Оглавление

Предисловие

А какие слова стали главными для вас в 2020 году? По мнению «Яндекса», слова года в России — «ауф», «падра» (не спрашивайте, это что-то из нового русского рэпа) и «локдаун». По версии Института русского языка имени Пушкина — «самоизоляция» и «обнуление».

Для нас, команды журнала «Нация», главные слова в 2020-м — «Соль земли». Так называется проект, который мы полгода создавали и публиковали в Сети при поддержке АНО «Институт развития интернета». В рамках проекта мы рассказали истории 50 современников. Это люди разных возрастов и национальностей, мировоззрений и вероисповеданий. Роднит их одно: они живут в России, и их дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение.

Этот проект мы придумали еще до Нового года. Но случилась пандемия — и мир уселся на первый всепланетарный карантин. Мы опешили: придется отложить проект в долгий ящик? Но все-таки дали ему старт. И теперь, как никто другой, мы знаем, чем жила страна в этом году. Россия строила, изобретала, лечила амурских тигров, снимала кино и устраивала стрит-арт-фестивали.

«Соли земли», как я уже сказал, мы отдали полгода жизни. За это время истории наших героев в интернете увидели большее 2 млн человек. Но все-таки в Сети это были разрозненные истории — и мы решили собрать их все под одной обложкой.

Если вам не понравился этот год — таким, каким его показывали в новостях, — вам понравится эта книга.

Фотограф Сергей Фомин и его удивительная «Россия сверху»

В рамках масштабного проекта к июню 2020 года отснято уже 73 региона страны.

«Когда летаешь, как будто пазл складывается — получаешь общее ясное представление о том, что такое Россия на самом деле. Нам с детства рассказывают, что наша страна огромна и прекрасна, но, когда нет полноценного визуального ряда, слова остаются словами. Пока я не летал, для меня вся Россия существовала в виде контурной карты. Чтобы пазл сложился, нужно было подняться в воздух».

— Все началось больше 15 лет назад. Мне поставили задачу — сделать несколько кадров Казани с вертолета. Мне понравилось, и я предложил заказчику сделать целый проект по Татарстану — календарь или книжку о республике. Но не случилось. Зато я познакомился на аэродроме с бизнесменом, влюбленным в небо — Ясави Тагировичем Хазиповым, он тогда только учился пилотированию. Я поделился с ним идеей отснять всю Россию и получил поддержку. До сих пор сотрудничаем.

Многие люди за эти годы оказались вовлеченными в проект. Например, с группой компаний «Регион» в 2014 году мы выпустили первую книгу, в ней были фотографии 30 регионов России. Страна огромная — всю жизнь можно снимать и не отснять. Тем более что это довольно дорогое удовольствие — арендовать самолет или вертолет для съемок, все организовать.

В то время, когда Дмитрий Медведев был президентом, мне удалось получить вертолет для съемок Москвы. Я написал письмо с просьбой оказать содействие, отнес его в приемную президента. Если коротко — написал: я фотограф, снимаю такой проект, без Москвы нельзя его закончить. Это было где-то в ноябре 2010-го. А потом началось согласование, занявшее 6 месяцев. В результате родился документ 2—3 см в толщину. Были задействованы силовые структуры, Росавиация, авиапредприятия, составлен жесткий график полета: куда можно залетать, а куда — нет. С нами на борту были наблюдатели из органов. И все равно нас то и дело пытались куда-то не пустить. И пилот — очень опытный специалист, который торговался в воздухе за каждый метр, — после 40 минут полета вышел из вертолета весь мокрый.

Но, знаете, хорошо, что это вообще случилось. Таких съемок до сих пор очень мало. Ну, и вообще, чтобы сделать по-настоящему хорошие фотографии столицы, недостаточно пролететь, где и когда тебе разрешат, — надо лететь в нужном месте в нужное время. Чтобы был подходящий свет, хороший ракурс. А над Москвой это сделать практически невозможно. Не знаю ни одного случая, кроме съемок во время военных парадов, когда вертолету разрешали бы залетать внутрь Садового кольца.

Но меня это несильно расстраивает, потому что Россия на Москве не заканчивается. Конечно, хотелось бы снять столицу так, как она того заслуживает, но, понимая, что на согласование остаток жизни уйдет, я не очень на это надеюсь.

А вот сделать портрет страны в рамках моего проекта — это задача, на которую моих сил хватит.

В 2017 году — новая удача: «Газпром» совместно с немцами делал фильм «Полет на Россией», меня пригласили консультантом. Было жутко интересно, и главное, удалось облететь еще множество территорий. Около 1000 часов я налетал с этой группой. За год отснял Камчатку, Кавказ, Центральную Россию. Работали колоссально много, и проект от этого стал намного красивее и интереснее. К тому же условия были очень комфортными: если обычно я за свои или спонсорские средства летаю на легких самолетах, то в этом проекте (по техническим условиям видеосъемки) мы использовали вертолеты.

Когда опытный пилот управляет хорошим вертолетом и делает то, что тебе нужно, — это, наверное, идеальные условия для съемки с воздуха. Мы могли кружить в нескольких метрах от огромного орлана, и он нас не пугался! У меня есть снимки, где можно его глаза рассматривать.

Иногда летели на высоте всего лишь в метр над какой-нибудь речкой. Очень интересно, особенно когда все это на приличной скорости происходит.

В такой работе, конечно, важна физподготовка. Просто представьте себе, что такое съемка с воздуха. Это как если вы катаетесь на карусели и смотрите в бинокль, пытаясь еще сфокусироваться и выделить какой-то объект. И порой делаете это часами. Даже тренированный организм может не выдержать. Да и все остальные профессиональные требования никуда не деваются. Фотография — это всегда математика. Ты должен видеть композицию, свет, разделять в кадре сюжеты, понимать, как выделить главное, и одновременно управлять пилотами, чтобы нужный тебе сюжет появился, а потом успеть вовремя нажать на кнопку. Это можно сравнить со съемкой спортивных мероприятий: все происходит очень быстро, и у тебя порой есть доля секунды, чтобы успеть сделать нужный кадр.

Сейчас многие начали снимать с высоты. Тем более появились дроны, которые сильно упрощают задачу. Да, они хороши в некоторых случаях, но не всегда.

Квадрокоптер удобен, когда ты целенаправленно снимаешь конкретный объект. Тебе нужно сфотографировать церковь Покрова на Нерли — ты берешь с собой оператора (обычно дроном управляет другой человек) и, потратив какое-то время, делаешь картинки. Но если я пролетаю над Карелией тысячу километров, то могу за один раз сфотографировать множество событий, сюжетов и мест. Чтобы снять то же самое с квадрокоптера, мне нужно с ним жизнь прожить.

Хотя, в общем-то, хорошие снимки можно сделать чем угодно. Георгий Пинхасов делает великолепные фотографии для агентства «Магнум» на айфон. Есть Слава Степанов из Новосибирска, есть Airpano.ru — замечательные ребята, снимают панорамы 360 и VR-видео, в основном на дроны.

Для каждой цели — свои инструменты.

Чаще всего я летаю на высоте 50—300 метров. Это высота, с которой ты не просто видишь пейзаж, но можешь разглядеть, что люди делают внизу. Можно снимать птиц и рыбаков. А вот если нужно сфотографировать, например, дельту Волги, то поднимаешься вверх на несколько километров. Только так можно показать длину рукавов реки, которые по 60 км. Кстати, над Волгой мы тоже летели среди нескольких стай птиц, где их тысячи! Было страшновато, но они хорошо ориентируются в пространстве, так что обошлось без столкновений.

У меня огромное количество друзей-пилотов по всей стране и миру. Я летал на разных типах самолетов и вертолетов, на воздушных шарах, на парапланах, на мотодельтапланах — на всем, что поднимает человека в воздух. Несколько кадров (возможно, не лучших) я сделал даже с реактивного самолета, когда летел над алмазной трубкой в Якутии. Туда вообще добраться трудно, но эти кадры у меня есть.

К июню 2020 года отснято 73 региона России. Хочется, конечно, облететь уже всю страну и довести проект до какого-то логического завершения. Тем более осталось не так много. Но в нынешних условиях за свои деньги у меня это сделать не получится. Полететь на Курильские острова, например, или на Дальний Восток — для меня, москвича, просто очень дорого.

Проблема полетов в нашей стране связана в основном с тем, что Росавиация и другие госорганы недружелюбно, скажем так, относятся к малой авиации. В России очень сложно и дорого получить лицензию пилота. Хотя стоимость самолета сравнима со стоимостью внедорожника. Если купить частный самолет, то летать на нем было бы проще, и это повлияло бы на развитие внутреннего туризма. Но сейчас, когда в Америке около 300 тысяч частных пилотов, у нас их меньше тысячи, наверное.

С одной дружественной компанией в 2019 году мы смогли сделать отдельный проект по Карелии. Я раза четыре облетел ее всю. Сейчас готовим книгу и выставку по этой республике. Они получаются, без ложной скромности скажу, очень хорошими. Карелия — это какое-то государство в государстве по числу и градусу красот. Но на первом месте в моем личном топе — Камчатка: это самый настоящий рай на земле. Ничто не сравнится по красоте с этим регионом. Еще очень люблю Кавказ. Если его пролететь от плато Лагонаки до Дербента, то можно увидеть сотню разных культур и чудес — и природных, и рукотворных. Башни в Ингушетии, крепость в дагестанском Дербенте… А улетев в сторону Астрахани, увидишь великолепное Каспийское море и степи. В Калмыкии — озеро Маныч с заливами и огромным количеством птиц. А Сибирь! Байкал великолепный!

Когда летаешь, как будто пазл складывается — получаешь общее ясное представление о том, что такое Россия на самом деле.

Нам с детства рассказывают, что наша страна огромна и прекрасна, но, когда нет полноценного визуального ряда, слова остаются словами. Пока я не летал, для меня вся Россия существовала в виде контурной карты. Чтобы пазл сложился, нужно было подняться в воздух.

Многое теперь с бумаги перешло в цифру. Так что результатом проекта могут быть как физические, так и виртуальные выставки, разные интерактивные истории. Можно будет страну показывать в офисах, на мониторах аэропортов или на городских экранах.

Зачем это мне? Я очень люблю летать и снимать. И чувствую, если хотите, долг перед страной и народом — показать людям Родину и поделиться любовью к прекрасной земле.

Автор Виолетта Кривошеева / фото Сергея Фомина

«Мы в мировом рейтинге на уровне немцев»: инвалид-колясочник во время пандемии построил фабрику

История человека, который запретил себе унывать.

Калининградец Роман Аранин, пожалуй, самый известный инвалид-колясочник в нашей стране. Советский военный летчик, успешный бизнесмен в новой России, спортсмен-экстремал, в 2004 году он разбился на параплане. Когда очнулся, не мог повернуть даже голову, тело полностью парализовало. Врачи сказали жене: «Ты молодая, еще выйдешь замуж… а он не жилец».

Аранины сохранили семью. Но восстановиться Роману, к сожалению, не удалось. Все, что он может сегодня, — немного повернуть голову, поднять одну руку и, положив ее на джойстик, управлять своей инвалидной коляской. «Своей» — здесь ключевое слово. В 2009-м Аранин с помощью друга-инженера придумал и сделал коляску для себя. Сегодня его компания по производству инвалидных колясок Observer — международный бизнес, который успешно работает на рынках Европы, Бразилии, Новой Зеландии.

Дальше — больше. На коляске же нужно где-то ездить. Аранин сделал «доступной территорией» родной Калининград, открыл несколько специально оборудованных пляжей в своем регионе, а летом 2019 года — еще с десяток по всей России.

В 2019 году в Калининграде началось строительство собственной фабрики Observer (при ней будет еще реабилитационный центр и десять домиков для сопровождаемого проживания колясочников).

В 2015-м, в самом первом интервью журналу «Нация», Аранин убежденно говорил: «У меня есть знания, я вижу, как это реализовано в других странах, вижу все изнутри. Я знаю, что у меня хватит сил сделать это в масштабах России: систему выдачи технических средств реабилитации, безбарьерную среду и многое другое. Мы запустим в Калининграде социально-туристическое такси, чтобы инвалид-колясочник мог сделать тур, который замкнет все наши пляжи, музеи и достопримечательности. И мы точно построим большую красивую фабрику — такую, что все закачаются».

Но вот наступил 2020-й — и случился всемирный карантин, который спутал людям все карты. Что там у Аранина? (интервью состоялось в июне 2020 года. — «Нация»)

— Роман, как ваша стройка? Пришлось поставить ее на паузу на время пандемии?

— Нет, мы не останавливались с тех пор, как 26 сентября 2019 года получили разрешение на строительство. Бетонные полы заливали 31 декабря, например. И знаешь, у меня уже новый ритуал появился. Сиделка в шесть утра сажает меня работать, так что к одиннадцати я уже пять часов отработал — и никакой. Но включаю камеру — а там у меня все кипит: на крыше работают, плитку кладут, электричество куда-то тянут. И сразу такой прилив сил! Смотрю направо, в окно квартиры, — там река, смотрю прямо, в камеру, — люди работают. Надо еще камин оборудовать, чтобы на огонь смотреть.

— Еще и обе дочери во время самоизоляции дома оказались.

— Старшая 8 лет живет в Китае, раз в год на неделю обычно приезжала, и все. А тут ее будто Бог вел. За месяц до вспышки коронавируса она уехала из Китая: пригласили в большой проект по газопереработке под Питером, а там же у меня младшая дочь сейчас учится. В марте они приехали домой поздравить маму с днем рождения — и застряли с нами на два месяца. Я совершенно счастлив сейчас.

— И я за вас. Давайте еще про стройку поговорим.

— Давай. Вот мне говорили: «Коммуникации! Фундамент!» А я думал, да чего там делать-то. В жизни никогда ничего не строил, даже гаражика какого-нибудь. А сейчас еще пару специальностей, считай, пришлось приобрести.

Вот пример. Генподрядчик приносит смету — фундамент на котельную, 1 млн 300 тысяч рублей. Открываю смету по нашим домикам для сопровождаемого проживания — там фундамент стоит 350 тысяч. Задаю вопрос: «Ребята, котельная и домик одного размера почти, почему такая разница?». Посчитали лучше. 900 тысяч. «А давайте-ка еще попробуем». Приходит уже убедительное предложение — 450 тысяч. Опять садимся, Борис, мой инженер, смотрит: «А вот тут что?» Подрядчик такой: «Ой, да. Это я ошибся». Бамс! 370 тысяч фундамент! А раньше я бы эти миллион триста просто молча «проглотил».

Сейчас мы уже закрыли контур здания, завели все коммуникации, сделали крышу, поставили все окна, вот-вот установим три здоровенных, очень красивых витража, один из них на балконе, куда я буду из своего офиса выходить. Ставим внутренние стены — это уже приятные хлопоты такие. В 20-х числах июня рассчитываю начать перевозить оборудование.

— Получается, в июле-августе фабрика уже заработает? Сколько колясок будете производить?

— Две с половиной тысячи штук в год, сможем закрывать четверть потребностей российского рынка. И самое главное, мы будем сами делать моторы-редукторы — самую дорогую часть. Сейчас у нас коляски на 60% из российских комплектующих, а будет 80%.

— А есть какой-то мировой рейтинг колясок? Коляски Observer там какое место занимают?

— Если брать подходящие под одно техническое задание складные коляски с электроприводом, то наш «Стандарт» по цене чуть-чуть дороже китайцев, но по качеству на уровне немцев. Немецкая коляска сейчас стоит 180 тысяч рублей, наша — 129 000, китайская — 90 000.

— У вас в фейсбуке вычитала, что все стройматериалы покупаете у местных производителей. Почему такая принципиальность?

— Я рассуждаю так: кризис есть, проблемы с платежами тоже, и если я потрачу на стройку в своем регионе, то эти деньги здесь и останутся. И потом тот, у кого я купил кирпич, придет у меня коляску для бабушки покупать.

— Сколько уже вложили в стройку?

— В здание фабрики — уже 62 миллиона, в домики — около 20 миллионов. В оборудование и комплектующие — еще 20. Получается, перевалили уже за 100 миллионов. Мы сейчас сидим и в ус не дуем, потому что у меня на складе лежат моторы-редукторы на 800 колясок и на 600 колясок — джойстики. Многие сейчас встали просто потому, что встал Китай. А у нас все есть. Спокойно работаем.

— Но как-то же коронавирус, карантин на вас отразились?

— Когда был самый пик коронавируса, мы убрали из офиса продажников, оставили бухгалтера и офис-менеджера, в сборочном цеху — фрезеровщика и оператора, управляющего роботом-сварщиком. Остальные работали из дома. Одна девочка у меня гастарбайтер, уехала в Латвию продлевать страховку на машину и не смогла выехать обратно — работает из-за границы. Техников-колясочников наших мы «зарядили»: одному привезли по 50 покрышек и камер и другие приспособы для колес, другому — 50 комплектов для подлокотников, они сидели дома и собирали. Сейчас уже все работают, как обычно.

По причине инвалидности я и моя компания оказались более готовыми к этой ситуации, чем другие. Я, например, обычно раза три в неделю бываю в офисе, а в остальное время работаю дома. К тому же у нас принято: если ты приперся с насморком, температурой, тебя в офис не пускают, ты из дому подключаешься к серверу с товароведческой программой и спокойно работаешь.

Я понимаю, что для кого-то это реальная драма: люди два месяца сидят дома, с супругами разводятся или переживают, что не могут в парикмахерскую сходить. Но мне достаточно вспомнить ребят, которые по 5—7 лет вообще никуда не выходят и не воют, свыклись с этим. Все очень относительно. Ну а мне точно было не до истерик и уныния: на мне три стройки — мы, кроме фабрики и домиков, еще и небольшой демонстрационный зал построили в центре Калининграда.

Да, а еще мы вовсю начинаем проект по трудоустройству инвалидов. Теперь не к себе берем, а создали базу данных, взяли человека в штат, который будет работать с потенциальными работодателями. Знаешь, я где-то в душе надеюсь, что люди, прочувствовав, каково это — потерять работу хотя бы на два месяца — с большим пониманием будут относиться, когда мы к ним будем стучаться и подсовывать инвалидов. Ну, и про реабилитационный центр не забывай. У меня появилась идея реабилитировать не только наших, но и немцев. Потому что для них и цена будет очень хорошая, и таких условий, где тебе и ноги погнут, и массаж сделают, а потом еще научат какой-то реальной профессии, нет больше нигде.

— А каким профессиям вы сможете научить инвалидов?

— Офис-менеджер, менеджер по продажам, токарь, фрезеровщик на станках ЧПУ. Это как минимум.

— Роман, я знаю, что Калининград благодаря вам сильно изменился. Не стало высоких бордюров, например. Что еще удалось сделать?

— Я несколько лет был членом Общественного совета при главе города и начинал как раз с бордюров. Потом мы этим занялись уже как общественная организация инвалидов-колясочников «Ковчег». И вот, спустя 15 лет с момента моей травмы, я могу ехать по центру Калининграда, как в какой-нибудь Барселоне. Просто мы этим системно занимались. Сдается в городе улица после реконструкции — мы обязательно выезжали на приемку. И через 3—4 года дорожники привыкли, что их точно будут проверять. А мы прямо с собой тащили коляску: «Ну, давайте, пробуйте сами. Мы вам сейчас руки сзади коляски привяжем, чтобы вы не могли опираться, а вас кто-то будет толкать, и вы нырнете носом вперед». И в следующий раз ты приезжаешь, а уже все переделано как надо.

Параллельно на деньги федеральной программы «Доступная среда» мы сделали в Калининграде полностью доступными Музей янтаря, Музей Мирового океана, в Светлогорске — Театр эстрады, где музыкальный фестиваль КВН проходит. Поставили лесенку-трансформер в калининградском драматическом театре. Раньше там с риском для жизни по ступеням надо было подниматься, а сейчас нажимаешь на кнопочку — лестница красиво-элегантно превращается в платформу.

С 2019 года мы поставили себе задачу не допускать в городе введения в эксплуатацию новых зданий, не приспособленных под нужды инвалидов-колясочников. И все застройщики уже знают, что их будут проверять, что проще в проекте эти шесть ступенек до лифта стереть и сделать нормальный вход. Пустые отговорки типа «а у нас тут не планируются инвалиды-колясочники» не принимаются, потому что есть железный контраргумент: хорошо, вы сами будете жить в этом доме до 100 лет и потом сломаете себе шейку бедра. Вам надо будет попасть в ванную, а у вас дверной проем — 60 сантиметров. Переделываем.

— Ваши контраргументы, насколько я понимаю, носят рекомендательный характер. Почему все-таки с вами, общественниками, считаются?

— Наверное, потому что у нас есть уже какой-то вес и авторитет. Калининград — город небольшой, и всех людей, которые делают здесь погоду, я уже знаю лично. Поэтому мне несложно до них достучаться. Иногда приходится делать ход конем. Однажды мне нужно было на наш пляж в Зеленоградске. И одновременно туда же был вызов нашего социального такси. Я попросил разрешения присоединиться — люди были не против. И вот красивая женщина закатывает в машину парня, который кроме того, что в коляске, еще и слепой. А кроме того, что слепой, у него еще и мозжечок поврежден, и его постоянно вращает. То есть он сидит в коляске, а его вращает. Я, как обычно, начал подбадривать, расспрашивать — выяснилось, что это бывший владелец сети модных обувных магазинов. И он мне говорит: «Я знаю, почему оказался в этом положении. За месяц до того, как со мной случился удар, я дал на лапу, чтобы чиновники закрыли глаза на отсутствие пандусов в новом здании, которое я вводил в эксплуатацию». Ну, и представь себе: мэр города собирает всех местных застройщиков, а я им рассказываю эту страшилку. Мол, все мы под Богом ходим. Все они попереглядывались, и, я думаю, сделали выводы.

— Есть какой-то рейтинг доступности российских городов для инвалидов?

— У Минтруда есть такой рейтинг, есть даже сайт какой-то, но это все не работает. Мне недавно товарищ из Пскова рассказал, что такая опция появилась у Google. То есть ты можешь на карте любой объект отметить, доступен он или нет. Но я пока не разобрался, возможно, в российских картах Google это еще не работает. У нас локальных ресурсов целая куча, но тут, определенно, нужен другой масштаб. Мы, может быть, постучимся в «Яндекс» с этим вопросом. Это была бы хорошая тема для них.

— Я знаю, что Калининградская область — лидер по количеству доступных пляжей в России.

— Мы действительно единственный регион в России, где работает сразу шесть доступных пляжей: пять морских, и еще один мы в 2019 году открыли на озерах, практически в городе. В Калининградской области всего около 2 тысяч человек имеют проблемы с мобильностью, но мы уже давно не ориентируемся только на регион. Если первые пару лет 80% посетителей пляжей были наши, то сейчас 80% — это приезжие из других регионов России, а еще из Латвии, Литвы, Польши и так далее. Многие приезжают именно потому, что есть пляжи для них.

В Зеленоградске в 2014 году был всего один отель с одним приспособленным для инвалидов номером. Сейчас там таких отелей не меньше 10, а владелец того первого отеля открыл еще один, где все 24 номера могут принять колясочников. Идея о том, что именно пляжи станут точкой роста для социального туризма, сработала на все сто.

— Сколько человек посещает доступные пляжи, вы ведете статистику?

— В Зеленоградске летом 2019 года был рекорд — 400 человек за сезон. Это только колясочники, плюс с каждым же еще 1—2 сопровождающих. То есть больше 1000 отдыхающих на одном только пляже. В Янтарном у нас два пляжа, там еще больше — по 600 колясочников за лето.

— Роман, из-за всемирного карантина кто-то потерял работу, кто-то развелся. Знаете, как модно сейчас говорить: «Мир уже не будет прежним». Дайте совет человечеству — как не опустить руки в кризис.

— Мы недавно взяли в штат психолога, и это она подкинула такую идею. Надо предлагать людям поволонтерить. Когда у тебя все плохо, и денег нет, и еще пальчик на ноге болит, надо обратиться в любую инвалидную организацию и предложить свою помощь. Например, вытащить человека, который, может быть, год сидит в четырех стенах, и просто погулять с ним. Рядом с домом или докатить его до реки. А потом покормить его с ложечки, если он шейник и сам не может. И, вот поверьте, у вас все сразу образуется.

Автор Дарья Максимович / фото из архива героя

«Актеров Деревянко и Добронравова не трогали, а актера Ветрова даже взрывали»

Знакомьтесь: уличный художник, тезка и земляк Чехова.

Всем хорош Таганрог — милый, спокойный город, где остались красивые старинные дома и еще не высохло море. Даже время там, кажется, идет медленнее — с важностью человека, достающего часы из жилетного кармана. И вдруг — получите! Яркое пятно в два этажа высотой, из которого складывается знакомая фигура Антон Палыч Чехова. Кто сделал? Тезка писателя, из местных. Зовут автора Антон Тимченко.

За три последних года Антону удивительным образом удалось примирить яркий пиксельный стрит-арт и хмурое отношение обывателей к рисованию на стенах.

«Началось с того, что я нарисовал Раневскую. Просто хотел закрасить рекламу наркотиков на стене, мимо которой часто ходил, — рассказывает Антон. — Это и был мой первый рисунок. Ни с кем не договаривался. Просто взял и сделал. Не понравилось бы — закрасил бы за свой счет. Но людям понравилось. Оценили, признали. Поэтому и продолжаю рисовать».

Тимченко — самоучка. Рисовать он начал только три года назад. Его профессия — специалист по защите информации, закончил «радик», местный радиотехнический институт. Но еще студентом понял, что к антихакерству душа как-то не лежит. «Я на третьем курсе уже начал работать сам на себя — занялся воздушными шарами, и уже не хотелось идти работать внаем. Я решил продолжать свое дело… Кстати, стена, на которой я первый рисунок сделал, рядом с моей работой была».

Дебют не сохранился — портрет Фаины Георгиевны с ее цитатой «Я знаю самое главное, я знаю, что надо отдавать, а не хватать» заслонили другой стеной. Но возникла другая Раневская, в другом районе и с более изощренной фразой: «Все сбудется, стоит только расхотеть». И прямо скажем, настенный портрет великой актрисы вышел весьма современным поп-артовым ответом местному памятнику из металла.

Но не только Раневской жив Таганрог. Поэтому на стене Старого вокзала у площади Восстания скоро появилась царственная фигура Екатерины II, на многоэтажке на улице Дзержинского — канонический Чехов в кресле. А затем Антон, как писали местные СМИ, «замахнулся на Александра Лакиера», жившего в Таганроге в XIX веке русского историка, первого классификатора русской геральдики — довольно известного, но хорошо забытого. Чтобы вспомнили.

Фишка его стрит-арта в том, что вблизи рисунок кажется размытым и только на расстоянии складывается в единое целое. «Да нигде я не подсмотрел эту технику, — Антон немного сердится. — Просто первая стена была кирпичная, и я подумал, что можно нарисовать пикселями. Кирпичи сами „подсказали“. Это не граффити, граффити рисуют баллончиками, а я рисую краскопультом, кисточками, аэрографом. От идеи до воплощения уходит около месяца. Рисую в основном за свой счет, но иногда люди помогают деньгами на материалы, скидывают донаты. Это поддерживает. А прибыли никакой от стрит-арта у меня нет».

Кстати, краска на такие портреты уходит буквально ведрами. Десятилитровыми. Если учесть, что квадратный метр обходится в 300—400 рублей, а масштабы рисунков — 20—250 кв. метров, слово «бескорыстно» приобретает особый размах.

От великих исторических персонажей Антон перешел к известным современникам, но тоже землякам — актерам. Это народные и заслуженные Федор Добронравов, Павел Деревянко, Владислав Ветров.

«Он делает Таганрог ярче», — радуются все наши без исключения коллеги, от правительственной «Российской газеты» до развлекательного «Пикабу». «И обязательно было испортить этим муралом здание с исторической ценностью!» — надрываются хейтеры в комментах.

Больше всего эмоций вызвал портрет актера Влада Ветрова в образе Сергея Тимирева из фильма «Адмиралъ» на стенке бывшего детсада в центре города (пер. Спартаковский). К миротворческой цитате «Все, что нам нужно, — это сочувствие и терпение» некто несогласный приписал черным по зеленому: «Сочувствие — чудилам, терпение — терпилам».

Художник не расстроился — ликвидировал каракули. Но дальше — больше.

«Четыре раза я этот портрет восстанавливал, — вспоминает Антон. — В итоге кто-то решил эту стену взорвать. Заложил самодельное взрывное устройство. Рвануло. Приехала полиция, пожарные, посреди ночи все это было. До сих пор там остался след — углубление в земле от взрыва. Но стена стоит».

К хейтерам Антон относится философски: «Это всегда так. В соцсетях, везде. Чем бы ты ни занимался, что бы ни рисовал, обязательно кто-нибудь подойдет и скажет, что он против».

Актеры, кстати, совсем не против. Ветров поделился своим портретом в фейсбуке. Павел Деревянко радостно запостил пиксельного себя в инстаграме, собрав тыщи лайков. На рисунке он вместе с легендой Таганрога — Сергеем Бурлаковым, спортсменом с четырехкратной ампутацией (обе руки и обе ноги), которого восхищенные иностранные журналисты прозвали «Человек планеты».

У художника на очереди два знаменитых сочинителя песен: поэт Михаил Танич («Черный кот», «Комарово», «На дальней станции сойду», «Ходит песенка по кругу», «Белый лебедь на пруду» и многое-многое другое) и рокер Рома Зверь, признанный даже Каннами (получил приз Каннского кинофестиваля за саундтрек к фильму Кирилла Серебренникова «Лето». )

А скоро свою стену в Таганроге обретет и «голос поколения» — блогер-журналист Юрий Дудь. «Дудь недоделанный пока (интервью состоялось в июне 2020 года. — „Нация“). Он не из серии портретов таганрожцев. Это мой личный выбор. Сам портрет уже нарисован, на стене на улице Шевченко, но в целом работа не доделана. И я пока выбираю цитату».

Стрит-арт, зрителем которого может стать любой прохожий, в Москве, Петербурге и некоторых миллионниках уже захватил десятки улиц и переулков и даже дорос до своего всероссийского фестиваля в Тюмени — «Морфология улиц». Но Таганрог — маленький, бескорыстных творцов здесь просто меньше на квадратный километр.

Однако очень может быть, что пиксельный стрит-арт Антона Тимченко станет отправной точкой целого движения и одной из десяти причин, зачем туристу нужно ехать в Таганрог. Антон, которого хочется назвать несовременным словом «энтузиаст», в свой город по-настоящему влюблен.

«У Таганрога очень богатая история, — рассказывает он. — Здесь жили люди, которые сильно развивали культуру в свое время. Дух этот остался. Здесь очень красивая, на мой взгляд, ценная архитектура. Здесь хорошая атмосфера, климат, воздух. Что еще? Люди приятные. Театр, прогулки, море, набережная — это все прекрасно и замечательно, и всем этим мне очень нравится Таганрог.

А стрит-арт — это часть культуры, а она нужна любому человеку, где бы он ни жил. Люди к этому тянутся. Это просто отдельный вид искусства, который относительно недавно появился и активно развивается. Как и всякое искусство, стрит-арт неоднозначен и не всем нравится, и не всем полезен. Но он заставляет смотреть на мир другими глазами, видеть что-то новое, пытаться понять. Абсолютно то же самое можно сказать про любые работы в любом музее мира. Так уж нужны они людям? Мне кажется, очень нужны».

Автор Ольга Майдельман / фото Антона Бакарюка

Когда Россия — другая планета

Говорит и показывает фотограф Алексей Голубцов.

Наш герой жил и работал в Германии, в обеих российских столицах, но как фотограф стал известен, снимая дремучую первозданную Россию. Такие ее медвежьи углы, о которых — мы готовы спорить на что угодно — вы даже не слышали.

ПАРУ СЛОВ О СЕБЕ

— Некоторые люди называют меня фотографом. Я бы себя так не назвал. Это все равно что сказать: я писатель. Если при этом не смеешься в голос, выглядишь немного подозрительно. Просто писатель у нас Лев Толстой.

У отца была старая «Смена», и я фотографировал. Все подряд. Вообще было не важно, что снимать, главное — сам процесс. Помню, снимал даже то, что показывали по телевизору. За бестолковый расход пленки меня не ругали.

Последние 20 лет я живу в столице. Но родился и вырос в Кургане. Что за город? Хороший, декабристов туда ссылали. Столица Зауралья. Вроде не очень и далеко от Москвы — две тысячи километров, два часа на самолете. Но все время какая-то незадача, благодать его обходит стороной: не останавливается транссибирский экспресс, федеральные автомобильные трассы, и те идут мимо. В общем, «черт дернул с умом и талантом родиться в Кургане» — можем немножко перефразировать Пушкина. Очень там трудно и муторно пытаться себя реализовать. Я работал фотокорреспондентом в газете «Курган и курганцы», так что знаю, о чем говорю.

Зауралье — это лесостепь, самый что ни на есть русский ландшафт. Широкая пограничная полоса между скифами, тюрками и финно-уграми. Этот ландшафт сформировал меня, так что в принципе я могу долго находиться в горах или в пустыне, но лучше всего себя чувствую там, где проходит граница степи и леса.

ГДЕ РОССИЯ — НАСТОЯЩАЯ ЕВРОПА?

— А нет ее в России, мне кажется. Петербургу всего 300 лет. И потом — это исключение, которое подтверждает правило.

История, которая могла произойти только в Питере? Не знаю, историй много, но они скорее про мою студенческую молодость, чем про Петербург. Семь замечательных лет я прожил в этом городе. Некоторые истории — это встречи с выдающимися современниками. Концентрация русской интеллигенции в Питере, безусловно, выше, чем где бы то ни было в России.

Для меня Питер — это больше свет июньской ночи, сырой ветер, звуки трамвая, отражения в воде, чем воспоминания о конкретных происшествиях.

Если говорить о Европе широко, как о западном образе жизни — последние несколько сотен лет что лежит в его основе? Наверное, деньги. Тогда самый европейский русский город сегодня — это Москва. Отношения между людьми здесь строятся с прицелом на выгоду: знакомство тогда приятно, когда оно полезно. Модель западного утилитарного подхода к человеку характерна и для других наших крупных городов, но в Москве особенно бросается в глаза.

ГДЕ РОССИЯ — АЗИЯ?

— Да тоже нигде. Для меня Азия — это Китай, жесткий до жестокости. Россия — между Европой и Азией, ее особенность в этом «между». Но если и тут смотреть шире, то, пожалуй, российская Азия там, где иная, нежели православие, религиозная культура, например буддизм. Религия, философия жизни, картина мира — там все другое, и, в принципе, это можно назвать Азией.

Я ездил к сойотам, это 400 км западней Байкала, Окинский район Бурятии, на границе с Монголией. Небольшой этнос с почти утраченным языком. На туристов там производят впечатление буддийские дацаны и потухшие вулканы. Но я больше всего запомнил кладбище в улусе Сорок. Свежую могилу ребенка. Хотя это и не могила в нашем понимании. Традиционное сойотское захоронение — это когда покойника, завернутого в саван, подвешивают на дерево. И вот на дереве висит маленькая люлька, качается на веревках. Как-то меня сильно пробило, и хорошей фотографии у меня тогда не получилось. Нам трудно постигнуть само это мировосприятие: вот дерево с корнями, уходящими вглубь, и ветвями, устремленными вверх, и вот человек на этом дереве. Почему? Как будто другая планета, Луна какая-то.

Но там и, правда, возникает уверенность, что мы будем жить еще не раз; что все, что ты делаешь, — это плюс или минус к твоей карме. Переродишься ты в божью коровку или в камень — зависит от тебя, от твоих поступков. Это чувствуется в их повседневной жизни. Пока я там находился, ни разу не ощутил себя чужим среди них. А я чужой — приехал, вторгся в их жизнь и сплю теперь на их постели, хожу за ними везде и фотографирую. Но никакого негатива, и, мне кажется, мысль их примерно такая: надо его терпеть, это такое испытание, если справимся — плюс к нашей карме. Но, может, это только моя интерпретация…

ГДЕ СЕРДЦЕ РОССИИ, ГДЕ ЖИВУТ САМЫЕ НАСТОЯЩИЕ РУССКИЕ?

— Не в каком-то конкретном регионе. Они по всей России живут в таких населенных пунктах, которые мы называем «малые города». Не важно где, на Сахалине или в Подмосковье. Там соль русских. Города с населением 5—10 тысяч человек.

Я недавно был в Рязанской области, в городе Касимове, я и не слышал о нем раньше. Населения там около 30 тысяч, но он нам подходит. Это город с историей, он был основан как город, это не разросшаяся деревня. В то же время он слит с окружающим ландшафтом, с рекой Окой. Большой рынок по выходным дням, где и привезенный товар, и продукты местных фермеров. Ты слышишь колокольный звон, находясь в любом конце города. А главное — ощущение течения времени: когда интенсивность событий, составляющих жизнь города, не опережает скорость осмысления их горожанами. Москвичам кажется, что такие люди — заторможенные немножко. Нет, просто именно так выглядит естественная реакция человеческого мозга на события: когда ты успеваешь все происходящее осмыслить, разложить по полочкам и к каждому событию и явлению подобрать свое отношение и свою интерпретацию.

Мой интерес последних лет — Русский Север, Архангельская область. Так что сейчас мне кажется, что русский дух веет именно там. Река Пинега — я прошел ее всю от истока до устья. Потом к Пинеге присоединил еще соседнюю реку Мезень. Сейчас как раз заканчиваю там работать и приглядываюсь к Печоре.

ГДЕ ЖЕЛУДОК РОССИИ, ГДЕ ВКУСНЕЕ ВСЕГО

— Так и не скажешь. Ясно только, что в России домашняя еда вкуснее, чем в общепите. А дальше — дело вкуса. Когда я кочевал с ненцами по тундре, ел все то же, что и они. То есть много сырого, еще теплого мяса и ненецкий шашлык (лишь минуту, лишь слегка поджаренная прямо на буржуйке печень оленя). Вот только свежую оленью кровь я не смог пить с ними наравне. Пробовал — теплая, сладкая. И вкусная, наверное, просто не мое. Психологически как-то не очень. У меня друг живет в Мьянме, вот тоже никак не может заставить себя есть жареных кузнечиков, не получается.

ГДЕ В РОССИИ ЛЕГКО ПОТЕРЯТЬСЯ

— Потеряться? До появления GPS это можно было сделать в России везде. Вообще не важно, в тайге ты или в незнакомом городе-миллионнике. Навигация — наша слабая сторона. Где вы в России видели удобные указатели? А эти маршрутки — 457 В, 358 Г или еще как-нибудь — у которых маршрут один и тот же, но номера почему-то разные.

А вот бескрайность пространства и ощущение собственной малости приходит, когда стоишь один на мысе Канин Нос. Стоишь, а перед тобой — Ледовитый океан.

САМАЯ ПАМЯТНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ПО РОССИИ

— Снимал я в поселке Шойна на полуострове Канин, за полярным кругом, в песчаной пустыне, захватившей несколько десятков километров вдоль берега Белого моря. Пески там начали наступать на поселок, когда рыбаки тралами уничтожили растительный покров на морском дне. Теперь море выносит песок тысячами тонн, а ветер разносит его по тундре.

И вот — уже по возвращении из Шойны — меня в пути перехватил знакомый вертолетчик, он совершал санитарный рейс из Нарьян-Мара в Канинскую тундру, в бригаду оленеводов. Доктор летел на вызов. И я пересел из рейсового «кукурузника» в санитарный Ми-8. Прилетели. Оказалось, ранен ненецкий мальчик: рыболовный крючок вонзился в лицо, рядом с глазом вошел. Доктор возился с крючком, а я впервые увидел оленеводов и их чумы. Я был потрясен увиденным настолько, что целый год мои мысли только и были заняты тем, что нужно найти возможность вернуться в тундру. И через год я приехал на полуостров Канин для съемки. Фотографии те были опубликованы не одним десятком журналов, а позже легли в основу моей книги «Письма Гриши».

С мальчиком как? Все нормально. Ненецкие дети повыносливее наших. Он не плакал, когда доктор резал скальпелем, но, когда его посадили в вертолет, чтобы отвезти в больницу в Нарьян-Мар, мальчишку прорвало.

ЧТО ИЗ РУССКИХ ПРИВЫЧЕК, ТРАДИЦИЙ, ОБЫЧАЕВ ТРУДНЕЕ ВСЕГО ПОНЯТЬ ИНОСТРАНЦУ?

— Я говорил об этом со своими друзьями немцами. Оказалось, то, что им трудно понять, трудно понять и мне самому. Многое в нас я и сам не могу объяснить. В русском менталитете соединились, с одной стороны, удивительные черты, которые помогают нам жить, а с другой — те, что тянут Россию назад.

Например, если человек становится тебе другом, то это крепкое чувство, часто через всю жизнь.

Далее — нам свойственен коллективизм, мы можем самопроизвольно, быстро, без лишних демократических процедур объединяться для решения жизненно важных общих задач. И это будет коллектив, в котором все будут готовы слушать лидера. Западным индивидуалистам такое плохо понятно и порой даже неприятно.

И третье — что неважно уживается с предыдущим, но присутствует в нас в избытке — неуважение к другому человеку, вообще низкая оценка чужой жизни. Все время в голове мысль «да кто он такой, чтобы…». Не важно, твой сосед это или начальник, или просто контролер в электричке. Для нас есть только своя правда. И это особенно странно: кому же, как не нам, быть милосердными друг к другу, относиться к жизни как в высшей ценности — когда вспомнишь, через что прошла Россия в ХХ веке?! Куда там!..

ЗАЧЕМ СЮДА ЕХАТЬ ИНТУРИСТУ? ЧТО ОН МОЖЕТ НАЙТИ В РОССИИ ТАКОГО, ЧЕГО НИГДЕ БОЛЬШЕ НЕТ?

— Например, в Европе практически не осталось больших диких, заповедных мест. У нас пока есть. Как мы ни палим иркутские и красноярские леса, лет на сто еще хватит. Потом Россия — уникальная возможность получить «все в одном флаконе»: огромное количество этносов, культурное, климатическое и ландшафтное разнообразие невиданное! Еще у нас сохранилось деревянное зодчество Севера. Архитектура без единого гвоздя, совершенные творения человеческого гения и в эстетическом, и в инженерном смысле.

Да, а еще же у нас есть поезда дальнего следования с плацкартными вагонами! Ну где такое возьмешь в целом мире? Можно проехать через всю Россию и увидеть ее из окна поезда. А как хорошо узнаешь людей в плацкарте…

Автор Екатерина Максимова / фото Алексея Голубцова

«После взрыва я попал в морг». История человека, который выжил в теракте и сегодня помогает жить другим

Знакомьтесь: Михаил Шубин, еще один герой проекта «Соль земли».

Помните страшный теракт на железнодорожном вокзале в Волгограде 29 декабря 2013 года? Тогда террористка-смертница забрала с собой жизни 18 человек, еще 45 были тяжело ранены. Рядом с шахидкой оказался и житель поселка Зимовники Ростовской области Михаил Шубин. Он попросту не мог там выжить. Попал в официально озвученный список погибших… Но Михаил жив — чудом, всем смертям назло (как еще о таком говорят?), и сейчас я разговариваю с ним.

О ТЕРАКТЕ И ВТОРОМ ДНЕ РОЖДЕНИЯ

— Я оказался в Волгограде по делам нашей с братом фирмы, мы тогда занимались поставкой продуктов питания в школы и детсады. Застрял там на разгрузке нашей фуры. Брат все время отправлял мне сообщения, на чем можно уехать — не хотелось отмечать в Волгограде Новый год, я хотел домой. Заночевал в хостеле при вокзале, на утренний автобус до Ростова опоздал. Пошел на поезд. Возле вокзала сидел бездомный, я отдал ему то, что у меня осталось от завтрака, он тянул меня за руку, благодарил, хотел поговорить о чем-то. Вот если бы я стал его слушать и хоть на пять минут задержался, я бы в это пекло не попал.

Неужели это судьба была? Я до сих пор не понял. И еще про крест непонятно. На мне в тот день был нательный крестик, он принадлежал брату моей жены. Его уже не было в живых. Он меня затянул туда, этот крест? Или спас? Я не знаю.

Когда спасатели меня вытащили, у меня была дырка на полживота, перелом основания черепа, куча осколков в теле, разорвано лицо. Меня сразу оттащили в морг.

…Работник морга увидел, что у меня дернулась нога. Повезли на операцию. Никаких шансов не давали. Сначала сказали, что проживу три дня. Потом — неделю. Потом сказали, что даже если выживу, то разговаривать, ходить больше никогда не смогу. В правом полушарии была обширная гематома. До 15 января я был в коме. Хотели делать трепанацию, но в последний момент решили ввести какой-то препарат. Попробовать. Может, поможет. Помогло. Через неделю гематома исчезла. А если бы сделали трепанацию, может, я бы сейчас с вами и не разговаривал, а крутил бы дули воробьям по воскресеньям.

Каждый год 15 января я звоню врачам в Москву, благодарю за то, что дали второй шанс.

О МАКСЕ, ЛУЧШЕМ ДРУГЕ

— Есть 181-й федеральный закон, который гласит, что человек с собакой-поводырем вхож везде: в медицинские учреждения, общественный транспорт, кафе. Везде. Но не все этот закон знают и соблюдают. Даже в общественном транспорте мне говорят: «Куда вы лезете?» Чтобы добраться из своих Зимовников в Ростов, я сначала на маршрутке доезжаю до Волгодонска, а потом уже сажусь до Ростова. Чаще всего проблемы возникают на отрезке между Зимовниками и Волгодонском.

— С чем это связано?

— Это связано с людьми. На собаке шлейка с надписью «собака-поводырь», у меня в руках трость, на глазах темные очки — трудно не понять, что я незрячий, правда? И тем не менее. Я поначалу сдерживаюсь, но потом взрываюсь, как вулкан. Сел недавно в автобус, и женщина одна начала кричать, что, если я не выйду, она никуда не поедет. Потом заголосила, что Макс (по паспорту Максимус Мен. — «Нация») без намордника. А намордник у меня в кармане лежит, но я его никогда не надеваю, потому что если вдруг из рук выпали ключи или трость, собака подаст мне их в руки. А в наморднике как? Я тогда, конечно, очень грубо ответил ей — не надо так было.

— Что вы ей сказали?

— Если моя собака вас укусит, я дам вам пять тысяч рублей. Если не укусит, я дам вам пендель.

— Ох!

— Но собаки-поводыри никого не кусают! Они изначально не агрессивные. Если ей на хвост наступить, она даже не рыкнет. Никогда не кинется, не укусит. Она не реагирует на кошек и других собак, на резкие шумы. Не грызет тапочки, провода, не гадит в доме.

Многие незрячие просто все время сидят дома. Но если человек работает, я не понимаю, как он передвигается. Я не представляю себя без собаки. После того как у меня появился Макс, у меня не стало ограничений. Я могу сходить в магазин, в аптеку, на рынок, в два парка, спокойно дойти до работы, я сына в младших классах водил в школу. У меня нет проблем.

Из соседней комнаты кричит жена Михаила:

— А кто маршрут собаке ставил, а?

Михаил смеется:

— Да-да, мы с женой вместе маршрут ставили. Она помогала.

— Как это происходит? Вы говорите: «Макс, идем в аптеку?»

— Да, он знает слово «аптека». Я говорю: «Пошли в аптеку» или «маршрут — аптека». Но незрячий должен хорошо сам изучить маршрут. Потому что вы с собакой доходите до перекрестка, и там появляются варианты: направо — рынок, налево — аптека, прямо — магазин. И собака может повернуть и пойти на рынок, например. Именно этот момент на перекрестке должен контролировать сам незрячий. А потом, когда собака уже четко вышла на маршрут, она будет идти по выверенным точкам. Точка — это место, где собака будет останавливаться: бордюр, труба, столб — что-то, что не двигается. Если ничего такого нет, а тебе надо, чтобы она в этом месте остановилась, ты тростью проводишь перед собакой черту, даешь лакомство. Теперь она будет останавливаться там всегда, чтобы получить вкусняшку. Причем собака-поводырь обучена реагировать и на препятствия сверху и по ширине. Была у нас на маршруте ветка ореха, о которую я постоянно бился лбом. Потом ее наконец спилили, но Макс там все равно останавливается.

— Как получить собаку-поводыря?

— В России всего две школы, где их готовят. Обе в Москве. За собакой незрячий едет сам. Сначала пишешь заявление, можно по электронке, но мы этого не знали, поэтому поехали прямо в Москву подавать, всей семьей. Потом нужно ждать, обычно от полугода до года. Наконец тебе звонят: приезжайте за собакой. Две недели идет обучение, собака привыкает, дальше подписываешь договор — и все, забираешь ее домой. Я тогда не знал, что в эти две недели государство может оплатить тебе питание и проживание. Платил за все сам.

Спустя два года, как я Макса получил, мне позвонили из ФСС и сказали, что можно получить компенсацию. 24 тысячи рублей в год, единовременно. Многие незрячие говорят, что этого маловато. Но это смотря каким кормом кормить. Макс — крупный пес, весит 46 кг, обычно собаки помельче — 25—35 кг. В сутки псу весом 25 килограммов нужно 200 граммов корма, Максу — 400 граммов. Мешок корма в 25 кг стоит 3,5 тысячи рублей, нам его хватает на 2 месяца. Есть еще обязательные прививки плюс обработка от клещей. Получается, что нам с Максом этой суммы все-таки чуть-чуть не хватает. Но если собака весит 25 кг, то вполне нормально.

— Макс признает вас вожаком стаи? Кого вообще больше слушается?

— Больше — меня, конечно. Но если у жены в руках будет что-то вкусное, то он будет слушаться ее. И ему по барабану, что я там говорю. Лабрадоры за кусок мяса мать продадут. Надо лечь — ляжет, надо встать — встанет. Лишь бы дали что-то вкусное. Это вам не немецкая овчарка.

О ПОМОЩИ ДРУГИМ

— Вы же уже несколько лет дистанционно помогаете решать проблемы незрячим из разных городов.

— Ватсап-чат «Слепой дождь» появился в 2017 году. Cейчас в нем есть люди с Дальнего Востока, из Уфы, Кемерова, Краснодара, Воронежа — в общем, со всей России. Часто собираемся по конференц-связи пообщаться, старички называют это «домочат». Регулярно добавляются новенькие, которые хотят получить собаку; мы их по любым вопросам консультируем, начиная с того, как оформить документы в ФСС, и заканчивая какими-то бытовыми вещами. Как пользоваться тем или иным приложением для незрячих, например. Очень удобно, что сейчас телефон все озвучивает, я могу и буквами писать на клавиатуре, и речевым вводом пользуюсь. Гугл-карты помогают, когда мне нужно узнать телефон какой-то организации. Другие ребята активно используют навигатор. Но у меня собака знает дорогу, плюс я визуально помню, как пройти до вокзала, например.

Еще веду два чата знакомств для людей с ограниченными возможностями. Вообще я этого не планировал, просто позвонила подруга и попросила заняться чатом — он разваливался, участники уже начали друг друга оскорблять, а организаторы просто ушли. Я хотел все там уравновесить и тоже уйти. Но вот, задержался.

Создал «прихожку», где сидят админы и отсеивают неадекватных, их довольно много приходит: видео всякие непотребные скидывают, агрессию проявляют. Если человек нормальный, мы его добавляем. Один чат — для 18-45-летних, другой — 45+. Люди самые разные: слабовидящие, с проблемами опорно-двигательного аппарата, колясочники. Новый участник записывает видеоанкету, рассказывает, из какого он города, чем увлекается, кого ищет.

— Сложились ли уже какие-то пары?

— Да. Вот совсем недавно пара образовалась: он — тотально незрячий, она — колясочница. Ему 50 лет, ей 22. Долго общались, потом сказали, что они пара, и ушли из чата. Или вот еще. Парень слабовидящий, 42 года, она тотально незрячая, 44 года, с двумя детьми. Он из Тульской области, она из Подмосковья, он к ней поехал — и вот вместе живут уже три месяца, осенью хотят расписаться.

Ну, и еще одно наше детище, о котором хочется рассказать: в 2018 году мы в Ростове организовали клуб для незрячих «Золотой пес», где уже в реальной жизни, не онлайн, помогаем тем, у кого есть собаки-поводыри, или тем, кто только хочет получить такую собаку. Всего сейчас по Ростовской области 13 собак-поводырей.

— Совсем мало. А потребность какая?

— Этого я точно не знаю. Но только в одном Зимовниковском районе живет 300 незрячих. Я, когда пришел в местное общество слепых, задал им вопрос: «Почему вы не оповещаете людей о том, что можно взять собаку?» Потому что в Зимовниках я с собакой точно один. Не смогли мне ответить. Я раза три туда ходил, пытался контакт наладить. Они в итоге меня пригласили вступить в их общество, но я не стал. Что мне там делать? Они только книги электронные раздают, больше ничем не занимаются.

— Получается, незрячие просто не знают о том, что могут взять собаку?

— Да, но не только это. Кто-то просто не любит животных, или аллергия на шерсть, жилищные условия не позволяют. У нас частный дом, а кому-то с собакой в квартире неудобно. Или просто не хочется убирать за ней, гулять. Я знаю одного незрячего в Москве, он взял собаку, а через три года вернул назад, она стала не нужна. Говорит, что выучил свой маршрут. Идет из дома до метро, а потом из метро до работы по бордюрам. Гулять с собакой некогда, она начинает набирать вес и в таком состоянии уже плохо делает свою работу.

Но без собаки движение очень медленное, с тростью ты так быстро никогда не пройдешь. Если передо мной хорошо знакомый маршрут, я могу скомандовать Максу «бегом!» — и мы побежим. Побежим по-настоящему.

Автор Дарья Максимович / фото Светланы Ломакиной