автордың кітабын онлайн тегін оқу Рождество в Голливуде, или Лучшая роль в моей жизни
CYNTHIA KAFKA
LE MEILLEUR RÔLE DE MA VIE OU COMMENT J’AI PASSÉ NOËL À HOLLYWOOD
Published by arrangement with Lester Literary Agency & Associates
Перевод с французского Елены Клоковой
Иллюстрация на обложке Винсента Фельдмана
Кафка, Синтия
Рождество в Голливуде, или Лучшая роль в моей жизни: роман / Синтия Кафка ; [пер. с фр. Е. Клокова]. — М : Издательство АЗБУКА, 2025. — (Рождественская история. Горячий шоколад).
ISBN 978-5-389-31407-8
16+
У Элли Лобстер есть заветная мечта: стать известной актрисой и покорить Голливуд. Но разве это так просто, когда живешь в крохотной деревушке во Франции и даже твоя настоящая фамилия переводится как «деревенщина»? И вдруг — о Рождественское чудо — Элли предлагают самую необычную работу: занять место кинозвезды, которой очень уж хочется скрыться от папарацци на время праздников. И работа эта не где-нибудь… а в самом Лос-Анджелесе!
Надев подходящий парик, линзы и вооружившись гардеробом настоящей голливудской актрисы, Элли поселяется в ее доме, чтобы успешно отыграть роль, пару раз попавшись в кадр уличных фотографов…
Но как с этим всем связано путешествие по Америке в доме на колесах, гадание на картах Таро, перестрелка в церкви и всепоглощающая, истинная любовь?
Да уж, это Рождество Элли никогда не забыть!
© Charleston, une marque des Éditions Leduc, 2024
76, boulevard Pasteur
75015 Paris – France
© Клокова Е., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательство АЗБУКА», 2025
АЗБУКА®
Список декабрьских кастингов:
2 декабря
Роль жены полицейского в сериале.
Пролет.
Причина: кастинг был жульнический. Агент заранее решил взять на роль подружку сына своей домработницы.
Намеченная цель: стать подружкой сына домработницы агента, отвечающего за кастинг.
4 декабря
Роль Полли, сексуального создания.
Ушла, не дождавшись своей очереди.
Причина: я поняла (через два часа!), что это не научно-фантастический фильм, а что-то про садомазо. Могла бы и раньше догадаться, что звуки, доносившиеся до коридора, издает не летающая тарелка.
Намеченная цель: читать объявления до конца, в том числе курсив и мелкий шрифт.
6 декабря
Роль гигантского кабачка во фруктово-овощном отделе старого супермаркета в пригороде.
Успех.
Поправка: меня уволили через два часа, потому что костюм разъехался на заду и «это производило неблагоприятное впечатление на покупателей». Пометка для себя: в таком отделе мерзнешь, если от кабачка отвалилась долька.
9 декабря
Роль покойницы «под вскрытием» для фильма.
Пролет.
Причина: мои ноги оказались слишком маленькими.
Намеченная цель: отрастить ноги?
13 декабря
Роль забавной красавицы в романтической комедии в духе «Бриджит Джонс».
Пролет.
Причина: в лирическом порыве я налетела на камеру, и она упала на директора по кастингу.
Намеченная цель: написать открытку директору и поинтересоваться, как там его сотрясение мозга?
15 декабря
Роль Келли в фильме-драме.
У меня ПРОСЛУШИВАНИЕ!!!!!!!!!
В центре фойе красуется огромная серебристая новогодняя ель. Я по привычке отворачиваюсь, чтобы украшения не притянули к себе мой взгляд. Это не обычная ель из тех, которые я люто ненавижу. На каждом сверкающем шаре написана фамилия актера или актрисы, которым я мечтала бы подавать реплики. Всех объединяет одно обстоятельство: каждого представляет агентство «Таланты Приотто», где я в данный момент нахожусь.
Появится ли через год и моя фамилия на одном из шариков? Хочется верить. Еще сегодня утром я была той, кто носится по кастингам, коллекционируя неудачи, как другие — марки, но приложенные усилия вот-вот окупятся: меня пригласил поговорить лично господин Эрнест Приотто. Большой босс хочет встретиться со мной! Я возбуждена, как блоха на всемирном конкурсе паласов.
— Элли Лобстер? — спрашивает ассистентка Приотто, и я вскакиваю по стойке смирно, как скаут на вручении медали или артистка, ждущая вручения своего первого «Сезара».
— Здесь!
Люди вокруг оборачиваются. Пусть запоминают мое лицо — скоро оно будет повсюду! Известность поджидает в конце коридора!
Эрнест Приотто приглашает меня присесть, продолжая говорить по телефону. Я из вежливости разглядываю обстановку кабинета — «мол, что вы, что вы, я ничего не слышу!» Письменный стол в минималистском стиле прост и шикарен. На стенах висят фотографии в рамках — агент рядом с селебрити. Единственное цветовое пятно — этажерка, где на редкость уродливая и наверняка баснословно дорогая скульптурка соседствует с китчевым снежным шаром с Эйфелевой башней внутри и самым настоящим «Оскаром». Этот пестрый набор предметов диссонирует с остальной комнатой, но я не успеваю как следует все рассмотреть — агент закончил разговор.
— Очень рад видеть вас здесь, мадемуазель Лобстер.
— Для меня это большая честь.
— Я как раз изучал ваше резюме. Оно... интересное.
На самом деле оно девственно чисто и не запятнано каким бы то ни было кинематографическим опытом, но я улыбаюсь в ответ. Интересное так интересное, спасибо и на этом.
— Вы не замужем, детей нет, вам двадцать три года...
— Скоро будет двадцать четыре.
Он вглядывается в экран компьютера.
— Ну да, вы родились 25 декабря. Итак... Как бы вы сами себя описали?
Я упираю язык в щеку, прежде чем заговорить, помня, что имею склонность к излишней спонтанности. Вряд ли стоит сообщать всемогущему Приотто, что я живу с семьей на родительской ферме, в золоте мы не купаемся и мне позарез необходима роль, чтобы не оказаться на заводе, где работает дядя Морис.
— Итак, я общительная, усердная и решительная. Работаю, не наблюдая часов, и быстро учусь.
Мысленно поздравляю себя. Вышло лаконично, но определенно и ясно.
— Тут написано, что вы билингв, все верно?
— Так же верно, что я — Плюк [1].
— Не понял...
Прикусываю язык — сейчас не до самовосхваления.
— Да, конечно, я бегло говорю по-английски, преподаватели всегда отмечали мои способности к языкам.
— Так что же такое «Плюк»?
— Моя настоящая фамилия… Лобстер — артистический псевдоним. Честно говоря, из-за нее я и захотела стать актрисой, чтобы превратиться в кого-нибудь другого.
Нелегко зваться Плюк, когда живешь в глухой деревушке среди коров, тракторов и свиней, хоть это и закаляет характер.
— Нда... понимаю, — кивает агент.
— Кстати, фамилию предлагаемого мне персонажа тоже носить непросто, — говорю я, чтобы разрядить атмосферу. — Келли Дьосси — звучит оригинально, разве нет?
Приотто удивленно вздергивает брови.
— Боюсь, у нас возникло недопонимание. Моя ассистентка вас не предупредила? Мы уже нашли актрису на эту роль.
Мне на плечи обрушивается свинцовый кожух.
— Но тогда... зачем я здесь?
— Не будем ходить вокруг да около, — отвечает Приотто, разгладив тонкие усики. — Я с первого взгляда понял, что ваши физические данные и талант помогут мне оказать услугу одной моей близкой приятельнице.
— Вот как...
Чтобы не разреветься, я не свожу глаз со снежного шара. Все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. За неимением роли меня облачат в костюм кукурузного початка и пошлют в ресторан bobo-chic [2], принадлежащий сыну одной из лучших подруг Приотто, где придется лавировать между столиками, уворачиваясь от шаловливых ручонок облезлых буржуа.
— Фильма у меня для вас и правда пока нет, — объявляет хозяин кабинета, — но я предлагаю вам реальное дело. Вы — идеальная кандидатка! Давайте я все объясню.
— Хорошо... — на полувсхлипе отвечаю я.
— Первое, что вы должны знать: роль приятная и нетрудная, но потребует соблюдения тайны. Вы подпишете соглашение о неразглашении. Цена вопроса — тридцать тысяч долларов.
Тридцать тысяч? Он сказал «тридцать тысяч долларов»? Слезы мгновенно высохли. За такие деньги я готова изображать канатную плясунью между собором Сакре-Кер и Трокадеро, облачившись в костюм световой бабочки. В голове крутится фраза моей любимой Мэрилин Монро: «Я не хочу быть богатой. Я хочу быть потрясающей». Но фамилия Мэрилин была не Плюк.
— Позже, когда вернетесь в Париж, я возьму вас под крылышко. Ни один продюсер не откажется дать роль моей маленькой протеже.
Ну, раз я могу разбогатеть и стать потрясающей... По затылку маршируют мурашки от предвкушения чуда, но в мозгу раздается бесшумный сигнал тревоги.
— Что за роль? Опасная? Это что-то... незаконное? Придется оголяться, выставлять себя на посмешище, тестировать вредные вещества, которые могут меня изуродовать?
Приотто хохочет, как на выступлении уморительно смешной стендаперши.
— Ничего подобного! Вы должны будете стать дублершей одной американской актрисы — у нее дома. Чтобы исключить подозрения, подпишете два контракта: роль двойника — для нас, официальный, и помощницы по хозяйству — для себя, на случай, если все раскроется.
От изумления я чуть не лишаюсь дара речи.
— Помощницы по хозяйству? Гувернантки с кучей детей на попечении?
Лучше я буду плясать на проволоке! На третьем курсе я проходила практику в начальной школе, в классе моей сестры Нелли, о чем у меня остались немеркнущие воспоминания — по банальной и дико гадкой причине. Неистребимая армия гнид и вшей использовала гриву моих волос как троянского коня, чтобы вырваться на волю из школы. Парикмахерские ножницы превратили меня из Рапунцель в Жанну д’Арк, я сменила прическу, но популярности не приобрела. До последнего дня в коллеже меня дразнили «вшивой Плюк».
Я уговариваю себя не тянуть руки к голове, но она все равно чешется.
— Никаких детей! — успокаивает меня Приотто. — Только Кристиан, очаровательный кавалер-кинг-чарльз-спаниель. Спокойный, ласковый, игривый... Немножко обжора, зато ненавязчивый. Надоедать вам он не будет.
Я облегченно вздыхаю. С собакой я справлюсь.
— А в чем суть основного контракта?
— Моя подруга Линдси Гамильтон хочет скрытно присоединиться к своему мужу Эдварду, который находится на съемках в Японии. Он продюсер. Линдси нужно, чтобы кто-нибудь заменил ее в доме и обманул папарацци. Мол, она как послушная девочка ждет возвращения супруга.
— А зачем дурить журналистов?
— Чтобы не последовали за ней в Токио.
— Ага, поняла. Я что, похожа на нее?
— До ужаса! То же телосложение, тонкий носик, раскосые глаза и еще что-то такое, что создает полную иллюзию, если не окажетесь в нескольких метрах от объектива фотокамеры.
Я пытаюсь переварить полученную информацию, но сердце колотится слишком сильно и плохо снабжает мозг кислородом.
— Где именно в Штатах все будет происходить?
— Между Канадой и Мексикой...
Я заливаюсь смехом. Сначала Приотто показался мне зажатым, но он, оказывается, и пошутить может. Агент смотрит мне прямо в глаза. Ой-ей... Он не шутил.
— А где находится дом?
— В Лос-Анджелесе, на Голливудских холмах.
— Мне заплатят тридцать тысяч долларов за то, что я буду выдавать себя за другую женщину и жить в Голливуде?
— Именно так. Однако потребуется выполнить некоторые условия. Изменить внешность, воспользоваться автозагаром, сделать новую стрижку, носить контактные линзы и следовать советам визажиста. Когда прибудете на место, встретитесь с Вероникой Доу — она моя сотрудница — и будете следовать ее инструкциям. Ничего сложного: выглядеть безупречно и все светлое время дня проводить в доме в образе Линдси. Есть возражения?
Честно говоря, сумма в тридцать тысяч долларов сняла бы все возражения, если бы они даже возникли. Я просто захлебываюсь возбуждением.
— Никаких. Временные рамки?
— Вы должны освободиться самое позднее к послезавтра, 10 декабря, и будете заняты до 2 января.
От неожиданности я выпаливаю:
— Что... Все праздники?
— Именно так. Проблема?
— Ну... Я уже кое-что запланировала, но...
На самом деле проблема есть, и еще какая. Мое отсутствие в эти дни может быть приравнено к «оскорблению величества» не только моими родителями, но и всей деревней. Я терпеть не могу Рождество и Новый год, а Плюки и жители Пти-Буа обожают эти праздники, как англичане — чай. Страстно, последовательно и — главное — всем скопом.
Я уже готова поделиться с собеседником душевными терзаниями, но тут раздается звонок. Приотто хватает телефон.
— Мадемуазель Лобстер, мне нужен ответ. Подумайте до завтра, до 10 утра. Если не возьметесь, мне придется нанять кого-нибудь другого. На вашем месте я бы не упустил такое выгодное предложение.
[1] Игра слов: plouc по-французски — «деревенщина».
[2] Bobo от Bourgeois Bohemians («богемные буржуа») — термин американского социолога и журналиста Дэвида Брукса, так он назвал новый креативный класс — людей интеллигентных, но далеких от всякой роскоши и формальностей. Ресторан bobo-chic — один зал со скромной посадкой, но ярким минималистичным интерьером.
Перед вокзалом в Пти-Буа я быстро напяливаю шапку и перчатки. Поезд из Парижа идет всего час, но тут на три градуса холоднее, чем в столице. Я замечаю мою сестру Мари-Лу за рулем старенькой «Микры». Она напевает привязчивые слова «Все, чего я хочу на Новый год, — это ты», я слышу их через приоткрытое окно. Поскальзываюсь, хватаюсь за дверцу и плюхаюсь на пассажирское место. Убираю звук и затыкаю Мэрайю Кэри.
Пусть никто ничего не говорит при мне о Рождестве, пока я размышляю над ситуацией!
— Главная новость — парни установили елку в риге Бийо! — восторженным тоном сообщает Мари-Лу. — Я ее видела, она НЕ-ВЕ-РО-ЯТ-НАЯ! Не хочу бежать впереди паровоза, но это Рождество будет прекраснейшим из всех прошлых и будущих!
От чувства вины у меня начинает болеть живот. Если приму предложение Приотто, моя жизнь круто переменится, но вся деревня начнет меня люто ненавидеть. Я должна либо отказаться от своей мечты, либо всадить нож в спину своему семейству. Жестокая дилемма. Как это случается слишком часто, к глазам подступают слезы.
— Эй, крантик, у тебя кто-то украл носик? — восклицает Мари-Лу, заметив печаль на моем лице. В пять лет меня прозвали крантиком после первого «рыдательного приступа», случившегося, когда мой брат Микаэль притворился, что вот-вот ухватит меня двумя пальцами за нос. С тех пор это стало постоянной любимой шуткой окружающих, и переизбыток эмоций разладил работу моих слезных желез.
— Кастинг плохо прошел? — не отстает Мари-Лу.
— Как сказать...
Телефон подает голос, избавив меня от необходимости делиться своими терзаниями.
— Сообщение от Жиля, приглашает к себе на ужин. Подбросишь меня по дороге?
— Ух ты, у кого-то романтическое свидание? — томным голосом интересуется сестра.
— Нет, Малу. Он мой лучший друг!
— Но вы же спите вместе...
— По привычке. Сколько раз тебе повторять, что мы не влюблены? Это просто... легко. И удобно. Мы сто лет знаем друг друга, и он наш сосед...
— Жиль — классный чувак, милый и внимательный.
— Да, но не для меня. Не забыла, что он жаждет унаследовать ферму родителей, а я...
— А ты мечтаешь уехать подальше от нашей деревни. Но знаешь, если слишком задирать нос, можно споткнуться и рухнуть лицом прямо в навозную кучу, — философски заключает Малу, тормозя перед воротами Бийо. Я посылаю ей воздушный поцелуй и вхожу во двор. Благодаря Жилю я на несколько часов позже воссоединюсь с семьей, буду хоть ненадолго избавлена от разговоров на их любимую тему. О Рождестве.
Как только в Пти-Буа устанавливают елку, время замирает. С 17 декабря по 1 января вся коммуна превращается в деревню Пер-Ноэля, а обустроенная рига родителей Жиля становится ее центром. Каждый вечер организуются посиделки, работает праздничный базар, вся выручка идет на организацию вечеринки. Деревенские даже создали ассоциацию, чтобы весь год готовиться к мероприятию. Главная цель — стать лучшей новогодней деревней Франции.
Нравится мне это? Не больше, чем дергать щипчиками волоски из ноздрей. Мне за них неловко, но я участвую — с самого рождения – против своей воли и с недовольным видом.
Вокруг темно, только сверкает ель, обернутая двадцатиметровой электрической гирляндой, подмигивающей с регулярными интервалами. К накрытому на двоих столу идет дорожка, с двух сторон освещенная свечами.
— Сюрприз! — выкрикивает у меня за спиной Жиль.
Я вздрагиваю от неожиданности.
— Сюрприз? В честь чего?
— Разве нужна особая причина? — Жиль улыбается слишком широко и потому ненатурально. — Я приготовил нам ужин. Картофельный салат, коробку розового вина и даже паштет от Гектора...
— В риге? На улице всего три градуса!
— Да ладно тебе, жаровня нагрела воздух, я приготовил одеяла. Здесь такая... интимная обстановка. И волшебная...
Он накидывает мне на плечи плед из искусственного меха и протягивает бокал вина.
Я упираюсь взглядом в елку и нагло-китчевый декор помещения. У нас с Жилем безусловно разное понимание «волшебного».
— В твоей комнате тоже будет уютно, и нам никто не помешает. Зачем ты устроил встречу здесь?
Лицо моего друга вытянулось.
— Вообще-то... я...
— Что за тайны, Жиль? Говори, что происходит?
Он тяжело пыхтит, хмурит лоб, судорожно переплетает пальцы.
— Нам нужно поговорить, — наконец бросает он.
Слюна застревает у меня в горле.
— Ладно, но...
— И, пожалуйста, не перебивай меня.
Любой нормальный человек знает, что разговор, начинающийся со слов: «Нам нужно поговорить...», не сулит ничего доброго. Я пытаюсь разрядить атмосферу, изобразив, что зашиваю губы воображаемой иглой. Вид у Жиля очень серьезный. Неужели ему надоели наши бесперспективные отношения? Он хочет перестать кувыркаться со мной? Или еще хуже — тяжело заболел?
