Улицы Екатеринбурга имели магическое свойство меняться всякий раз, когда ты смотрел на них: они пересобирались заново, переписывались, как неудачные поэтические строчки, вот Исеть становится Стиксом, а потом просто И
Я, наконец, поняла, что такое Россия. Это открытая старая консервная банка, острые края которой неизбежно режут руки. И ты вначале промываешь их водой, затем смазываешь йодом или зеленкой, чтобы накрыть пластырем. Даже еду ты оплачиваешь собственной кровью, царапиной или раной, которая еще две недели будет напоминать тебе о прошлом. Во всем, даже самом безобидном и красивом, чувствовалась готовность убить и уничтожить. В магазине продавщица, в автобусе кондуктор, в поликлинике сотрудница регистратуры, в университете женщина из отдела кадров — все они, наученные выживать, разрезают первого попавшегося человека своим острым краем. Разрезают как бы на будущее, заранее, на вырост, чтобы быть уверенными, что это они нанесли первый удар.
Встретимся ли мы в раю и похож ли он на торговый центр — не знаю, но очень надеюсь подойти к автоматической двери и увидеть за чистым прозрачным стеклом его улыбку: это мы типа встретились.
Мы сядем, как в детстве, за большой стационарный комп играть в компьютерные игры, но только не в стрелялки, а в симс: будем строить дома, разрушенные другими людьми, дома для бездомных, дома для мигрантов, дома для женщин, страдающих от домашнего насилия, дома для писателей, где можно писать, дома для каждого, кто не знает и не помнит, что означает столкновение трех букв д-о-м.
поняла, чего мне не хватало все эти дни, — будущего. В детстве ты всегда знаешь, что будет завтра, во многом, потому что у тебя в шкафу всегда есть те самые вещи на вырост. Вещи, которые можно будет надеть через год или два: чувство, что будет еще год или два, ощуще
, наконец, поняла, что такое Россия. Это открытая старая консервная банка, острые края которой неизбежно режут руки. И ты вначале промываешь их водой, затем смазываешь йодом или зеленкой, чтобы накрыть пластырем. Даже еду ты оплачиваешь собственной кровью, царапиной или раной, которая еще две недели будет напоминать тебе о прошлом. Во всем, даже самом безобидном и красивом, чувствовалась готовность убить и уничтожить. В магазине продавщица, в автобусе кондуктор, в поликлинике сотрудница регистратуры, в университете женщина из отдела кадров — все они, наученные выживать, разрезают первого попавшегося человека своим острым краем. Разрезают как бы на будущее, заранее, на вырост, чтобы быть уверенными, что это они нанесли первый удар
Периодически сестра наклонялась к надгробию и рассказывала брату о своих неудачах, мы вспоминали детские игры, смешные случаи, пересказывали произошедшие события, жаловались на родителей. Теперь мы всегда знали, где живет Серега, а потому всегда могли приехать поболтать, поесть вместе, обсудить отцовское пьянство.
Первоначально я хотела принести им с Борисом Рыжим по маленькой водке, но потом вспомнила, что оба были алкоголики, много пили, и в какой-то степени синька их и сгубила, — поэтому в последнюю минуту передумала и купила два яблочных сока «Добрый», один Сереге, а второй Рыжему
