Улицы Екатеринбурга имели магическое свойство меняться всякий раз, когда ты смотрел на них: они пересобирались заново, переписывались, как неудачные поэтические строчки, вот Исеть становится Стиксом, а потом просто И
оказалось, что учить детей любви не нужно — она уже была внутри.
Встретимся ли мы в раю и похож ли он на торговый центр — не знаю, но очень надеюсь подойти к автоматической двери и увидеть за чистым прозрачным стеклом его улыбку: это мы типа встретились.
Мы сядем, как в детстве, за большой стационарный комп играть в компьютерные игры, но только не в стрелялки, а в симс: будем строить дома, разрушенные другими людьми, дома для бездомных, дома для мигрантов, дома для женщин, страдающих от домашнего насилия, дома для писателей, где можно писать, дома для каждого, кто не знает и не помнит, что означает столкновение трех букв д-о-м.
Обращать время не в деньги, а в смыслы означало обрекать себя на неизвестность. В данную секунду я лишаю себя еды, преобразуя время в смыслы, но парадоксально то, что это единственное, что я хочу делать. Иногда я думаю, зачем писать о себе или близких, когда можно писать о чем-то глобальном и большом, но потом понимаю, что история отдельно взятого мальчика Сережи или история моей семьи — родинки на теле государства. Родимые пятна истории, угнетения и умирания не одного, а многих. Об этом легко забыть в большом городе, где нужно выживать, об этом легко никогда не помнить.
вернулась в Россию и наконец вспомнила, что жить здесь означало выживать, вот чего не понял отец. Выживали все: от Сереги до юристов в костюмах. Выживали учителя и врачи, сотрудники учреждений, работники театров. Всем нам приходилось ежесекундно и ежедневно выживать, искать деньги, смотреть на ценники по акции, откладывать на отпуск, рассчитывать расходы. Надеяться, что завтра тебе будет где жить и что есть.
Между людьми в палате никогда нет расстояния. Разве что в первый день госпитализации, на второй граница стирается общим страданием и дисфункциональным телом, вы без лишних прелюдий и стеснения делитесь подробностями болезни, потому что страдания на деле самый короткий путь к пониманию, это тайный язык, которым каждый из вас овладел в совершенстве. В какой-то момент ты перестаешь стесняться, переодеваешься в общем пространстве, привыкаешь к чужим стонам и спазмам, вызванным болью. Тебя больше не шокирует обнаженное женское тело — возрастное или молодое, главным в нем становится не эстетика, не изящность форм или четкость линий, а его функциональность.
все они, языки и их носители, были похожи на странную семью, собранную не из родства, а из необходимости
Крутые парни никогда не умирают в одиночестве, потому что даже после смерти им нужны собеседники, собутыльники и пацаны, с которыми приятно покурить во дворе.
сути, все, что остается от человека, — это три слова и шестнадцать цифр.
него нет ни одной фотографии отца или нас, у него нет никаких следов нерусской крови — только россия, одна, вся целиком, посреди всего, мать родна.
