Оглавление

Аннотация к книге «Второй шанс»

Что, если бы у вас появилась возможность прожить жизнь заново, сохранив мудрость прожитых лет?

Сергею Морозову пятьдесят. Возраст, когда обычно подводят итоги. Итоги, которые для Сергея неутешительны: опустевшая квартира, формальные отношения с выросшими детьми, унылая работа в умирающей компании и груз нереализованных амбиций. Развод с женой, ставшей заложницей его вечного недовольства, лишь обеспечивал его, казалось бы, благополучную жизнь. В одиночку, глядя на отражение в зеркале, он видит не мудрого зрелого мужчину, человека, исчерканного шрамами упущенных возможностей.

Однажды вечером, в тишине и под аккомпанемент дешевой вина, в его голове рождается дерзкая мечта: вернуться в шестнадцать лет, но с багажом знаний и пониманием жизни, накоплением за полвека. Мечта, показывающаяся безумной, но маниакально приспособленной.

«Второй шанс» — это история о том, как желание начать всё сначала воплощается в реальность. История о том, как Сергей, получив этот невероятный дар, пытается исправить ошибку прошлого, построить новую жизнь и найти настоящее счастье. Но сможет ли он, перед всеми подводными камнями, изменить свою судьбу? Не понесет ли груз прошлого, перенесенный в юность, еще более тяжелые последствия?

Часть Первая: Пробуждение в Коридоре Времени

1. Шок: Сенсорный Взрыв

Сергей Морозов открыл глаза не от привычного дребезжания будильника или щебета птиц за окном его одинокой «однушки». Его разбудил звук. Оглушительный, многоголосый гул, как рой разъяренных шершней, ударивший прямо в виски. Голоса — молодые, визгливые, басовитые, смеющиеся, ругающиеся, перебивающие друг друга. И запах. Специфический, неповторимый коктейль школьных ароматов: мела, старой масляной краски на стенах, дешевого мыла из туалетов, пыли из-под шкафов, сладковатого компота из сухофруктов из столовой и… чего-то кисловатого, потного, подросткового.

Он моргнул, пытаясь сфокусироваться. Потолок. Не знакомый ему с трещинкой у балкона. Это был потолок школьного коридора. Старые, местами облупившиеся плитки, люминесцентные лампы с пожелтевшими плафонами. Он лежал? Нет. Он сидел. Спиной к холодной, шершавой стене, обитой снизу деревянными панелями, потертыми до блеска тысячами спин. Его тело было… легким. Невероятно легким. Отсутствовала привычная утренняя скованность в пояснице, ноющая тяжесть в коленях. Он инстинктивно потянулся — мышцы отозвались мгновенно, эластично, без привычного сопротивления и хруста.

Сергей опустил взгляд на свои руки, лежащие на коленях. Его сердце сжалось, а потом забилось с бешеной скоростью. Руки. Это были не его руки. Вернее, это были его руки… но тридцать четыре года назад! Кожа гладкая, без пигментных пятен, без выступающих вен и морщинок на костяшках. Ногти коротко пострижены, но не идеально, с заусенцем на указательном пальце правой руки. Он сжал кулак — сила была та же, что он помнил у себя в пятьдесят, но ощущалась она по-другому, словно спрятанная в этой юной плоти. Он сглотнул. Горло пересохло.

2. Зеркало Двух Эпох

Напротив, через коридор, висело старое, в потертой алюминиевой раме зеркало. Сергей поднял голову. И замер. В отражении смотрел на него он сам. Тот самый Сергей Морозов, каким он был в десятом классе. Черные, чуть вьющиеся волосы, падающие на лоб (еще без седины!), резкие скулы, только начинающие покрываться редким пушком, нос с легкой горбинкой, которую он тогда ненавидел. Тело в простой синей школьной рубашке и темных брюках чуть великоватых в бедрах — типичный подросток середины 80-х.

Но глаза… Глаза были его. Настоящие. Пятидесятилетние. Серые, глубоко посаженные, с лучиками морщин у внешних уголков (хотя кожа вокруг них была гладкой!), смотревшие с такой неподдельной усталостью, мудростью и… паникой, что лицо казалось страшной, неестественной маской. Маской юности, натянутой на старую душу. В них читался весь груз прожитых лет, разочарований, потерь. Он поднес руку к лицу, коснулся щеки — кожа была упругой, горячей от волнения. Отражение повторило жест. Это был он. И это был не он.

3. Ориентация во Времени и Пространстве

Он огляделся, стараясь не привлекать внимания. Коридор. Школа №17. Его родная школа. Знакомые зеленые стены, плакаты «Учиться, учиться и учиться!», доска почета с фотографиями отличников прошлого года. Звонок! Пронзительный, дребезжащий, знакомый до мурашек. Гул стих, сменившись топотом десятков ног, хлопаньем дверей классов. Он остался один в опустевшем коридоре.

Где его класс? Он напряг память. 10 «Б». Второй этаж, левое крыло. Последний класс перед лестницей на третий этаж.

Кто классный руководитель? Нина Петровна Смирнова. Математичка. Строгая, но справедливая.

Какой сегодня день? Он поднял глаза на стенд с расписанием. Понедельник. Второй урок… История у 10 «Б». Значит, сейчас должен быть конец первого урока или перемена только что закончилась? Он проспал начало? Почему его не разбудили? Почему он вообще здесь лежал?

Год? Он встал, подошел к окну. Двор школы. Знакомая бетонная площадка, турники, пара берез. Никаких современных машин. Во дворе стоял старенький, видавший виды «Москвич-412» учителя физкультуры. На плакате на стене — лозунг о XXVII съезде КПСС. 1986 год. Конец февраля. Ему 16 лет. Внутри все сжалось в ледяной ком. 1986 год.

4. Возвращение в Стаю: Первые Контакты

Дверь ближайшего класса распахнулась. Высыпали ученики — на перемену. Среди них он узнал знакомые лица, застывшие в его памяти как фотографии из альбома.

Петька Волков: Его лучший друг той жизни. Высокий, долговязый, с вечно всклокоченными рыжими волосами и хитрющим прищуром. Увидев Сергея, Петька оживился: «Мороз! Ты чего тут валяешься? Нина Петровна чуть кондрашку не хватила, когда тебя в классе не нашла! Говорила, вызовет родителей!» Петька говорил громко, размахивая руками. Сергей инстинктивно отшатнулся — забытая громкость юности. Голос Петьки был таким же, как он помнил, но теперь он слышал в нем не братскую теплоту, а… незрелую назойливость. «Я… голова закружилась», — выдавил Сергей, стараясь говорить тише, сдержаннее. «Бледный ты какой! Давай на крыльцо, подымим?» Петька лукаво подмигнул, доставая из кармана мятый «Беломор». Сергей почувствовал тошноту. В прошлой жизни он начал курить как раз с Петькой, и эта привычка потом стоила ему здоровья и денег. «Не, не хочу», — резко ответил он. Петька удивленно поднял брови: «Чего? Вчера сам напрашивался!»

Людмила Широкова: Она вышла из класса следом. Его первая любовь, его главная ошибка. Шестнадцатилетняя Люда была красива — густые каштановые волосы, большие карие глаза, чуть вздернутый нос. На ней была модная по тем временам юбка в складку и блузка с рюшами. Она посмотрела на Сергея. В ее взгляде он прочитал знакомую смесь кокетства и расчета. «Сережа, ты в порядке? Ты такой бледный!» — ее голос был сладковат, с фальшивой ноткой заботы. Сергей вспомнил все: как она манипулировала им, как «залетела», как потом годами упрекала в несделанной карьере. Холодная волна ненависти и отвращения захлестнула его. Он не смог сдержаться, его лицо исказила гримаса. «Отстань», — прошипел он сквозь зубы, глядя на нее не влюбленным взглядом юноши, а взглядом обиженного, преданного мужчины. Люда отпрянула, как от удара, ее глаза округлились от непонимания и обиды. Она фыркнула и гордо прошла мимо.

Одноклассники: На него смотрели другие. Вова «Ботан» (будущий успешный программист) с любопытством. Сашка «Гроза» (местный хулиган, потом ставший мелким бизнесменом) с ехидной усмешкой: «Морозов, сдурел что ли? Людку обидел!» Коля «Тихий» (который потом спился) просто прошел мимо, уткнувшись в книгу. Сергей чувствовал себя чужим. Эти лица были знакомы, но их владельцы были для него призраками прошлого, а не друзьями настоящего. Его «я» было старше их всех вместе взятых. Он кивнул Вове, проигнорировал Сашку, промолчал в ответ на реплику Коли.

5. Испытание Классом: Учителя и Знания

Звонок на урок. Сергей вошел в класс 10 «Б» следом за Петькой. Знакомая до боли обстановка. Ряды парт, доска, портреты Ленина и Брежнева на стене, запах мела и пыли. Нина Петровна, строгая в своем темно-синем костюме и неизменном пучке седых волос, уже стояла у доски. Она бросила на Сергея испепеляющий взгляд.

Нина Петровна: «Морозов! Объясните свое отсутствие на первой паре и ваше… состояние в коридоре?» Ее голос был как скребущий металл. Сергей вспомнил, как боялся ее в прошлой жизни. Теперь он видел перед собой не монстра, а уставшую женщину за пятьдесят, искренне пытающуюся вбить знания в непослушные головы. «Простите, Нина Петровна. Резко закружилась голова. Я прилег в коридоре. Больше не повторится». Он сказал это спокойно, глядя ей прямо в глаза, без юношеского заискивания или дерзости. Его тон был… ровным, взрослым. Нина Петровна на мгновение смутилась, не ожидая такой реакции. «Садитесь. Но родители будут знать. Открываем учебники, страница сто пятьдесят семь. Продолжаем тему: „Кризис феодально-крепостнической системы в России первой половины XIX века“».

Проверка Знаний: Сергей машинально открыл учебник. Текст был знаком. Он помнил не только эту тему, но и всю школьную программу, и многое за ее пределами. Нина Петровна начала опрос. «Семенов! Предпосылки кризиса?» Семенов мямлил что-то невнятное. «Ковалева! Реформы Николая I?» Ковалева краснела. Сергей сидел, стараясь не выделяться. Но когда Нина Петровна спросила Петьку о причинах поражения России в Крымской войне, и Петька начал нести чушь про «плохих англичан», Сергея прорвало. Он помнил, как в прошлом сам смеялся над этим. Теперь он знал истинные причины: техническая отсталость, бездарность командования, пороки системы. «Петька, при чем тут англичане?» — не выдержал он, тихо, но так, что слышал весь класс. «Крымская война показала неэффективность крепостного права, отсталость промышленности и транспорт