Джессика Террьен

Секрет времени и крови

Jessica Therrien

Oppression, Children of the Gods, Book 1

Copyright © 2017 Jessica Therrien

All rights reserved.

© Куклей А., перевод на русский язык, 2024

© ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Дети богов

Книга первая

Моей матери и сестре за то, что всю дорогу они были моей командой поддержки.

И моему мужу – за то, что он вдохновлял меня…

Глава первая

Всё началось 12 декабря 1973 года. Я помню это, потому что в тот день мне исполнилось пятьдесят лет. Вдобавок, приближалось Рождество, так что следовало ожидать снегопад. В этой части Северной Калифорнии Рождество всегда было белым – Чилкут находился высоко в горах Сьерра-Невада.

Маленькая прямоугольная зелёная вывеска была единственным доказательством того, что крошечный посёлок в самом деле существовал на свете. «Чилкут, Калифорния. Высота над уровнем моря: 5000 футов. Население: 58 человек».

Какой-нибудь рассеянный водитель легко мог проехать по двухмильному участку дороги, примыкавшей к посёлку, и даже не вспомнить, что он его видел.

Мы направлялись в город – ближайший к нашему дому. Он находился более чем в часе езды. Папа улыбался до ушей, выезжая на дорогу на своём новеньком тёмно-зелёном «Кадиллаке Купе Девилль». Ему нравилась эта машина.

– Итак, Элиз, не забудь: дерево должно быть крепким, красивым и высоким, – сказал он.

– Я знаю, пап. Я за свою жизнь повидала уже достаточно ёлок, чтобы выбрать хорошую… Тем более, ты всё равно всегда выбираешь её сам, – пробормотала я себе под нос.

Мама улыбнулась. Кажется, она услышала мою последнюю фразу и мысленно согласилась, что я права.

Именно так мы традиционно отмечали мой день рождения последние двадцать лет. Предполагалось, что я сама выберу рождественскую ёлку, но не припомню, чтобы папа хоть раз одобрил мой выбор.

– А вон та тебе не нравится? – спрашивал он. – У твоей ствол малость тонковат внизу. Та намного лучше, верно?

– Верно, – покорно бормотала я.

– Видишь, Сара, она молодец. Может отличить хорошее дерево от негодного.

Моя мать никогда с ним не спорила. Папа был слишком большим перфекционистом, чтобы позволить кому-то другому заниматься подобными вещами. Одна из его забавных маленьких странностей, которые я не замечала в детстве.

Было два часа пополудни, но казалось, что уже близятся сумерки. Солнце пряталось в слоях белёсых облаков. В тот момент, когда всё произошло, я смотрела в заднее окно, вглядываясь в белую пелену и пытаясь оценить видимость, но не могла ничего разглядеть дальше забора, тянувшегося вдоль дороги.

– Ричард, тормози! – крикнула моя мать.

Эти слова спровоцировали аварию, словно она предвидела, что так и произойдёт. «Кадиллак» занесло на соседнюю полосу, и я почувствовала, что папа потерял управление. Вместо асфальта под колёсами оказался скользкий лёд. Машина заскользила, и я напружинилась, ожидая удара. Каждая секунда этого медленного движения казалась вечностью. Я понимала, что мне осталось жить всего несколько мгновений, и цеплялась за них, вбирая в себя последние образы, которые увидят мои глаза, и последние звуки, которые ознаменуют мой конец.

– Элли! – Испуганный голос матери прозвучал в пустой тишине салона с каким-то осознанием и неуверенностью. А в следующий миг мы врезались.

* * *

Со дня аварии прошло тридцать девять лет, и всё же фотографии всколыхнули воспоминания о тех последних секундах.

Я посмотрела на выцветшие фото, на тонкую бумагу, истёртую на краях. Я знала, что никогда этого не забуду.

Последние слова моих родителей… Переливчатые тёмно-красные пятна – как открытые раны на коже земли… Перевёрнутый покорёженный «кадиллак», лежащий на обочине…

Фотографии были старыми – слишком старыми, чтобы я могла на них оказаться. И всё-таки я там была.

Шелковистые каштановые волосы матери струились по плечам, и я радовалась, что до сих пор помню их насыщенный шоколадный цвет, потому что чёрно-белые фотографии, конечно же, не могли передать его в полной мере. Так же, как не могли они показать миру её золотисто-карие глаза и румяные щёки. Моя мама была красавицей.

Мой отец, сидевший слева от неё, сосредоточенно смотрел в объектив, нахмурив брови и сжав губы. Его загорелая кожа красиво контрастировала с короткими светлыми волосами, которые он носил на прямой пробор и зачёсывал набок.

Я сидела у его ног. Мы позировали, расположившись под деревом, и напоминали семейство из сборника сказок. Это фото сделали в праздник Рождества Христова 1939 года. На нём я выглядела трёхлетней, но на самом деле была гораздо старше.

Я родилась в 1923 году, с редкой генетической аномалией. Так же, как мои родители, я старела в пять раз медленнее обычных людей. Я прожила на свете восемьдесят девять лет. В глазах всего остального мира я выглядела восемнадцатилетней и, по большей части, чувствовала себя молодой.

Я перебралась в Сан-Франциско. Мне казалось, что здесь гораздо легче спрятаться, чем в маленьких городках, куда я переезжала примерно каждые пять лет после смерти мамы и папы. В большом городе я была просто ещё одним человеком, ещё одной фигурой в толпе. Невидимкой.

– Мы многим пожертвовали, чтобы жить так, как живём, Элли. Всё это ради твоей безопасности, – частенько говорил отец. – Наши тела сильны и долговечны, но это не только благословение. Это проклятие. Наша тайна дорогого стоит, и никто не знает, что произойдёт, если секрет раскроется. Мы не сможем жить нормальной жизнью, если нас разоблачат.

Вот и всё, что я знала о себе и о том, почему я так непохожа на остальных. Почему мне приходится жить, скрываясь.

Оглядываясь назад, я понимаю, что мне многое хотелось выяснить. Столько вопросов осталось без ответов! Где мои бабушки и дедушки? Как я буду жить дальше? Неужели мне суждено остаться одинокой? Каким образом мои родители нашли друг друга? И есть ли ещё люди, подобные нам?

Отец никогда не вдавался в подробности. Он избегал таких вопросов, отвлекал меня чем-то, переводил разговор на другую тему.

– Со временем ты научишься жить незаметно, как делали мы. А сейчас – почему бы нам не завести щенка?

Они купили мне бордер-колли. Она была чёрной с белыми пятнами и белыми лапами. Я назвала её Зайкой и любила так, как не любила никогда и никого. Она повсюду ходила за мной, и в мире, где я не могла завести друзей, Зайка стала моей лучшей подругой. Привязанность, возникшая между нами, казалась неразрушимой, но природа жестока. Зайка умерла, когда мне было девять.

В тот день я отчётливо поняла, почему родители не хотели, чтобы я заводила друзей. Люди, которых я полюблю, состарятся и умрут, покинув меня…

Зазвонил телефон – громко и неожиданно, заставив очнуться от воспоминаний и вернуться в реальный мир.

Я сунула фотографии в маленькую золотую шкатулку, где их хранила, и споткнулась о нераспакованные коробки, пытаясь добраться до телефона. Я переехала сюда всего лишь пару недель назад, и в пустой гостиной без мебели царил беспорядок.

После третьего гудка я взяла трубку, всё ещё погружённая в собственные мысли.

– Алло? – сказала я, понимая, кто звонит. Только один человек знал мой номер.

– Элли?

– Привет! – обрадованно ответила я. – Знаю, я долго не звонила. Прости.

Я мельком увидела своё отражение в зеркале в прихожей. Я по-прежнему была юной: тёмно-каштановые волосы, собранные в «конский хвост», румяные щёки, лицо без единой морщинки…

Я чувствовала себя виноватой, слыша голос Анны – уже не такой молодой, как прежде. Она превратилась в сорокавосьмилетнюю женщину, а я почти не изменилась.

– Ты переехала? – возбуждённо спросила она.

Я оглянулась, посмотрев на заваленный хламом пол.

– Почти.

– Как ты?

– Нормально, – соврала я.

Анна слишком хорошо меня знала.

– Не хочешь зайти ко мне?

– Не уверена. Наверное, нет. Понимаю, прошло много времени, но…

– Мне жаль, – сказала она. – Какие можно подобрать слова, когда умирает твоя вторая мать?

– Я до сих пор просыпаюсь и прислушиваюсь, надеясь услышать её шаги. Думаю: может, мне всё это только приснилось?..

– Она прожила долгую счастливую жизнь, Элиз. Восемьдесят девять лет – это больше, чем отведено многим из нас.

– Ты знаешь, сколько лет мне, правда же?

– Да.

Я почувствовала, как у меня стиснуло горло и к глазам подступили слёзы. Это невозможно было остановить. Неужели я недостаточно плакала?

– Ладно, ты сама-то как? – спросила я, возвращаясь к разговору. Мне не хотелось думать про возраст Бетси. – И как там Хлоя?

– Я в порядке, – сказала она. Я услышала в её голосе отзвуки боли, страха и тревоги. – Хлоя скучает. Она переживает за тебя. Мы обе переживаем.

Её слова повисли в воздухе. Говорить об этом было слишком сложно.

– Я… э… перезвоню тебе позже, Анна.

Мне хотелось убраться отсюда. Что толку сидеть и переживать? Я бы лучше сходила за продуктами. Мне нужна была еда. И вёдра мороженого, чтобы вернуть себе нормальный вес.

Бетси всегда ужасно злилась.

– У тебя одна кожа да кости, – говорила она. – Это вредно для здоровья, Элиз.

Я представила, как у неё на лбу возникают морщинки, а губы неодобрительно сжимаются. Я скучала по этому взгляду. За ним было столько любви, столько материнской заботы!

Весь день я старалась не думать о Бетси. Я смотрела кино, распаковывала и разбирала вещи, читала, разгадывала кроссворды. И вот теперь я снова вспоминаю…

Казалось: всё, что нужно было сделать, – это вспомнить. Я поддалась этому порыву и перестала сопротивляться. Воспоминания обрушились на меня тяжёлой каменной грудой – лавина страданий, погребающая меня в глубинах моего собственного разума.

Дневной свет проник сквозь открытые жалюзи спальни, разбудив меня раньше, чем сработал будильник. Я со вздохом взглянула на часы у кровати: 7.22 утра.

Мысли и воспоминания о жизни с Бетси преследовали меня всю ночь, вплетаясь в мои сны и растворяясь в них. Полагаю, этого следовало ожидать. Бетси обеспечила меня всем – новым номером социального страхования, водительскими правами, жильём. Она подготовила меня к началу новой жизни и, в некотором смысле, подготовила к своей смерти. Я задолжала ей эти воспоминания.

Сегодня нужно подыскать какую-нибудь работу, чтобы занять себя. Не то чтобы мне не хватало денег – мои родители и Бетси немало для меня отложили. Но я хотела покончить с горем. Казалось: что бы я ни делала – мне не избавиться от чувства вины за свою слишком длинную жизнь.

Я знала, что в конце концов научусь выключать эмоции. Придётся научиться. Наблюдение за смертью словно бы стало частью моего существования. Но покамест эмоций было предостаточно, и я не могла с ними справиться. Я прожила здесь уже пару недель, но до сих пор не привыкла к новому месту и не чувствовала, что это – мой дом.

Я жила в одной из трёх квартир, расположенных над кафе в Лоуэр-Хейте, на углу улиц Уоллер и Штайнер. Это было здание в классическом стиле, с винтажным фасадом. Все двери квартир выходили прямо на улицу. От каждой двери узкая лестница вела на второй этаж. Из прихожей можно было попасть в кухню с бело-голубым линолеумом на полу и кленовой мебелью. Кухня плавно превращалась в гостиную – менялось только напольное покрытие. Вместо линолеума возникал плотный серо-голубой ковёр. По правую руку от гостиной располагался крохотный коридорчик, ведущий в ванную слева и маленькую спальню справа.

Моя одежда ещё лежала в чемоданах, с которыми я приехала. Я не слишком заморачивалась гардеробом, так что это мне не мешало. Я просто брала то, что лежало сверху, – обычно это были джинсы и какая-нибудь старая бейсбольная рубашка. Я не пыталась никого впечатлить – скорее уж наоборот, так что не имело большого значения, в чём я выйду за дверь.

Я нечасто пользовалась общественным транспортом, но в Области залива, неподалёку от меня, находилась станция метро – удобство, к которому я постепенно привыкала.

Сегодня утром я не собиралась заходить в кафе внизу, но мне очень хотелось пройти мимо него. На то была причина – очень глупая, и я, наверное, никому и никогда бы в этом не призналась. Время от времени на улицу выходил один из работников кофейни. Я не знала его имени, но он, казалось, специально задерживался снаружи – убирал посуду со столиков или просто отдыхал. Мы ни разу не общались – по крайней мере, вслух. Бо́льшую часть времени разговаривали наши глаза. Мимолётная улыбка тоже была достаточно красноречива. Невинная беседа, безопасная, но в то же время волнующая…

Спускаясь по лестнице, я надеялась, что он будет там, – хотя знала, что это банально и глупо.

В последний раз, когда я его видела, он стоял, ковыряя бетон носком ботинка, и кого-то ждал. Его руки были скрещены на груди, голова опущена, волосы падали на лицо. Он смотрел вниз и сперва не заметил меня, но когда я проходила мимо – поднял голову. Вид у него был довольный, будто бы он ждал именно меня. Когда наши взгляды встретились, мне почудилось, будто мы знаем друг друга уже много лет и у нас куча общих секретов. Или, может, просто так кажется, когда двое людей влюблены…

«Не надо об этом думать», – мысленно упрекнула я себя, стыдясь, что подобная идея вообще пришла мне в голову.

Выйдя за дверь и не увидев его, я разочарованно вздохнула. Неторопливо порылась в сумке в поисках ключей и заперла дверь. Несмотря на моё упорство, он так и не появился. Обычно я так не делала – не переживала о подобных вещах. Напротив: я старалась не сближаться с людьми, и, полагаю, мне следовало счесть его отсутствие чем-то хорошим. Нет человека – нет искушения.

И всё же я поймала себя на том, что слишком долго смотрю на вывеску с надписью «У Серно». Не знаю, какая муха меня укусила, но я решила войти. В конце концов, я сегодня ещё ничего не ела и это меня оправдывало.

Я впервые была в этом кафе. Несмотря на яркий солнечный день, внутри оказалось не слишком светло. Все окна располагались в передней части зала, и даже они были закрыты длинными коричневыми шторами. Впрочем, мне показалось, что здесь уютно – словно в доме старого друга.

Вдоль стен стояли мягкие сиденья, а рядом с бильярдным столом в дальнем правом углу я увидела музыкальный автомат.

– Чего желаете? – спросил молодой человек из-за стойки.

Это был он.

Наши взгляды встретились, и я онемела. Парень был настолько хорош собой, что я испугалась.

О чём он спрашивает?

В голове царил сумбур, когда я пытаясь понять, что в этом красивом лице и мягких губах так взволновало меня.

– Потеряли дар речи? – насмешливо спросил он, заправляя за уши длинные пряди волнистых золотых волос.

Парень пристально смотрел на меня, а я пыталась понять, что за связь, что за таинственная близость возникла между нами. Я никак не могла этого уловить.

– Нет. – Мне пришлось отвести от него взгляд, чтобы ответить. – Просто размышляю.

Нужно взять себя в руки!

– Просто… э-э… Будьте добры, средний мокко со льдом и черничный маффин.

Должно быть, всё дело в странном взгляде парня? В уголках его губ таилась усмешка, и я подумала: может, у меня на щеке осталась зубная паста – или что-нибудь в этом роде?..

Тень улыбки промелькнула на его губах, когда он глянул в мою сторону, не отрываясь от приготовления напитка.

– Так вы живёте наверху?

– Да, – коротко ответила я и снова отвела взгляд, пытаясь сделать вид, что не намерена продолжать разговор или – тем более – флиртовать с ним.

– Я Уильям, – представился он. – Мы все очень заинтересовались, когда на втором этаже поселилась таинственная девушка.

– В самом деле? – Я посмотрела на мокко.

– Знаете, человек, который жил здесь до вас, был нашим постоянным клиентом. Ни на что не намекаю, конечно…

– Видимо, мне следует почаще пить кофе.

– Я надеялся, что вы это скажете.

Что ж, неплохой повод заворачивать сюда каждое утро – и каждое утро видеть его. Я с нетерпением ждала бы этих встреч… Однако, пожалуй, всё начало заходить слишком далеко. Эта тайная влюблённость вдребезги разбивала все мои правила.

– А настоящее веселье начинается в пять, – продолжал парень.

Казалось, что-то очень забавляло его, и я небрежным жестом вытерла щёки – просто на всякий случай.

– Неужели?

– Да. Вам стоит как-нибудь сюда спуститься.

– Возможно, я так и сделаю, – соврала я.

Звякнул колокольчик над дверью – пришла ещё одна посетительница. Я вряд ли обратила бы на неё внимание, но когда она направилась к стойке, Уильям резко замолчал и напрягся.

У женщины были растрёпанные чёрные вьющиеся волосы до подбородка. Она могла бы показаться элегантной, но её грубая одежда контрастировала с утончёнными манерами. Блестящие чёрные армейские ботинки дополняли этот образ в стиле гранж-панк.

– Только не злись! – прошептал Уильям и опрокинул мокко, облив мои джинсы и белую футболку.

Я ахнула от изумления, чувствуя, как ледяная жидкость пропитывает одежду и холодит кожу.

– Ох, ну и ну! – воскликнул Уильям с хорошо разыгранным ужасом. Он выскочил из-за стойки и кинулся ко мне. – Простите! Мне так жаль!

Не отрывая взгляда от девушки в армейских ботинках, Уильям схватил меня за руку.

– Что вы делаете? – спросила я, отталкивая его. Но даже отняв руку, я всё ещё чувствовала тепло его пальцев.

Он снова схватил меня.

– Пойдёмте! В подсобке есть полотенца. Я вас вытру.

Уильям потянул меня за собой через вращающуюся дверь, не оставив в зале никого, чтобы обслуживать клиентов.

Мы ворвались в подсобку. Здесь я увидела ещё одного сотрудника, занятого подсчётом расходных материалов.

– Сэм, мне нужно, чтобы ты поработал за стойкой, – с озабоченным видом сказал Уильям, хватая с полки белые бумажные полотенца.

Я почувствовала тепло его руки, по-прежнему сжимающей мою.

– Серьёзно? Я почти закончил, – запротестовал Сэм, но тут увидел меня. Его глаза расширились, и он улыбнулся. – Да. Конечно. Без проблем.

Я прижала полотенце к пропитанной кофе одежде.

– Послушайте, всё в порядке, правда, – начала я, когда Сэм вышел.

– Нет, не всё в порядке. Нужно уходить, – сказал Уильям, сняв фартук и снова взяв меня за руку.

– Уходить? Куда? У меня, вообще-то, есть свои планы. Я не…

– Значит, планы придётся изменить. За тобой следят, Элиз. Просто доверься мне, ладно?

Я высвободила руку, по-прежнему чувствуя тепло на своей ладони.

– Кто за мной следит? И откуда ты знаешь, как меня зовут?

Я взяла за правило никому не называть своё имя.

Уильям перестал метаться и глянул мне в глаза, понимая, что выглядит безумцем и что просто так я с ним не пойду.

– Я знаю не только это. Я всё расскажу, но сейчас ты должна пойти со мной. Хорошо?

То, как он смотрел на меня прежде, было чем-то бо́льшим, нежели обычным случайным взглядом на незнакомку. Очевидно, здесь происходило нечто странное. Но что?

Теперь, когда он стоял так близко, я почувствовала, как его тревога передаётся мне.

– Элиз, нам нужно идти. Просто поверь, ладно?

– Ладно, – сказала я, ощущая, что сердце начинает колотиться всё быстрее.

Потом был безумный бег. Уильям тянул меня за собой, несясь по переулкам и оживлённым улицам. Я не знала, от кого мы удираем, но заставляла свои ноги двигаться. Мне было невероятно жарко, и я тяжело дышала, пока мы уворачивались от машин, побираясь через утренний поток автомобилей. Гудели клаксоны, орали люди, но Уильям не обращал на это внимания. Он то и дело озирался по сторонам, словно выискивая тех, кто за нами охотился.

– Куда мы бежим? – задыхаясь, спросила я, когда мы притормозили, пропуская машину.

– Позже объясню. Пошли!

Он снова дёрнул меня за собой, стискивая мою ладонь тёплой рукой и таща к остановке лёгкого метро.

В тот миг, когда поезд готов был отправиться, мы проскользнули в закрывающиеся двери, и Уильям посмотрел в окно, улыбаясь чему-то – или, может быть, кому-то – вдалеке.

Я не знала, почему последовала за этим парнем. Возможно, потому что испытывала к нему непонятное влечение. Или потому что почувствовала странную тревогу, когда наши взгляды встретились. Так или иначе, что-то притягивало меня к нему, и это казалось опасным.

Усевшись на одно из серых пластиковых сидений, я с беспокойством постукивала ногами по полу. Что я делаю? Всё это так неразумно!

Уильям повернул голову и посмотрел на меня. Мы слегка улыбнулись друг другу, но он тут же отвернулся, разглядывая пассажиров. Что-то заставляло меня верить ему, однако, когда состав с визгом затормозил на очередной станции, я заколебалась. Что я делаю, доверяясь незнакомцу, который ведёт меня неизвестно куда?

Я ждала, пока пассажиры входили и выходили, надеясь, что Уильям ничего не заподозрит. В тот момент, когда двери начали закрываться, я спрыгнула на платформу. Уильям в вагоне прижался носом к стеклу. Поезд тронулся, и я осталась одна на станции, размышляя, поступила ли я мудро или совершила ошибку.

Поднимаясь наверх по крутой цементной лестнице, я пришла к выводу, что люди в этом городе сумасшедшие. Неизвестно, чем бы кончилось дело, останься я с Уильямом. Кроме того, я бы заметила, если б за мной кто-то следил, правда же?

Взволнованная этой новой внезапной мыслью, я посмотрела по сторонам, ища взглядом какое-нибудь знакомое лицо или хоть что-то подозрительное. Ничего не было. У меня попросту разыгралась паранойя.

Когда я поднималась и спускалась по пологим холмам, направляясь в сторону дома, непосредственная близость всего этого вызывала у меня лёгкую клаустрофобию. Я пыталась забыть о том, что произошло, но не могла успокоиться. Это утро было очень странным, моя одежда вся в пятнах кофе, и нужно вернуться домой, чтобы переодеться.

У меня заурчало в животе, и я поняла, что вдобавок ко всему так и не съела свой черничный маффин. Сегодня явно не мой день.

– Привет, – раздалось сзади.

Я сразу узнала эту девушку. Она была очень красива – даже в своих армейских ботинках. И она не выглядела угрожающе, но после предупреждения Уильяма я ускорила шаг.

– Подожди! – окликнула она.

Мы знакомы? Я не могла припомнить, чтобы видела её раньше.

Оглянувшись, я увидела, что она почти догнала меня. Девушка чуть улыбнулась.

– Нет, мы не встречались, – ответила она на мой невысказанный вопрос. – Я Кара.

Я посмотрела ей в глаза, выискивая какой-нибудь подвох.

– Привет, – сказала я.

Лучше всего отвечать людям любезно, но коротко. Максимально просто.

– Где твой парень?

Её вопрос показался мне слишком личным.

– Что? – резко ответила я, не сдержавшись. Мы ведь с ней даже не знакомы. – Он не мой парень!

Она рассмеялась.

– Я знаю.

– Ты следишь за мной? – напрямую спросила я.

– Да.

Я не ожидала такой откровенности, но это побудило меня тоже стать прямолинейной. Я нахмурилась, сведя брови к переносице.

– Почему?

– Ты и правда ничего о себе не знаешь, да?

Кара понимающе ухмыльнулась, и я занервничала. Возможно, я и впрямь допустила ошибку.

– О чём?

– Пошли. Я знаю, что ты проголодалась. Давай сходим и перекусим.

Я понятия не имела, кто она такая. Кара выглядела безобидной. Молодая женщина лет двадцати пяти со строгим, но приятным лицом. Я совсем не так представляла себе преследователей, но она ведь призналась, что следила за мной. Мне не нравилось, как развиваются события.

– Пожалуй, мне пора, – сказала я.

– Элиз…

Как и Уильям, она знала моё имя, хотя я старалась никому его не называть.

– Расслабься. Ничего плохого не случится. Боже, ты так нервничаешь.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – огрызнулась я.

Она закатила глаза.

– Знаю. И гораздо больше, чем ты думаешь.

– Например, что? – спросила я, надеясь уличить её в блефе.

– Ты одинока. Тебе нравится писать стихи. Чаще всего ты питаешься тем, что можно разогреть в микроволновке. А главное – ты сама ничего не знаешь о себе.

Это и впрямь было гораздо больше, чем я думала. Интересно, как давно она следила за мной и насколько внимательно наблюдала? И зачем ей всё это понадобилось? Я должна была выяснить.

Возможно, это будет вторым моим плохим решением за сегодняшний день. Или нет.

– Ты идёшь или как? – спросила она.

Ладно, я была голодна. Чертовски голодна. И воспользовалась этим предлогом, чтобы отправиться следом за ней в закусочную за углом.

Закусочная оказалась довольно большой и была набита народом. Люди выплеснулись во внутренний дворик, рассевшись под зонтиками и громко болтая за едой. Пол был выложен белыми и чёрными плитками, словно шахматная доска. Прямо перед нами оказалась стойка с подносами и кассой в конце.

– По утрам они подают буррито. Ты их любишь.

– Почему ты так сказала?

– Как – так?

– Как будто знаешь, что я люблю.

– Я и правда знаю. – Кара вздохнула. – Ладно, не важно.

Она выбрала столик в дальнем углу. Я дождалась, когда мы усядемся, и приступила к расспросам.

– Значит, ты собираешься рассказать мне то, чего я не знаю о себе?

Она подумала секунду.

– Нет.

Что, чёрт возьми, делает эта девица? Я никак не могла понять её.

– Почему нет? – спросила я.

– Чем меньше ты о себе узнаешь, тем легче будет моя работа.

Я прищурилась.

– Твоя работа?

– Да, – ответила она, немного смутившись. – Слушай, я хотела поговорить с тобой, чтобы поделиться своей историей. До того как ты поймёшь, кто я и кто ты. Может быть, когда-нибудь в будущем ты сможешь посмотреть на вещи моими глазами и перестанешь меня ненавидеть.

Я понятия не имела, о чём она говорит, и мне не нравилось, как это звучит, но я должна была разобраться.

– Ладно, слушаю.

– Думаю, лучший способ – провести аналогию. Например, ты ешь мясо.

Она словно обвиняла меня.

– Да, – ответила я, ожидая продолжения.

– Ты одобряешь убийство животных?

– Прости?

– Это просто вопрос. Одобряешь? Или нет?

Я уставилась на колбаску, торчавшую из моего буррито.

– Ну, я… просто… видишь ли…

От её вопроса мне стало неуютно.

– Вот к чему я клоню. Это не имеет смысла. С одной стороны, ты понимаешь, что убивать неправильно. Ты испытываешь отвращение при этой мысли. Кур и коров держат в крошечных тесных загонах. Они страдают. И они обречены на смерть. Это неправильно, и ты это знаешь. И всё же ты стоишь в очереди, мечтая о буррито с острой колбаской на завтрак, и не можешь устоять. Это заложено в тебе. Инстинкт выживания. Твоё тело говорит, что ему нужно мясо, колбаса – всякая такая еда. И ты их ешь. Да, ты могла бы питаться яйцами и сыром, но считала бы, что приносишь жертву.

Эта неприкрытая критика моего рациона заставила меня напрячься и занять оборонительную позицию. Кары не касалось, что я ем, – но почему-то у меня почти пропал аппетит.

– Ладно, ты меня поймала. Теперь обвинишь в двуличности и лицемерии?

Она тихонько рассмеялась, но ответила явно искренне:

– Брось. Не переживай. Я заказала то же, что и ты. Я всего лишь хотела высказаться в свою защиту. Люди осуждают других. Такова их природа. Они критикуют почти всё, что их касается. Граждане обвиняют правительство в своих бедах, но при этом пользуются плодами его трудов. Осуждают использование нефти, сокрушаются о загрязнении окружающей среды, однако ездят на машинах и отапливают свои дома. Есть ли у них выбор? Смогли бы они выжить без этого?

– К чему ты клонишь? – спросила я немного враждебно.

– Думаю, ты поймёшь – и очень скоро.

Её голос был чересчур весёлым, и я разозлилась ещё больше.

– То есть это всё?

– Да, это всё.

Проглотив последний кусочек буррито, Кара встала и взяла свой поднос.

– Увидимся, Элиз.

Не сказав больше ни слова, она повернулась и скрылась из виду, оставив меня недоумевать.

Вероятно, стоило пойти домой, но после такого странного утра мне хотелось побродить по городу. Я села на автобус и позволила ему отвезти меня в центр. Я не так давно приехала в Сан-Франциско, но уже полюбила его эклектику и оживлённые улицы. Приятно было сознавать, что можно просто разгуливать по улицам в залитой кофе одежде и никому нет до того дела. Люди здесь были свободны. Они жили, действовали и выглядели так, как им хотелось. Этот город напоминал мне цирк, где принимают изгоев и вообще всех, кто отличается от других. Вроде меня.

Сан-Франциско был тем местом, которому я принадлежала. Идеальным для того, чтобы побыть одной, но не в одиночестве.

Сегодня ярко светило солнце, и ветви деревьев, растущих из бетона, отбрасывали на тротуар тёмные тени. Я восхищалась природой, которая отказывалась сдаваться. Даже здесь, в этом созданном людьми механическом мире, она выстояла.

Я бродила по улицам до темноты, думая о странной девушке, уверявшей, что знает меня лучше, чем я сама. Я пыталась разгадать её, но не могла.

А ещё был Уильям, который оказался прав. Если я хотела получить ответы, то следовало идти к нему. Они явно у него были. Или, во всяком случае, я на это надеялась.

Глава вторая

Возвращаясь домой, я вспомнила, что Уильям говорил о «Серно» после пяти, и понадеялась, что он до сих пор там. Но прежде чем я успела дойти до двери кафе, кто-то схватил меня и затащил в тёмный проулок между домами.

– Это я, – сказал Уильям, взяв меня за руку.

Я снова почувствовала, как по нашим ладоням разливается тепло, и вздохнула.

– Боже. Ты меня напугал.

– Хорошо. Стало быть, теперь мы квиты.

Я не могла оторвать взгляд от Уильяма. У него были серо-зелёные глаза и красиво изогнутые губы.

– Извини.

Он покачал головой и с облегчением рассмеялся.

– Ну, раз ты извиняешься, значит, жива.

– Жива?.. Послушай, нам надо поговорить. Всё это…

– Поговорим в другом месте. Я не уверен, что здесь безопасно.

– Ладно, – сказала я, но он, казалось, колебался. Видимо, вспомнил, как я от него сбежала. – Я тебе верю.

Уильям кивнул.

– Моя машина за углом.

Это была серебристо-голубая «Хонда Цивик». Только захлопнув за собой дверцу, Уильям наконец-то расслабился.

– Жаль, что мы встречаемся вот так. – Он рассмеялся. – Всё пошло наперекосяк, но, думаю, вечер ещё можно спасти.

Уильям посмотрел на меня, оценивая мою реакцию.

– Ты, наверное, думаешь, что я сумасшедший.

– Немного, – призналась я с улыбкой.

Мне не стоило его поощрять. Это не доведёт до добра. Но я ничего не могла с собой поделать.

– Так какой план?

Вопрос, казалось, приободрил его.

– О! Ну, знаешь, включаем обаяние. Цветы, ужин, кино. Короче, ведём себя как нормальные люди.

Я не знала, во что ввязалась и что происходит, но по непонятной причине доверяла Уильяму. Я представила себе свидание с ним. Это была приятная мысль. Я ещё ни разу в жизни не ходила на свидания.

В конце концов мы оказались в небольшой публичной библиотеке. Подходя к зданию из белого гранита, Уильям снова потянулся к моей руке, и я инстинктивно отдёрнула её, прежде чем он успел переплести свои пальцы с моими. Это была неосознанная защитная реакция – словно я боялась его прикосновения.

Возможно, я действительно боялась. Боялась того, что это может означать. Боялась, что случится то, чего не должно случиться, и что мне это понравится…

– Это не то, о чём ты думаешь, – сказал он.

– Извини. Я просто…

– Просто не хочешь, чтобы я держал тебя за руку, – закончил он за меня. – Я понял.

Дальше мы шли молча, но Уильям постоянно искал взглядом что-то или кого-то.

– Знаешь, если бы мы были на свидании, ты бы ожидала, что я возьму тебя за руку.

– Только это не свидание, – ответила я.

Он замолк, пытаясь сформулировать то, что хотел сказать.

– Если мы прикасаемся друг к другу, это защищает нас.

Я ощутила раздражение.

– От кого?

Уильям сделал вид, что не услышал мой вопрос.

– Ты это чувствуешь?

Он взял мои безвольные пальцы и прижал к своей ладони. Поначалу тепло было едва уловимым, но чем дольше мы прикасались друг к другу, тем сильнее оно становилось.

– Что это? – спросила я.

Уильям глубоко вздохнул и глянул на меня с надеждой, а потом медленно и осторожно переплёл свои пальцы с моими.

– Друзья могут держаться за руки, верно?

– Нет, – сказала я с робкой улыбкой, но не отстранилась. – Я тебя совсем не знаю.

– Узнаешь.

Я оказалась права: его прикосновение было опасным. Оно слишком сильно мне нравилось.

Мы добрались до подвального этажа библиотеки. Здесь Уильям отпустил меня и провёл пальцами по рядам книг. В библиотеке было тихо и приятно пахло старой бумагой. Если на этом этаже и был кто-то ещё, он ничем не выдавал своего присутствия.

– Мне здесь нравится, – прошептал Уильям. – Такая маленькая комната, но сколько здесь знаний!

Я никогда не думала об этом с подобной точки зрения, но он был прав. На стеллажах стояли, должно быть, тысячи книг. Истина, наука, любовь, искусство… Бесконечная коллекция знаний, которые можно просто взять даром – только протяни руку.

– И всё же здесь никого нет, – заметила я. Казалось странным, что подобным количеством знаний можно так легко пренебречь.

– И никогда не бывает, – сказал он, удобно устраиваясь на полу в одном из проходов. – Я часто сюда прихожу.

Я села рядом с ним, когда он начал перебирать книги, выискивая интересные названия.

– Итак, что происходит? Ты знаешь, кто за мной следит?

– Да, – просто ответил он и наклонил голову, рассматривая корешки книг – словно искал что-то конкретное.

– И?

– После истории в поезде я поразмыслил и решил пока ничего тебе не рассказывать.

– Почему?

– Ты мне не поверишь. И я не хочу, чтобы ты снова сбежала, считая меня психом.

– Я тебе верю. По дороге домой меня догнала Кара. Я поговорила с ней, и она призналась, что следила за мной. В общем, ты был прав.

Уильям замер и посмотрел на меня с неприкрытой тревогой.

– Ты с ней разговаривала?

– Да. Но она ничего толком не сказала. И теперь я хочу, чтобы ты мне всё объяснил.

– Поверить не могу, что вы с ней говорили! Она опасна, Элиз.

– Мне она показалась вполне нормальной.

– Это не так.

Мне очень нравилось сидеть в узком коридорчике рядом с Уильямом, но мы пришли сюда не просто так. Пора было переходить к делу.

– Слушай, ты вообще что-нибудь знаешь? Или просто заманил меня в этот библиотечный подвальчик, чтобы соблазнить?

Уильям рассмеялся.

– Я не пытаюсь тебя соблазнить. Во всяком случае, не буду делать ничего такого, если ты не захочешь, – сказал он, глядя на меня честными глазами.

Я вдруг поняла, что здесь, внизу, мы с ним только вдвоём и вокруг никого. Мне просто нужно сказать: «Да, я хочу», – и, возможно, он поцелует меня прямо тут, среди всех этих книг.

– Меня никогда ещё не соблазняли. И даже не целовали, – призналась я. – Не знаю, сработает ли это.

Что такого в этом парне? Я говорила ему то, что не должна была – и прекрасно об этом знала.

«Мы просто друзья, – сказала я себе, пытаясь отделаться от фантазий, которые уже разгулялись в голове. – Мы можем быть только друзьями – и не более того».

– О, не сомневайся, – сказал он с самоуверенной улыбкой. – Это сработало бы.

– Видимо, ты прав.

Что я делаю? Разговаривать с ним – всё равно что играть с огнём. Не стоит мне испытывать свою силу воли без необходимости.

– Наверное, лучше не надо. – Я сделала вид, что отвлеклась, и принялась листать книги, прикидываясь, будто читаю.

Я ведь никогда не была такой!

– Трудно поверить, что тебя никогда не целовали.

Я покраснела.

– Поверь.

– Это по-своему мило.

– Я не стремлюсь ни к чему такому. Наоборот, стараюсь не привлекать внимания.

– Едва ли это возможно.

– Ну, я почти уверена, что создала нужный настрой.

– Какой именно?

– Ну, примерно такой: «Неинтересно, так что оставь меня в покое».

Уильям поднял бровь в ответ на это явно безумное предложение.

– Так ты не собираешься рассказать, кто за мной следит? – спросила я, пытаясь сменить тему.

– Вот, – ответил он, доставая с полки ветхий томик гомеровских гимнов.

Обложка была тёмно-красной с золотым тиснением и выглядела так, словно книгу прочитали от корки до корки много раз. Больше, чем она могла выдержать.

Уильям придвинулся ко мне, скользнув по дешёвому ковру. Теперь мы сидели так близко, что касались друг друга.

– Я хотел показать тебе это.

– Хорошо, – ответила я, не понимая, куда он клонит.

Уильям посмотрел на меня, внезапно став очень серьёзным.

– Здесь много книг. Кажется, что можно найти ответ на любой вопрос, если смотреть достаточно внимательно. Понимаешь?

– Да, – скептически ответила я, пытаясь уловить в его словах скрытый смысл.

– Можно я немного почитаю тебе? Надеюсь, это поможет.

Я совершенно растерялась.

– Поможет в чём?

– Конечно, не всё из этого правда. Только кусочки. Они многое поняли неправильно.

– Кто?

Возможно, он нёс чушь, но его глаза были такими искренними, что пришлось отнестись к нему серьёзно.

– Просто послушай, ладно?

У некоторых страниц в книге были загнуты уголки. Возможно, Уильям сделал это заранее, потому что сразу же нашёл нужное место. Пока он читал, я пыталась сосредоточиться на словах, но его низкий бархатистый голос был сладким как мёд и отвлекал меня сильнее, чем я ожидала.

– Зевсова дочь Афродита немедля ему отвечала: «Славный Анхиз! Из мужей, на земле порождённых, славнейший, я не богиня. Напрасно меня приравнял ты к бессмертным. Смерти подвержена я, и жена родила меня, матерь…»

Уильям оторвался от книги и быстро взглянул на меня, прежде чем продолжить чтение.

– Страсть овладела Анхизом; он слово сказал и промолвил: «Если ты смертная впрямь, и жена родила тебя матерь, если отец твой – Отрей знаменитый, как ты утверждаешь, если ты здесь по решенью бессмертного Аргоубийцы, и навсегда суждено тебе быть мне законной женою, то уж никто из богов и людей земнородных мне помешать не сумеет в любви сочетаться с тобою тотчас, теперь же! Хотя б даже сам Аполлон-дальновержец луком серебряным слал на меня многостонные стрелы. Мне бы хотелось, о, дева, богиням подобная видом, ложе с тобой разделивши, спуститься в обитель Аида»[1].

Он замолчал, и несколько мгновений мы сидели в тишине. Очевидно, Уильям с нетерпением ожидал моей реакции, но я не знала, что ответить.

– Это и правда было чудесно, – наконец выдавила я.

Хриплый горький смешок сорвался с его губ.

– Рад, что тебе понравилось.

– Но я не понимаю…

Он слабо улыбнулся. Мне показалось, что Уильям разочарован, – но чего он ожидал?

– Ладно, – сказал он, – забудь о книге. Предлагаю сделку.

– Какую ещё сделку?

– Завтра ты позволишь мне пригласить тебя на свидание, – быстро сказал Уильям. – А взамен я всё тебе расскажу.

– Если есть что рассказывать. Выглядит как обычная уловка. Или типа того.

– Это не уловка.

– Я и правда не хожу на свидания, – сказала я, завороженная его предложением. – Может, расскажешь сейчас?

– Нет. Не расскажу, – ответил он, явно довольный своей выдумкой. – Если сделаем по-моему, будет намного веселее.

Мы пробыли в библиотеке до закрытия, а потом Уильям отвёз меня домой, так и оставив все мои вопросы без ответов.

– Ладно, заеду за тобой завтра в полседьмого, – сказал он, высаживая меня перед дверью квартиры. – Не вздумай «забыть» о встрече, потому что мы всё равно увидимся и придётся придумывать оправдание. Момент будет неловким.

– Что ж, полагаю, ты не оставил мне выбора.

– Точно.

Его улыбка разила наповал. Её сияние ошеломляло.

Как я могла устоять?

Глава третья

Следующим утром я поймала себя на том, что смотрю на единственный листок бумаги, прижатый магнитом к холодильнику. Номер телефона Анны.

Я должна была кому-то рассказать…

Мой первый день в пятом классе был тем самым днём, когда я встретила Анну, и это событие запечатлелось в моей памяти как луч света, пробившийся сквозь облака.

Школа представляла собой двухэтажное здание из красного кирпича и напугала гораздо больше, чем все годы домашнего обучения. Но нервничала я не из-за учёбы. Я знала, что это будет легко. Меня беспокоило то, что я найду здесь друзей и привяжусь к ним.

Бетси решительно взяла меня за руку и провела через парадную дверь.

– Не переживай, Элли, – ободряюще сказала она.

Но мне было страшно, и я изо всех сил стиснула её руку.

В холле пахло деревом и пылью. Я предположила, что дом очень старый. Множество ног, протопавших за долгие годы по единственному школьному коридору, сделали деревянный пол истёртым и неровным. Двери классных комнат, расположенные по обе стороны коридора, напоминали костяшки домино, готовые обрушиться на меня при первом же неверном движении.

Во что я вляпалась?

«5-й класс. Мисс Кей», – гласила цветная табличка, приклеенная скотчем к окошку, и Бетси разрешила мне зайти внутрь одной.

Когда я вошла, в классе царила суета. Никто даже не повернул головы в мою сторону. Здесь было около двадцати ребят, лихорадочно носившихся по комнате. Они обсуждали друг с другом задания и записывали ответы на бумажках.

– Ты, должно быть, Элиз, – поприветствовала меня мисс Кей.

– Да, – робко ответила я, продолжая наблюдать за учениками, беспорядочно снующими по классу. Во всяком случае, мне так показалось. Я совершенно иначе представляла себе структурированное образование.

– Они играют в математическое лото… – начала объяснять учительница.

– Бинго! – заорал рыжеволосый веснушчатый мальчишка, подтверждая причину всего этого хаоса.

– Хорошо, Бенни. Отлично. Все займите свои места, – обратилась мисс Кей к классу. – Элиз, ты можешь сесть где захочешь.

Прекрасно. Теперь я оказалась в центре внимания.

Сердце застучало так громко и учащённо, что все наверняка услышали этот оглушительный грохот. Впрочем, я быстро успокоилась.

Девочка с носом-пуговкой и шелковистыми чёрными волосами жестом предложила мне занять место рядом с ней.

– Я Анна, – прошептала она. – А тебя как зовут?

– Элиз, – ответила я.

– Итак, прежде чем мы проверим карточку Бенни, позвольте представить нашу новую ученицу…

– Её зовут Элиз, – перебила черноволосая девочка.

– Да, её зовут Элиз. Пожалуйста, сделайте так, чтобы она чувствовала себя как дома. Договорились? Анна, может быть, ты позволишь Элиз смотреть в твою карточку, когда мы будем обсуждать ответы?

– Хорошо, – согласилась Анна, придвигая свой столик к моему.

Я увидела, как её рука скользнула в карман. Она что-то протянула мне, зажав в кулаке, и с улыбкой наблюдала, как я рассматриваю подарок.

– Не показывай мисс Кей, – прошептала она. – Это секрет.

Я сунула в карман конфету в фантике – первый из многочисленных секретов, которыми нам предстояло поделиться.

С того момента когда стол Анны коснулся моего, мы стали неразлучны. Наша дружба возникла сама собой. Находиться рядом с Анной было легко и комфортно. С ней я могла быть самой собой и никем другим – и она чувствовала себя так же. Между нами не было никаких тайн, никаких секретов – кроме одного, и три года этот секрет оставался моим и только моим.

Средняя школа была злобным зверем, состоящим из молодёжных банд, хулиганов и конкуренции между сверстниками. Монстром, который сожрал бы меня живьём, если бы не Анна. Её грубоватая напористость контрастировала с моей робостью и застенчивостью, делая нас двумя идеальными половинками единого целого.

Уровень преподавания тоже был на высоте, так что школа стала местом встреч, островком, где мы могли объединить усилия и жить в нашем собственном маленьком мире, вдалеке от жестокостей младших классов.

Лето неизменно казалось бесконечным. Неважно, где и как мы проводили время, – главное, что мы делали это вместе.

Однако счастье имело свою оборотную сторону. Чем больше я начинала любить Анну и нуждаться в ней, тем сильнее боялась её потерять. С каждой секундой радость дружбы становилась глубже, и я знала, что когда всё закончится, это разобьёт мне сердце.

– Ты когда-нибудь слышала о сёстрах по крови? – спросила Анна с кровати.

Она лежал на животе и листала наш только что отпечатанный ежегодник.

– Нет, – сказала я. – А что это?

– Да просто Эйприл сказала в школе…

– Что сказала?

Я приподнялась с пола и посмотрела на фотографию класса Эйприл в своём экземпляре ежегодника. Эйприл была хулиганкой. Она даже выглядела соответствующе.

– Сказала, что на фото она и Сьюзен должны стоять рядом, потому что они сёстры. Я, понятное дело, ответила: «Никакие вы не сёстры». А она мне: «Мы – сёстры по крови». Дескать, они соединили свои порезы и смешали кровь.

Я мимоходом подумала, что Бетси – работавшая медсестрой – такого бы не одобрила.

«Вот так и распространяются болезни, Элиз, – сказала бы она. – Это опасно».

Анна, видимо, решила, что я молчу, обдумывая перспективу тоже стать сёстрами по крови.

– Мы больше похожи на сестёр, чем они. Эйприл не так уж сильно любит Сьюзен. Думаю, нам надо это сделать. Лучшие подруги на всю жизнь, верно?

Я застыла. Это было небезопасно. И вовсе не из-за распространения болезней, а потому что я… не такая, как все. Вдруг с Анной что-то случится? Вдруг моя кровь ей как-нибудь навредит?

Я никогда всерьёз не задумывалась об особенностях своего организма. Много лет я отодвигала реальность на задний план, выдавая своё медленно растущее тело за миниатюрное или хрупкое. Это было легко. Но вот теперь суровая правда смотрела мне прямо в лицо. Анна хотела опробовать биологию всего этого. Она понятия не имела, во что ввязывается.

– Так, я расковыряю вчерашнюю царапину на коленке. А у тебя есть где-нибудь засохшая ранка или типа того?

– Нет. Но ты не переживай. Сделаем это позже. Когда-нибудь потом.

– Да ладно, не будь ребёнком. Я знаю, что ты натёрла волдырь на ладони, пока лазила по шведской стенке. – Она внезапно схватила меня за руку и разорвала сморщенную кожицу.

– Ай! Ты с ума сошла? – крикнула я и отдёрнула руку, чтобы осмотреть повреждения.

– Скорее, пока не засохло! – напористо сказала Анна.

Не успела я опомниться, как она прижала мою ладонь к своему колену и потёрла две ранки друг о друга.

– Вот видишь?

Она смотрела на меня, ожидая одобрения, но я не могла ответить. Мой взгляд был прикован к её лицу. Не знаю, чего я ожидала, но была уверена: что-нибудь да случится.

Выражение лица Анны могло означать что угодно: застывший взгляд – нечто среднее между беспокойством и изумлением.

– Что?.. – только и сумела сказать я.

– Оно исчезло.

Анна искала ответ в моих глазах.

– Что исчезло?

Она взяла меня за руку, перевернула ладонью вверх и поднесла к своему колену. Если не считать размазанной крови, кожа на коленке была целой, без следа царапины.

Анна облизала ладонь и на всякий случай стёрла кровь. Ничего.

Я провела пальцем по собственной ладони. От волдыря не осталось ни следа.

Послышались шаги Бетси, поэтому мы поспешно спрятали руки и коленки от её взгляда и сделали вид, что чрезвычайно заняты.

– Привет, девочки. Как у вас дела? – спросила она с порога.

– Хорошо, – ответили мы хором.

Она была слишком занята своими мыслями и не обратила внимания на поспешный синхронный ответ и повисшее в комнате напряжение.

– Чудесно. Послушай, Анна, я позвонила твоей маме. Она уже едет, чтобы тебя забрать. Я хотела бы провести вечер вдвоём с Элли, хорошо? Не волнуйся, у тебя не будет неприятностей, – прибавила Бетси и ушла.

– Как думаешь, она что-то заподозрила? – встревоженно спросила я.

– Нет, – уверенно ответила Анна.

Разумеется, невозможно было отрицать тот факт, что мы исцелились благодаря мне. Анна слишком хорошо меня знала. Она понимала, о чём я думаю, ещё до того, как я раскрывала рот.

– Слушай, я не знала, что так будет… – сказала я, пытаясь найти слова, которые спасли бы нашу дружбу. Слова, которые помогут мне не выглядеть уродом…

Анна остановила меня.

– Я никому не расскажу, Элиз, – проговорила она с серьёзным видом. – Никогда.

Все эти годы я по-прежнему делилась с Анной своими тайнами. Вот и сейчас – не успела я опомниться, как обнаружила, что уже набираю её номер.

– Как ты думаешь, может, он какой-нибудь аферист? – спросила я, рассказав Анне о вчерашнем дне.

– Не исключено, – ответила она. – Но пока он всего лишь позвал тебя на свидание. Он же не просил никаких денег, верно?

– Да. И девушка не просила. Но она тоже знала моё имя. Они оба знали.

– Элиз, ты только что переехала в квартиру над кафе, где он работает. Разумеется, он знает твоё имя. Вероятно, домовладелец – его босс.

– А девушка?

– Может, это его чокнутая бывшая.

У меня была такая версия.

– Ну, не знаю. Он сказал, что за мной следят. Сама понимаешь, мои родители прятали меня не просто так.

– Вряд ли они прятали тебя от молодого парня, который работает в кафе, – рассмеялась Анна. – Расслабься. Ты просто придумываешь отговорки. Никогда не понимала, почему ты так против свиданий.

– Ты знаешь, почему.

Она помолчала.

– А ты знаешь, что я с тобой не согласна.

– Ну а если парень захочет жениться?

– Значит, выйдешь за него замуж. – Её голос звучал так уверенно, словно ответ был очевиден.

– В конце концов он узнает о моём возрасте, – заметила я. – Мы не сможем состариться вместе. И как насчёт детей? Я даже не знаю, могу ли их иметь.

– Зачем вечно всё прокручивать до самого конца? Встречаться с парнем – ещё не значит непременно выйти за него замуж, Элиз. Что плохого в том, чтобы просто повеселиться?

Мы уже вели такие разговоры раньше, но Анна никак не успокаивалась. Неужели она не видела самую важную причину? Что, если я полюблю? Что со мной станется, когда я переживу его. Это жутко – наблюдать, как он стареет и умирает, оставаясь в ловушке искривлённого времени. Это уничтожит меня. Если есть хоть какой-то шанс избежать подобного, то зачем рисковать?

Однако я не хотела говорить с Анной о смерти. Не хотела думать о том, что она пробудет со мной ещё максимум лет пятьдесят, а потом я снова останусь одна. При одной мысли об этом у меня становилось тяжело на сердце.

– Не пойду ни на какое свидание! – отрезала я.

Глава четвёртая