«Губернские очерки» — первое крупное произведение, сборник рассказов и сцен Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, знаменитого русского писателя ХІХ века (1826 — 1889). *** В нем блестяще отражена картина жизни России последних лет до отмены крепостного права. Произведение полно социальной критики; основная задача — показать духовный потенциал народа. Салтыков-Щедрин писал в стиле обличительного пафоса, сатиры с одной стороны, и глубокого психологизма с другой. Осуждал прописную мораль, крепостное право. Михаил Салтыков-Щедрин — автор различных произведений: «Деревенский пожар», «Дикий помещик», «Дневник провинциала в Петербурге», «Добрая душа», «Добродетели и пороки», «Дурак», «За рубежом», «Здравомысленный заяц», «Игрушечного дела людишки», «Испорченные дети» и многих других.
Пікірлер1
Дәйексөздер620
Много есть путей служить общему делу; но смею думать, что обнаружение зла, лжи и порока также не бесполезно, тем более что предполагает полное сочувствие к добру и истине
Но, как хотите, взятки да взятки — а это и самого изощренного ума человеку надоест наконец. Беспрестанно изобретай, да не то чтоб награду за остроумие получить, а будь еще в страхе: пожалуй, и под суд попадешь. Времена же настают такие, когда за подобную остроту ума не то чтобы по головке гладить, а чаще того за вихор таскают. Чин у Порфирия Петровича был уж изрядный, женился он прилично; везде принят, обласкан и уважен; на последних выборах единогласно старшиной благородного собрания выбран; губернатор у него в доме бывает: скажите на милость, ну, след ли такой, можно сказать, особе по уши в грязи барахтаться! Стал он вздыхать и томиться тоской, даже похудел и пожелтел. В перспективе ему виднелось местечко! Господи! инда задрожит Порфирий Петрович, как подумает об нем! местечко с доходами, «вот уж совершенно-то безгрешными!», местечко покойное, место злачно, прохладно, как говорится…
В провинции о казне существуют между чиновниками весьма странные понятия.
В провинции о казне существуют между чиновниками весьма странные понятия.
Тут начался длинный ряд подвигов, летопись которых была бы весьма интересна, если б не имела печального сходства с тою, которую я имел честь рассказать вам, читатель, в одном из прежних моих очерков.[15] Результат оказался таков, что лет через десять Порфирия Петровича считали уж в двухстах тысячах
