Что читает Еврейский музей

Екатерина Сомова, личный ассистент исполнительного директора

Это точно лучшая книга из прочитанного за последние пару лет. Читается она непросто, по сути это журналистское расследование, и нужно время, чтобы осмыслить происходящее, и принять, что события книги происходят уже в 21 веке. Автор на примере своих героинь рассказывает, каково быть афганской женщиной: выходить замуж в 12 лет, бояться родить дочь, терпеть насилие и побои, скрывать свой пол и не иметь никаких прав. Книга помогла мне внимательнее посмотреть на отношение к девушкам на разных этапах жизни в нашем обществе — как многого от нас хотят, и какие препятствия надо "перепрыгивать", как легко стать "хорошей" девочкой и как трудно потом найти себя настоящую.

Кристина Малороссиянцева, event-менеджер

Роман уральского писателя Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него» вышел в 2016 году, но прочитала я его только в 2018. Помню, как бежала за ним в Фаланстер после новости о том, что один из моих любимых режиссеров Кирилл Серебренников снимет фильм по мотивам этой работы. Следующие несколько дней я помню смутно, потому что буквально утонула в книге. Все, что я делала — читала, читала, читала. А еще смеялась, плакала, удивлялась, волновалась и думала. Очень много думала. Пусть это звучит банально, но это роман о всех нас. О наших страхах, переживаниях, сомнениях, раздумьях. О наших отношениях с родителями, партнерами, друзьями, коллегами. И что не менее важно об отношениях с самими собой. Мы знакомимся с собой буквально в течение всей жизни, с удивлением обнаруживаем, какие паттерны поведения заложены в нас с самого детства (многие близкие вкладывали в него какие-то надежды, но кроме надежд вложили в него, видимо, какую-то нездоровую наследственность), какие события и встречи сформировали нас.

В жизни я достаточно рефлексивный человек, возможно, в том числе и поэтому меня так зацепили Петровы. Отдельно отмечу блестящий, ироничный, точный язык Алексея Сальникова. Роман поражает не только своим содержанием, но и формой — тропами, речевыми оборотами, построением самих предложений. Сейчас «Петровы в гриппе и вокруг него» — это уже вселенная (в ней даже есть мальчик, который выжил). В Гоголь-центре поставлен одноименный спектакль режиссера Антона Федорова, совсем скоро состоится премьера фильма Серебренникова. Но прочтение самой книги — совершенно другой опыт, о котором вы вряд ли пожалеете.

Антон Орешкин, менеджер по развитию книжной лавки:

Эту книгу мне подарил тайный Санта. Я так и не узнал, кто из сотрудников Еврейского музея и центра толерантности был им, но я безмерно ему благодарен. Книга эта завораживает и подчиняет волю. Из "Африканской книги" можно узнать как собирать маслята на Мадагаскаре, много ли было средневековых эфиопских поэтов, в каком городе живёт больше всего бегунов-олимпийских чемпионов, кто такие дети-духи окобайе, зачем делать вертикальные надрезы на щеках и ещё миллион вещей. И, конечно, хочется побывать во всех местах, которые упоминает Стесин, выучить язык ашанти-чви, а может быть и йоруба, и придумать исследование с ними связанное.
"Африканская книга" представляет многообразие и бесконечную притягательность африканских миров в очень интересном разрезе — это взгляд одновременно и пришельца-чужака, и, при этом, глубоко входящего в повседневную жизнь Африки практикующего врача и писателя,— одного человека, который благодаря своему таланту повествователя служит надежным перекидным мостом между такими оторванными друг от друга действительностями — европейскими и африканскими.

Оксана Сорокина, финансовый директор:

Очень познавательно и позитивно описано, как вести себя со своей собакой: как научиться ее понимать и помочь ей понять вас.

Полина Соколова, менеджер образовательного центра:

Читать книжки, которые обещают рассказать, как что-то сделать бывает сложно, потому что далеко не всегда мы готовы услышать, что нужно сделать для решения проблемы. Книга Фабер и Мазлиш для тех, кто понимает важность коммуникации и того, как именно мы формулируем фразы, обращенные к детям. Но это руководство не про манипуляцию словами, а про то, как быть честными с собой и с детьми и как научиться доверять друг другу. После прочтения задалась вопросом: может быть тот, кто благими намерениями выложил дорогу в ад, просто не умел разговаривать?

Ирина Пожидаева, ассистент главного куратора:

«Одноэтажная Америка» И. Ильфа и Е. Петрова — это лёгкий слог, добрый юмор, тонкая ирония, живописные описания пейзажей и точно схваченные портреты всех, кого авторам посчастливилось встретить в своей поездке по Штатам в 1936 году. Написанная в жанре путевых заметок, книга захватывает с первой страницы и не дает заскучать ни на минуту.

Ещё мне кажется, я выбрала для прочтения самое подходящее время — после возвращения из своего путешествия по США. Где-то наши с Ильфом и Петровым маршруты пересекались, что-то легло на мои свежие воспоминания, именно поэтому книга впечатлила, запомнилась и заняла место на полочке особенных. Удивительно, что с момента написания прошёл почти век, а много вещей остались неизменными (например, характер американцев) и большинство наблюдений до сих пор верны. И да, Америка всё ещё одноэтажная.

"Куда бы вы ни ушли, путешественник, на Север, на Юг или на Запад, в Нью-Йорк, в Нью-Орлеан или Нью-Джерси, — вы всюду увидите комфорт и бедность, нищету и богатство, которые, как две неразлучные сестры, стоят, взявшись за руки, у всех дорог и у всех мостов великой страны".

Арэль Гринберг, cотрудник Детского центра:

«Комната Джованни» — один из шедевров американского писателя Джеймса Болдуина. Эта книга о любви. О настоящей, романтической, но трагической любви. Книга о том, как мы делаем выбор, удаётся ли нам убежать от себя, а если удаётся, то какой ценой. Роман оставляет после себя много вопросов о нас самих. На мой взгляд одна из лучших книг!

Александра Борисова, контент-менеджер:

В детстве были такие книжки-ужастики: ты — главный герой и в конце страницы можешь принять решение, от которого будет зависеть дальнейшее развитие сюжета. Цель — дочитать до конца и не дать монстрам сожрать тебя. Текст в таких книжках был нелинейным, заставлял прыгать со станицы на страницу, оставлять десятки закладок — утомительно, но ощущение того, что все может измениться в любой момент, пьянило. Если бы тогда мне кто-то сказал, что это называется постмодернизмом, я бы обрадовалась: взрослые книжки, где автор все решает за читателя, раздражали и лишали воли.

Фаулз — он вот такой, как мои детские ужастики, только круче. Но рассказывать — бесполезно, нужно читать.

Полина Проскурина, диджитал-менеджер :

Это последняя книга, что затянула меня с начала и продержала внимание до конца (что очень удивило), мне посчастливилось читать ее в оригинале в университете. Средневековье, Англия и много историй самых разных людей, тайным образом пересекающихся по ходу повествования: любовь, дружба, борьба за престол, семейные неурядицы, самые разные неприятности жителей средневековой Англии, которые нам сейчас покажутся просто нелепыми. Но главное, что вело сквозь всю книгу — это строительство самого высокого готического собора Англии главным героем, мастером-самоучкой, чувствующим по-настоящему, что такое красота, и транслирующим это ощущение на фоне самых разных жизненных поворотов. По книге есть сериал :)

Александра Борисова, контент-менеджер:

Это самый большой, сложный и полярный в плане реакции критики на него роман Набокова. Некоторые из них, например, романист и большой поклонник Набокова Мартин Эмис, признавались, что с трудом дочитали книгу до конца. Другие отмечали, что нагромождение метафор, аллюзий, малопонятных даже лингвистам и литературоведам, и иных «ловушек», сквозь которые приходится пробираться читателю, чтобы обнаружить задумку мастера, делает книгу нечитаемой и убивает большую часть ее красоты.

Но красота эта неубиваема. Есть дурацкий каламбур: «Если бы мне хотелось чего-то простого, я полюбила бы карандаш». Так и с людьми, так и с этой книгой. Она — многослойный постмодернистский пирог, если хотите — волшебный сундучок фокусника с двойным дном, где под упаковкой скандально-эротического сюжета можно обнаружить не только виртуозное владение литературной техникой, но и философские медитации о природе времени, и энциклопедизм, который по плечу лишь идеальному, в жизни едва ли существующему знатоку литературы, живописи, философии, истории, ботаники, энтомологии и проч. «Ада» не вписывается ни в одну из рамок, ее герои — лучшее и одновременно худшее, что есть в нас самих, ее философия — удар по почкам, глубина, в которую страшно нырнуть. Но очень хотелось бы. «Истребить и забыть» эту книгу не удастся.