Оглавление

Пролог

Ее силуэт снова мелькнул на периферии моего взгляда: тонкий, полупрозрачный, зыбкий морок. Повинуясь моей воле, она следовала за мной неотступно, как только на темнеющем небосводе зажигались звезды, а бледный свет луны едва освещал скрытую ночной тьмой территорию усадьбы. Днем, при свете солнца, я ее не видел, но как только дневное светило скрывалось за горизонтом, она непременно появлялась: безмолвная, жуткая.

Я прислонился лбом к холодному стеклу окна у самого перекрестия деревянных реек. Однако, как ни странно, ничего не почувствовал, лишь сделал логический вывод, что оно должно быть холодным: за окном было плюс семь, необычная погода для начала сентября. Вероятно, ледяной холод и страх, царившие внутри меня, не давали возможности ощутить что-либо еще. Пальцы заныли, и опустив взгляд, увидел, что я изо всех сил вцепился в дерево подоконника. Резко отдернув руки, поправил пиджак, провел ладонью по волосам, подошел к письменному столу и сел в кресло. Вытащил из ящика стола пузырёк, капнул жидкости на рукав. Бледный силуэт в ту же секунду появился за окном, и я устало закрыл лицо руками. Осталось еще немного! И этот мир изменится навсегда!

Отвернулся от окна и дрожащей рукой налил в стакан коньяк, залпом выпил. Горло обожгло пламенем, я поморщился, голова закружилась. Пить крепкий алкоголь на пустой желудок было плохой идеей, но он притуплял страх. Весь этот месяц я практически не спал и не ел, иногда казалось, что ее присутствие сводит меня с ума! Но выбора не было. Беспокоило исчезновение темного, нужная дата приближается, и пути назад нет у нас обоих. Я свой выбор сделал десять лет назад и отступать не намерен! Моргнул и резко отшатнулся в сторону, едва не свалившись с кресла. Силуэт застыл у моего стола, на меня дохнуло запахом сырой земли и мертвечины. Я выбежал из флигеля, глядя застывшим взглядом на тропинку под ногами.

Дошел до входа в дом и проскользнул в кабинет, где спал несколько последних недель. Супружеская спальня давно не манила прежними желаньями, а теперь и вовсе внушала отвращение. Задернул шторы и налил еще коньяка, сел на небольшой диван в углу комнаты, расстегнул пиджак, отхлебнул напиток и закрыл глаза. Дом окутывала мертвая тишина, ни движения, ни единого звука. Слуги спали в другом крыле дома, жена на втором этаже, Дмитрий и гости еще не приехали. Ватага вымогателей и попрошаек! Я вас слишком долго терпел! Осталось пережить всего неделю перед важным событием, нужно еще раз все проверить. Я выдвинул верхний ящик стола, вытащил несколько писем поверенного и бросил их обратно. Пока все идет по плану. Осталось потерпеть немного, совсем немного, скоро мы со смертью и с бледным силуэтом, ставшим моим неизменным спутником, станем сообщниками.

Из гостиной донесся бой напольных часов — полночь. Я беззвучно засмеялся и поднял бокал!

Глава 1. Лесной дом

Дмитрий

Утро началось рано, можно было бы сказать, что проснулся я с первыми лучами солнца, но на улице уже вторую неделю подряд лил бесконечный дождь, лишь изредка сквозь плотный слой облаков пробивался рассеянный дневной свет. Дождь отбивал непрерывную барабанную дробь по крыше, да ещё с улицы, доносились непрерывный стук копыт, ржание лошадей и людской гомон. К сожалению, выспаться по-человечески не удалось, и оттого проснулся я в отвратительном настроении под стать погоде и, как я ни старался, уснуть снова так и не смог.

По правде говоря, я не был здесь больше шести лет и добираться до родительского дома в прошлый свой приезд предпочёл на поезде из города Н до местной станции «Омуты». После чего, так и не дождавшись прибытия обещанного экипажа, прогулялся пешком несколько верст по тропинке, ведущей от станции через сосновый лес мимо местного озера, окруженного легендами и туманом. Необычайно глубокого, в нём вода оставалась ледяной даже в самый жаркий полдень из-за бьющих на дне родников. Оно же наводило суеверный ужас на всех жителей близлежащих деревень. Именно благодаря этому самому озеру — станция и получила своё название.

Однако на этот раз, опять же из-за дождливой погоды, мне пришлось отказаться от относительно комфортного способа передвижения — поездом, и добираться до усадьбы в карете больше полутора суток по убитым размытым дорогам с вынужденной ночёвкой на постоялом дворе. Да еще на днях по глупости ввязался в некрасивую драку в таверне, расположенной за пределами города, на тракте, в котором кутили преступники всех мастей. В пылу драки кто-то полоснул мне ножом по плечу, вернее, целились в сердце, но в последний момент я успел отвести удар магией. Учитывая то, что неделя и без того выдалась нелёгкая, я чуть не словил выгорание. И сейчас почти ни на что не годился. Рана, по счастью, глубокой и опасной не была, знакомый лекарь обработал ее, стянул края магической нитью и перевязал, но, несмотря на это, она периодически напоминала о себе резкой болью. Вот и сейчас, неловко повернувшись набок, заскрипел зубами и, ругаясь вполголоса, рухнул обратно на подушки.

Коснулся пальцами до перевязи, по бинту скользнул едва заметный пепельный дымок. Боль притупилась, целительской магией я владел неплохо, хоть и не столь виртуозно, как лекарь в лазарете, но подлечить рану и унять боль на непродолжительное время был способен даже в столь плачевном состоянии резерва.

Снова уткнулся лицом в подушку в отчаянной попытке провалиться в утреннюю дрему. Сон не шел, настроение мое сделалось еще более мрачным, хотя, казалось бы, куда еще хуже? Потряс головой, мысли постепенно прояснились, сонная хмарь неохотно отступила. Провел пальцами по небритой щеке, откинул теплое стеганое одеяло, кое-как оправил измятый за ночь костюм. С номером мне повезло, он располагался над кухней, и всю ночь пол комнаты прогревался от дровяной печи. В противном случае к утру промёрз бы до костей даже в полном облачении и под одеялом. Ночи в этом сентябре выдались холодные и сырые. Магических жил, на постоялых дворах в пригороде не сыщешь, слишком дорогая статья расходов, да и я пока едва справлялся с простенькими заклятиями.

В моем нынешнем плачевном состоянии следовало бы отдохнуть: все заказы я выполнил, расследования завершил, в работе возникло затишье, можно было бы отдохнуть и спокойно восстановить магический резерв. Чем, собственно, я и собирался заняться. Письмо с приглашением на празднование дня рождения отца от матери я получил неделю назад и ехать уж точно не собирался, но кое-какие тревожные слухи, дошедшие до меня в городе, заставили изменить решение. Они откровенно настораживали, я решил как-нибудь перетерпеть вынужденное общение с отцом и разобраться во всем на месте.

Мои мысли прервал глухой стук в окно. Вздрогнул, оглянулся и зашипел от боли, в шее что-то нехорошо хрустнуло. На небольшом кирпичном выступе под окном сидел крупный ворон, он склонил голову набок, уставившись на меня черным глазом. Ещё пару раз ударил клювом по стеклу, расправил крылья и исчез в пелене дождя. Утренний гость, надо признать, отлично вписался в атмосферу этого утра!

Ругаясь сквозь зубы, я размял затекшую за ночь шею, неторопливо поднялся с кровати, и она протяжно заскрипела. Старое рассохшееся дерево с трудом выдерживало мой вес, постельное белье пахло плесенью, сыростью и хозяйственным мылом, а из подушки сквозь отверстия между пуговицами торчали пуки соломы, что удивительно — относительно свежей. Да и вообще, весь постоялый двор производил подобное впечатление: скрипучий, старый, но хозяева старательно за ним ухаживали и латали по мере необходимости. Я прислушался к своим ощущениям, и понял, что в комнате, витали едва уловимые отголоски магии, видимо, кто-то из хозяев или обслуги хоть немного, но владел даром. Я осмотрелся вокруг и нашел на стене у окна едва различимое свечение. Слабенькая защита, но работает. Что ж, этот ночлег не худший из тех, что выпадали мне при моем роде деятельности, и постепенно, год за годом, я привык к ночевкам на постоялых дворах разной степени паршивости. Все же желание просто по-человечески выспаться снижает планку запросов. Натянул высокие ботинки, кое-как зашнуровал, морщась при каждом неловком движении, чувствуя себя древним стариком. Опустошенный магический резерв сказывался и на физическом состоянии, так что это было ожидаемо, но все равно малоприятно.

В дверь номера вкрадчиво постучали, послышался заискивающий хриплый голос.

— Утро доброе, ваше благородие, прошу меня великодушно простить, но вас тут спрашивают внизу!

Я недоуменно воззрился на закрытую дверь. Спрашивают? Меня? На постоялом дворе? Так, никто же понятия не имеет, что я остановился здесь. Занятно!

— Кто меня спрашивает? — поинтересовался после того, как неторопливо прошагал к двери и распахнул ее, внимательно разглядывая незнакомого плюгавенького господинчика, замершего в полупоклоне посреди темного коридора второго этажа постоялого двора.

Болезненно-худой, с жидкими волосами, прилипшими к желтоватому черепу, его лицо покрывали оспины, а на месте усов торчали пара клоков щетины. Одет он был в блеклую рубашку неопределенного цвета, жилет и широкие засаленные брюки, заправленные в сапоги. Одежда была явно ему великовата, полы грязноватой красной рубахи доходили едва ли не до колен. Он подобострастно приложил руку к впалой груди и поднял голову, на меня с мольбой уставились печальные бледно-голубые глаза. Я едва сдержался, чтобы не скорчить брезгливую гримасу: этот типчик больше походил на одного из обитателей полицейского карцера, чем на обслугу постоялого двора. Интересно, как это хозяин сподобился нанять его на службу?

— Не могу знать, ваше благородие, они не пожелали представиться!

— Как хоть они выглядят? — подумав, все же сунул в мгновенно протянутую руку монету. Человек истово закивал и снова скрючился в поклоне.

— Двое в плащах, одна явно дама. Остальное не разглядел, ваше благородие, они сразу в трактир прошли и уселись там за самый дальний стол.

Самый дальний от входной двери и самый тёмный в трактире, это я помнил — сам вчера предпочел занять для позднего ужина именно этот стол. Терять время на пустые расспросы не было необходимости. Проще спуститься в трактир и самому все узнать, если уж нежданные визитеры меня там с нетерпением ожидают.

— Передай, я сейчас спущусь, — сказал я и вернулся в комнату, захлопнув дверь.

Возможности привести себя в нормальный вид на данный момент не имелось, и я сделал, что мог: умылся ледяной водой из тазика, стоявшего на тумбочке у окна номера, и магией немного разгладил костюм. Взглянул на мутное отражение в небольшом зеркале. В тёмных волосах кое-где торчала солома, лицо было мокрым, обветренным и измятым под стать костюму, на щеках и подбородке виднелась щетина, глаза покраснели.

Запустил пальцы в волосы, выудил солому, вытер лицо полотенцем и усмехнулся. Сейчас я и сам скорее походил на бандита, чем на ваше благородие! Застегнул все пуговицы на пиджаке, поправил сбившийся воротник и, прихватив небольшой саквояж и плащ, закрыл дверь номера и спустился вниз. Видимо, кто-то поднимался на второй этаж совсем недавно: на ступенях виднелись грязные следы от мужской обуви. Ключ отдал мальчишке коридорному. Он с важным видом замер у стойки возле лестницы в новеньком, недавно пошитом жилете из парчи, скрывавшем старую застиранную рубаху. Мальчишка поздоровался звонким голосом, взял протянутый мной ключ и повесил его на гвоздик. Я кинул мальчишке монету, он ловко ее поймал и припрятал в карман. Автоматически обратил внимание на то, что остальные шесть гвоздей оказались пусты, надо же, а постоялый двор отнюдь не пустовал.

Прошел в трактир, расположенный в пристройке. тёмный зал с двумя небольшими окнами, освещенный парой сальных свечей, в этот час был практически пуст, за исключением пары, сидевшей за столом в темном углу. Перед ними стояли тарелки с нехитрым завтраком: твердый сыр, краюха свежего хлеба и травяной чай в глиняных щербатых кружках.

Подошел ближе, глаза понемногу привыкли к темноте, но лиц парочки у меня все равно разглядеть не удалось. В воздухе витали запахи жареного мяса на углях, свечного воска, дождя и дыма кухонного очага. Я развернулся и схватил одну из тусклых свечей на блюдце, стоявших на окне неподалеку. Подошел к столу, за которым сидели нежданные визитеры, и поставил ее между тарелками. Сел на шаткий стул, не произнеся ни слова, разглядывая лица посетителей в колышущемся свете огарка свечи. Худо-бедно рассмотрел, убедившись в том, что я точно не был с ними знаком лично, но где-то видел. Память на лица, у меня отменная, значит, встреча была мимолетной и ничего не значащей. Молодой человек и девушка — наружности обыкновенной, ничем не примечательной, флера магического дара не уловил. Терять время попусту на беседу с незнакомцами в мои планы этим утром не входило. Я взял свечу и, поднявшись, вернул ее на прежнее место и двинулся к выходу.

— Вам не интересно, что мы хотим вам сообщить? — послышался за спиной хриплый и низкий, но определенно женский голос.

— Нет, не интересно, — отрезал я, взявшись за ручку двери.

Тяжелая рука опустилась на мое плечо, резко обернувшись, оказался лицом к лицу с молодым человеком. Надо же, как тихо подошел, а я и не услышал. Его лицо, освещенное парой тусклых свечей, в полутьме трактирного зала, походило на страшную застывшую маску: восковой цвет лица, черные провалы вокруг глаз, но, честно говоря, при таком освещении и я, в данный момент выглядел не лучшим образом. Парень тут же убрал руку и тихо сказал:

— Не стоит судить людей по внешнему виду, уважаемый Дмитрий Иванович, мы люди хоть вам и неизвестные, но дело нас сюда привело важное. Соблаговолите все же выслушать, а дальше уже решите, как вам этой информацией распорядиться.

Я удивленно замер; надо же, его говор указывал на полученное им неплохое образование. И выводы он сделал верные. Что ж, признаться, мне стало любопытно, послушаю, что они скажут, возможно, и впрямь нечто интересное.

Кивнул. Молодой человек вернулся к столу, и я последовал за ним. Сели на скрипучую лавку. Девушка бросила на нас нечитаемый взгляд, обхватив кружку озябшими пальцами. В трактире было холодно, по полу гуляли сквозняки, из окон нещадно дуло. Появился знакомый мальчишка-коридорный; заметив меня, он поспешно подошел к нашему столу. Я заказал всем еще по кружке горячего чая. Когда он удалился, молодой человек повернулся ко мне.

— Ваш отец не писал вам недавно, не сообщал новости о делах в усадьбе?

— Отец мне не писал ни разу в жизни, — жестко отрезал я, постукивая пальцами по выскобленной столешнице. — Давайте перейдем сразу к сути, ваша спутница, по-моему, замерзла.

Тот взглянул мельком на девушку, она отвела взгляд и уставилась в опустевшую кружку.

— Как прикажете, ваше благородие, — ехидно протянул он. — Сдается мне, на днях в усадьбе ваших родителей объявился так называемый дальний родственник.

Удивленно подняв брови, я уставился с подозрением на парня.

— Откуда вы это взяли? Вы что, побывали в нашей усадьбе? Или просто гадали вчера на кофейной гуще?

— Нет, что вы, нам нечего делать в вашей усадьбе, да и кофейная гуща нам, на данный момент времени, не по карману, — зло усмехнулся он. — Видите ли, этот дальний родственник-аферист, вор и мошенник. Ах да, и, конечно же, он точно не состоит с вами в родстве даже в десятом колене.

— Допустим, но все же вам то откуда известно, что он остановился в усадьбе моих родителей, а также о том, что он мошенник?

Парочка молча переглянулась, я с нетерпением ждал ответа. Однако пауза затягивалась, наконец девушка опустила капюшон плаща, я нахмурился, ее лицо снова показалось мне отдаленно знакомым, но откуда? тёмные волосы девушка собрала в растрепанный пучок, зеленые глаза смотрели настороженно на худом, бледном лице. Они с братом были невероятно похожи, мысленно я перебирал в памяти варианты, где я мог ее видеть? Вдруг в моей голове молнией сверкнула догадка.

— Дарья Викторовна Моровецкая? Я видел вас на балу у князя Шестунова в прошлом году, дебютантка, впервые вышедшая в свет, у меня отличная память на лица.

Она с достоинством кивнула, но во взгляде мелькнуло удивление. В зал вошел хозяин трактира, огромный детина с окладистой черной бородой, шрамом на щеке, штанах с дырой на колене и потертой косоворотке. Он нес на подносе три дымящиеся щербатые глиняные кружки с чаем, привычным движением расставил их на столе, забрал пустые и скрылся в подсобке. Я откинулся на спинку стула, молодой человек вздохнул.

— Вы правы, к нашему сожалению, у вас и правда отменная память, в таком случае разрешите мне представиться — Марк Викторович Моровецкий, брат Дарьи. Старший. Присутствию моему на светских мероприятиях прошлого года помешали семейные неурядицы, а именно огромные карточные долги нашего отца, а после — появление мошенника, укравшего украшения, оставшиеся нам в наследство от покойной матери. Теперь мы разорены окончательно. Благодаря нашему отцу, еще и с ворохом долгов, которые нам нечем выплачивать. Продажа украшений могла бы нас отчасти спасти, мы бы расплатились с долгами и выкупили из залога загородное имение. Откуда мы узнали, что он остановился в имении ваших родителей? Выследили его.

— У нас теперь много свободного времени и одна цель, — уточнила Дарья. — Из города Н мы шли за ним по пятам, видели, как он нанимал карету, не из дешевых, кстати, до вашей усадьбы в Омутах, и поняли, что он задумал. Обмануть и обокрасть вашу семью. Он выясняет заранее о наличии всех дальних родственников, желательно о тех, от кого много лет не было ни слуху ни духу, ну и примерно подходящих под его внешнее описание. План не безупречный, но как минимум четыре раза сработал.

— Прелюбопытно, — сухо бросил я.

— Да, и мы не теряли времени зря, — продолжила рассказ девушка. — Нашли и других потерпевших. Правда, Марку пришлось поколесить знатно, пока я неотступно следовала за нашим родственничком. К сожалению, столкнулись в двух случаях с отчаянным нежеланием обманутых людей придавать прискорбное происшествие огласке. Потерпевшие под номером три так и не поняли, что их обокрал мошенник. Попытались обвинить слуг, ничего, слава богу, у них не вышло. Те, кого он обокрал последними, поняли, что их обманули, и даже заявили об этом местному полицмейстеру, но дело не сдвинулось с мертвой точки. И беда не в том, что мошенник так профессионально заметает следы; просто у полиции стоит сложная, практически непосильная задача, ведь собирать сведения и искать подозреваемых, не предавая огласке прискорбный факт совершенной кражи, а именно этого настойчиво требовали потерпевшие, невозможно. Вот, изучите, мы осторожно поговорили со слугами, записали их показания, там же есть малая часть описи украденного.

— Собственное упрямство и боязнь выглядеть обманутыми глупцами часто встают на пути здравого рассудка. У вас серьезная работа проделана, — покачал я головой, просмотрев записи. — Что вы дальше планируете делать?

— Предотвратить новое ограбление и по возможности вернуть то, что он украл у нашей семьи, — пояснил Марк. — Кредиторы не оставят нас в покое, а суммы долгов, для нас непомерные. Помощи нам искать негде, родственников не осталось.

— Хорошо, новое ограбление вы практически предотвратили, обещаю, я не спущу с него глаз, но как вы собираетесь возвращать украденное?

Брат и сестра печально переглянулись и пожали плечами. Дверь, ведущая в кухню, снова распахнулась, и в клубах пара в зал выбежала худая девица с подносом, заставленным тарелками, от нее едва заметно фонило магическим шлейфом. Марк проводил ее задумчивым взглядом, она, заметив его внимание, покраснела и, едва не уронив поднос, выбежала из зала таверны. Эта заминка дала мне время подумать и принять решение. Парень взглянул на меня, я свернул листки в трубку и твердо сказал:

— Вот что, друзья мои, вы едете со мной. Я путешествую в собственной карете. — Марк попытался что-то сказать, но я поднял руку, останавливая его. — Дослушайте, прошу. Недалеко от усадьбы в лесу стоит дом. Он небольшой, но удобный, есть сухие дрова и печь, что немаловажно, ведь ночи сейчас, холодные. С едой проблем не будет, в трактире найдутся припасы на вынос. Да и с водой тоже — рядом с домом есть колодец. Я оставлю вас там, заеду к родителям, а на следующий день вернусь, привезу еще провизии. Вот тогда еще раз все обсудим и разработаем план.

Дарья серьезно заглянула мне в глаза, протянула руку, сжав ледяными пальцами локоть.

— Вы нам поверили?

— Скажем так, я не исключаю того, что вы говорите правду, но в любом случае бросить вас бродить под дождем вокруг усадьбы не могу, а вы не остановитесь, это понятно. Поэтому предлагаю альтернативу: вы не суетесь без меня на территорию усадьбы, я вам помогаю.

Марк нахмурился, взглянул на сестру и согласно кивнул.

— Вы на чем сюда добирались?

— На почтовой карете, они берут седоков за небольшую плату, — объяснил Марк.

— Хорошо, пора выезжать, изучу по дороге, — я помахал листками в воздухе. — Вещи ваши где?

Дарья пнула стоявший под столом чемодан, старый и потрепанный, перевязанный бечевкой. Я указал на саквояж:

— Понятно, поклажа у нас с собой. В таком случае не стоит больше здесь задерживаться. Попросим хозяина собрать в дорогу еды, а карета уже должна быть готова, я предупреждал, что выезжаю около десяти.

Еды хозяин трактира набрал целую корзину, я хотел было расплатиться сам, но Марк решительно пресек мою попытку, высыпал горсть монет на прилавок и подхватил чемодан. Мы втроем покинули зал трактира. Дождь все еще не закончился, дорогу сейчас развезет еще сильнее, хотя она и так представляла собой средней глубины грязный водоём, ехать придется медленно, чтобы не оказаться в придорожной канаве или не врезаться в дерево.

Карета, запряженная парой вороных лошадей, ждала у выхода из постоялого двора. Нанятый мной вчера мужик из местных удивленно взглянул на невесть откуда взявшихся спутников, но, заметив мой красноречивый взгляд, промолчал. Дождь лил стеной, мы прошлепали по лужам к карете, из-под наших ног во все стороны полетели брызги. Забрались внутрь, стряхивая с одежды капли воды.

Марк запихнул чемодан под лавку, они с сестрой уселись на одну скамью. Я сел напротив, саквояж поставил рядом. Карета тронулась, плавно покачиваясь на рессорах. Дарья явно нервничала, бросая на меня подозрительные взгляды, тогда как Марк, наоборот, был спокоен и собран. Я стянул капюшон куртки с головы, развернул листки и углубился в чтение. Когда я поднял голову, дочитав записи, взглянул на парочку, сидевшую в напряженном молчании, и едва сдержал улыбку. Они пристально смотрели на меня, мерно покачиваясь в такт движению. Дарья вспыхнула и отвернулась к окну.

В тот же момент мы подъехали к небольшой деревушке, очертания низких домов размыло взвесью мелкого дождя, пришедшего на смену ливню, я постучал в стенку, прося, чтобы возница остановил лошадей.

— Отпущу возницу, дальше поведу карету сам, он человек не из болтливых, но я предпочитаю перестраховаться.

— Ехать ещё далеко? — спросил Марк.

— Нет, — я отрицательно помотал головой. — Пару верст вглубь леса. Скоро будем на месте.

Накинув тяжёлый непромокаемый плащ, лежавший рядом с саквояжем, выскочил под дождь и отправил наемного возницу домой, он как раз жил в этой деревне. Я запрыгнул на его место, схватил вожжи и увел карету через луг на едва заметную дорогу, ведущую в лес, прямо к лесному домику. Дождь почти совсем затих, но с ветвей деревьев все еще капало. Дорогу в одном месте особенно сильно размыло, неожиданно колесо кареты попало в выбоину, и она чуть не повалилась набок. Чудом удалось ее выровнять.

Пока мы неспешно добирались до лесного дома, я размышлял над тем, что прочитал в записях. Если все, что там написано, было правдой, то этот мошенник действовал весьма продуманно. Он вплоть до мельчайших подробностей выяснял все, что пригодится ему для правдоподобной игры на пару-тройку дней, после чего исчезал, прихватив хозяйские ценности. И все же еще оставались вопросы. Как именно он выяснял информацию о родственниках и их основные черты характера и внешности? По какому признаку выбирал семьи, в которых с наибольшей вероятностью поверят в его небылицы? Дело трудоёмкое! Даже о собственных дальних родственниках я знал удручающе мало, отец никогда особой общительностью не отличался. Интересно все же, если тот человек действительно мошенник, кого же из моих родителей он в родственники записал?

И последнее — как мой отец, прожжённый и дотошный фабрикант, в это поверил? Неважно было даже то, чьим именно дальним родственником мошенник представился, его или матери, обвести отца вокруг пальца было крайне непросто. Конечно, не верить брату и сестре у меня не было причин, но и полностью доверять тоже. Есть и еще одно вполне правдоподобное предположение: невзгоды, выпавшие на их долю, привели к тому, что они цеплялись за абсолютно лживые версии произошедшего.

Впереди в просвете между старыми деревьями, наконец-то показался лесной дом — крепкий, кряжистый, из цельных бревен. Его срубили по приказу моего деда, и при его жизни пользовались им часто. Сейчас он, напротив, по большей части пустовал. Я остановил лошадей, спрыгнул на землю, взглянул на циферблат карманных часов — уже перевалило за полдень, дорога заняла больше времени, чем я рассчитывал. Дарья и Марк вылезли из кареты и теперь несмело топтались у порога. Я достал из кармана связку ключей, выбрал самый ржавый, с трудом провернул его в замочной скважине и открыл дверь. Мы ввалились внутрь, стягивая мокрые плащи. Повесили их на крючки у двери и прошли в комнату.

Дом был двухэтажным, кухня и хозяйственные помещения располагались внизу, две небольшие спальни — наверху, к ним вела узкая скрипучая лестница. Низкие потолки и дверные косяки, небольшие оконца — все вокруг покрыто слоем пыли. Внутри дома царила сырость, печь давно не растапливали. Однако мы с Марком споро взялись за дело: принесли из-под навеса у боковой стены на улице дрова и растопили печь, в доме понемногу потеплело. Дарья обнаружила тарелки за плотно закрытыми дверцами в старинном резном буфете, завернутые в кусок холстины. Разложила на них из корзины нехитрые припасы: сыр, холодную жареную курицу, каравай белого ноздреватого хлеба, вареные овощи, соленья. Марк нашел на печке прокопчённый чайник и скрылся с ним за дверью, прихватив ещё и ведро, стоявшее у входа…

— Пообедаете с нами? — Дарья устало села на краешек стула. Я отрицательно помотал головой.

— Нет, мне пора. Сожалею, что оставляю вас здесь одних, но места, здесь тихие, вас никто не потревожит. Заеду завтра утром. Прошу вас об одном: не ходите к озеру, особенно в темноте.

— Да, конечно! Но почему? — она пожала плечами и тут же уставилась на меня с любопытством, глаза засияли, щеки разрумянились. Я усмехнулся: девушка искренне заинтересовалась несмотря на усталость, без притворства. Интерес стер с её лица следы невзгод. За последнее время она сильно похудела, платье висело на ней мешком, но невзгоды девушку не сломили. Из скромной дебютантки всего за несколько месяцев она превратилась в смелую и отчаянную барышню. Дарья кашлянула, она всё ещё ждала ответа на свой вопрос.

— Вы же, как я понимаю, люди бесстрашные и любопытные, — сказал я. — Лес вокруг озера мрачный и пугающий даже при солнечном свете. Местами там коварный берег, который периодически подтапливает, и он уходит прямо из-под ног. Учитывая нынешнюю погоду, берег размыло, и озеро наверняка вышло из берегов. Жилья вокруг нет, и людям потоп не грозит, но подходить к нему смертельно опасно. Да и слухи об озере ходят нехорошие: жуткие истории о призраках и утопленницах.

— Вот как? Интересно!

— Не мудрено! И все же прислушайтесь к моему совету! Озеро мёртвое, и в нём часто тонут люди. Поэтому и предупреждаю.

Девушка улыбнулась, смутившись, и кивнула. Я пошёл к выходу, но на полпути остановился и снова развернулся.

— На всякий случай запомните: к усадьбе можно выйти, следуя по едва заметной тропинке, она начинается прямо от двери. Идти по ней несложно и недалеко — около версты. Она огибает озеро по дуге.

Развернувшись и за несколько шагов преодолев расстояние до входной двери, накинул на плечи плащ и шагнул за порог. Марк стоял у колодца, вытаскивая деревянное ведро с водой, оно было привязано к шесту на длинной верёвке. Он махнул мне рукой, поставил ведро на бортик каменного зева и подошел ближе. Я сказал ему то же, что и его сестре минуту назад. Марк клятвенно пообещал не подходить к озеру и не подпускать к нему Дарью. После чего я подстегнул лошадей и отправился в путь.

Направил карету в сторону деревни, а позже на перекрестке свернул на дорогу к усадьбе. В лесу было темно, хотя дождь и закончился, но низкие кучевые облака грозили к ночи снова пролиться ливнем, выдав путникам лишь малую передышку. Я вернулся мысленно к предстоящему празднику, вспоминая список гостей. Марфа Михайловна Зотова, сестра моего отца с мужем, любопытная и неприятная особа, уверен — они то уже прибыли в усадьбу — первыми. Сразу, после того как получили приглашение, в целях экономии, утренним поездом в общем вагоне. Екатерина Ивановна Баташова — двоюродная тетка по линии матери, прибыла в усадьбу пару дней спустя. Она едва выносит Марфу Михайловну, и, как ни странно, именно поэтому появляется следом за ней, и, отводя душу, доводит её при каждой встрече до белого каления. Путешествует она первым классом, в деньгах не нуждается, так как владеет неплохим капиталом и не видит смысла экономить на комфорте. Вместе с ней на этот раз приедут ещё и её подруга с мужем. Видел их в столичном особняке Екатерины Ивановны; люди они были своеобразные, хотя и весьма доброжелательные. Егор Олегович Горский, двоюродный брат моей матери, на письмо с приглашением не ответил, так что будет он или нет, пока остаётся неясным, как и приезд управляющего отцовской фабрикой Еникея Тиниевича с дочерью Верой.

Вскоре я добрался до деревни, карета выехала на дорогу, ведущую мимо озера к усадьбе. Я подстегнул уставших лошадей; они стригли ушами, нервно шарахаясь от воды.

— Ну же, вперед, осталось немного, в конюшне вас и накормят, напоят. Конюх — малый с головой, позаботится о вас, — бормотал я, поглядывая в сторону озера.

Его тёмные воды, как магнит, притягивали мысли и взгляд: чернильные стволы деревьев и глянцевая поверхность мертвенно-спокойного водного покрова. Озеро действительно было мёртвым. В нем не водилась рыба, да и другая живность обходила его черные омуты стороной. Зато люди в нем тонули, и тонули часто. Магия в его окрестностях слушалась плохо, словно озеро вытягивало из всего живого и магический дар, и жизненную силу. Над водой стелилась туманная дымка, на меня дохнуло сыростью и могильным холодом. Доехав до рядка деревьев на краю обрыва, я заметил развешанные на нижних ветвях разномастные свистульки, привязанные лентами. Эта традиция зародилась спонтанно много лет назад, в тот год, когда обычное лесное озеро неожиданно для всех стало мёртвым. По поверью местных, свистульки отгоняли неуспокоенные души, нашедшие в мрачных водах свой последний приют. Большая часть свистулек была слеплена в виде птиц, рыб, лисиц или же медведей. Люди просили силы природы о помощи и заступничестве. Сейчас ветер затих, предвещая скорую бурю, однако при сильном ветре свистульки издавали протяжные звуки, способные нагнать жути даже на самого смелого человека. Я поежился, поплотней закутался в плащ, перевел взгляд на дорогу и, нужно сказать, очень вовремя… Впереди стоял человек! Резко натянув вожжи, я в последний момент успел остановить лошадей и зло уставился на неясную фигуру на дороге. Шум кареты был слышен издалека, зачем же стоять на пути?

Фигура как-то странно дернулась, подняла руки и скинула с головы капюшон. Я с облегчением выдохнул. Оказалось, что это был Осип, управляющий имением. Высокий, сильный мужчина в картузе, натянутом до бровей. Человек он был молодой, тридцати лет от роду, но хваткий и смекалистый. Усадьбу содержал в порядке, а слуг в подчинении. Жена его, Лизавета, местная, из соседней деревни, тоже работала в доме и была знатной поварихой. Поженились они недавно. Осипа отец из города привёз, нанял через фабричную контору. До него хозяйством управлял дед, Иннокентий Спиридонович, неплохо, но излишне скупо.

— Дмитрий Иванович, доброго дня, меня за вами послали, ваша матушка переживает. Она вас ждала с первым поездом, даже экипаж послала, да токмо не было вас там-то. Вернулся Никодим ни с чем.

— И тебе день добрый, Осип. Да, я решил добираться не поездом, а в карете, переночевал на постоялом дворе. Мои планы поменялись в самый последний момент, я предупредить вас не успел.

Осип взглянул в сторону озера и истово перекрестился.

— Свят, свят, проклятое это место, нехорошее, давайте-ка барин, пересядьте в карету, я лошадок дальше поведу.

— Что, Осип, много омут в этом году народу забрал?

— Так, не сказать чтобы много, но получил приношение чертов омут. Недалече, как в прошлом месяце, молодая девушка утопла из соседней деревни; как водится, опосля того, как ейный кавалер взял ее да бросил перед самой свадьбой. Летом один заезжий спозаранку купаться полез, на следующий день нашли мёртвым на берегу; значит, сказывают, лицо у него жуткое было, вроде как улыбался он.

— Хм, вот значит как, — покивал я. — Что-то новенькое, вроде бы такого раньше не бывало?

— Этот уже поди, третьим будет. Истинный крест, жена говаривала, и всех нашли у озера, мужики-то с улыбками, русалки тута водятся, не иначе. Из девиц, что от неразделенной любови тонут, и оттого нет им покою в омутах. Вот и заманивают мужиков, да топят.

Он вскочил на козлы, схватил вожжи, я подошел к дверце кареты.

— Кто-нибудь из гостей уже приехал?

— В начале недели Марфа Михайловна с мужем, а на днях тетка ваша с подругою и ейным мужем прибыли. Еще родственник дальний, забыл, как бишь его. Токмо чудной он какой-то.

— Почему чудной? — я насторожился. Осип хоть и мужик простой, но в людях разбирается неплохо.

— Вы не подумайте, что я следил за ним, — зыркнул на меня из-под картуза Осип. Я махнул рукой, дескать, не думаю. — Он по дому и лесу шастает, пока ваши родители заняты, высматривает что-то, поди, украсть.

Я открыл было рот, чтобы выспросить подробности, однако в этот момент все вокруг смолкло, затихло, и долю секунды спустя небеса разверзлись, исторгнув на землю потоки воды. Осип натянул на голову капюшон, я прошмыгнул в карету, он подстегнул лошадей. До усадьбы мы добрались полчаса спустя, подгоняемые хлесткими струями дождя. Карета остановилась у ступеней крыльца; я выскочил на улицу, взбежал ко входной двери, поднял руку, собираясь постучать, но она перед моим носом резко распахнулась. С доброй улыбкой меня встретила на пороге моя любимая двоюродная тетка — Екатерина Ивановна Баташова и затараторила без передышки…

— Ох, Димочка, как я рада тебя видеть! Так сильно по тебе соскучилась! Сколько же мы не виделись? Почитай, с прошлого лета! Едва тебя дождалась, в этом доме все, кроме Розы Павловны с мужем, ходят с постными минами, у меня от них уже изжога. Прости меня за столь смущающую подробность, родной мой племянник, но ты спас меня от очередного испорченного вечера. Я скоро лопну, так много приходится есть за ежедневными посиделками, чтобы увернуться от участия в нуднейших разговорах. Ох, я точно прибавлю в такой нервной обстановке пару килограммов, а до праздника еще не дожили. Зато есть и положительные стороны: я довязала тебе шарф и рукавицы, но этого ты не слышал, и вдоволь наболталась со своей подругой. Конечно, очень мило со стороны моего черствого брата позволить позвать её с мужем сюда. Но все эти дни, а мы приехали три дня назад, он практически не выходит из флигеля. В затворники записался.

Она закрыла дверь, ежась от сырости. Растрепанные волосы, выбившиеся из косы, обрамляли её обычно приветливое лицо, сейчас, впрочем, оно выражало лишь крайнюю степень досады.

— Катенька, дай Дмитрию раздеться и войти в родной дом, что это он все у порога мнется. Позже ему пожалуешься на всех непременно.

По лестнице вниз спустилась старинная подруга моей тети, Роза Павловна Юрьева: пухленькая, невысокого роста, в темно-бордовом платье, накинутая на плечи вязаная шаль, тёмные волосы с проседью собраны в пучок. Она подошла ближе, я наклонился, и она поцеловала меня в щеку, удрученно покачивая головой.

— Замерзший и промокший, вешай скорее плащ и поднимайся в свою комнату, экономка ее уже приготовила, я попрошу принести тебе чай.

— Благодарю вас, дорогая Роза Павловна, вы меня спасли от холода и голода. Все гости в сборе? — спросил я улыбнувшись.

— Нет, — отрицательно покачала головой тетя, всплеснув худыми руками. — Лишь я, Роза с Михаилом, сестрица твоего отца с мужем и невесть откуда взявшийся дальний родственничек со стороны нашего дорогого именинника, на вид — прожженный аферист. Я бы подобных личностей и на порог не пустила бы. Остальные обещали прибыть завтра. Надеюсь, они доплывут.

— Вот как? Чрезвычайно любопытно на этого родственника взглянуть. Екатерина Ивановна, вы редко ошибаетесь в людях, — я приложил ладонь к сердцу, она смущенно зарделась и улыбнулся.

Поднялся на второй этаж, провожаемый сочувственно-польщенными взглядами обеих дам. Оглянувшись на полпути, заметил приоткрытую дверь в кабинет отца. Оказалось, что ради приезда непутевого сына затворник покинул флигель, но видеть его мне прямо сию минуту совершенно не хотелось. Устал с дороги, да и рана снова принялась ныть, а общение с отцом требовало собранности и хладнокровия. Иначе встреча вновь закончится скандалом, а я, хлопнув напоследок дверью, покину усадьбу, не проведя в ней и часа. Мне же необходимо было остаться, поэтому к встрече с ближайшим родственником следовало вернуть рабочий настрой.

Потому проигнорировав прозрачный намек, преодолел последнюю ступеньку, свернул направо, добрел до своей комнаты и ввалился внутрь. Комнату действительно приготовили: кровать заправлена, камин зажжен, внутри тепло, шторы распахнуты. Моей эта комната считалась последние лет шесть, после того, как я окончательно перестал приезжать сюда после очередного скандала с отцом. По его мнению, он так выказывал мне свое неудовольствие. Комната действительно не отличалась величиной, но, как ни странно, была намного уютнее старой: огромной, выстуженной, больше смахивающей на склеп с мягкой кроватью; здесь отец угодил впросак.

Мой саквояж уже стоял возле кровати, вещи я предпочитал разбирать сам. Одежды с собой привез немного, но в шкафу висели старые костюмы, все еще вполне подходящие для семейных сборищ. Принял ванну, пару лет назад в доме установили магический водопровод, привел себя в порядок, взглянул на часы — четверть первого, обед подадут только в два часа, а проголодался я зверски.

За окном полыхнул ослепительный росчерк молнии, и послышался далекий раскатистый рокот грома. Я двинулся к окну, но не успел сделать и пары шагов, как в дверь постучали. Вернулся и распахнул ее и обнаружил в коридоре экономку Алевтину Григорьевну, которая работала в доме уже более десяти лет, с подносом, нагруженным едой, и чайником с горячим чаем.

— День добрый, добро пожаловать, Дмитрий Васильевич, ваш чай!

— Благодарю!

Я забрал из рук опешившей женщины поднос, кивнул и захлопнул дверь. Разжал пальцы, поднос окутало лёгкой белой дымкой, и он медленно поплыл к столику, плавно на него опустился, тоненько звякнул фарфор. Резерв восстанавливался на редкость прытко. К завтрашнему утру я перестану чувствовать себя беспомощным и разбитым. Сел в кресло и налил в чашку крепкого черного чая. Дом сотряс очередной грохот грома, внизу стукнула входная дверь; эхо в старом доме разносило звуки на дальние расстояния. Задумчиво потягивая горячий напиток, вспоминал слова тети, и она тоже сразу поняла, что за тип появился в доме под личиной дальнего родственника, в проницательности ей не откажешь, при всей чудаковатой болтливости и непосредственности. Вздохнул, достал из саквояжа книгу и углубился в чтение. Перед встречей с семейством необходимо было хорошенько отдохнуть и расслабиться.

Глава 2. Озеро

Дарья

После того, как за Дмитрием захлопнулась входная дверь, я обмякла на стуле. Последние недели постоянной слежки дались сложно, но, по правде сказать, оно того стоило. Не только из-за того, что мы выследили афериста, но и потому, что мы с братом научились по-настоящему жить. Жить, сменяя несколько раз на дню наемные экипажи, ночуя в затрапезных постоялых дворах, есть на ходу, но при этом дышать полной грудью, не оглядываясь назад.

Покосилась в сторону темного коридора, и мне показалось, что за дверью мелькнула тень. Я встала, выглянула из-за двери, но не заметила ничего подозрительного. Подошла к буфету, встав на цыпочки, осмотрела верхнюю полку, и в самом дальнем ее углу обнаружила четыре вместительные кружки. У одной из них была отбита ручка, и я оставила её на полке. Поставила остальные кружки на стол, вытерла их чистым углом холстины, вытащила из кармана зачарованную флягу с остатками чая, перелила в две кружки, взяла одну из них и сделала глоток. В горле пересохло, а стратегический запас нам в ближайшее время не пригодится. Я купила флягу недавно в небольшой магической лавке на тихой деревенской улице, где мы снимали верхние две комнаты в доме у одного из знакомых Марка. Она уже не раз выручала нас в дороге. Продавец нахваливал её долго и заверил меня, что фляга сохраняет свежесть и температуру напитка более недели, но проверить это утверждение мне ещё ни разу не удалось. А вот то временное жильё я вспоминала с содроганием: комнаты долгое время использовались хозяином как склад ненужной рухляди, и мы чуть не затерялись в этих тёмных комнатах, превратившись в мрачных и пыльных призраков, среди груды стульев, столов, кресел, диванов, картин и ламп. Хвала небу, провели мы там всего несколько суток.

За окном послышался едва слышный гул голосов и грохот колес кареты. Дмитрий отправился в усадьбу. Неожиданно для меня самой, парень мне понравился. Прямолинейный, честный, да и, чего уж скрывать, симпатичный. Мы долго обсуждали с братом, стоит ли довериться незнакомому человеку, потратили на споры не один час, в конце концов решили рискнуть. Понимали, что без посторонней помощи действовать на территории чужой усадьбы будет делом практически невыполнимым. От встречи с Дмитрием я не ожидала ничего хорошего. Мало кто способен трезво оценивать риски и верить словам незнакомых людей. Однако все прошло на удивление легко и просто. Он даже предложил нам крышу над головой, что было более чем вовремя. Отменялись засады в облетевших кустах, ночёвки в сарае и еда, состоящая из сухарей и твердого сыра. Да еще в такую погоду! Благодаря Дмитрию и его более чем своевременному согласию помочь, вполне возможно, действительно, нового ограбления удастся избежать. А если помечтать, то и вернуть назад фамильные украшения!

Пальцы окутало тепло, я вынырнула из грёз и, широко распахнув глаза, уставилась на свои руки — их окутало серебристое сияние, а по столу стелился легкий магический дымок. Дыхание перехватило, я с изумлением глядела на тарелки с едой, они плавно поднялись в воздух. Хлопнула кухонная дверь, я помахала руками, и посуда шмякнулась на место. Магия пропала в тот самый день, когда кредиторы нас вышвырнули из дома. И вот неожиданность — она вернулась в маленьком доме посередине леса. Улыбаясь от уха до уха, я легонько повела пальцем, и пустая тарелка покатилась по столу, наворачивая ровные круги.

За окном полыхнула молния, я от неожиданности вздрогнула, поморгала, потрясла головой, дымок так и не исчез, зато, как ни удивительно, исчезло дурное настроение, унося с собой все грустные мысли, которые ворочались в бедной моей голове от усталости и недосыпа. Внутри разливалось непередаваемое облегчение, я ужасно боялась, что магия уснула во мне навсегда. Без неё я ощущала себя полуослепшей и бесполезной. Жуткий опыт! Вдруг оглушительно громыхнул гром, я дернулась. По комнате понемногу разливалось тепло, огонь в печи горел ровно и жарко. Ладонью протерла запотевшее стекло в оконце, по нему прочертились грязные разводы; на улице потемнело, словно уже наступил вечер. Я вытерла испачканную длань все о ту же грубую холстину, дымок просачивался сквозь ткань, смотрелось это до крайности странно. Я сжала кулаки, дымок наконец-то исчез, снова сосредоточилась и взмахнула руками, пытаясь погасить магию в зачарованной глиняной посудине. Ничего не вышло.

В дом вошел Марк с ведром воды, заметил прыгающую по столу тарелку. В комнате запахло дождем, прелыми листьями и чистой ледяной водой.

— Вижу, магия к тебе наконец-то вернулась!

— Да, а я уже почти отчаялась!

— Рад за тебя! Я же говорил, магия вернется, стоит только успокоиться и перестать поминутно пытаться ее пробудить!

Я покивала, тарелка скакнула к краю стола, зацепила и повалила кружку с чаем, которая сверзилась на пол, но не разбилась, а покатилась в сторону печи. Я вскочила со стула, подняла ее и поставила беглянку на буфет, сполоснуть её пока было нечем. Оторвала кусок холстины и протерла лужу, разлившуюся по деревянным доскам. Энергия плескалась внутри, разгоняемая по жилам вернувшимся даром, хотя усталость пока никуда не делась. Дар требовал свершений, а тело жаждало еды и сна. Как совместить эти желания, я не представляла. Этакое нелепое раздвоение собственного организма при подстрекательстве магического дара. Я, в отличие от тела и ума, всем сердцем была солидарна с магией. Решила пойти на компромисс: использовать только несложные бытовые заклинания, не отражающиеся пагубно на самочувствии и резерве. Марк поставил ведро с водой у печи и отправился за самоваром, вернулся, едва удерживая в руках металлический агрегат чудовищных размеров с черной трубой.

— Ну ничего себе, объем впечатляющий! — воскликнула я, разглядывая самовар на пару ведер воды. Я щелкнула пальцами, и в воздух взвился магический дым. — Тебе ведь снова придется отправляться к колодцу! Под дождь! Давай я помогу!

— Дождь уже едва капает. И уж одно ведро я в состоянии сам донести! Не переживай, я точно справлюсь! Ты пока приготовь розжиг, — заверил он меня, усмехнулся, и вылил воду в самовар.

Громыхая пустым ведром и шурша непромокаемым плащом, Марк удалился на улицу. Вздохнув, я подошла к самовару и начала укладывать небольшие щепы, сложенные горкой возле печи, в отделение для розжига. Ароматы еды кружили голову, но я держалась, и не стянула с тарелок ни кусочка, ждала Марка. Мы с братом очень сблизились за это время, стали настоящей семьей, а подобное было совершенно невозможно в прошлой жизни: наши пути вели нас в разные стороны. Мой путь вел под венец с богатым женихом, если, конечно, нашелся бы смельчак, готовый взять в жены аристократку с сильным магическим даром. Его — к браку с богатой невестой или же на военную службу. Он был старше меня на пять лет, серьёзный и рассудительный, частенько донельзя ехидный. Марк после смерти мамы уехал и последние три года учился далеко от дома. Вернулся он недавно, после того как наш семейный поверенный отправил ему письмо, в котором правдиво поведал о плачевных семейных делах. Магией владела моя мама, а я унаследовала её дар, в отличие от брата.

Дар у меня неожиданно для всех проснулся в четырнадцать лет, после чего, по настоянию мамы, меня определили в местную академию магии. Все же даром необходимо было научиться управлять, иначе магия грозила бедами и мне, и окружающим. Неконтролируемый дар непредсказуем и опасен. Мама переживала, но была очень за меня рада, а отец к тому времени мало интересовался семейными делами. В Академии я училась с удовольствием, просиживала в библиотеке все свободное от занятий время. Вот только проходила я туда недолго, всего пару лет, обучение стоило недешево, а наше финансовое состояние ухудшалось день ото дня.

По полу ощутимо потянуло сквозняком, и послышались шаги Марка. Он появился в комнате запыхавшийся, в мокром плаще и с ещё одним полным ведром колодезной воды.

— На улице темно, словно ночь решила наступить сегодня пораньше, ведь ешё и двух часов нет! Дождь разошёлся, и боюсь, надолго, — Марк осторожно залил в металлическое нутро самовара воду.

Поставил ведро в угол комнаты за печью, снял мокрый плащ, отнёс его в прихожую, подошёл к огню, отогревая озябшие руки. За окном полыхнула молния, мы вздрогнули, взглянули друг на друга и засмеялись.

— Осенняя поздняя гроза, погода гневаться изволит! Главное, у нас есть крыша над головой, и еда. Я уж думал, ночевать нам под кустом! Кстати, наверху две спальни, если хочешь, иди переоденься к обеду, я сам дальше займусь розжигом.

— Ну, под кустом это слишком, пробрались бы в сарай! И к утру превратились в замёрзшие ледышки!

— И на этом наша сыщицкая деятельность бы увяла на пару недель.

Я радостно поцеловала его в щеку, прихватив кувшин с водой и небольшую миску, и поднялась на второй этаж. Чемодан стоял у перил лестницы между двумя дверями. Вошла в первую комнату и огляделась — отлично, мне подходит! Идеальный приют для измученной непогодой и дорогой путницы. Низкий потолок, узкая кровать, пыльный половик на полу и комод возле окна, затянутого тонкой сетью паутины. Соломенный матрац, к сожалению, отсырел. Я постояла минуту в задумчивости, припоминая нужное заклинание из практикума по бытовой магии; как ни странно, вспомнила! Соединила указательные пальцы и пробормотала заклинание, соломенный матрац мгновенно высох, при этом вдвое утратив объем. С одного края появилась неровная подпалина, в воздух взвился чёрный дым, потянуло жженым сеном. Я ойкнула, по-детски спрятав руки за спиной. Магической практики у меня по понятным причинам не было несколько месяцев, вот и немного перестаралась. Придется быть осторожной и контролировать дар, иначе ненароком что-нибудь спалю дотла. С содроганием вспомнила первый месяц после пробуждения дара до поступления в академию. Я перепортила гору одежды, пытаясь застегивать её и чистить при помощи магии: швы расползались, по ткани растекались затейливые пятна и дыры, любимую книгу я умудрилась обратить в камень, как — не понимаю до сих пор. Камины изрыгали пламя при попытке их разжечь, свечи взвивались вверх языками пламени, превращаясь за долю секунды в лужицы воска. Чашки и чайники наполнялись дивными напитками неизвестного происхождения, но свидетели моих экспериментов остались живы и здоровы, так как никто не отважился их испробовать. Случались и другие промахи, за которые мне было стыдно до сих пор. Например, однажды за пару недель до поступления в академию я по глупости решила зачаровать ужасно неудобные стулья в столовой с прямыми спинками и жёсткими сиденьями, сделать их более комфортными, ну можно сказать — сделала. Стулья стали мягкими игрушками! Сшитыми из фетра и набитыми опилками кривоватыми игрушками, размер правда, не изменился, но, к сожалению, сидеть на них стало абсолютно невозможно. Мама и отец застали меня в столовой, которая чуть не покрылась корочкой льда под их красноречивыми сердитыми взглядами, стулья-то были антикварными и безумно дорогущими. Я заревела, не столько от страха получить нагоняй, сколько от обиды, ведь до этой минуты я целых полчаса раз за разом безуспешно пыталась вернуть стульями их первоначальный облик. И увидев лица родителей, от нервов я хватила лишку, испарив стулья, стол, сервиз, горку, в которой стоял сервиз, а также пару канделябров. Тогда же заработала первое выгорание, после чего я неделю провалялась пластом. Поэтому едва успела подать документы в академию в самый последний момент. Я сдула со лба выбившиеся из пучка волосы и сосредоточенно провела ладонями над прожженным пятном. В ушах зазвенело от напряжения, но все у меня получилось, матрац стал как новенький. В комоде нашлось древнее стеганое лоскутное одеяло — сырость до него не добралась. От него пахло пылью и сухими травами. Развернув его, я обнаружила припрятанный букетик полыни.

На втором этаже стук дождя и грохот грома были слышны особенно громко. Но нормально выспаться ни мне, ни Марку сейчас не помешает никакой шум — настолько мы устали, даже если ливень разойдется во всю силу и будет лить до утра. Я прошла в комнату брата, повторив манипуляции с матрацем, то есть сначала снова его подпалила, после чего, минут пять, отчаянно стараясь не терять уверенности в своих силах и спокойствие, убирала выжженное пятно. Вернулась к себе, выжатая как лимон, но страшно довольная, поманила чемодан. Он по непонятной траектории вплыл в комнату и громко рухнул на пол. Внешне потрепанный жизнью чемодан был небольшого размера, но я давным-давно, ещё на втором году обучения, при помощи магии значительно увеличила его вместительность. Неторопливо выложила свою часть одежды и ручками выставила его обратно за дверь. Во избежание несчастных случаев, так сказать! В чемодане на самом дне лежали несколько простыней. Застелила обе постели, зевая без остановки под жалобное урчание желудка.

Сменила дорожное платье, наскоро умылась холодной водой и спустилась вниз. Самовар по-домашнему исходил ароматным дымком. Марк, последовав моему примеру, унесся наверх, а я решила не испытывать свое терпение. Старательно, не глядя в сторону стола с едой, прошлась по комнате, осматривая все углы и полки на печи. Обнаружила объемистый мешок гречневой крупы, пару посеревших от времени скатертей, восковые свечи, отбитые горшки и стопку чугунных закопченных сковородок. На доме, видимо, стояла отличная бытовая защита, поэтому нигде не было видно ни малейшего следа присутствия мышей. Самовар задорно забулькал, и одновременно в комнате появился Марк, умытый и посвежевший. Он утихомирил металлический агрегат, и мы наконец-то сели за стол обедать под какофонию грозы за стенами лесного домика, окруженного деревьями и скрытого от всего мира пеленой осеннего монотонного дождя, смывающего последние летние теплые краски.

— Как ты думаешь, Дмитрий нам поверил? — четверть часа спустя начала я разговор, утолив первый голод, прихлебывая из кружки горячий крепкий чай.

— Думаю, да, — кивнул он. — Иначе не привез бы нас в этот дом, но он, скорее всего, хочет перепроверить нашу информацию, что абсолютно естественно и нормально. Он из породы самостоятельных и цельных людей, на таких можно положиться. Я одного никак не могу решить, что нам с тобой делать дальше?

— Пока не знаю, утро вечера мудренее! Стоит, для начала, отдохнуть, осмотреться…

Я старательно разыгрывала показное равнодушие к ночным прогулкам по незнакомым местам, но брата провести не удалось, что, впрочем, было ожидаемо: он слишком хорошо меня знал.

— Даша, не вздумай выходить из дома и тем более ходить к озеру. Это опасно, льет ливень, и местность незнакомая. Давай немного подождем, завтра осмотримся, но только после того, как поговорим с Дмитрием и при ярком дневном свете! Магия к тебе вернулась, но ты давно не практиковалась, рисковать не стоит!

Насупившись, я покосилась на бушующую за окном непогоду, неохотно признавая правоту брата. Спешкой могу только все испортить или утонуть, не доходя до озера, в потоках воды, льющихся со свинцовых небес под аккомпанемент грома и вспышек молний. Пожала плечами, допила чай и отложила на небольшую тарелку пару вареных картофелин, моченых огурцов и яблок. Марк понимающе улыбнулся. Он знал о моей маленькой слабости: я обожала читать, особенно на ночь, и при этом жевать что-то легкое, но вкусное.

— Пойду, натаскаю еще воды, — Сказал Марк, поднимаясь из-за стола.

Я кивнула, убрала в буфет посуду, остатки еды сложила обратно в корзину и нерешительно оглядела комнату. Куда же ее спрятать? Вышла из кухни, обогнула лестницу и в полутьме двинулась вперед; другие помещения первого этажа мы осмотреть не успели. Вскоре набрела на узкий ледник и отнесла туда корзину. При дальнейшем осмотре обнаружила купальню с огромной бочкой в углу. Марк, нырнув на улицу (там был настоящий потоп), вымок до нитки и чуть не утопив ведро в колодце, уступил моим настойчивым уговорам. Я зачаровала ведро, и вскоре оно бойко заскользило от колодца к бочке и обратно. После чего оставалось только нагреть воду, что я и проделала, но снова немного перестаралась, практически вскипятив её. Я контролировала каждый жест, но и это поначалу не очень-то мне помогало. Пару раз еще вскипятила воду в бочке и столько же раз заморозила. Наконец, чуть не падая от усталости, смогла нагреть до нужной температуры. Марк, наблюдая мои мучения, не проронил ни слова, за что я ему несказанно благодарна. Он единственный, кто знал, каково мне пришлось, когда магия ушла. Я притащила из комнаты полотенце и с удовольствием смыла с себя дорожную пыль, после чего натянула теплое домашнее платье.

Прошло еще два часа, прежде чем мы, чистые и уставшие, пожелав друг другу спокойных снов, разбрелись по спальням. Несмотря на то что еще не было и пяти часов вечера, я, в отличие от брата, спать ложиться так рано не собиралась. Вытащила из кипы одежды небольшую книгу в бумажной обложке и, пристроив тарелку с едой и свечу в блюдце на тумбочку, погрузилась в чтение. Дешевое издание легкого детектива, но закрученная история — это то, что нужно для завершения трудного, наполненного событиями дня. Еда вскоре закончилась, я убрала с тумбочки на пол пустую тарелку и легким щелчком зажгла свечу. Улеглась к свету поближе на край кровати.

Постепенно сумерки сменились ночной мглой, она клубилась за окнами, непроглядная, напитанная бархатной синевой. В самый интригующий и опасный момент сюжета я услышала подозрительный стук и скрежет по стеклу, замерла, моментально вынырнув из книжной, щекочущей нервы истории в не менее жуткую реальность, уставившись на текст неподвижным взглядом. Сердце стукнуло о ребра, по позвоночнику скользнул ледяной страх. Вспомнила, что окошки здесь, на втором этаже, были больше, чем на первом, и в них наличествовали форточки. Однако человек в них пролезть при всем желании никак не мог…

Громыхнула о стену распахнувшаяся деревянная форточка, сквозняк пролетел по комнате, качнув огонек свечи. Мне на живот опустилось нечто тяжелое. Я почувствовала, как волосы на макушке зашевелились и встали дыбом, пальцы окутал дым. Нервно сглотнула, неспешно опустив книгу на грудь. Уставилась на черный мокрый силуэт с ушами на голове и огромными зелеными глазищами. Черный кот, заметив, что на него обратили внимание, затарахтел, но тут же спрыгнул на пол. Скрипнула дверь в комнату. Одеяло в районе моего живота насквозь промокло. Я скатилась с кровати, положила книгу на тумбочку, схватила свечу и пошла следом за котом. На ступенях лестницы виднелись следы мокрых лап, однако, спустившись вниз, обнаружила, что на полу первого этажа следы исчезли. Я подняла свечу повыше, выхватывая светом как можно больше пространства у сумрака, ничего и никого не увидела. Ни следов, ни чёрных котов.

Усталость растаяла без следа, меня подстегивал азарт. Я тихонечко прокралась по первому этажу и вошла в комнату, в которой мы обедали. Выглянула в окно, где царила лесная тьма и тишина, гроза закончилась. Хлопнула входная дверь, и я подскочила на месте, чуть не выронив свечу. Прошла по темному короткому коридору к выходу; дверь была приоткрыта. Темнота, словно живая, льнула ко мне, выуживая на поверхность все потаенные страхи. Совершенно не соображая, что делаю, натянула непромокаемый плащ, свечу поставила на полку. Схватила висевшую в прихожей лампу; Марк залил в нее перед сном керосин, зажгла магией фитиль, опустила стеклянную колбу, задула свечу, вернула ее на полку в углу и тихо выскользнула в лесную тьму. Меня окружили мрачные вытянутые тени, едва сдерживаемые на расстоянии неярким светом фонаря. Пахло прелой листвой и сыростью.

Впереди мелькнул едва заметный в траве тёмный силуэт, и я рванула за ним. Он то приближался, то ускользал, а я все неслась вперед, едва переводя дыхание. Лишь краем сознания отметила, что двигаюсь я по тропинке, о которой говорил Дмитрий. Это означало, что черная тень ведет меня к озеру. Несмотря на плащ, я дрожала от сырости и холода, подол платья вымок, ноги заледенели.

Моя догадка оказалась верной, вскоре впереди показалась черная гладь озера, освещенная выглянувшим из-за туч тонким серпом луны. Кот сидел у самой кромки воды. Я затормозила, памятуя о предупреждении Дмитрия, что берег здесь ненадежный. Осторожно ступая, и освещая землю под ногами, спустилась на песчаный пляж. Кот исчез! Я посветила фонарём вправо, и влево — никого. Растерянно замерла, не зная, что делать дальше: искать кота или вернуться в дом?

Сознание моё внезапно помутилось, в голове поплыл туман, глубины тёмных вод манили, обещая долгожданный покой. Послышался тихий плеск и мелодичный, едва слышный голос. Взглянула на озеро, и мне показалось, что под водой мелькнуло светлое пятно. Я сощурилась: впереди под толщей воды появился бледный силуэт, скользивший к берегу — мягкие светлые волосы, темное струящееся платье. Дыхание перехватило, сердце сжалось, я с трудом, но всё же отвернулась, со страхом понимая, что подошла слишком близко к воде, в панике шарахнулась назад, пытаясь избавиться от морока. Никогда ни с чем подобным не сталкивалась; видение сковывало по рукам и ногам, путало мысли, заливая свинцом горечи сердце. Не понимаю как, но мне удалось сбросить оцепенение и двинуться к тропинке.

С небес за шиворот снова полились капли дождя, я не успела пройти и нескольких шагов по берегу, огонёк за стеклом зашипел и погас — я оказалась в кромешной темноте. Над головой заухала сова, порыв ветра разметал волосы и полы плаща. Хрустнула ветка и грохнулась на землю прямо у моих ног, к горлу подступил ком, я изо всех сил пыталась не поддаваться панике. В кустах рядом громко зашуршало, передо мной проскользнул черный гибкий знакомый силуэт, в лампе вспыхнул огонёк, одновременно на небосклоне выглянула из-за туч полная луна. На берегу, возле коряги, что-то блеснуло. Подойдя ближе, я нагнулась и подобрала круглую холодную вещицу, по позвоночнику скользнул холод, лампа, зашипев, вновь погасла.

Бросила мимолетный взгляд на воду, но призрачного силуэта, к непередаваемому облегчению, не заметила. Ветер вдруг усилился, пошел дождь. Согнувшись под его хлесткими ударами в три погибели, я щелкнула пальцами, но мои попытки зажечь лампу не увенчались успехом. Я с замирающим от страха заблудиться в лесу сердцем, в неярком свете луны, с трудом, но отыскала тропинку к дому. Вскоре, замерзшая и мокрая, ввалилась внутрь. Лампа загорелась, на минуту меня ослепило, и, проморгавшись, я, придерживаясь рукой за стену, поднялась по лестнице и шустро проскочила к себе в комнату.

С волос и одежды на пол капала вода. Я сейчас сама была больше похожа на восставшую со дна озера утопленницу. Окоченевшую и дрожащую с ног до головы. Таковы, очевидно, последствия прогулок по лесу ночами за странным, невесть откуда здесь взявшимся котом.

Трясущимися руками стянула холодное мокрое платье и повесила его вместе с одеялом на стул. Клацая зубами, натянула сухое домашнее платье, приготовленное на утро. Решила не рисковать и в таком состоянии не сушить вещи магией, памятуя, что совсем недавно чуть не сожгла матрац. В полном смятении чувств задумчиво повертела в руке погасшую лампу, поставила её на тумбочку. Рядом положила свою находку. Осмотрела придирчиво лампу со всех сторон: магия просто так развеяться не могла, керосин налит, фитиль достаточной длины, как же она могла потухнуть, да еще и дважды? Я этого не понимала тоже. Вздохнула, обычно все-таки я предпочитала руководствоваться разумом и логической. Не верила в приметы и знаки, но почему же, в таком случае, магия не отзывалась у мертвого озера? Меня начало потряхивать, несмотря на теплое платье, озноб пробирал до костей. Легла на кровать, выудила из стопки вещей шаль и накинула её на себя вместо одеяла.

Новый, особенно громкий громовой раскат сотряс дом. Я вздрогнула и проснулась, с недоумением таращась в темноту. Неловко откинула шаль, задела книгу, лежащую на тумбочке; она соскользнула и грохнулась на пол. Вещицу, найденную на берегу озера, я успела подхватить, подняла книгу и сунула вместе с находкой на полку в тумбочке во избежание повторения полётов. Огарок свечи на блюдце давно догорел, за окнами опять лило как из ведра. Покачала головой, с трудом пытаясь сообразить, что мне приснилось, а что нет, но усталость взяла свое. Под мерный стук капель воды по крыше я провалилась в сон без сновидений.

Глава 3. Усадьба

Дмитрий

К назначенному времени я побрился, пригладил волосы, облачился в накрахмаленную рубашку и костюм. Жесткий воротник тут же впился в горло, пиджак обтянул плечи. С тех пор как я надевал все это в последний раз, я заметно нарастил мышечную массу, и несчастный пиджак трещал по швам. Но новым я так и не соизволил обзавестись, всегда терпеть не мог показной официоз, но сегодня придется смириться с необходимостью терпеливо носить дурацкий наряд, ради посещения семейного обеда. На скорую руку подогнал костюм по фигуре магией, спустился на первый этаж и прошел в столовую. По пути, мимо меня, торопливо проносились слуги. Полным ходом шла подготовка дома к празднованию дня рождения отца и вокруг стоял сущий бедлам. Как обычно в преддверии этого дня, вся усадьба ходила ходуном, а слуги сбивались с ног: убирали, чистили, украшали. Мимо заполошно пробежала служанка с охапкой постиранного и выглаженного белья в руках, по-моему, она даже не заметила меня.

Я оставался на удивление равнодушным, отстранённым и собранным, словно прибыл в дом посторонних людей. Последние годы жизни, как и работа частным сыщиком (особенно в самом начале), дались мне нелегко, но закалили характер и примирили с одиночеством. Однако я, будучи человеком здравомыслящим, понимал, что это весомый вклад в собственное будущее. Лучший итог, нежели влачить жалкое существование под гнётом властного отца, не желающего видеть меня самостоятельным.

Спустившись по лестнице, подошёл к приоткрытой двери, ведущей в столовую, и решительно её распахнув, вошёл внутрь. Отметил мысленно, что почти все приглашённые на праздник гости собрались. Не хватало лишь управляющего фабрикой отца с дочерью и моей матери. Помещение, как и весь дом в целом, ничуть не изменилось, словно время здесь застыло на прошедшие с моего последнего визита в усадьбу годы. Светлые, обитые тканью стены, бархатные блекло-серые портьеры, дубовый паркет, овальный большой обеденный стол в окружении стульев с высокими и неудобными спинками, камин, несколько картин с морскими пейзажами висели между окнами, выходящими на липовую аллею и подъездную дорогу. Никакой лепнины и позолоты — отец не выносил ярких оттенков и разнообразия в интерьере, одежде и эмоциях. Он и сейчас восседал во главе стола в чёрном костюме с мрачным выражением на лице.

В отличие от дома, отец изменился, и отнюдь не в лучшую сторону. Обрюзг и пополнел, волосы и усы поседели. После моего появления в комнате его черты лица на секунду скривились в гневной гримасе. Однако он тут же взял себя в руки и, скрыв клокотавшие внутри чувства за равнодушной маской, потянулся за чашкой с кофе. Я не знал, что и думать, надо же, столь яркие эмоции и затаенная враждебность, меня удивили. Мы не виделись шесть лет, а его всё ещё дико раздражает то ли моё присутствие в доме, то ли существование как таковое.