Оглавление

Записки караванщика
Заметка третья

Горячая дорога

Глава 1

Песня

Мы расположились в первом ряду импровизированной концертной площадки, организованной неподалёку от стоянки караванов. Прямо перед нами, на небольшом дощатом настиле, возвышающимся над землёй на полметра, находилась группа музыкантов из четырёх человек. Трое молодых парней, немногим младше меня, расположились с акустическими гитарами. А довольно симпатичная девушка-брюнетка сидела за небольшой барабанной установкой. Они прибыли в Уральск сегодня днём. Их явно много повидавший УАЗ «буханку» приволокли пара мулов и нанятый погонщик.

Небольшая сцена под открытым небом выглядела по-своему уютной. Зрители располагались на нескольких длинных лавках, сколоченных из деревянного бруса и выкрашенных в голубой цвет. Каждый последующий ряд был расположен чуть выше предыдущего. Эти нехитрые конструкции образовывали небольшой полукруг. Сама же концертная площадка робко пряталась в тени ветвистых крон пары раскидистых тополей, порядком потрёпанных недавним ураганом, но сохранивших ещё много листвы. На случай дождя нехитрое приспособление имело крышу, держащуюся за счёт задней и боковых стен. Помнится, мама в детстве называла подобные штуки летними эстрадами.

Поначалу послушать музыкантов пришло не очень много народу. Может десять-пятнадцать человек, и то в основном караванщики. Но спустя минут двадцать концерта лавочки стали заполняться и местными жителями. Мужчины деловито курили. Женщины постарше, забравшись на дальние ряды, успевали в полголоса обсудить свои дела.

Позже подтянулась и молодёжь, предпочитая располагаться вдоль хлипкого забора под растущими неподалёку деревьями. Даже шестилапые псы задумчиво слушали странные мелодии, на некоторое время забыв о своих делах и свернувшись клубком у ног хозяев.

Выглядели музыканты достаточно странно, словно были вообще не из этих мест. Да и не из наших тоже. Думаю, даже старик Коновальцев удивился бы и счёл их вид весьма необычным. У меня вообще складывалось стойкое ощущение, что их «буханка», выглядывающая из-за стены летней эстрады была более чем исправной.

Играли они разные известные песни и красивые инструментальные композиции, в которых смешивался звон стальных струн двух акустических гитар, низкое гудение баса и тихий ритм баранов. Девушка играла какими-то железными щётками, а не палочками. Насколько я смог понять, они издавали не столь резкий звук и не заглушали собой гитары.

Инструментальные композиции были весьма странными, совсем не похожими на те резвые мотивы, что играл наш музыкальный дуэт в караване Уджаева. Впрочем, у меня они всё равно ассоциировались с дорогой и путешествием. А ещё с ощущением глубокой тоски и душевного одиночества. Ритмическая пульсация незамысловатых нотных последовательностей одной гитары на толстых струнах и витиеватое кружево звонких высоких нот на второй. Слушая эти тягучие мелодии, я готов был поспорить, что этим музыкантам тоже есть о чём рассказать, сидя у костра под ночным небом. Не могли люди с пустой душой так красиво играть.

— Толик, ты чего мрачный такой? — тихо прошептала Зара, практически положив голову мне на плечо.

Горячее дыхание и близость её обветренных губ на секунду выдернули меня из музыкального плена. Перед внутренним взором тут же промелькнула картинка из недавнего прошлого, как точно так же Лидия Фролова кладёт голову на плечо своему ныне покойному мужу.

Я невольно тяжело вздохнул и сильнее обнял Зару за талию, притянув к себе. В голове висел лёгкий пивной хмель, дарящий телу блаженное расслабление, а мыслям необходимый покой.

— Ты всё так об этой истории и думаешь? — продолжила девушка, пристально на меня посмотрев.

— Нет, — тихо соврал я. — Просто музыка очень красивая и печальная. Вот и мысли такие же. Всё в порядке.

Я хотел быстро поцеловать её в губы, но яркий платок, покрывающий голову девушки, и наглухо застёгнутая одежда подсказали мне, что лучше этого не делать. Всё-таки в этих местах не принято было публично проявлять свои нежные чувства. Я и так позволил себе больше, чем следовало, демонстративно обнимая девушку. Впрочем, поймав на себе пару недовольных взглядов, открытых претензий я так и не услышал. Очевидно, расцарапанное кирпичной крошкой лицо и быстро разлетевшаяся по Уральску история нашей поездки делали своё дело. Никто не хотел связываться. А может, после того, как я вынужден был застрелить того «мутного» и во мне что-то изменилось. Даже Зара это заметила.

Помню, какой это был упоительный момент, когда в вечерних сумерках она тихо постучала в стекло моей комнаты, и я, мгновенно узнав её силуэт в опускающейся тьме, пулей вылетел на улицу. Практически без всяких лишних слов и пустых приветствий, она буквально запрыгнула на меня, как тогда у забора, и мы забылись в долгом поцелуе. И только потом, уже отстранившись, она пристально посмотрела мне в глаза и сказала: «Ты постарел, что ли?». А я лишь хмыкнул в ответ.

Стараясь отмахнуться от мрачных мыслей, я подумал о том, что никто не знает, что на Заре сейчас надет красивый белый кружевной лифчик, в котором её и без того красивая грудь выглядит ещё более округлой и пышной. И, похоже, только мне одному останется известным тот факт, как же красиво это кристальной чистоты кружево оттеняет её смуглую кожу. Девушка сдержала своё обещание, доведя тот незабываемый вечер на крыше до своего логического завершения. Я не знал, выменяла она это нижнее бельё на что-то или просто долго хранила где-то найденный комплект, но видеть её в таком виде было ни с чем не сравнимое удовольствие. И я всё это только для меня.

После того, как Зара постучала в окно моей комнаты, мы практически сразу же рванули вглубь Уральска. Только на этот раз я предусмотрительно прихватил с собой рюкзак и ПМ Фроловой, который Жангир вручил мне то ли как памятный подарок, то ли как компенсацию за пережитые страдания. Пистолет оказался достаточно удобным, ведь для него не обязательно было даже пристёгивать кобуру. Он и в кармане неплохо умещался.

Никаких следов присутствия того странного мужика, который напал на нас в ночь перед ураганом в Уральске, не было. Зара быстро успокоила меня, что больше не видела, чтобы кто-то за ней следил. Так же она внимательно слушала все местные сплетни. Но никто максимально похожий на незнакомца, в тот день за медицинской помощью в здравницу не обращался. Да и на следующий день тоже. А ведь резанул я его нормально. Да и повод был подходящий, всегда мог сослаться на то, что получил рану во время урагана. Видимо, тоже укрылся где-то в пустой части города или же и вовсе покинул его. Для чего? Зачем? Все эти вопросы так и оставались без ответа, но я был рад, что с девушкой всё хорошо.

А потом… Потом Зара опять вела меня какими-то только ей известными проулками за территорию обжитых дворов, подальше от света фонарей и посторонних глаз и ушей. Пустые здания, дверные проёмы, окна. И вот мы уже влетаем на второй этаж неприметной постройки, где девушка запирает за нами массивную дверь. Свет далёких звёзд и бледной луны проникает сквозь раскрытое окно, и она отдается мне посреди большой, хорошо убранной комнаты с широкой кроватью.

Похоже, это и был дом Зары. Я вполне ожидал увидеть нечто подобное. Потому что в моей голове так и не укладывалось то, что она могла жить каким-то серьёзным хозяйством. Скажем, разводить скотину или ухаживать за огородом.

А вот это скромное жилище, подальше от всех, имеющее минимум предметов мебели и обихода, вполне соответствовало впечатлению, которое она производила. Такая же странствующая душа, как и я. Можно даже сказать, вторая половинка. Идеальная женщина…

Я невольно осёкся, снова выныривая в реальный мир из потока мыслей, навеянных странными мелодиями.

«А действительно ли такая же? — подумал я, вспоминая Фроловых. — Ты уверен, Толик? Возьмёт потом и всадит полмагазина тебе в грудь…»

Я фыркнул, отгоняя дурные мысли.

— Большое спасибо, — улыбнулся парень с короткой стрижкой, волосы которого уже начинала трогать обильная седина, стоило только последним нотам очередной композиции раствориться в вечернем воздухе.

Послышались неуверенные аплодисменты, и я был вынужден выпустить Зару из своих объятий, чтобы поддержать ребят громкими хлопками в ладоши.

— Спасибо, спасибо, — закивал головой солист и отпил воды из пластиковой бутылки, стоящей рядом с ножками его стула.

Второй гитарист, который был явно ниже него ростом, но более плечистым, задумчиво посмотрел куда-то вдаль и проверил настройку гитары, дёрнув пару струн, затем чуть-чуть подкрутив колки.

— Ну что, Гарик, нормально всё? — повернулся к нему седой.

Тот молча кивнул, взяв пару аккордов, чтобы проверить строй. Я в этом практически ничего не понимал. У нас в семье никто на гитаре не играл. Но сейчас я подумал, что это было большим упущением. А ведь было бы здорово сыграть что-нибудь нежное и приятное для Зары в ночном полумраке комнаты. Может быть, стоило всё-таки попробовать освоить этот инструмент.

— Сейчас мы исполним что-нибудь более подвижное.

— Ага, я говорил, что эта хмурь замогильная всех зрителей разгонит, — добродушно хихикнул третий участник коллектива с акустическим басом.

— Да вроде никто пока не убежал, — заключил седой и кивнул барабанщице, — кто знает слова, может смело подпевать.

Девушка несколько раз тихо ударила щёткой по небольшому барабану, видимо, задавая темп, и ребята ударили по струнам. Это было что-то очень знакомое. Кажется, мне несколько раз доводилось слышать эту композицию в детстве, пока ещё дома исправно работал проигрыватель компакт-дисков. Я напрягал память, пытаясь узнать, что это, но так и не смог, пока не услышал слова:

Я сижу и смотрю в чужое небо

Из чужого окна.

И не вижу ни одной

Знакомой звезды.

Я бродил по всем дорогам

И туда, и сюда.

Обернулся и не смог

Разглядеть следы…

Теперь я узнал эту композицию. Она была на диске с большой, сделанной отцом от руки надписью «Кино». Эти песни часто исполняли под гитару, только всегда пропускали все эти красивые заполнения. Но сейчас её исполняли очень похоже на ту запись. Я невольно стал хлопать в такт и к своему удивлению услышал множество других таких же звуков. Обернувшись, я увидел, что это были в основном караванщики. Хотя и некоторые местные тоже стали подпевать. Что ж, похоже, «Кино» любили и знали не только у нас на Урале.

— Ну вот, наконец-то стесняться перестали, — улыбнулся между строчками гитарист и продолжил исполнение.

«Да уж, действительно, — подумал я, — обернулся и не смог разглядеть следы. Словно проехал по той зелёной дороге, возвращаясь в Уральск, где ждала Зара. А ведь действительно ждала, я в этом уверен. Эту радость встречи и эмоции невозможно было изобразить или подделать. Можно было только прочувствовать».

Я посмотрел на девушку. Та подняла с земли недопитую бутылку «Нуржанара» и протянула мне.

— Держи.

— Спасибо.

Это был действительно волшебный вечер. Не такой как тогда на крыше и не такой как сегодняшняя ночь, но тоже по-своему уникальный. Во-первых, мне удалось выспаться. Во-вторых, я наконец-то мог наслаждать обществом Зары и дать волю всем нежным чувствам, которые испытывал к ней всё сильней.

Мне снова начинало хотеться, чтобы время замедлило свой бег, и это мгновение длилось как можно дольше. Чтобы эти странные ребята, внешний вид и манера держаться которых больше походили на матёрых караванщиков, продолжали играть свои инструментальные мелодии. А мы так и сидели, потягивая местное пиво и наблюдая за тем, как медленно опускаются сумерки.

Со временем на концерт подтянулось ещё больше народу. Спустя час были заняты почти все лавки, а некоторые просто уселись на землю, вслушиваясь в затейливые композиции.

Перед нами даже прошёл Азамат Бикашев. Я легко узнал логиста по толстой папке для бумаг, с которой он был неразлучен. А так же по небольшой тюбетейке, сильно сдвинутой на затылок. Он явно выискивал себе место, чтобы не стоять на ногах, но теперь это было практически бесполезно. Если только кто-то из своих караванщиков не решится уступить ему место. Но я в этом сомневался. После того случая, как он избил провинившегося, отношение к нему немного изменилось. Не у всех, конечно, но было такое дело.

Встретившись со мной взглядом, он как-то странно посмотрел на Зару, после чего еле заметно пожал плечами и исчез из вида. Я не придал этому особого значения, поймав себя на мысли, что при всей своей неприязни я всё-таки рад, что он жив здоров.

Ещё несколько песен и инструментальных композиций пролетели одна за другой. Музыканты делали небольшие перерывы, перебрасываясь фразами со слушателями. Постепенно люди проникались их творчеством, и аплодисменты становились всё более громкими и искренними. Больше всех шутил добродушный басист, которого звали Володей. Было видно, что все четверо очень дружны между собой.

Тем временем солнце село за линию горизонта, и небо над головой начинало окрашиваться в тёмно-синие тона. В честь концерта на небольших столбах рядом с площадкой от аккумуляторов запитали несколько старых светодиодных ламп комнатного освещения. Так же загорелись и две квадратные панели над головами музыкантов и даже парочка светильников, направленная от переднего края сцены в лица исполнителей.

На желтоватый свет тут же слетелось множество мотыльков разного размера. Большие ночные пауки бросились радостно плести сети, предвкушая скорую добычу.

— Ну что же, отличный вечер, — протянул седой, которого товарищи звали просто Тоханом, и похлопал в ладоши в знак благодарности за тёплый приём. — Спасибо большое, что пришли, это очень здорово.

— Спасибо погонщику Рашиту! Без него мы бы не сдвинулись с места! — крикнула из-за барабанов брюнетка, помахав рукой кому-то в толпе.

— А теперь мы хотим исполнить для вас песню, которую мы сочили между делом, но она оказалась настолько хороша…

— Между каким делом? — перебил его Володя с очень серьёзным выражением лица.

— Откуда же я помню… — начал было Тохан.

— Да между любым делом, — отмахнулся Гарик.

— А! Про дорогу?

— Да, да, — кивнул седой. — У тебя же на листочке написано, ты чего?

— Всё, понял.

— В общем, давайте начнём.

С этими словами он кивнул барабанщице и та, поймав какой-то внутренний темп, снова начала счёт лёгкими ударами по ободу небольшого барабана перед собой. На нужном счёте Тохан начал играть.

На секунду мне показалось, что я слышу не только красивый гитарный перебор, но и словно тиканье старых часов. Сделав ещё один глоток из пивной бутылки, я внимательнее присмотрелся к его пальцам на грифе. Было похоже на то, что она как-то глушит одну струну, не давая ей звучать, но при этом всё равно подцепляя её правой рукой, отчего и получался такой звук. Я видел подобный приём игры у нашего гитариста. Да и старик Коновальцев демонстрировал схожий эффект, называя его то ли заглушкой, то ли приглушкой.

В скором времени эта «тикающая» тема развилась в красивую аккордовую последовательность. Вступила вторая гитара и бас. Звонкий перебор очень подходил тёплому летнему вечеру и вызывал перед моим внутренним взором странные образы множества пройденных дорог. Тем временем седой запел:

Мы идём по горячей дороге,

По горячим следам.

От тревоги к тревоге.

Мы идём по солнечным бликам,

По иссохшим ручьям,

По улыбкам и крикам…

Слова песни вновь затронули мою душу. Если бы кто-нибудь попросил меня сейчас дать краткое описание своей работе, я бы сказал именно так, как и прозвучали эти строчки. Что-то остро кольнуло в сердце, и я подумал, что пора бы послать домой свежую весточку. Затянул я с этим делом. Это было совсем нехорошо. Особенно учитывая то, сколько времени письмо будет идти вместе с попутными караванами.

Помимо этого, мелодия, действительно передающая ощущения горячей пыльной дороги, пробудила во мне и другие мысли, которые я специально не допускал в свою голову, чтобы не портить прекрасный момент. Но, похоже, их время пришло. Я наклонился к Заре и тихо спросил:

— Слушай, по поводу твоей просьбы. Не хочешь уже рассказать, в чём суть? Кому надо помочь?

Девушка пристально на меня посмотрела, словно до конца не решаясь озвучить всю суть проблемы. А в это время в её прекрасных серовато-зелёных глазах подрагивали отражения уличных ламп.

— Толик, у меня брат есть, — начала она. — Вернее, как это правильно сказать, братик. Он малыш ещё. Пять лет ему.

— Так, — сосредоточенно кивнул я.

— В общем, долгая история. Плохой человек его держит у себя, как залог…

— Залог?

— Ну да. Много монет ему мой отец задолжал, а потом умер. Болел сильно. Долг на меня перешёл. Выплачивать надо. Я думала сбежать с братиком, но он поймал и Дияра себе оставил…

В уголках глаз Зары проблеснуло несколько слезинок, но она не боялась, что я их увижу. И как бы она ни старалась говорить так, словно это обыденные вещи, голос её все равно немного дрогнул. Я снова обнял её одной рукой за талию.

— А мать?

— Что мать? — не поняла девушка.

— Мама твоя? С отцом ситуацию я понял, а мама ваша где?

— А, — Зара махнула рукой. — Мама от нас ушла, когда Дияру годик был. Не нравилось ей, как папа нас воспитывал. Ругала меня всё время, что я беспутная расту, бегаю да прыгаю по заборам, вместо того, чтоб мужа искать и гусей кормить…

«Вот те раз, — подумалось мне. — А местные говорят, что у них тут бандитов давно не видели, а тут такие вот истории с долгами и похищениями людей… А братик совсем маленький, выходит. Ей двадцать два, ему пять. Значит, уже в семнадцать лет вовсю носилась везде, где хотела. А я всё-таки был прав, чертовка та ещё…»

— Так ты, поучается, по развалинам шастаешь, чтобы долг отдать?

— Ну да, — кивнула девушка, беря мою руку в свою ладонь и сплетая наши пальцы в замок. — Ищу что-нибудь дорогое, чтобы продать. И выкупить Диярку…

— Что за бред, выкупить! — сдавленно воскликнул я, чувствуя праведное негодование. — Он что, вещь какая-то?

— Да, да, — закивала Зара, и мелкие слезинки всё-таки скатились по щекам девушки. — Дияр такой хороший, он ждёт меня. Ждёт, когда я ему помогу…

— Получается, мог этот негодяй того мужика послать, чтоб долг с тебя взыскать? Не зря же он говорил, что ему только ты нужна?

— Мог, запросто мог. Я давно монет не приносила. Не попадалось ничего хорошего.

— А братику угрожает что-то?

— Я думаю, что пока нет. Вряд ли он ему плохое делает. Это ведь важно. Случится что-то с Дияром, я и не принесу ничего, логично же?

— Логично, конечно, но люди всякие бывают, — протянул я. — Ладно, хорошо. А кто вообще удерживает его? Как зовут? И местные какие-то силы есть, у кого заручиться поддержкой можно? Что-то типа милиции, полиции? Караванщиков?

Зара отрицательно помотала головой. Но я и не ожидал другого ответа. Везде, где были замешаны монеты и долги, жаловаться кому-то было бесполезно. Потому что этот кто-то, скорее всего, тоже был лицом очень даже заинтересованным во всём этом безобразии. Мне невольно вновь вспомнился старик Коновальцев и его история.

«Чёрт подери, — подумал я. — А ведь действительно, это всё не случайно! И встреча загадочного путника, и история с Фроловыми, и вообще моё стремление покинуть родной дом. Может, вот она, судьба? Судьба не просто посмотреть этот мир, но сделать его чуточку лучше? Помочь такой же странствующей душе, как и я сам, воссоединиться с родным человеком? А как иначе понимать все эти знаки, которые она активно мне подаёт, словно намекая на то, каким путём я должен пойти…»

— Так. И каким образом я должен помочь? Предлагаешь выкрасть братика или я должен оказать на этого хмыря более серьёзное воздействие?

— Воздействие? Ты его стрелять, что ли, хочешь? Нет, нет, надо проще действовать, Толик. Зачем тебе проблемы?

— Ха, это у него уже проблемы, — начал храбриться я.

— Ты добряк, Толик, не пачкай душу… — протянула девушка, и от этих её слов мне стало немного не по себе, словно кто-то снова положил на плечи всю тяжесть поездки с Фроловыми, которую я так активно пытался забыть.

Не знаю почему, но я не сказал Заре, что застрелил человека. Пока мы лежали на растерзанной постели, нежно поглаживая друг друга, я вкратце поведал ей о своих приключениях, упустив неуместные подробности перестрелки.

Может быть, с одной стороны, я хотел казаться мужественнее, чем я есть. Почему-то думая, что охранник каравана должен быть бесстрашен и готов валить из своего дробовика любого противника, практически не задумываясь. А с другой стороны, я, наверное, и сам не понял, как теперь к себе относиться. Конечно, я всё сделал правильно. Как того требовали обстоятельства. Но если это было действительно так, отчего же я до сих пор мог буквально услышать отголосок того выстрела? Теперь вот Зара сказала «не пачкай душу», а меня так и подмывало ляпнуть в ответ, что нечего там уже пытаться сохранять в чистоте…

Тем временем в песне закончился большой инструментальный проигрыш, и Тохан продолжил петь:

И везде нас встречают рассветы,

Нас встречают закаты и немые скелеты.

В городах, где давно всё сломалось,

Где уже никого, кроме крыс, не осталось,

Сотни лет без всяческой цели,

Мы всё время на мушке, всегда на прицеле…

Среди тумана разных мыслей и поисков способов помочь девушке, в памяти тут же всплыла картина собачьего черепа, отрывающегося от земли…

— Какая хорошая песня, — невольно вырвалось у меня, и я посмотрел на музыкантов.

Те снова принялись увлеченно играть большое инструментальное заполнение, только теперь темп стал намного быстрей. Гитарный перебор сменился динамичным боем, и у меня складывалось ощущение, что на горизонте этой горячей дороги, начинают собираться грозовые тучи, не предвещающие ничего хорошего.

— Не напрягайся так сильно, пальцы мне отломишь — хихикнула девушка, смахивая слезинки быстрым движением руки. — Ух, грозный какой, уже готов всех победить, наверное?

— А как иначе…

— Не надо никого силой побеждать. Есть идея у меня, после обсудим. Музыка красивая, давай дослушаем.

— Давай, — согласно кивнул я, расслабляя напрягшиеся руки

На улице уже стемнело, когда концерт подошёл к своему логическому завершению. Собравшийся народ проводил музыкантов бурными аплодисментами. Володя встал со своего стула и, прислонив к нему бас, спрыгнул со сцены, держа в руках небольшую коробочку. Ловко двигаясь между скамейками, он принимал оплату от тех, кто готов был это сделать. Я одним из первых опустил в неё половину монеты и допил пиво.

Бегло осмотрев собравшихся людей, я так и не увидел среди них владельцев караванов. Похоже, те не считали, что подобное развлечение достойно их уровня. А вот рядовых охранников и погонщиков было достаточно. Да и местным концерт тоже явно пришёлся по душе. Иногда сквозь гомон радостных голосов можно было услышать характерный звон оплаты, падающей на дно Володиной коробочки.

Тохан с Гариком отставили гитары и стали помогать девушке-барабанщице, имя которой я так и не услышал, перетаскивать инструменты поближе к буханке. Если бы не мысли о ситуации, в которой находилась Зара, я бы с удовольствием перекинулся с ними парой слов, но сейчас было не до этого.

— Так в чём план? — наконец-то спросил я, поднимаясь со скамейки.

— Сейчас расскажу.

Девушка поднялась следом и, поправив одежду, быстро потянула меня за собой подальше от скопления людей и света ламп.

Ночь выдалась очень тёплой. Небо как всегда оказалось полностью безоблачным. На нас смотрели всё те же бесчисленные звёзды и огромная луна. Мы быстро миновали центральные обжитые улицы и вышли на менее освещённые под зоркие взгляды шестилапых псов, охраняющих свои дворы.

— В общем, — начала девушка, — нехорошо, конечно, спрашивать, но сколько у тебя монет будет?

— Почти сто, — практически не задумываясь, ответил я, честно назвав всю скопленную сумму.

— Ого! Много же работал, чтоб накопить!

— Да не то чтобы накопил, просто я не тратил практически, — ответил я, подумав, что не стоит распространяться о редком приятном времяпрепровождении в компании определённых девиц на караванных заставах, когда уже совсем становилось невмоготу. — Даже вот очки стрелковые никак не прикуплю, да и бинокль не помешает…

С этими словами я указал пальцем на заживающие царапины вокруг глаза.

— Да, нужная вещь.

— Ста монет хватит, чтобы братика твоего выкупить?

Зара расстроенно помотала головой.

— Да это на что же твой отец в долг столько набрал?! — невольно воскликнул я. — И сколько вообще?

— Много. Но ты не беспокойся, часть я уже выплатила.

— Может, как-то выкрадем Дияра?

— Нет! Как бы тебе объяснить… — Зара задумчиво хмыкнула. — Тут надо осторожно всё сделать. Понимаешь, уже лет десять — пятнадцать, как в этих краях спокойно. Стреляют, конечно, где-то за пределами города и других посёлков, но это редкость. Вот даже эта ситуация с твоими Фроловыми, выходящая из ряда вон. Давно такого не было, понимаешь?

— Примерно понимаю.

— Так вот, порядок вещей сложился, и не надо его трясти лишний раз.

— А как быть тогда? Как я тебе помочь смогу?!

— Ты такой добрый и от этого, видимо, глуповатый, — мило хихикнула девушка. — Почему ты сразу думаешь, что я тебя попрошу кого-то стрелять или воровать? Зачем всё так решать? Всё проще сделаем.

— Я тебя внимательно слушаю.

Меня немного удивлял игривый тон девушки, ведь дело было весьма серьёзное. Но я решил лишний раз не умничать и выслушать её предложение.

Тем временем Зара, осмотревшись по сторонам, сняла с головы платок и расстегнула молнию своего балахона. Тугие ухоженные косы чёрных волос тут же упали ей на грудь, блеснув матовым отблеском в свете луны.

— Помнишь, ты спрашивал, знаю ли я Азамата Бикашева?

Я молча кивнул.

— Он же в караване Удажева ходит, верно?

— Верно.

— Но сейчас Удажев в Уральске и пока никуда двигаться не собирается. А Азамат… Своё дело у него есть. Ему крепкие парни нужны. Он как раз завтра собирается выдвигаться, может, ты к нему попросишься на недельку? Он хорошо платит. Очень.

— Ничего не понял, куда выдвигается?

— Он в караване ничего не говорил, разве?

— Я лично с ним особо не разговаривал. По работе не положено.

— А, понятно. Они тяжелые грузы собирают в старых городах и возят по округе. Работа не сложная, но очень тяжёлая физически. Двигатель с машины снять-поднять, кирпич в телегу загрузить. Такое, в общем…

— Грузчиком, что ли, предлагаешь поработать?

Зара улыбнулась и прижалась ко мне.

— У вас так, да, это называется, когда тяжести весь день носить надо?

— Примерно.

— Ну так вот, заплатит хорошо, если хорошо поработать. Я на такую работу не гожусь, Азамат женщин не берёт, сам понимаешь, пользы не будет.

— А куда он все эти грузы потом?

— Как куда? На продажу и обмен. У Уджаева тут знаешь, какие склады большие?

— Нет, не видел.

— Большие, поверь мне. И кто-то же их наполняет.

— И как нам это поможет?

— За неделю заработаешь столько, что если всё вместе сложить, как раз хватит всё тихо сделать, без стрельбы. Да и к тому же, Толя, давай я честно скажу…

Зара остановилась и встала напротив меня.

— Давай, — хмыкнул я.

— Не сделаешь ты один ничего стрельбой, там людей много. Тебя быстрее подстрелят, а я этого не хочу…

Она обняла меня за шею, и мы забылись в долгом поцелуе посреди безлюдной ночной улицы. Лишь только местная собака недовольно брехнула на нас из-под ближайшего забора, видимо, призывая соблюдать местные обычаи.

— Ты уверена, что это хороший план? — спокойно спросил я, когда девушка отстранилась, и мы пошли дальше. — Может, занять у кого-нибудь из знакомых?

— Я похожа на ту, у которой здесь много друзей и знакомых?

— Нет.

— Ты такой наблюдательный! — снова хихикнула она. — Неделю на Азамата поработаешь и хватит. А за свои сбережения не переживай. Диярку вернём, и я снова что-нибудь насобираю на продажу или обмен, и всё тебе верну. Только времени больше уйдёт, но там уже намного спокойней всё будет, ведь братика заберу. А то, что тебе тяжёлая работа достанется, я всё компенсирую… Хоть в десять, хоть в сто раз…

С этими словами девушка игриво сверкнула глазками, покосившись на свою грудь.

«Ну, раз цель достигается так просто и надо просто поработать, так поработаем! — мысленно воскликнул я, невольно подумав о белом лифчике. — Может быть, Зара и права. Не стоит лезть в местный порядок вещей, если жизнь здесь и правда достаточно спокойная. А скопленные монеты? Монеты — дело наживное. Заработаем ещё больше, только уже вместе».

Глава 2

Глоток воды

Это оказалась тяжёлая, отупляющая в прямом смысле этого слова работа. Второй день мы разбирали пассажирские вагоны, навечно застывшие на железнодорожной ветке небольшого безымянного разъезда посреди выжженной степи. И хоть рельсы и почерневшая обшивка состава первое время наталкивала меня на мысли о родном доме, в скором времени я вообще перестал о чём-либо думать. Даже лёгкое чувство радости от осознания того, что у меня получится помочь Заре с её бедой относительно простым способом, очень быстро растворилась в сильной усталости. Даже с лихвой выданный девушкой «аванс» практически стёрся из памяти, будучи вытесненным непрерывной беготнёй среди вагонов и грохотом инструментов.

Азамат Бикашев выступал в роли не только работодателя, но и своеобразного надсмотрщика. Все его качества, которые были очень кстати в караване Уджаева, теперь усилились в несколько раз, и я уже не считал их столь хорошими, как раньше. Сразу было видно, что логист сейчас работает исключительно на себя и его деятельность никак не регулируется замечаниями старшего караванщика.

Каждая минута, если не секунда рабочего дня была строго рассчитана. Одна группа из четырех человек разбиралась с креплениями внутри вагона. Вторая тут же вытаскивала все освободившиеся материалы на улицу и сортировала их. Там все эти полки, столики и просто хромированные железяки перекладин попадали в руки третьей группе, занимающейся очисткой от чёрной сажи. Их работа, пожалуй, была самой лёгкой. К тому же они находились под небольшим навесом из выгоревшего брезента, растянутого между фонарными опорами старого перрона.

Стучали молотки, грохотали кувалды и ломы, свистели шуруповёрты. Для подзарядки последних рядом была развёрнута небольшая ферма солнечных батарей с подключенными к ними аккумуляторами и несколькими удлинителями, воткнутыми в небольшой трансформатор.

Пара повозок, на которых мы прибыли в это место, разместилась рядом с почерневшей коробкой здания разъезда. Крыши у постройки не было. Видимо удар Катастрофы сдул её начисто. Мулы тихо паслись в на дворе старого хозяйства, очевидно, принадлежавшего когда-то станционному смотрителю. Животные практически никак не реагировали на суетящихся вокруг людей, заполняющих материалами повозки, продолжая жевать свой корм и отгонять хвостами надоедливых мух.

На моё счастье, Илья Столяров тоже подписался на эту работу, узнав о такой возможности от ребят из каравана Уджаева. Оказывается, он ждал, пока я вернусь из поездки с Фроловыми, чтобы предложить пойти вместе с ним. Я оказался весьма рад такому раскладу, потому что, не будь рядом здоровяка, чувствовал себя немного не в своей тарелке. Из этой бригады я практически никого не знал. А несколько знакомых Уджаевских ребят почему-то не горели желанием со мной общаться. Впрочем, и я не ради общения здесь оказался.

Мне и Столярову досталась самая грязная и тяжёлая работа — вытаскивать снятые с креплений предметы. Мы быстро подхватывали подаваемые через выбитые окна вагонов длинные полки и буквально бежали с ними к бригаде, занимающейся очисткой. Ронять ценный груз или медлить с его переносом было нельзя. Стоило произойти чему-то подобному, и тут, словно вырастая из-под земли, появлялся Бикашев, после чего с недобрым выражением лица делал какую-то отметку в своей толстой папке с бумагами.

Казахстанское солнце, которым так приятно было наслаждаться, будучи в тени навеса телеги и кабине повозки, сейчас беспощадно жгло обнажённые плечи. Илья держался молодцом, полагаясь на силу своих огромных мышц, но всё же было видно, что он тоже устаёт. Я вообще еле переставлял ноги в пыльных берцах, в который раз жалея о том, что до сих пор не прикупил себе мягкие лёгкие сандалии с закрытыми пяткой и носком. А теперь, учитывая наш с Зарой план, это дело придётся отложить в очередной раз.

Желающих заработать неплохие деньги собралось много. В общей сложности нас было тридцать пять человек, считая логиста. Но работало намного меньше. Два погонщика, сам Азамат, шестеро вооружённых охранников и ещё трое, выполняющих функции бригадиров, в работах не участвовали. Впрочем, тяжело пыхтя с огромной стопкой грязных вагонных столиков в руках, я был склонен считать, что группа, занимающаяся очисткой, тоже особо не работает.

Пот струился ручьями по грязному телу, измазанному пылью и чёрным нагаром катастрофы. Перед глазами плыли цветные круги, но выбора у меня не было. Единственной радостью было то, что солнце прошло полуденную отметку, и мы со Столяровым носились по той стороне насыпи, на которую падала тень от вагонов.

Со временем я подметил, что нам достаются самые максимально тяжёлые или крупногабаритные предметы. Бригада рабочих-казахов, некоторые из которых были из нашего же каравана, обходилась более лёгкими заданиями. Что ж, отчасти я это понимал. Что не говори, а всё-таки мы с пулемётчиком были не местными. К тому же Илья и правда был огромным и сильным, поэтому именно ему и выпадали поручения таскать из вагонов снятые титаны.

Я хотел было высказать определённое возмущение такому распределению обязанностей, но, поймав на себе несколько недружелюбных взглядов своих товарищей, решил не выступать. К тому же у меня была весьма конкретная цель. Только вот осознание того, что впереди ещё шесть полных дней такой работы, начинало немного угнетать. Всё-таки сидеть за высокими бортами повозки с дробовиком на коленях было значительно проще.

Логист планировал разобрать этот небольшой пассажирский состав за четыре дня. После чего мы должны были двинуться дальше вдоль полотна и разобрать ещё что-то, известное только ему одному. Насколько я смог понять, после удара Великой Катастрофы до этого полустанка практически никто не добрался. Уцелевших людей вокруг не осталось, а сам полустанок был ничтожно мал и не представлял никакой ценности, как источник ресурсов. Тысячи подобных мелких разъездов так и остались заброшенными на десятки лет. Было похоже на то, что даже степное зверьё не беспокоило вечных покой почерневших останков хозяев этих маленьких технических станций.

А вот обнаружение на таком полустанке состава оказалось хорошей находкой. Я не знал, как конкретно Бикашев собирается всё это использовать, но, вспоминая внутренне устройство телеги Жангира Оспанова, мог примерно догадываться.

А ещё меня поразило то, с какой простотой первая группа буквально вытряхивала из пыльного вагона почерневшие останки пассажиров. Рассыпающиеся кости и черепа с характерным стуком падали на гравий насыпи, напоминая мне о скелете того самого шестилапого пса. Я невольно старался держаться от них подальше, пожалев о том, что МР-133 остался в доме Зары за ненадобностью. А ПМ и вовсе лежал сейчас хорошо завёрнутый в куртку среди вороха других вещей.

По договору на данный вид работы оружие мне было не положено, а безопасность гарантировал сам логист. За нарушение грозил денежный штраф, но без оружия я чувствовал себя весьма неспокойно. Впрочем, понимание того, что до куртки надо ещё добежать и успеть достать из неё пистолет, тоже особой уверенности не прибавляло. О том, что я формально уже нарушаю договор, никто не знал. Даже Столяров.

Но помимо опасений, что кости могут начать двигаться, меня больше поразила общая манера обращения с останками. Невольно вспомнился Жангир, который вообще предпочёл в своё время не трогать скелеты. У нас же на Урале останки, конечно, выносили, если требовалось что-то расчистить, но предварительно переложив на плотную ткань. Но чтобы их выбрасывали в окна — такого я не припоминал. Ясное дело, что мёртвым было давно наплевать на свои бренные кости, но всё равно выглядело это весьма неуважительно. Больше всего меня раздражало то, что я уже несколько раз наступил на лежащие кости, с глухим хрустом разломив их среди камней.

«Ну хоть бы в одну кучу сложили, — злобно подумал я, помогая Илье тащить сразу несколько длинных пассажирских полок. — Странно, конечно, не припомню, чтобы во время караванного пути я видел подобное неуважение к костям. Впрочем, мы с ними и не сталкивались…»

— Эй, смотрите лучше! — крикнул везде поспевающий Азамат первой группе, которая как раз выбрасывала в окна очередную партию останков. — Вдруг монеты будут! Монеты сразу мне! Кто попробует надуть, всё равно узнаю, и тогда мало не покажется!

У меня сложилось стойкой ощущение, что сказано это было больше для нас с пулемётчиком, нежели для остальных. Потому что сразу после этих слов логист перешёл на родной язык и поспешил на другую сторону состава.

Тем временем мы с Ильёй добежали до третьей группы и аккуратно опустили наши вагонные полки поверх стопки таких же. Пулемётчик тут же развернулся и широкими шагами направился назад к составу.

— Илюха, притормози чутка, — сдавленно прохрипел я, догоняя его и упираясь рукой в тёплый и пыльный металл обшивки. — Азамат вроде в дальний вагон заскочил, давай хотя бы пару минут передохнём, я не могу уже. Руки тянет и спина ноет.

— Ты потому что поднимаешь всё неправильно, — спокойно заметил здоровяк. — Сильно спину напрягаешь. Надо вес от земли ногами поднимать, а спину прямо держать. Так и сорвать недолго.

С этими словами он продемонстрировал правильное движение.

— Тебе с твоими габаритами хорошо умничать, — буркнул я.

— Не кипятись. Мои габариты тоже не с пустого места появились. Слушай, чего говорю.

— Да, конечно, ты прав. Извини, я просто устал жутко.

Столяров молча кивнул и, прикрыв глаза рукой, посмотрел на солнце.

— Скоро перерыв, — заключил он, прислоняясь спиной к выгоревшей краске вагона.

Я молча кивнул, продолжая сгибать и разгибать руки в локтях и массировать кисти. Носить полки было очень неудобно. Чёрная сажа и пыль покрыли ладони толстым слоем, из-за которого приходилось напрягаться ещё сильней, чтобы не дать грузу выскользнуть из пальцев.

— А тебе зачем столько монет? — внезапно спросил здоровяк.

— А тебе?

— Лишними не будут.

— Вот и я так решил.

Илья положил ладонь на могучую грудь и стал задумчиво её тереть, сильно прижимая пальцы, отчего смешенная с потом грязь стала скатываться в небольшие комочки.

— Я просто не припомню, чтобы ты их сильно тратил. Копишь на что-то?

— Если честно, хотел по возвращении дом себе очистить. Обустроиться отдельно от родных. Но не слишком далеко, чтоб всегда помочь можно было… — протянул я.

— Дело хорошее, — кивнул здоровяк.

Из глубины вагона раздались торопливые шаги. Короткий отдых был окончен. Практически не сговариваясь, мы тут же отстранились от борта и направились к месту, где кипела работа.

— Быстрей! Там уже столько полок снято и вас ждёт! Ходите где? — загудел над головами голос логиста, раскатывающийся глухим эхом в пустоте разобранного вагона.

— Мы и так торопимся! — отозвался я.

— Плохо торопитесь. Мало! Думаете монеты за просто так получить? К вечеру ещё два вагона полностью надо разобрать!

— Хорошо, что колёсные пары ему не нужны, а то бы и их таскать пришлось, — тихо буркнул я, когда мы отошли достаточно далеко.

— Не исключено, — отозвался Илья. — Говорят, что несколько раз такое было.

— Вот дерьмо…

Тем временем нам действительно подготовили огромную стопку из снятых пассажирских полок. Я поймал себя на мысли, что начинаю тихо ненавидеть всё, что связанно с железной дорогой. Впрочем, никаких других вариантов у меня всё равно не было. Бросить работу я не мог, ведь цель была весьма конкретной. Так что ничего не оставалось, кроме как стиснуть зубы и продолжить делать своё дело.

Илья присел перед стопкой, ухватившись за край нижней полки. Я быстро его обошёл и сделал то же самое. Следуя указаниям Столярова, я попробовал поднять вес так, как он говорил, но всё равно по большей части напряг спину. В принципе, я и так знал, как правильно делать, но никак не мог приноровиться. Сейчас мне и вовсе пришлось повернуть голову на бок и подпереть щекой верхнюю в стопке полку. В таком положении я даже не видел, куда идти.

Убедившись, что я взял груз, Илья уверенно зашагал вперёд. А я буквально побежал за ним, чувствуя, как щебёнка насыпи расползается в разные стороны под подошвами ботинок.

— Давай помедленней, — пропыхтел я. — Не вижу нихрена, куда ноги ставить! В этот раз ещё больше положили, чтоб их…

Илья ничего не ответил, но скорость шага сбавил. Руки буквально свело от напряжения, и складывалось такое чувство, что их вообще сейчас вырвет из плеч. Я продолжил тяжело пыхтеть и стараться не ударить в грязь лицом перед Столяровым и другими работниками.

Под ногами снова хрустнули выброшенные кости. Я сдавленно выругался, надеясь на то, что в следующем заходе окажется стопка столиков или мешки с более-менее сохранившимся постельным бельём.

Последние несколько метров до бригады очистки оказались самыми тяжёлыми. Я был уверен, что ещё чуть-чуть и все эти полки с грохотом посыплются на пыльный бетон перрона, выскользнув из одеревеневших пальцев.

— Опускаем! — услышал я голос Столярова сквозь мутную пелену, заволакивающую глаза.

Я согнул колени, пока не почувствовал, как костяшки пальцев упёрлись в шершавую поверхность. Илья издал громкий звук, сигнализирующий о том, что пора убирать руки, и я резко отпустил тяжёлый груз. Вся стопка полок с глухим звуком легла на перрон. Я тут же выпрямился и отшагнул от ненавистной ноши, чуть было не потеряв равновесие.

— Что, устал? — язвительно поинтересовался подходящий к полкам помощник Азамата. Это был коренастый мужчина в светлой футболке, имени которого я не знал.

Думаю, по выражению моих глаз он понял всё, что я о нём думаю, но это его никак не смутило. Вместо этого он расплылся в широкой улыбке, продемонстрировав прекрасные здоровые зубы, парочку из которых мне тут же захотелось выбить. Впрочем, я бы сейчас не смог поднять ничего тяжелее кружки с водой, не говоря уже о том, чтобы кого-то там бить.

— Хорошо работаете вы два, — довольно хмыкнул он, начиная пересчитывать полки. — Я Азамату скажу, что хорошо. Крепкие. Друг твой крепкий, много носит. Ты, конечно, хиловат, но в паре справляетесь. Нам такие дальше очень пригодятся…

«Пошёл в задницу, — мысленно послал его я. — Что это за оценка такая? Я тебе что, мул какой-нибудь?»

— Перерыв! — долетело от вагонов повелительное распоряжение логиста. — Пятнадцать минут, не больше!

— О, повезло тебе, — хихикнул его помощник. — Давай отдохни, чтоб хорошо работать.

— Мне бы воды попить, — устало прохрипел я, борясь с сильным раздражением и ноющей болью во всём теле.

— Нет. Не положено. Вода строго по расписанию. В следующий перерыв. Всё точно посчитано. Терпи…

— Это тебе хорошо терпеть, — не сдержался я. — Ходишь, полочки считаешь, даже не вспотел…

— Зачем хамишь? — невозмутимо ответил мужчина, не отвлекаясь от своего дела. — Ты мне не тычь, я тебя постарше и поумней буду. Думаешь, я всегда только полки считал и никогда ничего не таскал, что ли? Неправильно думаешь.

Я хотел было сказать что-нибудь ещё, но решил не связываться. В том, что запас воды будет идеально рассчитан по количеству необходимых литров в день на каждого человека, я почему-то вовсе не сомневался. Азамат был в этом деле весьма хорош. Даже слишком.

Но вот это наглое улыбающиеся лицо напротив с каждой секундой раздражало меня всё больше и больше. Так что я не был уверен, что смогу сдержаться, чтобы, как минимум, не послать его куда подальше. Но неприятности мне были не нужны. К тому же, у меня имелся и собственный запас воды в пластиковой зелёной фляге. Надо было только подойти к стопке наших со здоровяком вещей, примостившихся у стыка перрона и железнодорожной насыпи. Там же стоял мой полупустой рюкзак и лежал, завёрнутый в крутку пистолет, который я даже не успел засунуть в рюкзак, потому что буквально сразу же приступил к работе.

Я развернулся и, продолжая потирать гудящие руки, поспешил к вещам. Столяров быстро зашёл под брезент, где присел на растрескавшийся бетон, прислонившись спиной к одному из столбов.

Когда мы только прибыли на место и приступили к работе, я бросил вещи в тень небольшого иссохшего гульданыша. Так назывался местный кустарник, который обычно рос в жилых дворах. Здесь растение, видимо, сохранилось ещё с тех времён, когда этот полустанок был обитаем.

Но теперь солнце оказалось в другой точке небосвода, беспощадно нагревая своими лучами рюкзак и лежащую рядом одежду. Я мысленно чертыхнулся, представляя, какой температуры окажется вода внутри фляги.

— Что за чёрт? — буркнул я, быстро убирая куртку с пистолетом в рюкзак, но не обнаруживая вожделенной ёмкости. — Сбоку же пристёгнута была…

Я недоумённо поднял вещи и осмотрел насыпь рядом с ними. Потом куст гульданыша, подумав, что может Столяров предусмотрительно переложил флягу подальше в тень. Но её нигде не было.

— Илья! — крикнул я, обернувшись через плечо. — Флягу мою не брал?

Здоровяк отрицательно помотал головой.

Я ещё раз тряхнул рюкзак, рассчитывая услышать характерное бульканье, хотя уже понимал, что искать флягу бесполезно. Похоже, её участь была весьма очевидна. Пока мы носились вдоль вагонов туда-сюда, кто-то менее занятый из группы очистки быстро приделал ей ножки.

«Сам дурак! — воскликнул внутренний голос. — Во-первых, на видном месте оставил. Во-вторых, за вещами не следил. Надо было их в повозке оставить».

— Да когда мне за ними следить! — прохрипел я, чувствуя закипающую злость. — В какой повозке? Тут из-под носа утащили, а там чего говорить. Тоже мне, коллеги, мать их…

Я со злостью бросил рюкзак на камни и повернулся лицом к брезентовому навесу, пытаясь понять, кто из собравшихся там людей утащил мою флягу. А в том, что это было именно так, я не сомневался.

Ответ не заставил себя долго ждать. Тот самый коренастый помощник логиста, словно издеваясь надо мной, как бы невзначай достал откуда-то точно такую же зелёную фляжку, после чего стал неспеша откручивать пробку.

Не успел я даже подумать о том, что таких фляжек после Катастрофы осталось огромное количество, как мои ноги уже решительным шагом направились в сторону этого наглеца.

Руки, плечи и спина ужасно ныли. Грязь и пот противно щипали кожу. Вдобавок к этому я почувствовал мелкую дрожь, начинающую пробирать тело от распирающей злости.

— Знакомая фляга, — процедил я сквозь зубы, остановившись напротив помощника логиста.

— Да? — спокойно хмыкнул тот, продолжая крутить пробку. — Когда это ты успел с ней познакомиться?

Мужчина говорил достаточно громко, отчего трое других работников, тоже расположившихся на отдых в тени брезента, дружно хихикнули и перекинулись какими-то фразами на казахском.

— Это же моя фляга, верно?

— Нет. Моя.

— Покажи донышко.

— Зачем?

— На моей инициалы вырезаны.

— Я рад за тебя.

— Донышко покажи…

Жара и физическая усталость делали меня больше не способным сопротивляться нарастающей злости и раздражению.

— Не буду я тебе ничего показывать. Ты кто такой вообще? Моя это фляга. Иди, отдыхай, пока время есть.

С этими словами мужчина пренебрежительно помахал ладонью перед моим носом, словно отгоняя назойливую муху. Но при этом делать глоток из открытой фляги так и не стал, вместо этого постучав пробочкой по горлышку и став снова её закручивать.

— Покажи донышко!

Я вцепился в его руку и резко задрал её на уровень глаз. Несмотря на то, что я старался держать его как можно сильнее, коренастый всё равно смог выдернуть руку, не дав ничего толком разобрать. На дне фляги действительно было что-то вырезано. Но утверждать на все сто, что это именно мои инициалы, я не мог. Помощник логиста тут же отскочил назад и разразился потоком громкой ругани на казахском, обильно разбавляя её матом.

Трое сидевших рядом работников тут же вскочили на ноги и с не менее громкими криками мгновенно обступили меня со всех сторон. Зато я успел заметить, как с другой стороны медленно поднялся Столяров. Очевидно, именно его массивная фигура за моей спиной была единственным сдерживающим фактором, не позволяющей этой компании начать как следует меня мутузить.

«Ну и дурак же ты, Толик! — воскликнул внутренний голос. — Ты же здесь для Зары монеты зарабатываешь! Чего лезешь к местным? Хочешь ни с чем вернуться?»

— Эй, эй, а ну-ка успокоились быстро! — услышал я голос Бикашева, и в следующую секунду в поле зрения возник и он сам.

Никогда бы не подумал, что буду действительно рад столь быстрому его появлению.

— Что происходит? — тут же спросил логист, обводя нас всех недобрым взглядом.

Я только открыл было рот, но коренастый тут же перебил, затараторив на казахском языке и тыкая в меня пальцем. Азамат выслушал и задал какой-то вопрос. Получив ответ, молча кивнул и махнул всей бригаде очистки рукой, что бы те расходились. Работники не заставили себя долго упрашивать и мгновенно удалились на противоположный край пыльного перрона. А я невольно вспомнил то, с какой скоростью Бикашев наносит удары. Что ж, если он сейчас решит отвесить мне пару пинков в воспитательных целях, то у меня нет ни малейшего шанса хоть как-то оказать ему достойное сопротивление.

— Ты зачем шум устроил? — раздражённо поинтересовался логист, пронзив меня взглядом своих карих глаз.

— Пить хочется, устал очень. А фляги нет… — начал я.

— И ты сразу подумал, что её украли? Обвинять моих людей вздумал?

«Молчи, Толя, — подсказал мне внутренний голос. — Монеты… Зара… Давай-ка, выкрутись, пока он тебя кулаком в ухо не приложил».

— Я тут подумал, я её, наверное, потерял, — неохотно протянул я усталым голосом.

— Потерял?

— Да. Может быть, фиксатор у чехла расстегнулся и выпала где-нибудь, пока ехали. Или пока сюда бежали…

Азамат пристально на меня посмотрел. Я невольно потёр нос, переступил с ноги на ногу и сделал ещё кучу бесполезных и ненужных движений, выдающих то, что я нервничаю.

— Да, бывает такое, — хмыкнул логист. — Ладно, отдых скоро кончится. Пить всё ещё хочется?

Я молча кивнул.

— А друг твой тоже пить хочет, наверное? — Бикашев ткнул папкой в подошедшего Столярова.

— Я думаю, от пары лишних глотков по такой жаре никто не откажется…

— Это верно, соглашусь.

Азамат совершенно неожиданно для меня улыбнулся и расстегнул оттопыренный боковой карман своих армейских брюк пустынной расцветки.

— Ладно, вот вода, — с этими словами он достал маленькую пластиковую бутылочку весьма затасканного вида. — Говорят, вы хорошо работали. Быстро. Это мне нравится. Лентяев не люблю же. Держите…

Не успел я ничего сообразить, как моя рука уже взяла протянутую бутылку и начала откручивать пробку. Я расслабленно выдохнул, радуясь тому, что конфликт был остановлен в зародыше и не перерос в потасовку. Но между тем, в очередной раз мысленно поругал себя за то, что чуть было не запорол дело, ради которого я здесь оказался.

— Балбес ты, — безобидно буркнул Столяров.

— Я знаю, — выдохнул я, сделав пару больших глотков. — Ух, ледниковая, похоже. Видимо, хочет, чтоб у нас сил прибавлюсь. Похоже, теперь до самого вечера без перерыва таскать эту ерунду будем. На, держи.

Илья кивнул, забирая протянутую ему бутылку, и без лишних раздумий влил в себя оставшуюся жидкость. Только, в отличие от меня, поступил намного умнее, не торопясь её проглатывать, а задержав во рту, чтобы как следует увлажнить пересохшее горло.

— Сколько ещё времени от перерыва осталось, как думаешь? — спросил я, чувствуя, как нервное напряжение начинает сходить на нет, и в тело возвращается ноющая боль и усталость.

— Минут пять, — ответил Илья, после того, как проглотил воду.

— Мало…

Я устало опустился на поверхность перрона, уперевшись спиной в стопку принесённых нами же полок.

— Меньше бы отношения выяснял, было бы больше, — заметил пулемётчик.

— Слушай, но утащил же какой-то гад фляжку. Очевидно же, — оправдался я.

— После расчёта новую купишь, — ответил Столяров, возвращаясь к своему столбу и тоже опускаясь на перрон.

«Купишь, ага… — подумалось мне. — Знал бы ты, Илюха, куда эти монеты пойдут. Боюсь, я ещё долго ничего не куплю».

Тело продолжало ныть. Я невольно подумал о том, а как долго я смогу продержаться в таком рабочем режиме? Всё-таки не привык я к подобной работе. Спину сильно тянуло, и вдобавок ко всему начинала кружиться голова.

Я устало потёр гудящие виски и посмотрел на железнодорожный состав, чёрной гусеницей выделяющейся на фоне выгоревшей серо-коричневой степи. Потоки горячего воздуха окутывали дальние вагоны, причудливо искажая их восприятие.

— Ну и жара, — протянул я, чувствуя, как веки начинают тяжелеть, а пред глазами плывут жёлто-красные круги.

До моего слуха долетела приглушенная казахская речь. Я повернул голову и увидел, как Азамат общается со своим коренастым помощником. Логист тыкал пальцем в старую, сложенную в несколько раз карту, которую держал поверх своей неразлучной папки. Работники группы очистки сидели на противоположной стороне перрона и почему-то выжидающе смотрели на нас с Ильёй.

— И чего им надо? — буркнул я, даже не замечая, что язык практически меня слушается.

Сидящий напротив Столяров закрыл глаза, и его голова безвольно упала на могучую грудь.

«Что за…» — я так и не закончил мысль, провалившись в какую-то странную мягкую черноту.

Глава 3

Товарищи по несчастью

Я не мог точно определить, в какой именно момент я пришёл в сознание. Окутавшая меня тьма стала постепенно исчезать, уступая место ощущению собственного тела и положения в пространстве. Возвращались зрение и слух. Я точно лежал на жёстком полу чего-то, что находилось в движении. Судя по характерному поскрипыванию рессор и хрусту деревянных элементов, это была телега.

Я попробовал пошевелиться, но тело пока ещё не было готово повиноваться. Сквозь веки пробивались красноватые солнечные пятна, но разлепить глаза пока не получалось. Помимо понимания положения тела в пространстве, начали подключаться другие ощущения. Кажется, я уже очень долго лежал на дощатом полу. Во всяком случае, одна щека полностью онемела, а в теле были противные ноющие ощущения. Кто-то настойчиво дёргал меня на штанину. Я тут же почувствовал бесцеремонное прикосновение чьих-то рук, пытающихся перевернуть меня на спину и добраться до пуговиц на ширинке. Кому и зачем это понадобилось, я не знал. Но ничего хорошего подобное действие не предвещало.

Я захотел было крикнуть на того, кто пытался стащить с меня штаны, но вместо этого из пересохшего горла вырвался лишь какой-то сдавленный хрип.

— В себя приходит, — услышал я тихий голос, словно доносившийся откуда-то издалека. — Оставь его в покое, сдался он тебе.

— Так он мне и не нужен, — отозвался кто-то практически над моей головой с хитрым казахским акцентом. — Штаны заберу. Мои провоняли уже совсем.

— Оставил бы ты его в покое, Касым…

— Помолчи там. Сидишь спокойно же, вот и сиди.