Выбор Станислава Зельвенского

Самая известная, слегка одиозная книжка Кракауэра, глыбы немецкого киноведения и социологии, про то, как фильмы Веймарской республики (во главе с «Кабинетом доктора Калигари») сопровождали восход фашизма. Одна из первых монографий о том, что к кино надо относиться максимально серьёзно.

У Хайсмит можно и нужно читать всё, отнюдь не только риплиаду. Например, этот зябкий венецианский триллер про экзистенциальную схватку отца и вдовца покончившей с собой девушки.

Отправная точка всего современного тру-крайма, совершенно гипнотизирующее чтение, душераздирающее и при этом парадоксально утешительное. Неважно, если Капоте (как считается) там что-то приврал для красного словца.

Отчасти мемуары, отчасти размышления видного историка из хорошей американской семьи (дед и прадед — президенты): ироничная и проницательная книга о том, как XX век пришёл на место XIX века на глазах у героя.

Толстенный сборник дневников русского народного писателя; многие из них выросли в отдельные куда более связные книги, но и в таком формате по-своему увлекательны. Всё, что вы хотели знать о войнах, путешествиях и разведении кур.

Заслуженный бестселлер: собственные опыты урбанистического одиночества Лэнг отражаются в калейдоскопе биографических эссе о разных замечательных неприкаянных людях от Клауса Номи до Энди Уорхола.

Американский журналист-коммунист рапортует из революционного Петрограда. Если отвлечься от его советского культа и могилы в Кремле, Рид и правда отличный репортёр и интереснейшая романтическая фигура.