд ее уперся в двигающуюся гладь воды.

— Я была не одна, а со служанками, которых ты наверняка напугал своим грозным видом.

Мужчина усмехнулся, все именно так и произошло, как озвучила молодая женщина. Барлас провел мокрыми пальцами по ее лицу, вызывая одним — единственным движением дрожь у нее.

— Оказывается, ты ведешь себя неразумно и со мной, и без меня, — произнес он свои мысли вслух. Затем, с обжигающей страстью, прижался к теплым, мягким губам Миры, дрожь волнения прошлась по ее телу. Барлас подхватил ее на руки и ловко вышел с ней из темной глади озера. Он аккуратно поставил прекрасную женщину и обернул ее всю в мягкую ткань, оставленную служанками. Мужчина наклонился, разыскивая что — то. Затем, наконец, спросил:

— Где твоя обувь?

— У меня нет обуви, — улыбаясь, ответила Мира. Барлас нахмурился.

— Ты оставила ее в палатке? — задал он вопрос, поражаясь забывчивости и некой беспечности женщины.

— Нет, я оставила ее дома, в Самарканде. Я так спешила к тебе, что выбежала босиком.

Мира порозовела от смущения, а мужчина тяжело вздохнул. Он молча подхватил женщину на руки и быстро донес ее до ожидающего своего хозяина черного коня. Сперва он усадил Миру верхом, а после сам взобрался на него. Барлас посильнее укутал сидящую перед ним красивую женщину, оставляя обнаженными лишь ее узкие стопы. Вскоре, они остановились у палатки, в которой последние недели жила Мира. Сидящие подле нее служанки с ужасом расступились, завидев приближающегося хана на черном коне. Мужчина стянул женщину с животного и спешно донес ту до ее маленького жилища.

— Переоденься скорее, а то заболеешь, — приказал Барлас, уже намереваясь уходить.

— Мне не во что переодеться, — честно призналась Мира. И это было действительно так. Все ее вещи –сундуки, шкатулка, по чьей –то забывчивости, или же умыслу, не были предоставлены ей.

Снова раздался тяжелый вздох мужчины. Он притянул своими сильными руками женщину к себе.

— От тебя столько проблем, — шутливо шепнул он ей на ухо. Мужчина вновь усадил ее на животное и уселся позади нее. Конь быстро помчался среди ночной тьмы к юрте великого хана.

Мира была так счастлива снова оказаться здесь. Она с волнением зашла внутрь, оглядывая все вокруг глазами, полными радости. Барлас обошел ее и направился к ложу, садясь на него и без какого — либо стеснения, снимая мокрые, от воды, штаны. Женщина с ужасом отвернулась, дрожа уже от холода. Тем временем, мужчина переоделся в сухую одежду и, покопавшись в сундуке, достал вещи и для своей гостьи. Заметив, как ее трясет, он строго произнес:

— Немедленно переоденься, не хватало еще, чтобы ты заболела.

Несмотря на его грубый голос, Мира заметила в его словах нотки заботы. Так как Барлас все еще продолжал испытывающее смотреть на нее, женщина, естественно, стыдилась раздеться перед ним.

— Я боюсь, что сюда кто — нибудь зайдет, ворвется без спроса. Ты бы мог проследить за этим?

Мужчина громко рассмеялся и ответил:

— Я понял хитрый ход твоих мыслей, женщина. Будь уверена — сюда сегодня уже никто не зайдет.

Она опустила голову от смущения — конечно, хан быстро раскусил ее наивный план. И все же, Мира продолжала медлить и не раздевалась.

— Если ты будешь столь «тороплив» переодеваться, с этим платьем случится то же самое, что и с предыдущим, — предупредил Барлас, напоминая женщине о разрезанном его кинжалом платье. Она обреченно вздохнул и, схватив сухую одежду, быстро добежала до ложа. Обложившись мехами, Мира с трудом, но переоделась под издевательский смех мужчины. Когда же она поняла, во что облачилась, ей стало еще больше неловко — на ней была одна из черных рубах хана, которая еле доходила женщине до колен. Естественно, что длинные, стройные ноги Миры оставались обнаженными. Барлас подошел и поднял с пола мокрое платье женщины.

— Нет! — сорвалось с ее губ. — Его не выбрасывай, пожалуйста. Оно мне дорого. Это платье сшила для меня моя названная мать.

Хан кивнул головой и аккуратно убрал ее одежду в сторону, после мужчина медленно приблизился к женщине. Он не сводил с нее своих властных глаз. Хан протянул руку и дотронулся до ее плеча, обжигая своей горячей ладонью.

— А тебе идет черный, — произнес мужчина. Взгляд его скользнул на грудь женщины, скрытую одеждой. Тогда, руки хана попытались подлезть под рубаху Миры, но та ловко увернулась. Хан удивленно — недовольно поднял свои черные брови наверх.

— Дразнишь меня? — спросил он.

Женщина отрицательно покачала головой, медленно переползая на противоположный от него, край ложа.

— Нет, просто не хочу, — послышался ответ из уст Миры.

Этого Барлас никак не ожидал. Насколько он помнил, это была первая женщина, которая отказала ему. Это слегка озадачило его и немного, но разозлило. Он сделал рывок вперед, и ловко поймал Миру за обнаженную ногу. Мужчина навис над женщиной, его глаза потемнели.

— А если я прикажу? — зловещим шепотом спросил хан. Это был даже не вопрос, а слова, наполненные угрозой. Мира задрожала, чувствуя его недовольство, и все же ответила:

— Если я все еще твоя безвольная пленница, то сообщи мне об этом, и я более не скажу — нет. Если же я таковой не являюсь, то позволь и мне иметь право выбора. Я хочу спать.

Хан молча смотрел на нее, прерывисто дыша. Желание, страсть, злость — все смешалось, готовое в любой момент вырваться наружу. Молодая женщина же спокойно, с нежностью вглядывалась в его зелено — карие глаза, сейчас потемневшие от ярости.

Наконец, перестав бороться с собой, мужчина отпустил ногу Миры и ответил:

— Хорошо. Иди спать. К себе в палатку. Одна.

Прекрасная женщина не ожидала, что Барлас примет такое решение. От одной мысли, что ей придется покинуть теплую юрту и идти в холод в одиночестве, почти обнаженной, по лагерю, в поисках своей палатки, вызывало у нее ужас. Мужчина продолжал, испытывающее, смотреть на нее, ожидая ее дальнейших действий. Казалось, он был непреклонен, и взглядом показал Мире на выход. Женщина была потрясена его жестокостью по отношению к ней. Но все же, она поднялась на ноги и тихо пошла к пологу юрты, ощущая спиной взгляд хана. Приближаясь к самому выходу, Мира почувствовала холод, идущий снаружи, и мурашки побежали по ее обнаженным ногам.

Барлас — хан с желанием и интересом наблюдал за стоящей у полога невероятно привлекательной длинноногой женщиной. Волосы ее были мокрыми и лежали темным покрывалом на плечах и спине, одежда — простая и чисто мужская — соблазнительно смотрелась на гибком, стройном теле, вызывая страсть у мужчины. Ему было интересно, как далеко Мира может зайти — и решится ли уйти. В ответ он увидел, как та открывает полог. Полуобернувшись, женщина посмотрела на Барласа. Собрав свою волю в кулак, она нежно улыбнулась ему и сказала:

— Доброй ночи, хан Барлас.

Мира уже высунула голову наружу, когда услышала, как громко ей ответил мужчина:

— Вернись назад.

Но сероглазая женщина уже вышла из юрты, содрогаясь от холода и задетых чувств. Она прекрасно услышала последнее обращение хана к ней, однако была столь расстроена и задета, что спотыкаясь, пошла по холодному песку своими босыми стопами.

Барлас дал Мире время одуматься и вернуться назад, досчитав мысленно до семи, но она так и не появилась. Тогда мужчина быстрым шагом вышел из юрты и увидел ее — одинокая фигурка, дрожа, шла вперед. Она ушла совсем недалеко, но снова ослушалась его! Барлас аккуратно (памятуя о прошлых синяках на тонкой коже) схватил ее за запястье правой руки, чувствуя, как Мира замерзла.

— Я сказал — вернись, — спокойным тоном произнес он. Однако это было внешнее спокойствие, но внутри мужчина негодовал.

Женщина подняла на него свои заплаканные глаза и тихо ответила:

— Нет, любовь моя. Ты сам прогнал меня.

Лицо мужчины стало холодным и отстраненным — Мира что, указывала ему на его собственные ошибки? И сейчас снова перечила ему, на глазах других людей — чуть подальше стояли воины — часовые, которые старательно делали вид, что не слышат и не видят происходящего. Хватка на запястье женщины стала чуть сильнее, слегка доставляя ей дискомфорт, но не боль. Барлас, чуть наклонив голову к непослушной красавице, сурово прошептал:

— У тебя есть шанс достойно вернуться со мной прямо сейчас в юрту, чтобы там получить порку. Или же, если отказываешься, при всех моих воинах, я накажу тебя. Чтоб они знали и видели, что за неповиновение мне — наказание.

Он с такой силой говорил ей об этом, что ноги Миры стали ватными, а вокруг все начало слегка кружиться.

— Я прогнал тебя, это так. Но и я же тебя вернул, — произнес хан. Женщина, осознав смысл услышанного, покорно кивнула головой, и Барлас отпустил ее руку. Зная, что за ними наблюдают, Мира взяла Барласа за горячую ладонь и, поднеся ее к губам, нежно и медленно поцеловала ее внутреннюю часть, а затем положила на свою щеку. Лицо мужчины немного смягчилось, он ласково погладил пальцами по гладкой коже лица прекрасной женщины. Он порывисто притянул ее к себе, жадно приникая губами к ее рту. Затем хан шепнул Мире на ухо:

— Умная девочка.

Мужчина подхватил ее на руки и быстро понес в юрту. Зайдя внутрь, он опустил свою ношу на пол, а затем снял кожаный пояс со своих штанов. Женщина с ужасом наблюдала, с каким бесстрастным выражением лица Барлас делает это. Она поняла — спрятаться ей некуда, наказание неизбежно. Хан медленно, словно подкрадываясь, приближался к ней. Каждый его шаг отражался глухим ударом в груди женщины. Мужчина подошел вплотную и взял Миру за холодную ладонь.

— Нет, — умоляюще прошептала красавица, дрожа.

— Сегодня было слишком много нет, — ледяным тоном ответила Барлас, разворачивая женщину спиной к себе. — К тому же, я обещал тебе. Твоя выходка во дворце Самарканда еще жива в моей памяти.

Мира зажмурила глаза, приготавливаясь к боли, и услышала один шлепок по своим ягодицам. Ей даже не было больно. Она ждала продолжения, но его не последовало. Хан аккуратно развернул женщину лицом к себе и, обхватив за плечи руками, посмотрел ей прямо в глаза.

— Этого тебе будет достаточно, — милосердно произнес он, — я хочу чтобы ты помнила, Мира, и понимала, что перед тобой стоит не юноша с улочек Самарканда или твоего родного города. Я даже не просто воин этой разрушительной армии и этой империи. Я — ее хан, и для тебя тоже. И чем чаще ты будешь вспоминать это, то тем меньше будет проблем у тебя, и у нас в отношениях, — его жесткие пальцы нежно вытерли слезы с лица женщины. — Я не хочу делать тебе больно, но и неуважение и непослушание в мою сторону тоже не потерплю.

Мира судорожно сглотнула, ощущая, как мужчина просто подавляет ее своей энергетикой. Она еле зашевелила губами, говоря:

— Барлас, я боюсь не справиться.

Хон поднял ее лицо, аккуратно держа пальцами за подбородок и заглянул в серые глаза, одним лишь взглядом, вселяя уверенность, в прекрасную женщину.

— Тебе просто некуда деваться, Мира. Я долго думал об этом — нашей встречи в первый раз, и о твоем спасении. И нашей последующей, долгожданной встречи у стен Самарканда. Это все не случайность. Нам было предопределено встретиться и быть вместе. Так пожелал Всевышний Аллах.

Услышав это, Мира потрясенно посмотрела на мужчину. В серых глазах застыл невысказанный вопрос.

— Да — да, это то, что ты думаешь. В прошлую остановку моего войска, я принял ислам, и ты первая, кто узнал об этом.

Женщина испытала смятение и удивление. Душа ее дрогнула. Мира прожила полтора года в мусульманском городе, но так, из — за своей нерешительности, и не приняла ислам. А хану же было достаточно лишь несколько дней, чтобы познать истину, которую и она признавала. Или же она стала мусульманкой, уверовав тогда в то, что было написано? Как жаль, что женщина так медлила и ждала чего — то… Миру посетило чувство, что она упускает из своей жизни что — то крайне важное, и оно, как песок, проскальзывает между пальцев рук…

— Я тоже хочу принять ислам, — выдохнула она, с решимостью глядя в глаза Барласа. Он понимающе кивнул головой, но затем, задумавшись, произнес:

— Мира, я не Искандер Двурогий, я не смогу взять тебя в жены и заодно заставить своих воинов жениться на девах Самарканда. Когда ты примешь ислам, если ты останешься свободной женщиной, то не сможешь более проводить со мной время, это грех, ведь я не твой муж. Я имею право на тебя только, если ты останешься одной из моих наложниц или пленниц.

Женщина закусила нижнюю губу, размышляя. Потом Мира сказала:

— Да, я вспомнила, сестра рассказывала мне о правах мусульманок.

— Я даю тебе снова право выбора. Любое твое решение я приму с уважением, — спокойно произнес Барлас, отпуская ее ладони. Прекрасная женщина взволнованно задышала и закрыла глаза. Перед ней стоял выбор, от которого — чтобы она не выбрала — ее жизнь в любом случае изменится. Сейчас Мира пыталась понять, что же на самом деле хочет ее душа. Наконец, ощутив какое — то светлое спокойствие, женщина ответила:

— Я принимаю ислам, и я признаю себя твоей наложницей и пленницей.

Барлас, ощутив спад напряжения в своей груди, кивнул головой, и приготовил все необходимое дл ритуала. Когда все было быстро закончено, хан с удивительной нежностью поцеловал Миру в лоб, и бережно отнес ее на ложе. Аккуратно укрыв ее мехами, мужчина ласково провел рукой по изгибу ее красивого, желанного тела.

— Спи, набирайся сил, я буду рядом.

Он лег сбоку, и крепко прижал женщину к себе, зарываясь лицом в ее душистые волосы.

Глава тридцатая.

Барлас проснулся первым и невольно залюбовался спящей на его груди Мирой. Наверное, ей снились прекрасные сны, потому что на ее губах снова была чудесная улыбка. Хан не сдержался и нежно поцеловал их, ощущая сладость. Ее женственность и мягкость расслабляли его, и сейчас Барлас был спокоен и безмятежен. Ему было хорошо с Мирой, как ни с одной женщиной во всем мире. Она была самой жизнью — чувственная и искренняя, самим уютом — нежная и добрая, самой страстью — невероятно красивая и желанная, она была всем тем, о чем когда то он мог мечтать… В его жизни, где была война, кровопролития, смута, эта ранимая женщина стала для него миром и нежным светом.

Мужчина был немного удивлен не тем, что она приняла ислам — в этом он не сомневался, что рано или поздно Мира станет мусульманкой, ведь она прожила достаточно в Самарканде и изучила немало книг, чтобы все понять. Он был приятно поражен тем, что прекрасная женщина выбрала остаться его пленницей и наложницей, отказываясь быть свободной. А ведь, будь она хитрее и амбициознее, то могла выбрать другой путь — став свободной и проявив терпение и женские ухищрения, возможно, она смогла бы дождаться, когда Барлас предложит ей стать его законной женой. Либо Мира была недальновидна, либо действительно любила его… Любовь. Снова эти глупые, романтические мысли лезли в его голову, раздразнивая сердце и одновременно раздражая мужчину. И все же, несмотря на попытки игнорировать, хан чувствовал, что в его сердце происходят какие — то неподвластные ему перемены…

Впереди войско ждал путь до конченой точки назначения — блестящего Каракорума. Это будет завтра. Но сегодня Барлас — хан мог позволить себе немного расслабиться. Побыть рядом со своей женщиной. Найти для нее достойную одежду и, в конце концов, обувь. Его крепкая рука скользнула под меха и легонько дотронулась до стопы женщины — она была сухая и шершавая — видно, что ее нежная кожа не выдержала путешествие босиком. Мира засмеялась от щекочущего прикосновения и выдернула ногу из цепких пальцев мужчины. Она проснулась. Своими большими, серыми глазами женщина восторженно — любяще смотрела на лежащего рядом Барласа. Мира столь сладко улыбнулась, что мужчина, немедля и сгорая от нахлынувшего желания, прильнул к ее мягким, теплым губам.

— Доброе утро, — наконец, смогла произнести молодая женщина, гладя колючую щеку хана.

— И тебе, — он поймал тонкие пальцы Миры и, к собственному удивлению, поцеловал их. От этого поступка женщина еще больше засияла. Розовый румянец деликатно проступил на ее щеках.

— Ты отдохнула? — спросил хан, требовательно — нетерпеливо поглаживаю ее спину. Мира на мгновение замерла от его прикосновений, прекрасно понимая, на что он намекает. Барлас перевернул ее на спину и завис над ней, уперевшись своими руками в меха.

— Ты продолжаешь немного, но бояться меня, — заметил мужчина, любуясь невероятно красивым лицом молодой женщины. Она была желанна и прекрасна. И принадлежала, и будет принадлежать лишь ему одному.

— Но так и должно быть. У такого бесстрашного воина, как я, быть такая пугливая женщина, как ты.

И мужчина закрепил свои слова жарким поцелуем, а после — и страстными действиями.

Мира провела половину дня с Барласом, наслаждаясь — не только физически, но и духовно, от общения с ним. Они вместе позавтракали. А после, по распоряжению хана, слуги принесли несколько сундуков с одеждой, и следом — бадью, наполненную водой. Барлас, без стеснения, залез в воду, притягивая хохочущую и сопротивляющуюся Миру к себе. Купание принесло им не только свежесть, но и очередное удовольствие. Затем, достав слегка утомленную

...