Что в чёрном ящике: любимые книги знатоков «Что? Где? Когда?»

Инна Семёнова:

Начав составлять подборку книг, которыми я хотела бы поделиться, с удивлением заметила, что все они — или про женщин, или про еду. Тут сначала напрашивается какое-то оправдание, мол, что вы, что вы, я вовсе не такая, и упаси вас бог подумать о трех заветных К, и вообще я вам сейчас еще набросаю десять книг с непроизносимым названием. А потом, как в стандартном квн-овском приемчике, говоришь себе: «Так, стоп! Если я люблю читать про еду, готовить еду, есть еду, то почему я должна стесняться этого?». Тем более, что книги, о которых я хочу рассказать, и правда достойны упоминания. Как и женщины, о которых написана часть этих книг. И здорово, что я пишу этот список восьмого марта, потому что это замечательный праздник, в который мы, в том числе, отмечаем нашу возможность писать о том, что нам нравится, и быть такими, какими мы есть: кто-то — с книгами с непроизносимым названием, а кто-то — со сборниками рецептов и сентиментальными романами.

Мне Астрид Линдгрен всегда казалась милой и доброй шведской бабушкой, которая и родилась-то уже с очками на носу. Вот только настоящая Астрид была бунтаркой, уже в детстве удивлявшей родной Виммербю короткими волосами и брюками. Нарушителем спокойствия, шокировавшей свой тихий омут ранней и незапланированной беременностью. Желание сохранить ребенка, работа над перлюстрацией писем в годы Второй мировой войны — страницы «военного дневника» Линдгрен совсем не похожи на сказку. Но именно здесь ярче всего вырисовывается личность писательницы, ведь «мы — то, что мы думаем». Рекомендую читать всем, кто с детства рос в окружении персонажей Астрид, тем, кто сомневается в себе и боится, что не сможет. Сможете.

Иван Шишкин — шеф-повар и гурман, открывший не одно заведение со вкусной едой в Москве и во Львове. Иван красочно и просто рассказывает о том, что такое работа повара, и оказывается, что повар — это не всегда улыбающийся здоровяк в белоснежном колпаке, мерно и степенно нарезающий сельдерей или посыпающий изысканный десерт пищевым золотом. В первую очередь повар — это экономист и технолог, знающий, сколько минут нужно правильно варить яйца, как и почему из муки и дрожжей получается хлеб, какова стоимость каждого ингредиента в овощном рагу и не выбрасывающий даже корешки от букетов зелени — пригодятся. Автор просто и понятно описывает ключевые технологические принципы и приемы приготовления пищи, приводит краткие экскурсы в историю, скажем, пшеницы или натто, и вдохновляет немедленно отправиться если и не на кухню, то хотя бы на ужин в любимое кафе.

Инна Семёнова:

Почти пятьдесят лет писем, записок, забавных рисунков, милых домашних прозвищ, сплетен и большой любви. Переписка начинается со знакомства писателя с будущей женой и тоски в разлуке, продолжается деловыми письмами и указаниями — кому сколько денег должны и как здоровье сына Димы. Чем ближе к концу книги, тем короче и фрагментарнее — Набоковы уже почти не расставались, и их эпистолярная сага заканчивается тихим, спокойным счастьем людей, которые вместе прошли через всё: нищету эмиграции, обычные личные и личностные кризисы, славу и достаток. Брак Набоковых не был безоблачным, но через все письма мы видим безмерное уважение супругов друг к другу, заботу и интерес, до самой смерти. Письма опубликованы с купюрами, которые сделала сама Вера: даже приписки, сделанные ею на открытках, невозможно прочесть — они были жирно замазаны перед сдачей в архив. Помимо адресатов в переписке присутствуют почти все хоть сколько-то значимые деятели эмигрантского круга той эпохи, а также фирменные набоковские ребусы и кроссязыковые лингвистические загадки.

Инна Семёнова:

Автобиографическая повесть, созданная на рубеже XIII—XIV веков придворной дамой Нидзе, описывает жизнь наложницы при дворе японского императора. Нидзе, как и полагается, восхищается красотой окружающего мира, пишет стихи, влюбляется и страдает. Казалось бы, с рождением сына от императора ее положение в обществе должно упрочиться, однако ребенок умирает, через какое-то время уходит из жизни и старый отец Нидзе, и мы видим, как непрочно положение женщины в обществе, как сильно она зависит от мужчины. Несправедливость и неустроенность вынуждают Нидзе отказаться от земных благ, постричься в монахини и отправиться в странствие. Идея «Женщина — вещь, которую, наигравшись, можно подарить другому» типично средневековая и дико звучащая сегодня, еще более дико выглядит на фоне утонченных описаний придворных церемоний, красиво сложенных стихов, нарядов и изысканных подарков. Здорово что всё это страдающее средневековье осталось на страницах книг, пусть и таких увлекательных.

Инна Семёнова:

Артузи — итальянский банкир, увековечивший себя не финансовыми, а кулинарными операциями. В XIX веке его сборник рецептов, выпущенный (мог себе позволить!) за свой счет, стал бестселлером. И хотя старинные теории и практики итальянской кухни Артузи разбавил веселыми байками в духе если не Апулея, то Боккаччо, забавны и сами рецепты. Хотя бы потому, что суп, который варился 8 часов, сегодня вполне можно приготовить за полтора, а специй — слава холодильникам! — нужно гораздо меньше. Беспрекословно следовать рекомендациям Артузи, разваривая пасту до кашеобразного состояния (варка макаронов аль-денте, как оказалось, не такая уж древняя традиция), конечно, не стоит, но для любителей гастрономической истории его «Наука приготовления» бесценна.

Инна Семёнова:

Если не можешь позволить себе что-то съесть, можно хотя бы об этом почитать. Книга Макинниса, в которой рассказывается о том, откуда сахар вообще взялся и как он повлиял на историю человечества, написана, кажется, специально для этого. После нее можно блеснуть в разговоре парой интересных фактов, а можно, основываясь на них же, сочинить не один вопрос для телеклуба «Что? Где? Когда?»

Инна Семёнова:

Написанная в популярном жанре личной истории, поначалу “Памяти памяти” кажется перенасыщенной деталями жизни женщин из семьи автора. И казалось бы, кому какое дело до того, что покупала в магазине чья-то чужая тетя, какие альбомы хранила чужая мама, какие открытки от поклонников получала чужая бабушка? Вот только речь тут на самом деле идет не о списках покупок или личных дневниках, а о стоящей за ними истории ХХ века, века-волкодава, века-танка, переехавшего государства, народы и просто семьи каждого из нас. Эта история состоит не из фамилий вождей и кадров официальной кинохроники, а из нас самих, наших списков покупок, наших страданий и любви. Без нас народ неполный, как, слегка перефразируя Платонова, пишет Степанова. Читать «Памяти памяти» — будто подглядывать в замочную скважину или рыться в чужом письменном столе (а Степанова приводит и подлинные письма своих родственников). Немного стыдно. Но очень увлекательно.

Ольга Быкова:

Было бы, пожалуй, более логично посоветовать первый детектив из цикла, но понадеюсь на вашу читательскую ответственность и остановлю свой выбор на третьей (и пока моей любимой) книге о Корморане Страйке. Если в «Зове кукушки» и «Шелкопряде» Роулинг просто в очередной раз мастерски исполнила трюк: «теперь эти люди — твоя семья, и переживать за них ты будешь соответственно», то в третьем романе она еще и действительно закрутила интригу. Вышло очень мрачно и не менее увлекательно.

Ольга Быкова:

Пытаясь подобрать правильные слова о «Доме…», я вспомнила, как Сартр комментировал «Шум и Ярость» Фолкнера. Если рассказать историю Компсонов линейно, получишь другой роман. Тут то же самое: это не книга о том, как Курильщика переводят из одной группы интерната («нормальной») в другую («ненормальную»). И даже не о том, как потерянные мальчики должны покидать Нэверлэнд. Хотя все это там есть.
Для меня «Дом…» начался с цитаты: «Мальчики, не верьте, что в раю нет деревьев и шишек. Не верьте, что там одни облака. Верьте мне, ведь я старая птица, и молочные зубы сменила давно, так давно, что уже и не помню их запах». Может быть, с этой же цитаты он начнется для вас.

Ольга Быкова:

Я всегда верила, что литература должна не только развивать или развлекать, но и помогать справляться. Наверное, невозможно угадать, какая именно книга поможет другому, потому что это штука глубоко личная, но мне в свое время этот роман оказался запредельно близок и очень помог. Поэтому делюсь.