Оглавление

АКТ 1. СПАРТА, СПАРТА

^{ГЛАВА 1. ВОЛЯ ДЕЛАЕТ С ЛЮДЬМИ НЕМЫСЛИМОЕ}

Крепкий сон в эту ночь мне не удался. Я промучился всю ночь из-за головной боли. Тот странный лекарь, что пел песни, пока вытаскивал иглу из моей ноги, дал мне какие-то таблетки от головной боли, по вкусу напоминавшие резину, но на время я смогу позабыть о боли. На улице была метель, но, по словам метеорологов Буша, ближе к середине дня небо станет ясным. Мою голову заполонили мысли о семье Дженис. По сути, какое моё дело, но что-то внутри меня не оставляло, мои мысли по этому поводу кипели и как по мне, единственно верным в данной ситуации решением было помочь рабочим очистить старый самолёт ото льда. Буш заранее отдал приказ привезти сюда эту махину, по форме напоминавшую клюв пеликана. Самолёт был покрыт толстыми слоями льда, и мне с десятком рабочих пришлось удалять эти куски льда, при помощи громоздких кирок. Работа была тяжёлой уже спустя пять минут, у меня присутствовала отдышка, а руки онемели и посинели от холода, покрываясь белой коркой. Люди, которые долбили этот лёд рука об руку со мной, несмотря на тяжесть условий, которые им поставлены, с каменными лицами выполняли свою работу.

— Как нам жить дальше, Алан?

— Только вместе. Мы должны попытаться, Ло.

— Наш дочь мертва, Алан. Это конец! — рыдая, кипела Ло.

Я помню тот день, мы встретились впервые с момента смерти нашего ребёнка. В национальном парке посреди лета у нашей любимой лавочки. Под радостный смех детей, которые катались на аттракционах и играли в песочницах и доносившуюся из приёмника маршевую песню, мы — я и самый дорогой для меня человек умирали в этот весёлый для других день.

— Не говори так, прошу — всё ещё можно исправить, мы же любим друг друга! — дрожа, ответил я, не решаясь взглянуть в глаза, плачущему чуду.

Я и сам едва сдерживался, чтобы не заплакать с ней на пару.

— Я ничего не чувствую, кроме боли. Во мне больше нет любви, прости, если сможешь.

У меня будто выдрали сердце с корнем.

— Дай мне шанс всё исправить, всё будет хорошо — иди ко мне.

Лори прижалась ко мне, поцеловав в щёку.

— Я совсем запуталась… Прости… Боже… Я просто, все эти месяцы…

— Я знаю, мне тоже тяжело. Я, как и ты ждал его и мне так же больно, но мы сможем пережить это только сообща, доверься мне, моё чудо. — тут я не выдержал.

Я искромётно начал молотить по льду, крича без устали, взывая к себе самому отпустить прошлое, но я не мог переступить через себя. Мерзлота в теле куда-то подевалась, гнев и боль заполонили все ниши. Когда мне стало не хватать воздуха, я отшвырнул кирку куда-то в сторону. Рабочие схватились за головы. Я едва не убил одного из их коллег, который был на перекуре. Лезвие воткнулось ему в рукав, прибив к стенке, но плоть не задело. Извиняясь и сгорая от стыда, я убежал в поле и просидел там до тех пор, пока туман не начал рассеиваться. Придя обратно в лагерь, я докурил последнюю сигарету в пачке, пока наши сумки грузили в самолёт.

— Ты должен тренироваться, если хочешь стать сильнее, Сэм! — промолвил Брендан.

Я пришёл в разгар их тренировки.

— Я устал делать одно и тоже, хочу что-то новое. — скулил юноша, лёжа на скамье.

На их крики также подошли Ая и Кайетан.

— Это самые эффективные упражнения, Сэм! Если хочешь стать сильнее — делай! — рявкнул Брендан, делая молотки с гантелями по сто семьдесят пять футов каждая.

Я дивился его силам, сам я едва ли мог осилить девяносто.

— Мы все вынуждены страдать от одной из двух болей: боли дисциплины или боли сожаления. Разница в том, что дисциплина весит граммы, а сожаление — тонны. — изрёк Кайетан, озираясь на гантели как на нечто мерзкое-примерзкое.

— Слушай умные вещи, пошёл! — пыхтя, выдавил Брендан.

Сэм, нахмурившись, принялся выполнять жим лёжа.

— Мы кстати вылетаем сегодня. Общая готовность через два с половиной часа.

Все тут же уставились на меня.

— Что!? И ты только сейчас об этом говоришь? — взяв инициативу на себя, сказала Ая.

— Ну… Как-то не было времени, а сейчас все в сборе, да и какая разница. Я главный и мне решать, поэтому — через два с половиной часа, чтобы все были у putain d’avion[1].

— У самолёта. — перевёл Кайетан, для не понявших мою последнюю фразу.

— Спасибо. — красноречиво поблагодарил я.

— Может хоть, расскажешь, куда мы летит и для чего? — задал вопрос Крамер.

— В Спарту. Нашей целью будет завладеть моим старым кораблём.

— Алисой что-ль?! Она-ж…

К беседе присоединился сонный Марк. Лицо, которого после изрядного количества алкоголя и моих тумаков было опухшим и выглядело как протухшие яйца. Ая тут же отодвинула себя и Кайетана, как можно дальше от него, бросая на него хищный взгляд.

— Да. Есть шанс, что корабль цел. Заполучив его, мы сильно упростим себе задачу в поиске лекарства от flogeros`a.

— Пожалуй, я соглашусь, но не чересчур ли это рискованно? Мы все не до конца восстановились. Кости Сэма едва расправляются с пустым грифом, Ая трясётся при каждом громком звуке, Кайетан до сих пор харкает кровью, тот пучеглазый телепузик, которого ты притащил из стана врага тоже не в лучшем состоянии, да и ты явно потерянный. — высказал свою точку зрения Крамер, в перерыве между подходами.

— Насчёт меня брехня! — обозлённо сказал я. — Остальные восстановятся по ходу, у нас нету столько времени.

— Алан, посмотри вокруг. Мир утопает в пиздеце, если мы дадим друг другу продышаться некоторое время — ничего не изменится. — произнёс Марк, соглашаясь с Крамером.

— А он умеет мыслить, может и подружимся.

— Сколько жмёшь от груди, глыба?

— Триста пятьдесят.

— Нет! Пиздёж!

— Я не пизжу, ушлёпок. — вскипая, произнёс Крамер, встав со скамейки, на которую уселся минутой ранее.

— Ладно-ладно, успокойся здоровяк, просто немыслимые цифры — ты ахуеть как крут, я восхищён по самые яйца.

Жгучая боль в руки и возникшие тут же трипы, откинули меня назад, но Марк подхватил меня в падении. Этим, моё тело сказало:

— У тебя мало времени. Поднажми!

— Всё нормально. — пыхтя от боли, сказал я, опережая слова своих подчинённых. — Просто не выспался.

Марк аккуратно посадил меня возле Крамера.

— Что-то ты часто испытываешь проблемы со сном. — подозревая неладное сказал Крамер.

Тут мне стало совсем душно и невыносимо, будто меня заперли в душной комнате.

— Через два с половиной часа! — с дрожью проговорил я ещё раз и ушёл как можно быстрее, чтобы меня не смогли нагнать.

***

Я обходил лагерь, но ни в одной из его частей не задерживался надолго. Как и в бытность юных лет, я не мог найти себе места, пожалуй, единственным местом, где я мог приютиться был бар к нему я собственно и направился в итоге. Несмотря на дневной час, в баре, за исключением компании деформированных уродцев с обильным волосяным покровом на лице и немного зеленоватой кожей не было никого. Ещё мокрые сидения и лавки говорили, что перед открытием была тщательная уборка, тот, кто убирался, постарался на славу, избавившись от запаха алкоголя. Теперь пахло свежеиспечённым хлебом и мне почему-то захотелось фильтрованного кваса. Бармен поставил передо мной три огромных залитых до краёв, позолоченных кубка с речами на скандинавском. Я даже забыл о том, насколько запах кваса приятен. Хоть снаружи и было холодно, холодный напиток согревал меня и его вкус будто шёл к мозгу, а не желудку. Со спины послышался немного грубоватый голос Дженис, её глаза с интересом наблюдали за мной, а лицо выглядело необычайно закоснелым, она поздоровалась, я с неохотой поприветствовал её жестом руки и попросил ещё один кубок. Дженис заказала чашку орешек со сгущёнкой. Девушка начала диалог, но я не проявил желание его продолжить, размышляя о временах борьбы против Спарты. Самые ожесточённые и напряжённые сражения в моей жизни проходили именно против них. И именно они запустили цикл падения Альянса, когда мы проиграли им Четвёртую «Фавровую» битву. Я не участвовал в первых двух битвах из-за нежелания отца рисковать моей жизнью и сомнений в моих лидерских способностях. Он отправлял меня учиться дальше, но на деле Норрингтон, втайне от отца старался направлять меня в наименее опасные вылазки в паре с каким-нибудь опытным генералом, большего он не мог дать, иначе рисковал оказаться на костре и лицезреть прыгающих фанатиков в белых тряпках. Фавровые битвы быстро стали для меня принципиальными. Спартанцы безнаказанно грабили наши караваны и захватывали союзные территории. Они убивали, по их мнению, слабых, а сильные становились рабами, но так было не всегда. Когда-то Спарта была процветающим торговым районом с множеством продовольственных ресурсов, красивыми закатами и живой природой. Они откололись от Альянса из-за нежелания иметь дело с «уродами», их главным условием для дальнейшего продолжения дружелюбных отношением было — избавить от всех деформированных, чёрных, ускоглазых, жёлто, зелено, краснокожих и в целом больных людей. Мы отвечали им тем же. Сжигая, грабя, убивая. Только мы выставляли себя как героев, освободителей, а они говорили честно — они завоеватели, они за сильное человечество, без уродов. Только так можно встать с колен. — вот их лозунг. В фавровых войнах я потерял многих друзей, я вынужден был наблюдать за методами спартанцев в решении тех или иных задача. Я считал их варварами, не достойных человечества. И поэтому шёл в бой с горящими глазами, желая отомстить за боль, которую они мне принесли. Боль утраты, поражений, позора после очередного отступления, сдачи города на их съедение, бездействие, в ходе созерцания того, что они делают.

Сейчас-то я понимаю, что месть — это замкнутый круг, который никогда не прекратиться. Тебе сделали плохо — ты отомстил, потом отомстили тебе, потом отомстили за тебя и так по кругу. Месть — это худшее, что может предпринять человек, в решении своих проблем, но чувство отмщения порой слишком сладко, чтобы отказаться от искушения. Дело в подмене слов, многие путают месть со справедливостью, отобрали у меня, тогда отберу и я. Я не философ, я солдат и лидер. Я веду людей в бой, обдумываю стратегии, управляю, думаю, но все эти годы, я думал не о том. Месть ничего не даст, по сути, мститель — это человек, который видит горящий лес и вместо того, чтобы потушить его, берёт зажигалку и канистру с бензином, поджигая уцелевшую часть. Чтобы не пришлось мстить, нужно защищать до конца, потому что месть не способна восполнить и малой доли утраты.

Орешки принесла молоденькая официантка с добрым, немного кривоватым лицом. Посмотрев на меня, она застеснялась, чуть не скрывшись с заказом. Всё её тело сжалась, глаза смотрели куда-то в сторону. Я поблагодарил её, я готов поклясться, что она припрыгивала от счастья и, отойдя чуть подальше, продолжила смотреть на меня из кухни.

— Ты ей понравился.

— Типун тебе на язык.

— Ты нравишься девчонкам. Весь такой из себя крутой, задумчивый, серьёзный и злой. Настоящая рок-звезда. Уже не раз слышала обсуждения между женской частью лагеря о том, есть ли у тебя дама сердца. — говорила она, уминая орешки.

— Что тебе нужно, Дженис?

Почувствовав утомление, я положил голову на руки и закрыл глаза, давая себе, немного времени, чтобы отдохнуть.

— Вы так быстро уходите, почему?

— У нас была сделка, и мы выполнили её условия. Здесь нас больше ничего не держит, и мы идём дальше.

— Что вами движет?

— Дженис, меньше знаешь — крепче спишь. Знания сковывают человека, делают его рабом системы. Поэтому живи, как и жила раньше.

Я наделся, что она отстанет от меня. Мне совсем не хотелось вести с ней диалог.

— Я хочу с вами! — твёрдо сказала она.

— Нет.

— Да!

— Отвали от меня, у тебя есть мужчина и ребёнок, ты не можешь их бросить! — сорвавшись, взвизгнул я, ударив кулаком по стойке и отмахнув пустые кубки.

— Это мой брат и его дочь! Его жена и её матушка умерла спустя полгода после родов, варвары напали на их поселение. Я не видела их семь лет.

Я чуть смягчился, но не мог или не хотел смотреть ей в глаза, тогда она силой повернула меня к себе. Её лицо озаряли лучи света, глаза ласково смотрели на меня, другие черты лица сохранялись суровость. Я отвернулся, скинув её руки со своих плеч.

— Ты нужна им, а нам нечего терять, каждый член моего отряда не имеет ни гроша за спиной. Тебе есть что терять — останься с ними и помоги в создании рая на земле. Буш железно пристроит тебя на неплохую должность. Ты знойная, самоотверженная, сострадающая… В меру. Не пропадёшь уж точно, желаю тебе удачи, вынужден откланяться. Извините, что смёл кубки.

Я подошёл к пиликающему терминалу за стойкой и оплатил все наши затраты. Он не сразу принял оплату, от чего я приложился по экрану, и устройство сразу запиликало, ознаменовав оплату счёта.

— Извините, терминал порядком устарел. Из-за гражданских войн, тяжело до-быть детали и новую прошивку. — смущённо промолвил бармен, высунувший свою трясущуюся голову из-под стойки.

Нахлынувшая слабость подкашивала мои ноги, появилась ноющая боль на стыке предплечья и бицепса, а также в районе бёдер. Выйдя наружу, первое, что я увидел это молодого пацанёнка с куском щетины справой стороны лица, почти возле уха. Он растерянно кого-то искал, смотря по сторонам, расспрашивая проходящих мимо. Увидев меня, он поправил сползающие штаны и побежал в мою сторону. Поднялся ветер, длинные волосы парня накрыли его глаза, и ему пришлось держать их у корней.

— Вы Де Фаре? — спросил он украдкой.

— Смотря для кого.

— Самолёт готов к отправке, ждут только вас. — дрожащим голосом ознаменовал он.

Поблагодарив юношу лишним кредитом, я хлопнул его по плечу и двинулся в сторону площадки.

***

Ещё за пару миль было слышно гудение и шедший по улицам вихрь, созданный заведёнными турбинами. На площадке стояла команда в полном составе, все стояли молча, за исключением Аи разгорячённо спорившей с Марком, ну и Брендан, который пытался угомонить обоих. Подойдя к ним ближе, я уже мог различать отдельные фразы.

— Чурбан неотёсанный!

— Истеричка!

— Хватит! — рявкнул я, схватив их за шкирки, разъединил друг от другом.

— Скажи своему дружку, чтобы он вёл себя подобающе! — сказала Ая, тыча пальцем мне в лицо.

— Стерва!

— Марк ещё слово… — сдержанно произнёс Кайетан.

— Да что блять!? Марк, Марк. Она первая начала, я хули, сделаю!? Да блять, я относился к ней не очень, пока она была пленена, но ебать, я выполнял свои обязательства перед нанимателем! Вы попробуйте поработь на этого сукина сына, Ван-Мардвика, вы ахуеете! При одном его взгляде можно в штаны наложить. Он блять… Как… Сущий дьявол воплоти, хуже только вот этот. — сказал он, показывая на меня.

— Ну спасибо. — гневно бросил я. — Когда мы сможем пройти в самолёт? — быстро переключился я.

— Совсем скоро, последние подготовки. Проверяем стабильность нашей ласточки. — сказал появившийся из воздуха Буш.

— Явился не запылился. — промолвил Кайетан, заключив Аю в свои объятья.

— Я тоже рад тебя видеть, Кайетан. — с ухмылкой произнёс Буш, сосредоточившись на мне.

Его лицо блестело, он был как свежий огурец, а от лица отходили блики.

— Забыл спросить вчера, тела Лауритсена и Ван-Мардвика найдены?

— Только первый, жертва своих амбиций. Тела второго — нам не удалось найти.

— Ладно, кто поведёт?

— Проверенные люди. — отрезал Буш, ломаным голосом.

— Ладно.

К нам подошёл один из пилотов в оранжевом костюме.

— Всё готово к вылету, Ирэн.

— Вот один из пилотов, знакомься — Клик! — воскликнул Буш.

— Алан.

Мы пожали руки.

На меня посмотрел Крамер, я лёгким движением руки обозначил, что они могут подниматься по приставленной лестнице. Крамер показал большой палец, и все дружно пошли по трапу. Пилот также направился в сторону трапа. Мы остались стоять вдвоём, смотря на бесстрастный вид зимней пустоши, золотистые лучи в огромном количестве будто окрасили снег, создавая впечатление, что мы находимся в пустоши.

— Что будете делать дальше? — спросил я у Буша.

— Пока не знаю. Может, построим идеальное общество — это оказалось не таким дружным. — отшутился он.

— Слушай, Ирэн. Мне не исправить всех моих ошибок и мои извинения не вернут тебе твою семью, не удалят то, что ты видел, но прости меня, если это возможно. За то, что отнял у тебя всё. Помогая тебе, я неосознанно, но пытался закрасить «историю наших отношений», скрасить её.

— Будем честны — я тоже не подарок. Кара в твоём обличии наказала меня за мои грехи, но при этом дала второй шанс. Не приди ты на порог моего дома, возможно бы я в порыве злости под алкоголем, сам бы разорвал их в клочья.

— Я могу рассчитывать на тебя и твоих людей, когда вы мне понадобитесь?

— Однозначно! Отныне — мы союзники!

Я молча кивнул, в знак понимания. На его месте, я бы не простил себя, обрёк на всевозможные и долголетние муки, но никак бы не простил, несмотря на помощь. Покинув его, пришла, и моя очередь двигаться в сторону трапа, мне навстречу подбежал Жуан-Витор. Он запыхался, а одежда на нём была не застёгнута, футболка наполовину была заправлена в брюки, а ремень свисал. Мы без слов поняли друг друга и начали подниматься. Перед тем, как взойти на борт, я в последний раз окинул северные земли, что-то неподдельное и непонятное, какая-то недосказанность тянули меня обратно в эту морозную пучину неизвестности, скрывавшейся в непостижимых снежных бурях, но нужно идти дальше. Выкинув эти мысли из головы, я закрыл дверь. Не знаю, старались ли рабочие над салоном, но запах старья, облезшие сиденья, разодранная обшивка, трещины в стёклах, всякая мелочь на полу не внушали оптимизма насчёт хорошего полёта.

— Опять борьба за существование. — вздыхая произнёс Ланг.

Ая с улыбкой на лице, поцеловала его, и тот стал более благосклонен.

— Бочка диогена — ох надеюсь, мы долетим! — произнёс он.

— Ты бы заканчивал, Ланг. Радуйся, что не придётся тащиться в стокилограммовых костюмах по радиационной пустоши. — рявкнул Марк, сидевший впереди всех.

— Брут. И ты, Брут? — насмешливо вякнул Кайетан, даже не смотря на него.

— Пиздец ты уёбище. — негромко сказал Марк. — Не будь ты хоть капельку важен, я б тебя прямо тут освежевал, на глазах твоей ускоглазой девчонки.

Ая чуть не вскочила от злости и уже хотела выстрелить из моего подарка, но Кайетан удержал свою даму.

— Годы идут своим чередом, люди меняются, но не Марк Дауман, продолжающий бросать камни, нести бред сивой кобылы, да бродить как кура. — грациозно ответил Ланг.

Тут даже я поаплодировал ему в душе.

— Успокойтесь братцы кролики. — вмешался я. — У нас здесь одна цель. И чем раньше вы это поймёте — тем лучше.

Не сев на место, я прошёл дальше в кабину пилотов. Они уже закрепляли свои ремни, проверяя датчики.

— У нас есть определённое место посадки?

— Да, канцлер Де Фаре. У нас есть обговорённое место посадки. Когда у нас было больше самолётов, мы часто летали в Спарту. У нас есть одно местечко рядом с океаном, там вы доплывёте до острова вплавь.

— Такой ответ меня устраивает. — сказал я и со спокойной душой и каплей удовольствия от приставки «канцлер», ушёл обратно, заняв место рядом с Марком.

Взлёт выдался нервозным. Самолёт дребезжал, мне даже показалось, что его шасси скользили по вычищенной и засыпанной песком полосе, но всё же самолёт с визгом взмыл воздух. Напряжение в лицах моих товарищей сменилось на умиротворение. Только лицо Сэма позеленело, Крамер смекнул, что к чему и быстро дал ему пакет.

— Извините.

— Бывает. — понимающе сказал Марк.

— Не оправдывайся, мы понимаем. — поддержал Крамер.

***

Полёт утомил меня уже на втором часу. Не сменяющаяся мгла накатывала тоску. Ая и Кайетан оживлённо делились между собой своими познаниями о Спарте. Брендан рассказывал Сэму о своих приключениях в Сицилии:

— Прозрачная вода на любой вкус: лазурная, изумрудовая, белоснежная, а как же блестит жемчуг, его видно невооружённым глазом. Воздух приятный, так и хочется дышать в полную грудь, сидеть и созерцать на скалы в виде лиц людей, ходить по обширным полям, питаясь их благами, плавать в водопадах и ни о чём не думать. — только и доносилось из его уст.

Марк молча рисовал на небольшом клочке бумаги. Он часто рисовал, ещё с детства. Как я. И ему — как и мне, так проще переносить боль — выражая её на листе бумаги. Сейчас он рисовал человека, с размытым лицом, обилие красного могло означать, что человек на рисунке был избит в кашу. В такие моменты лучше его не беспокоить. Мне хотелось отвлечься от нахлынувшей грусти, поэтому отцепив ремень, я двинул к Ае и Кайетану, которые подзывали меня некоторое время назад. Сев сзади них, я заметил ревнивый взгляд Марка, но он тут же уткнулся в своё творение.

— Как ты его выносишь? — в лоб спросила Ая, с блестящими как у кошки глазами.

— Он не такой, каким кажется на первый взгляд. У него есть чувства, хоть и порой кажется, что он бесчувственный чурбан. Он глубоко переживает свои неудачи, он потерял не меньше здесь сидящих, а даже больше. У него огромное сердце, просто он боится оголять свои чувства, скрывая их в безразличии и агрессии. Постарайтесь быть к нему, чуть лояльней и он ответит вам тем же.

— Ко мне ты не шибко лоялен, Алан. — возбуждённо вставил Кайетан.

— Ты всё ещё жив, Ланг. Вот моя лояльность. — рявкнул я, поставив его на место.

— Что с тобой происходит, Алан? Шила в мешке не утаишь, с тобой явно что-то не так. Может я полный яго, но я не слепой.

— Жизнь со мной случилась.

— Юдоль плача, рано или поздно пронзает каждого и каждый становится юпитером.

— Не понял и половины твоих слов, но мне хочется с ними согласиться. — шутливо промолвил я, приняв более расслабленную позу, преодолев скованность.

— Неопознанный светящийся объект на земле. — вскрикнул пилот.

Я быстро подорвался в кабину пилотов.

Не видя лиц пилотов, я чувствовал их напряжение. В небе начали появляться огненные вспышки, самолёт начало петлять. Что-то с визгом влетело в обшивку. Я едва устоял на ногах. Свет в салоне погас.

— Двигатель умирает.

— Управление тоже.

Не нужно быть экспертом, чтобы понять, что кто-то снизу подбил нас. Подтверждением теории стали четыре зафиксированных попадания по корпусу, после которых самолёт более не мог парить в воздухе и пошёл вниз.

— Нас подбили! База! Сообщаю! Нас подбили, сейчас отправлю данные для спасательной бригады!

— Брось! Они не придут, Клик. — спокойно сказал старший пилот, немного полноватый мужчина, с добрым лицом.

Либо ему мозги отшибло, либо он не выдавал своих эмоций. Других вариантов объяснения его эмоций и быть не могло.

— Попробуем смягчить падение — мистер, прошу пройти вас обратно.

Я безукоризненно повиновался, но, не успев даже развернуться, нас прилично встряхнуло, и я ударился головой об обшивку, удар был настолько сильный, что сразил меня наповал.

***

— Метеор! Да поможет нам Зевс! — помолился старик Кристобаль, которого солдаты звали между собой Кристо.

Генерал отряда Метеор, в котором я состоял во времена третьей фавровой войны. Я был простым солдатом, несмотря на свой титул, был обмундирован в чёрный мускулистый панцирь, как и все, панцири старших по званию были окрашены в пёстрые цвета. В тот весенний день, нас окружили возле горнодобывающего посёлка Chrysorycheío[2], который мы освободили два дня тому назад. Когда был отбор в наш легион, число состоявших в нём исчислялось пятью сотнями, но наша популяция сократилась до десяти, и нам предстояло сдержать натиск пары сотен спартанцев. Противник напал с утра, мы не успели закрепиться в поселении. Трое наших были тяжело ранены и способны отстреливаться лишь лёжа, мы снабдили их винтовками и оставили на последнем этаже сарая, находящегося на возвышенности. Всемером мы рассредоточились по улицам города, жителей нам пришлось согнать в шахты. Не лучшее решение, как может показаться, но сеть шахт предполагала несколько безопасных выходов вдалеке от поселения. Мы рассредоточились на два отряда. Первый: Кристо, я — ставший по ходу правой рукой генерала и Марк — тогда ещё небритый, с кудрявым ужасом на голове и не являвшийся профессиональным убийцей, во время войны, он был простым радистом.

— Нам не удержать точку, сэр. Нужно дать приказ к отступлению. — устало молили, мои потрескавшиеся, позабывшие на целый день о воде, губы

Кристо, изрядно уставший от сражений и жизни в целом обрёл силы. Чтобы ударить меня в живот и прижать к стене. Он оскалился на меня:

— Сопляк несчастный! Стань мужчиной, офицер! И сражайся до конца! — ворчливо говорил он, не повышая тон, тем самым боясь привлечь к себе внимание. — Нам нужно дать время нашим ребятам, заманим их в капкан и подорвём заложенную взрывчатку и выйдем победителями, ты меня понял!? — пот с его лица тёк ручьями.

— Да. Сэр.

— А ты, рядовой, всё понял? — обратился он к Марку.

На нём не было лица, был виден его страх, но он беспрекословно кивнул и присел на одно колено в знак своей верности его идеалам. Мы услышали топот воинов, идущих на уровень выше. Кристо приказал держать автоматы наготове. Его план шёл как нельзя лучше, спартанцы заходили вглубь, обрекая себя, но это не означало успех, точнее быть, смотря, в чём он определяется. Если успех — это подорвать весь город вместе с нами, спартанцами и частью жителей, то ладно, если же успех — это убить только неприятеля, то добиться этой цели, нам было не под силу. Мы аккуратно подбирались к тылам противника, чтобы зажать его меж трёх огней. Не успели мы подняться на уровень выше, по развалинам старой больницы, как в нашу сторону начали лететь копья.

— Лезем! Лезем! Если останемся на дне — нам крышка! — крикнул Кристо.

Нам с Марком, удалось взобраться, но кожа наших: рук, колен и щёк была содрана до беловатого мяса, а Кристо был поражён копьём в спину.

— Оттаскивай его, я прикрою! — приказал я, выйдя на рожон и открыв огонь по оголённым частям тел спартанцев. — Хоть бы успели подорвать их. — взмолился я.

Мы отступали к домам, ведя солдат в обратную сторону, но что нам ещё оставалось, мы были как на ладони — чудо, что ни одно из копьев не долетело до меня, пока я отстреливался. Зайдя в хижину без крыши и одной из стен, я закрыл за нами дверь, продолжив отстреливаться, оперев автомат на раму окна. Я слышал стоны Кристо и хлыщущую из его раны кровь, она лилась ручьём.

— Найди тряпки и обмотай место раны! — подсказал я, продолжая отстреливать бегущих к нам воинов.

Прежде кроме копьев ничего не летело в мою сторону, но пришедшая в каску пуля, откинула меня назад, я ещё несколько секунд трясся сидя на месте.

— Рейхстаг. — заскулил Кристо.

Марк аккуратно выглянул и кивнул.

— Быть нам пленниками треклятого инферно. — подытожил генерал.

Марк повторно кивнул. Губа его обвисла от надвигающегося чувства неминуемого пленения.

— Алан. Забудь, что я сказал — бегите прочь и не оглядывайтесь, дай свой автомат и сетку с гранатами. Уходите — не смотрите назад.

— Ну уж нет. — запротестовал я.

— Бегите, tontos[3]! Алан, ты искра в глазах людей! Я плохо обходился с тобой, не потому что, что ты делал что-то не так, а потому что ты должен быть сильным. Тебе предстоит борьба стократно сложнее этой, sálvate mi amigo[4]. — он притянул меня к себе и отдал свою медаль в форме клевера, тем самым повышая меня в звании. В этот день я стал генералом. Я прижал его к себе, не сдерживая слёз, но он оттолкнул меня.

— Нужно бежать… Генерал… Они близко. — трепетно сказал Марк.

— Идём. — непоколебимо ответил я, но прогремел взрыв и пол под нами провалился.

***

Я очнулся под звуки выстрелов и непонятные крики, света просачивался небольшими лучиками. Я был под завалами самолёта, но кто-то на последнем издохе пробивал путь ко мне. Свет становился всё чётче, рефлексы и зрение возвращались. Обширный свет ослепил меня, огибая тень.

— Живой, я уж думал всё! Пиздец!

— Марк…

Он подхватил меня.

— Просыпаемся, просыпаемся! Спартанцы лезут изо всех щелей, всё как в четвёртой. — трезвонил Марк.

— А я вспоминал. Только третью.

— Ой не надо про третью. — отмахнулся он, поставив меня на ноги.

— Старика Кристо тоже. — хрипло продолжил я.

— Ага, его самодовольную ухмылку тяжело забыть, помниться из-за него мы попали в Инферно.

Рядом с нами пролетело копьё, кинули его со склона.

— Лесистая местность, не похоже на Спарту. — донеслось из глубины мозга.

— Что происходит? — наконец спросил я, вынув кольт.

— Спартанцы. Их много, пилоты погибли при приземлении, Дауман без сознания. Остальные…

В поле моего зрения вошли Ая, Жуан-Витор, Кайетан, Сэм и… Дженис.

— Что ты тут!?

— Потом обсудим! — гаркнула она.

Я удивился.

— Чёрт. — хватаясь за голову вымолвил я.

— Нужен план и быстро. — надавил Кайетан.

— Щас! — всё ещё держась за голову, ответил я.

Снося всё на своём пути. Выйдя наружу, я увидел огромный кратер, который остался после падения. Спартанцы бежали со склона, пуляя в нас копья.

— Кайетан — хватай винтовку и защищай левый фланг, Марк — на тебе правый, Дженис и Жуан-Витор прикрывай нас спереди, Ая и Сэм — поможете мне вытащить Брендана из-под обломков!

В воздухе витал газ, огонь и бензин. Нужно вытаскивать Брендана и сдавать позицию. Втроём мы вернулись вглубь самолёта, кресло Брендана улетело в другой конец салона, не выдержало крепление. Сверху его, как и меня засыпало обломками. Сообща, мы начали вызволять его из плена. Всё лицо Крамера было в крови.

— Тяжёлых повреждений нет. — констатировала Ая.

— Уже хоть что-то. — ответил я.

Мы аккуратно вытащили его. Наши последующие возгласы не привели его в чувства.

— Что будем делать дальше? — боязливо спросил Сэм.

— Отступать вглубь леса, а там надеяться, что Спартанцы собьются с нашего следа.

— Самонадеянно. — немного потерянно сказала девушка, оттряхивая Брендана.

— В данной ситуации — другого не дано. — заметил я.

Брендан был чертовски тяжёлым, нам втроём едва удалось поднять его.

— Алан! Их слишком много! — завопила Дженис.

— Ч-чёрт… Думай, думай!

Увидев небольшой свет в стене, я приказал положить Крамера и частью рукояти, начал бить по ветхой стене, долго сопротивляться конструкция не стала, от неё тут же отвалилась округлённая часть, и передо мной пристало озарение. Густой лес, достаточно густой чтобы оторваться, но нужно подорвать самолёт. Он сам подорвётся, через десять минут, может даже меньше. Микровзрывы и разгорающийся очаг подтверждали мою теорию. Положив Крамера на ту самую округлённую часть, мы оттащили его на свежий воздух. Приказав Ае и Сэму ждать, я рванул к остальным. Дженис и Жуан-Витора откинули почти вплотную к самолёту, Кайетан бежал сломя ноги, отстреливаясь на бегу, под завывания спартанцев, опьянённых своим успехом, только Марк летал на своём ранце как надоедливая муха, отстреливая врагов пачками. Запрыгнув в кратер, Кайетан держался за больную грудь, переводя дыхание, его дыхание было похоже на насос. Он активно вдыхал ртом воздух, будто надувал свои лёгкие.

— Хотел бы я сказать и один в поле воин, но ни черта. — донеслось из его уст.

Я подбежал к нему и только когда оказался рядом заметил алые пятна на его одежде, алые пятна. Мы всё ещё были в зимней одежде, я быстро освободил его от тяжёлой и сжимающей его куртки.

— Рано помирать, Ланг. Ты тот ещё вертихвост, если ты и умрёшь, то от моей пули. — подбодрил я.

— Зелёный шум, весенний шум. Хорошее местечко. — Кайетан впадал в бред. — Вот-же-ж змей искуситель, помру я здесь. Оставьте.

— Оставь свою ересь, остолоп! — вырвалось у меня. — Помоги-ка. — крикнул я Дженис.

Мы подняли его на ноги, девушка отпрянула от нас, достав небольшую бутылку с водой, привязанной на её ремешке, и плеснула её содержимое в лицо Кайетану. Тот завизжал как малолетка, вцепившись в меня. От притупившей чувства боли я и сам чуть не взвизгнул, пнув Кайетана ногой. Он быстро пришёл в чувства.

— За душой ничего нет у тебя! Жупе-ел! — проговорил он. — Извини. — отрезвев сказал он.

Посмотрев сначала на винтовку, потом на меня. Я быстро смекнул и дал ему желаемое. Тут к нам подлетел Марк, его ранец издавал неприятный выхлопы.

— Подбили, засранцы! — сказал он, пытаясь увидеть повреждение.

— Уходим! — скомандовал я.

Мы успели выбежать из кратера до подхода недруга. К тому времени очухался Крамер, ему было тяжело идти самому, поэтому эта ноша легла на Марка и Кайетана, которые беспрекословно подхватили его, Жуан-Витор хотел было отговорить Кайетана, слыша его кашель, но тот лишь ухмыльнулся ему в лицо.

— Ну и тяжёлый же ты, как медведь. — пожаловался Марк.

— Ничего, ничего — накормим его живой водой, и он нас сам тащить будет. — отшутился хрчащий Кайетан.

— Извините меня, братцы.

Брендан опустил голову.

— Ничего, железный человек, активней перебирай ногами, и мы даже не заметим твоей ноши на своих плечах и спинах. — утешил Кайетан.

Взрыв самолёта оказался мощнее, чем я мог предполагать, настолько мощным, что земля под нами содрогнулась, и мы все подогнулись, боясь, что нас заденет взрывная волна. Солнце как будто в секунду спряталось за возникшими вдруг серыми тучами, которые извергли на нас проливной дождь. Почва намокла, превратившись в серьёзного врага на склонах и подъёмах. Сэм пару раз повалился, остальным повезло больше. Я вёл их за собой, но эти леса мне были незнакомы. Я помню Спарту совсем другой, пустынной с небольшими клочками растительности, но, чтобы величественные леса с хвоей. Может мы и не в Спарте вовсе? Напавшие на нас точно были спартанцами, какие ещё дураки будут нападать на вооружённых до зубов наёмников полагаясь на свою стойкость и меткость. Броня, подаренная Бушем, пришла в негодность сильно ей досталось. Не будь её на мне, кто знает.

Никто не разговаривал, поникшие, угрюмые, скорченные от усталости и боли лица, даже Ая и Кайетан шли отстранённо друг от друга. Мы почти ничего не забрали с корабля, моя ошибка как лидера, но не факт, что нам бы удалось нести тяжёлые сумки с одеждой и оружием, все были вымотаны. Побелевший Жуан-Витор, при том, что он темнокожий — тому подтверждение. Я застыл на месте, при виде Лори, моей Ло, в вечернем серебристом платье, её детский смех, с которым она пряталась за деревом. Она была вдалеке, но я чётко ощущал её духи и вкус ягодной помады. Колющая боль пронзила сердце, всё от увиденного. Что с тобой Алан? Я как будто ослеп, только голоса были слышны в моей голове.

— Я люблю только тебя, Ло! Ты самое лучшее событие в моей жизни, я вижу в тебе что-то особенное. Ты не такая как все. Я знаю, что ты скажешь наперёд о своей злости, которая часто перепадает на меня, о том, что ты плохая, что есть лучше тебя — нет, Ло! Нет лучше!

Смех.

— Алан, я не заслуживаю тебя. Ты слишком хорош для меня. Не знаю, как ты меня терпишь, как ещё ты не разлюбил меня.

Слёзы.

— Перестань, ты заплутавший ребёнок. Людям может казаться, что ты неуравновешенная психопатка, но я-то знаю, что в душе ты ребёнок, которому нужна ласка, любовь, забота, защита. Ты сокровище, о котором я и не смел, мечтать, ты оживила меня. С тобой этот пасмурный мир приобретает краски, с тобой под руку — мне ничто не кажется ужасным.

Объятие. Тёплые губы, холодные руки под футболкой.

— Будь со мной всегда, прошу. Не оставляй меня одну, я без тебя и дня не проживу. Просто будь.

— Я буду. Только если смерть не помешает нам.

— Смерть — такая несправедливая штука, Алан. Она часто приходит за теми, кто её не заслуживает, но минует тех, кто делает всё, чтобы приютить её.

— Да…

***

Лбом я упёрся о гнилую табличку. На которой можно было различить только два слова — Дом и километров. Подняв голову, я увидел домик на горе.

— Последний штурм. — сказал я по-генеральски.

Увидев подкашивающиеся ноги Ланга, Жуан-Витор подхватил Крамера, а мы с Аей вцепились в Кайетана. Кайетан что-то промычал, пытаясь вырваться из нашей хватки, но Ая к моему удивлению огрела его по лицу, да так, что тот отключился. Вблизи дом выглядел максимально зловеще.

— Может, пойдём дальше? — предложил Сэм.

— Нет! Ждите здесь — я на разведку.

Перемахнув через калитку, я вошёл в сад с засохшими растениями, их стебли походили на крюки стариков. Миновав сад, я попал на дорожку, ведущую к дому, раньше она была уложена, теперь от неё оставалась лишь крошка и маленькие кусочки кирпича. Двухэтажный дом с гнилыми досками, некоторые из которых висели и были готовы вот-вот отпасть. Стёкла были побиты. Прежде чем войти внутрь, я зачем-то проверил на наличие патронов заряженный кольт и только потом перемахнул через голую раму. Пол издал сильный скрип, от которого пробежали мурашки. Дом был убран до блеска, всё стояло на своих местах. Мебель была накрыта белыми простынями, на столах лежала фарфоровая посуда, тяжело было не подметить множество зеркал, которые блестели, освещая тёмные уголки дома. Моё тело загорелось вновь, металлическая броня впилась в мягкую поверхность, слиплась с ней. Я подогнулся, упёршись в стол, проклиная всех живых существ мира. Не от великой злости к ним, а просто, чтобы было, куда выместить свою злость и боль. Раньше, я подпитывал себя болью и злостью — это было моим главным оружием. Я был быстрее, сильнее, умнее остальных благодаря тому, что в моменты, когда все падали без сил, сдавались, отказывались от борьбы, я обретал второе дыхание и с пущей энергичностью жил дальше, продолжая каждодневную борьбу против мира всего. Сейчас всё иначе. Я гасну, боль и злость мои главные враги, они вода, которая остужает жизнь внутри. Раздался грохот за одной из дверей, я хоть и не сразу, но пришёл в себя, в глазах всё плавало.

— Кто здесь!? Кто!? Кто!?

Я подошёл к обгорелой двери и двинул по ней. Она разлетелась в щепки, одна из щепок дробью вонзилась в мою броню и капли крови хлынули на пол. Боль пришла не сразу. Только когда я вытащил добрый кусок дерева из своей плоти. Дыхание сбилось и мне пришлось дышать ртом. Пройдя чуть дальше, я вошёл в пустую комнату с одним единственным ковром и мелкими костями неизвестного мне вида на полу, а также чёрной шторой, раскрыв которую я краем глаза успел заметить летевший в меня кулак, больше человеческого в несколько раз, я включил маску, которая закрыла моё лицо. Ударной волной я проломил доски.

— Ограбить решил, на старости-то лет?

— Чёрт! Нет, нет. — промолвил я.

Из тени вышла женщина пожилых лет в платье в горошек, до самого пола. Правая её рука и была тем самым огромным кулаком. Деформированная рука на вид была похожа на потрескавшийся кирпич.

— За окном мои товарищи. Мы ищем пристанище, на время. Впервые увидев дом, я предположил, что он давно покинут, вот залез сюда… проверить, а тут вы. — объяснил я.

Она ахнула, прикрыв свой рот обычной рукой.

— Ой, как стыдно, ой как стыдно. Вы просто… Стыдно, стыдно, ой-ой-ой. Прости, простите, простите.

Она протянула мне свою «клешню». Встав, она вращала свои руки возле меня, но не решалась притронуться.

— Всё нормально. Мы можем здесь переночевать? Одну ночь — на утро мы уйдём. Даю слово. — попросил я.

— Что вы, что вы я люблю гостей — оставайтесь, сколько вам нужно — милости прошу. Я вообще не здесь живу, это дом моего мужа, он умер, уж лет восемь нет его со мной.

— Соболезную.

— Спасибо. Зовите своих друзей сюда. Я принесу тёплую одежду, одеяла, подушки, растоплю вам печь и сварганю что-нибудь.

***

Не прошло и пяти минут как все расположились в огромном зале, обессилено лежав на тёплых матрасах, укрывшись одеялами. Мы скинули зимнюю одежду в одну кучу возле камина. Мойра Брукс — так звали женщину, которая приняла нас, сказала, что от вещей будет лучше избавиться. Кредитки, вручённые Паркером, была повреждены и больше не могли быть использованы, канули наши средства. Расстроившись, я бросил их в камин. Никто не прокомментировал мой поступок, возможно побоялись.

— Мисс Брукс, я был бы рад отплатить вам, да единственное платёжное средство, которое у меня было — пришло в негодность.

— Ничего, ничего. — припеваючи сказала она, разламывая поленья, чтобы те лучше горели.

— А как называется поселение, которое я видела из окна? — вежливо спросила Ая, натягивая ночнушку поверх белья.

— Павлопетрия-ж, милая моя. — ответила она.

— Столица Спарты. — вмиг вскрикнули я, Сэм и Марк.

— Прямые улки, огромные пшеничные поля, торгово-ремесленный центр нового мира. — сказал я.

— Я думала вы не местные.

— Мы не местные, мэм. Мы с Аланом воевали на стороне Альянса в двух последних войнах. — объяснил ей Марк.

Та покачала головой.

— Вам что-нибудь известно о корабле невиданных размеров, таких, что ноги трясутся. — вдруг спросил Кайетан.

Я пискнул.

— Вы о Трое что-ль?

— Корпус зеленовато-голубой. — продолжил он.

— Красно-песчаный, но он был перекрашен… К чему-ж вы клоните, ребятки?

— Слева от вас — его владелец, наша мессия и просто классный парень — Алан Де Фаре.

— О мой бог! — ахнула она, чуть не упав на пол. — Это вы, это о вас, что ж за день, что же за день такой. Этого не может быть.

— Как бы я не хотел оторвать язык своему спутнику за излишнюю болтливость, но меня и впрямь так зовут. Фамилия моя досталась от Творца Гектора, моего кровного отца. — смущённо сказал я.

— Что ж вы сразу не сказали.

— А это что-то меняет? Я такой же человек, как и все здесь присутствующие. — сказал я, смотря за огнём и слушая покалывания дерева.

— Ах