Брешешь ты, чудак! Я с мальства сирота, в работниках всю жизнь гибнул, а он — счастье!..
Зачерствела душа у него, как летом в жарынь черствеют следы раздвоенных бычачьих копыт возле музги [1] степной.
По тому самому и атаман дня не бывает трезвым, потому-то все кучера и пулеметчики пьяно кособочатся на рессорных тачанках.