План разветвляется
Первоначальный план был такой: в самом начале 1968 года мы все вместе переезжаем из Талгара в Душанбе. Меня пригласили быть замдиректора по науке в ТИСССе — Таджикском институте сейсмостойкого строительства и сейсмологии. Обещали квартиру и свободу действий. И мы решили обменять нашу талгарскую — относительно вольную — жизнь на блага цивилизации.
Раз решили — начинаем собирать вещички. Мебель какая-то подвернулась в Алма-Ате. Купили, запаковали, послали.
И вдруг оказывается, что обещанной Виталию должности старшего научного сотрудника нет. А предлагают ему быть начальником отряда. Ну уж извините. Он вам не мальчик, он кандидат, у него труды, сотрудники, репутация. Как быть? Хлопнуть дверью и отказаться от этой авантюры? Виталий звонит Игорю Нерсесову, нашему шефу: «Не пойду я в ТИССС». Договорились. Приказ об увольнении отменяется, Виталий будет работать в Гарме. Ну что ж. Значит, постоим одной ногой в ТИСССе, другой — в Гарме. Там видно будет.
Масложир
Еду в Душанбе посмотреть, что там и как. Какая сейсмология в ТИСССе — это увидим потом. А сначала — какой же дом?
Район только застраивается. Местные жители называют его Масложир. Наш дом готов. А дороги и дорожки еще не готовы. Какие-то раскопки, канавы. Вот малюсенький колесный тракторёнок — после дождя утонул в грязи. Она засохла, как камень. Это же лёсс, если кто знает. Ну понятно, это все временно.
Дом. Комфорта особого не жду, конечно. Дарёному коню… Новостройка типа хрущоб. Третий этаж, балкон. Пять комнат. На самом деле — четыре. Но эта четвертая, большая, имеет некий альков. Считается, что можно повесить занавеску и тогда будет пять комнат. Ну ладно.
Многоуважаемый шкаф
Приходит посылка из Алма-Аты: гардероб. В фабричной упаковке. Надо его самим собрать. Раскупориваю ящик с деталями. Н-да. Это вам не бабушкин дубовый буфет. Бабушкиной мебели вторая сотня лет идет, а она как новенькая. А теперь — прогресс. Теперь дерево, какое попало, сначала превращают в стружку, потом стружку прессуют. Клея какого-то добавляют. Немножко. Потому как «экономика должна быть экономной». И из этой массы вырезают разные детали мебели.
Знаете ли вы, как крепятся стены шкафа к его полу? Вот и я не знала. Оказывается, и там, и там — специальные шипы.
Они нужны, чтобы стенки шкафа не валились вправо-влево, а стояли вертикально. И прочно. Но шипы не пролезают в должные промежутки. Приходится их перочинным ножичком подстругивать, чтобы придать более-менее правильную форму.
Во время этой процедуры стенка шкафа должна стоять жестко, в идеально вертикальном положении. И шкаф держать, и шипы подстругивать — двух рук мало. Пришлось сходить на базар и найти там помощника. Но паренек этот подстругивать не умеет. Годится только стенку держать. Причем вертикальность считает не обязательной. Мои пальцы вспомнили, как вырезать узоры на карандаше опасной бритвой. И я, удобно лежа на полу, подстругиваю эти шипы. Лежу, подстругиваю и горжусь своим умением. Тем, что в свои сорок с хвостиком не потеряла этого умения, даже в позе на полу. Дети скажут: «Мам, опять ты кокетничаешь!» Ну не плакать же. Стараюсь видеть все в забавном ракурсе. Ведь это первый наш дом!
Возвращаюсь в Талгар. Начинаем соображать, что и как. Упаковываемся. Наконец, готово. Можно ехать. Правда, у Виталия как раз в это время доклад в Берлине, на конференции… Почему-то мы не подвинули наш отъезд на недельку-другую до его возвращения. И почему-то нельзя было отъезд отложить. А заграничный доклад не отменишь. Уже билеты были куплены. Какие-то приказы напечатаны — когда меня уволить, когда на работу брать… Но я же все могу сама!
Сумею ли быть замдиректора? Это еще вопрос.
Сервис по-таджикски
Февраль 68-го. Наконец-то мы все приехали. Выгружаемся. Нас встречает институтский автобус. Соображаю насчет количества народа и раскладушек. Надо бы по дороге заглянуть на базар, там большой мебельный магазин. Вдруг есть что-то подходящее. Заезжаем. Да, действительно. Вот румынский гарнитур, очень бы пригодился. Но это дорогое удовольствие. Получу подъемные — куплю.
Магазин закрывается в шесть. Время — полшестого. Подходит ко мне таджик.
— Хочешь купить?
— Да, только денег с собой нет. Завтра…
— Зачем завтра? Можно сейчас.
— Сейчас денег нет.
— Я заплачу, потом отдашь.
Ничего себе! Идет в кассу. Платит. Какие же тогда были деньги? 450? Или 4500? Не помню. Но это больше моей замдиректорской зарплаты. Подъемные получу. Не знаю, когда…
— Завтра еще не смогу отдать.
— Когда сможешь, тогда и отдашь.
Дальше все идет само. Появляется грузовик, грузят. Едем караваном: впереди — автобус с детьми, следом — грузовик с мебелью. Приехали. Разгружают, заносят на наш третий-без-лифта. Уезжают.
— Эй, эй! Погоди! А как же я тебя найду? Деньги-то…
— A я всегда там, в магазине. Найдешь.
Заплатил, погрузил, привез, выгрузил, на третий этаж занес, уехал. Как зовут — не знаю. «Найдешь!»
Никогда не бывала в долгах. В институте первым делом интересуюсь подъемными. Тут начался в бухгалтерии какой-то шорох. Типа подъемных мне не положено, потому что дата приказа… Оказывается, институт — это вам не базар. Тут надо ухо востро. Говорю: «Хорошо. Тогда завтра уезжаю». Опять где-то в пространстве шорох. Обещают приказ переделать, подъемные завтра выдать. Завтра наступило через неделю.
Как же мне его найти? Как узнать? Я не помню его. Не знаю, как зовут. Незнакомые таджики средних лет кажутся на одно лицо. Но делать нечего.
Держу деньги в кулаке, кулак в кармане, еду на базар. Мелькают похожие, прям-таки одинаковые лица. Но на меня внимания не обращают. Выхожу из магазина. А вот из окна грузовика смотрит… Да, да! Не он сам, а водитель.
Спрашиваю:
— А где…
— Он сегодня не работает.
— А когда он будет?
— Я передам ему. Зачем тебе ходить еще раз?
Действительно, зачем ходить…
Секундное колебание. Вынимаю руку из кармана. Передаю. Он не пересчитывает:
— Рахмат!
И поехал. Вот так у нас в Таджикистане, на столичном базаре дела делаются.
Аромат новостройки
Темно, электричество еще не подсоединили. Обещают «завтра». Водопровод все ещ
