Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

Этот сборник находится на границе искусства и частной жизни. Поясню: если вы говорите близкому человеку, что у вас умирает отец, вряд ли он проворчит, что где-то это уже слышал. А вот если / когда вы организуете это высказывание в стихотворение, еще как проворчит — и будет прав. То есть граница существует, потому что можно стоять по разные ее стороны.

С другой стороны, с границей по большому счету нечего делать, кроме как ее нарушать. И здесь для всех нас ориентиром является Иннокентий Анненский, который писал гениальные стихи и складывал их в кипарисовый ларец, который после физической смерти автора превратился в «Кипарисовый ларец» — книгу, предопределившую Серебряный век и дальнейшую траекторию развития русской поэзии. Абсолютная свобода там, где нет честолюбия.

С прикладной точки зрения сборник — множитель. Это стихотворение читали семь друзей автора, а теперь прочли 70 друзей его друзей. И это, конечно, не пустяк.

И, наконец, бумага — что-то окончательное на фоне зыбкой и переменчивой виртуальности. Перефразируя Папу Римского — что не произошло на бумаге, то не произошло.

Леонид Костюков

СТИХИ

Женя Нимробец

Санкт-Петербург

Я со школы не любила поэзию. Все эти описания природы-погоды и прочего. С удовольствием читала только сказочные истории или фантастику. Всю жизнь обожала музыку, особенно баллады, позже мюзиклы. Только в юности поняла, что тексты песен и стихи — суть одно.

Год назад захотелось писать что-то самой, но руки не доходили, пока не наткнулась на курс. После этого начала активно интересоваться современной поэзией, приобрела несколько сборников. В классике тоже нашла любимчиков.

Очень надеюсь, что в суете жизни смогу продолжить писать.

Дверь в лето

Россыпь нарциссов, рядом лоза,

И подрастающий виноград

Елизавета Каширина

Балашиха

В моей жизни рука об руку с творчеством идет помогающая практика. Каждый день я встречаю людей, которым трудно. Людей, которым больно. Часто сквозь чувствование боли остальная жизнь становится едва различимой.

Поэзия — одна из тех вещей, что делает невыносимое выносимым, помогает видеть и чувствовать себя и мир вокруг в не прерываемой связи.

Читать стихи — это никогда не быть одной. Писать стихи — это чувствовать себя живой в жизни.

***

Когда-нибудь у меня будут силы, и в моей квартире не будет такого бардака. Бардака дремучего, как лес, и стыдного, как обнаженное тело. Тело слабое и хрупкое, как полые кости птиц. Птиц, чьими песнями полнится небо двенадцатого этажа. Этажа, с которого видно и любовь, и смерть. Смерть кажется невозможной на фоне насыщенно-зелёных стен моей комнаты. Комнаты, по углам которой прячется моя память. Память не даёт мне падать вниз, в бездну. Бездну, где я одна. Одна, как дерево в дремучем лесу. Лесу, полном тёмных сил. Сил, которые когда-нибудь будут и у меня.

***

Птичка моя,

Ты здесь совсем одна?

Щебечешь мне на ухо:

«Мама моя умерла»

А я слышу, как мягкие гибкие корни,

Что ветвятся в твоём существе,

Разрывают плоть, покидают тело

И оставляют вспаханной рану

Без конца и края.

Ты осыпаешься оползнем в буйную реку,

А мы видим лишь тонкие дорожки слёз

Птичка моя,

как мне тебе помочь?

В моей ладони — зерно,

В кружке — колодезная водица

Из самой холодной

Исцеляющей темноты,

В доме моём тепло.

Птичка моя,

Положи голову на крыло

И тихонько поплачь.

А я побуду с тобой.

Мария Немцева

Урал