Станислав Гимадеев

Долгая дорога к логу

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Станислав Гимадеев, 2017

Продолжение повести братьев Стругацких «Улитка на склоне» (ее «лесной» части). В Лесу минули десятилетия. Одержание победили, Славных Подруг уничтожили, а сам Кандид бесследно исчез. Жителям Леса угрожает новая напасть: земли сохнут и покрываются гигантскими бездонными Трещинами, полными чудовищ. Между общинами идет война за последние плодородные участки, и сын Кандида Умник ищет спасение для своего племени…

Повесть издавалась в 2000 г. в составе известного проекта «Время учеников».

16+

ISBN 978-5-4485-5926-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Долгая дорога к логу
2. Глава первая
3. Глава вторая
4. Глава третья
5. Глава четвертая
6. Глава пятая

Глава первая

Отсюда, с этой высоты в полтора десятка метров луна была видна как на ладони. Только изредка, когда высоко в кронах деревьев шелестели порывы ветра, на ее золоченый лик ненадолго наползали уродливые черные фигуры из листьев, ветвей и лиан. Потом ветер стихал, и луна опять представала во всей своей сияющей и таинственной невозмутимости.

Правая ступня затекла, Кандид пошевелился, немного привстал, оседлал ветвь, свесив с нее обе ноги, и снова навалился спиной на теплый, шершавый ствол. Сегодня дуновение ветра ощущалось даже здесь, почти у самой земли. Он потянул носом воздух и опять почуял этот запах. Странный запах. Непонятный. И от этого, может быть, даже пугающий. Или это ему только кажется? Ему много чего в последнее время стало казаться… Словно предчувствие надвигается. Слово-то какое всплыло в памяти, надо же! Предчувствие…

Он оторвал взгляд от луны, раздвинул рукой листву и посмотрел в сторону стоянки. От лунного света стоянку отгораживала плотная, тяжелая стена колонии огромных дырчатых папоротников. Тем не менее, в полумраке можно было различить россыпи хижин, густой кустарник и узкие тропинки между ними, полоски изгородей со шкурами и горшками и многочисленные валуны, наверняка, еще не остывшие от дневного солнца. Впрочем, они никогда не успевают остыть. По крайней мере, те, что всегда лежат под солнцем. Стоянка уже погрузилась в сон. Скользнув взглядом по хижинам, Кандид заметил только двух дежурных с копьями, лениво бродящих от камня к камню. Да еще на поваленном дереве шел, похоже, очередной совет. Там, на бревне шевелилось двое человек. И еще одна маленькая, щуплая, темная фигурка неподвижно сидела прямо на земле, в некотором отдалении от остальных. Неужели безлицый, подумал Кандид. К чему бы это?

Где-то рядом зашуршало. Кандид прислушался, глянул вниз, вдоль ствола, наклонно уходящего в высокие заросли травы, но ничего не заметил. Опять показалось? Зачем это к нам безлицые опять пожаловали, подумал он. Просто так они не приходят. А вдруг это не безлицый, засомневался он и снова, раздвинув ветви, поглядел на поляну. Теперь он увидел, что Рябой встал с дерева и размахивает руками, расхаживая перед сидящим на земле. Нет, все-таки это был безлицый — руки у него были тонкие и очень длинные, как у всех безлицых. С дерева вскочил еще кто-то, безлицый же ничуть не изменил своей позы: как сидел столбиком, так и остался сидеть. За спиной отчетливо зашелестело, и послышались звуки осыпающейся коры. Кандид обернулся.

Листья разошлись, и показалась взлохмаченная голова Рыжего.

— Я так и знал, что ты здесь, — сообщил Рыжий, забираясь на соседнюю ветвь.

— Ты что, без крючьев забрался? — спросил Кандид.

— Но ты же тоже — без крючьев… — шмыгнул носом Рыжий.

— Так я уже привык, — сказал Кандид. — Крикнуть-то снизу не мог?

— А интересно стало: чего ты тут все время пропадаешь по ночам? Вот и залез.

— Ну и что?

— Ничего… — Рыжий с некоторой опаской покосился вниз. — Высоко вообще-то…

— Больше без веревок не залезай, — сказал Кандид, — А то свалишься — я отвечай потом.

— А чего ты тут сидишь-то, Умник? — спросил Рыжий.

— На луну смотрю.

— Все время?

— Угу.

— А зачем ты на нее все время смотришь?

— Думаю…

— Как это так? — Рыжий почесал в затылке. — Смотришь и думаешь? Почему?

Кандид вздохнул и поднял глаза к луне. Как ему объяснить?

— Как тебе объяснить?.. Просто смотрю на нее и думаю. Хорошо думается, понимаешь? Видишь она какая? Вся такая… ну, такая…

Он не знал, какие можно было подобрать слова, чтоб описать луну, и умолк. Рыжий тоже взглянул на желтый диск ночного светила и подтянул коленки к подбородку.

— А о чем ты думаешь, Умник?

— О разном, Рыжий.

— Непонятно, — сказал Рыжий, — Рябой говорит, что думать вредно. И другие тоже говорят…

— Это потому что они не привыкли.

— А ты?

— А я привык.

— Рябой говорит, голова болит от этого… У тебя разве не болит?

— Я ж говорю: привык. Давно уже не болит. Слушай, Рыжий, — спросил вдруг Кандид, — зачем безлицые пожаловали, не знаешь?

Рыжий издал какой-то неопределенный звук и звонко хлопнул себя по лбу.

— Точно! — воскликнул он. — Тебя же Рябой ищет! Я же забыл, что он тебя искал. Никто ведь не знает, что ты сюда, на дерево лазишь, на луну-то свою глазеть… Только ты не думай, я им не сказал, что ты здесь сидишь! Сам решил сходить, чтобы никто не заметил… Все равно уже спать все легли, а я — сюда.

— Зачем?

— А?

— Зачем Рябой меня искал? Чего он опять задумал?

Рыжий пожал плечами.

— Не знаю я. Только он вскочил и стал спрашивать: где это у нас опять Умник, да где? Но я же не буду им говорить, что ты полез на это дерево, я сразу…

— Тогда пошли, — скомандовал Кандид. — Только вот что. Я первым полезу. А то улетишь еще…

Рыжий умолк, пропуская Кандида на ствол. Они стали медленно спускаться с дерева, хватаясь в полумраке за торчащие ветки и свисающую отовсюду скользкую зелень и упираясь коленями в крошащуюся кору. Через несколько минут они спрыгнули во влажную траву, скрывавшую их во весь рост, и стали пробираться к краю пригорка, по щиколотку утопая во мхе.

— Что-то я тебя сегодня днем не видел, — сказал Кандид по дороге.

— А мы ходили к Орешнику, — ответил Рыжий. — За поющими улитками. Их много там, в Орешнике, этих улиток. Только я их есть не люблю! Особенно, когда они петь начинают. Они, конечно, сытные, улитки эти, только мне не нравится, когда их ешь, а они начинают петь… Я уж лучше грибов поем. Те хоть молчат. А эти никак не могут! Ты их ешь, а они…

— А рыба куда подевалась? — перебил его Кандид. — Дня два назад ловили же в ручье. Много ее там было. И рядом… Ни в какой Орешник идти не надо.

— Так в Орешнике тоже нет рыбы, — продолжал Рыжий. — Мы за улитками ходили, а не за рыбой. Я же говорю тебе… Исчезла рыба в ручье! Ушла. Так старики говорят. Ушла, говорят, вся рыба из ручья! И из Лягушатника тоже ушла.

— Зачем это она ушла?.. — пробормотал Кандид. — Куда можно уйти из Лягушатника? Под землю, что ли?

— Никто не знает, — отозвался Рыжий. — Старики сказали: почуяла что-то — и ушла. Из ручья ушла, из Лягушатника ушла. Вот мы и пошли в Орешник. Только в Орешнике рыбы нет, Умник, там поющие улитки — за ними и пошли. Но они долго не живут, улитки эти, много их не наберешь. Перемрут. А сдохнут — их уже не съесть. Как их вообще едят — не пойму… Почему так, Умник? Скажи, ты же знаешь.

— Не знаю, — сказал Кандид.

Они вышли к стоянке. Возникший было в первый момент перед ними дежурный напрягся и перехватил копье, но потом, узнав их, исчез из виду. Кандид направился к поваленному дереву. Рыжий что-то тараторил за спиной, затем смолк и куда-то пропал. Безлицего уже не было на совете — успел убраться восвояси. На дереве, перед Рябым, сидел Криворот и ковырялся ножом в коре дерева. Лицо Рябого было крайне озабочено. Он стоял неподвижно и беспрерывно теребил костяное ожерелье на волосатой шее.

Кандид сел на дерево рядом с Криворотом. Рябой поднял на Кандида хмурый взгляд и некоторое время молчал, шевеля густыми косматыми бровями.

— Безлицые приходили? — осведомился Кандид.

— Один о

...