Артур Андреевич Прокопчук

Мужи земли Беларусь

1000 лет истории от эпохи княжеств до образования Республики Беларусь

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Артур Андреевич Прокопчук, 2018

Материалы для изучения истории Беларуси. Деятели истории с Х века до ХХ-го в контексте исторических событий. Переломные моменты истории от Великого Княжества литовского до образования независимой Республики Беларусь.

12+

ISBN 978-5-4493-4083-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Мужи земли Беларусь
2. МУЖИ ЛИТВЫ-БЕЛАРУСИ
3. X — XIII века
   1. РОГВОЛОД
   2. ИЗЯСЛАВ
   3. ВСЕСЛАВ — ЧАРОДЕЙ
   4. КИРИЛЛ ТУРОВСКИЙ
   5. МИНДОВГ
4. XIV — XV века
   1. ГЕДИМИН
   2. ОЛЬГЕРД
   3. ЯГАЙЛО
   4. ВИТОВТ
   5. ВЕЛИКИЕ КНЯЗЬЯ -БРАТЬЯ (ГРЮНВАЛЬД 1410 год)
   6. КАЗИМИР IV
   7. АЛЕЛЬКА
   8. ОСТРОЖСКИЙ КОНСТАНТИН ИВАНОВИЧ
5. XVI век
   1. НИКОЛАЙ РАДЗИВИЛЛ
   2. ГАШТОЛЬД Альбрехт
   3. ГУСОВСКИЙ Николай
   4. СКАРЫНА
   5. МСТИСЛАВЕЦ Петр
   6. СЫМОН БУДНЫЙ
   7. ПРОТАСЕВИЧ Валериан
6. ХVII Век
   1. ХАДКЕВИЧ Ян Кароль
   2. ЯН САПЕГА
   3. ЛЕВ САПЕГА
   4. ПАВЕЛ ЯН САПЕГА
   5. СЕМЯНОВИЧ Казимир
   6. КАЗИМИР ЛЫШЧЫНСКИЙ
   7. СИМЕОН ПОЛОЦКИЙ
   8. РАДЗИВИЛЛ Михаил Казимир
   9. РАДЗИВИЛЛ Кароль Станислав
   10. ПАЦ Стефан Христофор
7. XVIII век
   1. КОПИЕВИЧ ИЛЬЯ
   2. ХРЕПТОВИЧ ИГНАТИЙ ЛИТАВОР
   3. ПОЧОБУТ-ОДЛЯНИЦКИЙ Мартин
   4. ИГНАТИЙ ЗАВИША
   5. РЭЙТАН ТАДЕУШ
   6. ПОНЯТОВСКИЙ СТАНИСЛАВ АВГУСТ
   7. КОСТЮШКО
   8. БЖОСТОВСКИЙ Павел Ксаверий
   9. КОЗЛОВСКИЙ ОСИП АНТОНОВИЧ
8. XIX век
   1. НАПОЛЕОН ОРДА
   2. ДОМЕЙКО Игнатий
   3. ЯН ЧЕЧОТ
   4. ТРАУГУТ РОМУАЛЬД (1826—1864)
   5. ЯН БАРШЧЕВСКИЙ
   6. СЫРОКОМЛЯ Владислав
   7. АДАМ МИЦКЕВИЧ
   8. КИРКОР Адам
   9. ПУСЛОВСКИЙ Войцех
   10. РЫЛЛО Станислав
   11. НАРБУТ Теодор
   12. ТЫШКЕВИЧ встафий
   13. КАСТУСЬ КАЛИНОВСКИЙ
   14. БОЛЕСЛАВ КОЛЫШКО
   15. ВРУБЛЕВСКИЙ Валерий Антоний
   16. ВАНЬКОВИЧ Валентин
   17. ДУНИН-МАРЦИНКЕВИЧ Винцент
   18. ПЕЛИКАН Венцеслав
   19. МОНЮШКО Станислав
   20. ВОЙНИЛОВИЧ Эдвард Антоний Леонард
   21. ГОШКЕВИЧ Иосиф
   22. ЯН ЧЕРСКИЙ
   23. ГРИНЕВИЦКИЙ Игнатий
   24. СПАСОВИЧ Владимир Данилович (1829 — 1906)
   25. ЭМЕРИК ГУТТЕН-ЧАПСКИЙ
   26. КАРОЛЬ ЭМЕРИХ ЧАПСКИЙ (1860—1904)
   27. ХАДЗЬКО Юзеф (Иосиф) Янович
   28. НАРКЕВИЧ-ЙОДКО ЯКУБ (ЯКОВ)
   29. БОГУШЕВИЧ Франциск Бенедикт
   30. АБУХОВИЧ Альгерд-Якуб
   31. СУДЗИЛОВСКИЙ Николай (РУССЕЛЬ)
9. XX — XXI века
   1. ОБЩЕСТВЕННЫЕ, ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДЕЯТЕЛИ БЕЛАРУСИ СОВЕТСКОГО ВРЕМЕНИ
      1. ЯЗЭП ВАРОНКО
      2. ЯН (Янка) СЕРЕДА
      3. ЖИЛУНОВИЧ Дмитрий Фёдорович
      4. Братья ЛУЦКЕВИЧИ — Отцы беларуского возрождения
      5. ЛУЦКЕВИЧ Антон
      6. ЛУЦКЕВИЧ Иван
      7. НАЙДЕНКОВ Григорий
      8. РАК-МИХАЙЛОВСКИЙ Семен
      9. ЛАСТОВСКИЙ Вацлав Устинович
      10. СКИРМУНТ Роман
      11. СМОЛИЧ Аркадий
      12. ГОДЛЕВСКИЙ Винцент
      13. НЕМАНЦЕВИЧ Антон
      14. ИГНАТОВСКИЙ ВСЕВОЛОД МАКАРОВИЧ
      15. ГОРИН (КОЛЯДА) Павел Осипович
      16. СУРТА Иван Захарович
      17. ЖЕБРАК Антон Романович
      18. КУПРЕВИЧ ВАСИЛИЙ ФЕОФИЛОВИЧ
      19. ГРОМЫКО Андрей Андреевич
      20. МАШЕРОВ Пётр Миронович
      21. ШУШКЕВИЧ Станислав Станиславович
      22. БЕЛЫЙ Анатолий Евхимович
   2. ДЕЯТЕЛИ НАУКИ И КУЛЬТУРЫ
      1. КАРСКИЙ Евфимий
      2. НЕКРАШЕВИЧ Степан
      3. ТАРАШКЕВИЧ Бронислав
      4. ГРОММЕР ЯКОВ ПИНХУСОВИЧ
      5. АЛФЁРОВ Жорес Иванович
      6. СТЁПИН Вячеслав Семёнович
      7. БУДЫКО Михаил Иванович
      8. ПРОКОПЧУК Андрей Яковлевич
      9. МИКОЛА ЕРМАЛОВИЧ
      10. ГРИЦКЕВИЧ Анатолий Петрович
      11. ИВАШИН Василий Владимирович
      12. СЕВЧЕНКО Антон Никифорович
      13. СУХОЙ Павел Осипович
      14. ДРАЗДОВИЧ Язэп Нарцизович
      15. КЛИМУК Пётр Ильич
      16. КОВАЛЁНОК Владимир Васильевич
      17. ПЕЦОЛЬД Тимофей Максимович
      18. МАЛЬДИС Адам Иосифович
   3. ЛИТЕРАТОРЫ
      1. БОГДАНОВИЧ Максим
      2. ШАНТЫРЬ Фабиан
      3. ЯНКА КУПАЛА
      4. ЯКУБ КОЛАС
      5. ПЯТРУСЬ БРОВКА
      6. КУЛЕШЕВ Аркадий Александрович
      7. МАКСИМ ТАНК
      8. КОРОТКЕВИЧ Владимир
      9. ГИЛЕВИЧ Нил Семёнович
      10. РЫГОР БАРАДУЛИН
   4. ВЫХОДЦЫ ИЗ БЕЛАРУСКИХ ЗЕМЕЛЬ (деятели эмиграции)
      1. ВАСИЛЬКОВСКИЙ Олег
      2. ЖУК-ГРИШКЕВИЧ Винцент
      3. АНДРЕЙ ПРОКОПЧУК
      4. ЛУИС БАРТ МАЙЕР
      5. СИПОВИЧ ЧЕСЛАВ
      6. АЛЕХНОВИЧ ФРАНЦИШАК
      7. ШАГАЛ МАРК
      8. КИТ БОРИС
      9. ВЕЙЦМАН ХАИМ АЗРИЕЛЬ
      10. ЗАЛМАН ШАЗАР (Залман Рубашев)
      11. ШИМОН ПЕРЕС
10. ЛИТЕРАТУРА

МУЖИ ЛИТВЫ-БЕЛАРУСИ

Французский историк Марк Блок определил историю, как «науку о людях во времени». Мне по душе такая формулировка, поэтому я собираю факты биографий исторических личностей нашей отчизны, известных её представителей, да и просто замечательных людей земли Беларусь, древней Литвы или Alba Ruthenia, как бы не назывался этот край в прошлом, земли, на которой жили многие поколения моих предков.

Выдающихся деятелей европейской и мировой истории и культуры, сколько дала за одиннадцать веков «Литва беларуская» (может, и неудачное, но мое определение), Беларусь, в любое, наугад выбранное столетие, множество, их можно найти в разных энциклопедиях. Даже в самый тяжелый для беларуского народа ХIХ век, когда царским распоряжением был запрещен беларуский язык («родная мова» бел. яз.), разгромлена царскими властями и задушена иерархами Русской православной церкви «народная вера» — Униатство, отобрана в пользу русских военачальников и высокопоставленных чиновников главная опора беларуской шляхты — их родовые замки, поместья и наследственные земли, фактически уничтожен царскими бюрократами элитный культурный слой народа — «шляхетство», даже в те столетия литвины-беларусы и их соотечественники дали миру десятки, если не сотни, выдающихся, неповторимых личностей. Я отмечу лишь нескольких, так как весь список долог, это требует отдельного места и много страниц. Это мой личный выбор, мои предпочтения, мои герои. Здесь представлены те личности, великие или малые, которые оставили свой след в многовековой истории Великого Княжества Литовского и Беларуси, что под разными названиями продолжили древние традиции народа, сделали свой вклад в культуру, науку, историю Европы, Америки, России и сегодня могут являться гордостью Республики Беларусь…

Вот они — от Рогволода Полоцкого до Константина Острожского, от Францышки Скарыны до Рыгора Барадулина. От Льва Сапеги до Тадеуша Костюшки и Кастуся Калиновского. Здесь будут и Дунин Марцинкевич, и Янка Купала, Якуб Колас и Максим Богданович, Василь Быков и многие, многие другие, в том числе, ушедшие в чужие земли на волнах восьми эмиграций из Беларуси… Соль беларуской земли, «Бацькi нацыi»…

X — XIII века

РОГВОЛОД

О Рогволоде (около 920 — 977) не сохранилось почти никаких сведений в летописях. Однако именно с его именем связаны начальные, более или менее достоверные, обрывочные строки о Полоцком княжестве. С него начинается история зарождения древнего государства на беларуской земле, или на землях Alba Ruscia, как было обозначено в «Дублинской Рукописи», написанной в ХIII столетии.

Скупые сведения о Рогволоде содержатся в древнерусской летописи «Повесть временных лет» (ПВЛ) под 980 годом. Но все, что о нем известно, укладывается в одно предложение энциклопедии: «Рогволод (др.-рус. Рогъволодъ, Роговолодъ; ок. 920 — 978, Полотеск) — князь Полоцкий, варяг, отец Рогнеды, основатель династии полоцких князей, участник событий междоусобной борьбы в 975 — 980 гг.»

Впрочем, варяжское происхождение Рогволода (от мифического Ульфа Тостессона) оспаривается в пользу его славянских, кривичских корней, а что такое «варяги», не ясно до сих пор. Ряд историков (П. В. Голубовский, Н. И. Костомаров, М. В. Довнар-Запольский) сомневались в варяжском происхождении полоцких князей.

Имеется объяснение имени Рогволода из славянских слов «рог» и «волод» («володеть», др. слав. владеть), которое использовалось у кривичей. (Подробнее о Рогволоде в [1]).

Христианство проникало на земли древней Литвы (Беларуси) разными путями. С юга, через Киевскую Русь, с запада через Польшу, но были и отдельные случаи прихода проповедников слова Божия через северные земли. Так согласно датской «Саге о крещении», около 1000-го года Полоцк посетил варяжский миссионер Торвальд Кодрансон, выходец из далекой Исландии, до этого побывавший в Иерусалиме, основавший недалеко от Полоцка храм в честь Св. Иоанна Предтечи, одноименная церковь которого, по-видимому, упоминается в позднейших актовых грамотах ХІV столетия. Явно языческое, славянское имя Рогволод, было дано сыну и внуку Всеслава Полоцкого (в крещении Борис) во второй половине XI века [2].

Язычество позволяло кривичам долгое время сохранять свою «несхожесть» с соседями, отстаивать самобытность народа, противостоять притязаниям на свои земли южных и восточных соседей. Несмотря на родственные связи с Киевской Русью, Полоцкие князья, чуждались потомства Владимира, а сами себя считали «Рогволодовичами», внуками легендарной Рогнеды, и «отчину» свою вели не от пожалования князем Владимиром земель своему первенцу Изяславу, а по линии наследования Полоцка от его деда Рогволода, подло убитого князем Владимиром.

Таким образом, несмотря на легендарность источников о князе Рогволоде, можно не сомневаться в его историчности, упоминания о его дочери Рогнеде носят ранний летописный характер и восходят к первой половине XI века.

Явно языческое, славянское имя Рогволод, было дано сыну и внуку Всеслава Полоцкого (в крещении Борис) во второй половине XI века. Языческие культовые сооружения разбросаны до сих пор в разных местах Беларуси, наиболее известные из них — «Борисовы камни».

«Рагваладаў камень» (камень Рогволода, бел. яз.) — монументальный памятник эпиграфики XII века, находился у деревни Дятлово Беларуси.

В 1171 году на валуне, высотой в 3 метра, был высечен шестиконечный крест (крест Ефросиньи, «беларуский» крест) и надпись на церковнославянском языке: «В лето 6679 месяца мая в 7 день доспен крест сей. Господи помози рабу своему Василию в крещении именем Рогволоду сыну Борисову».

Крест и надпись были высечены по приказу другого, друцкого князя Рогволода (в крещении Борис), который после голодной зимы 1170—1171 годов освятил языческие камни в надежде на урожай.

Валун был взорван в 1930-х годах, якобы с целью строительства шоссе Москва-Минск, однако его обломки ещё много лет лежали на своём месте после прокладки трассы.

Сохранилось всего четыре «беларуских» Борисовых камня, один из которых в 1888 году был вывезен в Россию и сейчас находится в музее-заповеднике Коломенское. В Беларуси осталось три древних камня: один из них возле храма св. Софии в Полоцке (Витебская обл.), Воротишин крест в дер. Камено (Вилейский район, Минская обл.) и в городе Друя (Браславский район, Витебская обл.). Кстати, последний из них долгое время был скрыт под водой на глубине, куда его стянул весенний ледоход в первой половине XX века. Только в 2002 году его удалось обнаружить и вытащить на берег.

Толерантность, терпимость к представителям других народов и религий, уважительное отношение к женщине, безусловно, отличали атмосферу, в которой росли и воспитывались дети в семьях Рогволодовичей. Двоеверие (христианство в разных формах и язычество) стало духовной основой политики полоцких князей в Х и ХI веках и способствовало объединению княжества, уделов и селений, отдельных славянских и прибалтийских племен (лютичи, пожегнане и др.).

Язычество легко уживалось с наступающим с запада и юга христианством разного толка, многоязычие было естественным явлением во всех городах Полоцкого княжества. Через пару столетий и латынь стала входить в норму образованных людей, вступающих в контакты с романизированной Европой. Древний общеславянский язык западных славян, оформленный Кириллом и Мефодием в церковно-славянский, выделившийся из разных говоров исходной балто-славянской общности, претерпевал со временем неизбежную трансформацию, и в виде разных форм старобеларуского стал основой современного беларуского языка.

По оценкам Юрия Брезнана (одного из крупнейших писателей Германии, писавшего на лужицком языке), около половины лужицких сербов и большинство лютичей мигрировали на территорию западной Беларуси, спасаясь от немецкой экспансии, что оказало огромное влияние на формирование беларуского этноса. По мнению Юрия Брезнана беларуский и лужицкий языки очень близки друг к другу.

Чешские источники подтверждают, что часть лютичей, спасаясь от немецкой экспансии, переселились в Чехию, а другая часть лютичей двинулась на восток — к бассейнам рек Немана и Вилии [4].

Старобеларуская форма языка, наиболее разработанная на этих землях, стала государственным языком Великого Княжества Литовского (ВКЛ), языком всех официальных документов, наравне с латынью Европы. Все, без исключения, дошедшие до нас документы княжества, его канцелярии, с ХIV-го по конец ХVIII-го века (до раздела Жечи Посполитой), так называемые «Литовские метрики», написаны на старобеларуском языке. На нём же были изложены главные государственные документы ВКЛ — «Трибунал» и «Статуты» ВКЛ разных лет (1529, 1566, 1588), не без основания, названные ПЕРВЫМИ ЕВРОПЕЙСКИМИ КОНСТИТУЦИЯМИ, где было, опять таки впервые, узаконено юридически «разделение властей» на законодательную, судебную и исполнительную.

«Правом судите, сыны человеческие» — было записано на титульном листе, в строке Статута 1588 года (Статуты ВКЛ).

ИЗЯСЛАВ

Но вернемся в Х век, ко времени Рогнеды и к истории разрастающейся кривичской семьи Рогволодовичей. Надо думать, что начиналась жизнь маленьких сыновей Рогнеды с материнской древней «калыханки» («колыбельная», бел. яз.), а книжное знание и уроки чтения были обязательными в их домашнем образовании. Основы этого воспитания дали ее сыновьям возможность твердо и последовательно править вотчинами, проводить вдумчивую политику, учили жить в мире со своей родней, братьями, ладить, по возможности, с соседями.

Сосланная после покушения на мужа с малолетним Изяславом в Полоцк (в Изяславль, по другой версии), Рогнеда приступает к восстановлению города, разрушенного князем Владимиром. В 988 году Изяслав, вместе с другими братьями, принял святое крещение, а в 989 получил полоцкую землю «в удел».

Рогнеда с сыном отстроили Полоцк, перенесли столицу княжества на более высокое и неприступное место в устье реки Полота.

Рогнеда в конце жизни приняла постриг и скончалась в

Изяславле (сегодня г. Заславль, Минская область), в 1000 году. В 1001 году в Полоцке умер и её старший сын, князь Изяслав, оставив после себя сыновей, Брячислава и Всеслава.

Известен его родовой знак — свинцовая, найденная при раскопках в Новгороде, печать, на которой изображен трезубец с маленьким крестиком на среднем зубце.

На землях к юго-западу от Полоцка, в Х веке сложились Туровское и Пинское княжества, участвующие в походах и против Полоцка, и против Минска. Отдельно остановимся на возникновении в ХII-ХIII веках политического ядра будущего Великого Княжества Литовского (ВКЛ), включающего города Новогрудок, Берестье (Брест), Услоним (Слоним), Менск (Минск) и Городень (Гродно). Здесь дреговичи, смешиваясь с полоцкой ветвью кривичей, соприкасаясь срадимичами и некоторыми балтийскими племенами, вероятно, ятвягами и деволтами, и составили основу нового «литовского» государства, здесь начал формироваться «литвинский» (беларуский) этнос.

Немалую роль в становлении самосознания нового сообщества сыграло христианство, медленно расширяющее свои границы в языческом окружении дреговичей и кривичей.

Согласно «Саге о крещении» около 1000 года Полоцк посетил варяжский миссионер Торвальд Кодрансон, выходец из далекой Исландии, до этого побывавший в Иерусалиме, основавший недалеко от Полоцка монастырь Св. Иоанна Предтечи, одноименная церковь которого упоминается в позднейших актовых грамотах ХІV столетия.

Упоминание о столкновениях на Туровщине первых христиан и язычников, вероятно, происшедших на рубеже Х — ХІ веков, встречаем в местном предании рассказывающем о каменных крестах приплывших к Турову по Припяти и окрасивших её воды напротив города в цвет крови. В этой связи, вспоминается имя мученика Дионисия, по преданию проповедовавшего веру Христову ятвягам, проживавшим в глуши туровских лесов, и убитого ими» [2].

Может быть, в народном сознании это имя вытеснило явно «латинское», чуждое для местного населения, имя святого Бонифация (Бруно), убитого по тем же причинам, язычниками.

Особняком стоит история Туровского княжества, древнего государственного образования на современных беларуских землях, расположенное в Полесье (территория Юго-Западной Беларуси) по среднему и нижнему течению Припяти. Оно было завоевано киевским князем Владимиром и присоединено к киевскому в 980 году. Киевские летописцы называют эти земли «Русью».

Через два столетия княжество сможет освободиться от киевского престола (1162), а через полтора столетия, при князе Гедимине, войдет в состав Великого Княжества Литовского (ХIV век).

Однако, немного о нашем герое, князе Изяславе, который продолжил род Рогволодовичей.

Согласно «Никоновской летописи» характер Изяслав имел «тихий, и кроткий, и смирный, и милостливый». Никоновская летопись показывает его к тому же, как умного, образованного человека [3].

Рано умер, видимо, совсем юным, старший сын Изяслава Всеслав Изяславич (? — 1003), князь Полоцкий (1001—1003), летопись содержит только дату его кончины. Сведений о его жизни не имеется, княжество Полоцкое наследует в 1003 году его брат (ок. 1029). После смерти деда, в 1015 году, согласно «Жития Святого Владимира», он наследует и Луцк.

В летописном рассказе об усобице Владимировичей в 1015 — 1019 годах он не упоминается, военные действия происходили в это время в стороне от владений Брячислава. Но вскоре «вынимают меч Рогволожи внуки против Ярославовых внуков».

ВСЕСЛАВ — ЧАРОДЕЙ

Думаю, нанесенное их матери, Рогнеде, оскорбление, устно передававшееся из поколения к поколению, буйные характеры сводных киевских братьев от других жен Владимира, не последняя причина их длительной вражды, перенесенной в следующие века и в отношения с другими, появляющимися в это время восточнорусскими князьями и городами во главе с потомками Ярослава.

Все историки отмечают обособленность князей этой ветви от остальных Рюриковичей, они настойчиво называли себя «Рогволодовичами», подчеркивая историческое несовпадение интересов с «Ярославичами» (Рюриковичами).

Генетическая неприязнь к потомкам Киевского князя со «времен Рогнеды» сохранилась у Рогволодовичей на много веков. В отличие от Рюриковичей, они держались за владение уделами исключительно в землях кривичей с центром в Полоцке. Даже имена у полоцких Рогволодовичей были приняты, в отличие от их киевских родственников (Рюриковичей), древние славянские, языческие — Рогволод, Всеслав, Брячислав. Кроме того, именно «Рогволодовичи» легко вступали в тесные родственные связи с «литовскими» Гедиминовичами, язычниками в то время. Сохранялась долгие годы несомненная комплементарность двух соседних княжеств, по крайней мере, на уровне элит, что может явиться дополнительным аргументом «полоцкого» происхождения литовских князей, начиная с Гедимина.

Нас эти обстоятельства интересуют в силу известного, сложившегося веками, несомненного родства не только княжеских фамилий, но и народов, точнее их славянской и балтской частей (дреговичи, кривичи и, вероятно, ятвяги и дзуки), образовавших, так называемых «литвинов» — основное население Великого Княжества Литовского.

Но вернемся в это захватывающее историческими поворотами столетие, кровавое и кровосмесительное, создавшее начала истории Литвы-Беларуси. Обратимся к истории людей, населяющих земли, подвластные Полоцку, Новогрудку, Минску, Гродно и Вильно.

В 1044 году Всеслав Брячиславович, «Чародей», по смерти своего отца, наследовал княжение в Полоцке. Эпохой расцвета Полоцкой земли стало его длительное, полувековое княжение (1044- 1101).

Полоцк, возрожденный после варварского разорения, нашествия на город киевского князя, достиг своего могущества во времена правления этого легендарного князя, которому посвящены поэтические строки в «Слове о полку Игоревом». («Полоцкая тема» занимает в «Слове»», по известным причинам, большое место).

Власть Полоцкого князя распространилась на нижнее Подвинье и позволила княжеству выйти к Балтийскому морю. Княжеская династия Рогволодовичей проводила твёрдую и самостоятельню политику, подвергаясь бесконечным попыткам Киева подчинить себе полоцкие земли.

Войска княжества часто совершали набеги на соседние земли. Войско Всеслава «Чародея» в 1065 году осаждало Псков, а в 1066 году он начал войну с новгородским князем, взял Новгород, снял там колокола и установил их на звоннице Софийского собора в Полоцке, втором по важности и времени закладки (1030) каменном храме восточного христианства. (Храм был взорван во время стояния войск Петра I-го в Полоцке, позже восстановлен «униатами»).

В начале 1067 года Всеслав идет походом на Новогородок (сегодня г. Новогрудок Минской обл.), находившийся в вассальной зависимости от «киевских» князей, и занимает его. В том же году против него выступили, объединившие свои полки, «Ярославичи» — Изяслав Киевский, Святослав Черниговский и Всеволод Переяславский. В битве на Немиге (первое упоминание о Минске в летописи, Менск в ПВЛ), 3 марта 1067 года, Всеслав потерпел поражение и отступил. Спустя четыре месяца он был вызван на переговоры в район Орши, обманом (братья Ярославичи «клялись на кресте» о начале мирных переговоров) захвачен в плен и приведён в Киев, где его и двоих его сыновей пленили и посадили в «поруб» (др. слав. яз. -«деревянная темница»)

На гравюре из Радзивиловская летописти ХIV века, Всеслав на лодке с сыновьями перебирается на другой берег Днепра для переговоров.

В 1068 году киевляне подняли восстание, Ярославичи (Рюриковичи) были изгнаны, киевский князь бежал в Польшу, Всеслава «Чародея» горожане освободили из плена иобъявили Великим князем Киевским, но на этом престоле он пробыл менее года. Покоя ему не давала судьба его родины — «Всеслав слышал звон колоколов Софии Полоцкой» («Слово о полку Игореве»). Он собрал дружину, вернулся с ней в Полоцк и изгнал Святополка Изяславича («Окаянного»), захватившего в его отсутствие столицу Полоцкого княжества.

Во времена правления Всеслава Чародея в Полоцке проживало около 10 тысяч человек по археологическим и историческим оценкам. Кроме Полоцка, в княжество входили еще 16 городов, в том числе, Минск, Друцк и др. Всеслав немало воевал с соседями, не отличающимися мирным характером. В 1078 году он совершил поход на Смоленск и разорил его. В ответ Владимир Мономах, собрав в Чернигове дружину, отправился с черниговской дружиной в поход и фактически уничтожил город, не оставив, по его собственным словам («Поучение к детям» в составе Повести временных лет), в живых «ни челядина, ни скотины». Минск и Новогрудок не давали покоя «рюриковичам» еще не одно целое столетие.

В ХI-ом столетии впервые в хрониках появляется новое название юго-западных и южных земель современной Беларуси — «Литва», упомянутое в «Кведлинбургских анналах» в 1009 году, когда христианский миссионер Брунон Бонифаций был убит язычниками где-то на границе «Руси и Литвы». Источники Ватикана сообщают о месте гибели Брунона Бонифация около Пинска, на землях дреговичей (или ятвягов). Там Ватикан воздвигнул храм в его честь, обозначив южную границу Литвы около Пинска.

Исторические документы утверждают следующее:

«…там где Брест, Белая Вежа, Беловежская пуща, реки Ясельда, Мухавец, Нарев, Зельва, жили ятвяги. Они и сейчас там живут, но не сберегли своих отличий, ибо потеряли князей. От Полесья до Вильно, от Гродно за Новогрудок — эта земля называлась Литвою. А потом стали здесь селиться славяне-русины и построили города Гродно, Слоним, Вильно, Лиду, Новогрудок, Волковыск, стала она называться Русь Литовская. А за Вильно до Ковно лежит Аукштайтия, а от Ковно до моря Балтийского — Жемайтия, а в другую сторону от Вильно, к Полоцку, где города Ошмяны, Ворняны, Свираны, Медники, Крево, Сморгонь, Гольшаны, эта земля называется Гольшанской. А Полоцкая, Витебская, Могилевская, Смоленская земли называются Белая Русь…» [4].

КИРИЛЛ ТУРОВСКИЙ

Особняком стоит история Туровского княжества, древнего государственного образования на беларуских землях, расположенного в Полесье (территория совр. Юго-Западной Беларуси) по среднему и нижнему течению Припяти. Оно было завоевано киевским князем Владимиром и присоединено к киевскому княжеству в 980 году. Киевские летописцы называют эти земли «Русью».

Через два столетия Туровское княжество сможет освободиться от киевского престола (1162), а через полтора столетия, при князе Гедимине, войдет в состав Великого Княжества Литовского (ХIV век).

Туровское княжество было культурным средоточием православного христианства, проникшего сюда из Галицко-Волынских земель, где жили исторические «русины», проживающие там до наших дней. Остатки тех древних «русинов» сегодня можно найти на западе Украины, востоке Словакии, в Сербской Воеводине, в юго-восточной Польше, северо-востоке Венгрии и северо-западе Румынии. Здесь появилась древнейшая из известных науке славянских книг — «Туровское евангелие» (ХI век). С Туровым связана вся жизнь знаменитого церковного деятеля и писателя, епископа Турова, Кирилла Туровского.

За свои таланты он был прозван «вторым Златоустом». Кроме «Туровского евангелия», до наших дней сохранились восемь произведений этого выдающегося древнего славянского писателя, так называемые, «Слова-проповеди» и около трех десятков стихотворений.

Легендарная «Литва Миндовга» зарождается знчительно позже, в ХIII веке на землях, ограниченных городами-княжествами — Новогрудком, Минском, Слонимом и Гродно, на границах с Жемойтией и Аукштайтией, включенных позже, и в разное время, в процесс становления ВКЛ. Жамойтия окончательно вошла в состав княжества только в 1422 году, после завершения войны Польши и ВКЛ с Тевтонским орденом, после знаменитого Грюнвальдского сражения (1410). Объединенными войсками Великого княжества литовского и Польши в Грюнвальдском сражении командовали двоюродные братья — Великий князь литовский (правильнее «литвинский») Витовт и король Польши Ягайло. Во главе войска Тевтонского встал Великий магистр Михаэль Кюхмайстер. Тевтонцы потерпели жестокое поражение, Великий магистр сложил с себя полномочия магистра. Новый Магистр ордена Пауль фон Русдорф 27 сентября 1422 года подписал мирный договор (Мельно, Польша), по которому Тевтонский орден навсегда отказывался от притязаний на Жемойтию и земли Понеманья. Великое княжество Литовское получило доступ к Балтийскому морю в районе Паланги.

Строго говоря, Жамойтия (Жемайтия), оставалась для Великого княжества все время лишь территорией, на которую хотя и распространялась власть Великого князя литовского, но признавалась частичная автономия этих земель (с 1441 года). А в Статуте ВКЛ 1566 года (9-й артикул, III раздел) уже фактически ограничиваются политические права жемайтов («и иншых»…) — «потомки наши великие князи Литовскiе давати будуть повинни только Литве а Руси, родичом сторожитым и врожонцом (урождённым, прим. автора) великого князства Литовского…»

Под княжеством «литовским» тогда понималась только земля «литвинов» (современных беларусов), не Аукштайтия или Жамойтия, (территории сегодняшней Литовской республики). Жемайтия занимала, примерно, половину современной Литовской Республики. Что касается второй половины Литовской Республики — Аукштайтии, то к концу XIII века она полностью входила в состав ВКЛ и единственный раз упоминалась в летописи у Петра из Дусбурга в «Хронике земли Прусской» [9].

Сложные процессы консолидации племенных союзов в Литве, христианская, а в большинстве областей православная, окраска социальных отношений, первые рукописные «руские», старославянские, или правильнее, церковнославянские книги «библейского канона», предопределили появление и другого названия, общего упрощенного термина «Русь» для многих удельных княжеств, из которых складывалось новое государство, Великое Княжество Литовское (ВКЛ). Так что не стоит удивляться возникновению у некоторых историков несколько неудачного термина — «Русь литовская».

«Литва», «литвины» станут в средние века обозначением всего населения ВКЛ, а «литвинский», «руский», или точнее — старобеларуский язык («западно-русский» — термин русских и советских лингвистов), предшественник и предок беларуского языка, станет основным языком всех, без исключения, государственных документов, письменности и бытового общения населения ВКЛ на протяжении половины тысячелетия.

В этом нет ничего загадочного, большая часть населения на тысячекилометровой территории Прибалтики многие века пользовалась общеславянским языком, в основе которого лежали говоры западных славян или балтов, с некоторыми местными диалектами, как «полесский говор» у «палешуков» [5] или «русинские» языковые формы южных соседей в Галиции.

Этот язык, конечно, подвергался влияниям и других соседствующих языков, носители которых веками «чересполосно» проживали здесь же. На этой основе складывался новый, литвинский, или, как его называют сегодня, старобеларуский язык.

Жамойтия и Аукштайтия практически не принимают участия в становлении этого нового, славянского в своей основе, языка. Их диалекты долго сохраняют свою первооснову, в силу изолированности от соседних племен и народов, и считаются некоторыми лингвистами наиболее близкими к древним индоевропейским корням.

Общий для многих племен и княжеств старобеларуский язык, принимал все более разработанные формы не только бытового общения, но и как инструмент для торговых, межгосударственных связей или цехового, ремесленного предпринимательства в городах, и отвечал усиливающимся административным связям возникающих княжеств. Этот язык легко освоил письменность, проникающую на эти земли с распространением христианства в IХ-Х веках, стал предпосылкой культурного строительства, позволил создать основу для слияния многих удельных княжеств в крупное, политически оформленное государство — Великое Княжество Литовское (ВКЛ).

Письменность здесь получила широкое распространение на 500 лет раньше, чем у претендующих на особую роль в становлении ВКЛ Жемойтов и Аукштайтов. Христианство шло на эти земли с юга и с запада и не встречало особого сопротивления у местного населения. «Насильственного крещения», подобно киевскому в водах Днепра, практически не было отмечено на литвинских (беларуских) землях до начала ХIХ столетия, когда земли ВКЛ были захвачены Российской империей. Новая религия, как правило, принималась местным языческим населением добровольно, правда, не всегда, вытесняя старинные традиционные формы поклонения другим богам, а часто и соединялась с ними самым причудливым образом. Ожесточенная «борьба за души» начнется в этом регионе много позже, через несколько веков, особенно после окончательного присоединения земель ВКЛ к Российской империи (1795 год). Началась борьба Русской православной церкви (РПЦ), наступление «московского православия» на «беларускую веру» (униатство) после царских указов 1839 года.

А пока ассимиляция местного населения балто-славянским (или наоборот, что не меняет общей картины) протекает медленно и растягивается на несколько столетий.

Важнейшим значением для дальнейшего развития городов и княжеств, а в целом и самосознания населения беларуских земель, стало принятие в Х веке христианства Туровским и Полоцким княжествами (византийского обряда). Почти одновременно, в начале XI века, в Турове было основано первое христианское епископство (западного обряда, христианство еще не разделилось на две конфессии). А на территориях между этими религиозными центрами, на землях Новогрудского, Минского и Гародненского (совр. Гродненское) княжеств еще несколько веков сохранялось язычество, легко уживающееся с другими представлениями о мироздании. Здесь можно усмотреть исторические корни религиозной «памяркоўнасцi» (слово, трудно переводимое на русский язык, не очень точно — толерантность, уступчивость или снисходительность), конфессиональной и национальной терпимости и доброжелательности населения беларуских земель, сохранившимся через столетия до наших дней.

Летописцы долго называют население земель, соответствующих территории современной Беларуси, как «кривичи, дреговичи, радимичи». Позже термин «Русь», с разными прилагательными, сопутствуя продвижению православного христианства, вместе с церковнославянским языком канонических книг, из Киевской Руси, из Галицко-Волынского княжества, населенными «русью», «русинами», проникает и на территории соседних племен и княжеств.

МИНДОВГ

Придется вернуться к началу истории создании княжеств на землях современной Беларуси, чтобы понять причины объединения их в новое государство, расширившее за короткий срок свои границы далеко за пределы древнего Новогрудского княжества. Одной из главных причин необходимости объединения стал несомненный упадок, слабость княжеств, дробление их территорий и борьба наследников, сыновей и близких родственников за «княжение». Так в 1101 году, после смерти князя Всеслава «Чародея», Полоцкое княжество было поделено между его сыновьями. Полоцким князем стал Давид (1101—1128), Друцким — Борис Рогволод, Минским — Глеб. Вскоре между ними начались усобицы, и былая военная мощь Полоцка начала слабеть. Три десятилетия спустя, после смерти киевского князя Мстислава Великого (1132 год), окончательно распалась и вся Киевская Русь.

Много записей о древней «Литве» содержится в Галицко-Волынской летописи. В ней первое упоминание об этих землях относится ко времени около 1210 года, когда «литва и ятвяги» воевали в «Червенской Руси». В конце 1219 года несколько отрядов «литвы» нанялись на службу к волынским князьям. В так называемом «Пискаревском летописце» есть и более ранняя дата появления «литвы» — «В лето 6548 (1041 по совр. летоисчислению) ходи князь великий Ярослав на литву» [6].

Рассмотрим и эти сведения, насколько они коррелируют с имеющимися другими источниками. И начнем с упоминаний о Миндовге, об основателе ВКЛ, так как более или менее достоверные архивные документы, как и многочисленные легенды, связаны, именно, с его именем.

По «русской версии», в «Ипатьевской летописи» [7], Миндовг являлся «пришлым наемником» или, точнее, «приглашенным на княжение в Новогрудок», и совершал свои походы из Новогородских земель, покоряя соседние земли Жемойтские, Деволту и Аукштайтию. Так что появление его со своим войском в «Литве» по «русским источникам» коррелирует с приведенными сведениями из «Великой Польской хроники» [8].

Совпадения этих сведений у русских летописцев с польскими хронистами не могут быть случайными, особенно с учетом «дружественных» отношений Руси и Польши во все времена.

Приведем еще сведения из другого древнего источника, из «Хроники земли прусской» Петра Дусбурга, так как в ней появляются первые упоминания о «литвинах» и достаточно подробно для нашего изложения приводятся сведения и о самих «пруссах», практически исчезнувших после насильственной «христианизации» и ожесточенных войн с германскими «культуртрегерами», рыцарями Тевтонского ордена. Хроника земли Прусской Петра из Дусбурга — «первый крупный документ в историографии Тевтонского ордена в Пруссии, был завершен в 1326 году, давал картину исторических событий XIII — первой четверти XIV века, их осмысление с позиций крестоносца-завоевателя [9].

В 1230 году крестоносцы начали военные кампании против пруссов. К концу века, преодолев сопротивление пруссов и подавив ряд бунтов и мятежей, крестоносцы установили полный контроль над Пруссией. Объявленный папой римским крестовый поход в Пруссию (1218 год) положил начало полному истреблению прусского народа.

Но самое интересное в той «Хронике» — в части III, в главе 221, возвещающей, что:

«ОКОНЧЕНА ПРУССКАЯ ВОЙНА, НАЧИНАЕТСЯ ЛИТОВСКАЯ ВОЙНА».

Прусское княжество практически исчезло и появляется Великое Княжество Литовское.

Основателем Великого Княжества Литовского историки называют, именно, князя Миндовга, который начал «княжение» в Новогрудке и завоевал западные земли прилегающих княжеств. Таким образом установил на них, как ранее излагалось в советских публикациях, «власть литовских феодалов».

Однако нет ни одного документа, ни одной строчки в многочисленных летописях и «хрониках» подтверждающих этот надуманный тезис, ни один исторический документ не свидетельствует о том, что завоевание земель «Литвы беларуской» (моя терминология) шло из Жамойтии или Аукштайтии, Литвы в понимании и советских, и русских, и литовских историков.

Великий князь литовский, Миндовг (1195 — 12 сентября 1263), впервые упоминается в договоре 1215 года между Галицкими князьями и «князьями Литвы, Дяволты и Жемайтии» среди других литовских князей в Галицко-Волынской летописи [10].

«Въ лето 6723 [1215].

Божиимъ повелениемь прислаша князи Литовьскии к великой княгини Романове и Данилови и Василкови, мир дающе. Быху же имена литовьскихъ князей се: старейшей Живинъбудъ, Давъятъ, Довъспрункъ, брат его Мидогь, братъ Довъяловъ Виликаилъ. А жемотьскыи князи: ерьдивилъ, Выкынтъ, а Рушьковичевъ — Кинтибуть, Вонибут, Бутовить, Вижеикъ, и сынъ его Вишлий, Китений, Пликосова, а се Булевичи — Вишимут его же уби Миндого тъ, и жену его поялъ, и братью его побилъ, едивила, Спрудеика. А се князи из Дяволтвы: Юдьки, Пукеикъ, Бикши, Ликиикъ. Си же вси миръ даша князю Данилови и Василку, и бе земля покойна. Ляхом же не престающимъ пакостящимъ, и приведе на ня литву, и воеваша ляхы, и много убиства створиша в нихъ.

Въ лето 6724 [1216].

Не бысть ничто же» [10].

В трактовке тех событий польским историком Генриком Ловмянским, были, кроме указанных князей, названы еще и князья Нальшан и Упита, исчезнувших владений (или удельных княжеств?), образованных ранее. В том же договоре было сказано о принадлежности к «Нальше» и Ошмян, небольшом городке сохранившимся до наших дней в Беларуси (Гродненская область).

Итак, имя Миндовга выплывает из «исторического тумана» в разных «Хрониках» и летописях в самом начале ХIII века. Весьма расплывчатые сведения имеются о его происхождении, о месте его рождения и об его отце. Тем не менее надо и эти отрывочные сведения привести для оценки самой яркой личности раннего средневековья, одинаково почитаемой и в Республике Беларусь и в Литовской Республике. Начну выпиской из «Бархатной книги» (1687 год), с главы 4, раздела — «Начало государей литовских» [11]:

«Въ лето 6637 (1129) прииде на Полоцкие Князи на Рогволодовичи Князь Великий Мстиславъ Володимировичь Мономашь и Полтескъ взялъ, а Рогволодовичи за бежали въ Царьградъ. Литва въ ту пору дань даяше Княземъ Полоцкимъ, а владома своими Гетманы, а городы Литовские тогда, иже суть ныне за Кролемъ, обладаны Князьями Киевскими, иные Черниговскими, иные Смоленскими, иные Полоцкими, и оттоле Вильня приложишася дань даяти Королю Угорскому за страхование Великаго Князя Мстислава Володимировича; и Вильняне взяша себе изъ Царяграда Князя Полоцку Ростислава Рогволодовича Давила Князя, да брата его Молковца Князя; и той на Вильне первой Князь Давилъ, братъ Молковцевъ большой.

А ево Видъ, егожъ люди волкомъ звали; да Ердень Князь.

А Ерденевъ сынъ крестился, былъ Владыка во Твери, которой на Петра Чудотворца волнение учинилъ; звали его Андреемъ; писалъ на Чудотворца лживыя словеса.

А у Молковца Князя сынъ Миндовгъ» (!)

А у Миндовга Князя: Вышлегъ, да Домантъ».

Еще одна летопись («Пискаревский летописец») [6] подтверждает предыдущие сведения:

«В лето 6636 приде на Полотские Князья на Рогволдовичи Князь Великий Мстислав Володимирович Мономаш Смоленский и Полотск взял, а Рогволдовичи забежаша в Царьград…

А у Князя Молковда сын князь Миндовг. А у Князя Миндовга: Князь Вышелг, да Князь Домонт…» (Предисловие Рода Великих князей Литовских, Списано от Летописца Святейшего Патриарха Гермогена. С.74, текст находится в ПСРЛ, том 34).

И чтобы закончить описание этой версии (условно называю ее «русской») происхождения рода Миндовга, добавлю еще одну строку:

«Ердень Князь, Давиловъ сынъ, сдумавъ съ своими советники, уби Князя Миндовга, Молковцова сына, сродника своего [6].

Беларуские историки рассматривают три народа (или народности), полностью исчезнувших к нашему времени. Вот и Великий князь Миндовг, по свидетельству разных хронистов, принадлежал к одному из них — к «пруссам». А два других, «бортяне» («борты») и «ятвяги», если и исчезли совсем, то оставили следы в топонимике, разговорной речи, в фольклоре литвин-беларусов. Как они попали на земли Литвы-Беларуси, куда и когда исчезли — вопрос остается открытым. Впрочем, имеются и прямые летописные указания о происхождении Миндовга из «крещеных пруссов» в «Великопольской хронике», где повествуется о приходе Миндовга со своим войском в Литву [8].

Надо признать, что есть и другие документы, так сказать «альтернативные» родословные князей, например, «Погодинский список», как вариант «Ипатьевской летописи» (около 1420 года), изученной и изданной академиком А. А. Шахматовым в 1871, 1908 и в 1915 году под его редакцией [7].

В «Погодинском списке» летописи есть и такие строки:

«У Вяликага князя Володимера Святославлича другой Изяслав, у Изяслава Брачислав, у Брачислава Всеслав, у Всеслава сын Борис, у Бориса сын Рогволод, у Рогволода сын Ростислав, у Ростислава сын Давид, у Давида сын Вил, его же люди волком звали; у Вила сын Троян, у Трояна Виден, у Виденя сын Едиман» [7].

Как видно, здесь Миндовг вообще отсутствует, что не трудно объяснить, так как «Едиман», который, конечно, — Гедимин (1275—1341), ведет по «русской версии» свою родовую линию не от «Молковца» (вероятно, «Мовкольда»), а от его старшего брата «Давила» («Давида Ростиславовича, рода Рогволодова»). Латинскую, немецкую или беларускую фонему в имени Гедиман (Гедимин) русский летописец выговорить не мог, а записать тем более («Н» в нем. языке или аналог в бел. яз.- «Г»), поэтому он их просто опускал.

С середины XIII века Полоцкое, как и Минское княжество, входит в состав Великого Княжества Литовского.

Следует заметить, что в летописях Минское, как и Слуцкое или Городеньское (Гродненское) княжества, в военных стычках с Литвой не замечены», значит либо они входили в союз княжеств добровольно, и чаще всего благодаря новым родственным отношениям, либо под общим названием Литва, особенно если учесть их географическую близость.

Если Новогрудок с самого начала явился центром образования ВКЛ, собирания соседних княжеств, то Слуцкое княжество долго являлось «яблоком раздора» киевских и галицко-волынских князей, прежде чем вошло в Великое Княжество Литовское (ВКЛ). Однако ничего сверх того, что «с 1320 года оно входит в состав ВКЛ», русские историки сказать не могут. Княжество занимало территорию от Немана и Лани до Птичи и Припяти, и включало города Слуцк, Копыль, Петриков, Тимковичи, Уречье, Любань, Старые Дороги, Умговичи, Таль, Погост и др. То есть все, без исключения, города и земли сегодняшней Беларуси.

То же самое излагается в русских документах и о Городенском (Гродненском) княжестве, с добавлением того, что «после 1183 года известия о Городенском княжении пропадают из русских летописей, а во 2-й четверти XIII века его территория вошла в состав ВКЛ».

Думаю, что это произошло по такой же, отмеченной выше, причине. Родственные ментально, генетически и культурно-экономически литвинские (беларуские) княжества легко соединялись в одно целое, к тому же нарастала опасность на востоке, где московское княжество в союзе с Золотой Ордой захватывало все новые территории. На западе соседи Жамойты и Аукштайты решали свои задачи, отражая посягательства усиливающегося Тевтонского Ордена.

На акварели Орды можно увидеть еще сохранившиеся остатки первой «столицы ВКЛ», города Новогрудка, руины замка Миндовга и гору Миндовга. По легенде Миндовг, первый и единственный «король» Великого Княжества Литовского был захоронен в этом месте.

Если бы был хотя бы единственный летописный документ о «захвате» или «насильственном присоединении» этих земель к ВКЛ, российские историки не преминули бы этим воспользоваться, чтобы доказать обоснованность притязаний «Руси», в их понимании, на эти земли. Противостояние ВКЛ и Московского княжества уже начиналось, нарастала борьба двух центров «собирания» славянских и литовских княжеств, и призванный на княжение в Новогрудок князь Миндовг, а затем его сын Войшелк (1223—1267) и племянник Тройната (княжение 1263—1264 г.г.) преуспели в собирании, веком раньше в консолидации прилегающих земель.

XIV — XV века

Если бы был хотя бы единственный летописный документ о «захвате» или «насильственном присоединении» земель, на которых расположена сегодня Беларусь, к Великому княжеству (ВКЛ), российские историки не преминули бы этим воспользоваться, чтобы доказать обоснованность притязаний «Руси», в их понимании, на эти земли. Противостояние ВКЛ и Московского княжества начиналось со дня его образования (XIII век), с каждым следующим столетием нарастала борьба двух центров «собирания» славянских и литовских княжеств, и призванный на княжение в Новогрудок князь Миндовг, а затем его сын Войшелк (1223—1267) и племянник Тройната (1263—1264) преуспели в собирании, в консолидации прилегающих земель.

Еще более значительная фигура в истории ВКЛ — Великий князь Гедимин.

ГЕДИМИН

С кончиной Великого князя Миндовга заканчивается история «Литвы Миндовга» и начинается история «Литвы Гедиминовичей», вырастает новое государство, которое я бы назвал «Литва беларуская», а еще правильнее — «Беларусь литовская», так уже привыкло ухо к чужеродному для нас слову «Беларусь». Ибо это государство растет и развивается на землях «Литвы беларуской» (мое определение, мне кажется более правильным нежели другие) на землях современной Республики Беларусь. И хотя Вильнюс, как называют свою столицу литовцы, действительно становится мононациональным за последние время (с 1945 года), мы помним, что там жили наши деды и прадеды. Будем и мы использовать термин «Литва», напоминая время от времени читателю, что скрыто за этим словом. И не исчезает из исторической памяти литвин-беларусов «Великое Княжество Литовское, Русское и Жемайтское (Жамойтское)», где вместо слова «Литовское» уместно было бы сегодня поставить «Беларуское», если бы до захвата земель Речи Посполитой Российской империей существовал этот термин, выдуманный во времена Екатерины II в угоду «Ея Величеству» российскими «специалистами» по всеобщей истории.

Процесс консолидации в ХIII веке различных племен и княжеств, с условными границами «Литвы Миндовга», ограниченной древними городами вокруг Новогрудка (сегодня это все города Минской, Брестской и Гродненской областей Беларуси), вначале развивался без непосредственного участия родственных славянских племен, как, например, кривичей Полоцкого княжества. Перед Полоцком того времени стояла своя, тяжелейшая задача — отразить агрессию расширяющегося на восток тевтонского ордена. Крестоносцы продвигались все ближе к западным рубежам княжеств Литвы (Беларуси), к границам, где стояли крепости Лидского, Берестейского княжеств, Полоцких вассалов — Кукейноса и Герцыке, где «княжила» полоцкая династия «Рогволодовичей». Великий князь Гедимин (1275—1341), осознавая степень опасности, исходящей от соседей, стал строить города-крепости, прежде всего на западных границах Великого княжества.

Тем временем, общие военно-политические задачи заставили Полоцк искать союза с «Литвой», войти в состав ВКЛ. Это было естественным процессом, ввиду родственных и языковых связей кривичей Полоцка и кривичей Новогрудка, смешавшихся с мигрантами — западными славянами Прибалтики. В это время название населения «кривичи» уступает новому термину «литвины». Лишь в названии древнего городка Крево (Сморгоньский р-н, Беларусь) останется воспоминание о наших далеких предках. Впрочем, Крево пришлось сыграть, может быть, самую главную роль в историческом развитии, в судьбе Великого княжества. Здесь в темнице кревского замка в 1382 году был задушен Великий князь Кестут, отсюда сбежал от тюремщиков его сын, князь Витовт, будущий герой и предводитель войск ВКЛ в Грюнвальдском сражении, здесь их палач, Великий князь Ягайло, подписал Унию с Польшей в 1386 году, круто повернувшую ход исторического развития ВКЛ (Кревская уния 1386 года).

Надо отдать должное Великому князю Гедимину (1275—1341), с правления которого и началось фактическое возвышение и расширение границ ВКЛ. Что касается его происхождения, то историки до сих пор ведут бесконечные споры, тем более, что в летописях существуют весьма экзотические версии появления Гедимина на троне ВКЛ и его происхождения (например, от конюха князя Витеня). Однако, именно, князь Гедимин принял стратегически сильное решение о переносе в 1323 году столицы княжества из Новогрудка в Вильну, подальше от враждебной Волыни, от бесконечных войн с «братьями-славянами» — «русинами» Галицкого и Киевского княжеств. Именно, Гедимин провозгласил главный принцип внутренней политики, позволивший создать и на долгие годы сохранить Великое княжество. Эта его идея была сформулирована на языке того времени, на его языке, и благополучно дожила в неизменной старобеларуской форме, практически не требующей перевода и на русский язык: «Мы старыны не рухаем. Новiн не вводiм».

Этот его главный принцип внутренней политики позволил бескровно соединить в одном государстве сразу же несколько родственных, главным образом, по языку, княжеств, создать фактически федерацию, в которую вошли и православный Полоцк в 1307 году и наполовину католические Гродно и Брест (1315) и языческий ятвяжский Пинск (1336) и дреговичский Минск и кривичский Витебск (1320). Княжества сохраняли полностью свою автономию и форму управления. Гедимин продолжил политику князя Миндовга в отношении Галицко-Волынского княжества, которое целый век воевало с Новогородком (совр. Новогрудок в Минской области Беларуси). Миндовг в свое время выдал дочь за Шварну Даниловича Галицкого, а Гедимин женил своего младшего сына Любарта (в крещении Дмитрий) на волынской, «русинской» княжне, единственной дочери галицко-волынского «короля» Андрея Юрьевича (около 1320 года). Там, на современной Украине, до наших дней остался след княжения Любарта, городок Любар. Гедимину удалось мирно присоединить к Великому княжеству самое крупное и самое древнее, славянское княжество кривичей, прародителей литвинов-беларусов, Полоцкое княжество. Именно при нём произошло окончательное объединение остальных беларуских земель и присоединение Полоцкого княжества и Витебского удела к «большой» Литве, что было отражено и в титуле князя словом — «Русь», в основном по религиозным соображениям («руская вера», как тогда говорили). Все последующие века, именно, Полоцкие земли, Витебщина и Смоленщина будут называться в Великом княжестве «Русью», в отличие от центральных областей ВКЛ с именем «Литва», а также «Москвы» и «Новгорода». Эти древние центры беларуской государственности вошли в Великое княжество на правах широкой автономии с сохранением своих давних культурных и политических традиций [12].

Даже российские историки, работающие ни имперскую идеологию царизма, отдали должное усилиям князя Гедимина, его «собирательству» в одном государстве «единокровных» племен и княжеств. В трактовке московского историка ХIХ века А.Б.Лакиера этот факт обоснован следующим образом: «Во всяком случае, не подлежит сомнению, что владение князя Изяслава Владимировича — Полоцк слился с Литвою, в собственном смысле, заключавшеюся в пределах нынешней Виленской губернии. Постепенно княжество это росло, и сила Гедимина была уже так велика, что он составлял на западе России противовесие московскому великому князю на Востоке, а так как области сего последнего были подвластны татарам, то русские смотрели на Гедимина, как на чисто русского великого князя. Понятно, отчего сын Гедимина Наримунт был призван княжить в Новгород, где, однако, был недолго» [13].

Не удалось наладить добрососедские отношения Гедимину только с Жамойтией, строго говоря, именно, с «литовскими князьями», в современной трактовке историков Литовской республики. Земли жамойтов (жмуди), вошли в состав ВКЛ только в 1422 году, через 12 лет после Грюнвальдской битвы, и тогда же, чтобы подчеркнуть свое отличие от других народов Великого Княжества Литовского, в первую очередь, от славянской Литвы, жамойтские князья выхлопотали отдельное упоминание своего княжества в общегосударственных документах, в ПЕРВЫХ европейских «конституциях», в «СТАТУТАХ ВКЛ» (1529, 1566, 1588 г.г.). Например, в Статуте 1588 года, в Разделе III («артыкулы» 6 и 7) отдельно упомянута «земля Жамойцкая», от которой выделялись из казны «командировочные» для поездки «дэпутата» на Вальный Сейм (средневековый парламент) в размере «200 коп грошаў». («Литовская копа» составляла 60 грошей).

Оставаясь до конца своих дней язычником, Гедимин, тем не менее, крестил своих сыновей в силу политической необходимости в ту или иную веру. Сын Гедимина, Глеб-Наримунт, принял православие еще при жизни отца. Из семи сыновей Гедимина пятеро стали христианами, а все его дочери были выданы замуж за христианских мужей. Язычество, как культурообразующий институт молодого государства исчезало, впрочем, и государством в общепринятом понимании, языческие конгломераты на земле Литвы назвать нельзя. Древняя вера предков долго сохранялась в быту, особенно у сельского населения. В беларуском Полесье, в Пинской и в Минской областях язычество дожило до ХХ века. Я думаю, что в семье Гедимина, независимо от его происхождения, говорили на древнем, общеславянском языке, как назвать этот язык, старославянским или старобеларуским — не имеет значения. Мать Любарта, кривичская княжна Ольга, была дочерью князя Всеволода Смоленского. Став христианином по православному обряду, сын Гедимина Любарт, как сообщает «Хроника литовская и жмойтская», «по смерти Володимера взял князство Володимерское всё, Луцкое и Волынское», то есть принял под свою власть все Галицко-Волынское княжество в 1340 году [14].

Прекрасный дипломат, политический гений средневековья, Гедимин наладил и отношения с воинственной Польшей и вместе с ней стал вести борьбу с крестоносцами, с Ливонским орденом. В 1322 году Великий князь заключил союз с князем Мазовии, которая тогда еще не входила в состав Польши, а в 1325 году и с королём Польши, Владиславом I-м, «Локотком». Выдав свою дочь Альбину за Казимира, сына короля Владислава I, Гедимин положил начало сближению и, в конечном счете, соединению ВКЛ с Польшей по «Кревской унии». Понимая общеевропейское значение и мощь Ватикана, Великий князь стал налаживать отношения и с Римским папой Иоанном ХХII, и в 1322 году направил ему «Послание» следующего содержания (отрывки в переводе), оправдывая свои походы и войны с католическим тевтонским орденом:

«Святой и досточтимый отец, мы с христианами вели борьбу не для того, чтобы уничтожить католическую веру, но чтобы противостоять несправедливостям, как поступают короли и Князья христианские; это очевидно, поскольку у нас [живут] братья Ордена миноритов и Ордена проповедников, которым мы дали полную свободу крещения, проповеди и отправления прочих священных обрядов…» [15].

Со времени упоминания Витебска в «Повести временных лет», эти древние земли кривичей, прародителей современных беларусов, входили с 1021 года во владения полоцкого князя Брячислава Изяславича. После смерти полоцкого князя Всеслава Брячиславича в 1101 году Витебск стал центром Витебского княжества (удел Полоцкого княжества). В середине XII века Витебском правили полоцкие князья Васильковичи, а в 1160—70 гг. — смоленский князь Давид Ростиславович. С 1180 года Витебским князем был Брячислав Василькович, на дочери которого был женат князь Александр Невский. На Замковой горе находилась резиденция князя, а в посадах жили торговцы и ремесленники. Последним удельным князем был Ярослав Васильевич, который в 1318 году выдал свою дочь за Ольгерда, сына великого князя литовского Гедимина. С этого времени Витебск входит в состав Великого княжества Литовского, а затем, до 1772 г. в федеративное государство Реч Посполиту (Rzecz Pospolita).

Прочно обосновавшись в Вильно, отстраивая город, князь приглашал в Литву рыцарей, ремесленников, купцов, земледельцев, священников из Европы. Государство ВКЛ, соединившее многие племена и княжества, становилось основой для дальнейшего развития этноса «литвинов». Неоцененный до сих пор вклад в развитие городской культуры, цивилизованного быта, ремесел и городского самоустройства, оказал новой столице древний Полоцк, культурный центр славянства того времени, вошедший в состав ВКЛ в 1307 году. Новый, «литвинский» этнос вступал в свой «золотой век» [16])

ОЛЬГЕРД

После смерти Гедимина (1345) в Великом Княжестве Литовском (ВКЛ) устанавливается совместное правление двух его сыновей — Ольгерда и Кейстута. Во владении Кейстута находилась Жемайтия, в основном с сельским населением, и Литва, включившая Городенское, Изяславское, Друцкое, Логойское, Стрежевское, Лукомское, Брячиславское вотчины. Кроме того, в его владения входила и понеманская Черная Русь (современное беларуское Полесье), которая охватывала верхнее течение Немана с городами и селеньями: Городень (Гродно), Новогородком, Слонимом, Волковыйском, Несвижем, Здитовом. В составе его владений были еще Пинское и, вероятно, Туровское княжества. По разным источникам, это были также места оседлого проживания легендарных ятвягов. Под Ольгердом оставались остальные земли древней Руси (Беларуси и сев. зап. Украины). При Ольгерде Гедиминовиче (1345—1377) произошло присоединение к Великому княжеству Чернигово-Сиверщины и Приднепровья.

Русский историк Николай Костомаров писал: «Литва — это стало собственностью белорусского края и белорусского народа». В 15 столетии на территории теперешней России выделялись четыре области восточнославянского мира: Новгород, Московия, Литва и Русь. В 16—17 вв., когда Новгород был стерт — Московия, Литва и Русь».

«Великий князь литовский Ольгерд (белар. Альгерд, лит. Algirdas) (около 1296 — 24 мая 1377) — сын Гедимина, брат Кейстута, в период своего правления с 1345 по 1377 годы значительно расширивший границы Великого Княжества Литовского».

Так скупо сказано в справочниках.

Сын полоцкой княжны Ольги и Великого князя литовского Гедимина, кревский (полоцкий) и витебский князь Ольгерд (1296—1377), был Великим князем литовским с 1345-го по 1377 год и значительно увеличил территорию княжества. Историки продолжают спор о женах Гедимина, Ольгерда и, вообще, о женах князей ВКЛ. Великий князь Ольгерд (Альгерд, бел. яз.) взял в жёны близкую по крови, по языку, по общим культурным ценностям, или, как сегодня любят изъясняться, по менталитету, княжну Марию Ярославну (1317 год), дочь Витебского князя Ярослава Васильевича.

Эти жены уже не были «наложницами», как жены Киевских князей, а были равноправными участниками в управлении княжеством. За ними стояла трехсотлетняя история и культура, образование и письменность, общий исторический опыт со времен легендарной полоцкой княжны Рогнеды (960—1000), просветительницы Ефросинии Полоцкой (1101—1173) или княжны Марии Васильковной (ок.1127-?), предполагаемого автора «Слова о полку Игореве». Они усвоили уроки их предшественниц, и политический урок «Полоцкого матриархата».

После смерти Гедимина (1345 год) князь Ольгерд перебрался из Витебска в Вильно, в Великом Княжестве Литовском (ВКЛ) устанавливается совместное правление двух его сыновей — Ольгерда и Кейстута. Во владении Кейстута находилась Жемайтия, в основном с сельским населением, и Литва, включившая Городенское, Изяславское, Друцкое, Логойское, Стрежевское, Лукомское, Брячиславское вотчины. Кроме того, в его владения входила и понеманская Черная Русь (современное беларуское Полесье), которая охватывала верхнее течение Немана с городами и селеньями: Городень (Гродно), Новогородком, Слонимом, Волковыйском, Несвижем, Здитовом. В составе его владений были еще Пинское и, вероятно, Туровское княжества. По разным источникам, это были также места оседлого проживания легендарных ятвягов. Под Ольгердом оставались остальные земли древней Руси (Беларуси и сев. зап Украины). При Ольгерде Гедиминовиче (1345—1377) произошло присоединение к Великому княжеству Чернигово-Сиверщины и Приднепровья [16].

В 1125 году умер Великий князь киевский Владимир Мономах, и началась феодальная усобица полоцких князей с киевскими, длившаяся до 1129 года. Она закончилась тем, что «отец Мстиславен» расправился с полоцкими князьями, лишив их престолов, имущества, пленив и «поточи» (сослав) их «в Греки», в Царьград. Полоцкое княжество оказалось без верховного правителя. На политическую арену вступили княгини, взявшие на довольно продолжительный срок верховное правление в свои руки. Период 30-50-х годов XII в. в истории Полоцкого княжества академик В. Л. Янин назвал «полоцким матриархатом».

В Беларуской летописи, в «Хронике Литовской и Жмойтской» [17], в разделе «Великий князь Димитрий выповедует Литве войну», сообщается, что князь в 1375 году (возможно, ошибка летописца в дате) «умыслил под Литвою Киевское, Витебское и Полоцкое князство войною доходити». Князь Дмитрий послал Ольгерду послов «з голым мечем и огнем, обецуючи его в Вилню на велик день привитати з красным яйцем, a Литву всю огнем и мечем звоевати и оказати силу и потужность свою». («Велик день» — Пасха, бел. яз. прим. автора). Великий князь Ольгерд послов оставил у себя, но зарвавшегося молодого князя, его хвастовства («зухвалства» в тексте на бел. яз.) не оставил без внимания и решил проучить наглеца. Ведь именно Ольгерд был «Великим князем Литовским и Руским», а Дмитрий Московский владел заурядным княжеством, размером с какое-нибудь удельное княжество Литвы. Так что скоро князю Дмитрию пришлось вести «розмову» (переговоры) «o примире, поступаючи наклады военныи нагородити зараз и войску всему литовскому плату з своей казны дати, и заховане статечного покою раз подтверженого и границ з Литвою так, як бы слушне (то есть, правильно — бел. яз.) мело быти, и на которых сам Олгерд з рицерством своим перестанет».

После долгих переговоров согласился Ольгерд «до еднаня и примиря, еднак же под кондициами, абы ему волно было з частю рицерства литовского и панами переднейшими до замку Московского збройно вьехавши копию o стену замковую скрушити, a для безпечности постановленого примирья границ литовских з Москвою по Угру реку, абы сам князь Димитрий з митрополитом и з боярами своими присягою потвердил, выправу военную ему и войску его литовскому заплатил, що все великий князь московский исполнити обецал…».

Ольгерд же «без жадной («никакой» — польск. яз.) войны, в [ъ] ехал в замок Московский доброволне отвореный, там же в церкви Димитрия князя привитал, и, отдаючи ему красное великодное яйце (пасхальное яйцо, ААП), мовил: «Видиш, княже Димитрий, хто з нас раней на войну встал». A отдавши яйце, копие свое скрушил o браму, абы Москва памятала («помнила» — бел. яз.), же литва з Олгердом была в Москве и копие свое Олгерд крушил o браму («ворота» — бел. и польск. языки) [17].

Это было сделано тоже весьма театрально — «копье литовское», вонзённое в деревянные ворота Кремля, должно было напоминать, «кто в доме хозяин». Именно тогда была установлена окончательно восточная граница Великого княжества — «з Москвою з едной стороны по Можайско, a з другой стороны по Угру, реку глубокую и болотную, которая почалася недалеко Дорогобужа в лесе за Смоленском миль 18, межи Калугою и Воротином, впадает в реку Оку» [17].

И вернулся домой Великий князь «Олгерд, пожегнавшися („попрощавшись“- польск. яз.) з князем Димитрием, ишол з войском своим назадь, веселячися з так славного звитязства без розляня крови. A пришедши до Витебска роспустил войско свое ку домови, ударовавши всех» [17].

Вот так всё и произошло — бескровно, «без розляня крови», потому и «веселились». Но странности с походами Ольгерда на Москву на этом не кончаются. Осенью 1370 года московский князь Дмитрий вновь напал на Тверь, очень уж она ему досаждала своей независимостью, и он опустошил много городов и волостей. Опять тверянин, князь Михаил, обратился к Ольгерду, и тот опять пришёл в Москву, да ещё и со всем семейством: сыновьями и братьями, а также привёл смоленского князя Святослава с войском. И опять князь Дмитрий закрылся в Кремле, и опять «оккупанты» потоптались возле твердыни, да и начали переговоры. Дмитрий прислал боярина с предложением мира, и Ольгерд «сжалился» над московским правителем, «любовь свою над ним учинил, из Москвы его не добывал и мир с ним взял», — так сообщает летописец.

Соглашение подкрепили династическим браком: брат Дмитрия женился на дочери Ольгерда Елене. Последний поход Великого литовского князя Ольгерда на Москву «со всеми чадами и домочадцами» напоминал скорее торжественную процессию сватов с последующим венчанием, нежели военное предприятие [18].

Итоги правления Ольгерда Великим княжеством следующие. Великим князем Ольгердом было создано самое большое в Европе ХIV века государство, за влияние над которым стали бороться иерархи разделившегося христианства — католического и православного толка. Великое Княжество Литовское, воины которого «…омыли копыта своих коней» в Чёрном море, простиралось с севера на юг на две тысячи верст. Южная граница ВКЛ проходила по берегу Черного моря от устья Днепра до устья Днестра.

По своему завещанию Великий князь Ольгерд, нарушив древнюю традицию передачи власти по старшинству, назначил преемником и передал столицу княжества Вильню, со всеми пределами, малолетнему Ягайле (1362—1434), — младшему и любимому сыну от второй жены, тверской княжны Юлианы.

К ХIV веку христианство православного («греческого») толка распространилось в княжестве, но большая часть жителей Литвы оставались язычниками. Обращение в христианство населения на этих землях носило скорее просветительский характер, и не было насильственным, но в первое время были исключения. Сельская часть населения непоколебимо придерживалось древней, языческой веры. Об этом свидетельствует печальный факт мученической смерти в середине ХIV века трех литвин, славянских слуг князя, принявших Православие: Нежилы, Крумца и Круглеца («Виленские мученики», литвины, беларусы в сегодняшнем рассмотрении, в летописи — «Кроуглецъ, Коумецъ, Нежило родомъ Литвы…"). Их предали казни по настоянию языческих жрецов во времена княжения Ольгерда (1347). Православная Церковь причислила этих безвинных мучеников к лику святых, дав им имена Антоний, Иоанн и Евстафий. На месте их кончины (в Вильно) была заложена и освящена церковь Святой Троицы, рядом с которой несколько позднее возник одноименный монастырь.

«Все сыновья князя Ольгерда были крещены в православие, многие из них явились основателями и покровителями православных храмов в княжестве. Андрей Ольгердович, князь Полоцкий, дал жалованную грамоту Полоцкому Троицкому монастырю и основал Никольскую церковь в полоцком замке, а его сын Михаил Андреевич там же основал Петровский монастырь. Другой сын Ольгерда — Лугвений Семеон, князь Мстиславский, построил близь города Мстислава Онуфривский моностырь»

«Среди литовцев потомки Ольгерда решительнее других обращались к Православию. Положение изменялось только со вступлением на польский трон Ягайлы, сына Ольгерда» [19].

ЯГАЙЛО

С Ягайло началась историческая драма взлетов и падения семьи Ольгердовичей, а с ним и Великого княжества, религиозное и семейное противостояние, длительная история интриг и шарахания между татарской Ордой, Московским княжеством, Польшей и немецким Орденом. В трагической истории борьбы за престол Великого княжества, за столичный град Вильно, только бесстрашный и могучий воин, Великий князь Кестут, выглядит последовательным и положительным героем, благородным и честным, может, излишне прямолинейным политиком, но до конца верным своему слову, данному старшему брату, сражаться за отчизну. Не таким, к сожалению, оказался его племянник. Приведу характеристику князя Ягайло, которую ему дает историк и литератор Лев Гунин:

«Трудно назвать другого человека со множеством выдающихся качеств, которые были бы направлены исключительно на исправление своих собственных промашек, пороков, преступлений и предательств. Любой его положительный поступок тут же сводился на нет отрицательным, а отрицательный завершался положительным. Столько бедствий, сколько он причинил литвинам (беларусам) и литовцам, полякам, малороссам, жителям восточных русских княжеств, пруссам, жмудинам и немцам, вряд ли причинил самый непримиримый из врагов. Все они в тот или иной период считали его „своим“, но для таких, как Ягайло, нет „своих“, и даже близких родственников он не считал вполне „своими“» [60].

Внутренняя слабость и моральная неустойчивость, а еще испуг, долго не оставлявший его, когда он оказался в плену своего дяди Кестута, где мог и погибнуть, привели Ягайло к решению покинуть Литву и заключить союз с Польшей. Он долго метался между ханами Орды и немецким Орденом. Сыграло, видимо, свою роль и повышенное честолюбие — он становился после предполагаемого брака с Ядвигой королем Польши, а после Кревской унии формальным властелином государства «от моря и до моря». Оправдаться перед братом Витовтом за убийство его отца и матери он, конечно, не мог, но «откупался», отдавая ему во владение Литву, сделав его своим наместником. Он, оставаясь язычником, охотно принимал веру «по обстановке», то православную, то католическую, что, к слову, практиковалось всеми князьями Литвы. Воевать, все-таки, князь Ягайло умел и не только оборонялся, но расширил пределы княжества на запад, на земли Польши, «na Mazowszu y na Lachy», земли «ляшские» и Мазовецкие, как написано в «Хронике Быховца» [19].

В 1385 году Ягайло совершил очередной, победоносный поход в Польшу, после которого установил западные границы ВКЛ с Польшей (с «Ляхи по Белой Воде», то есть по реке Висле“ („wczynił Jagoyło hranicu z Lachy po Biełuiu Wodu, to iest po reku Wisłu) [19].

Польша становилась «почти дружеской» для ВКЛ, однако на западе оставалась давняя угроза со стороны Тевтонского Ордена, что подтолкнуло Великого князя искать более прочного союза с соседом и принять свадебное предложение, переданное послами из Кракова.

14 августа 1385 года, в замке Крево (сегодня это деревушка около города Сморгонь в Гродненской области Беларуси, в то время Кревское княжество было вотчиной Ягайло), между Польшей и Великим Княжеством Литовским была заключена, так называемая «личная», династическая Уния. Это соглашение предусматривало брак польской королевы Ядвиги и князя Ягайло, коронацию Ягайло королём Польши, крещение Ягайло и его согласие крестить все население Великого княжества в католическую веру.

12 февраля 1386 года Великий князь литовский Ягайло прибыл в столицу Польши Краков, с многочисленной свитой. Взял князь с собой на венчание и коронацию, согласно «Хронике Быховца» (привожу в оригинале):

"...stryiecznaho brata swoieho welikoho kniazia Witolta y rożonoho brata swoieho kniazia Skirgayła, y kniazia Iwana Olgimontowicza Holszanskoho, y brataniczow swoich dwóch, kniazia Iwana Wołodymirowicza Belskoho y brata ieho kniazia Andreja Wołodymirowicza Mohilewskoho, y z inszymi mnohimi kniazi y pany litowskimi» [19].

И в переводе со старобеларуского» (Хроника Быховца» была написана латинскими литерами) — «двоюродного брата своего Великого князя Витольта (то есть, Витовта, прим. автора) и родного брата своего князя Скиргайла, и князя Ивана Ольгимонтовича Гольшанского, и родственников своих двух, князя Ивана Владимировича Могилевского, и с другими многими князьями и господами литовскими».

18 февраля 1386 года состоялось венчание молодого Ягайло, ставшего по крещению Владиславом, с тринадцатилетней королевной Польши Ядвигой (по некоторым сведениям — королевой).

В летописи уточняется, что «Того жь дня по крещению и по принятю сакраменту святаго Ягейло вступил в стан малженский (супружеский) з Ядвигою кролевною и были коронованы обое арцибискупом гненжненским и бискупом краковским Боболею» [19].

Ягайло стал королем громадного государства, пока формально, но начало действительного объединения народов уже было положено. В это время «федеративное государство» Реч Посполита занимало территорию, по приблизительным оценкам, около одного миллиона квадратных километров, с численностью населения близкого к 7 миллионам. Предки современных беларусов (литвины, полочане и др.) составляли в этом конгломерате народов от 30 до 40% всего населения, что соответствовало, примерно, 3 млн. жителей. Предки современных литовцев, судя по площади занимаемой ими, составляли около 10% населения. Соотношение беларусов (литвин) и литовцев (жамойтов и аукштайтов вместе) — «три к одному» сохранялось более шестисот лет, и соответствует численности населения, практически, до сегодняшнего дня, несмотря на передачу Литовской Республике Виленского края с преимущественно славянским населением и с городом Вильно (1939 год) и Смоленской области — России (1919 год).

(Для справки — население Московского государства-княжества, даже через 100 лет, в 1480 году составляло чуть более двух миллионов человек (2,1 млн), на площади около 100 000 кв. км. [20].

Кестут, князь жмудский и трокский, не оспаривал завещание и права своего брата, и по его смерти (1377) признал за Ягайло, своим племянником, все права на княжение в Вильне, на звание Великим князем. Он стал и опорой для юного Ягайлы на время его возмужания. Продолжая согласованную ранее с Ольгердом политику защиты западных границ ВКЛ от Тевтонского и Ливонского орденов, он мужественно отражал все нашествия немецких рыцарей, а этих нападений на ВКЛ только в ХIV веке историки насчитывают до сотни.

Князь Кестут продолжил и восточную политику Ольгерда, подкрепленную династическими браками сыновей и дочерей Ольгерда с русскими князьями, союзниками ВКЛ, с Тверским, Смоленским и Московским княжествами, с Киевским княжеством, куда он посадил на престол своего сына, князя Владимира в 1362 году. И у него, и у Ольгерда прослеживается стратегическая цель собирания славянских княжеств в одно монолитное государство для сдерживания опасных соседей, немецких магистров рыцарских орденов и ханов татарской Орды. Ольгерд властвовал и над Берестейской землей, привлек к своему союзу Новгород и Псков, Переяслав-Рязанский и Мстиславль, где попеременно княжили его сыновья или куда он отдавал в жены своих дочерей.

Согласованная политика двух братьев, двух Гедиминовичей, Ольгерда и Кестута, дала великолепный положительный, политический результат. Не повторилось, к сожалению, это родственное согласие с появлением в истории ВКЛ князя Ягайло (1362—1434).

Не удалось многоопытному Кестуту наладить хорошие отношения с подрастающим племянником, который поначалу вообще склонился на сторону крымского «беклярбека» Мамая, фактического правителя «Белой Орды», чья территория простиралась от Крыма до Волги. Метания Ягайло, заговор против Кестута, договор с Тевтонским орденом за спиной родного дяди, стоили Ягайло престола ВКЛ. Князь Кестут вошел с войском в Вильно, пленил Ягайло и взял правление княжеством в свои руки в 1381 году. Но история, в конце концов, рассудила не в его пользу. Ягайло, которого без всяких предварительных условий освободил из плена Великий князь Кестут, и вернул ему наследованные от отца Витебское и Кревское княжества, совершил тяжкое преступление против своей родни. Надо признать, что сторонников у князя Ягайло было предостаточно и, в первую очередь, против Кестута выступили родные (или сводные) братья молодого князя. Первым встал на защиту интересов брата князь Новгород-Северский Корибут (1355—1404, в православном крещении Дмитрий). Потом горожане Вильно, сочувствующие Ягайло, истребили всю дружину Кестута, и Ягайло вернулся из Витебска, поддержанный крестоносцами. Предательски, после мирных переговоров с дядей, князем Кестутом, обманом, Ягайло заманил его и всю его семью и заключил их в Кревском замке. Там, по легенде, князь Кестут был задушен (15 августа 1382 года), его супруга Бирута утоплена, а брату, молодому князю Витовту, удалось бежать из замка в женском платье.

Автор «Слуцкой летописи» отмечает: «Князя великаго Кестутия удавили коморникы („тюремщики“ прим. автора) князя великаго Якаиловы: Прокша, што воду давал ему, a были иныи, Мостевь брать a Кучюк a Лисица Жебентяи, И таковь конець стался ему, князю великому Кестутию» [21].

Двоюродный брат Ягайло, Витовт бежал к своему зятю, князю мазовецкому, а оттуда перебрался к Великому магистру Тевтонского ордена, где стал склонять орденских правителей к походу на Литву. В союзе с немецкими рыцарями Витовт начал борьбу против Ягайло, закончившуюся рядом поражений Ягайло и его отказом от Жамойтии, в пользу Ордена. Эта сделка была закреплена Дубисским договором (1382), подписанным Великим литовским князем Ягайло, его братом, Полоцким князем Скиргайло (в крещении Иван, «dux Russiae-князь русский») и маршалом Тевтонского ордена Конрадом фон Валленродом, будущим Великим, 24-м Магистром Ордена. По этому договору Ягайло обязался, к тому же, принять в течение четырёх лет католическую веру, но к этому времени православие стало доминировать во всей Литве, и оставалось главной религией среди большинства населения ВКЛ. Так, еще до вхождения в ВКЛ, в Полоцком и Туровском княжествах в ХI-ХII веках христианство «греческого» обряда окончательно утвердилось, были образованы две епархии, построены десятки православных храмов, широкое распространение получили различные искусства, связанные с церковной жизнью, появились свои первые святые, замечательные по оставленной ими в истории памяти: Кирилл Туровский, Св. Ефросинья Полоцкая и др.

С Ягайло началась историческая драма взлетов и падения семьи Ольгердовичей, а с ним и Великого княжества, религиозное и семейное противостояние, длительная история интриг и шарахания между татарской Ордой, Московским княжеством, Польшей и немецким Орденом. В трагической истории борьбы за престол Великого княжества, за столичный град Вильно, только бесстрашный и могучий воин, Великий князь Кестут, выглядит последовательным и положительным героем, благородным и честным, может, излишне прямолинейным политиком, но до конца верным своему слову, данному старшему брату, сражаться за отчизну. Не таким, к сожалению, оказался его племянник [60].

4 августа 1392 года на встрече в Острове под Лидой (Беларусь) два брата — Витовт и Ягелло, подписали соглашение, по которому власть в Великом Княжестве пожизненно передавалась Витовту. Получил он и отцовскую вотчину с Гародней (Гродно), Троками и Луцком. Ягайло, к этому времени уже король Польши, отрекся от непосредственного владения своими уделами в Великом княжестве. Присягнув на верность Ягайле, Витовт стал во главе государства ВКЛ. Так был положен конец многолетней гражданской войне между ближайшими родственниками.

Особую роль в становлении ВКЛ в это время сыграл древний Новогрудок. Даже после того, как Гедимин основал Вильню, сделав ее в XIV веке столицей княжества, Новогрудок продолжал сохранять статус одного из главных центров политической, религиозной и общественной жизни. Именно здесь в XIV — XV веках находилась резиденция православного митрополита ВКЛ. Жители богатого города сражались с татаро-монголами, крестоносцами. В Грюнвальдской битве участвовало 500 новогрудских рыцарей. Поэтому не удивительно, что именно в Новогрудке, следуя давним традициям, в 1422 году, в «фарном костеле» венчался престарелый князь литовский и король Польши Ягайло с 17-летней литвинкой, княжной Софьей Гольшанской [21].

Начиналась новая глава в истории ВКЛ, которая, на мой взгляд, лучше представлена в «Литовско-беларуских летописях» (ПСРЛ, тома 32 и 35), особенно если учесть, что они почти все были написаны в Беларуси (Литве), написаны литвинами-беларусами, свидетелями, а иногда и участниками событий того времени. Написаны на старобеларуском языке и вызывают большее доверие, нежели польские источники или «Русские летописи», наполненные «патриотическими» описаниями «подвигов» своих князей. А как переписывается история, например, российскими «специалистами» со времен Карамзина, хорошо известно. Так что обратимся к древним беларуским рукописям, а их великое множество — это и «Хроника литовская и жамойтская», и «Слуцкая летопись» и «Виленская летопись» и «Летопись Панцырного и Аверки» и многие другие. (Желающие могут «полистать» тома ХХХII и ХХХV Полного Cобрания Русских Летописей (ПСРЛ) в электронном виде, старобеларуский язык близок и, в основном, должен быть понятен русскому читателю). Иногда понадобятся прочесть и латинские тексты, тексты различных документов Великих князей Литвы, но они уже переведены на русский язык. Князей латыни учили, просто так они свои подписи под грамотами не ставили.

ВИТОВТ

С Кревской Унии начался «религиозный передел» населения Великого княжества. Ягайло-Владислав, под давлением польского епископата, стал последовательно проводить политику окатоличивания населения, пользуясь самыми различными средствами, началось крещение «язычников». «Каждому, кто крестился, Ягайло приказал выдать белый суконный кафтан и пару красной обуви. Иные крестились дважды, а то и трижды, чтобы получить этот подарок. Предполагается, что за короткое время 30 тысяч человек были таким образом обращены в христианскую веру. Когда в 1387 году Ягайло стал насильственно обращать Литву в католичество, выяснилось, что более половины жителей Вильно исповедовали православие» [18].

У Яна Длугоша в «Истории Польши» это отмечено следуюшими строками: «При этом щедротами благочестивого короля Владислава каждому из простых людей были розданы новые одежды — рубашки и штаны из привезенного из Польши сукна» [22].

Уния ВКЛ с Польшей 1386 года открыла дополнительный выход ВКЛ к Балтике, доступ к его морским портам (Колобжег, Кошалин), к крупным европейским торговым центрам, что позволило завязать торговые отношения свободным, «вольным» городам Литвы-Беларуси, с западноевропейскими центрами мировой торговли. Такими развитыми, в торгово-экономическом смысле, были многочисленные города ВКЛ, получившие магдебургское право в XIV — XV веках: Вильно (1387), Брест (1390), Гродно (1391), Слуцк (1441), Высокое (1494), Полоцк (1498), Минск (1499) и многие другие.

Итак, в ХV веке было образовано сложное государственное образование по европейской модели «Священной Римской империи германской нации» — Речь Посполита, «Rzeczpospolita» («Общее дело» народов), по сути конфедеративное государство с двумя центрами власти. В Вильно «наместником» короля стал, в конце концов, князь Витовт, в Кракове взошел на престол его брат Ягайло, крещеный по римско-католическому обряду под именем Владислав — король Владислав II, родоначальник польской королевской династии «Ягеллонов». Великое Княжество Литовское вошло в союз с Польшей со всей полнотой автономии, со своей православной и языческой верой, со своей письменностью (старобеларуской), со своими «боярами» и «тиунами», со всеми атрибутами власти на разных уровнях. Но первые попытки унификации, по крайней мере, делопроизводства, были сразу же сделаны польской стороной. Так по статье Кревской Унии предполагалось вскоре перевести письменность Литвы на латинский алфавит. Первая попытка выполнить Кревское соглашение не удалась, все документы ВКЛ продолжали издаваться великокняжеской канцелярией на старобеларуском языке и кириллицей (до начала ХIХ века), но «Хроника Быховца», хотя и на старобеларуском языке, была написана все же «латиницей». Обращаю внимание читателей, что эта «Хроника» создавалась в начале ХVI века, и в ней границы «Руси» не захватывают «словенский» Новгород или «кривичские» Псков и Рязань, а к «Литве» автор относит земли ВКЛ в границах современной Беларуси, и отделяет Жемайтию, а также Подолию и Волынь, которые всеми летописями относятся к «руским землям».

Портрет Великого князя Витовта из августинского монастыря города Брест (Беларусь, автор неизв., XVII век)

Вначале с титулом «князь литовский», а затем — «Великий князь литовский и пан и дедич руский» и «Великий князь Литвы и Руси» Витовт стал единственным правителем Великого княжества, хотя номинально сохранялся верховный суверенитет Ягайлы над землями ВКЛ.

Согласованная Кревской унией, на первых порах, единая политика братьев дала трещину сразу же после того, как Ягайло, уже в роли короля Владислава II, сделал своим наместником в ВКЛ родного брата Скиргайло. Витовт (двюродный брат) не мог согласиться с этим, потеряв свои наследственные княжества (Крево и Витебск), и при поддержке рыцарей Тевтонского ордена. В этот конфликт, были вовлечены и другие ближайшие родственники Гедиминовичей, ближние и дальние — Великий князь Святослав Смоленский, князья Юрий Наримунтович Бельский и Иван Ольгимонтович, и многие другие.

«И в ту же зиму, когда король Ягайло находился с многими литовскими панами в Кракове, князь Андрей Полоцкий, придя с немцами из Ливонии и со всеми латышами в землю Литовскую, повоевал и сжег много городов и сел, замкам же литовским ничего не сделал и затем возвратились восвояси» [21].

События в семейном споре за наследство отцов разворачивались быстро. «В ту же зиму князь Святослав Смоленский вступил в соглашение с князем Андреем Полоцким. Он пошел в Литву, а князь Святослав к Орше, и много зла причинили христианам, поступая не по-человечески и не по-христиански…» [21].

Пожгли князья и Оршу, и Мстиславль, «били города пороками» (стенобитными орудиями), «И опечалился князь великий Скиргайло, и пошел со своею братиею, великим князем Витовтом и с Константином, и с Корибутом, и с Лингвением, помянув слово Божие, которое гласит: «В ню же меру мерите, и отмерится им» [19]. Объединенное войско под командованием князя Скиргайло, разгромило полки князя Святослава, убили и самого князя Святослава, «сына же его князя Юрия князь великий Скиргайло вылечил от ран и привел его к городу Смоленску, к матери его великой княгине жене Святотослава; и посадил его на великом княжении Смоленском, потому что женой князя Юрия была дочь старшей сестры Скиргайла. И отойдя от города Смоленска, князь великий Скиргайло пошел в свою землю Литовскую и начал княжить в Троках, а в Вильно король Ягайло прислал своего польского старосту» [21].

Как видно Ягайло не особенно доверял даже своему родному брату. Князь Андрей Ольгердович (Полоцкий) бежал в Москву. Полоцкий престол попытался занять князь Скиргайло, но потерпел неудачу, так как православные полочане не приняли князя, окрещенного только что в Кракове в католичество, и прогнали его, усадив «на плешивой кобыле», как было написано в летописи. Скиргайло вернулся в Вильно. Борьбу за земли ВКЛ продолжил беглец в немецкие земли, князь Витовт, передавший (можно сказать и предавший) Жемайтию правителям Ордена крестоносцев. Магистр Ордена Конрад Валленрод оказал Витовту поддержку своими войсками в борьбе за Вильно, но первая попытка овладеть столицей княжества (1390) не удалась. Были, правда временно, захвачены Гародня (Гродно) и Новогрудок в 1392 году. Как ни странно, население ВКЛ поддерживало Витовта, несмотря на его известную связь с немецким Орденом, оно противилось новой «польской» власти, сопротивлялось католическому натиску на православие, на «старую веру» предков, и не спешило переходить на латинский алфавит. Эти события по «Слуцкой летописи» (с купюрами, прим. автора), выглядят так:

«С немецькыми силами поиде к Вилни, стретить его князь Скиргаило со братомь своимь Витовтомь и c литовьскыми вои на реце на Вельи y городка, на месте нарицаеме Веишишькы. И ступившимся полкомь, богь поможить великому князю Витовту, и побежени быша литовьскии вои, и устремишася на бегь, и побито ихь много бысть. A иных князеи и боярь в нятство имали („в плен взяли“, прим. автора): князя Семиона Евдутьевича, князя Глеба Святославича смоленьскаго, князя Глеба Костяньтиновича, князя Ивана Пету, Лва Плаксича и иныхь князеи много изымань».

Вот такие «литовские» князья защищали Вильню от Витовта с немецкими полками. «И поиде князь великии Витовть к городу к Вилни и со своими воинами, и отступять город Вилню, и нача добывати Кривого города, пушками бити, и взя град Крывии; тогда же немци убиша князя Скиргаила Олкирдовича.» [21 [.

В «Привилеи» 1387 года, выданного королём Ягайло-Владиславом своему брату Скиргайло (в крещении Иван) на управление ВКЛ, был подробно обозначен перечень земель, на которые распространялась власть Великого князя Литвы. Приведу отдельные выдержки из этого документа [23]:

«Богъ далъ намъ всего много, а ныне язь и съ своимъ братомъ со княземъ Скиригайломъ умыслили есмы и приимаемъ Божій даръ честно но Божію изволенію и его Пречистой Матери Девицы Богородицы Маріи». Король (и брат) подтверждал права Скаиргайло на все, вошедшие к тому времени княжества и земли ВКЛ, скрепляя эти слова клятвой: " …ни обидети а ни которымъ временемъ не отнимати, ни злобою а ни которымъ гневомъ; а въ обиду ми брата своего князя Скиригайла не выдати;»

Минск (в грамоте — Менеск), как и многие другие города и земли Великого княжества, где население три века приобщалось к православию, так называемая «руская сторона» (население с «руской верой», то есть православные), в этом «Привилеи» передавался Скиргайло, с подробным перечнем всех окружающих город волостей, сел и доходов с них:

«Такожъ на руской стороне городъ Менескъ Литовского жъ княженья весь и со всеми людьми и съ землею и со всякою пошлиною и съ доходомъ и князи служебные, тымъ всемъ володети князю Скиригайлу брату нашему. Такожъ волость Свислочь и съ данью и съ землею и съ людьми и со всемъ доходомъ, такожъ Бобруескъ обе половины и съ данью и съ землею и съ людьми и со всеми доходы, такожъ и Речица вся и весь доходъ и дань, такожъ Любечь весь и люди и земля и весь доходъ и съ данью, такожъ Пропошескъ весь и люди и земля и весь доходъ и вся дань серебреная, такожъ и Любошаны и съ данью и съ людьми и земля и весь доходъ, такожъ Игумена и вся дань…"[23].

Все эти земли западными летописцами назывались «Русью» или «Руской стороной» и жили там, по их мнению, «рутены». Ни Новгородское княжество со «словенами», ни Московское с «московитами», в «Русию» тогда летописцами не включались. Так же этим «Привилеем» Скиргайлу передавался и Полоцк. Полоцкое княжество уже давно органично входило в состав ВКЛ, но там княжил Андрей Ольгердович («Горбатый»), так что миром эта передача не закончилась.

«А нынечи Богъ намъ далъ городъ Полтескъ, а братъ нашъ князь Скиригайло Божіею помочью и нашею взялъ свое место въ свои руки, што еще отецъ ему уделилъ такожъ и мы ему даемъ, и дали есмы тотъ городъ Полтескъ, а иному никому въ Полтескъ не вступатися, только князю Скиригайлу володети городомъ Полоцкомъ и всеми тыми месты и городы и волостьми и людьми, всею тою землею, што коли тягло и тягнетъ къ городу Полоцку» [23].

Вернемся ко времени после подписания Унии и брака Ягайло с Ядвигой. Князь Скиргайло становится Великим князем, занимает княжеский престол в Вильне, князь Витовт «в бегах», живет у крестоносцев в «Марьинграде», как записано в «Хронике Быховца», то есть в Мальборке, в замке, живет «со всеми своими чадами и домочадцами», собирает коалицию против брата. Там же живет и воспитывается по-европейски его дочь Софья, которой еще предстоит стать Московской княжной. Князь Витовт строит планы и просто так отдать «свою Литву» не намерен.

В «Слуцкой летописи» автор ошибся — Скиргайло не был убит, а был взят в плен, позднее Ягайло «великодушно» отпустил его и дал ему «во княжение» Киев, хотя прекрасно знал, что в Киеве престол занят Владимиром Ольгердовичем, его же братом, но сводным. Все-таки, в конце концов, князь Витовт сдержал обещание и помог изгнать Владимира Ольгердовича из Киева, после чего, с согласия короля Ягайло-Владислава, на киевском престоле утвердился князь Скиргайло, в православном крещении — Иван. Там же в Киеве, вернувшись после охоты и обильного застолья (летописцы отмечали склонность Скиргайло к выпивке.

«…накануне крещения, y четверг, и на тых мест до Киева приехал немочен, и болел 7 днеи и умер y ceреду. И кияне вси понесли его на головах, священницы поюще отходныя песни, со свещами, из города Киева до святыя Богородица Печерские, и положон князь Скиргаило чудныи и добрыи подле гроба святаго Феодосия Печерскаго» [21].

Вечная ему память, а место его захоронения, Киево-Печерская лавра, будет почётнее любого «мавзолея»…

Сам же Витовт снова вернулся «в Немьци… у Марьин город» и продолжил политику завоевания «своей Литвы». Ему нужна была поддержка усиливающегося Московского княжества, так как он готовился разорвать союз с крестоносцами. В таких случаях лучший способ — сватовство и женитьба на «нужном» князе, желательно, сильного княжества, да и дочь «на выданьи» была готова — Софье Витовтовне 18-ый годок миновал. Да и Московскому княжеству, постоянно воюющему с соседями за расширение своих «угодий», нужны были союзники.

«Того же лета к великому князю Витовту y Немци, y Марьнрод, приидоша послы из города Москвы от великаго князя Василиа Дмитреевича, просячи дщери князя великаго Витовтовы за великаго княза Василя Дмитровича. Князь же великии Витовть дасть дщерь свою, княгиню Софью, и отпусти ю из Марьина города, a з нею посла князя Ивана Олгимонтовича из грода Кданьска. И поидоша в кораблех за море, и приидоша к граду Пьскову, они же великыи чести уздаша имь, проводиша ихь чста до Великаго Новагорода Новгородци же пакы честь имь воздаша и проводиша ихь и c честию до Мысквы к великому князю Василью Дмитреевичу» [21].

Все закончилось к общему удовольствию:

«И сотвори брак честны, и венча и великаго князя Василья Дмитреевича И c великою княжною Софею, и бысть брак честен и чти достоин, и веселию многому» [21].

Что бы ни говорили лингвисты, но Уния дала толчок к «полонизации» старобеларуского языка. «Полонизация» проходила не только стихийно, ввиду значительных контактов местного, беларуского (литвинского) населения с польским, часто на основе заключающихся браков, особенно в «шляхетской» (дворянской) среде. Этот процесс регулировался и целенаправленной государственной политикой, в частности, проведением законов о высших государственных должностях в Великом Княжестве Литовском. Польский язык становился таким же отличием «благородства», маркером аристократизма, каким станет через четыреста лет в России французский язык высшего света. Особенно следует отметить, в этой связи, решительное наступление князя Ягайло на своих «бояр», на православие и на старобеларуский язык. Князю приходилось выполнять предсвадебные обещания, данные Польскому епископату.

20 февраля 1387 года Ягайло подписывает «Грамоту о привилеях» («о привилегиях»): «всем вообще литовцам и каждому в отдельности, рыцарям или боярам», о переходе в католическую веру.

«Для удостоверения этой грамоты привешена наша печать». Присутствовали знатные князья: Скиригайло — Трокский, Витовт — Городенский, Корибут — Новоградский, Казимир или Коригайло — Мстиславский, Александр или Вигунт — Керново литовского, Кондрат — Олеснитский, Иван и Земовит — князья Мазовецкие. Мужи: Бартош из Висенбурга — воевода Познанский, Кристин — каштелян Сандомирский, Володка — чашник Краковский, Николай — каштелян Вислинский, маршал двора нашего, Спытка — подкаморий Краковский, Клемент — каштелян Радомский» [24].

Братья, тем временем, нашли компромиссное решение вопроса наследования земель ВКЛ и в тайных, от магистров Ордена, переговорах выработали план совместных действий.

4 августа 1392 года на встрече в Острове под Лидой (Беларусь) они подписали соглашение, по которому власть в Великом Княжестве пожизненно передавалась Витовту. Получил он и отцовскую вотчину с Гародней (Гродно), Троками и Луцком. Ягайло отрекся от непосредственного владения своими уделами в княжестве. Присягнув на верность Ягайле, Витовт стал во главе государства. Так был положен конец многолетней гражданской войне между ближайшими родственниками. Вначале с титулом «князь литовский», а затем — «великий князь литовский и пан и дедич руский» и «великий князь Литвы и Руси» Витовт стал единственным правителем Великого княжества, хотя номинально верховный суверенитет Ягайлы над землями ВКЛ сохранялся».

Война за земли ВКЛ, настоящая, братоубийственная, в прямом смысле этого слова, гражданская война, затеянная детьми Ольгерда, оканчивалась. Король Владислав-Ягайло возвёл своего брата Витовта на виленский престол. Витовт признавался пожизненно Великим князем литовским, а самому Великому Княжеству Литовскому гарантировалась автономия в союзе с Королевством Польским под верховной властью короля Владислава. Немного погодя братья договорились о том, что в случае смерти Витовта Великое кяжество перейдет в руки Владислава или его наследников. Были написаны соответствующие «Акты», из них следовало, что если смерть настигнет Владислава ранее, то Ягайло получит право участвовать в выборе короля. (Виленско-Радомская уния 1401 года и Городельская уния 1413 года). Акты 1401 года были подтверждены всем «боярством» ВКЛ, то есть удельными князьями, церковными иерархами и княжеской знатью, что удостоверялось личными печатями, привешенными к Акту, всего было 40 печатей, с «литовской стороны». С «польской стороны» аналогичный Акт согласовала польская высшая знать, к нему было «привешено» 49 печатей.

Следующим шагом нового короля и князя было проведение закона о том, чтобы все высшие государственные должности в Великом Княжестве Литовском занимали только лица римско-католического вероисповедания и чтобы великолитовской шляхте, принявшей католичество, предоставлены были привилегии, уравнивавшие ее с польской шляхтой. Такое узаконение было проведено в 1413 году на Городельском сейме. Польский король утвердил это узаконение вопреки протестам православных, литвинских послов, присутствовавших на сейме. На этом же сейме было вынесено постановление, закрепляющее Унию между Великим Княжеством Литовским и Польшей, а также введено административное деление Великого Княжества Литовского, по примеру Польши, на воеводства. «В результате Городельской унии многие знатные роды княжеские и влиятельной шляхты перешли из православия в католичество в погоне за привилегиями и высшим положением в государстве, а потомки их при помощи католичества полонизировались» [25].

Эти нововведения, тем не менее, способствовали централизации власти, укреплению единоначалия, единообразию в системе управления государством, и дали свои плоды в самом серьезном испытании — войне с государством немцев-рыцарей Тевтонского ордена. Уния вольно или нет сближала население Великого княжества с Европой, выводила ВКЛ на новый, передовой этап развития, приобщала к европейским ценностям и достижениям, особенно культурным, что способствовало в ХV-ХVI веках наибольшего развития литературы, искусства и педагогической мысли в беларуском (литвинском) обществе.

Очень важным преимуществом дальнейшего «соединения» властных структур обеих государств стало то, что «бояре» Великого Княжества Литовского, принявшие католическую веру, ставшие уже «шляхтой», получали права и привилегии польской шляхты, а также право использовать польские гербы. На время северо-западные и западные границы ВКЛ оказались прикрыты мощью польского королевства. Неспокойными всё ещё оставались южные границы ВКЛ, и летом 1398 года Великому князю Витовту пришлось встретиться с полчищами ордынских ханов.

«Князь великии Витовт Кестуитевичь литовьски собраль вои бесчисленыи много, и царь Тактамышь c нимь своимь дворомь, и литва, и немци, ляхове, жомоить, татарове, волохове и поляне, и c нимь было князеи 50, и бысть сила ратных много, и со всими сими полкы вооружився, поиде на ТимирТиклуя» [18].

В этом противостоянии и схватке, известной как «битва на Ворскле» (1399), Великий князь Витовт потерпел сокрушительное поражение. Один только перечень погибших «князей литовских» позволяет понять катастрофу, постигшую ВКЛ. «И се имена избитых князеи литовьскихь: князь Андреи полоцкии Олгирдовичь, брат его Димитреи дьбряньскии, князь Димитревичь Киндырь, князь Андреи, пасынок его Димитреев; князь Евлашьковичь, князь Борисовечь киевьскии, князь Глебь Святославичь смоленьскии, князь Глеб Корятовичь, брат его князь Семень, князь Михаило Подберезскии, брат его князь Димитреи, князь Феодорь Патрикеевичь волоски, князь Амонтовичь, князь Ивань Юрьевичь Бельскии, князь Спытко краковскии» [18].

Поражение поражению рознь — опыт этого побоища показал необходимость согласования совместных военных действий разных городов и полков («хоругвей»), потребовал новой организации всей армии. Эти выводы станут основой для скорого, исторического подвига двух братьев — Великого князя Витовта и короля Владислава. Оставалось десять лет до Грюнвальдского сражения.

ВЕЛИКИЕ КНЯЗЬЯ -БРАТЬЯ (ГРЮНВАЛЬД 1410 год)

Кревская Уния позволила использовать объединенные войска Великого княжества и Польши в сдерживании агрессии Тевтонского ордена, которому, в обмен на мир, пришлось передать в 1382 году Жемайтию. (Интересно, что же тогда называлось «Литвой» с точки зрения современных литовских историков?). Новое государство росло, росла его роль на европейской политической сцене, немецкое государство рыцарей Тевтонского Ордена начинало терять превосходство в Прибалтике. Столкновение двух сил в этом регионе становилось неизбежным. Именно результаты Унии и сыграли особенную роль в решающем для всей Европы Грюнвальдском сражении 1410 года.

О Грюнвальдском сражении, остановившем агрессию немецких рыцарей и их продвижение на восток на последующие 500 лет написано так много, что трудно выбрать и цитировать отдельные места из классиков исторической литературы, профессиональных историков или современных политологов. Накопился достаточный для многих томов диссертаций фактологический материал, разработаны и почасово детализированы сотни схем передвижения и построения полков и отдельные эпизоды этого грандиозного сражения. Мне же хочется, чтобы читатель услышал хотя бы часть из этого хора голосов, несмотря на то, что в нем нет созвучия. Великий польский писатель, лауреат Нобелевской премии, чл.-корр. Российской Академии наук, Генрих Сенкевич, родом из «липских татар» по отцу, а по матери из беларуской (литвинской) шляхты, создал неповторимый по красоте повествования и глубине погружения в историю роман «Крестоносцы». Из романа, правда, следует лишь то, что именно польские рыцари разгромили тевтонцев. Что сегодня, в сущности, не прибавляет к нашим, более расширенным знаниям об этой битве, ничего нового. В наши дни, беларуский писатель и историк Анатолий Тарас добавил свое видение Грюнвальдской битвы, где, наконец, появились литвины-беларусы, хотя, на самом деле, читателю надо долго обьяснять, что «литвины» это наши беларуские предки. Слово «беларусы» появится только в ХIХ столетии указами императрицы российской. Так ей было легче осмысливать историю трёх славянских народов, чтобы создать «правильную» с её точки зрения иерархию восточных славян.

Грюнвальдская битва — это «битва народов», так её надо было бы назвать, национальными историками всех сторон освещается по-разному, в основном, подчеркивая исключительную роль своей нации. Доказать эту исключительность никто, конечно, не в состоянии. Но ведь можно хотя бы рассмотреть перечень, количественный состав и названия полков или «хоругвей», как писали средневековые историки. В замечательной работе выдающегося польского историка и летописца, дипломата и католического иерарха, Яна Длугоша (1415—1480), в 12-ти томной «Истории Польши», в разделе «Год Господень 1410», посвященном Грюнвальду, есть только «подвиги» польских военноначальников. Хотя вскользь замечена была храбрость и стойкость «смоленских полков» [26].

Опустим многочисленные детали всех исторических изысканий, связанных с Грюнвальдским сражением, и послушаем самого Яна Длугоша, давшего детальное описание польского войска перед сражением, перечень его командиров.

Польским войском командовал:

…«Зиндрам из Машковиц, а знаменосцем был рыцарь Марцин из Вроцимовиц из рода Полукозы… Между тем как польский король Владислав упорно продолжал слушать богослужение и возносить молитвы» [26]. (Деталь любопытная…).

Восторженно и очень подробно, один из самых известных историков и летописцев средних веков, Ян Длугош описывает боевые знамена с гербами польских рыцарей:

«…польское войско имело в этой битве пятьдесят знамен, которые мы называем хоругвями»…

Конечно, было еще «несколько литовских хоругвей, числом сорок…» (40 — это у «польского патриота» Длугоша — «несколько», прим. автора)…

«… под которыми стояли только рыцари литовские, руские, самагитские и татары…

Эти хоругви, однако, имели более редкие ряды и меньше оружия, чем польские; так же и они не могли сравняться с поляками».

(Подробно о составе войск и результатах Грюнвальдского сражения можно прочитать в главе 5. ГРЮНВАЛЬД — 1410, монографии А.А.Прокопчука Полоцк-Літва-Rzeczpospolita-Беларусь, это наше, здесь мы-беларусы… часть Ii (исправленная) http://samlib.ru/p/prokopchuk_artur_andreewich/msworddoc-17.shtml).

Конечно, польских 50 хоругвей (полков) более чем 40 полков из Великого княжества, тут не поспоришь, хотя и здесь мы кое-что уточним. Почитаем всё того же Длугоша, что же это были за «хоругви» — полки и кто были их командиры:

«… Ян из Спрова, герба Одровонж; в первом ее ряду были следующие рыцари: Мщуй из Скшинна, герба Лебедь; Александр Горайский, герба Корчак; Миколай Повала из Тачова (Tachow, Чехия, прим. ААП), герба Повалов; Сасин из Выхуча, также герба Повалов. Четвертая — святого Георгия, имевшая на знамени белый крест на красном поле; под ним были все наемные чехи и моравы, а предводителями были чехи Сокол и Збиславек, знаменосцем же был чех Ян Сарновский, так как король Владислав хотел оказать честь чешскому народу».

Итак, для начала, даже у пунктуального Длугоша, пристрастного средневекового польского патриота, в составе польского войска — уже два (если не три) «иноземных» полка — это чешские (моравские) рыцари, нанятые за счет средств польской королевской казны.

Идем далее по списку «хоругвей» Яна Длугоша, то есть полков и их командиров:

«Семнадцатая, восемнадцатая и девятнадцатая — земли Подольской, которая имела три знамени, ввиду многочисленности своего населения; каждое из них имело солнечный лик на красном поле. Двадцатая — земли Галицкой, имела на знамени черную галку с короной на голове на белом поле».

Итак, ещё четыре «иноземных» полка, или как сказали бы сегодня, и справедливо, историки — предки украинцев, русинские полки. Итого, уже 6 (на самом деле — семь, уточню ниже) «иноземных» полков. И еще пару «не польских» хоругвей-полков находим у Яна Длугоша:

«Сорок девятая — Яна Енчиковца, барона моравского, имела на знамени длинную белую стрелу, разведенную на конце, на красном поле, которая у поляков называется Odrowansz; ее предводителем был Гельм мораванин, и в ней служили одни мораване, которых прислал в подмогу польскому королю Владиславу упомянутый Ян Енчиковец, помня о милостях, оказанных его отцу Енчику королем Владиславом. Пятидесятая — Гневоша из Далевиц…, в ней служили только наемные рыцари, не из поляков, а из чехов, моравов и силезцев, приведенные помянутым подстолием Гневошем..» И, наконец, «Пятьдесят первая — Сигизмунда Корибута, литовского князя, имела знаменем с всадником в доспехах на красном поле».

Хоть у кого-то, одного из командиров литвин, по мнению Длугоша, нашлось приличное знамя.

Вот окончательный итог подсчета числа полков (хоругвей) участников великой биты, после прочтения описания Грюнвальдского сражения самым пристрастным и информированным польским летописцем, который, хотя сам и не участвовал в сражении, но застал в живых свидетелей Грюнвальда.

Итак, по Длугошу, 9 полков в составе польской стороны, объединенные общим порывом, были «иноземные». Возникает другой баланс численности полков (Польша/Великое княжество), составляющих части этой громадной армии, — не 50 на 40, как поначалу посчитал Длугош, а 41 на 40 (сорок, подчеркиваю). Почувствуйте разницу…

Знамена литовские у Длугоша выглядят какими-то тряпками — «Знамена же, определенные таким хоругвям, были почти все одинаковы». Здесь под «хоругвями» он также понимает полки, и чего вообще описывать «литовские» полки… Но Длугош, все-таки историк, и потому вынужден дать перечень литовских полков-хоругвей: «Назывались же хоругви по именам земель литовских, а именно: Трокская, Виленская, Гродненская, Ковенская, Лидская, Медницкая, Смоленская, Полоцкая, Витебская, Киевская, Пинская, Новгродская, Брестская, Волковыская, Дрогичинская, Мельницкая, Кременецкая, Стародубская; некоторые же носили названия по именам литовских князей, которые по повелению князя Витовта предводительствовали ими, а именно: Сигизмунда Корибута, Лингвеновича Симеона, Георгия» [26].

Высказано мнение, что под именем Георгий Длугош имел в виду или Юрия Владимировича, князя Пинского (то есть опять Беларусь), или Юрия Михайловича, двоюродного племянника Ягайлы и Витовта). Почти все беларуские (литвинские) города выставили войсковые подразделения под своими заменами — «хоругвями». Поскольку у Длугоша, как мы видим, с арифметикой было не все в порядке, количество литвинских (беларуских) и жамойтских (литовских) полков подсчитали более заинтересованные в точности изложения фактов современные историки.

В Великом княжестве Литовском в ХIV и в начале ХV века примерно половина населения было православным, а половина все еще языческим, что, видимо, и смущало католического иерарха, а по совместительству, литератора и историка, Яна Длугоша, архиепископа Львовского и наставника королевских детей. Впрочем, Ян Длугош мог и не знать «литовских» подробностей и у него все жители ВКЛ были либо «литвины», либо «русины», в зависимости от вероисповедания… О жамойтах, современных литовцах, Длугош вообще ничего не сообщил в своем объемистом труде.

Беларуский историк Игорь Литвин, с излишней скромностью для литвина-беларуса, составил таблицу участников Грюнвальдского сражения [27].

Таблица полков, составленная И. Литвином, включает несколько разделов, в частности, «Известные хоругви и / командиры Великого Княжества Литовского», участвовавшие в Грюнвальдской битве (15.07.1410 г.), распределенные по современной государственной принадлежности городов». Начнем с хоругвей-полков, то есть городов, отправившихся на эту сечу с территории, адекватной сегодняшней Республике БЕЛАРУСЬ:

1. Брест 2. Быхов 3. Витебск 4. Волковыск 5. Гродно/ Михаил Монтвид 6. Друцк 7. Кобрин 8. Крево/ Ян Гаштольд 9. Кричев 10. Лида 11. Лукомль 12. Минск+Заславль/ Юрий Михайлович? 13. Могилёв/ Андрей Владимирович 14. Мстиславль/Семен (Юрий?) Мстиславский 15. Новогрудок/ Жигимонт Кейстутович? 16. Орша 17. Ошмяны 18. Пинск 19. Полоцк / Иван Немира 20. Слоним 21. Слуцк/ Александр Владимирович?

А если поверить тому же Длугошу, то надо присединить к этому списку беларуских (литвинских) полков еще, как минимум, три «хоругви» — " Дрогичинскую, Мельницкую, Кременецкую хоругви». Вспомним, что и «Стародубская хоругвь», как и сам Стародубск, окончательно вошли в состав России только в 1686 году. Не надо особенно напрягаться, чтобы увидеть, что почти вся Беларусь и часть Украины (в современном понимании), почти все города Литвы-Беларуси встали на защиту своего отечества — Великого Княжества Литовского. Почему только Несвиж (совр. Минская обл.) попал в таблице Игоря Литвина на Украину — не знаю. Но позднее, Игорь Литвин сделал уточнение и список беларуских (литвинских) городов-участников Грюнвальдского сражения достиг 28 [68]. А с нашей справкой их стало — 31.

Взглянем для сравнения на раздел таблицы «Литовская Республика»: 1. Вилькомир-Укмерге/Вежкгайло 2. Вильно (с 1939 года Вильнюс) 1-ая (хоругвь) /Войцех Монтвид 3. Вильно 2-ая/ Петр Гаштольд 4. Ковно (с 1917г. Каунас) 5. Медники (совр. Медининкай) 6. Торки (с 1917г. Тракай) 1-я / Явнисё 7. Торки 2-я/ Гинвил 8. Ушполье (совр. Ушпаляй).

Необходимое уточнение, самого перечня, — Вильно и Торки (совр. Тракай), возможно выставившие по две хоругви, это все-таки два города, а не четыре. Некоторые историки считают, что в битве принимали участие и жители Тракая — крымчаки-караимы.

В Великом княжестве Литовском в ХIV и в начале ХV века примерно половина населения было православным, а половина все еще языческим, что, видимо, и смущало католического иерарха, а по совместительству, литератора и историка, Яна Длугоша, архиепископа Львовского и наставника королевских детей. Впрочем, Ян Длугош мог и не знать «литовских» подробностей и у него все жители ВКЛ были либо «литвины», либо «русины», в зависимости от вероисповедания… О жамойтах (современных литовцах) Длугош вообще ничего не сообщил в своем объемистом труде.

9 (девять) полков-хоругвей (с Несвижем?) пришло из городов и территории современной Украины, земель-вассалов Великого Княжества Литовского: 1. Владимир-Волынский 2. Киев/ Иван Гольшанский 3. Кременец 4. Луцк/ Фёдор Острожский 5. Новгород-Северский/ Жигимонт Корибут? 6. Ратно 7. Чарторийск 8. Несвиж/ (Иван Несвижский?) 9. Подольские («хоругви») / Иван Жедевид, под рукой Ягайлы.

Два слова о роли «русских полков» в Грюнвальдском сражении, часто упоминаемых в трудах русских историков. Тремя хоругвями — Смоленской, Мстиславской и Оршанской командовал родной брат Ягайло Лугвений Мстиславский. И Мстиславль и Орша никогда не входили в границы Московского княжества. А Смоленские земли, в зависимости от исторической конъюнктуры, подчинялись чаще всего князьям ВКЛ. Не буду распространяться и о жителях этих земель говоривших на одном языке с Литвой-Беларусью до XX-го столетия.

Что касается общей численности воинов всей армии с той и другой стороны, то мнения историков сильно расходятся. «На окончательный профессиональный подсчет польского историка Стефана Кучинского, на тот момент, было 39 000 человек в польско-литовской армии и 27 000 — в тевтонской, в том числе, 21 тысяча конных и 6 тысяч пеших (включая несколько десятков пушкарей, обслуживавших бомбарды). Западная литература ссылается на цифры этого историка как на «общепризнанные» (Википедия).

В Беларуских летописях, Грюнвальдская битва именовалась Дубровенской, по названию ближайшего к полю сражения городка. Результаты Грюнвальдского сражения сегодня не выглядят однозначно. Ни по одному частному вопросу Грюнвальдской битвы у историков нет единого мнения, например, о роли артиллерии — «гарматы» по-беларуски. «Хроника Литовская и Жамойцкая» гласит (по-беларуски):

«Навели немцев на свои гарматы, навевши раскочилися, а тут зараз з гармат дано агню, где зараз немцов килка тысячий полегло»

Если верить этой записи в летописи, то Витовту удалось сделать то, что тевтоны планировали сделать с литвинами, то есть заманить противника в артиллерийскую засаду [17]. Может быть, именно этот маневр дал повод Длугошу и многим другим написать об отступлении литовских полков. Но результаты этой битвы говорят сами за себя.

Победа при Грюнвальде вызвала небывалый подъём и воодушевление у населения Польши и Великого княжества. Жители Великого княжества приветствовали вернувшихся воинов во всех землях, где проживали литвины-беларусы, ушедшие сражаться за свою независимость. 31 город с литвинским (беларуским) населениием, не считая «литовские» Вильну, Медники и Ушполье, стали участниками Грюнвальдской битвы. А ведь сражаться в полках Великого князя Витовта, защищать «радзіму», отечество, пошли ополченцы ещё из десятков, если не сотен беларуских «вёсок» — деревень. «Память о Грюнвальдской битве сохраняется не только в летописях и книгах. На лесной и озёрной Витебской земле, недалеко от беларуского города Поставы, есть деревенька Грюнвальд. Легенда гласит, что её основал один из воинов князя Витовта, вернувшийся с победой на родину» [28].

Несомненно, что Великий князь Витовт сыграл решающую роль в этом историческом, европейского масштаба, сражении.

Подъем, вызванный победой над германским Орденом, сказался и на дальнейших политических событиях и притязаниях участников этого исторического подвига. Великий князь Витовт, один из победителей в Грюнвальде, мог быть относительно спокоен за целостнось своих западных земель, их прикрывала сильная Польша, только что разгромившая тевтонский Орден, а еще — польским королём был Владислав II, его брат. Князь Витовт направил вектор своей политики на южные, «русинские» княжества и возобновил отношения с Москвой, где Великой княжной уже двадцать лет, с 9 января 1391 года, была его дочь Софья (1371—1453), выданная замуж за Василия Дмитриевича, сына Александра Невского.

В своем предсмертном завещании князь Василий Дмитриевич (скончался в 1423) отдавал жену и сыновей под защиту Великого князя литовского, Витовта. В 1427 году Софья официально передала Московское княжество под руку своего отца, князя Витовта, который примерно в это же время заключил договоры с князьями — Тверским (1427), Рязанским (1430) и Пронским (1430), согласно которым они становились его вассалами (Википедия).

Великий князь Витовт, не забывая о своем положении и месте ВКЛ в Европе, заигрывал с римско-католической церковью, и ему удалось в Киеве, оплоте православия, открыть католическую, епископскую кафедру. Но главной его мечтой было получить титул КОРОЛЯ, что требовало благословения Папы Римского. Европейская популярность Витовта была очень высокой и вскоре ему поступило предложение из Чехии стать королем, однако Чехия была на волне подымающегося реформаторства, объята огнём Гуситских войн, и осторожный в политике, Витовт послал туда своим «наместником», командира отряда, племянника, Жигимонта.

Пояс Витовта нашли в начале 90-х годов во время земляных работ вблизи деревни Литва Молодечненского района Минской области. (Символическое название села, слава Богу, не переименованного в советское время).

Уникальный предмет датируется XV веком и состоит из 11 серебряных и позолоченных поясных блях, пряжки и наконечника, в котором сплелись генуэзские и татарские художественные традиции. Пояс Витовта предположительно был создан в Крыму. Такие пояса были элементами престижного костюма татарских ханов, а в Беларусь (Литву) они попадали, как дары. Ученые высказали гипотезу, что это подарок крымского хана Хаджи-Гирея Великому князю литовскому [29].

Активная позиция Витовта на востоке княжества давала ощутимые результаты, договоры с тверским и рязанским князьями, отстаивавшими свою независимость от Москвы, и личные, особые отношения с Московским княжеством, открывали новые перспективы, являлись основанием для образования «нового, великого государства». На южных рубежах ВКЛ отряды Великого князя отвоевали Подолию, прошли по путям, проторенным великим Ольгердом, снова дошли до берегов Черного моря. Тамань и Хортица стали опорными пунктами на границах ВКЛ, открылся торговый путь в Константинополь. На востоке Великое княжество Витовта включало, кроме Смоленского княжества еще и Тульскую землю, которая передавалась ему по договору с рязанским князем Иваном Фёдоровичем.

Тяготясь унией с Польшей, Витовт и литвинские феодалы стремились к ее разрыву и к восстановлению политической самостоятельности Великого княжества. В этих целях Витовт решил принять королевский титул, но уже назначенная коронация не состоялась из-за резкого противодействия польской знати. В 1430 году была вторично назначена коронация. Если бы Витовт успел сделать ВКЛ королевством, он обеспечил бы полную независимость княжества от Польши и поддержку европейских монархий. Это было бы концом династической, «личной», Кревской унии. В этих своих попытках он получил могущественного союзника — германского императора Сигизмунда, заклятого врага Польши. С целью осуществления этой идеи Витовт созвал в 1429 году съезд соседних монархов в Луцке, описание этого события я приведу из работы архиепископа Афанасия (Мартоса) [25].

«На съезд прибыли: Великий князь московский Василий — зять Витовта, германский император Сигизмунд со многими немецкими князьями, польский король Ягайло, его брат, датский король, валашский воевода, магистр прусский, литовско-русские князья, ханы татарские и многие знатные лица. На съезде монархов обсуждался вопрос о мерах борьбы с турками. Витовт решил воспользоваться этим съездом для своей коронации. Император Сигизмунд исхлопотал королевскую корону у папы, и немецкие послы должны были привезти ее в Луцк Витовту. Днем коронации был назначен праздник Успения Божией Матери 15 августа, потом торжество отложили до праздника Рождества Богородицы 8 сентября. Ягайло и поляки были против коронации. Они закрыли границы и не пропустили в Польшу германских послов, везших корону. Из-за их интриг коронация не состоялась, и гости, не дождавшись ее, вынуждены были уехать в свои уделы. Главным деятелем польской политики был краковский архиепископ Збигнев Олесницки. Оскорбленный поведением поляков, Витовт объявил, что корону возложит на себя в Вильно, куда и пригласил гостей. Олесницки пытался убедить Витовта не делать этого, но безрезультатно. Дело закончилось смертью Витовта, последовавшей неожиданно в конце сентября 1430 г. Было подозрение, что его смерть ускорили поляки» [25].

Николай Гусовский в поэме «Песня о зубре» воспевал деяния Великого князя Витовта:

Годы Витовта названы веком

Самым прекрасным

совсем не за то, вероятно,

Что возвышала правителя бранная слава.

Нет же, скорее за то,

что превыше богатства и счастья

Ставил он духа богатство и благовейно

С верой глубокою чтил всемогущего Бога.

«Все оплакивали его смерть, как отца отчизны», — пишет Ян Длугош. Он признавал достоинства Витовта и прежде всего усердное трудолюбие великого князя, не тратившего ни мгновения впустую. Когда требовали дела, то Витовт не откладывал их на потом, решал и за обеденным столом, и в дороге, чем заслужил большой почет у своих подданных. Не любил пировать и пропадать на охотах, считая, что так делает глупый правитель, забросивший державные дела. Был суровым к своим подданным и не оставлял никакое преступление без наказания. За поборы и грабежи карал своих урядников, отбирая у них имения. Так Витовт правил. «Среди людей нашего времени было общее широкое и принятое мнение, что никакого современного правителя нельзя сравнить с Витовтом, что ни один не превосходит его ни великодушием, ни умением действовать. Он первый славой свершенных дел и популярностью своих свершений вынес на свет и вывел из тени бедную и убогую свою Отчизну, которая при последующих правителях уже не тешилась таким величием».

От польского средневекового историка Яна Длугоша до современного беларуского историка и писателя Виктора Чаропко, все посвящали Великому князю Витовту восторженные слова признания его выдающейся деятельности во славу своей отчизны — Ве