автордың кітабын онлайн тегін оқу Лавка Харли
Василий Пекалицкий

Кітап туралы Қазір оқып жатыр1 Тегін фрагмент

Василий Пекалицкий

Лавка Харли

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Автор обложки Ирина Гудзь

Помутнения разума или альтернативная реальность: именно это предстоит узнать Вальсону, сироте, который стал жертвой кровавого инцидента на знакомой улице, где никогда ничего не происходит. Но в этот раз все перевернулось с ног на голову. Сегодня все было тут знакомо, но уже через минуту все становиться чужим, странным и непонятным. Приключения, заговоры, водоворот странных событий: все это придется пережить главному герою, который держит путь в неизвестное…

16+

Мистер Харли — это замечательный человек с неимоверно открытой душой и прекрасной натурой. Я смутно помню, что произошло, но когда-то я даже считал его своим кумиром. Впрочем, в моей памяти достаточно отчетливо запечатлелось его лицо и глаза — глаза спокойного и мудрого человека, который, казалось бы, понимает все.

Это была воскресная ночь. На улице шел снег, медленно покрывающий все словно перламутровой простыней, от которой отбивался колеблющийся свет фонаря.

— быстро ступал по нему, наслаждаясь скрипящим звуком, который можно было услышать только зимой. На часах было около десяти. Я со своим младшим братом шел домой.

— Эй, Вальсон! — услышал я. (Вальсон — это мое имя).

— Чего тебе, Джордж? — устало спросил я.

— Давай заглянем в лавку Харли.

— У меня всего два доллара. Сколько у тебя?

— Три.

— Давай сюда и подожди меня здесь.

Точно не припоминаю, но, кажется, мне тогда было не больше 13 или 14 лет.

Трудно все вспомнить в свои 85 лет.

— Добрый вечер, мистер Харли.

— И тебе добрый. Почему ты еще не дома? Тебя там уже, наверное, заждались. В его голосе послышались нотки какой-то неприязни. Ведь он прекрасно знал, что я живу в приюте, потому что мой отец по уши в долгах. Но почему-то все равно спрашивал.

— Еще бы, — грустно ответил я, опустив голову, делая вид, что мне безразлично. Не задерживаясь, я быстро схватил небольшую плитку шоколада, положив ее на кассу вместе с деньгами.

— На, держи. Это брату, — он протянул мне небольшой мятный леденец. Ему нравилось делать мне и Джорджу маленькие подарки, а мне нравилось заходить к нему.

— Благодарю вас, сэр, — слегка подняв голову, произнес я. Быстро взяв леденец и разноцветную плитку молочного шоколада, я уже было хотел метнуться оттуда как можно дальше. Но вдруг в лавку стремительно вошел

человек, почему-то сразу настороживший меня. Он был в дорогом бежевом костюме, с тростью в руках и с небольшим черным цилиндром на голове, который выказывал отсутствие вкуса. Он был не слишком высок и не слишком низок.

— Вы мистер Харли? — повысив почему-то тон, спросил вошедший человек.

— Именно. Вы не ошиблись.

Человек тут же засунул руку в карман, искусно приподняв пиджак, где я заметил деревянную ручку револьвера, который он крепко-накрепко зажал у себя в правой руке.

— Ну что же, Генри, дорогой Генри. Ты долго прятался, но я нашел тебя. Не нужно лишних движений, они тебе уже ни к чему. Помнишь меня — Билла Фрейда, который рос с тобой в одних пеленках, помнишь? Ну же, освежи память! Вижу, что помнишь.

— Б-Билл Ф-Фрейд?! — В тот же момент мистер Харли застыл. А после резко вздрогнул и тихо, почти неслышно, повторил:

— Билл Фрейд… Но, но я, я, я сам, своими руками, своими руками… Черт побери. Ведь я видел тогда… Как же ты?..

— Генри — мужчина внимательно обвел его глазами — ты долго находил лазейки в бетонной стене, но их больше нет, как и тебя, впрочем. Не люблю много болтать с мертвецами.

— Стой, прошу, стой, я все верну, все до последнего цента. Все десять миллионов… На лице пришедшего человека появилась улыбка. И он тяжело вздохнул:

— Генри, уже слишком поздно.

— Стой. Я верну, слышишь, верну!

Человек в бежевом резко вынул револьвер, наставив его на дрожащего от страха мистера Харли:

— Кого ты обманываешь? Ты не вернешь то, что отнял — того человека, а он был тебе родним. После сказанного он провел рукой по щеке, на которой был заметен шрам в полсантиметра, если не больше. Приглядевшись получше, можно было увидеть небольшие белые полоски, почти что полностью усеивающие его измученное лицо. Было видно, что он наслаждался коротким мгновеньем перед убийством. Пристально смотря на мистера Харли, он медленно взвел курок. Тогда я буквально онемел от страха, но вдруг неожиданно для самого себя, даже не знаю почему, я кинулся на него, вцепившись в револьвер обеими руками. Тут же прогремел выстрел, а затем еще и еще. Что-то лопнуло позади — это была витрина магазина. Мне не хотелось умирать, но еще больше я не хотел, чтобы умер человек, который был одним из немногих, кто действительно по-доброму относились ко мне. Мистер Харли панически что-то крикнул. Что именно, я не помню, лишь увидел, как он достал небольшой пистолет, помещавшийся в ладони, и наставил его на меня, дальше прогремел очередной выстрел, а в глазах потемнело.

***

В то самое мгновенье я почувствовал, что медленно падаю куда-то вниз. Уже не было ни лавки со сладостями, ни Харли, ни человека в бежевом. Лишь приближавшиеся, все ближе и ближе, старые деревянные дома. Минута-две и япочувствовал удар и потерял сознание.

Упал я, по-видимому, удачно: все тело болело, но к моему счастью все кости остались целы. Оглядевшись я увидел, что лежу недалеко от места моего падения: это было ясно видно по вмятине в крыше у самого крыльца. Я валялся, как какой-то пьяница, недалеко от дороги, по которой хаотично ездили повозки, запряженные небольшими продолговатыми существами, похожими на маленьких лошадей, но с причудливыми и красивыми, гордыми оленьими рогами.

Протерев глаза, я увидел куда-то спешащих вперемешку гномов, эльфов и людей. Странно, что все они шли вместе и никто не обращал внимания друг на друга. Все это казалось необычным. Встав и слегка покачиваясь, я зашел в то помещение с вмятиной в крыше. Это оказалась лавка, в которой по сторонам виднелись разные флаконы с причудливыми в них существами или в виде четырехногой зеленой выдры или улитки огромных размеров, с ножками как у мокрицы, которая нервно бегала по стеклянному сосуду. За прилавком же сидела пожилая женщину.

— Добрый день — тут же поздоровался я.

— И тебе добрый, — недовольно проворчала она, опустив взгляд куда-то вниз. Ей было далеко за шестьдесят. Лицо было полностью усыпано морщинами, а по середине был длинный, как морковь, нос. Маленькие прищуренные глаза и такие же маленькие уста, которые уже потрескались от сильных и никем не побежденных ударов времени.

— Где я? — подойдя ближе и опершись на прилавок, спросил я.

— Ты что, пьян? — возмутилась старуха. — Ты мне лучше скажи, кто мне теперь крышу будет чинить?! Я вообще думала, что ты того… Ну, коль так, мне уже работник давно нужен. Я старая, не для моих костей эта работа, а крыша, знаешь ли, дорого стоит. Отработаешь все.

— Я кивнул и молча продолжал слушать ее, пытаясь понять, что это за место. Вдруг она хлопнула в ладоши, и я оказался за прилавком.

— На каждом флаконе своя цена. Думаю, справишься. А я пошла, и поверь мне на слово, когда я вернусь, я проверю, все ли на месте. И особенно тщательно пересчитаю деньги. Так что не вздумай сделать отсюда хотя бы шаг, да ты и не сможешь — она улыбнулась, быстро выйдя вон. Я хотел было кинуться за ней, но ноги как приклеились.

Таким дивным образом я получил работу, которая была самой утомительной в моей жизни. Целый день я продавал разные флаконы с какими то растворами и дивными существами внутри.

К вечеру старуха вернулась, быстро осмотрела все и бросила мне серебряник, сказав, что это за работу и, если что, я могу снова прийти завтра. Договорив, она щелкнула пальцами, и я оказался на пороге. Ноги болели страшно, но, несмотря на это, я быстро отправился вдоль по улице этого необычного города, который со всех сторон окружали харчевни с большими железными картинками, изображающими, в основном, поджаренных поросят и толстых карпов. Купив буханку хлеба в одной из них, я попытался вспомнить что-либо, но все было напрасно. Головная боль, досаждавшая мне весь этот день, лишь усилилась. Блуждая по этому, почему-то показавшемуся мне странным, месту, я случайно столкнулся на углу с мельником, который нес на себе два мешка пшеницы. Одет он был скромно. Да и не молод. Неожиданно споткнувшись, он уронил один из мешков чуть ли не мне на ноги. Я тут же поднял мешок:

— Я помогу.

— Тогда нам прямо — не удивился мельник — Ох уж этот город, вечно нахожу себе какие-то приключений.

— Вы о чем?

Старик отмахнулся:

— Тут вся жизнь пролетела. Помнится, как будто только вчера держал меч и лук, шел воевать за Каменный Город, а теперь… Да… Пришлось защищать все девять королевств нашей Сантамилании. — Он улыбнулся. — Есть что вспомнить.

— Сантамилании? Девять королевств?

Он с недоумением глянул на меня:

— Ну да. На защиту нашей Сантимилани и всех ее девяти королевств. Пройдя еще пару длинных кварталов, он остановился: — Дальше уже я сам, а ты заработал на пиво. Тут оно самое лучшее.

Я ничего не ответил.

— Выпей за мое здоровье — он кинул мне полсеребряника и устремился восвояси.

— Лучшее пиво? Нет, не сегодня — подумал я — Надо бы ночлег найти так, чтобы дешево, но уютно. В обычной таверне и то ночь — два серебряника.

На улице было холодно. Осень, одним словом. Обходив весь город, я не нашел ничего пристойного для ночлега, кроме как старой церкви, куда меня к счастью впустили, принявшись расспрашивать. Мне, впрочем, не было чего скрывать.

Дальше уже жизнь сложилась так, что меня оставили послушником, дав новое имя «Фризо». Дни быстро проходили, наверное, потому, что я был постоянно занят и вполне доволен свои жребием. Повысился я и в звании, поскольку старый настоятель церкви вдруг неожиданно исчез, а мне лишь посчастливилось занять его место. Правда, печально лишь одно: память не возвратилась ко мне за все те годы, которые я пробыл в том городе где, наверное, и служил бы до конца жизни, если бы не случившееся происшествие. Жуткое и невообразимое, которое мне до сих пор кажется лишь плохим сном, который никак не кончается.

***

Сегодня был самый короткий день в году, поэтому уже стемнело. Я закончил свои повседневные дела в церкви и не спеша шел домой. Как я уже говорил, было довольно поздно, так что на улице в такое время не было ни одной души. Не то, чтобы меня это каким-то образом пугало: ведь это время, когда тебя могут легко ограбить. Но что с меня возьмешь-то? Честно говоря, я люблю тишину и покой так же, как и хорошую компанию и хлеб насущный. Впрочем, я относился ко всему как к должному, радовался тому, что имел. Просто жил, найдя свое небольшое местечко, где успел уже пустить корни. Мое существование тут напоминало мне что-то на подобии жизни песчинки в целой пустыне. Но разве пустыня может быть без песка? Разве в шахматной игре король и другие, не менее важные фигуры, могут оставаться без должной защиты? Ведь без пешек партия будет всегда проигрышной. Может, кто-то скажет, что это не так. Может. А может и нет. Но порой мне кажется, что мы все связаны одной не разрывной нитью. Которая ничем не объясняется, и связывает нас совершено с незнакомыми людьми. Нитью, под таким странным названием, как жизнь.

В моем существовании мне приходилось видеть множество несчастных, которые только и думают о хлебе и больше ни о чем. Много я видел, но всегда оно меня самого не касалось. До этого самого дня. Ведь для большинства людей, что такое смерть? Это то, что случается с другими.

Заперев за собой двери церкви на ключ, я вышел на улицу. Мое внимание, как и мои мысли, прервал мужчина, стоящий в черном плаще, с яркой свечой, которую он держал возле лица, хотя даже вблизи я не смог его разглядеть. Черная и плотная мантия полностью скрывала его. Он явно ожидал кого-то. Но кого? Тем более в такую темень. Может, заблудился или может… Лучше подойти и спросить. Вдруг чем-то помочь смогу. К тому же это мой долг служителя церкви, как не как. Я медленно подошел к нему:

— Что же ты так поздно расхаживаешь по городу? Случилось, может, что? У меня, конечно, не густо с деньгами, но на ночлег с куском хлеба всегда найдется. — И не успел я закончить свои слова, как он тот же час вцепился мне в шею. В глазах потемнело. Я начал задыхаться, пока не потерял сознание.

Очнулся я в огромном зале, ранее никогда не виданном мною. Стены были из грубого камня, окрашены желтой масляной краской. Все очень напоминало большой винный погреб. Окон не было видно. Скорее всего, я нахожусь где-то под землей.

Пространство освещали смолистые факелы. Оглянувшись вокруг, я увидел, что лежу на каком-то возвышении. Немного придя в себя от сильного головокружения и осмотревшись по сторонам, я заметил толпу из тридцати или сорока человек — в черных плащах, со свечками в руках. Их лиц также нельзя было рассмотреть даже при таком достаточно ярком свете. Неожиданно вся эта масса зашевелилась и из толпы медленно вышел и направился ко мне то ли человек, то ли какое-то существо в красном плаще. Нет, скорее в алом, как кровь. Я тут же вскочил на ноги. Он же на миг остановился, как будто не ожидал этого.

— Не стоит волноваться, Фризо. «Откуда он знает мое имя? Ведь его знали очень немногие, те, которые, собственно, и дали мне его. Смешав все свои имена и убрав несколько букв — и получилось „Фризо“. И вообще, что это за знакомый голос? Даже слишком знакомый. Чей же?!» Все эти мысли молниеносно пронеслись в моей голове.

— Кто, кто все эти люди? — наконец глухо произнес я. — Где я нахожусь? Алая накидка была сброшена в мгновение. Увиденное повергло меня в шок. Это был Сандо де Пюри — главный патриарх всей провинции, который освятил меня на пост священника. Я застыл, борясь с оцепенением. Его лицо не могло скрыть какой-то тяжелой обиды и разочарования. Но что я мог сделать такого, чтобы оказаться в столь мрачном и темном месте? За какие грехи? Я тут же упал на колени, молясь и упрекая себя за то, что не узнал святого и столь важного человека. Неожиданно Сандо де Пюри, увидев меня в таком скверном положении, тут же помог мне подняться:

— Не стоит этого делать.

Тут явно творилось что-то неладное. В голове панически крутилась, подобно юле, одна лишь мысль: бежать не только отсюда, но и из всей провинции. Куда угодно, но только подальше отсюда. Мое сердце колотилось как бешеное, предугадывая очередную беду. Но все было еще хуже, чем я мог себе только представить.

— Что все это значит?!

Сандо де Пюри повернулся назад, где уже стояла святыня нашей церкви: золотой кубок, украшенный сапфирами. Это был Кубок всех святых. Название это он получил не потому, что был сделан из чистого золота. Напротив, он был изготовлен из костей более пяти тысяч священнослужителей, которые, сделали много достойных дел. Кубок несли четыре монаха. От самого кубка пахло полынью, особой полынью, которая росла только в этой провинции, и которая не зря считалась здесь колдовским и проклятым растением. Как-то раз мне довелось увидеть ее силу: помнится, как одну овцу специально накормили ею, после чего она просто упала на бок, безумно таращась на собравшихся рядом пастухов. Я не хотел даже пробовать этот напиток. Но настойчивость собравшихся и угроза смерти, если я откажусь, ясно читалась в их глазах. Сильная головная боль и затмение разума на пару минут обеспечили все.…

Я упал на пол, отлеживаясь пару минут. В глазах даже помутнело, словно я попал в туман, но не такой, как обычный — он был похож больше на пар, исходивший из чайника. Все прошло очень быстро, и я смог снова встать на ноги.

— Взгляни на свои руки — сказал, обращаясь ко мне, Сандо де Пюри. На правой ладони я увидел, как будто выжженную метку в виде круга, в центре которого была магическая звезда, накрытая крестом.

— Это знак, указывающий, что ты готов к перевоплощению. Так сказано в Книге Прожитых Столетий. Именно в этот день мы должны были найти человека с этой меткой.

После сказанного Сандо де Пюри взял обе мои руки и, закрыв глаза, принялся нашёптывать что-то. И снова мне преподнесли тот кубок с отвратительным напитком и, чуть ли не силой, заставив сделать еще несколько глотков.

В тот же самый момент я снова оказался в церкви. Я словно видел себя со стороны — юношей, который стремительно выбежал на улицу и быстро поднялся на крепостную стену города с которой открывался прекрасный вид, и под которой стояло, застыв без малейшего движения, больше двух тысяч воинов. Все они в одной руке держали белые щиты с красным крестом, а другой крепко сдавливали сверкающие мечи. Неожиданно солнце умопомрачительно быстро сошло, я бы даже сказал, пропало с горизонта. Лишь яркие оранжевые лучи медленно уходили куда-то на другой край земли.

— Смерклось — тихо вымолвил я. И с этими самими словами та чудесная картина разорвалась на двое. Деревья расступились, а трава вырывалась из земли — ее срывала буря черного цвета. Она сметала все и вся. Земля дрожала не в силах выдержать ее, как и воины, не в силах сдвинутся ни на шаг. Ни один из меченосцев не отступил. А через мгновение все до последнего кинулись на того дьявола во плоти, который расходился из бури огромными всадниками. «Всадники Айгона» — пронеслось по рядам воинов. Многие рыцари, если они оказывались в окружении нескольких всадников, пали сразу, даже не вступив в бой, покрывшись синими гнойными язвами. И знаете, что они делали, когда понимали, что обречены умирать? Они убивали себя сами, лишь бы умереть не от смертельных язв той навали и не стать ее новыми слугами. Темные всадники рассыпалась прахом от горящих стрел и мечей, оставшихся в живых рыцарей, которых становилось все меньше и меньше. Ни один из них не умер бесчестно. Резкий удар в плечо повалил и меня — это была вражеская стрела. Падая, я вдруг увидел, что буря отступила. Я снова увидел себя со стороны: я лежал, а вместо города везде были раздробленные руины и сотни мертвых душ с обеих сторон.

Я очнулся в холодном поту в том же зале: Сандо де Пюри пробудил меня.

— Ты видел ее?

— Кого? — в жутком головокружении и непонимании спросил я.

— Налетевшую смерть и пустоту, которая завладела теми краями.

— Да, я видел — дрогнувшим голосом ответил я. — Но почему выжил именно я, а не кто-то другой, и, вообще, что, что это было?

Помолчав немного, Сандо де Пюри ответил:

— Это твоя кровь отогнала ее. Голубая кровь священна. Она течет в твоих жилах. Получена тобой от твоей матери, полубогини — продолжательницы древнего рода. А тот юноша — ты, лишь в ином обличии.

— Но я же…

— Ты пришел к нам из иного мира.

— Вы убьете меня?

— Церковь всегда наказывает людей за грехи, но ты чист, зачем же нам тебя убивать? Ведь ты ни в чем не провинился.

— Тогда зачем же я здесь?

— На все свое время, — вынув, непонятно откуда, деревянный крест, он медленно отделил нижнюю часть, и оттуда выдвинулось спрятанное лезвие, напоминающее небольшую иглу, только грубо заточенную с обеих сторон. Взяв мою ладонь, он провел по ней клинком, слегка порезав ее. Не знаю почему, но боли я не почувствовал. У меня на руке тут же выступила синяя, почти голубая, кровь. Я увидел ее впервые. И правда, ведь за все время пребывания здесь я ни разу не порезался. Даже когда я свалился на крышу той лавки, то не обнаружил на себе ни единой царапинки — лишь спина побаливала.

После содеянного Сандо де Пюри спрятал лезвие в деревянный крест, служивший ножнами, и резко бросился на колени:

— Ты видел ту боль, страх и гибель! Совсем скоро оно снова приблизится сюда, и тогда мы уже ничего не сможем поделать. Надо предотвратить все завтра, на рассвете. Второго шанса не будет! Сын короля — наследник престола — Мелицио Третий тяжко страдает от неизлечимой болезни. Точно такое же было и тогда, перед теми руинами. Мне уже 83 года. И когда я был еще юнцом, меня послали к настоятелю другой церкви для участия в обряде. Тогда мне чудом удалось спастись оттуда. — Фризо! Услышь же. Единственный, кто в силах исцелить младшего наследника, это ты. Исцелить смертью. Убив, ты избавишь его от мучений, взяв на себя всю тяжесть его грехов. Он знает сам, что иначе его ждет превращение и жуткий конец его греховной жизни. Будь же благоразумным и соверши это!

Мои мысли спутались, словно шерстяные комки. Про какое еще благоразумие он говорит? Этот человек толкает меня просто на постыдное убийство, недопустимое для священника.

— О Фризо! Я молю тебя, молю изо всех своих сил, стоя на коленях, не только от себя, а и от всей нашей провинции: убей наследника Мелицио Монтегрю. Сына, который покушался на сам трон! Одна его рука уже чернеет: превращение началось! Так же, как и начался конец нашего мира. Это его кара за все заговоры, ложь…, а самое главное — за брак с племянницей ради власти. Грехи, не подлежащие оправданию. Которые подобны глыбе, тянущей в бездну. Но только не для тебя, не для того, в чьем теле течет голубая кровь…

— Нет! — громко воскликнул я. — Ты спутал священника с убийцей! Я отпускаю грехи, а не совершаю их. Только Бог может осудить или простить кого-то, а не ты и я.

— Твоя миссия — лишь перенять этот грех! — раздраженно воскликнул Сандо де Пюри.

— Но какой ценой?!

— Услышь же, Фризо. Он сам, понимаешь, сам, третий раз пытался наложить на себя руки. Насилие держит власть, власть приносит богатство, богатство подкрепляет насилие. Это вечный круговорот, который нельзя остановить.

Причем, самая главная структура — власть. Пока мои уста еще могут говорить, я прошу тебя сделать это. Ведь если не ты, то никто не совершит этого. Слышишь, никто! Ты должен. Выбери же правильный путь. На секунду остановившись, он продолжил. Было видно, что каждое слово дается ему с трудом:

— Сила девяти королей — стоящих во главе своих провинций-королевств держала Айгона — того, кто несет пустоту и смерть — в повиновении. Но, если хотя бы один король попадет под его власть, то равновесие нарушится и всю страну ждет гибель. Мелицио, как наследник, должен был стать во главе королевства, и был заражен болезнью, которую насылает Айгон. Его восшествие на престол стало бы началом конца. Сила твоей крови сильнее власти Айгона — болезнь не справиться с тобой. Ты встанешь во главе королевства и Золотая нить, связывающая все королевства воедино, не прервется. А я теперь выполнил свой долг — договорив до конца, он упал замертво на землю с раскрытыми глазами. Я же застыл в недоумении — мне было непонятны его слова.

К нему тут же подбежали монахи и поднесли к его лицу небольшое зеркальце. Подержали несколько секунд. Признаков жизни не было. Бездыханное тело подхватили и понесли куда-то на верх по ступеням. Все присутствующие вмиг удалились из комнаты, как будто их и не было, оставив меня наедине со своими мыслями. Раньше я думал, что такой человек, как Сандо де Пюри, — священен и велик. Я не мог даже предположить себе, что буду иметь честь говорить с ним. А теперь на моих глазах… Как будто все рухнуло в мгновенье.

Может, мне все это показалось? Но ведь этот знак, метка… Мне сразу вспомнилось кладбище, которое было по размеру как поле. Я медленно подошел к двери, дернул за круглую ручку. Она оказалась запертой. Значит, придется ночевать тут.

Утром меня разбудил один из священников, дав мне опять выпить из кубка. Также он подал мне белую мантию, святую воду и тот клинок, тщательно замаскированный под крест. Сказав, что я сам должен увидеть этого несчастного, а там уже как сложится. Еще ничего не решив, я взял все необходимое, и сказал, что сделаю то, что в моих силах. После чего мы отправились в замок, где меня тот же час охотно приняли, как служителя церкви. Войдя в комнату несчастного Мелицио, я услышал его стоны, а в нос ударил неприятный запах гнили. Его лицо было изуродованное, покрытое огромными синими припухлостями, как после укусов комаров, только больше, намного больше, а самое ужасное то, что они гноились. С трудом можно было разглядеть глубоко спрятанные глаза, блестящие, как бусинки. А его руки… они были полностью черного цвета, да такие набухшие, что жутко было смотреть.

Я тот же час попросил всех выйти.

— Милорд, вижу, вам совсем худо.

— Да — скрипя зубами от невыносимой боли, простонал он. — Я знаю, для чего тебя послали ко мне. Так не тяни же, молю…

Не дослушав до конца, я все же попытался сделать все возможное, чтобы облегчить его участь. Но ничто не могло ему помочь. Тогда, окончательно утратив надежду на спасение, я принялся делать то, зачем пришел. Обнажив лезвие и спрятав его за спиной, я уже собрался было вонзить его в сердце несчастного, но вдруг Мелицио резко открыл глаза и взглянул на меня, как на спасителя:

— Этой ночью мне приснился дивный сон: как будто ты, именно ты, убьешь меня этим крестом, который ты сейчас прячешь за спиной, вонзив его в мое несчастное сердце, взяв ту непосильную гору боли и мук, которые я сейчас терплю. Может ты не знаешь и не помнишь, но когда-то ты был епископом, который смог закрыть чуму — болезнь, насланную Айгоном. Сможешь ли ты совершить то же самое и в этот раз, удержав Айгона собой, как и во всех предыдущих случаях?!

Затем он начал хохотать, а после плакать. — Церковь не договаривает, запомни это. Во всем виноват Сандо де Пюри. Это он, он виноват, черт побери — снова застонал он от боли.

— В чем вина Сандо де Пюри?

— В его глупости — он видел зло в кошках. Не стало кошек и болезнь, посланная Айгоном, захватила многих. Многих и меня. Я успел прочесть Книгу Прожитых Столетий: невидимая Золотая нить, как паутина, соединяет королей всех девяти королевств и подавляет силу Айгона. Король не молод, а я, который должен был замкнуть вновь Золотую нить вместо старого короля, умираю. Золотая Нить ослабла и Айгон восстал из подземелья. Книга говорит, что если случиться то, что случилось, то только человек, посланный из другого мира, сможет забрать силу Айгона и тогда равновесие нашего мира восстановится… Я расскажу тебе легенды Книги Прожитых Столетий, это поможет тебе победить … — он говорил, но я уже и слушал, и не слушал его: его слова казались мне горячечным бредом.

Мелицио вновь заскрежетал зубами от боли:

— Кошки, кошки они кусают и царапают меня своими когтями! Прошу тебя, прошу, хватит тянуть, Фризо, подойди ближе: у меня к тебе лишь один вопрос — судорожно схватив меня за руку, начал он: Сможешь ли ты взять на душу такой непосильный груз, равносильный горе, вместо меня? Выдержишь ли ты все испытания, чтобы противостоять той твари — Айгону?

— Я сделаю все, что только будет в моих силах, милорд.

Не сказав больше ни слова, Мелицио попытался улыбнуться настолько, насколько ему позволяло его опухшее лицо. — Прости меня за все.

— За что же? Милорд, вы не должны извиняться.

— Ты еще многого не знаешь, но, надеюсь, ты сможешь простить меня.

— Сильная боль затуманила ваш разум.

— Нет-нет, ничего подобного. Может, я и слаб телом, но рассудок ещё не потерял. Фризо, прости меня, прости…

Замахнувшись, я уже готов был вонзить острие в сердце Мелицио. Если бы не внезапно распахнувшаяся дверь в комнату, откуда появился сам Король Монтегрю, или, как еще его называли, Царь среди царей. Его лицо было красным от ярости и возмущения, наверное, потому, что надежда на исцеление его сына оказалась всего лишь миражом. В тот момент я замер, как каменный, перед его величием. Слава небесам, что Мелицио не растерялся. Он был храбрым до самого конца: неожиданно впившись изо всех сил обеими руками в мою белоснежную мантию и сделав зверский рывок он, свалил меня с ног. Клинок, который я держал в левой руке, вонзился прямо в его сердце, став причиной безболезненной и мгновенной смерти. Последнее, что слетело с его уст, было: «Благослови тебя…», — но, увы, он так и не смог закончит фразу. Я даже не успел толком прийти в себя от того, что случилось, как охрана схватила меня, тут же обезоружив, и приставила к шее лезвия мечей. Увидев смерть сына, король упал на колени, не плача, а крича. Не в силах сдержать всю ту пекущую боль. Он кричал, не отводя взгляда от умершего, передавая через этот крик всю свою горечь и скорбь, которую невыносимо было пережить отцу. Отцу, прожившему жизнь, вырастившему сына, на которого он возлагал надежды, а теперь неожиданно потеряв его в преклонном возрасте. В тот момент я дрожал и трепетал от страха, хоть и знал, что шел на верную смерть. Но чего же я боялся? Смерти? Или ее ожидания? Ведь предчувствие наказания только усиливает страх. Нет, я уже смирился. Но отчего же я так дрожу? Охрана короля толкнула меня на колени перед ним. Когда король Монтегрю встал надо мной, подняв для удара меч, слуга, держащий меня, отпрыгнул, как ужаленный, боясь попасть под горячую руку, чем продлил мою жизнь на секунду и, неведомо для себя, спас ее: вдруг дверь позади короля снова распахнулась и в комнату вошел младший брат умершего Мелицио. Увидев бездыханное тело, он обнажил меч и бросился ко мне, желая опередить короля и своими руками свершить кровавое возмездие. Уже схватив меня за волосы и подняв длинное лезвие, он неожиданно остановился. Меч выпал из его рук, лишь слегка отскочив от пола. Король, стоявший рядом и ожидавший моей смерти, оторопел и задрожал от гнева, переполняющего его. Младший сын же подскочил к нему, прошептав что-то на ухо. Король застыл, переводя взгляд с покойника на меня и обратно. Затем, сделав два шага ко мне, он схватился за мою мантию и разразился рыданиями. Несколько минут все находившиеся в комнате были в замешательстве, не меньше чем я сам, пока наконец-то король не произнес такие слова:

— Сын мой! Как же долго я искал тебя! — дрожащими старческими руками он взял меня за плечи, а потом он просто упал на меня, крепко обняв. Как я долго искал тебя! — ещё раз повторил он. Устало и сердито он прохрипел окружающим:

— Все вон! Живо!

— Но, отец! — тут же воскликнул младший сын Монтегрю.

— Вон! — повторил он. После этих слов мы остались одни. Король указал на мое родимое пятно на шее, сказав, что такое же было у его украденного сына. И это никоим образом не может быть совпадением. Удостоверившись, что мы совсем одни он продолжил:

— Много лет тому я не послушал предостережений своего отца и взял в жены прекрасную девушку. Она не имела никакого статуса, даже не являлась дворянкой. Долго у нас не было детей и, наконец, у нас родился сын. Это и был ты. Но в один ужасный день ребенка похитили, забрав вместе с тобой всю мою радость. Внезапная смерть твоей матери была последним ударом. И все, что мне осталось, так это нести в памяти ту боль потери самого дорогого, и надежду снова увидеть своего старшего сына. И теперь, спустя столько лет, я нашел тебя. А этот, так называемый, Мелицио не стоит и ломаного гроша. Он мне нужен был только для того, чтобы бесспорно взойти на трон после моей смерти и удержать королевство от хаоса междоусобиц.

Теперь казалось, что все будет просто замечательно — ведь я нашел своего настоящего отца! Но только не для меня. В то мгновенье я почувствовал ужасную боль. Моя левая рука, которой я, хоть и не по своей воле, сделал то ужасное деяние, начала чернеть. Окинув в последний раз взглядом всю ту ужасную картину, я бросился прямиком в окно, которое вело в королевский сад, где прямо под ним находилось огромное озеро. В него-то я и упал, а выбравшись из воды, устремился к воротам замка. Сбавив ход, я смог выйти за его пределы без малейшего подозрения. А дальше кинулся бежать без оглядки, стараясь позабыть то, что не забывается. Я бежал так быстро, как только мог. Но вскоре усталость все-таки взяла свое. Утром я очнулся в колючем малиновом кусте, чувствуя сильную боль во всем теле. Едва открыв глаза, я увидел неподалеку от себя двух вооруженных всадников в сверкающих латах, на которые были небрежно наброшены белые полотна с большим красным крестами посередине. Воины тыкали мой нарисованный портрет какому-то человеку на телеге, которую везла старая кляча. Это был купец, явно неместный. Те двое говорили ему что-то о большом выкупе, величиной чуть ли не в мешок золота, и невиданном богатстве. Но человек в повозке ответил, что он тут раньше никогда не был и что они первые, кого он встретил в этих краях. Услыхав такой ответ, воины тут же устремились вперед, на поиски меня. Когда они отдалились, я бросился к тому торговцу. Его лицо было отталкивающим: на левой щеке шрам, а волосы имели ярко-оранжевый оттенок. Одежда же хоть и была вся побитая молью, но, видно, что чистая и недавно выстиранная, да и товар заурядный — всего лишь сено. Подойдя к нему, я сразу же поведал о том, как меня выгнали из церкви и нагло обманули. Конечно же, не договорив много чего. С неохотой выслушав меня, купец тяжко вздохнул, тщательно всматриваясь в мое лицо:

— Грех не помочь доброму человеку, попавшему в беду, да и к тому же такому, как ты. Садись рядом и еще на, держи, — он сунул мне старую овечью жилетку и рваные штаны вместе с тонкой, но довольно новой льняной рубашкой серого цвета. Переодевшись и усевшись рядом, мой попутчик громко крикнул на кобылу: — Давай же, чего встала?

Она, недовольно фыркая, медленно побрела вперед.

— Реральд.

— Фризо, — коротко ответил я, отведя взгляд влево. Не знаю почему, но мне говорить совсем не хотелось.

— Я же тебя не просто так взял, Фризо.

Я удивлено перевел взгляд на него:

— Ты о чем ещё?

— В дороге скучно, а ты священник, знаешь обо всем и расскажешь, может, чего.

— Знаешь, Реральд, лучше всегда быть пессимистом…

— Это еще с чего?!

— С того, что если всегда надеешься на худшее, а выходит наоборот и ты уже готов к любим неожиданностям. Но иногда просто стоит помолчать, просто помолчать, это сильно успокаивает.

После этих слов он больше не сказал мне не чего в тот день. Я пытался завести с ним разговор, но он уже был крайне молчалив и сдержан. Словно почуял что-то недоброе. Ехали мы не спеша, и, поэтому, в дороге были день или два, направляясь к известному купеческому городку под названием Реноал. Я хорошо знал дорогу к этому месту. Мне приходилось часто бывать там в прошлом, с какими-то посланиями или поручениями. Так что я с уверенностью мог сказать, что едем мы именно туда. Уж больно дорога то знакомая. Сам город показался нам уже издалека. Но, похоже, уже и туда добрались с моим розыском. Проверять я этого не хотел, и перед самыми воротами залез в густое сено со словами:

— Будет что будет.

Я надеялся, что торговец не выдаст меня. Вскоре телега остановилась и вдруг, прямо над моей головой, промелькнуло острее пики, а потом еще и еще раз. Моя жизнь тогда висела на волоске от смерти. Если бы охранник оказался более усерден, он наверняка попал по мне, и тогда мне бы пришлось очень несладко.

В общем, именно так мне и удалось попасть в этот чудный городок. Попрощавшись с Реральдом, я пошел дальше своей дорогой, а он своей. Везде стояли построенные на совесть деревянные дома, кое-где покрашенные в жёлтый или красный цвет дешевой масляной краской. Каменных одноэтажных домов было крайне мало. Все, как и в моем городе. Долго искать церковь не пришлось. Тут она была одна, не очень богатая, но и не бедная.

И даже не успев стать на ее порог я тут же слету натолкнулся на Ненерса — моего старого приятеля, с которым я провел все свое детство. Он был сиротой, я же послушником, который давал ему хлеб и воду.

— Нен, это ты что ли!?

— Фризо, неужто мне не кажется?

— Ни капли. Пошли от сюда побыстрее.

— А куда спешить?

Я осторожно указал на стоявшую позади охрану быстрым поворотом головы. Нен кивнул и молча развернулся — мы поспешили искать место потише. Заметив полупустую таверну, мы вошли в нее. Присев за самый крайний стол, Нен заказал нам по доброму хмелю.

— Ну же, рассказывай, что и как. Почти двадцать лет все-таки не виделись.

— Ненерс, у меня трудные времена сейчас. И что делать пока не знаю, может, у тебя…

— Выкладывай все по порядку.

Облокотившись на спинку стула, я хотел уже было начать, как Нен тут же перебил.

— А знаешь, что? Это не важно, не тревожь душу. Все ровно я уже знаю, что ты сделал. Недаром твой портрет развесили по всему городу. Когда ты приехал?

— Сегодня, только что.

— Сегодня как раз должен был прибыть один торговец. Сено везет. Особо не примечателен, но на левой щеке у него шрам. Найдешь его и скажешь, что ты от Нена Вейнера. Дальше встретимся в более спокойной обстановке. Больше пока помочь ничем не могу.

Нен заторопился, заплатил за обоих и быстро ушел, а я, допивая хмель и удивляясь совпадению указанных примет с Реральдом, остался сидеть в таверне допоздна.

Выйдя наконец из нее и раздумывая обо всех, так неожиданно навалившихся на меня проблемах, я затерялся среди похожих друг на друга улочек. Из их сплетения мне удалось выбраться лишь поздней ночью, выйдя к воротам, неподалеку от которых и расположился Реральд. Я сразу же узнал его — он валялся на толстом коме сена в своей телеге. Таких людей никогда не забываешь. Когда я подошел чуть поближе, он тут же спрыгнул со своей лежанки — видно не спал.

— Чего крадешься? Спать не охота?

— Я от Нена, Нена Вейнера.

Купец тяжко вздохнул, и его улыбка превратилась в недовольную гримасу:

— Я задолжал Нену, и только поэтому ты дальше поедешь со мной. Мне как раз нужен помощник. Усек? Я везу не солому, а кое-что другое, за что могут казнить. Все ещё согласен?

— Конечно.

Тогда поехали.

— Прямо сейчас?

— А когда же ещё? И одень-ка это. — Реральд бросил мне черный плащ. Охрана на выезде из города была подвыпившая, и от нее за версту разило неприятным запахом дешевого алкоголя. Так что пришлось утруднить себя и самим открыть ворота.

— Куда едем то?

— Ты что, дальше своего носа не бывал? Я покачал головой.

— Мы едем к северо-западным провинциям.

— А к какой именно? Ведь ты же знаешь, сколько их там.

— Зачем ты спрашиваешь? От добра добро не ищут.

— пришел в недоумение. Меня разыскивают по всей округе, а ты не можешь сказать, куда мы едем. Или же это и есть причина?! Рерольд помолчал с минуту, после чего недоверчиво глянул на меня.

— Да я только дорогу и знаю! Просто сам понятия не имею, куда мы едем, знаю, что на северо-запад, прямо по этой тропинке, никуда не сворачивая.

— Понятно, — улегшись на так и не проданное сено, ответил я. Повозка катилась незаметно, и мы уже успели въехать далеко вглубь открывшегося перед нами леса. Где-то около полуночи мы остановились и оба улеглись спать. Сон быстро сморил нас. Мы не стали откатывать телегу подальше от дороги — мало кто решится ехать так поздно.

Но не прошло и двух часов, как нас, а точнее меня, разбудил вой голодных волков и какой-то храп. Слегка подняв голову, я увидел яркую луну, а вместе с ней и сверкающие в темноте волчьи глаза. Я осторожно разбудил Реральда, шепотом доложив о случившемся. Кляча начала нервно перебирать копытами и дрожала, готовясь рвануть со всех четырёх. Реральд, лениво полез рукой под телегу, достал пару смолистых факелов и быстро черкнул о них кремнем. Они вспыхнули мгновенно, и так же быстро Реральд раскидал их вокруг повозки. Волки не отступали ни на шаг, похоже, они были слишком голодны, и один неверный шаг означал смерть, верную смерть. Осмотревшись, Реральд выхватил нож, лезвие которого было покрыто засохшей кровью. Оно заблестело в свете пылающих факелов. Лесные твари заскулили и, как крысы, разбежались кто куда.

— Что это такое у тебя? Амулет какой-то?

— Да нет, конечно. На ловлю когда-то ходил. Не более того, — сухо и каким-то неуверенным голосом ответил он, после чего хлестнул лошадь кнутом.

— Но, моя хорошая! Нельзя тут оставаться ни в коем случае: подождут и опять вернутся. Уж тогда-то никакая медвежья кровь не поможет. Эту повозку я даже им ни за что не отдам, слишком долго уж с ней вожусь.

Какое-то время мы сидели в тишине, пока я не решился начать разговор:

— У тебя есть семья?

— А у кого ж ее нет? Целый год ее не видел.

— Год?!

— Еще бы. Вот эта провинция, и ещё три или четыре на нашем пути, — и я буду на родине, а семья ещё дальше, в городе Велоун.

— В том самом Велоуне?

— Да, у города нехорошая репутация, но дом не выбирают, как и большинство других вещей… Знаешь, а ведь у меня дочь есть, Изабелла. Ей 17 уже. Замуж пора. Правда, не за кого. Она все мне козни строит. Вижу ее мало — дороги, дороги.

— А ты, Фризо, где бывал, что видел?

— Достаточно горя и счастья мне довелось повстречать и знаешь, пробыв тут уже один день, я понял, что это ужасно утомительно — жить так вечно в дороге. — И почему же?

— Потому что проблем не так много. Повозка и дорога.

— В этом ты не прав. Это ведь, как ни как, мой хлеб, да и не так уж скучно — ведь я всегда держу путь в неизвестное. От меня конечно сбежали мои старые проблемы, как, кстати, и моя жена. Но пришли новые. И, по крайней мере, они не кричат на меня, не стучатся в дверь и не смотрят в мое окно. Я ведь знаю, о чем говорю — дорога не даст скучать.

— В этом твоя правда.

— А знаешь, Фризо, раз мы уже начали этот разговор, то скажу тебе — я ведь не всегда был купцом.

— А кем же?

— Какое-то время я только и делал, что уповал на удачу. Играл в карты. Ох, до чего веселая жизнь была. Есть что вспомнить. Именно тогда были золотые годы…

Я улыбнулся исподлобья, а он продолжил:

— Да, в общем, не об этом я. Тогда впервой подружился с голодом и научился ни о чем не жалеть. И обрел, через какое-то время, как мне показалось, свое счастье. Но, как видишь, дальше сложилось не так, как думалось. Наверное, потому мне это наскучило, как дешевый алкоголь — счастье которое можно было купить, это — не счастье. Так что, я много упустил. Но, наверное, и много обрел тогда. Ведь, не теряя, нельзя обрести. Сейчас же, я научился ценить то, что имею: день, хлеб и повозку. И более: у меня есть семья — жена вернулась ко мне — и дом, и поэтому я уже счастлив от того, что живой. Завтра же я буду счастлив, если приеду вовремя в город и куплю товар подешевле. Послезавтра же буду счастлив, если продам все в срок, а через месяца-два — если увижу свою семью. Ты ведь священник, и должен меня понимать.

— Я тебя понимаю. Только тебе не угодишь.

— А разве это не так? Ведь ты борешься за него каждый день и дело только в том: достиг ты цели или нет. И вообще, проигравших я не забыл и отдал им те крохи, который они проиграли.

— Но, знаешь, что самое обидное для меня?

— Что те, с кем ты поделился пошли и проиграли все?

— А откуда ты знаешь?

— Не так уж мало я и видел.

Он закончил разговор так же неожиданно, как и начал:

— Да. Не так уж и мало я видел. Смотри-ка, светлеет уже.

— И правда, светлеет, — подтвердил я.

— Вон гляди: наш город. Видишь то желтое пятнышко? Это макушка главного храма. А вон вдалеке виднеется и еще один город.

— Так близко, что ли?

— Да, тут много городов. И все живут в мире. Впрочем, это не новость. Совсем скоро уже прибудем.

— Не уверен насчет мира.

— Поверь мне на слово, я не один год промышляю в этих краях.

— А что ты думаешь насчет оренов, фавнов и…

— А что орены? — он не дал мне договорить — они что, не живые? Они тоже, конечно же, не хотят никакой войны. Они ленивы, но никогда не подымут меч на своего собрата. Они входят во многие коалиции. Поговаривают даже что и — меченосцами. Да и вообще это торговый народ. Не подумай ничего плохого, но это их город. Город Сантегро.

Я еще раз переспросил насчет оренов, фавнов и храма. Но ответ был тот же.

— Прошу тебя: не надо делать такое удивленное лицо. У них тоже есть своя душа, сердце и свой Бог. Только они ужасные собеседники.

— Прямо как я?

— Нет, они похлеще. Ты хоть слушать умеешь. Как-то ездил я с одним ореном.

— И как?

— Да ни как. Слова не дает сказать даже. Зато вечно веселый. Даже не знаю, что хуже жара под тридцать или вечный зной…

— Эй! Ты ведь это специально начинаешь!

— Может и да. Но! Пошла!

Через несколько минут мы были уже у ворот. Реральд сказал, что теперь могу называть его просто Рей, а также рассказал, что какое-то время он даже тут жил, и его очень много кто знал. Но за год, по его словам, могло многое измениться. Но оружие и железо тут как продавали, так и продают.

— К слову, орены… — продолжил Рей — это существа которые отличаются от людей лишь своим огромным ростом: до двух, а то и трех метров. Они более агрессивны и со специфическим характером и нравом. Обычно имеют синеватый оттенок кожи, а иногда и красный. Просто их кожа ужасно нежная, буквально прозрачная и цвет зависит от крови. И вообще, внешне они напоминают орков. Они предпочитают жизнь отшельника, а не семьянина. Фавны тоже похожи на людей, только с козлиными ножками и рогами на голове, всегда тихие, но острые на язык, а если нет — всегда готовят тебе то, чего ты меньше всего ждешь. Да и вообще, о них можно сказать мало. Они не выше людей, да и не сильнее.

Закончил Рей неожиданно:

— Думаю, ты скоро привыкнешь, Фризо. Мы разные, но все вынуждены жить вместе. Надо быть терпимее.

— Мы тут что надолго? — я тут же спрыгнул с сена, как только понял, что повозка остановилась. За разговорами мы и не заметили, как оказались у огромных каменных ворот, где стояли двое оренов со странной, голубоватой кожей и темными, словно уголь, и густыми волосами, аккуратно заплетенными в длинные косы.

— Уверен, ты скоро привыкнешь — повторил Рей. Один из стражников был одет в дорогую кофту из волчьей шерсти и дешевые штаны. На втором была дешевая овечья жилетка, но дорогие льняные штаны. Одежду обоих местами закрывали кольчуги и толстые железные доспехи. Из оружия — у каждого по длинному копью и по мечу, длиной немного больше, чем у обычного меча.

— Как-то мне не по себе, — еле слышно прошептал я.

— Нет причин для беспокойства: я давно знаю этих ребят.

Как только мы подошли чуть ближе, один из стражей заслонил вход и нагнулся к нам, вцепившись рукой в толстую рукоятку меча, висевшего на поясе. Он тщательно всматривался в наши лица. Зажмурив глаза, как кот, лениво лежащий на солнце, после чего вскрикнул:

— Рей, это ты, что ли?

— А кто же еще, приятель? Неужели у тебя так плохо со зрением?

— Как же давно я не видел тебя. И кто этот славный малец рядом с тобой?

— Да так… Лучше расскажи, как здоровье, семья…

— Эй! Рей решил проведать нас! — так и не ответив на вопрос, прокричал стражник. Ворота тут же распахнулись — и мы въехали в город. Через минуту к нам уже подошла подвыпившая компания и вместе с собой просто внесла нас в таверну, где почти каждый знал этого купца. Видно, он один из немногих, кто часто приезжает торговать в такие края. На столе было множество еды и питья. Но я лишь пригубил всего по не многу, чего не скажешь о Рейе, который выпивал залпом уже третий бокал доброго хмеля, пытаясь побороть своего соперника, сидящего рядом. Но куда ему до него — соревнование было в разгаре, а я было хотел уже выйти из таверны. Но, неожиданно, сюда заглянул еще один фавн. Он нес в руках дорогой джин, который был для меня слаще меда. Он мгновенно увидел вспышку в моих глазах…

Позже я проснулся под столом и разбудили меня ведром холодной воды. Рей еще спал, нервно мотая головой в разные стороны, как будто отмахивался от надоедливых мух, и что-то бормотал себе под нос. Проснувшись окончательно, я попытался разбудить его, но все мои попытки были тщетны. Не стоило нам сюда наведываться. Недолго думая, я взял Рея под руки и, шатаясь, с горем пополам, дотянул его, как мешок, до телеги.

Недалеко от повозки нас уже ждал довольно высокий фавн. Он был полностью обвешан костями и какими-то ритуальными вещами так, что мне с трудом удалось разглядеть на нем тонкую и почти невидимую серебряную кольчугу. Он явно был чем-то не доволен. Чем именно, мне знать ни капли не хотелось. На спине же у него висел бухарский ятаган, плотно обтянутый чехлом из тонкой оленьей кожей, который он наверняка выручил в одном из своих походов. Особое внимание привлекала его накидка, сшитая из меха гризли. Один его вид привел Рея в полное здравомыслие. Лицо фавна было искажено шрамами и обрамлено не совсем приятной черной бородкой.

— Доброго времени суток, — поклонившись и заставив сделать меня то же самое, произнес Рей, после чего шепотом спросил у этого весьма угрожающего на вид создания:

— Месье, может, отойдем в более тихое место?

— От тебя несет как от протухшей рыбы. Расчехляйся, не люблю тянуть — раздраженным и наглым голосом проворчал фавн. Я насторожился. В их разговоре было что-то неприятное для меня. Но не для Рея, который, как змея кинулся под телегу, открыв нижний потайной отсек, откуда вывалилась квадратная глыба железа, дюймов десять толщиной. По-видимому, это была чистая сталь. Мы вдвоем с трудом подняли ее и подали фавну, который тщательно осмотрел ее и, проведя пальцем по краям, хитро прищурился:

— Как раз то, что мне надо, — усмехнувшись, он хлопнул моего приятеля пару раз по спине так, что еще бы с десяток таких хлопков — и Рей бы уже не стоял тут со мной. Бросив нам небольшой мешочек с деньгами, он взял этот громадный кусок стали подмышку и быстро удалился прочь.

— Фризо, а ты что застыл как вкопанный!? — воскликнул, как ни в чем не бывало, Рей — нужно обучить тебя еще стольким вещам. Запомни уже: чтобы командовать, надо сначала научиться самому быть покорным. А то хочешь сразу из мельника в булочника… А сейчас давай закупимся добротными флягами вина, которые продадим эльфам в следующем городе, и также выкупим здешние запасы пшеницы. Этому товару цены не будет. Ведь в других городах в этом году засуха, из-за жары высохло с дюжину озер. А реки так обмелели, что хоть ходи и руками рыбу собирай.

— Я и сам это знаю. Ведь и в моем городе столько урожая пропало…

— Меньше слов больше дела. — Рей вынул из мешка с деньгами пару золотых, покрутил их в руках, потом схватил меня за рукав и положил деньги мне в ладонь:

— Головой отвечаешь. Потратишь и еще придешь. Ярмарка в той стороне.

— Ты не пойдешь со мной?

— Нет. Думаю, и сам справишься.

— Как скажешь.

Минут через пять на моем пути показалась первая лавка. Подойдя к ней поближе, я увидел множество товара: хлеб, мясо, рис, овощи. Глаза разбегались. Там было почти все, но меня больше всего заинтересовал уже знакомый, откуда то, запах странных коричневых бобов.

— Что это? — ткнув пальцем, с некими сомнениями спросил я продавца.

— Это, сеньор, кофейные бобы. Продам за пол серебряника мешок.

— Отчего же так дешево? — удивленно спросил я. Продавец с горечью вздохнул:

— Это странный товар. Шесть золотых потерял на этой ерунде. Есть — так зуб поломаешь, пить — так горько. Не знаю уж, как его использовать. Впрочем, не только я один. Ну, так что, брать будешь?

— Давайте полмешка. И еще всю муку, которая только есть.

Продавец достал три мешка.

— Сколько?

— По золотому. На всем базаре лучше не найдешь я тебе…

— По пол золотого и по рукам.

Продавец посмотрел на меня:

— Пол медяка на пиво накинешь?

— Накину.

— Тогда по рукам.

Заплатив нужную суму, я доставил все это к телеге.

— Фризо, ты что надумал себе? Для чего деньги выкидываешь?

— Ничего я не выкидываю, — пытаясь как-то оправдать себя, ответил я.

— А для чего тогда это купил? — он указал пальцем на кофейные бобы.

— Они всего пол серебряника стоили.

— И что? Все равно деньги на ветер.

— Еще увидим.

— Это проклятый товар: не съешь, не продашь. Никто не знает, как он попал к нам и что с ним делать. Лучше выброси его, а после вернись обратно. Еще молока прикупи и посуды, причем не какой-то там дешевой. Да и о нашем завтраке и обеде не забудь.

Рей снова достал деньги, вручив мне еще пару золотых. Обойдя ближайшие лавки, я скупил всю муку, что только была на рынке, а это оказалось целых пятнадцать мешков, которые с трудом поместились на нашу старую повозку. Денег, на удивление, хватило тютелька в тютельку.

— Эй, Фризо, что так долго? Ты же мог взять помощника.

От такого вопроса я даже на миг замер, думая, чтобы ответить.

— Разве это бы не считалось пустой тратой средств и не вызвало бы еще одного упрека с твоей стороны?

— Это уж верно.

— Похоже, ты понял, какова цена моей похвалы. Видно больше всего не поздоровилось твоей спине. Честно говоря, нам еще не хватает уйму других вещей, но я уже сам пойду. Думаю, с тебя хватит на сегодня — с улыбкой сказал Рей, спрыгнув с телеги и положив мне в руку один золотой. Все остальное он, наверное, забрал с собой, хоть я и не увидел оттопыренного кармана, в котором должна была бы хранится вся сумма.

Взобравшись на телегу и устроившись между толстыми мешками муки я, почувствовал, как глубоко в моей душе сейчас боролись два чувства: лень и необъятный голод — потребность пожевать чего-то. Но как бы они не рвали друг дружку, победила усталость, отправив меня в глубокий сон. Разбудил меня посыпавшийся на голову товар. Похоже, мы ехали не по самой лучшей дороге. Это было слышно и по громкому скрипу деревянных колес и ощущалось по резким подскокам телеги. Наверное, Рей решил не будить меня. Но какого черта он гонит так быстро, словно мы ввязались в какую-то перепалку?

Подняв голову, я увидел человека, явно непохожего на Рея. Я тот же час выхватил нож из-за спины, тот самый нож, которым я совершил то ужасное деяние с Мелицио. Услышав шум, наездник тут же обернулся ко мне, где я вместо человеческого лица увидел рыжую лисью морду. Я застыл так же, как и то существо. Телега резко затормозила, а после и вовсе остановилась. Никогда в жизни мне не доводилось видеть ничего и никого подобного. Толи полукровка толи дух — был ростом с человека в достаточно богатой одежде, но с оранжеватой шерстью и мордой лиса. От внезапной встречи он быстро соскочил с телеги и отпрыгнул настолько, насколько только мог. Похоже на то, что сейчас я явно был не в себе. Животное, да еще в одежде, со структурой человека. Может, я пьян? Нет. Клянусь, что сегодня я не брал ни капли в рот. Тогда что это такое?! Я тут же принялся глазами пересчитывать товар: ровно пятнадцать небольших мешков муки. Тут же были и кофейные бобы. То есть, это наверняка телега Рея. На месте наездника лежал фиолетовый мешочек с деньгами. Точно такой же, как и у моего попутчика. Я медленно взял его и засунул в карман.

— Ты кто? — грубым тоном спросил то существо с мордой лиса.

— Не твое дело, уходи прочь, пока ещё цел. Небось, украл телегу, ну, ничего, ты еще получишь то, что заслужил. Проклятая бестия, мне с тобой некогда возиться, убирайся!

— Нет! — тут же смело возразил он. — Я купил ее за 15 золотых, а если ты забираешь ее, то отдай хотя бы их.

По правде говоря, я б еще поверил в этот бред, если Рей не разболтал, что этот воз дороже ему, чем весь товар в нем. Поднявшись, я заметил, как тот Лис недовольно смотрит на мешочек с деньгами, который торчал из моего кармана. Видно, не все украл. И похоже, не собирался уходить. Он ждал, пока я начну разворачивать телегу в обратную сторону и повернусь к нему спиной. Предвидя, что меня могут ограбить дважды, я не стал делать резких движений. Но демонстративно достал нож и взял кобылу за повод начав медленно отводить ее подальше.

Направившись в мою сторону Лис — как я его для себя назвал — неожиданно растеряв все медяки по дороге, тут же принявшись их собирать. Я готов был нанести упреждающий удар. Но он был слишком далеко и так скрючился, что мне даже стало его немного жаль.

Оглянувшись всего на миг, я хотел было двинулся дальше, но не успел и глазом моргнуть, как он оказался тут как тут, резко выбив нож у меня из рук. Он набросился на меня, пытаясь душить локтем. Он был словно паразит на мне, до которого нельзя добраться. Я почувствовал нехватку воздуха. Едва удерживаясь на ногах, я резко разбежался и двинул его об дуб, затем еще и еще. Но его хватка стала только сильнее. Голова закружилась и я, потеряв равновесие, покатился вместе с ним по каменистому склону. Лис тут же отпустил меня, и я смог свободно вздохнуть. Но мой противник не отступал — видимо хотел еще попытать удачи. В ярости Лис попытался вцепится пастью мне в горло, однако получив очередной удар, и упал. Но, сдаваться, опять же таки, не желал: вместо того, чтобы отступить, он, вывернувшись, ударил меня чем-то твёрдым в колено. Я повалился прямо на него, нанеся инстинктивно еще два удара удачно попавшимся под руку камнем. После этого он больше не двигался, а я отшатнулся, медленно встав.

Уже далеко не первый раз мне приходилось видеть смерть, но я не хотел его убивать. Дрожь прошла по коже. Медленно поднеся руку к его большому черному и круглому носу, я застыл в ожидании. Теплое дыхание окутало ладонь. Он просто оказался без сознания. Сняв с него ремень, я крепко связал ему руки после чего опять поднялся на холм, закинув его в телегу — надо же как-то оправдываться перед Реем. Нож долго искать не пришлось.

Развернув клячу, я отправился обратно в город, до которого было рукой подать. На подъезде к самой вершине холма мне стали слышны крики, стоны и громкие звуки от ударов железа о железо. Остановившись, я медленно поднялся на верх и увидел то, что мне больше всего не хотелось бы видеть. Весь город пылал адским пламенем, а возле ворот происходила кровавая бойня в которой участвовали почти что все: эльфы, гномы, орены… Нельзя было разобрать кто свой, кто чужой. Горожане, вооружившиеся чем только можно, боролись не на жизнь, а на смерть, защищаясь от кочевников. Но силы были явно неравными…

Получается, что, украв телегу вместе со мной, Лис, не ведая того, спас меня. Но Рэй? Как и все, кто был возле города, когда напали кочевники, он должен был уйти под защиту крепостных стен и сражаться.

На поле боя уже виднелись целые горы трупов. И каждый убитый как будто смотрел на меня, и во всех я видел лишь одного — Рея. Уши заложило, я перестал слышать на какой-то промежуток времени, лишь видел ту ужасную картину. Видел, как гибнут воины, как дикари режут всех, кого только могут.

Я видел все, и не видел ничего. Город был почти захвачен. Но те, кто еще остались в живых, боролись до конца. Среди них вдруг я увидел и Рея: он находился на одной из башен. Он увидел меня, так же, как и я его. Достав из-за пазухи небольшой нож, он тут же отрезал кусок рукава и кровью что-то написал на обрывке. Вытянув из-за спины стрелу, он продел «послание» на нее, натянул тетиву до упора, но в тот же самый момент харкнул кровью — длинное острие меча, прошло сквозь него. Но он все-таки успел, успел отпустить тетиву. Несколько секунд он стоял не двигаясь, пока стрела не подлетела почти прямо к моим ногам и не воткнулась в землю. Я не трогал ее: я смотрел на Рея, он пытался что-то сказать, улыбаясь, но уже не мог. И просто упал ниц, полетев в кровавый ров. Он был рад в последние секунды. А я не мог сдержать слез. Неужели он не понимал, что умирает!? Неужели он не чувствует боли?! Нет, он все чувствовал! Он умер счастливим, из-за того, что успел выполнить то, что хотел. Позади павшего я увидел стоявшего кочевника-эльфа. Беловолосого эльфа, который был полностью покрыт кровью и испытывал ко мне точно такую же ненависть, как и я к нему. Для таких как он не было Бога — по их деяниям для них достойно было лишь самое жестокое человеческое наказание.

— Я найду тебя! Слышишь, найду чего бы это мне не стоило! — прокричал я во все горло. Наши взгляды пересеклись так же, как и наши судьбы. И он это тоже понимал, ибо знал, что я сдержу клятву и отомщу, даже ценой своей жизни. Вытянув стрелу из земли, я плюнул в его сторону и помянув Рея добрым словом, сел обратно в повозку и развернув лошадь быстро поехал, запомнив ту ужасную картину и тот запах крови. Все-таки хороший человек был. Мало таких нынче. Земля ему пухом. Уж кого-кого, а его я не забуду никогда. Таких не забывают. Теперь у меня появилось две важнейших цели, которые смогу выполнить лишь я.

Приехав на тоже самое место в лесу, я выкинул Лиса, и хотел уже как быстрее ехать вперед. Но то странное существо начало со всех сил рваться назад к телеге. Мне даже показалось, что он болен лихорадкой или чем-то подобным. Остановившись на миг, я увидел, как он вырвался из кожаного ремня и подбежал ко мне и неожиданно начал молить о помощи…

Я хотел ответить «нет», но вспомнил Рея, который так же взял тогда меня с собой, зная, что охрана разыскивает меня по всей округе.

Долго не думая, я пересел назад, а Лису, строгим и чуть грубоватым голосом, сказал:

— Поведешь телегу. Путь мы держим к городу Велоун, к месту, где живут духи, демоны, а также другие подобные им существа.

Выбросив стрелу Рея, я оставил лишь окровавленный кусок ткани, на котором было написано имя: «Изабелла».

***

Я еще не знал, насколько можно доверять этому Лису или Духу, или кто он был на самом деле. Но, на первый взгляд, он не очень воинственен и, похоже, простой вор. Не думаю, что с ним будет много проблем. Да и оружия у него нет, но, все-таки, откуда мне знать, что он не пристукнет меня, как только я отвернусь или оступлюсь. Так что приходилось не спускать с него глаз: доверяй, но проверяй. В дороге мы и не заметили, как день прошел, и уже начинало постепенно темнеть. Лес, наконец-то, кончился и перед нами показалось солнце, которое медленно, ярким полукругом заходило за бескрайнее поле, радуя глаз своей красотой, которую я раньше не замечал. Как не замечал и еще многих вещей, окружавших меня.

Совсем скоро стало темно и мне даже стало как-то не по себе. Ведь остаться одному с неизвестно кем не каждый захочет. Тем более, что этот кто-то мог задушить тебя во сне при удобном моменте. Сейчас же лучше спрятать нож так, чтобы он ни за что не нашел его, но так, чтобы мне удалось вынуть его и обороняться им в любую минуту. Поразмыслив немного, я неприметно воткнул его в плотную и толстую жилетку лезвием от себя, конечно. Думаю, я смогу уберечься от нежданного гостя или непредвиденных обстоятельств.

— Эй, останови телегу, заночуем тут. Но прежде хотел бы узнать твое имя.

— Герольд.

— Фризо — улегшись поудобнее, сказал я. Слышишь, а кем ты был раньше, до того, как стал тем, кем ты есть?

— Я? — помедлив немного и сделав паузу, как будто я спросил у него что-то такое, что выходит за рамки приличия, он ответил:

— Воином армии короля Монтегрю.

— И как же тебя угораздило докатиться до такого?

— Хм, это не я себя сделал таким. Это жизнь сделала меня таким, лишив всего, что у меня было.

После этих слов мне сразу все стало понятно. Ведь много городов пострадало после Айгона. Это довольно мрачное и ужасное существо, о котором я не хочу сейчас даже вспоминать — на все свое время.

Договорив, Герольд сразу улегся калачиком и уснул. И я, облокотившись на один из мешков и, убедившись, что все в порядке, тоже последовал его примеру. Но где-то в полночь меня разбудило странное фырканье, появившееся Бог знает откуда, и какой-то топот, сопровождавшийся громким чавканьем. Приподнявшись, я не увидел ничего подозрительного. Герольд мертво спал. И, наверное, я бы снова заснул, если бы не повернулся влево, где огромный, голодный и черный, как уголь, вепрь нагло воровал оставленную на завтрашний обед морковку. Я все ждал и ждал, надеясь, что он вот-вот уйдет. Но, похоже, эта скотина только приступила.

Зверюге все было мало — и через пару минут кабан запрыгнул на телегу и чуть было не скинул меня оттуда своими двумя белыми клыками, которые легко бы могли подрыть даже самый старый дуб, а не то, чтобы разорвать мою плоть. Не ожидая такого поворота событий, я резко двинул его кулаком по морде. Зверь, повалился прямо на меня разразившись неожиданно щенячьим визгом.

Я мгновенно вынул нож и вонзил его в брюхо вепря. Кабан задрожал, а через пару секунд и вовсе перестал шевелиться. Мне было до жути страшно, хоть уже и не было чего бояться. Но через минуту, к моему удивлению, вепрь резко вскочил и тут же упал, только уже не на меня, а на землю, где опять издал предсмертный визг, а после затих окончательно. Медленно спрыгнув с телеги я с опаской подошел к зверю пнув его ногой. Похоже он был окончательно мертв. Я сразу же вынул нож не понимая, как такое только могло случится. Пугающе осмотревшись и увидев, что все спокойно, я улегся обратно спать. Всю ночь меня мучала бессонница и дурные мысли о смерти Рея и об ожившем звере. Несмотря на все произошедшее, Герольд до сих пор спал или, по крайней мере, делал вид.

Только под утро мне удалось заснуть. Но, не тут-то было. Как только солнце взошло, меня разбудил Герольд, гордо подав мне глиняную тарелку с аккуратно нарезанной картошкой и морковкой, а также хорошо обжаренным куском мяса. По вкусу оно напоминало что-то знакомое, как будто смесь оленины с курятиной. Я не мог догадаться что это, пока не вспомнил об убитом вепре. Но только я хотел спросить, откуда это вкусное мясо, как он с довольным видом показал мне вчерашнюю тушу.

— Герольд, я очень рад, что не ошибся в тебе.

Положив остатки мяса и шкуры в телегу, мы двинулись в путь. Но, увы, мы и мили не проехала, как заднее колесо отвалилось, перепугав лошадь. Там не доставало гвоздя. Но куда он только мог деться? Мы обыскивали каждый дюйм земли куда он мог отлететь или откатится, но, увы, так и не нашли ничего. Руки дошли даже до той туши, в которой оказался небольшой заржавевший металлический штык, вошедший в грудь того могучего зверя. Он и послужил временной затычкой место гвоздя, хотя при этом несносно скрипел, напоминая о себе всю нашу дальнейшую дорогу.

Быстро поставив колесо на место, мы двинулись дальше, в Железный город. По крайней мере, так было написано на указателе возле развилки. Железо там — самый распространенный товар.

Впереди показались луга, на которых пасся скот, а время от времени, можно было увидеть пробегавшись по полям зайцев. Вскоре мы уже проезжали разбросанные вдоль дороги небольшие плантации кукурузы и пшеницы, а также с дюжину мельниц, что было довольно подозрительно и ставило под сомнение правильность нашего «самого короткого» маршрута. Но какая нам разница, ехать на день или два дольше?

— Эй, Фризо!

— Что?

— Город уже близко, не так ли?

— Не знаю, но похоже на то. Красивая тут местность.

— А если бы тут был бы особняк вместе с озером. Хотел бы остаться?

— Знаешь, иногда хочется забыть о всех проблемах, но не тут.

— А тогда где?

— Не знаю. Но тут я бы тоже нашел спокойствие и уют… Может такие места и созданы ради того, чтобы чувствовать себя так. А ведь за него некоторые даже убивают, грабят, врут и делают прочие злодеяния. Люди воюют между собой, расы воюют между собой…

— Странно даже как-то, что на этой земле так много всех: людей, оренов, духов, эльфов… И у всех разная мораль. Но главные принципы, такие как честность, доброта, трудолюбие и другое — наверное едины. И те, кто придерживаются одних и тех же принципов — пусть они даже из разных культур или народов — ближе и понятнее друг другу, чем представители одной культуры или одного народа, но разных принципов, разной морали.

— Перестань. Неужели, например, полукровки или орены кого-то смущают тех, кто не из рода? Только не нравятся, разве что.

— А причина? Зачем вызывать неприятие друг у друга не из-за разной морали и разных принципов поведения, а из-за принадлежности к другой культуре?

— Война, да и деньги, которые, впрочем, режут сталь. Да и не только ее, а даже иногда самое крепкое — отношения.

— К чему ты это?

— О войнах, голоде или, наоборот, чревоугодии… Все это заставляет думать о большем. Ведь мало кто, по-настоящему, умеет ценить то, что имеет. И начинает искать то, что ему, кажется, будет более ценно. А когда находит, то осчастливливается на какой-то миг жизни, и опять давай искать…

— Разве не общество сделало неотделимыми слова: «жизнь» и «проблемы»?

— Оно много что создало, только никак не поменялось. Разве мы не продолжаем, из поколения в поколение, читать одни и те же романы про него. И они, как оставались актуальными пять столетий назад, так и будут читаемы?! Разве может пропасть с наших страниц боль, гнев, печаль? Тогда это означает безразличие — а это духовная болезнь, причем жуткая, потому что заразная. А с ней приходит и скука.

— Было бы, знаешь ли, Герольд, действительно хорошо изменить его. Может, когда все будут считать себя одной культурой, то этого можно добиться. Не знаю.

— Облик может и изменится, а внутренний образ нет. И, тогда, наверное, так и останемся стоять на месте. А знаешь почему?

— Почему?

— Потому что кленовый лист все равно когда-то упадет, какого он цвета бы ни был.

— А не заразит он собой другие листы?

— Может так и будет. Когда-то ведь все начинается. С малого. И заканчивается большим. Как, к примеру, в городе Сеньйола, где скинули короля, который постоянно давил повстанцев, которые обещали столько всего и от этого их становилось все больше и больше. А когда пришли к власти..

— Что тогда?

— Устроили такую же жесткую политику и к сторонникам короля и к своим тоже. Так что все возможно. Может даже этот цвет зараженного кленового листа будет, наоборот, отпугивать, а может и нет. Все требует развития.

— Герольд, так скажи же, что ты ищешь, как не уют?

— Не знаю. Ты мне скажи.

Герольд улыбнулся:

— Большего и не стоит желать, чем стать бездушной скотиной? Ведь так ты считаешь?

— А разве уют это уже не счастье? Ты говоришь так, словно не видел тех больных, измученных до невозможностей людей, которые только и ищут его, бредят им…

— Вот именно, бредят им, не иначе. А ведь я такой же, только сытый и вырос в тех районах, где живут люди, о которых ты говорил. Но никогда у меня его и не было — этого чувства насыщения, как у тех пьяниц после бурной ночи в таверне. В этом и мое счастье.

— В чем же?

— Просыпаться, встречая новый день, с царем в голове и засыпать с мыслью, что день прошел не зря.

— Все-таки купец и священник — очень разные. Голова может у тебя теплая а сердце холодное.

— Но ведь мы в одной лодке.

— Это так. Только сидим на разных концах… Счастье? Не многие нашли его. И хотят покрепче запереть дверь, чтобы никакой сквозняк в виде разговора или трудного выбора их не беспокоил. Им он не интересен. Потому что самое страшное для них это бедность и потеря чувства спокойствия.

— А разве его нашел кто-то, по-настоящему, из всех тех, кого я видел?

— Может и нашел и хоть бы не отпустил, а то потом не вернет.

— Кто обрел и понял, никогда не потеряет. А у кого оно есть случайно, всегда ищет черт знает что.

— Странное это понятие — жизнь, такое же как смерть или общество… Некоторые захламляют свою голову, как чулан всякой дребеденью, а другим ее укорачивает отсутствие хлеба.

Иногда кажется, что вся наша жизнь — это лишь игра. И может оно так и есть — одна сплошная игра. Но тогда с кем мы играем? С собой как бы это не было смешно, с тем, который вечно борется с обществом, чувствами, горем… жизнью? С тем зеркалом, которое стоит напротив и которое ты пытаешься изменить в то время, когда должен изменить для начала себя?

— Ведь нельзя познать себя, не увидев того отражения. Если представим шахматную доску и ты — король, главная фигура то…

Я замолк. А и вправду — с кем? И где же ее конец?…

Несколько минут мы молча грелись на солнце, не решаясь продолжить начатую дискуссию.

— Фризо, к чему ты клонишь, в конце-то концов?

— Ты думал зачем созданы и театры, и библиотеки, и рестораны, и пивные? Все это ради того, чтобы каждый мог находить себе похожих. Ведь даже самый законченный пьяница не сможет вечно пить в одиночестве. Это и называется общество как скажем столы в пабе где-то сидит больше где-то меньше и каждый в своей компании.

— Как раз с этим я могу поспорить. — я улыбнулся.

— Но, пошла! — остановив спор, громко крикнул я, и легонько ударил лошадь. С видимым недовольством и громким ржанием она побежала рысью к давно вытоптанной тропе влево, а не вперед, куда нам, собственно, и надо было. Как стало понятно, она направилась к небольшому колодцу, неприметно стоящему между густыми колосьями уже зрелой пшеницы. Я напоил животное, после чего мы снова поехали.

А вдалеке нас уже ожидала небольшая вооруженная группа из двенадцати персон. Их лица были плотно закрыты черными повязками, сами же они были одеты в желтые и зеленые накидки. Они не были похожи на воров.

— Герольд, ты знаешь, кто это?

— Нет, конечно, — чуть ли не шепотом ответил он, быстро спрыгнув с телеги, а затем недовольно и громко крикнул:

— Чего стали? Вон с дороги!

Но, стоявшая впереди группа, плотно заслоняющая дорогу, не сделала и шагу. Дождавшись, когда Лис замолчал, один из них вышел чуть поближе к нам и ледяным тоном, не поднимая головы, сказал лишь одно:

— Покажи товар — было видно, что те люди в странных одеждах будут стоять на своем, не отступая ни на шаг. Герольд как с цепи сорвался — быстро спрыгнул с телеги и направился в их сторону. Тот же час они обнажили навстречу ему длинные и до блеска начищенные шпаги, которые так и сверкали на солнце. Всем своим видом они мгновенно убили отвагу и смелость моего попутчика.

— Покажи товар, — не поднимая головы уже грубее произнес один из них. Я понял, что спорить с ними бесполезно, да и нам не нужны эти неприятности… Подъехав поближе, я только сейчас увидел по их заостренным ушам, что это эльфы, а не люди. Им тоже, как и оренам, присущи такие черты, как принципиальность и жесткость. Один из них тут же подошел к телеге, тщательно осмотрев все что в нем было, даже попробовал муку на вкус. После нескольких минут проверки он спрыгнул с нашей повозки и, пустившись обратно к своим, нашептал им что-то, после чего они тут же разбежались, как их и не было, спрятавшись в густом пшеничном и кукурузном поле. Теперь я понял, что даже у стен есть уши. Всю дальнейшую дорогу я был на стороже, стараясь не подавать виду и не осматриваясь по сторонам: наверняка там сидит целый отряд, готовый разорвать нас в мгновение за любое не понравившееся им движение. Чтобы не находить себе еще больших приключений, мы поехали по быстрее. Вскоре показался Железный город, известный, как непреступная крепость для всех рас и народов. Город, «который никогда не рухнет». Я понял это сразу, когда разглядел издалека огромные каменные стены, толщиной чуть ли не в пятнадцать футов. Название он получил за то, что это не просто торговое королевств, а и самый большой во всей Сантамилании — стране девяти империй и провинций-королевств — производитель оружия из металла. Считалось, что эльфийская сталь самая лучшая и поэтому была и самая дорогая. Мы медленно подъехали к воротам, где нас поприветствовала охрана из шести человек. Все они были в зеленых плащах, сшитых из дорогой ткани. Их оружие было в аккуратных кожаных ремнях. Виде длинных шпаг. Особое внимание к себе привлекали полуметровые луки на спине. Осмотрев товар, один из воинов чуть расстегнул накидку, показав под ней толстую броню, а после сказал:

— Мы не можем проверить все, что находится в вашей телеге, но, если у вас случайно найдется оружие, которое вы постараетесь продать, вас немедленно повесят. А теперь проезжайте.

Заплатив налог, мы тут же попали в город и поспешили приступить к работе. На удивление, товар ушел за пару часов. Похоже на то, что Рей действительно знал свое дело, как никто другой. Если бы мы приехали хоть на два дня позже, то торговать уже было бы бесполезно. Ведь позднюю пшеницу, которую мы видели, проезжая целые поля, будут брать охотней и дешевле, чем раннюю, которую привезли мы.

***

После торгов, недалеко от ворот я разжег небольшой костер, подогрев молоко в глиняном кувшине. Облокотившись на толстую стену, я внимательно рассматривал сделанные на совесть деревянные дома. Разливая молоко на две чашки, и случайно зацепил мешочек с кофейными бобами. Ей-богу, они высыпались почти все в одну из чашек. Вкус поменялся, но пара ложек сахара могла бы легко исправить его. Похоже, я уже знал, чем мы будем заниматься в дальнейшем.

— Эй, Фризо, неужели эти бобы издают такой приятный аромат?

— Герольд, ты уже допил?

— Я только начал. А что такого?

— Нечего тут отдыхать! Разлегся он! Иди, лучше, купи добротных эльфийских бочонков с вином, а также толстый кусок железа на продажу. На, держи — достав из кармана три золотых, я протянул ему деньги, после чего еще раз заварил себе такой же ароматный напиток. Я дал ему меньше, чем требуется — не люблю рисковать.

Эльфийские города имели одно странное свойство. У людей крыши обычно квадратные, плоские, а у них — треугольником. Да и вообще, такое ощущение, что ты как будто не в своей тарелке. Город сам по себе очень колоритный. Везде сидят уличные художники, на улицах постоянно звучит музыка, дома раскрашены множеством красок. Прямо посреди дорог стоят колодцы. Харчевен и казарм крайне мало. Каждый, впрочем, зарабатывает по-своему, и нечего тут придираться. Но, все-таки все тут как-то по-особенному, по-домашнему.

Не успел я и оглянутся, как Герольд уже был тут, как тут.

— Ну, что поехали?

— А как же припасы? Да и железа надо купить, тем более мы что, без пива останемся?!

Я выдал еще денег и через пару минут Герольд опять появился рядом.

— Думаю, мы еще вернемся сюда.

— Почему это? Хочешь остаться тут на день?

— Нет, почему-то просто кажется.

— Тогда просто не тревожь ни себя, ни меня.

Сев на телегу, мы устремились прочь из этого места. Страх, что меня узнают и поймают, был слишком велик. Видно, и у моего компаньона тоже были какие-то причины, чтобы не задерживаться тут надолго, какие именно, лучше не спрашивать. Такие разговоры сближают, но, с другой стороны, очень даже заразны.

У самых ворот наш путь резко прикрыл ребенок, бедно одетый, лет десяти. Он держал тонкие трехметровые бамбуковые палки с довольно толстой леской и деревянными поплавками.

— Месье, месье! Прошу вас, прошу, купите. Прошу вас, прошу! Приостановив телегу, я взял у него две лучших, дав ему взамен пару медяков. Он же поблагодарил меня за то, что у него и у брата будет еда, и кинулся куда-то бежать без оглядки. Герольд же, подняв со своей лисьей морды шляпу, которую, наверняка, приобрел на рынке, с каким-то укором произнес:

— Чего на ветер деньги выбрасываешь?

Ничего ему не отвечая, я прихлопнул шляпу на его лице:

— Чтобы не припекло.

— Не волнуйся, ее я не покупал.

Я стеганул лошадь, и мы снова двинулись. Выехав из города, мы свернули с дороги на тропу, уходящую в густую чащу. Карту мы решили купить в следующем городе: уж очень она дорогая тут. Но не проехав и трех миль, мы поняли, что без нее — ни ногой. Хорошо, что хоть недалеко отъехали.

Лесная тропа завела нас прямо к огромнейшему озеру с кристально чистой и прозрачной водой. У него, собственно, дорога и обрывалась. Единственное, что смутило меня, так это то, что поблизости не было ни единого рыбака: ни человека, ни эльфа. Остановившись, я наконец-то смог нормально помыться за столько дней. Герольд же недовольно сидел в стороне, забросив рыбацкие снасти. Освежившись, я вылез отогреться на солнце и тоже забросил удочку в надежде поймать какую-либо рыбешку.

Неожиданно мой попутчик резко подскочил, начав тянуть на себя бамбуковую трость, которая еще бы чуток — и ушла бы из рук или, хуже того, поломалась бы надвое. Увидев это, я тут же кинулся ему на помощь. Обхватив Герольда обеими руками, я принялся тянуть его назад, что было крайне трудно. Леска, на удивление, оказалась довольно прочной и никак не могла оторваться от рыбины или от удочки.

Через полчаса такой интенсивной борьбы из воды показалась огромная чешуйчатая морда сома. Она не имела губ и из ее озлобленной пасти, похожей на акулью на нас глядели острые, как бритва, зубы. Само же туловище было зеленого цвета и чем-то напоминало гадюку. Тварь была размером больше любого медведя. Чувство необъятного страха приковало меня к земле мертвыми путами. Холодный пот выступил мелкими каплями на лбу. Я медленно отступил от Герольда, который начал пятиться назад. Неожиданно отбросив меня на берег, он сразу же отпрыгнул в сторону.

Я упал как мертвый, и не мог никак отойти от увиденного: тварь с невероятной скоростью кинулась на Герольда, который быстро уклонялся. Каждая секунда была на счету. Взяв себя в руки, которые, впрочем, дрожали, как никогда, я ринулся назад в озеро, на помощь Герольду, навстречу смерти.

С легкостью взобравшись на огромный камень я сделал прыжок, упав твари на затылок и выхватив нож тут же вонзил его прямо в шею. Кровь потекла ручьем. Чудище не могло дотянутся до меня поэтому ожесточенно пыталось скинуть. Тварь уходила под воду и снова выныривала, но это ей ничем не помогало. Я, как не кто другой, знал, что следует ожидать если я хоть на миг ослаблю хватку. В город, где я работал священником, как-то принесли охотника, разорванного медведем. Когда тело показали его родным, они не поверили. Я отлично помню ту жуткую картину: ее нельзя описать, ее надо видеть.

Вскоре то чудище, совсем обессилело и начало медленно опускаться на дно вместе со мной. Громадина была еще жива, явно жива, но крови потеряла слишком много. Я же, каким-то дивным образом, умудрился застрять левой рукой в ее жабрах. Воздуха было крайне мало. Через секунды три я услышал, как что-то тяжелое упало в воду. Это был Герольд, кинувшийся ко мне. В его руках была бамбучина — полый стебель, который он сразу подтолкнул к моему лицу. Я голодно схватился за нее, тут же выпив всю воду, которая попала в нее. Герольд же быстро уплыл наружу. Неужто он меня так бросит? Я нервно оглянулся. Рядом плавали только карпы и караси, которые время от времени подплывали и отщипывали по куску той твари. Так же будет и со мной, подумал я, пытаясь вырваться из смертельных объятий. Но нет, зря. Вода была холодна, а Герольда все не было. А что, если он не вернется!? Что если тут живут подобные этой уродине и если я даже выберусь, то куда мне тогда? Казалось, что темень в глазах и холод заполнил собой все пространство. Долго я так не протяну. Неожиданно полуметровая тварь резко двинулась — видно в последней судороге, и я выпустил из рта стебель, который быстро уплыл наверх. Вот и конец. Но как же моя клятва Рею, да и я сам, который еще не успел даже начать жить и сделать то, что мне должно быть предназначено?

Сделал отчаянный рывок, мне удалось освободить часть руки. Опершись о тушу ногами, я начал вытягивать ее. Она медленно выходила, но я уже и без того задыхался. Неожиданно я услышал очередной всплеск, а затем что-то толкнуло меня в плечо — я увидел Герольда — он опять подал мне упущенную бамбучину. Я смог дышать, но воздуха все-равно было недостаточно. Уравновесив дыхание, через пару минут мы начали медленно двигаться к берегу, волоча мертвую тушу за собой. Герольд постоянно всплывал и нырял, меня спасал поданный им, полый внутри, стебель. Через полчаса мы смогли на силу выбраться на берег. Вытащив нож, Герольд разрезал громадине голову, и я, наконец, почувствовал, что моя рука свободна. Усталость и ужасное облегчение охватили меня.

— Я думал ты меня бросишь.

— Выходит, что нет. Что ж друзья?

— Нет. Братья — похлопав его по спине сказал я, еще нервно вздыхая. Посидев так некоторое время и отдохнув мы с трудом подняли мертвое животное, положив его в телегу, которую я быстро развернул назад.

— Стой, ты куда?

— Обратно, конечно, а куда же еще? Не везти же это чудище с собой. Тем более кобыла совсем надорвется, если мы еще сядем туда. Да и волки запах крови учуют, тогда совсем худо будет. Путь то не легок.

— Ладно, поехали обратно. Только придется купить что-то получше, чем простой нож. Сам же сказал: дорога не легкая.

— Откуда я, вообще, знаю, какая она?

— Как это не знаешь?

— Вот так…

— Я что тебя зря вытягивал?

— Да ну тебя.

— Да не злись уже, я пошутил.

Уже скоро мы снова были в городе. Накрыв голову твари тканью, я зашел в первую попавшуюся кузницу.

— Добрый день.

— И вам — послышалось мне в ответ.

— Чего желаете?

— Я слышал, что оружием торговать нельзя, но только вижу, что у всех оно есть.

— Правильно, нельзя приезжим. А мне можно. Чего желаете? — из-за прилавка, наконец-то, выглянул кузнец — эльф и через минуту перед нами лежал отличный лук с деревянным колчаном на кожаном ремне, полностью набитый стрелами. Также он положил дамасскую саблю слегка необычной загнутой формы и без ножен, пару метательных ножей и кольчугу.

— Не успеваешь делать, а не то, что продавать — сказал он. — Вот все, что есть. Это, кстати, сделано из отличной чистой стали. Он указал на кольчугу. Поверь, ни одной стрелы не пропустит.

— У нас 16 золотых.

— Тут минимум на восемнадцать, — возразил кузнец, — ну, ладно, Бог с вами, давайте деньги и проваливайте. Стойте! Запомните мой совет: клинок бросайте, расположив его лезвием не к себе и не замахивайтесь сильно, а примерно вот так, поняли? А то сейчас воин и добежать до врага не может, не то чтобы вступить в схватку. А теперь проваливайте! Давайте, давайте.

Взяв все купленное, мы вышли на улицу. Герольд предпочел полуметровый эльфийский лук, колчан и кольчугу. Я же — все остальное.

Поколебавшись, мы все-таки решили продать добытую нами водяную мерзость. Народу собралось не мало. Все хотели посмотреть на нашу добычу. Мы и оглянутся не успели как нас окружили с сотню граждан. В тот самый момент из толпы вышел слепой старец в бедной одежде и с убогой тростью.

— Вы все глупцы, — тут же начал кричать он в бешенстве. Эти двое наслали на нас дождь стрел и кровопролитную бойню. Когда-то давно тут обитали твари, которые могли жить, как на суше, так и под водой.

— Он бредит — выкрикнул кто-то из толпы.

— Да, старый уже — поддержал его Герольд. — Иди отсюда по-хорошему.

— Нет, пусть расскажет: я люблю страшные истории, — возразил я.

Весь окружающий нас народ залился хохотом, а старик продолжил:

— Теперь вы заплатите за содеянное, получите сполна. Вы думаете, что озеро освобождено. Может, и так, но больше ни один эльф, ни один, не будет ловить там рыбу или делать что-либо, потому что каждый заплатит кровью за то, что впустил вас в наш город.

— Ведь они клялись, слышите, клялись! — завопил он. — И все из-за тебя. Да будь ты проклят! — громко выкрикнул он, плюнув в мою сторону, и быстро устремился восвояси. Толпа провожала его смехом и руганью.

— Бред сумасшедшего — сказал я себе, а Герольд кивком и словами подбодрил меня:

— Не стоит обращать на такие мелочи жизни никакого внимания.

К нам начали подходить покупатели, предлагая деньги за голову водяного зверя. Самая большая ставка была — 40 золотых, за которые мы и избавились от этого ужаса. Здесь же, наконец-то, мы приобрели карту и тут же выехали.

Начинало темнеть, а мы хорошо знали, что тут такие ночи, что хоть глаз выколи, но огни города будут нам светить, если мы остановимся на ночь вблизи Железного города. Так мы и сделали.

Прямо среди ночи нас вдруг разбудил возникший откуда-то и похожий на издаваемый боевой трубой звук. Присмотревшись, мне удалось разглядеть вдалеке целую орду чертовых кочевников. Их было около пяти сотен, если не больше. Причем, самым страшным было то, что они окружили город полукругом. Одежды на них практически не было, лишь небольшие, покрывающая часть тела мантии. Из оружия же было все что угодно: луки, мечи, клинки и при этом у каждого был щит. От них не было спасения. И снова этот запах протухшей рыбы. Точно такой же запах я чувствовал, когда мне довелось созерцать ту напасть, уничтожившую город оренов и фавнов.

Это были именно они, сомнений не было. Те, от чьих рук пали многие королевства и погиб тот, кто дал мне новую жизнь. Меня буквально переполняли два чувства: ненависть и страх. Оба чувства были так сильны, что я не мог сдвинуться с места пару секунд. В голове лишь крутилось две фразы: — они должны ответить; — моя миссия должна быть исполнена. Второе, было важнее даже, чем я сам.

— Назад, к городу! — закричал я.

Герольд, похоже, не понял, в чем дело, но тут же повернул повозку и стеганул кобылу кнутом. Мы еле успели на полном ходу проскочить в закрывающиеся боковые ворота. Войско эльфов уже стояло как на подбор готовясь к кровавому месиву. Горожане перепугано бегали, собирая все, что у них только имелось. После чего поочередно забегая в длинный, узкий и не понятно откуда появившийся туннель в цитадели. Туда пропускались только женщины, старики и дети. Всех остальных, включая и нас с Герольдом, отправляли к уже почти что сформировавшемуся войску умопомрачительных размеров. В середине находились эльфы, на недавно прирученных и, еще окончательно не одомашненных и не привыкших к плетке и седлу жеребцах.

Чуть дальше виднелся полк отважных гномов — матерых воинов, переживших не один бой. Позади же них стояли люди, с большими щитами, которые закрывали их тела чуть ли не до шеи, и длинными тонкими копьями. На поясе у людей висели мечи, а одеты они были не в доспехи, сверкающие на солнце как у эльфов или гномов, а в простые черные кольчуги, которые покрывали их так же плотно, как чешуя рыбу. В самом конце войска находились полукровки. Они тоже были в кольчугах, только больше для вида. Их спины были прикрыты тяжёлыми железными щитами в виде конуса. Особо сильно почему-то были защищены руки: толстыми перчатками из кольчуги, сверху покрытые свинцовыми полосками. Когда летели стрелы, полукровки падали на землю, мгновенно закрывая голову руками, поджимая под себя ноги и выставляя спину, на которой был тяжёлый щит. Они были вооружены луками и небольшими, но длинными кинжалами. Мы с Герольдом оказались в отряде за ними, вместе с парой десятков ремесленников и крестьян, которые решили не прятаться, а сражаться. На башнях и на верхушках толстых стен замка были равномерно размещены с сотню лучших эльфийских лучников. Они имели при себе железные котлы с какой-то смесью, которую подожгли, готовясь к бойне. Медленно уйдя с поля будущего сражения, мы поднялись на одну из самых крайних башен, куда нас охотно приняли — меня как доблестного воина, выдав отличный лук, а Герольда — как моего верного слугу. Поднявшись почти на самый верх, я смог тщательно рассмотреть врага, от которого шел неприятный запах гнили. У каждого из них не хватало или конечностей, или половины лица, что делало их вид до ужаса безобразным. Все они были черны от грязи и покрыты недавно засохшей кровью. Все это заставляло содрогнуться и одновременно ухмыльнутся: им не удастся прорваться в город. Ведь такие воины — это всего лишь пушечное мясо.

В это мгновение весь первый ряд лучников, возвышавшийся на толстых каменных стенах, поджог стрелы и натянул тетивы до упора. Едва услышав команду «Огонь!» лучники выпустили целый град горящих стрел, освещавших поле боя своим ярким пламенем. Стрелы понеслись подобно стае голодных воронов, которая увидела лакомый кусочек.

Уже через минуту кто-то прокричал снова: «Огонь!» И на врага вновь рухнул целый град подожженных стрел. Если хотя бы искорка попадала на кого-то, то он вспыхивал, как прошлогодняя солома, хранившаяся в сухом месте.

Вражеское войско кинулось в панике, и, казалось, уже было готово сдаться, но нет. Все кочевники вдруг выстроилось в один большой квадрат, выставив впереди себя толстые каменные щиты и медленно двинулись к воротам. Обе стороны готовы были сражаться не на жизнь, а на смерть. Дело было худо: враг приближался и похоже был готов нанести ответный удар. Стрелы летели неутомимо, но это не остановило лишь замедляло противника. Подойдя со всем близко они с дикими криками начали выныривать из-за грубых, тяжелых каменных щитов. И я увидел, того самого беловолосого эльфа, который лишил жизни моего приятеля. Это он вел эту орду прямо на город. Причем, в первых же рядах был Рей. Я не мог поверить глазам — это действительно был Рей. Я не понимал, что происходит. У меня снова возникло то чувство, как и тогда, когда я убивал Мелицио, или же тогда, когда мы находились на том самом озере, где на нас напала та тварь, а теперь это…

Спустя какое-то время, ворота, сделанные из твердого железа, начали дрожать от вражеского натиска. Шум и гам. Лучники беспощадно обстреливали противника так, что через небольшую щель под воротами текла алая кровь. Через минуту чуть ли не все, стоящие на крепостной стене, пали — враг вел ответный огонь. Множество копий, стрел, камней просто летели целой лавиной на нас.

— Все в укрытие! — закричал главнокомандующий-эльф, руководящий защитой города. Мы кинулись вниз. Пару острых наконечников пролетели буквально над нашими головами, чудом не задев нас. Но рядом стоящим эльфам повезло не так сильно, как нам. Ворота так и тряслись, но никто не смел их трогать — это считалось унизительным для воинов таких каст. Минута, две и они уже сломлены. Сверху полилась пылающая смола и сразу же после этого отряд гномов стремительно понесся на врага прямо на верную смерть. Кровь снова полилась рекой. Мы были одни из последних, кто оставался жив на крепостной стене. Мы не уклонялись от боя. Никак нет. Мы выполняли мизерную помощь по сравнению с теми, кто сражался там внизу. Мы вели меткий огонь по озверевшим кочевникам. Казалось, все это действо проходило месяц, если не год. Мы долго валили тех тварей, заляпывая их лохмотья и свои руки не отмывающейся кровью. Но на каждого убитого варвара появлялось если не двадцать, то десять живых. На поле боя уже тут и там лежали трупы эльфов и гномов.

Вскоре, вместе с диким шумом, который казалось заполонил собою все вокруг, хлынул сильнейший ливень. Через какое-то время вода поднялась так, что воины были буквально обездвижены этим чертовым дождем, который смешался с кровью тех, с кем они только вчера смеялись и пили. Казалось это должно всех обессилить, но нет, это вызывало ненависть -настолько сильную, что заставляла вскипать кровь и двинутся на врага. Не прекращающийся огонь наших стрел не давал кочевникам приблизиться на смертельное для нас расстояние ближнего боя. Неожиданно командующий защитой города приказал прекратить огонь и кочевники, не поняв, что это ловушка кинулись вперед на эльфов и гномов. И когда враг подошел совсем близко, эльфы и гномы отступили в проходы, которые для них открыли стоявшие за ними люди и полукровки, расступившись перед ними. Кочевников встретили выставленные копья, которые с легкостью входили в плоть врага и так же легко ломались. Люди, вместе с полукровками, напрочь зажали попавших в ловушку кочевников. Против нас осталась мелкая группка нападавших, и их судьба была предрешена. Но Рей был в их числе…

Но вдруг Герольд замер:

— Кто-то идет. Уже близко.

Невдалеке показалось войско еще одного племени кочевников. Мы все поняли, что и наша гибель предрешена.

— Стоять на смерть! — послышался чей-то крик, и воины стали полукругом у растрощенных ворот. Враг мчался, уже чувствуя запах крови. Стрелы опять летели с обеих сторон.

— За Железный город! — опять закричал кто-то и обе стороны сцепились друг с другом со звериной ненавистью.

В глазах тогда потемнело, а стрел уже почти что не было и, натянув одну из последних, я увидел Рея и того беловолосого эльфа чей смерти я так хотел. Но что-то словно не дало мне этого сделать и в последнюю минуту я направил острее стрелы прямо на Рея. Стрела пронзила его, и он, на миг, застыл, уронив свой меч. Ухватившись за стрелу, он поднял голову вверх, где увидел меня и, что-то прошептав, упал в воду. Я не понимал ничего, ноги меня уже не держали. Последнее, что помню, это то, как я попытался устоять, вцепившись в Герольда, поскользнулся и полетел вместе с ним вниз, в мутную воду.

***

Очнулся я не скоро.

— Фризо, скажи хоть что-то! Фризо!

В ответ я лишь немного приоткрыл глаза. Яркие лучи солнца, а также жуткая головная боль привели меня в чувство.

— Фризо, — радостно воскликнул Герольд и крепко обняв меня так, что я чуть ли не задохнулся.

— Полегче, дружище, — слегка оттолкнув его, я оглянулся, увидев вокруг себя кладбище из варваров, а также нашу повозку с кобылой.

— Как тебе удалось найти лошадь?

— Это было не просто. Давай вставай скорее. Да что ты застыл? Давай в телегу.

— Что тут вообще произошло? Не могу вспомнить… Он промолчал. Мы медленно уселись в телегу, которая была доверху наполнена дорогим оружием.

— У убитых украл, что ли? — Я еще раз глянул на тела варваров.

— У живых, — недовольно ответил он. — Он торжественно поднял меч, весь забрызганный кровью. — Оно им больше не понадобится.

Залезая в телегу, я увидел ту метку на своей левой ладони в виде круга в котором находилась большая магической звезда, которая выходила за его пределы, накрытой крестом, причем она была черная. Но ведь как такое может быть?

— Но! Пошла! — усевшись по удобнее крикнул я. Сделав вид что не чего и не было. Дальше путь пролегал через Мертвый лес, который был самой что ни на есть короткой и опасной дорогой. Название он получил за то, что в его глубинах водились наемники и убийцы, сбежавшие из тюрьмы. Так что надо быть на чеку. Ударив кобылу, мы поехали побыстрее от того жуткого места к не менее лучшему. Лес показался не сразу.

***

Дороги там толком и не было: она полностью заросла травой по пояс.

Запустение, одним словом.

— Тут уже давно никто не ездил.

— Даже очень давно, — добавил Герольд.

— Главное, чтобы змей не было, а то еще укусят нас или кобылу.

Пришлось сбавить ход. Мы ехали медленно, неторопливо, чтобы змеи, услышав скрип нашей телеги, успели расползтись.

Ближе к вечеру, когда мы уже собирались устроить привал, меня заинтересовала непонятно откуда появившаяся музыка. Обнажив меч, я пошел на ее приятный зов, оставив Герольда одного. Такой восхитительной мелодии не слышал уже давно. Но, увы, когда я подошел к месту, откуда так и лились эти дивные звуки, то встретил меня лишь огромный дуб, а музыка резко прервалась. Обойдя дерево, я неожиданно увидел встроенную в него дверь и парочку окон. Все выглядело так, как будто тут кто-то живет и поныне. Потянув за ручку двери, я не увидел ничего, кроме толстой коры, которая покрывала все дерево. Конечно, я отодрал кусок, но ничего иного, кроме грубого ствола дерева, я не увидел. «Что за нелепая шутка?» — подумал я, обходя еще раз и осматривая сверху донизу это огромное дерево. И тут же я чуть было не сбит с ног, не пойми откуда взявшимся, гномом. Ну, по крайней мере, так я тогда подумал об этом существе, увидев его впервые. Хотя он был выше, чем его собратья, которых я видел ранее, и не имел бороды. Его уши были как у эльфа, а еще — пышные черные кудри. Я замер на мгновенье. Это был не гном, а самый настоящий хоббит! Здесь, в лесу, у огромного старого дуба! А ведь они считались вымершими, а точнее — уничтоженными в кровавой войне с орками. Собственно, из-за этого, по легенде, гномы тоже начали войну с ними.

Заметив меня, хоббит тоже вздрогнул. А потом резко провел смычком по скрипке, которая была у него в руках. Одна из веток дерева дернулась и тут же схватила меня, обвив, словно питон и перевернув. Я повис вверх тормашками. Почувствовал, что меня начали сжимать, как плюшевую игрушку. Кровь начинала приливать в голову.

— Эй, полегче там! — крикнуло то дивное существо, которое я ошибочно посчитал гномом.

— Чем больше будешь двигаться, тем сильнее будет сжимать — сказал он и махнул рукой, как будто позвал кого-то. Ветвь, обмотавшая меня, медленно приблизилась к нему, и он положил мне на лоб свою маленькую ручонку. Что-то как будто ударило меня с неимоверной силой. На миг помутнело в глазах. Хоббит же недовольно цокнул.

— Как же ты докатился до такого? Даже смешно представить… — недоговорив, он щелкнул пальцами. Ветка резко отпустила меня, и я грохнулся на землю.

— Чтобы тебя черти побрали.

— Я отправлюсь с вами, — тут же выкрикнул он мне в ответ, быстро открыв дверь в стволе дуба, где неожиданно показался вход в довольно просторную комнату. Заскочив туда на секунду, он выбежал с небольшим мешочком, который нелепо болтался на двух ветхих веревках у него за спиной.

— А где Герольд? — спросил он.

— Постой-ка, а откуда ты знаешь о…

— Уже знаю, — громко сказал он, направляясь в сторону телеги. Я последовал за ним с одной лишь мыслью: что же это за дивное создание? Ничего не говоря Герольду, я сел назад, громко крикнув, как ни в чем не бывало, — Чего ждешь? И мы снова отправились в путь.

— Эй, Фризо, неужели это хоббит?

— Именно, — воскликнул наш, уже третий, попутчик.

— И куда мы везем его?

— Туда же, куда и вы направляетесь, месье Герольд. Знаете, — продолжил хоббит — у меня есть одна особенность: только по одному прикосновению я могу увидеть ваше прошлое. Допустим, мистер Нен был… Лис тут же закрыл ему рот яблоком из своих запасов. Хоббит не растерялся:

— Как только я доем, то продолжу.

— Ну, теперь хоть веселее будет. Не так ли, Нен?

— Прошу, перестань.

Не проехав и мили, мы столкнулись с другими путниками. Далеко впереди медленно передвигалась неимоверных размеров повозка с длинными железными балками по сторонам и бетонной стенкой наверху. В такой обычно перевозили каторжан или смертников, то есть тех, кто заслужил пожизненный срок или смерть. Ее тянули пять лошадей. На пятой был наездник, точнее наездница. Это была эльфийка с желтыми, как пшеница, волосами, карими глазами и неимоверно белой кожей, одетая в яркую зеленую одежду. Особое внимание привлекало ее оружие: метровый лук на спине и длинный меч на правом боку.

С двух сторон повозки ехали еще по двое эльфов, завершали процессию трое стражников, вооруженных не менее угрожающе, чем та эльфийка. Интересно было то, что все стражники были одеты в черные костюмы, контрастно отличающиеся от зеленого костюма девушки.

Если было необходимо, то в этой повозке исполняли и смертный приговор. Смертника, перед тем как убить, возили по городу. Иногда час, иногда два — что было всегда секретом, пока один из находящихся там палачей не решался неожиданно убить приговоренного, выпустив в него стрелу с ядом. Помилование заключалось в том, что приговоренный точно не знал, когда его убьют. Но, смерть не так страшна, как ее длинное и мучительное ожидание. Никакая французская пытка или что-то подобное не сравнится с этой, на первый взгляд, мягкой казнью. Так что выходит, не было тут никакого милосердия. Да, уж что бы ни придумывал кто-либо, ему все равно не остановить вечно крутящееся колесо насилия и грабежа.

Мы остановились на миг, как и противоположная сторона. Сначала я даже обрадовался тому, что это уже не такая забытая дорога, но с другой то стороны, зачем они поехали таким окольным путем?

Неожиданный крик той девушки быстро вывел нас из раздумий:

— Ловите хоббита, во что бы то ни стало, а остальных убейте немедленно! Четверка тут же ринулись на нас, обнажив мечи. Герольд за считанные секунды достал лук, пустив две стрелы одновременно. Я же схватился за меч, готовясь к кровавой бойне. А хоббит небрежно махнул смычком по грифу — и мы оказались в густом сосновом лесу на своей телеге.

— Где мы? — испуганно спросил Герольд.

— А что, не видно? — с ухмылкой ответил хоббит. — Мы в сосновом лесу — откусив кусок яблока, с полным ртом договорил он.

— Ах, ты ж!

Я едва успел схватить Герольда, чтобы он не отколотил хоббита или наоборот. Точно не знаю, чем бы это все закончилось, но меня начинала все меньше и меньше радовать такая перспектива, как путешествовать с новым попутчиком такого типа.

Уже вечерело. Проехав еще немного, мы остановились у моста, под которым протекала горная река, впадающая, скорее всего, в какое-то озеро.

Закат придавал ей пурпурный оттенок, что можно было увидеть крайне редко, если ты, конечно, не живешь возле какого-либо водоема. Этот мост обнадежил нас. Где-то рядом, наверняка, есть деревня и от нее должно быть явно недалеко до следующего города. Карту было доставать бесполезно, все равно уже кто знает, где мы. Забросив снасти и разложив небольшой костер возле моста, хоббит достал из сумки пару грибов, соли, укропа, а также пучок свежей полыни.

— Постой-ка, а для чего тебе полынь?

— Да из нее что угодно сварганить можно — от зелья, задурманивающего разум, до простого вина, смотря в каких дозах, конечно. Ну, в общем, к супу оно самое то.

От услышанного мурашки пробежали по коже. Мне сразу вспомнился тот запах. Он был точно такой же. «Не может быть», — глухо прозвучало у меня голове. Я не хотел верить в посетившие тогда меня мысли, так что постарался отбросить их как можно подальше.

— Фризо, тебя что-то волнует?

— Нет-нет, ничего меня не волнует. С чего ты это взял?

— Да так.

— Кстати, хоббит, как тебя называть-то? Не «Хоббитом» же?

— Как раз так и называй. Я один из последних в своем роду, так что было бы неплохо называть меня именно так.

— Может, лучше Свом?

— Прямо как сноб? Нет, я на такое не согласен.

— А как насчет «Джорджа»?

— Нет, это слишком привычно. Лучше уже «Хобб». Пару минут мы сидели в тишине, которую прерывало лишь журчание ручья, пока Герольд не встал.

— Ты куда?

— К ручью подойду, — взяв снасти, сказал он.

— Как насчет «Брю»?

— Не знаю, довольно оригинально.

— Значит, «Брю»?

— Значит, «Брю».

Через минуту он достал трубку и закурил, выпустив длинный ароматный дымок.

— Будешь?

— Это довольно-таки сомнительное удовольствие. Но все равно давай сюда. Я втянул в себя мягкий дымок, выпустив колечко. Чьи-то быстрые шаги заставили нас взглянуть на ручей. Это был Герольд. Его лицо было радостным. Он буквально сиял. В его щуплых лапах, которые больше напоминали руки, только обросшие оранжевой шерстью, показалась форель.

— Огромная! — облизнувшись, сказал Брю.

— Давай сюда.

— Для чего?

— Почищу.

Он протянул рыбину. Достав нож и промыв его в горной реке, я отрезал рыбе голову и начал очищать ее от чешуи и внутренностей. Случайно порезав палец, я увидел, как на нем появилась красная капля крови. Не как не голубая. Я промыл руку, и мне в тот же миг стало зябко. Мне все еще не верилось. Я пытался занять свою голову чем-то другим, чем угодно, но не мог. В ту минуту меня словно оглушило. Кривая гримаса наверняка отобразилась у меня на лице, и я опять взялся за рыбу. Что же со мной тогда было? Ведь я видел, а теперь…. А тот несчастный? Неужели все это ложь? Тогда, что это за знак у меня на руке? Откуда все это?! Чушь какая-то!

— Хобб, как ты думаешь, где мы? — усевшись неподалеку от костра, начал Герольд.

— Брю, а не Хобб. Обычно, если я и перемещаюсь, то на пару сотен миль. Так что мы где-то в самом сердце Мертвого леса. Правда, тут я бессилен.

— То есть?

— То есть, мой друг, если мы встретим какую-либо тварь, я не смогу сделать с ней что-нибудь. Могу только навредить людям, духам, оренам и прочим разумным существам.

— Отчего это мы должны их встречать?!

— От того, что этот лес назвали мертвым не за так.

В это самое время я дочистил рыбу, наколол ее на сук и положил на костер, накрыв охапкой сена. Никто не решался начинать разговор в этот вечер. Герольд с Брю пару минут смотрели на меня, а после, как ни в чем не бывало, принялись созерцать звезды. Все молчали. Мы слушали лишь поплескивание воды в реке и потрескивающие угольки костра. Каждый думал о чем-то своем.

— Вы когда-то видели Бога? — Брю улыбнулся.

— Я его вижу каждый день и сейчас тоже.

— О чем это ты?!

— Разве не понимаешь? Взгляни на звезды. Дошло?

— Ты видишь Бога в звездах?!

— Нет, дубина, в жизни. В закате и рассвете. В каждом земном чуде, которое поистине прекрасно.

— Как, к примеру, во мне?

— Заткнись. Ничего ты не понимаешь.

— Мне и без того хорошо живется.

— Фризо, сколько можно? Есть охота.

Ей Богу, это он специально заговорил чтобы рыбу самому сожрать!

Я вытянул из костра сук с хорошо поджарившейся рыбой. Запах был неописуемый, особенно когда ты голоден. Рыба была слишком горячей, но есть хотелось так, что, не удержавшись, я откусил толстый мясистый кусок. Обжегши язык, я протянул рыбу Герольду, который сделал то же самое, поморщившись от боли. Брю же, посмотрев на нас обоих, подул на рыбину и тоже откусил. Но это ему не сильно помогло: это стало понятно по его гримасе.

— Благодарю за сытный ужин, — проглотив свой кусок, на пониженных тонах произнес Брю и улегся спать, повернувшись к нам спиной. Герольд сделал тоже самое, я же, постояв немного у моста, тоже лег на холодную землю. В ту ночь я мучал себя тревожными мыслями об убийстве, не понимая, как же так, что меня одурачили и обвели вокруг пальца, нагло предав и выгнав, как щенка.

А может, это было все правдой: ведь Мелицио мучился. Он уже не жил. Каким же я был идиотом — не стоило ввязываться в это. Но как бы я ни упрекал себя, отгоняя тем самым сон, усталость взяла свое. Для меня она была так же могущественна, как стотысячное войско. Впрочем, когда ты мал, все кажется могущественным и великим. Хотя таким, якобы великим, в глазах не думающих людей, можно стать не только перечитав множество книг и впитав в себя их мудрость, а лишь чуточку «подукрасив» свой имидж разными «красками» — то ли жестокостью, то ли вульгарностью или соблюдение, с демонстрацией самоотречения, каких-то жестких принципов. Скорее, истинное величие, это просто умение слышать не только себя, но и тех, кто говорит. Конечно, иногда должны быть упомянутые «цвета» — жизнь привносит их, но умение услышать других и добиться быть услышанным, это нечто очень ценное.

Той ночью мне приснился, а точнее привиделся, странный сон: мне снилось, что я стоял посреди бело-черной комнаты, где белого, нет — даже серого цвета — было явно больше, чем черного.

Также посреди комнаты находился небольшой стол, поделенный на белую и черную половины, с двумя разными стульями. На черном стуле сидело существо черного цвета, чем-то похожее на тень, только не тонкую и невесомую, как лист бумаги, а более плотную и темную, чем обычно, словно дым, принявший странную форму. Лица не было видно или же не было вовсе. Ничего не говоря, я медленно и неуверенно сел на свободный стул, не осмеливаясь спросить что-либо. Взглянув на стол, я только сейчас увидел карточную колоду, которую закрывала карта виде куклы, подвешенная на нитках. У меня же в руках дивным образом тоже мгновенно появились карты. Всего три. Как и у моего оппонента, которого я, наконец, смог хорошо рассмотреть. Он сидел не шевелясь, словно неживой. Очертания его тела как растворялись, едва просматриваясь в облаке тени вокруг него. Черная мантия закрывала его, не скрывая лишь его руки. Только на них не было плоти — это были голые кости, держащие тоже самое количество карт, что и я: ровно три. Я медленно перевел взгляд на них: дама, какое-то дерево с длинными ветками и лицом, а также Герольд.

Существо напротив заговорило грубым и натянутым, как струна, голосом:

— Не думал, что ты можешь появиться тут. Но раз так, то тебе, наверное, уже известно, что я такое. Ты начал эту игру, а я доведу ее до конца — сказав это, оно залилось странным и жутким хохотом. Не думай, что если ты даже покончишь жизнь самоубийством, то я оставлю тебя в покое! Ведь я — это ты! И поверь, я исчезну только с тобой и буду мучать тебя столетиями, после чего снова наступит час моего перерождения.

Договорив до конца, оно резко вынуло, из ниоткуда, клинок, больше напоминающий иглу, только более толстую и слегка сплющенную. Точно такой же я убил наследника …Особенно пугало то, что он вонзил ее в мое сердце, но я оставался жив. Чувствуя сильнейшую боль и струившуюся кровь. Я понимал, что это, в каком-то роде, сон, мираж, но я не просыпался. Ощущение было таким, словно я медленно умираю. Секунда за секундой тянулись, как и нараставшая боль, которую я начинал чувствовать.

Не знаю как, но в последнее мгновение мне удалось оттолкнуть стол прямо на него, а самому отскочить назад. Тварь с грохотом упала на черную часть пола, потом медленно встала, опираясь на стул, и издала еле слышный смешок. А приподняв голову, позволила мне увидеть эту жуткую картинку: лица практически не было. Оно было искажено и как будто вывернуто наизнанку, покрытое жуткими синими пятнами и ранами, а глаза вообще заплыли жиром. И тут я проснулся в холодном поту, сердце стучало как бешеное, в первые минуты было тяжело дышать.

Придя, через какое-то время, в нормальное состояние, но, все-таки толком не отойдя от пережитого мною сновидения, я медленно приподнялся. Прямо передо мной сидело странное и небольшое голубоватое существо, ростом с карлика, в виде фавна, который не имел телесной формы. Он был словно дым, который преобразился в такое дивное светящееся существо синего цвета. Не раздумывая долго, я резко вынул меч, перерубив его на две части. Честно скажу: я пожалел, что сделал это. То неприятное создание лопнуло, как мыльный пузырь, отбросив меня потоком воздуха прямо в ручей, в котором образовалась воронка, как после кораблекрушения, неумолимо затягивая меня ко дну, до которого только что можно было дотянутся рукой. Вода набегала очень стремительно.

В голове промелькнуло множество мыслей, «чего я еще не успел сделать на этом свете и кому чего не отдал». Изо всех сил я рвался от смертоносных объятий ручья, как лягушка из пасти ужа в последние свои моменты жизни. Я пытался закричать. Но что-то как будто внутри сжало меня, буквально сдавило. А воды наливалось все больше, и каждая секунда могла оказаться для меня последней. Почти захлебываясь, я выкрикнул:

— Герольд, где ты, что б тебя! — я кричал так громко, что мои попутчики тут же подхватились на ноги и чуть было не кинулись бежать прочь. Но разобрав, что это мой, знакомый им голос, они не спеша подошли к реке и только уже увидев, что произошло, кинулись вытягивать меня. Но едва один из них дотронулся до воды, как она тут же успокоилась и отпустила меня, как ничего и не было.

Я снова оказался на суше. И в этот раз мне помогла сама госпожа удача. Но не думаю, что они еще хоть раз обратят на меня свой добрый взор.

Небо потихоньку светлело, так что мы решили не медлить. Посидев недолго на мосту, в тишине я наконец решился начать:

— Я видел такое небольшое рогатое существо, размером с младенца, синего цвета, как туман…

Брю улыбнулся.

— Так это же… Сколько лет себя помню, всегда выговаривал, а сейчас — нет.

— Я тоже не выговариваю больше двадцати одного звука, а еще я — клаустрофоб — вставил Герольд.

— Так их же всего двадцать один в нашем языке!?

Брю похлопал Герольда по плечу, а тот похлопал меня, после чего произнес:

— Это фавн, а точнее — его дух, неживое творение, созданное магом и умеющее выполнять лишь свою функцию. Существа эти состоят обычно из частиц различных животных или трав. Иногда даже их делают зверским способом. Но, по опыту, скажу, что они не чем не отличаются от многих людей. Иногда такие твари приносят самые потайные кошмары, бывает, что будущие или прошлое…

— А может, во всем виновата опьяняющая полынь?

— Такая сильная, что ли?

— Ты еще зверобоя с сон-травой эльфов не пробовал.

— А у тебя они есть?!

Брю улыбнулся, а Герольд сделал довольное выражение лица.

— Хорошо, что хоть живы остались. Ведь постоянно кто-то гибнет в озерах и не потому, что не умеет плавать, а из-за того, что начинает паниковать, нахлебается воды и задыхается. Ведь не тонет же человек в воде из-за того, что он слишком тяжел. Просто над ним страх берет верх.

Прейдя в себя, мы сели в телегу. Я, как обычно, подхлестнул кобылу плетью, и мы поехали дальше. Впереди была уже открытая дорога, везде росли толстые и могучие сосны, которым, наверняка, была не одна сотня лет. Они наполняли воздух своим приятным ароматом, который нельзя заменить ничем, а если и можно было бы, то это все равно, что смотреть на картину, где изображен королевский сад. Совсем другое дело — находиться в нем и наслаждаться всеми звуками и прелестями природы.

Через некоторое время солнце полностью залило лес своими теплыми лучами, которые то неприметно появлялись, то исчезали. Дорога вела нас в густые заросли, и нам пришлось вооружиться на случай нежданного гостя, которым мог оказаться медведь или очередной вепрь. Мало ли что, или кто, водится в этом лесу. Видно же, что тут уже давно никто не ездил.

Но, к нашему удивлению, недолго проехав, мы натолкнулись на еще одну повозку. Она съехала с дороги и стояла, наклонившись на один бок, на обочине. Возле нее сидело трое людей и, вместе с ними, рядом, находился гном, который пытался как-то прикрепить отлетевшее колесо.

— Эй, стойте! — Тут же подвелся и крикнул нам один из людей. — Помогите! Мы уж вам заплатим.

Мы остановились.

— Герольд есть ли у нас колесные гвозди?

— Да есть один. — Герольд протянул его гному.

— Сколько? — тут же недовольно спросил гном.

— Нисколько — ответил Брю. — Покажи лучше дорогу к городу.

— Туда, до поворота, а там покажем. Нам в одну сторону.

Через пару минут они уже могли ехать. Небо тем временем медленно покрывалось как будто черным волокном и вскоре уже стало совсем темным-темным. Один из попутчиков ловко соскочив со своей телеги, запрыгнул к нам. Мы ехали совсем рядом.

— Кем будете? — И не дожидаясь ответа, продолжил: — Мы тоже, как видите, купцы. Везем железо, изделия для плотников, мельников, земледельцев. В общем, что покупают, то и продаем. Это мои два брата: Ненс и Рен. Меня же зовут Лен. Я старший, Ненс средний, а Рен младший.

— А этот? — Геральд указал на гнома.

— Он с нами, помощник. Морисом его зовут. Так вот, а вы, все же, кто такие будете?

— Мы одного поля ягоды… — не вступая в объяснения, за всех нас коротко ответил Брю.

Вскоре мы доехали до развилки: по левую сторону, невдалеке, был виден город, а справа стоял указатель: «Пивоварня Саймона». Пошел дождь, и мы свернули направо, в пивоварню. На наш стук огромную входную дверь открыл старик, лет семидесяти, не меньше. На голове у него была одета черная круглая шляпа и одет он был словно в похоронную одежду. Может гробовщик, кто его знает?! Но тогда где тут пивоварня?

— Чего же вы стали под дождем!? Проходите, проходите. — Старик шире открыл дверь за которой мы увидели туннель.

— Эй, нам в «Пивоварню Саймона» нужно.

— Пивоварни, ей-ей, тут никогда не было. И не будет, наверное. Но приют вы у меня найдете.

Дождь хлынул еще сильнее. В такую погоду было трудно отказаться, и мы вошли. Старик тут же закрыл дверь. Стало совсем темно, но неожиданно вспыхнул факел — его зажег старик:

— Обычно я им не пользуюсь, но раз такое дело… Вижу, вам надо переночевать… Но здесь — старик обвел руками — у входа не ложитесь. Ночью волки приходят. А они если выть начнут, то ни кто не заснет. Пойдемте за мной. Давно у меня гостей не было. Мой дом — это старая угольная шахта, которую уже давно забросили. Думали, тут угля нету, а оказалось он есть, да еще не мало.

— Значит, углем торгуете?

— Торгую.

— И нам продадите?

— Продам. Продам. — глаза старика загорелись какой-то двусмысленной недоброй улыбкой. — Но утром люблю все решать. Пошли, покажу где вы ляжете. Тут не далеко.

Мы медленно последовали за стариком, сворачивая то влево, то вправо, пока не пришли к тупику, в конце которого находился спуск, с привязанной к нему огромной вагонеткой. Старик забрался в вагонетку и взявшись за веревку крикнул нам:

— За мной. Покажу вам, как я живу на старости лет.

Послушавшись старика, мы тоже забрались в вагонетку и минут пять куда-то ехали. Наконец вагонетка остановилась, мы все выбрались и старик зашагал вперед, сворачивая то влево, то вправо. Вдруг остановившись, он обратился ко мне, протяну факел:

— А ну, подержи сынок, а то рука устала.

Я взял факел и приподнял его вверх. Мы все начали осматриваться.

— Ну, долго еще? — неожиданно спросил Сен — обернувшись к старику. Но старика не было, и мы оказались одни. Мы начали его звать, но нам отвечал мрак туннеля гулким эхо.

— Куда теперь? Чертов старик!

— Кажется назад и налево.

— Я думал направо. Разве мы не оттуда пришли?

— Может он отошел и сейчас вернется?

— Зачем ему отходить? Не питай иллюзий. Нас обманули.

— Куда теперь? Разделимся?

— Нет, так никогда не выберемся.

— А что там прямо?

— Не знаю, можем пройти. Вдруг очередная развилка, а вдруг выход. — Брю медленно пошел вперед. Осветив помещение, он увидел еще один, прикрепленный к стене, факел и плиту рядом с ним с надписью: «Подземелье Роксейлера».

— Куда теперь? Вперед?

— Стой! Факел ведь не вечный. Бери второй.

Какое-то время дорогу освещал лишь огонь факелов, пока неожиданно со всех сторон не замерцал неяркий мягкий свет. Это были светящиеся камни, которые можно было увидеть только в таких глубоких местах подземелья. Они питали свою энергию из земли и отдавали ее светом. Их нельзя было считать ни чистыми камнями, ни растениями, ни живыми существами. И даже отколотый кусочек такого камня будет светиться еще несколько лет. Мне они казались какими-то подземными кораллами. Правда, когда-то и у них срок кончается, и они превращаются в обычный уголь, хотя и тогда они очень ценятся. Для искателей это так же обыденно как нам, к примеру, то, что солнце всегда встает на востоке. Для нас же это был словно мерцающее звездное небо. Все было настолько красиво, что не удержавшись, я медленно дотронулся до одного из камней. Он был теплым. Я протянул руку и коснулся второго: холодный! Я быстро прикоснулся еще к нескольким. Они все были разной температуры, словно регулировали ее сами. При моем касании их свет чуть затухал, но как только я отходил, они опять начинали светиться ярче. Внизу же росли Неоли — цветы, которые никогда не распустятся и живут только в этом климате подземелья, из которого они уйти не могут, потому что солнце их полностью выжигает. Они слишком нежные и слишком красивые. Их мало, потому что из-за их красоты, каждый, кому удалось их увидеть, срывает хотя бы один цветок. Но как только цветок Неоли попадает на свежий воздух, то его лепестки рассыпаются, и он тут же умирает. Как странно жить там, где тебе плохо, а там где хорошо и уютно — просто не иметь возможности выжить. Можно ли такую жизнь назвать счастливой? Что это за цветы такие? Здесь их было с сотню и нужно было идти аккуратно. Я тоже не смог удержаться и медленно сорвал один Неоли. Он был гладкий-гладкий и казался мягчу пуха. Я аккуратно положил его глубоко в карман. Он словно дает надежду всем, но имеет ли он ее сам? Ведь, кажется, это просто цветок и он просто живет, ожидая, а может и не ожидая, что кто-то перенесет его в иной мир, мир тепла, света и солнца. Этот иной мир — как сказка для Неоли, при столкновении с которой в реальности все иллюзии разрушаются. — Все как у людей — подумал я.

Мы медленно пошли вперед, и, через некоторое время, перед нами появилась толстая деревянная дверь, у которой все замерли. Подойдя поближе, я медленно потянул за ручку. Дверь заскрипела и открылась. Мы медленно вошли внутрь. Помещение было небольшое, и его треть занимал круглый стол, за которым сидело десятеро рыцарей, в сверкающих, словно только-только начищенных, доспехах. Они сидели за круглым, необычайной красоты столом, на котором лежали деньги, оружие, свитки. От нашего прихода никто из них не двинулся, даже не шелохнулся. Пару минут мы стояли молча. Рыцари были мертвы. В комнате опять раздался тот странный звук, проходящий холодом в душу. Неожиданно гном Морис что-то пугающе вскрикнул и рухнул на землю. У него начались судороги и вдруг мы увидели, что его рука, которой он коснулся одного из рыцарей, отделилась от его тела. Рука старого гнома повисла в кармане одного из рыцарей. Думаю, не надо объяснять, зачем он полез туда. Герольд отступил назад. Сем хотел кинуться на помощь, но Ненс, старший брат, успел его оттянуть. Все отступили на шаг, не отводя взгляда от живого мертвеца который извивался, словно змея, пока не покрылся синими пятнами. Глаза его так вылезли из орбит, словно он чувствовал ужасную боль и хотел кричать во все горло, но место этого, чуть приоткрыв рот, он издал приглушенный длинный стон. Вот откуда эти чертовы звуки! Ненс немедленно вышел на середину:

— Он не заслужил таких мучений. — И, обнажив меч и размахнувшись, Ненс отсек ему голову, которая отделившись от туловища и отлетев на пару футов, продолжила издавать тот же мучительный длинный звук.

Неожиданно, из отсеченной головы выползла гадюка, которая направилась к телу. Я хотел ее разрубить, но Брю резко оттащил меня, схватив за рубаху:

— Не стоит находить еще больших проблем, Морис сам виноват. Пошли.

Я медленно зашагал за остальными к двери, ведущей из зала. Она была побольше предыдущей и заперта. Вместо ручки, в двери была круглая воронка с уходящим внутрь двери желобом. А в воронку был вставлен серебряный кувшин. Я медленно взял его. Он был обычной формы и пустой, но с маленькой ручкой внизу, которая позволяла открыть дно. Я аккуратно его осмотрел. Внутри была надпись: «Наполни меня» и нарисованная красная капля. Что это, черт побери, значит?

Неожиданно что-то сзади двинулось и я, с ужасом, обернулся. Дрожь прошла по телу. Кувшин выпал из рук. Гадюка таки доползла до тела бедного Мориса и оно стало меняться на глазах. Из-под его кожи начала появляться черная, словно уголь, и толстая чешуя. Руки и ноги слились в одно туловище, которое выросло до гигантских размеров и в длину, и в ширину, превратившись в гадюку, которая занимала своим массивным размером треть комнаты. Нам надо было спасаться.

— Скорее помогите отпереть дверь! — Сем, Нен и Герольд кинулись к запертой двери. — Ну же, рубите ее! Живее!

Щепки полетели во все стороны. Я же, обнажив меч, кинулся прямиком на гадюку, вонзив в нее лезвие по рукоять. Но тварь, в рывке, успела вцепиться в меня своей пастью и ее четыре клыка пробили мою руку:

— Черт! — Я выхватил клинок и направил его прямиком в глаз той гадине. Ненс, со своей стороны, что было сил, ударил по ее массивному хвосту и, словно мясник, отрубил его часть. Брю и Герольд уже выбивали дверь. Мощные удары хвостом не оставляли нам всем шанса долго удержаться на ногах. Дверь уже шаталась, но была еще заперта. Неожиданно тварь схватила Ненса и просто проглотила его. Мы тут же кинулись ему на помощь, принявшись наносить многочисленные удары. Еще и еще. Гадюка, словно не чувствуя боли, кидаясь то в правую, то в левую сторону, пока, наконец, издав жуткое шипение повалилась на землю. Ее зрачки увеличились и застыли. Мертва зараза. Я тут же подбежав к ней, принявшись резать ее брюхо. Общими усилиями мы достали тело. Ненс был в шоке, но жив.

— Ты как? Идти можешь?

— Да могу. — Сем помог ему подняться. Я понял, что означала надпись внутри кувшина и красная капля. Медленно взяв кубок, я подошел к змее. Срезав кусок чешуи я добрался до плоти и порезав ее, наполнил кувшин змеиной кровью. Брю взял его у меня и поставил на место ручки в двери, где он и стоял раньше.

— Не открывается.

— Поверни ручку внизу кувшина.

Брю так и сделал. Кувшин осушился в мгновение — кровь утекла по желобу, дверная скважина щелкнула и дверь открылась. Мы вошли в следующее, не менее мрачное помещение. По левую и правую сторону стены были покрыты черепами, в которые были вставлены светящиеся камни. Под ногами что-то хрустело. Это были кости. Множество останков. Посреди помещения, на черной толстой цепи, закрепленной где-то вверху, тоже висел череп, без задней части, отвернутый от нас, со свечкой внутри и двумя прозрачными камнями вместо глаз. Помещение было темным и единственное, что его освещало, так это наш факел. На стене была выбита надпись: «Мы были там, где вы сейчас. Где мы сейчас — будете вы.». Остановившись, мы все замерли в тишине.

Оглядывая комнату можно было увидеть массу дырок между черепами. Но для чего они? Может это ловушка? Я поднес факел к одной из них. Она уходила куда-то вниз. Вторая и третья тоже. Что ж это за место такое? Кто- то протянул руку к черепу.

— Не трогай! — Эхо моего голоса прошлось по комнате. Медленно подойдя к странному черепу в центре комнаты я поджог свечу. Вдруг на земле проступила надпись: «Спасение твое в одном из них.»

Внезапно земля затряслась, и отовсюду начался слышаться писк. Крысиный писк.

— Скорее хватайте черепа! — Я кинулся к ближайшему, выхватив череп из плотного углубления в стене. Послышался громкий щелчок и из стены вылетела стрела, пролетев над моей головой. Обнажив меч я легко разрубил его на двое. Он был пуст и я кинулся к следующему.

— Ложитесь! — Стрела опять вылетела. Из всех щелей начали вылезать крысы, буквально наводняя все помещение. Это было невыносимо. Брю пытался отгонять их пылающим факелом, а я кинулся к концу комнаты. Но двери там не оказалось. Я огляделся и увидел какие-то рисунки, запорошенные пылью. Из под стертой пыли показалась каменная плита в виде круга, в котором находился треугольник, с квадратным отверстием, в центре. Одна из сторон треугольника заканчивалась стрелкой. Внутри же был рычаг, а чуть ниже какая-то надпись. Возле него тоже была нарисована рука и стрелка. Надо было искать спасение. Я нагнулся, просунув руку в отверстие, и повернул рычаг.

Камни треугольника сдвинулись, и мою руку зажало, а из-под пола выскочили штыки, проткнув насквозь стоящего рядом Сема. Спасать Сема было поздно: он погиб мгновенно. Вместе с рычагом повернулся и треугольник. Только сейчас я увидел, что стрелка одной из его сторон показывает, куда поворачивать рычаг, а надпись, прочитать которую я не мог, указывает силу поворота. Я резко повернул рычаг в исходное положение. Штыки вошли в землю, и треугольник тоже стал на прежнее место. Я попытался выдернуть руку, но нет. Сзади полетело сразу три стрелы. Черт, как же оно работает? Я повернул опять, как мне показалось, по указанному направлению, но вместо того, чтобы, наконец, отпустить, мою руку зажало еще больше. Я повернул рычаг уже машинально в ту же сторону, и — о удача! — в моей руке оказался ключ и рука освободилась, а в полу, откуда ни возьмись, открылась воронка, куда начали убегать крысы. Это была игра на смелость. Но и наше время, чтобы уйти из этой пещеры живыми, было ограничено: пол начал медленно уходить из-под ног. На стене, из под пыли, появилась картинка: свеча — точно такая, как в черепе посреди комнаты — с двумя стрелками. Мне стало ясно, что надо делать.

— Брю! Свеча! Поверни череп! — Брю резко кинулся к черепу и повернул его: пламя свечи попало на один из черепов в стене. Я судорожно схватил его, вырвав из углубления. Там висел ключ, и еще я увидел стрелку, которая показывала вверх. Засунув руку в углубление я нащупал там замочную скважину. Но, черт возьми, не дотянутся! Напрягаясь, я случайно задел соседний череп. Сзади послышался крик. Старший из наших попутчиков, который стоял дальше всех, был поражен стрелой, вонзившейся ему прямо в сердце, и он упал.

Я все таки дотянулся и прокрутил ключ два раза до упора. Что-то словно ударило меня и я очутился как в другом мире.

— Я мертв?

— Нет. Пока нет. — Донеслось сзади. Я обернулся. Передо мной была девушка, красива эльфийка, одетая в белую-белую, словно снег, одежду, прямо как ее цвет кожи.

— Ты можешь уйти отсюда прямо сейчас, взяв с собою все, что будет душе угодно. Золото, серебро, брильянты или же можешь остаться, рискуя погибнуть.

Мне хотелось бежать как можно быстрее, но страх овладел мной, сковав движения. Она протянула ко мне свою руку. Но я отступил.

— Нет? Тогда я скоро приду за тобой!

Неожиданно я вновь оказался в той же пещере и перед моими глазами промелькнула картина времени: девушка-эльфийка постарела на глазах, белый цвет кожи ушел, и я увидел, что она стала желтая — старая, вся в морщинах, а ее белоснежная одежда превратилась в серую ткань, которая была покрыта дырками, так же как и ее тело. Я окончательно очнулся, услышав позади громкую ругань Брю. Слева, с поворотом ключа открылся проход. По полу уже пошли трещины.

— Ну же! Чего ждете!? Бежим! — я уже был прежним и схватив Брю вместе с Герольдом кинулся в туннель, который понес нас вниз.

Через мгновение мы влетели в роскошный зал, окружённый толстыми мраморными колоннами с зеленым гранитным полом.

Я неторопливо дотронулся до своей несчастной головы, на которой только минуту назад были шикарные русые волосы. Похоже, я стал почти что лысым, не считая убогих клочьев по бокам.

— Ничего, это можно вернуть — утешил я себя.

— Пронесло, — опершись на одну из колонн, сказал Брю, окинув меня взглядом и улыбнувшись, как и Герольд. Но вскоре их улыбки исчезли: похоже, мы снова влипли. Недалеко от нас висела серебряная табличка с надписью:

«И коль, храбрец, в бесстрашии идешь вперед, то ты иди навстречу славе, А коль ты струсил, то беги назад скорей, а то умрешь в огне…»

Не дочитав до конца, Брю повернул назад, а Герольд попытался с моей помощью оторвать табличку, которая была усердно прикреплена каменщиком к мрамору. Увы, мы не смогли этого сделать. Идти вперед, конечно, мы не хотели, так что повернули в противоположную сторону. Но с моей шальной удачей и на этот раз нас ждало не самое благоприятное приключение.

Пройдя пару миль, мы и не заметили, как очутились в довольно темном помещении, которое было оббито по сторонам светящимися камнями. Ближе к выходу, мы увидели каких-то продолговатых тварей, чем-то напоминавших мне толстые бревна, только с лапами как у кротов, покрытыми густым черным мехом, и небольшими розовыми носами, без глаз. Они стали перед нами полукругом, прижав к стене, и, словно волки, напрочь отрезав путь куда-либо. Только сейчас я понял, что мы оказались в проигрышной ситуации, ведь тварей было не меньше десяти, нас же — всего трое. Не теряя надежды на спасение, мы выхватили луки, сразу принявшись обстреливать их и ранив пару существ. Они не отступили, явно представляя для нас опасность. Не дожидаясь их нападения я, обнажив меч, кинувшись на самую большую из них. Но и она успела нанести мне удар своими зубами. Меня пронзила невыносимая для человека боль, словно погрузив мою левую руку в кипящий бульон. Я даже не знал, что вообще есть такая жуткая боль, когда как будто миллионы мелких игл вонзаются в руку, заставляя ее истекать кровью.

Воспользовавшись моей неподвижностью, одна из тварей приблизилась на расстояние меньше фута. Герольд тот же час пустил в нее стрелу, которая вошла больше, чем по половину. То жуткое существо заревело в бешенстве от боли и кинулось на меня, но, не допрыгнув, упало замертво. Я был полностью покрыть ее кровью. Увидев такое, все остальные твари заверещали как крысы и быстро разбежались. Мы остались в мертвой тишине. До выхода осталось всего пару шагов, но никто не решался двинуться. Герольда вдруг затрясло от страха и начал медленно пятится назад. Его лисья морда не могла скрыть испуг. Он смотрел словно сквозь меня и его скулы время от времени нервно поддергивались.

— Фризо, — прошептал Брю дрожащим голосом, потом нервно сглотнул и сказал чуть громче: — Фризо, твоя левая рука, она… Он не смог договорить. Я взглянул на свою конечность, на которой была небольшая рана черного цвета, из нее медленно стекала кровь. По цвету она больше напоминала цвет угля или уже догоравшее полено. Герольд обнажил меч и сделал шага назад. Брю стоял неподвижно.

— Нет, я… Это… не понимаю… я в норме, со мной все в порядке.

Оторвав кусок ткани и крепко-накрепко перевязав левую руку в том месте, где была рана, я сделал шаг навстречу. Было видно, что страх овладел Герольдом полностью, крепко взявши его под уздцы. Он кинулся бежать вглубь подземелья. Я не смог бросить того, кто спас мне однажды жизнь, кого принял за брата и не хотел терять:

— Герольд, стой!

Брю резко схватил меня за рубашку:

— Ты уже ему ничем не поможешь!

Ничего не ответив, я вырвался и кинулся за ним вглубь этого подземного царства. Брю же бросился за мной вдогонку. Мы еле успевали за ним: Герольд оказался быстрее нас обоих. Погоня длилась не долго, но изнуряюще. Все трое выбились из сил окончательно. Герольд постоянно сворачивал то влево, то вправо, заводя нас в самое сердце этого гиблого места. Совсем скоро он внезапно замер: впереди был целый отряд подземных мародеров, или, как еще они себя называли, «белые братья» — просто фанатики. Которые не смыслят, что творят. Которые подобны простым куклам в руках умелого кукольника. Они были вооружены до зубов. От них так и несло запахом смерти.

В темноте я смог разглядеть их одежду. Она была белой с большими фиолетовыми пятиугольными звездами, на которых находились не отстиравшиеся пятнами крови. На головах же были колпаки с двумя огромными дырками. Жили они тем что отбирали у приходивших сюда искателей приключений деньги, вещи и т. п., забирая вместе с тем и самое ценное — их жизни. Их было с дюжину.

Искатели приходили сюда в поисках своего счастья, которое, подобно фанатикам, не смогли увидеть рядом. В чем же тогда отличие тех и других?

В руках мародеров были выплавленные тяжелые титановые мечи, намного больше, чем наши. Они были явно не новые — на это указывала ржавчина, покрывающая их лезвия.

По сторонам были разбросаны большие камни, за которыми можно было спрятаться, а также немало бревен, аккуратно сложенных в пирамиду. Видно, мы попали именно туда, куда нам меньше всего было надо. Сразу было видно, что эти так называемые «белые братья» жили в этих пещерах не первый год. Но раз тут есть вход, то есть и выход.

Оглядевшись по сторонам, я заметил еще один туннель, который резко сворачивал влево. Герольд тут же сделал пару шагов назад, к нам, незамедлительно натянув стрелу. То же самое сделал и Брю. Я же схватился за рукоять меча, готовясь обороняться до конца. Отойдя чуть дальше,

Герольд резко нацелился на меня, а Брю — на него. Впереди стоящие варвары замерли, терпеливо ожидали нашей скорой кончины, а также хоть и недолгого, но интересного зрелища. Они начали хлопать и кричать что-то на их непонятном языке. Чем же они не сумасшедшие? Никак не пойму, что же все-таки хуже, бедность или потеря себя? Первое укорачивает жизнь, а второе несет внутреннюю смерть. Где же та черта между нормальностью и бездумным существованием в стаде? Есть ли она вообще? Наверное, есть, но она не видна, когда ее выставляют в удобное положение для большинства. А когда ты не входишь в него, ты считаешься сумасшедшим? Но, ведь если их даже большинство, не означает же это, что они правы.

***

Размышлять дальше было некогда, вся эта напряженная обстановка крайне пугала: если Герольд сейчас отпустит стрелу, то все закончится для меня в тот же момент. Не уж то это может случиться так рано? Дрожь прошла по всему телу. Мне было абсолютно все равно, кто именно съест меня: крысы или черви. Но кто убьет, это уже совсем другое дело. В таком положении мы простояли около трех минут и каждый из нас не решался что-либо сделать. В тот момент на меня как будто повесили огромный камень, не позволяющий сделать какое-либо движение. Холодный пот выступил на лбу. Мы были напряжены, так как понимали, что одно неверное движение — смерть. Каждая минута, даже секунда может стать последней для нас.

Чувство страха полностью овладело мной, и я инстинктивно отпрыгнул назад, предугадав полет стрелы Герольда. Как бы то ни было, но пущенная им стрела все-таки чуть задела меня. Как и стрела, пущенная Брю, зацепила Герольда. Что с ним, черт побери, творится?! Но ведь он мог выстрелить на секунду раньше — ведь его реакция была просто превосходна. Он мог с легкостью убить меня, но не сделал этого, не смог. Почему же? Испугался за свою шкуру или что?

Схватив Брю, я вмиг запрыгнул за огромную глыбу:

— Не хочу умереть и здесь остаться на съедение крысам! Я еще не нажился в этом мире, не испытал таких чувств, как любовь или необъятная радость. Не хочу погибнуть здесь, как собака.

— Герольд, что ты творишь, я владею собой лучше кого-либо из вас. Или ты уже забыл, кто взял тебя, и принял как родного? Неужели ты так отблагодаришь меня? Подло вставишь нож в спину?! Надо было прогнать тебя при первой же встрече, а еще лучше — сделать из тебя перчатки и куртку.

— Они бы пригодились мне, — добавил Брю. Я недовольно перевел взгляд на него.

— Ты заслужил смерть. Слышишь!? Я не хочу, чтобы из-за тебя пала еще одна династия. Я ведь клялся ей в верности. Клялся, что отмщу за ту нечисть. Слышишь?!

— Не ужели всего лишь из-за твоей клятвы я заслужил такое отношение?!

— Тварь, что сидит в тебе, — завопил снова Герольд, — лишила меня дома и возлюбленной. Из-за нее я стал обычным вором. Сидящий в тебе демон скоро очнется. Я не дам повториться истории дважды. Мой отец умер из-за этого… Дальше мы не слушали, мы лишь хотели спасти свои шкуры. У нас была всего одна стрела, все остальные выпали, когда я схватил Брю. Я поспешно натянул ее, тщательно прислушиваясь к каждому шороху. Это напоминало охоту, только на такое же умное существо, как и ты сам, да еще и с таким же оружием. Один неверный шаг — и я труп.

С левой стороны я услышал шорох и тут же без колебания пустил стрелу. Выглянув из-за камня, я стал прислушиваться. Снова тишина. Ничего не случилось. Я не видел и не слышал его, но знал, что он рядом и вот-вот бросится на нас. Резкая боль в виске заставила меня инстинктивно снова залечь за камень. Он промахнулся, зацепив мне висок, из которого брызнула кровь, попавшая мне в правый глаз.

— Вот же дрянь! Брю, дай мне свой платок!

— Держи.

Взяв его, я приложил белую чистую тряпку к ране, и вынул все шестнадцать метательных клинков. Взяв лишь один. Все остальное я отдал на всякий случай Брю. Если я еще раз повторю свою ошибку, то уже не смогу твердо стоять на ногах. Сняв ножны с меча, я отбросил их влево, куда тут же ударила стрела. Отвлекая его внимание, я кинулся в противоположную сторону. Не просто же так я это сделал. У меня была доля мгновения, если не меньше. Выпрыгнув и сделав два быстрых и широких шага, я метнул лезвия в Герольда. Это был мой первый бросок и мое первое попадание. Клинок вонзился в его плоть, застряв между ребер. Кроме того, резкий удар сбил его с ног, повалив на землю. Почувствовал боль, Герольд тут же разорвал одежду и вынув лезвие, но снотворное, которое было в клинке уже начало действовать и это все, что он успел сделать.

Увидев, что он упал, я подбежал, быстро перевязал его рану, которая, к счастью, оказалась не глубокой.

Брю же сразу подхватил его и поволок к выходу, пытаясь спасти. Стоящие позади мародеры, увидев это, попробовали окружить нас. Выхватив меч, я почувствовал, как каждый мой мускул напрягся до предела, готовясь к бою, но никто из окруживших нас сумасшедших, почувствовав мое неистовство, так и не посмел напасть. Истинную причину того, что произошло после этого я понял позже, а в тот момент с удивлением увидел, что они упали на колени преклонив мечи, а один из них вышел ко мне с серебряным подносом, на котором стоял глиняный кувшин со странной густой бирюзовой смесью. Не поднимая глаз, он молвил на человеческом языке:

— О бесстрашные путники, возьмите это в знак нашей благодарности и пройдите с нами в наш храм, чтобы спасти наши души. Наш храм поможет вам восстановить силы после трудного пути.

Я медленно взял кувшин. Подавший его человек упал на колени. Поднеся к губам тот напиток, я вдруг понял, что это никакое не зелье, а кислота и нас собираются принести в жертву. Я тут же выплеснул ее на тех «белых братьев», которые завизжали от боли. А я, мигом закинул на спину Герольда, и мы с Брю кинулись бежать, свернув в проход по левую сторону и тут же провалившись в какую-то яму. Поднявшись, я увидел, что мы оказались в глубокой впадине, в полумраке. Сверху, из потолка, шел густой фиолетовый дым, а буквально возле ног протекал бурный ручей, который, и вывел нас отсюда. Мы без оглядки направились вперед по течению где вдалеке виднелся яркий свет. Пахло тополями и чем-то исконно родным. Этот запах буквально тянул нас к себе, как и громкое журчание воды.

Выйдя из пещеры на поверхность, мы поняли, что находимся на какой-то горе. Примерно в сорока милях, у ее подножья, раскинулся небольшой городок. Он был виден, как на ладони, и я замер на мгновение — уж больно это было красиво: солнце ярко освещало дремучий лес, внутри которого и находилось это королевство, тщательно спрятанное от врагов и варваров, окруженное со всех сторон гигантскими башнями. Наверное, немногие знают о его существовании.

— Чудесно, не правда ли? — спросил Брю. Внизу, прямо под нами, шумел огромный водопад, выливающийся вниз бурной рекой, текущей прямо к городу, за которым, скорее всего, находилось озеро.

Мы положили Герольда на землю, умыв его проточной холодной водой. Он, мгновенно очнувшись, тихо, почти неслышно прошептав:

— Фризо, Брю, я же хотел вас …. так почему же, почему ….вы все-таки спасли меня?

Я ничего не ответил.

— Просто он тупой, как пробка.

Пока не обожжется — не поймет! — воскликнул Брю. Затем он подошел поближе и приложил к ране Герольда какие-то травы, с помощью которых тот смог подняться на ноги, а рана на глазах уменьшилась до размеров царапины. Я же на всякий случай сделал шаг назад, обнажив меч, приготовившись к худшему. Печально, что толком я так и не знал его. Герольд же грустно и тоскливо смотрел вниз, а потом глянул вперед, на восходящее солнце, и сказал:

— Приятно будет тут умереть.

В тот момент я пришел в недоумение.

— А ведь знаешь, я тоже когда-то был таким же, как ты — человеком. Но мне не очень хочется вспоминать об этом. Уж слишком это давно было. Единственное, что я действительно хочу сказать, так это то, что благодарен тебе за все, что ты сделал. И сожалею о том, что было. Знаешь, сейчас вся жизнь пролетела перед моими глазами. Может, это и к лучшему. Думаю, мы еще увидимся в другом мире — сказав это, он неожиданно сделал шаг вперед, упав в водопад. Сильные потоки воды буквально поглотили его.

Я ыл ошеломлен. Просто не знал, как реагировать. Ведь он тот, кто спас меня и сопровождал долгое время, но с другой-то стороны… Подойдя к самому краю и припав лицом к земле, я почувствовал, как у меня из глаз текут слезы. Но я не ощущал боли. Не чувствовал ничего. Язык как будто онемел. «Это моя вина. Это я собственными руками загнал его в могилу. То же самое и с Мелицио, а скоро случится и со мной. Но сколько раз до этого мне еще придется быть причиной их гибели? И разве их жизни не дороже моей? Для чего я оказался здесь?».

Встав с колен, я медленно подошел к самому краю. Утешало лишь то, что мой второй спутник оставался мне верен, как тень, и у меня уже был шанс проверить это. Но если даже и так? Как бы там ни было, он в большой опасности, как и все находящиеся рядом. А если та болезнь, или тот дьявол, вселился в меня после того, как я убил Мелицио, и если оно заразно, то что тогда? Если я уже болен?

— Фризо, стой!

— Что такое?

Выступ, на котором мы находились, треснул под нами словно тонкий лед зимой, и нас резко понесло вниз, прямо в водопад. Вода была ледяная. Брю вцепился в меня мертвой хваткой и сильный поток понес нас вперед, постоянно закручивая и пытаясь затянуть под воду. Но это было не самое худшее. А вот камни, на которые мы натыкались с разгона из-за сильного течения, причиняли невыносимую боль. Наши руки и ноги были сильно изранены, а мы сами обессилены и утомлены. Но, через минут пять, нас уже вынесло на берег, что сразу успокоило — ведь город уже близко. К нему-то мы и направлялись.

Стражи были людьми, так что, на первый взгляд, его можно было сразу охарактеризовать и предположить, что это человеческий город, но, познакомившись с ним поближе, мы убедились в ином. Как и рассказывал Рей, существа, обитавшие здесь, были созданы смешением всех рас, которые мы уже встречали. Чаще всего можно было встретить полукровок — смешанная кровь эльфа и человека, орена и фавна… Герольд тому пример, если, конечно, он не был проклят кем-то, и поэтому стал таким.

Как мне помнится, Рей говорил, что его семья проживает в городе Вилоун и до него о-го-го еще сколько городов мы должны перейти. Но ведь мы сократили наш путь. И если его семья не тут, то, для нас, она нигде. Не думаю, что тогда мне вообще удастся ее найти. Ведь возвращаться мы не планируем… Разве что в следующем году.

Денег у нас не было даже для того, чтобы купить буханку хлеба, а не то чтобы заплатить налог за продажу товара. Ясно, что нам придется торговать незаконно, а за это грозила смертная казнь. Из товара у нас имелось лишь оружие, которое мы тут же, без проблем, продали за полцены. Лишь удочку я оставил на память о покойном друге. Будет что вспомнить на старости лет. Позже я отдал Брю небольшую часть денег, остальное решил потратить на товар.

Город сам по себе был каким-то серым, хоть и дома почти все построены из камня, крыши же, по бедному, накрыты соломой. Было также много странных магических лавок, в которые я заглядывал лишь краем глаза. Там виднелись везде чьи-то кости, засушенные ежи и другая мерзость, о которой мне бы не хотелось говорить. Долго я не задерживался, но все это как-то отвлекло меня от поисков. И я отправился по овощным лавкам в надежде найти кое-что другое.

Удивительно было то, что я, обойдя почти весь город, не нашел то, что мне нужно, и, только добравшись до самой последней и захудалой таверны, я все-таки отыскал что хотел, а именно, кофейные бобы. Всего было только четыре мешка, которые я и купил. Дав продавцу золотой, сказал, чтобы об этом ни слова никому. А если расскажет, то будет худо. Так же я купил у него мешок сахара, трехлитровую банку молока с деревянной досточкой и пять глиняных чашек, сказав, что если дела пойдут хорошо, то ему больше не придется работать. Почти все оставшиеся деньги я потратил на небольшое деревянное помещение в четыре метра квадратных, оказавшееся в моем распоряжение на три дня.

***

Брю я нашел в харчевне. Он, под громкие хлопки в ладоши окружающей его публики, стоя на столе с красным лицом и подплясывая, играл на скрипке веселую мелодию, а пьяные до чертиков эльфы вместе с гномами пели какую-то песню. Атмосфера была то, что нужно. Но только не для меня. Прерывать это я не стал: уж слишком болела голова после сегодняшнего дня. Поднявшись наверх, я устало плюхнулся на кровать и принялся разглядывать побитые кем-то стены красного цвета и висящие на них картины, пытаясь угадать, откуда они были привезены сюда. Мое внимание привлек один пейзаж, изображающий жёлтое поле и повозку по средине, которая, как будто, не стояла на месте. Все было наполнено движением. Эта картина была лучшей из всех. Мне она нравилась, и я даже подумывал купить ее, но где же ее повесить? Конечно, негде. Такова жизнь, но не я ее придумал. Усталость быстро склонила меня ко сну.

Утром меня разбудил Брю. Он был, как обычно, бодрячком, я же, как после жуткого разгула, который продолжался всю ночь. Словно местами поменялись.

— Фризо, вставай уже. Ну же!

— Сколько сейчас?

— Девять? — вскочил и переспросил я.

— Именно.

— Тогда чего же мы ждем? Быстрей, Брю!

Умывшись, я тут же пришел к своей лавке, открыл ее, и дал дощечку своему собрату по несчастью. Затем достал из мешка горсть коричневых бобов вместе с увесистым булыжником.

— Брю, давай за работу!

— И что мне, по-твоему, делать?

— Берешь камень и бьешь эти зерна на крошки, а после рассыпаешь в чашки… Рассказывая, я сам поставил на печь котел с водой. Затем налил молока в кружку, разбавил теплой водой: так дешевле. Потом добавил туда уже измельченные бобы, а также две ложки сахара. Вкус, как и запах, был чудесен. Очень скоро к нам начали подходить странные существа, напоминающие мне чем-то Герольда. Напиток мы продавали по два медяка. Вполне дешево за такое вкусное питье. Все разошлось за считанные минуты, после чего мы закрылись, а я отправился на поиски семьи Рея Розвальда. Брю же сказал, что у него тут тоже есть весьма важные дела. Про лавку он даже не заикнулся. Это натолкнуло меня на мысль, что он может видеть не только прошлое, но и будущее.

Пройдясь по городу, я наткнулся на церковь. Честно говоря, мне не очень хотелось туда заходить, но я все-таки решил заглянуть. Все было, как обычно, только с другими декорациями.

Выйдя из церкви, я начал спрашивать у прохожих, где же находится дом Розвальда. К моему удивлению, никто не мог сказать точно или же просто не хотел говорить. Только под вечер мне встретилась пожилая женщина, чем-то похожая на мышь — полукровка, аккуратно одетая в черную одежду с небольшим белым кружевным фартуком. Я сразу же обратился к ней:

— Миссис, Вы не были бы так любезны, показать мне дом Розвальда, я его старый приятель…

— Случайно, ты не про поместье Розвальда?

— Поместье?! — удивленно переспросил я.

— Ну, не халупу же, — с улыбкой ответила она. — Ступай прямо, никуда не сворачивая. Там один такой дом. Ты поймешь, что это именно он.

Поблагодарив ее, я поспешил туда, несмотря на то, что уже был глубокий вечер. Как она и говорила, гигантский особняк был только один, весь обсаженный кустами и деревьями. Забор вокруг полностью увит пышными розами, а ворота открыты нараспашку. Сама усадьба была выкрашена ярко-желтой краской с большими длинными потолками конусной формы. Окон, на удивление, было маловато. Я сразу же пошел к дому по каменной дорожке, где меня встретила дверь из красного дерева с ручкой, фигурно вырезанной виде чудесной роза. Осматриваясь, я на мгновение замер. Не знал, зачем я здесь, что сказать, просто хотел их увидеть, убедиться, что все в порядке, не более того. Помедлив и все тщательно обдумав, я неуверенно постучал. Дверь почему-то тоже была не заперта, что было очень странно. Я медленно потянул деревянную ручку, предчувствуя что-то неладное. К моим ногам потекла почти незаметная струйка крови. Я отшатнулся и замер в ожидании чего-то невообразимо ужасного. Открыв дверь полностью, я увидел тела и свежую кровь — она не успела еще засохнуть. «Что тут произошло, черт побери?» — подумал я.

Я хотел было уже идти, нет, бежать отсюда и как можно скорее. Но вдруг остановился: мое внимание привлек человек, сидящего на стуле. Он был белый как стена, в дорогом алом плаще. Его ярко освещала луна, веки были чуть приподняты, безжизненный взгляд направлен на меня. Казалось, что он жив, но внутренний голос подсказывал мне, что нужно бежать отсюда, мчаться быстрее ветра.

Сердце бешено застучало. Несмотря на внутренний страх, я почувствовал, что ноги сами понесли меня к нему. Нужно было проверить наверняка, жив он или мертв. В тот момент меня волновали две мысли: как так быстро потемнело и что же тут произошло? Ведь это явно не семья Рея, я в этом был уверен, ведь этого же просто не может быть. Но мне же сказали… Нет, это чушь собачья. Я уже и сам не заметил, как близко подошел к тому человеку. И, переведя дух, внимательно начал осматривать его. Длинные и роскошные седоватые пряди волос, слегка продолговатое, морщинистое лицо. Благородные черты лица сами по себе вызывали уважение. Наверное, при жизни он был важным человеком. Заглянув за его спину, я увидел торчащую шпагу, пробившую стул и застрявшую у него в правом боку. Быстрым шагом я отправился назад, но меня как будто что-то переклинило и заставило вернуться. На полу валялись разбитые осколки от зеркальной рамы. Взяв один осколок из них, я дрожащими руками поднес его к лицу этого человека. На зеркальце я не увидел паров от дыхания. Значит, он точно мертв, я пришел слишком поздно. Ну что ж, надежда умирает последней.

Развернувшись я уже хотел бежать, но вместо этого замер, как статуя: сзади меня как будто провели когтями по железу. Мурашки пробежали у меня по телу. Я резко обернулся, но мертвец сидел по-прежнему. Я вздохнул с облегчением, но внутри чувствовался жуткий страх и дискомфорт. Наверное, это было чувство прискорбия и некой обиды на самого себя из-за того, что не успел добраться сюда раньше, из-за того, что подвел Рея. «Этого не может быть», — уверял я себя, смотря на окровавленный пол, на котором валялось несколько недавно еще живых существ. Все они были мужского рода. Но ведь Рей говорил, что у него была и дочь — «Изабелла» — вот что было написано на том послании, прикрепленном к стреле. Изабелла, которую мне надо будет еще отыскать. После этих ужасных размышлений я снова окинул взглядом мертвеца, заколотого шпагой. Тщательно всматриваясь в его белое лицо, я пытался найти хоть какую-то схожесть с моим преданным и самым близким другом, который когда-то взял меня к себе в помощники. Я снова вздрогнул: его глаза были открыты — я ощутил на себе его взгляд. Мне все еще не верилось в то, что я видел тогда. Пока его красные, нет, алые зрачки не начали нервно двигаться. Они были похожи на два горящих уголька. Я бросился к двери. У меня было лишь одно дикое желание — убраться отсюда как можно скорее. Но дверь неожиданно захлопнулась с грохотом перед моим носом. За спиной я услышал голос, явно обращенный ко мне:

— Эй, может, ты поможешь старику?

— Что, что вы сказали?

— Да вытяни ты, черт побери, из меня эту железку!.

— Да, конечно, сэр. Я медленно подошел назад, вытянув лезвие шпаги.

— Охо-хо-ох. Так-то лучше. Дай ее мне.

— Но вы…

— Не каркай мне тут.

— А кто эти …?

— Это мой обед. Да шучу я, шучу. Это смельчаки, которые решили испытать свою удачу и убить меня. Но как видишь удача улыбнулась мне, а не им.

— То есть?

— Что, то есть?

— Ничего, сэр. Я лишь хотел узнать кто вы.

— Я? — неожиданно он захрапел, но тут же проснулся.

— А? Что? Я не сплю, никак нет. Что ты хотел узнать?

— Кто вы такой?

— Я охотник за головами, как видишь. А эти трое пришли за моей душой, потому что я сдал пару человек. Которых казнили на площади, устроив, кстати говоря, неплохое представление.

Я замер.

— Еще вопросы?

— Вы знали Рея?

— Рея Розвальда? Зачем он тебе?

— Мы были когда-то приятелями.

— Хм, очень интересно, очень интересно. Но, знаешь, это самый большой негодяй на свете, которого я ужасно ненавижу. И когда о нем говорят …уммм., то я не в силах держать себя в руках.

— Сэр, я и понятия не имел, тем более, он уже мертв.

— Мертв? Да как это так?!

— Несчастный случай.

— Охо-хо. Не думал, что он умрет от несчастного случая. Этот мерзавец заслужил мучительную смерть. Вот порадовал старика. Я хочу узнать об этом поподробнее. Как он умер?

— В битве. Прямо на моих глазах.

— Вот это новость, рассказывай скорее, — старик с легкостью вынул еще какую-то окровавленную железку из живота, отбросив ее в сторону. Я выложил все, как было. В ответ он расхохотался мне в лицо, а после сказал:

— Ну, за такую новость и в живых тебя оставить не грех. Есть еще вопросы?

— Что сейчас с его семьей?

— С семьей? И не говори. Все жуткие лжецы и обманщики. Его дочь, по правде говоря, не так омерзительна, — он на секунду задумался. — Что-то мы тут с тобой заговорились. Ладно, так и быть, не умрешь ты сегодня, — встав и подойдя ко мне, он коснулся моей головы, потом резко ударил меня по затылку — и я потерял сознание.

***

Очнулся я в какой-то очень узкой и сырой комнате. В глазах первое время двоилось. Попытался сдвинуться с места, но что-то не позволило мне этого сделать. К моим ногам были прикреплены железные кандалы. Стены комнаты были зеленоватого оттенка, а потолок покрыт мхом. Койки не было, как и туалета, лишь толстая деревянная дверь с небольшим окошком в виде решетки, а также факел, который был в углу и толком ничего не освещал. Все вокруг очень угнетало само по себе. «Где я, черт побери?».

Ждать ответа долго не пришлось. Скоро дверь открылась, меня схватили два эльфа и поволокли по земле. Они вынесли меня из тюрьмы на свежий воздух, где передали двум лисам, один из которых был очень похож на Герольда.

— Друг мой, Герольд, это ты? — начал бредить я. — Куда ты несешь меня? — Услышав мои слова один стражник остановился на полпути:

— Ты знал Герольда?

— Как свои пять пальцев, — воскликнул я принявшись приходить в себя воскликнул я. — Но думаю, больше не смогу найти такого замечательного собеседника. Если это, конечно, не ты.

— Где Герольд? — громче, перебивая меня, спросил стражник, схватив меня за воротник. Из его глаз потекли слезы, и только тогда я понял, что это. Не успел я вымолвить ни слова, как меня снова схватили. Чуть ли не целый десяток стражников, взяв под руки, поволокли меня куда-то вперед. Все как один смотрели вперед. Эти существа-стражники не были схожи ни с кем. Их лица были суровы и безобразны. Они выглядели, как отставные, не пригодные уже для боев воины, доживающие свой век. Если так, то их специально не распускали, чтобы они не устраивали хаоса и не шли на грабежи. Это скверное будущее ждало многих воинов, которые пострадали во время битв. Уж лучше смерть, чем такое. Эти мысли подбодрили меня, но и озадачили, как это бывало со мной раньше.

В тот момент я не испытывал ничего, кроме боли. Мои руки были закованы в наручники. Я чувствовал ужасную усталость и головную боль. Через мгновение я оказался на главной площади. Везде кричала и шумела толпа. Меня уже ожидал палач. Увидев меня, он тут же потянул за веревку вверх заостренное лезвие гильотины — специального и жуткого устройства для казни.

Прохладный ветерок дул прямо в лицо. Неужели это конец моей жизни, которая пролетела у меня перед глазами в мгновение? Теперь я знал, что чувствовал тогда Герольд, которому, скорее всего, было в сто раз больнее, чем мне. Охрана, надавив мне на плечи, поставила меня на колени. Теплые лучи солнца светили прямо в лицо. Прищурившись и подняв глаза, я увидел, как надо мной нависает заостренное лезвие, которое рухнет, как только отпустят веревку. Не думал, что все так закончится — как будто глубоким сном, после которого я уже никогда не проснусь. Я понимал, что это конец, но все еще не мог, не хотел верить в то, что так легко дам себя убить. Все-таки люди понимают боль или горе других лишь тогда, когда также чувствуют его. Набрав последний раз воздуха полной грудью, я закрыл глаза, готовясь почувствовать жуткую, но молниеносную боль. Но шло время, а я так и не ощутил ничего. Наверное, это из-за того, что смерть была мгновенной? Устало приподняв веки, я увидел, как внезапно откуда-то появившаяся стрела убила палача.

— Фризо, черт побери! — закричал кто-то. Я посмотрел влево и увидел Брю, который отправил еще две стрелы в охрану, а потом ловко перерубил топором на вид прочные, но на деле очень слабые цепи на моих ногах и руках. Я тут же, подхватив лежащий на полу клинок, кинулся бежать в направлении Брю. Вся толпа, которая была на улице, начала суетливо метаться, как будто все заспешили куда-то, но только не за нами.

— Брю, что ты сделал?

— Поджег нашу лавку, а огонь охватил и соседние дома.

— Бесов сын!

— Ловите их! — завопил кто-то сзади. Разъяренная толпа погналась за нами вместе с охраной, от которой мы бежали, сворачивая по каким-то узким улочкам. Честно скажу, тогда я бежал так быстро, как никогда в жизни. Страх смерти подгонял сильнее, чем что-либо на свете, так что мы оба неслись почти с такой же скоростью, с какой только может только лететь стрела. Наверное, нас бы обязательно поймали, если бы не местный настоятель церкви, который застрял между домами из-за своей обжорливости. Вот его то, следовало бы повесить вместо нас, за такую «скромную» жизнь. Толпа с охраной, жутко ругаясь и пиная друг друга, устроила драку, поколотив застрявшего. Мы же тем временем снова оказались у того особняка, в котором мне совсем не хотелось прятаться. Но выбора у нас не было — толпа пугала нас больше, а особенно побитая охрана, которая бежала вместе с ней.

Заскочив в особняк и захлопнув дверь, мы устало оперлись на нее. Был шанс, что толпа во главе со стражниками пробежит мимо.

Подняв глаза, мы увидели девушку с темно-русыми волосами, в алом жакете, с голубыми глазами, в которых можно было утонуть. Похоже, ей было не больше двадцати трех лет. В руках она держала шпагу и именно она привлекла мое внимание намного больше, чем все остальное. Брю выхватил из-за спины стрелу и направил на девушку. Мы застыли.

— Ты что, не помнишь меня? — на удивление, спокойно спросила она.

— Нет. И знать не хочу. Если закричишь, мой друг выстрелит в тебя. Я не шучу.

— Вы же хотите выбраться отсюда? Тогда вам без меня никак, — спокойно произнесла она.

— То есть?

— То есть тут имеется потайной ход, о котором знаю только я, и могу, конечно, показать его, если только твой приятель будет так любезен спрятать оружие.

— Если только мисс будет так любезна, сделать то же самое.

Я подошел к ней и забрал оружие, а Брю опустил натянутую тетиву стрелы. Она быстрым шагом пошла наверх, мы следовали за ней. Зайдя в одну из комнат, она начала отодвигать шкаф, набитый книгами.

— Может, поможете?

— Да, конечно — сказав в один голос, мы кинулись помогать ей. Внизу уже выламывали запертую дверь. В окна швыряли камни, из-за чего осколки стекла летели прямо на нас. Отодвинув огромный шкаф, мы увидели ступеньки, ведущие вниз. Зайдя внутрь, я задвинул за собой проход. Пройдя еще немного вперед, я нащупал факел. У Брю, слава Богу, был кремень. Теперь мы хоть не будем слепыми, как кроты. Впереди было три прохода — куда же теперь идти?

— Прямо, — уверенно сказала странная девушка.

— Думаю, ждать недолго: они пошумят и уйдут, а мы выйдем отсюда, как ни в чем не бывало.

— Не выйдет: дверь может открываться лишь снаружи, а не изнутри. На это уйдет время, тем более, что кого-кого, а вас там не забудут, — договорив, она уверенно пошла в перед.

— Стой, кто ты?

— Не время сейчас. Скажем, я такая же, как и вы.

— Демон, что ли? — нервно спросил Брю.

— Нет. Скорее воровка, — сказал я. — Но не думал, что кто-то насмелится украсть что-либо у того старика.

— Ты о вампире?

— Ну, знаешь, я тоже не думала, что ты вломишься сюда, да еще будешь с ним разговаривать. Так что отдай мне мое оружие. Ну же!

— Только когда выведешь нас отсюда.

— Будь по-твоему, — ответила девушка. Оглядываясь, мы шли вперед по бесконечно длинным коридорам, пока не устали, и Брю остановил ее, чтобы передохнуть и спросить, куда же мы идем и как ее зовут.

Она же без лишних и пустых разговоров назвалась коротко — Изабеллой, сказав при этом, что идем мы подальше отсюда. А на все остальные вопросы ответит, когда доберемся до еще одного города.

Спать или расслабляться было невозможно, так как наша проводница могла специально завести нас сюда и оставить умирать с голоду. А из этого места мы бы ни за что не выбрались, так что приходилось принимать крайние меры. Мы шли так близко, как только могли, крепко держа в руках оружие и не сводя глаз с той, кто мог стать нашей гибелью или спасением.

Скорее всего, мы шли не меньше двух суток, но все-таки смогли добраться до самого конца бесконечных туннелей, а точнее до лестницы, ведущей куда-то наружу. Но выход был завален землей.

Поднявшись по лестнице до самого завала, я услышал шум и гам. Голыми руками я разрыл землю и, оттолкнув тяжелую каменную плиту, вылез наружу. Мы оказались в королевстве эльфов, или, по-другому: бывшей империи эльфов — империи четырех континентов. Это была та самая империя, которую когда-то уничтожил Айгон. Много империй и городов стали его жертвами. Сейчас им разве что пугают детей, и мало кто помнит о нем, о том могучем звере, который скрывается не то в Мертвом лесу, не то в каких-то горах. По одной из легенд, он обитает в подземелье, в своем гнезде, в котором он спит уже много столетий.

Я огляделся вокруг. У нас с Брю не было ничего, кроме лука и хорошего меча, которые мы были готовы продать, если бы не Изабелла, подсказавшая, что у нее есть то, что нам нужно, а именно работа для нас. Услышав эти слова, мы отдали ей ее шпагу, отобранную ранее. Она же лишь назвала имя какого-то кузнеца Кергольда и сказала, чтобы мы передали ему ее имя — мисс Изабелла Розвальд. В общим, там, по ее словам, мне снимут оставшиеся железки на руках и там же для нас найдут подходящую работенку, а завтра она навестит нас. Поблагодарив, мы отправились в путь, расспрашивая у местных жителей, где же находится эта лавка. То, что мы сильно промахнулись с этой Изабеллой я понял много позже.

— Эй, Фризо, гляди-ка.

— «Кузница Кергольда» — прочитал я вслух, не веря в то, что нас действительно не обманули. После бессонной ночи я был словно пьяный матрос во время шторма, которого шатает то влево, то вправо, а он уже даже не замечает этого.

Так вот, огромный железный молоток с надписью большими буквами «Кузница Кергольда» не дал нам пройти мимо. Дверь была открыта нараспашку. Изнутри так и тянуло жаром.

Подойдя поближе и переступив порог, мы увидели ухоженного и запряженного серого осла, который ходил по кругу, двигая какое-то колесо, подогревая тем самым печь. Также в помещении было огромное количество ключей, что показалось нам крайне странным, ведь в кузницах обычно если что и продавали, так это оружие или инструменты. Возле осла же устало томился какой-то полуголый бородатый старик, испачканный сажей и выглядевший на лет так шестьдесят с чем-то, а может, и больше. Одет он был в жёлтые штаны, которые, видимо, когда-то были полностью белые.

— Добрый день, господа, — добродушным голосом, спросонок произнес он, вытирая лоб от выступивших капелек пота. — Чего желаете?

— Мы от мисс Изабеллы.

— От Изабеллы Розвальд, — добавил Брю.

— От кого-кого? — удивленным голосом, повысив тон, переспросил кузнец.

— От Изабеллы Розвальд.

— Заходите быстрее — сказал старик, подойдя к нам и быстро захлопнув дверь.

— Итак, что вы хотите для начала?

— Буду вам весьма благодарен, если отцепите эти железки.

— Да легко, — улыбаясь, с некой радостью в голосе ответил кузнец, взяв инструменты и через минуту снял железные браслеты, которые оставили на моих руках после себя две красные полоски. Я сразу же почувствовал облегчение.

— Благодарю Вас — произнес я, растирая набухшие и покрасневшие запястья.

— Мисс Изабелла сказала что-то ещё?

— Да, она хотела поинтересоваться, не будет ли у вас работы, любой роботы? Старик сразу же недовольно покосился на нас. Лицо его стало угрюмым и не приятным. Ничего не отвечая, он молча поглаживал свою седоватую бородку.

— Так уж и быть, раз она попросила, то найдется для вас что-нибудь. Другой разговор теперь будет с вами. Чего стали, как истуканы? Идите сюда.

Пройдя немного вперед за печь, мы обнаружили довольно странный материал черного цвета размером с обычный булыжник.

— Что это?

Старик снова улыбнулся:

— Глина с кое-какими добавками, которые помогают делать ее более прочной. Это может открыть любой дверной замок, надо лишь вставить материал в дверную скважину, а после принести мне засохшую форму. А дальше уже по моей части. Кого же ко мне посылают?! — договорив, он взял четыре доски приблизительно по пять сантиметров толщиной и каждая по два метра в длину.

— Ох, не для моих это старых костей, — проворчал Кергольд и специально уронил их на пол. Только сейчас я заметил, что на каждой была расчерчена рукоять топора.

— Выпилите — и получите по два медяка каждый. Сказав это, он пошел в один из углов кузницы, где лежал ком сена, и устало прилег, бурча себе что-то под нос. Вскоре он громко захрапел.

Без разговоров мы принялись выпиливать нарисованные рукояти. На первый взгляд, ничего трудного, но на деле эта работа не легкая, да и заняла она у нас часа два, если не больше. После того, как все было сделано, я разбудил старика и показал ему готовый материал. Осмотрев все детали, он покрутил головой и вымолвил лишь одно слово: «Терпимо». Затем положил четыре медяка на стол и улегся снова спать, как ни в чем не бывало.

Хоть был и не вечер, но вчерашняя бессонная ночь не давала о себе забыть. Есть нам сильно не хотелось, а спать даже очень. Так что, облокотившись на печь с разных сторон, мы моментально заснули. Где-то примерно в два часа ночи нас разбудил старик кувшином ледяной воды. Сначала меня, а после — Брю, заставив мгновенно вскочить на ноги:

— Разлеглись тут, лентяи! — недовольно прогремел он. — Видишь какие, — начал снова бурчать старик своим неприятным натянутым голосом подавая нам две небольшие тряпки оранжевого цвета вместе с той странной глиной.

Размочив водой тот черный блок, мы вышли из теплого помещения на пустую холодную улицу. Было тихо, как на кладбище. Не теряя ни минуты, мы сразу же приступили к работе.

Все дома, которые мы отработали, отмечали найденным куском мела. Мы выбирали исключительно хорошие каменные дома, где, наверняка, жили богатые люди вроде купцов, врачей и мелких дворян.

Глиняные заготовки были сделаны за полчаса. Всего у нас получилось девять штук: на больше глины не хватило. Все сделанное мы хотели отдать тому кузнецу, но он с удивлением глянул на меня, опять недовольно покосившись:

— Я уже слишком стар для этого. Сами сможете обчистить дома. А сейчас лучше отдохните. Уверен: ночка бурной выдалась. Особенно для первого раза.

Я был полностью согласен с Кергольдом. Так что, не проронив ни слова, грохнулся на сено, заснув на часок-другой, а то и третий, пока не проснулся от сильного голода и не разбудил своего товарища, предложив пойти поесть чего-то. Но с нашими скудными грошами лишь хватило на буханку хлеба не лучшего качества и две чашки молока.

Уже было утро. Людей было очень много, поэтому мы не стали долго засиживаться в таверне. Быстро взяв себе небольшой кувшин молока и черствую буханку хлеба, на что нам собственно и хватало, мы проглотили все это за считанные секунды, так и не насытившись толком. Выйдя из таверны, мы отправились обратно, чтобы никто не приметил нас. Ведь кто-кто, а Брю особенно бросался в глаза.

Вернувшись в кузницу Кергольда, мы увидели нашу старую знакомую Изабеллу, к которой у меня было много вопросов. Ее появление здесь весьма обрадовало меня, но ненадолго. Она встретила нас молча, провожая взглядом и кривой улыбкой.

— Отчего так долго?

— Вообще-то мы…

— Меня это не интересует. Завтра вечером, когда часы пробьют шесть, будьте у лавки. Больше не скажу ни слова.

— Подожди! Для чего нам это?

— Сам увидишь.

— А что насчет Рея Розвальда? Неужели тебя это ни капли не интересует? Это был просто великолепный человек…

— Я убью тебя на месте, если ещё раз хотя бы заикнешься об этом, — остановившись, но не развернувшись, сказала она. — Постарайся не разочаровать меня и не умереть на первых же секундах — договорив, она швырнула нам небольшой мешочек с деньгами, словно кость собаке.

— О чем это она вообще?

— Женщины вечно тараторят какие-то небылицы. Не слушай ее. Просто подойдем в шесть, да и все.

Взяв деньги, мы пошли в пивную. Сегодня был один из немногих дней, когда мы могли сполна наесться и заодно позволить себе выпить. Но то ли повар ошибся, то ли мы чувствовали себя ужасно. Брю сразу ушел в астрал, а я шел по улице и буквально тянул его за собой. В общем, так мы и потерялись. Но тогда нас это ничуть не волновало.

Проходя по многолюдной улице, мы обратили внимание на лавку с глиняным котелком сверху, куда мы, собственно, неторопливо побрели. Подойдя поближе, мы увидели толстую дверь, сделанную из дерева и тщательно оббитую железом, с железным кружком вместо нормальной ручки, и украшенную красивой разноцветной тканью.

Эта империя славилась своими гончарами, сапожниками, кузнецами. Но, особенно, у мастеров, тут был популярен такой материал, как ткань. В этой местности из нее шили все, что только можно было, и продавали даже в самых отдаленных королевствах и империях. Поэтому мы просто не могли пройти мимо.

Зайдя внутрь без стука, я легонько прикрыл за собой дверь. Первым, кого я увидел, был лежащий на полу мужчина в коричневом фартуке и темных, серых от пыли штанах, с коричневатой бородкой и шикарными черными кудрями, а также стоявшего к нам спиной Лиса, выглядевшего точь-в-точь, как Герольд. Но судьба уже дала мне убедиться, что не все золото, что блестит. И это точно был не тот, кого я когда-то знал. Ведь он уже давно покоится в водах одной из рек. И пора мне уже забыть эти тревожные мысли.

На стенках этой дивной лавки виднелось множество полок с флаконами и жидкостями внутри, а также глиняной посудой, разноцветной тканью и прочим товаром, который обычно пользовался спросом. Но мое внимание больше привлек Лис, который, в свою очередь, двигался в противоположную сторону от нас медленно и не спеша, насвистывая какую-то мелодию, укладывая в мешок прозрачные колбы с Синеватой жидкостью внутри. Он был одет крайне скромно. Я, конечно, сразу понял, что это вор, ограбивший хозяина, но все равно бездействовал. Лис до сих пор не замечал нас и продолжал нахально насвистывать мелодию. В ту самую минуту я тоже ушел в астрал. Быть или не быть. Может, остановить или ну его?

— Стоять! Именем короля! — заорал Брю во все горло так, что вздрогнул не только нас не заметивший Лис, но и я. Хоб же с неимоверным грохотом распахнул дверь и упал прямо на пороге. Он слишком много выпил.

— Эй, Брю! Вставай, ну же, Брю.

Лис резко и с испугом оглянулся.

— Фризо? Брю? Неужели я снова вижу вас или это мои глаза мне врут? — он тут же подскочил к нам. — Быстрее уходим, потом объясню! Брю, вставай!

— Им-ен-ем др… — опять начал Брю. Герольд же, не желая привлекать внимание улицы втянул нас внутрь и закрыл дверь, крепко обняв и похлопав рукой по спине каждого, как это обычно делали старые друзья. Собрав все необходимое, он сказал, что тут неподалеку его дом и лучше было бы, чтобы мы обговорили все там.

Но в ту самую минуту произошло то, чего не ожидал никто: валявшийся на полу хозяин лавки встал. Он схватил огромный бочонок и со всей силы ударил им Герольда по голове, которая тут же оказалась внутри этой емкости. И надо же было ему упасть прямо на свой же мешок, где лежало с дюжину этих тюбиков, которые сразу же начали менять цвет с синего на красный. Я почувствовал неладное. Все они разлетелись с грохотом по небольшому помещению. На крик и шум вбежала охрана и всех нас без разбора начала дубасить, не желая разбираться.

Охранники вытолкали нас всех на улицу. Все молчали, кроме того мужчины, который принялся звать охрану.

Брю больше не мог стоять на ногах и опять-таки упал как мертвый. Герольд принялся звать на помощь, а меня, потянув за штанину, тоже опустил на колени. Охрана пришла в недоумение.

— Ловите его! — закричал Герольд, указывая пальцем на мужика с черными кудрями, которого тут же схватили.

— Нет, стойте! Это они, я ни в чем не виноват! — вырываясь, кричал он. А Герольд все причитал об умершем Брю. Я же был словно в трансе и, открыв рот, а вместе с тем выпучив глаза, смотрел на недоумевающую охрану, которая никак не могла не то что разобраться, а хотя бы вникнуть в суть наших проблем. Но неожиданно для всех нас Брю поднял голову, за что тут же получил от Герольда, и снова упал. Мужчина закричал:

— Смотрите, он ударил его! Но охрана была слишком озадачена другими не менее важными проблемами. И только по милости судьбы она не заметила этого происшествия. Охранники накинулась на ни в чем не повинного продавца с криком: «Ах ты ж негодяй!»

Народу посмотреть на это странное представление собралось немало. Пока охрана бегала и суетилась, разбираясь во всем этом вместе с самопровозглашенными судьями из толпы, Герольда и Брю и след простыл. Я же, получив сильный удар от одного из охранников, кинулся куда глаза глядят.

***

Остановившись через какое-то время и убедившись, что опасность миновала я пошел, куда вели ноги. Проходив по городу аж до самого вечера, в одном переулке я увидел двух проходимцев, закутанных в тряпки. Лица были опущены, но я их узнал. Это были Герольд и Брю.

— А вы тут как?

— Мы целое утро ищем тебя.

— Ага, вчера бросили, а теперь ищете? Видно, потеря не так уж велика?

— Да ладно тебе…

— Я вообще думал, что ты мертв, — Герольд похлопал меня по плечу — давай забудем все и начнем с чистого листа.

— С меня выпивка.

— Если с хорошей едой, то я — за.

— А как же иначе, дружище.

Сев на ступеньки у одного из домов, мы начали выяснять, что и как:

— Я думал, нет, я был уверен, что ты уже давно на том свете. Герольд усмехнулся. На его лице уже читался пафосный ответ.

— Вы серьезно так думали? Да никогда в жизни не было бы этого. Я живее всех живых, как видишь. У меня еще в запасе восемь жизней, если не больше — с улыбкой добавил он.

— Каких еще восемь жизней? — изумился Брю.

— Не важно. Главное, что у меня есть прибыльная работенка для вас.

— Не думал, что ты так быстро освоишься тут, — Герольд осмотрелся и открыл мешок с травами и колбами с наклеенной большой буквой «В», что означало крайнюю опасность. Обычно в сосудах с такой отметкой присутствует взрывчатка или кислота, а при разбивании сосуда они взрываются с громким хлопком, разбрасывая по сторонам множество осколков. Мой интерес так же пропал, как и его мгновенная улыбка и хитрый взгляд.

— Нет, я — пас, у меня уже есть работа… Брю подтолкнул меня:

— Да ладно тебе. Успеешь, куда тебе надо.

— Герольд, для чего тебе все это, что ты нам предлагаешь?

Герольд же слегка прищурился и подозрительно глянул на нас обоих:

— Да что вы так сразу нервно реагируете? Убивать никого не придется. Поначалу, конечно. Да шучу я.

— Давай ближе к делу.

— Тогда пойдемте, нас ждут важные дела. Думаю, я знаю местечко поспокойнее, чем это. Чего же мы ждем? Пойдемте.

И мы медленно побрели за Герольдом.

— Брю, что он задумал? — В ответ он развел руками.

Постоянно сворачивая то влево, то вправо, мы не заметили, как

очутились не в самом наилучшем районе. Мы уселись на ступеньках крыльца одного из домов.

— Ну что же, дорогие мои, особенно ты, Брю. Вы вовремя.

— На что ты намекаешь?

— Не важно. Сейчас затевается одно очень и очень важное для нас дело. Группа головорезов, во главе со мной, собирается ограбить одного довольно богатого человека — сказав это, он на миг замолчал.

— Наместника города? — спросил Брю.

— Нет. У него нет и половины того, что имеет наша жертва, — он еще раз осмотрелся по сторонам. Брю усмехнулся и снова спросил:

— Неужели самого короля?

— Именно, — еле слышно произнес он.

Герольд сделал напыщенное лицо и смиренно обвел взглядом нас обоих. Он молчал пару минут. Никогда я ещё не видел его таким.

— Определитесь, на чьей же вы стороне. — Казалось, что в эту самую минуту он мог зарезать кого-то или съесть живьем, а может, и того хуже. Что же сделало его таким? Его глаза сверкали, как алмазы на солнце.

— Герольд, ты случайно не сошел с ума, чтобы грабить самого короля? Да у него войска больше, чем всего населения. Наверное, ты сильно ударился головой при падении. Лучше отбрось эту бредовую идею.

— Смеется тот, кто смеется последним.

— Нет, смеется последним тот, кто туго все понимает, — Герольд глубоко вздохнул, точно так, как тогда, когда он сказал, что убил того кабана сам (это случилось, когда мы ещё были торговцами и возили муку).

— Пойдемте подальше отсюда. Мне тут не по себе — сказал Брю. Мы снова встали, пройдя чуть-чуть вперед, не заметив, как мы добрались до ещё одних ворот, которых тут было четверо.

Неподалеку от них стоял двухэтажный небольшой, на первый взгляд, бедный дом. Построен он из грубого кирпича и сверху накрыт деревянными досками, аккуратно положенными на стены и накрытыми соломой. Герольд вынул из кармана небольшую темно-зеленую тряпку, в которой хранился самый обычный деревянный свисток. Он очень аккуратно достал его, показав нам, и быстро спрятал обратно в карман.

— Для чего это?

Герольд снова глубоко вздохнул:

— Это, друзья мои, наше богатство, которое не отнимет даже сам Бог или черт. Поверьте, совсем скоро мы станем богачами. А я никогда не бросаю слов на ветер.

Герольд снова пошел вперед, а мы двинулись за ним. Мы оказались возле ещё точно такой же старой хибары, только перед ней весело играли и суетились детишки, гоняясь друг за другом. Правда, они тоже были полукровками, как и сам Герольд. И все оранжевого цвета.

— Папа, папа, начали кричать они в один голос, радостно бегая вокруг нас и дергая нас за одежду, пока старая деревянная дверь не открылась и оттуда не появилась довольно молодая лиса с белоснежным мехом в старой блузке серого цвета и в желтоватых штанах. Но как бы там ни было, ее красоты не затмевала старая и совсем не подходящая ей одежда.

— Ану, домой! — сказала она строгим голосом.

Дети тут же забежали в дом. Герольд повел нас прямиком за детворой.

— Повезло тебе, — тихо сказал Брю.

В ответ он лишь взглянул на нас с какой-то гордостью. Он усадил нас за стол, сам же куда-то быстро вышел. На ужин был луковый суп, который я не переваривал ещё с детства.

У себя в кармане я нащупал три серебряника, которые, видимо, оказались тут не зря. Не сомневаясь, я сразу отдал их хозяйке. Сначала она не хотела их брать. Но после того, как Брю сказал, что это за обед, она все же взяла деньги. К этому времени в дом снова вернулся Герольд. Он медленно сел за стол и взглянул на мою порцию супа, до которой я даже не дотронулся. Не вымолвив ни слова, он развернул карту. Все дети мгновенно как один выбежали обратно на улицу. Мы остались втроем.

На огромном листе старой желтой бумаги было изображено королевство, в котором мы и находимся, а точнее — все города, села и торговые пути, которых было великое множество.

— Вот! — громко воскликнул он, победоносно откинувшись на спинку стула. Он подобрал прутик и начал:

— Мы находимся тут. Король выедет завтра по безопасной дороге. Она самая длинная. Пять дней езды до ближайшего городка. Его будет сопровождать сотня солдат. Мы спрячемся на полпути, где и устроим засаду.

Я не смог сдержать улыбки:

— Герольд, похоже, ты не в себе. Их сотня, а нас-то… Даже с твоими дружками.

Он обиженно покосился на нас:

— Будут и у нас воины, восемьдесят лучших, не считая нас.

По его словам, это были лучшие убийцы, по которым уже давно плачет виселица. Надо лишь все организовать, как требуется, но я слышал, что сама мисс Изабелла Розвальд тоже охраняет короля за оч-ч-чень круглую суму. Так что большая вероятность и проиграть все, если сама мисс Изабелла не нападет на охрану короля, хоть это и маловероятно.

— Может, ты сначала объяснишь нам, кто такая мисс Изабелла?

— Конечно. Это не человек, а лишь его подобие. Если я не ошибаюсь, она отправила более 800 эльфов, гномов, оренов и других подобных существ на тот свет. Когда-то она была что ни на есть акулой, бороздящей Карибское море. И эта тварь лишила меня брата и сестры, которые исчезли без вести.

Мы с Брю переглянулись. На ум пришла та девушка в замке, которая сказала ждать ее у кузницы ровно в шесть часов.

— Герольд, твоя сестра жива, она в железном городе работает стражником.

— Этого не может быть.

— Я видел ее собственными глазами. Мы уже успели побывать там с Брю. Нас там точно никогда не забудут.

— Тогда выезжаем послезавтра. Завтра же устроим засаду, все будет готово к этому вечеру. Главное, выбрать правильную позицию и напасть так, чтобы уравнять силы. Герольд, думаю, Изабелла Розвальд там будет?

— Откуда ещё такие догадки? — мы с Брю снова переглянулись. — Мы уже успели встретиться с ней.

— И как же она выглядела? — с ухмылкой спросил Герольд.

— Красная шляпка, лицо белое, как снежинка, на щеке родинка, глаза не помню какие, а одежда…

Герольд явно занервничал, начав что-то подозревать. И медленно убрав руку со стола к своему клинку, он продолжил:

— И как же это произошло?

— Почти сразу, когда ты покинул нас и мы занялись не самым привычным ремеслом…

— Обчищали дома! — выкрикнул Брю.

— Ей-Богу, не нужно вспоминать старое, теперь вы работаете на меня. И я ещё раз спрашиваю: есть ли она тут?

— Да, — твердо ответил я.

— Все равно. Не было еще такого дела, которое я бы не смог провернуть, — свернув карту обратно, сказал Герольд.

Мы явно посеяли в нем зерно страха, но он никак не хотел этого показывать. После минуты молчания он громко произнес почти то же самое:

— Нет ничего невозможного в этом мире, не так ли?

— И все-таки, Герольд, как ты узнал, что король будет выезжать именно сегодня и с чего это он будет…

— Не дурак же он все-таки. Король на то и король, чтобы управлять страной. В этот момент нам подали две тарелки какой-то еды вместе с двумя тонкими ломтиками черного хлеба. Отказаться от трапезы я просто не смог. Тем более что еда оказалась на удивление, вкусной. От обеда меня снова отвлек Герольд.

— Фризо, пойми, есть вещи, о которых лучше не рассказывать никому. Даже тебе с Брю. Вы со мной?!

— А как же, приятель, без тебя, — добродушно ответил я.

— Два сапога — пара — довольно воскликнул Брю.

— Тогда завтра вечером тут. Если хотите, можете переночевать у меня, а теперь пойдите поучитесь новому ремеслу — сказав это, он дал нам пару метательных ножей. Сославшись на неотложные дела, он назначил нам встречу на завтра (вечером ровно в шесть возле его дома). Я заметил, как его жена принялась быстро собирать вещи.

Расслабившись, мы медленно вышли из города. Пройдя к лесу так, чтобы нас никто не видел, мы начали тренироваться метать клинки. От толстого дуба, ставшего нашей мишенью, так и полетели мелкие щепки. Наконец-то у меня получилось вогнать клинок до половины, я даже был рад такому достижению.

— Брю, помнишь, что сказал Герольд?

— Что именно?

— Нам нужно определиться, с кем мы. Лично я уже сделал свой выбор. И ты тоже не должен колебаться.

Я вытянул клинок. Сзади послышался отчетливый звук, который я не мог перепутать ни с чем: кто-то откупорил бутылку. Я резко повернулся.

— Брю…

— Что?!

— У тебя ведь есть что-то?

— Ничего у меня нет, тебе показалось.

Неожиданно мы услышали какой-то скрежет. Я резко повернулся, увидев прямо перед собой человеческое Лицо, которое смотрело на меня из дерева. «Врет, у него в левом кармане пшеничная водка!» — подумал я и вздрогнул: старое и, казалось, немощное дерево ожило на наших глазах, заставив проснуться всю округу. Размахнувшись, Брю хотел бросить бутылку в него, но дерево издало такой пронзительный и душераздирающий крик, что он выронил ее. К нашему счастью, она не разбилась. Дерево мгновенно обмотало водку зелеными корнями, которые внезапно прорезались из-под сухой и рыхлой земли.

Мы, было, кинулись бежать, но остальные вдруг ожившие деревья образовали плотную стену, приблизившись к друг другу, так что мы оказались в ловушке.

— Стойте! Куда вы? — на удивление мягко произнесло Лицо из дерева позади нас.

Мы оглянулись.

— Останьтесь!

Вдруг перед самим деревом появился круглый столик с двумя стульями и по рюмке перед каждым.

Мы сели. Рюмки были полные. Это была пшеничная водка, вероятно из бутылки Брю.

Дерево начало говорить:

— Проживавшая тут ведьма прокляла меня за то, что я постоянно пьянствовал и по ночам приходил сюда распевать свои песни.

— сразу понял, в чем дело.

— Брю, грех отказываться — сказал я, залпом выпив рюмку. Он тоже. Лицо-дерево единым духом осушило всю бутылку, которая повинуясь его взгляду подлетела к его рту.

— Х-о-р-о-ш-о — прошептало оно. Нам стало не по себе.

— Сколько ты уже тут?

— Не знаю, после двух тысяч лет я перестал считать.

Брю взялся за голову:

— Две тысячи лет без капли во рту. Это ужасно.

— Такого и врагу не пожелаешь — поддержал я.

— Ну что же, Брю, похоже, у нас появился тот, кто действительно поймет нас. Дерево улыбнулось.

— Может, расскажешь, кем ты был до этого?

— В прошлом я работал ремесленником, простым лодочником. Но после смерти жены все пошло прахом… Она была единственная, кто удерживал меня от бутылки. Мы планировали родить дочь, но, как видите… Что это я о грустном… Что там в городе сейчас творится?

— Ты не поверишь, — безразличным тоном сказал Брю. — Ничего не поменялось, только рынок стал еще больше, а люди стали есть сытнее. Даже деревянных домов почти не осталось, и это уже не какой-то город, а целая империя.

— Вот, значит, как. Хотелось бы самому увидеть все это. За пару столетий мои корни проросли везде, где только можно, тут нет жизни без меня.

— Ты говоришь, что твои корни повсюду, не так ли? — перебил я его. — Значит, ты можешь проникнуть в любую таверну?!

— Брю, наконец-то мы нашли свое счастье!

— Нет, я не могу — грустно ответило дерево — и, вообще, называйте меня Блеком.

— Но почему?!

— Потому что «Блек» — это мой любимый ром.

— Я не про это, а про погреб.

Блек замялся:

— Мои корни сгнивают и превращаются в пыль, только я проникаю туда.

— Алкоголь нынче дорогой — с укором проворчал Брю.

— Тогда я могу поменять его на кое-чего подороже.

Прямо перед нашими глазами из ниоткуда на столе появились многие драгоценности (жемчуг, золотые брошки), но больше всего меня заинтересовал шикарный меч, изготовленный из чистой стали без единой царапинки или пылинки, как будто его только что начистили до блеска. Элегантная ручка была сделана из красного дерева, вверху на ней был тот толстый медальон, который я видел раньше. Со звездой из латуни и серебряным крестом сверху, который накрывал ее, словно побеждая. Дальше шло лезвие, которое буквально ослепляло, направляя лучи солнца на меня. Я медленно и неуверенно взялся за ручку меча. Он был прекрасен и легок.

— На что ты хочешь поменять его?

— На ром. Не на дешевый джин, а на хороший ром! Уж в роме я разбираюсь получше кого-либо, а этот меч принадлежал самому королю эльфов до прибытия Айгона.

— Ну, это мы еще проверим, как и твою осведомленность о роме.

Брю же выбрал себе скрипку.

— Теперь мы твои должники. С нас бочонок рома.

— Причем, самого лучшего — сказало лицо.

— Уж в этом не сомневайся — даже с легкой обидой сказал я.

Брю взял смычок и сыграл пару веселых мелодий. Вскоре мы ушли прочь, назначив встречу на завтра.

Выйдя из лесной глуши, мы увидели шикарную карету, которая промчалась мимо нас в сопровождении целой гвардии с мисс Изабеллой. Той

самой, которая дала нам работу, а мы к ней толком и не приступили; та самая, которая выручила нас как никто другой. А теперь неужели… Но кто мне она, а кто Герольд? Последнее предложение я произнес вслух. Брю тревожно посмотрел на меня.

— Не путай Божий дар с яичницей.

— Черт побери! — не сдержался я и бросился обратно в город к Герольду, спеша доложить о случившемся. Добравшись до его хижины, поведал ему все. Выслушав меня, он стрелой помчался куда-то и быстро вернулся с несколькими дюжинами эльфов, гномов, людей и полукровок. У них было множество просто гигантских досок, оббитых тонким слоем железа. Кого тут только я не увидел. И все, кроме меня с моим меньшим другом, что-то делали. Как бы это странно не звучало, но через пару минут тут, на пустой улице, появилось множество четырехметровых бочонков, в которые нас принялись заталкивать. Позже бочонки водрузили на телегу, в которой нам было так же тесно, как селедкам в банке. Всего таких бочонков было пятнадцать. Так что везли нас очень медленно, даже слишком медленно, и сейчас, как никогда, чувствовалась эта паршивая неровная дорога. Где-то минут через двадцать бочонки открылись, и мы поняли, что оказались в дремучем лесу с дюжиной привязанных к деревьям лошадей. Усевшись на первого попавшегося мне жеребца, я услышал громкий свист.

Это был сигнал. Все мигом помчались вперед, чуть не растоптав Брю. В этом балагане я с трудом обнаружил его на худом ослике, который медленно переваливался из стороны в сторону: он был толст и ленив так же, как его наездник. Даже сильные удары не подгоняли это упрямое животное, пока оно само не решило ускорить свой бег, так как не хотело оставаться в лесу. Все это длилось около часа, пока кони совсем не выдохлись, а мы не обогнали тот неторопливо передвигавшийся караван. За это время мы уже оказались около большой дороги.

Долго ждать не пришлось: весь тот караван приблизился очень быстро. Меня в последнюю минуту посадили на того же осла, на котором ехал Брю, и вытолкнули из засады.

— Какой сегодня чудесный день! — прохрипел я, застыв на месте.

Вся свита Изабеллы направила на меня свое оружие. Я окаменел от страха, Брю пригнулся, как будто его били.

— Опустите оружие. Я знаю их, — вдруг резко крикнула Изабелла, спасая нас и рискуя собой. Все опустили оружие и отступили. Неожиданно прозвучал свист: это был сигнал. Я ударил осла изо всех сил. Бедняга кинулся в лес, да так быстро, что я ненароком упал с него, зацепившись за стремя. Брю заорал. Осел пару минут волок меня лицом по земле, пока не прозвучал свист во второй раз. Дождь стрел вылетел прямо на врага, сравняв в какой-то мере силы обеих сторон, после чего выбежали наемники и стали резать охрану, как мясники свиней.

— Не дайте уйти никому! — кричал Герольд. Еще минута-две — и крики утихли: вся армия была повержена. В живых остался король, пара людей Изабеллы и ещё с двадцать головорезов. Все были намерены сражаться до конца, но неожиданно послышался странный вопль откуда-то сверху, который не был похож ни на рев медведя, ни на рычание какого-либо другого грозного животного. Звук напоминал скорее предсмертные крики птиц или что-то подобное. Внезапный порыв ветра был настолько сильным, что заставил некоторые деревья упасть и отбросил всех, включая и меня с моим младшим попутчиком. Мне явно досталось меньше всех, чего нельзя сказать о других.

Неожиданно я узрел то, что не поддается описанию. Это был Айгон, или, как его еще называют: «шутка дьявола». Он летел прямо на город, сжигая все на своем пути и заставляя содрогнуться все и вся своим жутким криком и шумными взмахами крыльев, которые вызывали сильные порывы ветра, похожие на бурю. Эта громадина была покрыта толстой и твердой, как металл, красной чешуей и шипами такого же цвета, в которых хранился смертоносный яд. Это единственное, что я смог разглядеть, кроме его ужасной пасти, извергающей алое пламя, характерное только для него.

— Брю, очнись, — тут же в панике я начал приводить его в чувства. Но все было бесполезно. Подхватив Герольда и Брю, я кинулся к карете, которая была оббита сталью и золотом в пару сантиметров толщиной. Я успел увидеть изображения острых игл и вьющейся виноградной лозы по сторонам.

Попытавшись открыть одну из дверей, я сначала подумал, что ручку заело. Но нет, кто-то ее держал. И этот кто-то был сам король, которого я просто вытолкнул из кареты, когда с силой все-таки открыл дверь. Он был тучный и низкорослый — он был совсем другой, чем король Монтегрю, мой отец.

Самого лица я не смог разглядеть, ибо он бросился бежать. Но куда? Ведь тут повсюду смерть?! Но его судьба меня не интересовала.

Мне надо было спасти моих друзей и спастись самому. Каждая секунда была на счету. Дрожащими руками в панике, ибо никакого места для укрытия не было, я затолкал в карету двух друзей и немедленно бросился к Изабелле, которую мне тоже с трудом удалось вместить туда. Теперь я и сам со звериной ловкостью заскочил в карету, слыша крик очнувшегося Брю, который думал, что он ещё на осле.

Полыхающее пламя не смогло догнать нас, но с легкостью нагрело карету так, что я успел обжечься и пораниться лопнувшим стеклом. Нельзя было оставаться в карете надолго. Лес горел вовсю, а дым буквально душил, не давая дышать. Сняв рубашку, которая была на мне, я закрыл нос и вывалился из кареты, потянув за собой Герольда. То же самое сделал и Брю, окончательно придя в себя и взвалив на себя мисс Изабеллу, как я Герольда. Мы побежали так быстро, как могли, хотя, наверное, на самом деле мы еле перебирали ногами из-за удушливого дыма и тяжелого груза, который был почти равен нашему весу. Слава небесам, что мы оказались в двух шагах от моря. Надо было убираться как можно дальше от этого жуткого места, где мы чуть не погибли.

Мы не хотели оглядываться назад. Но любопытство пересилило страх. Увиденное повергло нас в ужас. Весь некогда прекрасный зеленый лес пылал вовсю, извергая массу черного дыма. Тот, кто был здесь раньше, должен был сохранить в своей памяти чудный городок с окружающим его пышным и радующим глаз лесом, лугами и бурными реками. Теперь же все это исчезло в момент. А нам, наверное, снова просто повезло, не иначе. Интересно, что скажут купцы, обнаружив это несчастье, из-за которого они могут разориться. Ничего, что-то придумают. Хорошо, что хоть семья Герольда выехала раньше.

— Вот все и кончилось. Только не для Блека: его корни держатся за жизнь посильнее чего-либо. Но нужна ли ему самому такая жизнь?

— Брю! Конечно, нужна.

Неожиданно прямо из горящего леса вырвалось что-то живое. Это в бой пошли уже много столетий обитающие там жители: гоблины и тролли. Они начали беспощадно обстреливать Айгона, а лесные великаны пустили в бой свои обгоревшие ветки, которые, сплетаясь в толстые канаты, обматывали крылатую тварь. Империя тоже не осталась в стороне. Рои стрел вскоре затмили все небо, а через минуту земля задрожала — и у нас на глазах из ее недр прорезалась длинная и острая каменная глыба, поразившая Айгона. На мгновение все затихло. Я услышал, как бьется мое сердце. Неужели он мертв?

— Выходит, что да. А может нет? Переждем тут, пока дым не осядет — сказал Брю.

Вдруг раздался мощный рев, пламя вырвалось целым потоком. Айгон, спасаясь, с трудом, но все же взлетел в небо, выжигая напрочь все живое, что попадалось ему на пути.

— Накаркал, но хорошо, хоть спаслись — повернувшись к Брю, сказал я, налегая на весла.

***

Да, мы спаслись, но последствия войны с Айгоном были ужасны.

Все королевства были выжжены дотла, от них остались одни руины. Мы не были единственными выжившими. Осталась не одна сотня таких, как мы. Тех, кому больше нечего терять. Они стали называть себя Воинами Алого ворона. Потому, что по преданию именно вороны первые попытались уничтожить Айгона, но в неравной битве были сожжены его огнем.

Брю больше не хотел убегать, и я поддерживал его в этом полностью. Все Воины Алого ворона не имели ничего более дорогого, чем месть. Мы с Брю вошли в их ряды, но скорее от безысходности, чем от веры в победу. Нам выдали по кольчуге, мечу и арбалету и, уже на следующий день, мы двинулись

— подземелье Роксейлера, откуда, по словам старейшин, и вылетел Айгон. Там было его гнездо, где раз в шесть столетий рождался новый дракон.

Всего нас было человек под сто. Все шли, думая лишь об одном — о кровавой мести. Когда-то все эти люди были такими же булочниками, ремесленниками, лавочниками или кем-то еще. Я был ничем не хуже, и не лучше их. Все они только вчера жили своей жизнью, а теперь не имеют ничего и радуются в душе лишь тому, что когда-то было у них.

Ночь тогда прятала нас, словно мать свое дитя от рук варваров. Все шли ровным строем, как будто превратившись в один организм.

— Пришли — послышалось спереди. Все остановились. Перед нами выросла огромная пещера в высоту словно холм. Вход охранял пожилой старик — стражник — с копьем в руках. Одет он был в черную одежду и мне сразу вспомнился старик, который чуть не погубил нас — в так называемой «Пивоварне Саймона». Его лицо ярко освещал горящий рядом зеленого цвета факел, а на шее висел странный каменный ключ, похожий на амулет. Я начал всматриваться в лицо стражника: неужели это тот же старик? Если да, то как он оказался здесь? Наверное, мне кажется, подумал я. Эта ошибка стоила мне дорого, но в тот момент я этого ничего не знал. В лице старика было что-то змеиное. Шляпы не было, а голову обрамляли седые волосы. Его глаза напоминали кошачьи.

Наш отряд двинулся внутрь. Пропуская нас, стражник что-то произносил. Когда я подошел ближе я разобрал, что он хочет. Все, чего он просил, так это жалкий кусок хлеба, которого ему никто не дал. Воины проходили мимо, словно его и не было. Я же шел в самом конце, так что смог быстро протянуть ему черствую буханку — единственное, что у меня было. Но вместо

обычного «спасибо», он схватил меня за руку, вложив туда подснежник. Не знаю, откуда он у него взялся. Но я словно не мог опираться ему и отдать подснежник обратно.

— Тебе не нужно туда. Их ждет гибель, а тебе цветок покажет путь из подземного лабиринта — прошептал он.

— Этот маленький подснежник? — недоверчиво переспросил я. — В чем же его сила?

Видимо моя недоверчивость вывела старика из равновесия, заставив забыть об осторожности. Он зло посмотрел на меня:

— Сила цветка велика. Он даже может вернуть уходящую жизнь, если это случиться сразу … — Он осекся, как будто сказал что-то лишнее, чего я не должен был знать. — Но тебе достаточно того, что он в подземелье покажет тебе дорогу к спасению. Держи его в руке постоянно и следуй его свету, когда не будешь знать куда тебе идти.

Я быстро выдернул руку и пошел за остальными, словно ничего и не было. «Спасти жизнь? Указать дорогу? Он ошибается. Он просто безумен.» — долго не думая, я положил цветок в карман и продолжил свой путь.

Первое время дорогу ярко освещали факелы, которые зажигались сами, реагируя на наши движения, что уже настораживало. Но они очень быстро закончились, и мы на какое-то время очутились во мраке. Дальше дорогу начали освещать светящиеся камни, как будто вбитые в стены этого крайне странного и пугающего пути. Мы поняли, что опять оказались в подземелье Роксейлера. Значит, нам опять, рискуя жизнью, придется проходить новые пещеры, закрывающие путь к гнезду Айгона.

Как и в первый раз, дорогу нам перегородила тяжелая дубовая дверь. Потянув за ручку и войдя, мы оказались в каком-то помещении. И вновь, в конце зала, почти возле выхода, стоял стол, за которым опять сидело десять рыцарей. Но в этот раз стол был круглый, с небольшим квадратным выступом напротив выхода. Казалось, что на этом выступе что-то храниться, но лежащие на столе мечи двух рыцарей, которые сидели с двух сторон от выступа, не позволяли увидеть, есть ли там что-либо. Тела рыцарей были как настоящие, но полупрозрачные. Их вид говорил, что все они были мертвы и очень давно, но как только мы вошли, что-то произошло: неожиданно он из рыцарей двинулся, явно собираясь сражаться с нами. За первым рыцарем начали подниматься остальные, выстраиваясь в ряд за выступом стола.

— Чего ждете, рубите их?! — Несколько воинов тут же налетело на них, но их удары не причиняли рыцарям вреда — мечи воинов проходили через их тела как через воздух. Но как только меч рыцаря касался, даже не тела любого вошедшего воина, а только его меча, то и сам воин, и его меч, превращались в пыль. В этой суете я увидел на стене надпись, которая мне все прояснила: «Как многие из людей, они не живы и не мертвы. Они все болели чумой, но заклятие держит их на границе миров. Только дотронься, и ты обратишься в прах. Беги назад, пока еще можешь. Власть заклятия кончается на острие их мечей».

Призрачные рыцари, встав строем от стены к стене, по пять человек с каждой стороны от выступа стола, закрыли нам проход вперед. Движения их мечей создавали сплошную сетку, через которую нельзя было пройти, не коснувшись ее, что означало верную смерть. Рыцари медленно, но неумолимо двинулись вперед, обходя стол и уничтожая наших воинов. Острия мечей двух рыцарей, которые шли с двух сторон стола, время от времени касались друг друга, как будто демонстрируя, что никто живой не сможет проскользнуть между ними. Неожиданно Брю схватил меня за руку, показав вперед и сделал то, что спасло наши с ним жизни. Он резко вскочил на стол и, разогнавшись, перепрыгнул через поднятые мечи. Прыжок был не очень удачным — Брю упал носом на выступ стола и, на секунду замешкавшись, быстро побежал к двери, ведущей из зала. Я повторил его путь, но смог удержаться на ногах. За мной последовало несколько воинов.

Остальным повезло меньше: рыцари уже обошли стол и стали ровной шеренгой. Спасения для воинов, которые были в зале уже не было, и мы ничем не могли им помочь.

Не задерживаясь больше ни на минуту, мы бросились в следующий зал, надеясь, что опасности на нашем пути закончились. Но, наоборот, похоже они только начались. Видно, легенда про три непроходимых пещеры на пути к Айгону, была правдой.

Нас ожидал очередной «сюрприз» — болото. Самое что ни на есть болото, котором виднелись обломки деревьев и много грязи. Трудно представить, что тут было раньше и каким образом сюда попадал Айгон, но тут бы ему хватило места.

Тропа из скользких шатающихся камней, по которой могли идти рядом не больше двух воинов, шла через болото к выходу из зала. Остатки отряда с опаской двинулись вперед. Мы шли, а тропа все не кончалась. Казалось, что она удлиняется, и конец зала погружается в какой-то туман. Цвет стен изменился, похоже, мы попали в следующую пещеру. Зловещий туман начал подниматься из болотной жижи и из стен.

Мы шли не меньше часа, пока я не обнаружил, что почти все воины куда-то пропали. Усталость и сон сморили нас. На какое-то время я отключился. Я видел прекрасный сон или видение, где была девушка с белокурыми волосами и неимоверно белой кожей. Это была эльфийка. На ее щеке был маленький, почти незаметный, шрам, в виде крестика. Внезапно я проснулся, почувствовав, что погряз по шею в болотной грязи на краю тропы. Кольчуга, которая зацепилась за угол камня, не дала мне сонному утонуть. Но и выбраться сам я уже не мог. Тогда-то я и понял, что это за гиблое место. Я увидел рядом Брю, он до сих пор спал. Ему и нескольким воинам повезло больше — они заснули и попадали прямо на тропе.

— Брю, проснись! — он открыл глаза, услышав мой крик. Хорошо, что он оказался жив и смог вытянуть меня, а потом еще несколько солдат, которые были по пояс в трясине. Оставаться тут было нельзя, было ясно, что мы не сможем помочь тем, кто пропал без вести. Они мертвы. Так что мы пошли дальше. Тогда-то впервые за столько дней я почувствовал ту сильнейшую боль в руке, и поморщился.

— Что случилось с моей рукой?

— Все начали засыпать и гибли в болоте. А в тех, кто уснул на тропе со всех сторон полетели смертоносные стрелы. Мало кто выжил. Это была ловушка. В тебя попала стрела, зацепив и меня.

— Глянь на свое правое плечо.

И впрямь оно было перемотано тряпками и залито какой-то лечебной жидкостью. У Брю же был забинтована голова.

— Задело тебя, однако. Но все-таки, почему мы…

— На нас устроили медвежью охоту. Мы даже не видели, кто напал, просто все в одночасье начали пропадать.

— Брю когда в меня попала стрела и я отключился, то увидел очень странную эльфийку. У нее был небольшой шрам на щеке, точь-в-точь, как у на крыльях Айгона, крестом.

— Я тоже отключился, только на мгновенье. Мне привиделся мой дом мягкая кровать и гном Морис, который как обычно пришел бурча мне на ухо: а что, если мы вообще ищем не в том месте?

На мгновение мы оба замолчали. Вдруг Брю достал из-за пазухи небольшую книжечку фиолетового цвета, на которой, как на дереве, был нарисован рисунок в виде круга и магической звезды на ней с маленькими точками по кругу.

— Что это за книга? И где ты ее взял? — удивленно спросил я. Брю улыбнулся: Она лежала на конце стола под защитой призрачных рыцарей. Когда я перепрыгнул их мечи и упал на стол, то она оказалась прямо перед моим лицом. Я не смог отказать себе в удовольствии забрать ее. Книга, наверное, не простая, раз десять рыцарей ее охраняли.

Не став больше ждать, я открыл книгу, продолжая думать о своем сне. Мы увидели святыню темной магии: в мгновение книга сама открылась на нужной нам странице, где был изображен Айгон, а возле него — девушка, точь-в-точь, как в моем видении. Нам стало все понятно с первого взгляда: Айгон — проклятая эльфийка Мориан, обладающая бессмертием. Каждые шесть столетий она в обличии Айгона выходит наружу не по своей воле и уничтожает пол мира, если Золотая нить девяти королевств не удержит ее и не бросит опять в подземелье.

— Брю, надо бежать быстрее. Посмотри назад — камни исчезают. — Читать книгу было больше некогда. Я быстро побежал вперед по тропе, увлекая за собой Брю. Конец зала был близок. Камни тропы упирались в следующую толстую дубовую кованую дверь. От нашего толчка она удивительно легко открылась, впустив нас в третью пещеру. Вскочив на порог, мы оглянулись назад. Болото осталось позади, поглотив тропу. Путь назад был отрезан.

— Куда мы попали?

— Разберемся. Взяв из рук Брю фиолетовую книжку, я засунул ее за пазуху и обнажил меч. Помещение ярко освещалось светящимися камнями. Воды было по колено, но под ногами чувствовалась твердая земля.

— Брю — неожиданно вскрикнул я и едва успел схватить его за руку. Произошло неожиданное: какие-то ветви, спустившиеся сверху, обхватили нас потянув меня вместе с Брю прямо в верх, где показалась раскрытая кувшинка ядовито-красного цвета с четырьмя пышными листами, которые были усеяны небольшими острыми зубцами. Эти зубцы шевелились, готовясь впиться в добычу, которой должны были стать мы. Я успел выставить меч вперед. Он вошел по самую рукоять в мякоть центра кувшинки. Ветви нас мгновенно отпустили, и мы свалились в мутную воду, которая вдруг превратилась в бурлящий поток и стремительно понесла нас куда-то вниз, выбросив водопадом на сушу.

Это было большое поле. Еле перебирая ногами и застревая в грязи, мы подошли к небольшому ручью. Смыв грязь и утолив жажду, мы осмотрелись. Неподалеку стоял дом. На наш стук дверь открыли, и мы замерли в удивлении. Перед нами стоял тот же старик, который и впустил Воинов Алого Ворона в подземелье. Старец с неприязнью взглянул на нас.

— Как будто тебя смерть стороной обходит, не по правилам это — задумчиво посмотрев на меня, сказал он.

— Как будто тебя жизнь обходит стороной, не по правилам это — в том ему ответил Брю.

— Каждое исключение подтверждает правило. В общем, это тоже не так важно.

— Как там подснежник?

— Подснежник?!

— Да-да, где он? Верни мне его.

— Для чего он тебе? Ведь ты мне сам его дал.

— Я не мог тебе его не дать, такой закон. Но ты не должен был остаться в живых. Отдай подснежник, ты не знаешь его силы, он должен храниться только у меня — охранника и слуги Айгона. Он может принести смерть моему хозяину. Я чувствую этот запах смерти — противным голосом прохрипел он опять и вдруг, выхватив из складок одежды кинжал, кинулся на меня. Брю не растерялся и одним ударом прямо в сердце вонзил ему меч. Цепляясь за меня когтями, он прошептал: «Но пока вас двое, вы не победите моего господина». Освободившись, я оттолкнул мертвого охранника Айгона в сторону. Что он говорил? В чем сила подснежника? Кто еще должен быть с нами, чтобы укротить Айгона?

***

Махнув рукой Брю, я пошел вглубь по тропе, уходящей в пещеру. Мне показалось, что это еще одно заброшенное подземелье, которое, как и в других, которые мы видели раньше, освещали светящиеся камни на стенах и в полу.

Очень скоро передо мной появились железные ворота с какой-то странной надписью, которую я не мог прочитать, но почему-то она казалась такой знакомой. На каменных воротах, обросших мхом и сорняками, также была нарисована ладонь с таким знаком, как на моей руке.

Ворота были закрыты. Я потянул кольцо на воротах и отпустил его. С громким стуком оно ударило о створку ворот. Неожиданно из темноты, слева от меня, появилась девушка и остановила меня:

— А ты уверен, что точно хочешь это сделать?

— Что это?

— Убить Айгона и нарушить ход времен? Самому попасть в иной мир, а для тебя их три, и остаться в одном из них уже навсегда! И это может быть не тот мир, который ты бы выбрал сам. Но если хочешь узнать, что тебя ждет, то прошу.

— Кто ты?

Перед глазами промелькнула та девушка со шрамом на щеке. Подойдя ближе, я действительно заметил его. Неужто та самая?

— Я всего лишь образ, олицетворение. Я могу являться кем угодно, и, как угодно.

— Тогда для чего же?

— Ты всего лишь пешка в этой игре, возомнившая себя кем-то большим. И тебе осталось недолго, очень недолго. Я предлагаю тебе сделку.

— Не лги мне!

Неожиданно она превратилась в Брю:

— Фризо, ты помнишь меня? — Я тут же обнажил клинок, наставив его на того, кого знал все это время. Девушка тут же приняла снова свое обличие.

— Вот видишь, я же говорила!

— Ты врешь!

В ответ она улыбнулась.

— Я могу предложить тебе сделку, от которой ты не должен отказываться. Я предлагаю увидеть то, что ты так желал — твое прошлое.

— Довольно интересное предложение, но что ты хочешь взамен?

— Всего лишь мелочь, сущую мелочь — твою жизнь в этом мире. У тебя была и прошлая, предыдущая. Но в этот раз ты зашел слишком далеко — подснежник у тебя в руках. Хотя ты не опасен — у тебя нет ключа от ворот.

— Раз я не опасен тебе, скажи мне в чем сила подснежника?

— Он дарует жизнь и приносит смерть. Он сам символ возрождения новой жизни и чистоты. Если ты прикоснешься подснежником к телу Айгона, то он больше не возродиться через 600 лет. Это будет его конец. А если ты поломаешь стебель подснежника, то его сок вернет жизнь любому живому существу. Но это таинство остается в силе только полчаса. Отдай мне подснежник — жизнь Айгона — и ты выберешь мир, в котором ты проживешь всю свою оставшуюся жизнь.

— Но ты ведь и есть Айгон?

— И да, и нет. Тело Айгона лежит за этими воротами и возродится когда заживут раны, нанесенные вами, смертными. А я — его бестелесная душа, которая будет ждать его возрождения.

Не дослушав, я кинулся к двери, попробовав клинком открыть ворота. Но клинок рассыпался в прах.

— Увы, ты не пройдешь. Оружие против меня бесполезно.

— Знаешь, за свою недолгую жизнь я повидал столько горя, радости смертей, счастья. Поверь, я прожил свою жизнь лучше, чем ты.

— Да как ты смеешь? Жалкое существо! — невидимая сила взяла меня за горло и прижала к стене, подняв на пару сантиметров над землей от пола.

— От этого ничего не изменится. И знаешь, если ты убьешь меня, то пожалеешь.

— Это еще почему?

— приподнял правую руку, где был врезан шрам со странным амулетом. Она тут же отпустила меня:

— Не думала, что Эленос передал его такому жалкому существу… — скривившись, она приставила к моей шее длинный меч. — Я не могу убить тебя, но раны, которые я тебе нанесу будут долго заживать. Поэтому буду так великодушна, что дам тебе возможность сказать последнее слово.

— Как издалека ты подходишь. И знаешь, у меня есть один вопрос: почему ты все это делаешь?

— Что все?

— Не притворяйся.

— Хм. Я всего лишь уравниваю этот мир. Ведь кто-то же должен все-таки это делать.

— Что ты несешь?

— Тебе не понять.

— Может, и так, но мне тебя жаль.

В ответ она рассмеялась мне в лицо:

— Не смеши меня: с чего бы тебе, жалкому смертному, жалеть меня?

— Ты всего лишь оболочка этого мира, которая рвется, как нитка. Тебя толком и нет, ты всего лишь обличье чего-то. Лучше уж короткая и наполненная смыслом жизнь, чем твоя — длинная и бесполезная.

Наш разговор прервало сопение Брю. Он наконец то догнал меня. Ситуация поменялась — в руках у Брю был ключ-амулет, который раньше висел на груди у старика-охранника Айгона. Схватив ключ, я быстро вставил его в замочную скважину и створки ворот со скрежетом отворились.

В огромном зале, освещенном факелами лежало застывшее на шестьсот лет тело Айгона. На пути к Айгону стояли раскрытые сундуки с золотыми монетами и драгоценными камнями. Мы, не обращая на них внимания, двинулись к телу чудовища. Девушка-призрак бесшумно двигалась рядом с нами. Брю идя впереди брезгливо пнул один из сундуков. Это была ошибка: Брю остановил и удивленно повернулся ко мне. Его зрачки увеличились и в них я, словно как в зеркале, увидел самого себя.

— Брю чего замер?! Ну же!

Он упал. С торчащей стрелой в спине. Ее пустил арбалет — как только кто-то коснулся сундука. Я застыл. Мне казалось, что это была не его смерть, а моя собственная. Я не мог пошевелится.

— Брю! Брю!

Я кинулся со всех ног к нему забыв обо всем. Так же, как он кидался мне на помощь ранее мне, когда мы были купцами.

Я повернул его, протерев дрожащей ладонью его лицо от грязи, и опять увидел его глаза. Они были открыты, и он словно удивленно смотрел на меня. Я не видел в них упрека или ненависти. Нет этого не было, так же, как и других чувств.

— Эй, дружище мы столько прошли! Ну же, вставай! Хватит. Брю, ну чего же ты? Ну же поднимайся, давай.

Я взял его руку. Его глаза так же пристально заглядывали мне в душу, как и раньше. «Неужели он мертв?» — тихо и почти не слышно прошептал я, взглянув на него: «Ты был не только последним хоббитом и просто другом, ты был мне братом.»

Я вернулся к действительности. Впереди лежало тело Айгона. Подснежник и книга магии, а значит его жизнь или смерть была в моих руках. Рядом лежал Брю. Мой выбор бал не велик: смерь Айгона или жизнь Брю.

Девушка-призрак с трепетом смерти смотрела, что я буду делать.

Я молча взял подснежник двумя руками и переломил стебель. Сок подснежника светящимися каплями упал на бездыханного Брю. Это действительно было волшебство — жизнь начала возвращаться в тело Брю. Я повернулся к Айгону:

— Я уничтожу твое зло и через шестьсот лет. У меня есть время. А сейчас я спасу друга.

Девушка-призрак облегченно вздохнула:

— Без подснежника я не боюсь тебя, пока вы вчетвером не все вместе. Без подснежника только все вместе вы таите для меня опасность. Но моим последним заклинанием я перенесу тебя в такой мир, что ты пожалеешь, что не принял мое предложение. Это будет худший из миров, в который ты мог бы попасть. Пробуждение спасет тебя — она улыбнулась недоброй улыбкой — если ты сможешь преодолеть этот сон. Но он будет для тебе долгим и ужасным. Прощай на шестьсот лет.

...