Галина Тимошенко
Елена Леоненко

Коллекция недоразумений. Угол отражения

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Галина Тимошенко, 2019

© Елена Леоненко, 2019

Компания давних друзей отправляется в автомобильное путешествие, собираясь добраться до Мюнхена и всласть повеселиться на знаменитом Октоберфесте. Но неожиданно для всех путешествие превращается в кошмарный квест. Но для всех ли друзей это превращение так уж неожиданно?..

18+

ISBN 978-5-4490-1048-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Коллекция недоразумений. Угол отражения
2. 20 августа 2014 г., Москва
3. 14 сентября 2014 г., Москва
4. Лето 1996 г.
5. 16 сентября 2014 г., трасса Москва — Брест
6. 17 сентября 2014 г., трасса Брест-Берлин
7. 17 сентября 2014 г., Москва
8. 18 сентября 2014 г., трасса Брест-Берлин
9. 18 сентября 2014 г., Буркау
10. 18 сентября 2014 г., неподалеку от трассы Брест-Берлин
11. 18 сентября 2014 г., Буркау
12. Осень 2001 г., Москва
13. 19 сентября 2014 г., Буркау
14. 19 сентября 2014 г., Москва
15. 19 сентября 2014 г., трасса Берлин-Мюнхен
16. Зима 2001 г., Москва
17. 19 сентября 2014 г., трасса Берлин-Мюнхен
18. Июль 2002 г. — май 2013 г., Москва
19. 19 сентября 2014 г., трасса Берлин-Мюнхен
20. Февраль 2012 г., Москва
21. 19 сентября 2014 г., трасса Берлин-Мюнхен
22. Декабрь 2001 г., Москва
23. 19 сентября 2014 г., трасса Берлин-Мюнхен
24. 20 сентября 2014 г., трасса Берлин-Мюнхен
25. 20 сентября 2014 г., Москва
26. 20 сентября 2014 г., трасса Берлин-Мюнхен
27. 20 сентября 2014 г., Нюрнберг
28. 20 сентября 2014 г., окрестности трассы Нюрнберг-Мюнхен
29. 21 сентября 2014 г., окраина Мюнхена
30. Весна — лето 2001 г., Москва
31. 21 сентября 2014 г., окраина Мюнхена
32. 23 сентября 2014 г., Москва
33. 26 сентября 2014 г., Мюнхен
34. 27 сентября 2014 г., Мюнхен
35. 30 сентября 2014 г., Москва

20 августа 2014 г., Москва

Чемодан, стоявший в прихожей, был чемоданом, достойным во всех отношениях: добротным, вместительным, явственно намекавшим на наличие у его владельца и вкуса, и статуса. Однако Егор взирал на этот во всех отношениях достойный чемодан весьма неприязненно. Впрочем, сегодня все вызывало у Егора неприязнь: и кофе, который вопреки обыкновению приходилось пить без сливок по причине весьма раннего пробуждения, и сам факт такого пробуждения, и доносившееся из спальни Машкино мурлыкание… Как на грех, все подтверждало, что сегодня любимая женщина уезжает на целых четыре месяца — и самое отвратительное состояло в том, что ее-то как раз этот отъезд очень радовал.

…Несколько месяцев назад Машка получила очень соблазнительное предложение поучиться в Мюнхенском техническом университете каким-то решительно непонятным для Егора компьютерным штукам. Во всяком случае, он делал вид, что ему абсолютно недоступны премудрости, в которых его подруга чувствует себя, как рыба в воде. Была у них такая взаимовыгодная игра: Машка не рвалась овладевать хотя бы первичными медицинскими знаниями, как полагалось бы порядочной невесте успешного хирурга, а Егор закатывал глаза, когда слышал насчет «апгрэйда», «тулов» и «багов». Игра давала каждому из них дополнительные причины восхищаться друг другом, и потому конца ей не предвиделось.

В общем, Машка, конечно же, согласилась (правда, Егор сильно подозревал, что она даже не задавала себе вопрос, стоит ли на такое заманчивое предложение соглашаться, а просто в ту же секунду радостно завопила «Когда?!»), и отъезд на долгожданную стажировку должен был случиться именно сегодня. К перспективе четырехмесячной разлуки Машка относилась весьма философски — в отличие от Егора, который не был так уж уверен, что готов к подобным жертвам. Тем не менее, деться ему было некуда, и сейчас он сидел на краю кухонного стола с кофейной чашкой в руках, скорбно рассматривая через открытую дверь готовый к европейскому путешествию Машкин чемодан.

Машкино мурлыкание внезапно затихло, и на пороге возникла она сама с возмущением на лице:

— Силаков, а мне кофе? Или ты уже сварил, и теперь он тихо стынет, пока я крашусь?

Егор срочно принял безразличный вид, но было уже поздно: Машка засекла его горестный взгляд.

— Ну и чего ты опечалился, старче? — весело вопросила она. — Ну да, чемодан. Я уезжаю сегодня, ты в курсе?

— Да в курсе я, в курсе, — проворчал Егор, направляясь к любимой кофемашине. — Чего я буду варить заранее? Ты ж у нас на выданье собираешься, я думал, что ты еще полчаса одеваться-краситься будешь. Как-то ты несерьезно отнеслась к этому процессу, тебе не кажется?

По Машкиному виду трудно было сказать, что она отнеслась к этому процессу несерьезно, поэтому она не удостоила вниманием выпад скорбящего Егора. Она попросту уселась на край стола, с которого Егор только что сполз, и стала благосклонно наблюдать за процессом. Внезапно ее осенило:

— Слушай, хирург, а ты когда-нибудь бывал на Октоберфесте? Как-то это прошло мимо моего сознания.

К этому моменту кофемашина уже покончила с увертюрой перемалывания зерен и перешла к теме журчания ароматной струйки.

— Не бывал. Ты же знаешь, я насчет пива не очень… — тут до Егора дошел смысл Машкиного вопроса, и он несколько воспрянул духом. — А что, это мысль! Он ведь в выходные проходит?

Машка презрительно фыркнула:

— В выходные! Да он больше двух недель идет, темень ты непросветленная!

Егор преподнес ей вкусно дымящуюся чашку в красно-зеленую клеточку, пристроился рядом и чмокнул Машку в макушку:

— Я всегда говорил, что ты у меня умница.

Машка с невыносимо томным видом поправила роскошный беспорядок своей кудрявой гривы, которую якобы катастрофически разрушил Егор, и высокомерно заявила:

— Это не нуждается в подтверждении, знаешь ли, — не выдержала, прыснула, звонко поцеловала Егора в ответ и продолжила: — В общем, я там все разузнаю подробно, ты приедешь, и мы обопьемся пива, да?

— А когда они там пиво пьют? — прогудел Егор, перебирая Машкины волосы губами.

— Я же и говорю, мгла беспросветная, — безнадежно вздохнула Машка. — В конце сентября. Это же как-то там с созреванием хмеля связано, — задумалась и осторожно уточнила: — Кажется…

Егор прикинул, что получит возможность лицезреть свою беспокойную подругу через месяц, и поинтересовался:

— А в октябре и ноябре у них, случайно, ничего похожего не празднуют?

— А что, ты без официального повода к любимой женщине приехать не можешь? — возмутилась Машка, глянула на часы и взвизгнула: — Але, гараж, я скоро уже никуда не полечу! И не будет тебе никакого Октоберфеста!

…Конечно, они приехали в аэропорт за час до того времени, когда было бы уже поздно. Машка все время вертела головой, пытаясь высмотреть своего начальника, с легкой руки которого она отправлялась в Мюнхен. Поскольку Егор никак на это не реагировал, она попробовала обидеться:

— Тебя вообще никак не беспокоит, что я так страстно ищу другого мужчину, который обещал меня проводить?!

Наконец-то у Егора появилась возможность отыграться, и он мстительно заявил:

— То есть совершенно. Какой смысл ревновать тебя к гению?! Ты же не можешь претендовать на его мужское внимание, жалкая программистка…

— Я — программистка?! — взвыла Машка и с размаху треснула Егора по спине. — Я софтвер-инженер!

— Все, все, молчу, характер мягкий, — дал задний ход Егор. — Ты адрес материной сестрицы взяла?

— Ты меня уже третий раз спрашиваешь! Я вообще не понимаю, как тебе удается у одного человека отрезать только один аппендикс, — сердито буркнула Машка.

Мать Егора, царственная Марта Оттовна, была из поволжских немцев, и у нее имелась какая-то очень многоюродная сестра, со времен третьей волны эмиграции жившая в Германии. Марта Оттовна с недавних пор питала трепетную слабость к Машке и искренне полагала, что Егор только по какому-то божественному недосмотру мог выбрать такую чудесную девушку: по ее мнению, Машка могла претендовать как минимум на младшего британского принца — того, который пока еще оставался бесхозным. В знак благодарности за столь высокую оценку Машка даже согласилась съездить в Баутцен, где обреталась многоюродная сестра, — если, конечно, ее стажировка позволит ей иметь хоть какие-нибудь выходные дни.

Сергей, Машкин начальник, все-таки появился — как раз перед тем, как Машка собиралась скрыться в запретной для провожающих зоне. С Егором он был знаком практически с самого начала их отношений с Машкой. Собственно говоря, именно Егор, сам того уж точно не желая, оказался катализатором решения Сергея отправить Машку на злосчастную стажировку. Один его давний разговор с Сергеем — мастером задавать точные вопросы — неожиданно подтолкнул того к мысли, что Машка, пожалуй, вполне созрела для карьерного роста. Трудно было понять, что именно в том разговоре могло пробудить у Сергея подобную мысль, но Егор с тех пор усиленно старался доказать Машке, что это ему она обязана исполнением своей давнишней мечты. Дескать, Сергей решил, что раз Машка оказалась способна привлечь внимание такого мыслителя, как Егор, то она, можно надеяться, и сама чего-то стоит. Правда, подобные Егоровы умозаключения почему-то не казались Машке хоть сколько-нибудь убедительными.

Сергей с Машкой незамедлительно перешли на свой птичий язык, обсуждая главные задачи предстоящей стажировки, и Егор грустно начал отсчитывать последние минуты, расходуемые на бессмысленные разговоры. Наконец задачи были сформулированы, и Сергей со своей всегдашней ироничностью раскланялся и удалился. Егор подхватил тоненькую, легонькую Машку на руки и поднял ее огромные восточные газельи глазищи к своему лицу:

— Я тебя очень люблю, армянская княжна. Правда, ты это не забудешь?

Машка отчаянно помотала головой:

— Не забуду, не надейся. И звонить буду, и письма писать буду… Электронные. На обычные ты не налюбил.

Она увидела его печальные глаза и торопливо добавила:

— Шучу, шучу, хирург. Я даже скучать буду, — и честно уточнила: — Наверно. Ты билеты бронируй, а то желающих пиво пить тьма-тьмущая. За жилье отвечаю я. Все, ставь меня на место. Мне идти пора.

Егор легонько шлепнул ее по соблазнительной попке и долго смотрел вслед, пока она не исчезла в кривом коридоре.

14 сентября 2014 г., Москва

Дверной звонок истошно заливался уже целую минуту. Владислав, яростно копавшийся в набитой дорожной сумке, попытался встать, запутался в лямках лежащего рядом рюкзака, выругался и заорал:

— Народ, имейте совесть! Откройте этому идиоту, а то у нас перепонки полопаются!

Кто-то, ругаясь еще более сердито, чем только что Владислав, протопотал по коридору и открыл дверь. Оперно низкий бас Саввы торжественно возгласил:

— К праздничному столу прибыли медовый вискарь, настоящий каталонский деревенский хамон и какая-то колючая фруктовая гадость. Говорят, съедобная, но я сомневаюсь.

— Я и говорю — идиот. Кто ж хамоном виски закусывает? — пробурчал себе под нос Владислав, с трудом выпутываясь из зловредных рюкзачных лямок.

Открывший дверь Артем (как всегда, наиболее сердобольный из четверых) больше заинтересовался пресловутой колючей гадостью — судя по его комментариям, рамбутаном. Обсуждение этого загадочного деликатеса затянулось, и Владислав нетерпеливо крикнул:

— Савва, кончай сачковать! Тащите всю эту дребедень на кухню и давайте уже закончим паковаться, а?

— Ничего себе дребедень! — по-шаляпински раскатисто возмутился Савва, уже удаляясь в сторону кухни. — Дай тебе Бог всю жизнь такой дребеденью питаться.

К общей какофонии присоединился обычно молчаливый Игорь:

— Ребята, а кто-нибудь знает, где навигатор?

Артем немедленно зашлепал по коридору в направлении Игорева голоса. Через минуту оттуда донеслись его страстные возгласы:

— Ты вообще-то его искал, несчастье ты наше? Ну вот же он, под атласами!

— Не было его под атласами, — невозмутимо ответствовал Игорь.

— Это под верхними не было! А до самого низа докопаться не судьба?

Владислав тяжело вздохнул и уселся на пол, озирая захламленные окрестности. Оценил масштабы оставшихся сборов, закряхтел, поднимаясь, и двинулся в коридор. Там валялись какие-то кроссовки и стояла огромная коробка с какими-то пакетами и бутылками. В следующей комнате царил такой же хаос, как и в той, из которой Владислав только что так позорно бежал. Посреди хаоса на полу сидели Артем с Игорем. При этом Игорь сосредоточенно морщил лоб, от чего его русый ежик смешно шевелился, а Артем увлеченно тыкал пальцами в сенсорный экран навигатора, включив в это занятие все свое невероятно подвижное смуглое лицо. Саввы видно не было, зато с кухни можно было слышать весьма выразительные звуки.

Владислав уперся руками в дверные косяки и свесился в комнату:

— Гей, славяне, а может, завтра сборы закончим, а? Вещи-то складывать можно и накануне отъезда, а пить — только сегодня. По-моему, Савва там как раз приступил к дегустации. Поможем другу?

Артем с трудом оторвался от навигатора и попытался вникнуть в услышанное. В этот момент навигатор внезапно посоветовал приятным женским голосом:

— Развернитесь при первой возможности.

Артем вздрогнул от неожиданности и изумленно воззрился на экран. Других рекомендаций не поступило. Игорь без слов поднялся с пола, все так же невозмутимо наступив на груду дорожных карт, и направился к двери. Артем сокрушенно проводил его взглядом, сунул навигатор в карман и резво вскочил.

— Идея богатая. Завтра с утречка встанем и за пару часов соберемся.

— И еще часов за шесть приведем квартиру в божеский вид, — не оборачиваясь, бросил Игорь. Квартира была его, жена, которая должна была вернуться с дачи через пару дней — тоже, поэтому его вопрос порядка в квартире волновал больше, чем остальных.

Савву они застали с мечтательным выражением на веснушчатом лице, явно вызванным восхитительным напитком, который он только что глотнул из огромной чашки с надписью «Лучше, чем ожидалось». На столе лежал хамон, нарубленный толстенными ломтями, как банальная докторская колбаса, и несколько изуродованных неумелыми руками рамбутанов.

— Когда мне говорили, что это напиток богов, я не верил. Вот дурак был! — посетовал Савва, пригубливая снова.

— Наливай всем, дурак. Хватит одному лакать, — ласково предложил Владислав, отыскивая в шкафу дополнительные чашки.

Игорь молча полез в другой шкаф, достал оттуда четыре стакана с круглым дном и поставил их на край стола. Стаканы закачались, как прозрачные неваляшки, и Артем восхищенно уставился на это зрелище. Игорь забрал недопитую чашку у Саввы, перелил остатки в один из стаканов и начал наполнять остальные. Все завороженно смотрели на становящееся все более плавным раскачивание стеклянных неваляшек.

— Слушай, а чего мы раньше никогда у тебя не пили? Из таких-то стаканов? — удивился Савва.

— А того, что его Татьяна предпочитает с тобой трезвым общаться. Правда, как и с ним самим, — объяснил Владислав, осторожно охватывая пальцами непредсказуемый стакан.

— Ну что, за путешествие? — предложил Савва, нетерпеливо поглядывая на свой стакан, манящий густо-желтой жидкостью.

— Давайте не будем частить, несолидно, — возразил Артем. — Сначала выпьем за Владьку. Ежели бы он не надумал покупать этот свой дом на колесах, никуда бы мы послезавтра и не ехали бы. Кстати, пить за будущее вообще нельзя. Что-нибудь точно не срастется.

Владислав скептически хмыкнул, но остальные солидно покивали и стукнулись стаканами. Закусили хамоном, но ожидаемых восторгов Савва не услышал: колбасной толщины ломти жевались с трудом.

— Ох, Савва, ты как пастух во дворце… Хамон — круто, а как им пользоваться, так и не выучил. Его ж прозрачненько резать надо, чтобы аж рвался от грубого прикосновения, а ты… Весь кайф поломал, — посетовал Артем и спихнул со стола на пол какие-то свертки и обрывки бумаги, чтобы очистить место для реставрации благородного испанского мяса. Реставрация шла с трудом, но часть хамона спасти все-таки удавалось, и кружевные листики расхватывались прямо с ножа. На рамбутаны никто не претендовал — видимо, по причине непонятности способа употребления.

Наконец Артему надоело, и он провозгласил:

— Наливай по новой. Теперь за идею. Кстати, чья была идея-то?

Игорь основательно подумал и серьезно сказал:

— Тоже его.

— В смысле — Владькина? — для порядка уточнил Артем.

— Его, — все так же серьезно подтвердил Игорь.

Снова выпили за Владислава — теперь уже в контексте великой идеи Путешествия. Опять задумчиво пожевали хамон. Артем не унимался:

— А про Октоберфест кто придумал?

— Про Октоберфест я, — гордо сообщил Савва. — Где что попраздновать — это завсегда я.

Выпили за Савву. Пожевали. Виски вроде бы быстро добирался до внутренностей, но все никак не мог добраться, поэтому диалог ограничивался тостами. На исходе первой бутылки тема разгрома в квартире и хаотического состояния предполагаемого багажа несколько померкла, и между тостами стали вспыхивать краткие разговоры.

К середине второго литра, когда беседа приобрела лирический характер, вдруг взбунтовался Артем.

— Хорошо, мужики, вот вы мне скажите: почему вы не пили за меня?

Мужики опешили. Первым собрался с мыслями Савва:

— А почему мы должны были за тебя пить?

— Вот! Вот! И я про то! Действительно, что за меня пить? — загоревал Артем. — За Савву — надо, за Владьку — надо, а я и так обойдусь, правда?

Игорь бесстрастно уточнил:

— За меня тоже не пили.

Артем не очень уверенно, но пренебрежительно махнул рукой:

— А-а, за тебя можно и не пить… Ты у нас и так серьезный и важный. А я — припёрдыш какой-то среди вас…

— Отодвиньте от него виски, — вздохнул Владислав. — Вот поэтому мы и не пьем у Игоря из этих стаканов. Слышишь, дурень?

— Да что ж ты командуешь-то все время?! — грозно вопросил Артем. — Вот всю жизнь ты у нас главный! А почему, а?

И он начал загибать пальцы, с трудом отыскивая каждый последующий:

— Мы еще в детском саду на горшках вместе сидели — это раз. А ты где тогда был?

— На другом горшке сидел, — честно ответил Владислав. — В другом детском саду.

— Во-от! — торжествующе помахал Артем кулаком с поджатым мизинцем. — В дру-гом. К нам в класс ты когда пришел? Правильно, в восьмом. Это три.

— Два, — не согласился Савва, пытаясь поймать Артемов кулак и отогнуть несправедливо загнутый третий палец.

— Пусть два, — отмахнулся Артем. — Кто у нас родители? Уче-е-ные, понял? А у тебя мама кто? Бизь-несь-мен. Вот вам и три.

— Вумен, — снова уточнил дотошный Савва. — Раз мама, значит вумен. И вообще — причем здесь родители?

— Ни при чем, — согласился покладистый Артем. — Родители — это святое, и они ни при чем. Только вы ему скажите, чтобы он не командовал. Отмазывать нас — это он умеет. И дома на колесах покупать тоже умеет…

Тут Артему пришлось прерваться, чтобы допить остававшееся в стакане виски, потому что в своем нынешнем состоянии он не был уверен в своей способности надежно установить на столе полупустой стакан с круглым дном.

— Но! — он озадаченно глянул на свою руку с тремя загнутыми пальцами, выбирая свободный, который можно было бы наставить на Владислава, обнаружил незагнутый указательный и обрадованно выставил его перед собой. — Но! Мы — команда, и мы решили, что все вместе едем в этом чертовом доме на колесах на Октоберфест и пьем там пиво. Много пива! И нечего ему делать вид…

В этот момент Савва, сосредоточенно следивший за маневрами Артемова пальца, утратил бдительность и уронил-таки свой стакан на пол. Звон осколков отвлек Артема от его гневной тирады, и Игорь воспользовался паузой:

— Так, мужики, кончай отношения выяснять. Во-первых, виски кончилось…

— Кончился, — важно поправил Савва.

— Что? — недоуменно воззрился на него Игорь.

— Виски — он. Такой волшебный напиток не может быть среднего рода.

Игорь помотал головой, восстанавливая утраченную нить сообщения, и упрямо продолжил:

— Во-первых, виски кончилось. Во-вторых, завтра куча дел, поэтому пора спать. В-третьих, до путешествия осталось… — тут возникла длительная пауза, во время которой он мучительно шевелил губами и морщил лоб, после чего торжественно сообщил: — Ровно двадцать пять часов и сорок с чем-то минут. Подвожу итог: по люлькам!

Спорить никто не стал, и через пять минут никем не погашенный свет озарял четыре тела, полегшие в разных местах квартиры прямо поверх беспорядочно разбросанных вещей…

Лето 1996 г.

…Все было именно так: Владислав пришел к ним только в восьмом классе. Тогда его мама уже более или менее выстроила свой бизнес так, чтобы он приносил не только обычные для середины девяностых годов неприятности, но и деньги — причем вторых стало существенно больше, чем первых. К тому же умерла бабушка Владика — мамина мама, были проданы две квартиры, и на вырученные деньги образовалась хорошая трехкомнатная квартира в достойном районе — на Ленинском проспекте, в одном из домов Академии наук. Соответственно, Владик перешел в новую школу и познакомился со своей будущей компанией. На тот момент верховодил в ней Савва, отличавшийся изобретательностью и незлобивым нравом. Игорю было относительно все равно, за кем идти, если ему не мешали делать то, что он хочет. Артем же, всегда легко загоравшийся, был увлечен придумываемыми Саввой подростковыми авантюрами. Прочие пацаны в классе не привлекли к себе внимания Владика, и он решил костьми лечь, но завоевать расположение интересной троицы.

Поначалу те отнеслись к новому однокласснику прохладно: им вполне хватало самих себя. Но постепенно возможность ездить с Владиком на их с матерью дачу — причем совершенно одним, поскольку мать удерживал в Москве бизнес, а сыну она тогда вполне доверяла — сделала свое дело. Родителям все трое, конечно, врали, что на даче существуют под бдительным надзором Софьи Витальевны. Шансы, что вранье раскроется, были невелики, поскольку на родительские собрания та тоже не ходила, а интеллигентные родители уважали личную жизнь своих отпрысков и не решались проверить их слова у самой матери Владислава. Справедливости ради надо сказать, что образ жизни на даче они вели почти праведный: много не пили, сильно не безобразничали, к соседней реке с ее ледяной водой и быстрым течением относились с уважением.

И вот в один из таких дачных заездов случилась история, покорившая сердца троицы и стремительно выведшая Владислава в лидеры.

Одним воскресным утром вся компания собралась на рыбалку. Это занятие у них было налажено всерьез, снаряжение было солидное, в основном приобретенное матерью Владика. Правда, все четверо предпочитали почему-то банальные донки, а прочая амуниция служила скорее святому делу создания имиджа.

Вышли они из дому, как и положено основательным рыбакам, спозаранку, но по пути Владика окликнула соседка: все-таки именно он местными обитателями почитался за своего. Соседке страсть как потребовалась мужская помощь по хозяйству, а за неимением лучшего ей вполне мог сгодиться и шестнадцатилетний пацан — тем более, что Владислав довольно рано вытянулся, сменил голос и начал выглядеть много старше своих ровесников. Внимание соседки ему, ясное дело, льстило, он задержался, пообещав друзьям присоединиться к ним уже на речке.

Троица добралась до заранее облюбованного места, прочно там расположилась и раскинула снасти на полберега. Они, конечно же, и знать не знали, что уютная затока, обрамленная камышами, считалась постоянным местом местного старожила дяди Саши — милицейского майора в отставке. Собственно говоря, они и самого дядю Сашу еще не знали. Поэтому когда тот появился и предъявил свои претензии, пацаны со всем своим шестнадцатилетним нахальством объяснили ему, по каким адресам он может теперь ловить свою рыбу.

К тому моменту, когда до берега добрался Владислав, перепалка была в полном разгаре. Артем, как самый буйный, уже успел схлопотать по шее — не так чтобы уж очень сильно, но все-таки весьма обидно. Самой же трагичной потерей были донки, в ярости выкинутые дядей Сашей в реку. Кое-как Владиславу удалось уговорить развоевавшихся мальчишек соблюсти дяди-Сашины права и переехать на другое место — не столь обнадеживающее, но тоже вполне приемлемое. Однако пацанское самолюбие не готово было снести нанесенного оскорбления, и троица жаждала мести.

Вечером приступили к планированию ответных мер. Поначалу Владислав изо всех сил пытался убедить ребят отказаться от возмездия под тем предлогом, что у дяди Саши имелись исторические — если уж не правовые — основания для недовольства. Его усилия успеха не возымели: синяк на шее стучал в сердце Артема не слабее, чем пепел Клааса в сердце Тиля Уленшпигеля.

Отмщение было намечено на следующий день, поскольку это должен был быть понедельник, а по понедельникам дядя Саша всегда уезжал в Москву по каким-то своим надобностям и возвращался только к ночи. Во всяком случае, по словам Владислава, до сих пор происходило именно так.

В соответствии с планом ближе к вечеру пацаны незаметным для соседей образом переместились в дяди-Сашин двор и ухитрились отковырять одну из оконных защелок. С собой у них было наспех сшитое из простыней чучело в человеческий рост, набитое какой-то трухой: поселок нельзя было считать полноценной деревней, и сена в достаточном количестве в нем не нашлось. Горящий праведным гневом Артем усовершенствовал первоначальную задумку и стянул с веревки сушившиеся штаны и рубаху дяди Саши, которые по счастью пришлись чучелу как раз впору.

Чучело было усажено за стол в большой комнате и украшено маской поросенка, найденной Владиславом на дачном чердаке. Для пущего эффекта из простенькой дачной люстры должны были быть вывинчены лампочки: предполагалось, что ребята затаятся под окном, дождутся возвращения дяди Саши, по звукам из дома вычислят момент, когда тот войдет в темную комнату и не сможет включить свет. Тогда они направят свет яркого фонаря в окно — прямо на сидящее чучело в свинском обличье.

Разумеется, дальше все пошло совсем не по плану. По так и оставшимся неизвестными причинам дядя Саша в тот понедельник вернулся из Москвы намного раньше — аккурат к тому моменту, когда Савва, стоя на столе, только собирался приступить к вывинчиванию лампочек.

Видимо, дядя Саша не утратил своих профессиональных навыков и по каким-то признакам заподозрил присутствие в доме непрошеных гостей, потому что в дом он вошел практически неслышно, и даже скрипучую дверь сумел открыть без единого звука. Поскольку процесс вывинчивания лампочек еще только должен был начаться, свет включился без всяких затруднений, и перед дядей Сашей была явлена впечатляющая картина: Савва на столе с задранными к люстре руками, Игорь любовно поправляет поросячью рожицу на голове чучела, Артем делает вид, что целится из ружья чучелу в голову, а Владислав по-хозяйски расположился на диване.

— Та-а-ак, — любезно протянул дядя Саша. — Статья сто тридцать девятая. Нарушение неприкосновенности жилища. Уголовное дело, штраф или принудработы. Владик, твоя мама штраф за всех заплатит? Или улицы мести будете? Как?

Ситуация выглядела безвыходной. Не будь накануне стычки на речном берегу, все происходящее можно было бы представить обычной мальчишеской проказой — впрочем, не будь этой стычки, не было бы и самой проказы. Но в имеющихся условиях рассчитывать на чувство юмора милицейского майора было по меньшей мере наивно. Следовало ожидать, что описанное развитие ситуации имеет серьезные шансы воплотиться в реальность. В полной мере ощутили ребята и свою вину перед Владиславом, который и территориальных прав дяди Саши не нарушал, и вообще с самого начала был против этой авантюры.

Савва спрыгнул со стола и медленно двинулся в сторону открытого окна, Артем не совсем кстати отвернул воображаемое дуло от чучела и теперь целился в его прототип, Игорь с удивленным видом задрал брови к треугольному мыску русых волос на лбу. Только Владислав какое-то время не шевелился на своем диване — точнее, на диване дяди Саши, — а потом коротко выдохнул и поднялся, глядя на хозяина.

— Хорошо, дядь Саш, договорились. Ваше право. Пусть будет сто тридцать девятая. Только тут баш на баш выйдет. У Артема синяк на шее — до завтра явно продержится. Это сто пятнадцатая. А еще сто шестьдесят седьмая — это про донки выкинутые. Может, просто разойдемся, а?

Дядя Саша ухмыльнулся:

— За знание уголовного кодекса пять, за понимание реальности — единица. Мы тут, знаешь ли, с местным участковым по пятницам пивком балуемся…

— Хиловато, конечно, не спорю. Тогда давайте по-другому.

— И как именно? — живо заинтересовался дядя Саша.

— Например, так: мы ж сейчас все вполне по-доброму сделали — учитывая-то синяк и донки. А ведь могло бы быть и иначе, правда? Мы могли бы вам где-нибудь в доме маленький такой пакетик запрятать… А потом вот его родители, — и Владислав вдохновенно ткнул пальцем в Артема, — свои связи использовали бы. Они ведь могли бы сильно обидеться за синяк, понимаете? К вам приезжают люди, делают обыск, ну и… Но мы же не спрятали! А так хотелось… — и он мечтательно закатил глаза к потолку.

Дядя Саша склонил загорелую лысину к левому плечу, как большая умная собака, немного подумал и подмигнул Владиславу:

— Молодец, мозги работают. То есть ты мне предлагаешь на выбор два варианта: или мы сейчас с миром расходимся, или я все лето торчу дома, как сторожевой пес, и караулю. При этом я понимаю, что вы практически наверняка этого делать не будете, но гарантий у меня нет. И вы на все лето имеете себе бесплатный аттракцион: майора милиции раком поставили.

Он поразмыслил еще немного — видимо, представляя себе этот аттракцион во всех деталях. Судя по всему, детали бывшего майора не очень вдохновили, и он пожал плечами:

— Ну черт с тобой. Если б вы меня обнесли — был бы смысл бодаться. А так…

На всякий случай Владислав не расслаблялся, сохраняя готовность в любой момент завопить «Атас!» и рвануть в окно. Однако оказалось, что хозяин на самом деле утратил свой воинственный пыл: он отступил от двери и проворчал:

— Нечего подоконник пачкать, валите уж через дверь.

Пацаны слегка помедлили, проверяя подлинность дяди-Сашиных намерений, потом настороженно двинулись к двери, опасливо огибая майора по максимальной траектории. Когда в комнате остался один Владислав, дядя Саша сказал:

— За находчивость отпускаю, понял, паршивец?

— Я знаю, — нахально заявил Владислав и быстро шмыгнул в дверь, провожаемый насмешливым хозяйским хмыканьем.

Надо отдать Владиславу должное, он ни словом не обмолвился о том, что всячески отговаривал остальных от операции возмездия. Трудно сказать, это ли стало главной причиной головокружительного повышения его статуса, или троицу впечатлила его юридическая просвещенность вкупе с недюжинной находчивостью и нахальством. Однако факт остается фактом: отныне Владислав не только был признан полноправным членом компании, но и стал ее очевидным лидером.

16 сентября 2014 г., трасса Москва — Брест

…Настроение у всех четверых было по-детски восторженным, хотя каждый стыдливо скрывал это от остальных: не подобало солидным успешным тридцатипятилетним мужчинам испытывать такой щенячий энтузиазм по поводу отнюдь не первой в жизни каждого из четверых поездки за границу — пусть даже и в доме на колесах, который они уже привыкли с европейским шиком именовать «кэмпером». Как водится, присели на дорожку и посмотрели друг на друга: не требуется ли сказать что-нибудь достаточно торжественное и напутственное? Первым не выдержал лишенный сентиментальности Игорь: он встал и молча пошел проверять состояние квартиры после двухдневных сборов. Вернулся и скомандовал:

— Чего сидим? Время!

Когда «кэмпер» вырулил со двора на проспект, Игорь, сидевший рядом с Владиславом, вдруг заорал благим матом. Сидевший за рулем Владислав сперва недоуменно глянул на него, потом оглянулся на разместившихся сзади Артема и Савву, и грянул общий восторженный хор.

…До Можайска домчали довольно быстро: в такую рань основная масса автовладельцев двигалась по направлению к Москве. По дороге все, не занятые дорогой, возбужденно обсуждали достоинства «кэмпера». Больше всего каждого из них радовала возможность самому посидеть за рулем авто-чуда: сообразительный Владислав выбрал такую модель, которая позволяла управлять собой, имея всего лишь обычную водительскую категорию «В». Конечно, они и сразу после покупки излазали автодом вдоль и поперек, но сейчас в полном упоении повторяли экскурсию снова и снова: валялись на кроватях, включали кран крохотной кухонной раковины, распихивали какие-то вещи по встроенным шкафчикам, метя территорию… В конце концов даже флегматичный Игорь не утерпел и полез назад, оставив Владислава в гордом одиночестве: ему тоже не терпелось присоединиться к общей вакханалии.

За Можайском Савва отметил еще одно неоспоримое достоинство «кэмпера»: пассажирам не требовались остановки по естественным надобностям. Выйдя из туалета, он издал победный трубный рев.

— Так мой кот орет, когда из своего туалета вылезает, — не преминул ехидно прокомментировать Артем. — То ли хвастается, то ли облегчение празднует. Ты-то по какому конкретно поводу орешь?

Когда зашипела первая открываемая бутылка пива, Владислав недовольно обернулся:

— Кончай, братва! Мы же договаривались: пить начинаем только за границей. Вам нужны проблемы с таможней?

— Да какие проблемы, дружочек?! Я тебя умоляю, — примирительно зарокотал Савва. — Это же таможня, а не наркоконтроль. Или я не прав?

Владислав ударил по тормозам, вызвав острое недовольство у идущего следом дедка на дряхлой «Ниве», и грозно развернулся в салон:

— Допиваете эту, и все. Уговор есть уговор!

Артем уныло пробурчал себе под нос:

— Так, испытание водительской властью наш юрист не выдержал… Все, все, молчу! Ведем грустный и трезвый образ жизни до самого вечера.

На какое-то время повисла обиженная тишина, но потом компания снова начала молодеть на глазах, постепенно приближаясь к состоянию первоклашек на большой перемене.

Когда въехали в Белоруссию, на дорогу вдруг обрушился жуткий ливень, и Владислав сбавил ход. Шоссе было, конечно, поприличнее российских, но кое-где под толстенным водяным ковром все-таки таились немаленькие ямы, и он тихонько бранился сквозь зубы.

Артем решил воспользоваться ситуацией:

— Влад, передохнуть не хочешь? — невинно завел он. — Давай я пока поведу, а?

— Завтра поведешь, отвяжись, — буркнул Владислав.

— Отстань от него, — посоветовал Игорь. — Мальчик наиграется и даст тебе за руль подержаться. Ему ж, считай, только что новый велик подарили.

Еще через пару часов все уморились и разлеглись на кроватях с блаженными физиономиями. Владислав, увидев в зеркале заднего вида это лежбище сытых котиков, усмехнулся и сделал резкий маневр — так, что народ посыпался с коек на пол.

— То-то, — назидательно произнес он под аккомпанемент возмущенного бормотания. — Нечего расслабляться.

…До брестской таможни добрались только к вечеру. Пока бегали по приграничным домишкам — где печать поставить, где квитанцию оплатить, — почти совсем стемнело. Над крышей таможенного терминала по сизому небу разлегся ярко-оранжевый росчерк длинного кривого облака, и Савва, как главный эстет компании, восторженно начал фотографировать. Он даже пропустил момент, когда вереница ожидающих автомобилей очередной раз встрепенулась и продвинулась вперед на несколько машин. Их «кэмпер» начал досматривать молодой хмурый поляк, и Савва, спохватившись, залез в автомобиль.

Владислав деловито общался с поляком, быстро ориентируясь в том, когда надо показать багаж, а когда — документы. Игорь пихнул Артема в бок, кивнул на Владислава и скорчил уважительную гримасу.

— Да ладно! — отмахнулся Артем. — Понтярщик. Нечего ему потакать.

Тем не менее, процедура досмотра действительно прошла в хорошем темпе, и вскоре Владислав, повинуясь ленивому взмаху таможенной длани, двинулся по извилистой дорожке навстречу европейским прелестям.

Когда справа от дороги показался щит с перечнем разрешенных на разных дорогах скоростей, все четверо снова, не сговариваясь, радостно завопили. Путешествие начиналось.

— Навигатор включать? — с детским нетерпением поинтересовался занявший штурманское место Савва.

— Зачем? — досадливо мотнул головой Владислав. — Сейчас едем прямо километров сорок до Бялы Подляски. Парковка рядом с шоссе. Слушай, отстань от меня, а? Ты же сам все знаешь! Сто раз проговаривали.

Савва надулся и уставился в окно. Мимо мелькали уютные маленькие домики. Каждый второй звал припозднившихся путешественников остановиться на ночь или хотя бы поесть. Савва обернулся к остальным:

— Слушайте, пейзаж-то вполне российский, да?

— Ну да. Только понаряднее и почище, — отозвался Игорь, тоже не отрывавшийся от окна.

— И дорожных знаков раза в два больше, — добавил Владислав, не отрывавший глаз от дороги. — Разрешенная скорость меняется каждые пять километров.

Конечно, каждый из них не раз бывал в Европе и раньше, но границу они при этом пересекали на самолете. Сейчас же они чувствовали себя не столько туристами, сколько почти что местными жителями: им предстояло прокатить по европейским дорогам в общей сложности около трех тысяч километров, существуя в точности так же, как все прочие европейские водители. К тому же целый день безделья неожиданно утомил их, а ящик пива и несколько бутылок с более крепким содержимым привлекали все сильнее.

Через полчаса Артем не выдержал:

— Слушай, тут ограничение пятьдесят километров час! Чего ты тащишься меньше сорока?!

— Того! — огрызнулся Владислав. — А если у меня спидометр расходится с их приборчиками?

Часам к десяти добрались до Бялы Подляски, отыскали место на парковке и вышли — и размяться, и подышать польским воздухом. Окрестности несколько разочаровали: вполне привычные поля, а через дорогу — сумрачно пригорюнившийся ввиду позднего времени суток торговый центр. Словом, пересечение границы прошло весьма буднично и воображение никак не взбудоражило. Это следовало срочно исправить, и начался заранее запланированный пир. Вначале благопристойный, с деликатесами и тостами, он, впрочем, быстро перешел в хулиганский формат: пиво и коньяк начали употребляться вперемежку, а потом попросту стали смешиваться на манер убойных флотских коктейлей.

Первым отключился Владислав, так до последнего и не пожелавший признаться в том, что устал и от дороги, и от некоторого трепета перед местными правилами и дорожными полицейскими — правда, скорее воображаемыми, потому что никаких признаков их существования в польской природе путешественникам обнаружить не удалось. Дольше всех держался Игорь. Под конец он даже сумел выбраться на свет божий и немного погулять перед сном, но отходить далеко от «кэмпера» не рискнул, не будучи вполне уверенным в своей способности найти обратную дорогу. В конце концов он, повоевав некоторое время с автомобильной дверью, все же ухитрился вернуться на базу и, не мудрствуя лукаво, улегся поверх недвижных тел Саввы и Артема, разместившихся поперек двуспальной койки.

17 сентября 2014 г., трасса Брест-Берлин

…Артем с трудом продрал глаза, с еще большим трудом поднял пудовую голову, поморщился и огляделся. Где-то в ногах смачно храпел Игорь. Савва закатился в самый угол комнаты (или внутреннее пространство «кэмпера» следовало именовать кабиной?) и посапывал там сладко, как набегавшийся за день малыш. Владислав скорчился на краю кровати, непонятно как удерживая на весу бóльшую половину тела.

Голова упала на подушку, вызвав общее возмущение в измученном бурной ночью организме. Артем с горя попытался было снова заснуть, но природа не позволила: явно требовалось встать и поскорее добраться до туалета.

После умывания несколько полегчало, хотя вид троих продолжавших безмятежно дрыхнуть мужиков вызывал сильное раздражение. Артем решил проветриться и выбрался наружу.

Он немного побродил вокруг «кэмпера», стараясь собрать воедино изрядно потрепанную картину мира. Когда все ее фрагменты наконец-то встали на место, он даже затряс головой, силясь осознать увиденное. Зажмурился. Открыл глаза. Ничего не изменилось.

Артем рванул обратно в «кэмпер» и прямо с порога заорал:

— Мужики, подъем!

Никто не пошевелился, только затих Саввин храп.

— Подъем, я говорю!

В углу неуверенно поднялась встрепанная голова Игоря, осипшим голосом спросившая:

— Чего орешь?

— Вставай давай! Сам увидишь.

Владислав заерзал на своем краю койки, немедленно потерял равновесие и свалился на пол. Чертыхаясь, сел и наконец-то относительно осмысленно посмотрел на Артема:

— Ты что, озверел? Верещишь, как… — достаточно красочное сравнение на похмельный ум не шло, и фраза была закончена выразительным жестом.

Артем с досадой махнул рукой и снова выскочил наружу.

Когда подтянулись остальные, он все еще продолжал стоять и изумленно озираться.

Торговый центр через дорогу исчез, зато сбоку от парковки появилась заправка. Вместо полей шел широкий автобан, по которому неслись автомобили.

— Та-а-ак… — протянул Владислав. — Или я ничего не понимаю, или они явно превышают скорость.

— Да пошел ты! — окрысился Артем. — Больше ничего не замечаешь?

— Может, мы ночью не все разглядели? — неуверенно предложил версию Савва.

— Ага, не все. Зато мы все ночью прекрасно разглядели тот огромный магазин, который за ночь куда-то переехал, — возразил Игорь. Как всегда, он не то чтобы не растерялся — просто сходу принял факт изменения ситуации и начал его осмысливать.

Они погуляли вокруг «кэмпера» в надежде найти такую точку обзора, с которой бы все выглядело в точности так же, как вчера ночью. Когда это не удалось, мужчины в полном изумлении уселись на бордюр, окаймлявший веселенькую клумбу.

Вокруг по-прежнему стояли автомобили — но это было единственным, что роднило сегодняшний пейзаж с вчерашним. Заправка метрах в пятидесяти от них бурлила постоянной сменой проголодавшихся автомобилей с номерами разных стран, а за столиками неподалеку кормились люди, говорившие на разных языках. Все было мирно и весело — вот только решительно непонятно.

Первым новую внятную информацию принес Савва:

— Знаете, что написано на выезде? Аусганг. В общем, я не знаю, как это читается, но, по-моему, это явно не польский. Как считаете?

— Да уж, не польский, — задумчиво протянул Владислав. — Поздравляю, господа, мы уже в Германии. Как-то слишком быстро, вы не находите?

— Какой, интересно знать, кретин вчера допился до чертиков и пригнал машину сюда?! — вкрадчиво произнес Артем.

Друзья переглянулись. Их помятый вид недвусмысленно свидетельствовал о том, что никто из них вчера на подобные подвиги был не способен. И тогда они, не сговариваясь, дружно метнулись в «кэмпер».

Через полчаса лихорадочных поисков стало ясно, что вместе с неизвестным ночным водителем исчезли все мобильные телефоны, документы, кредитные карты, наличность и навигатор. Общими усилиями по карманам удалось наскрести меньше сотни евро. Как ни странно, ключ зажигания торчал там, где ему положено, и Владислав, повернув его, тревожно глянул на указатель топлива. Как и следовало ожидать, ничего утешительного тот не показал: в баке оставалось не больше пяти литров — километров на пятьдесят.

Они молча смотрели друг на друга в тягостном молчании. Через пару минут Владислав собрался с духом:

— Подводим итоги. Варианта два: или это кто-то из нас, или какой-то залетный водила позабавился.

— Да уж, хорошо позабавился, — проворчал Игорь. — Только налом с полтысячи евро поимел…

Савву осенило:

— Мужики, а карты-то надо заблокировать! Причем срочно!

— Интересно, на какие шиши? — уныло бросил в пространство Артем.

— Да карту телефонную купим, и все. Какие проблемы? — удивился Савва. — Я не думаю, что это так дорого. Во всяком случае, в наши — сколько там? — восемьдесят евро точно впишемся.

— А бензин? — резонно возразил Игорь.

Владислав упрямо продолжал:

— Если это кто-то залетный, то возникает вопрос: на кой черт ему надо было сюда ехать? Забрал бы все, что хотел, прямо там — и ноги в руки. Или нас из «кэмпера» выкинул и уехал бы. На кой мы ему сдались-то?!

— Слушайте, а правда? — наконец-то удивился Игорь. — Зачем ему нужен был этот геморрой? А вдруг кому-нибудь из нас на горшок бы приспичило? Я встаю, скажем, а мы куда-то едем. Не знаю, как вы, а я точно протрезвел бы.

— Вопро-ос, — скептически протянул Савва. — Я в себе далеко не так уверен. Я и до сих пор-то в себе не уверен. Может, это вообще белая горячка. Или, к примеру, ночная греза.

Владислав весьма ощутимо ткнул его кулаком в живот:

— Тогда просыпайся уже, а то как-то утомительно очень в твоей грезе куковать.

Савва охнул и потрясенно умолк, а Владислав неумолимо гнул свое:

— Итак, что вероятнее? Кто-то из нас забавляется или вор-путешественник катается на чужих машинах неизвестно зачем?