Оглавление

Посвящается моей мамочке, 
Лопатиной Лидии Федоровне,
без которой эта книга
не увидела бы свет

Глава 1 
Венец Клеопатры

30 г. н.э.

Гай Октавиан Август[1], внучатый племянник Цезаря, получив письмо от Клеопатры[2] с прошением похоронить её царственную особу с Антонием[3], брезгливо отбросил послание в сторону, пробормотав:

— Лицемерная подстилка для полководцев! Всё это ложь. Выбивает себе цену. Напрасно.

Как всякий человек, привыкший не тратить время попусту, а действовать чётко, быстро и слажено, Октавиан говорил и мыслил в такой же манере. Каждая минута для него была драгоценностью, которой не привык разбрасываться напрасно. Это было бы расточительством.

Тем не менее, присланная записка заставила призадуматься. Уже через мгновение он вскочил. Быстро приказал нескольким солдатам сопровождать его и помчался к заранее выстроенной гробнице Клеопатры, в которой та укрывалась. Распорядившись сопровождению остаться снаружи и взяв с собой лишь одного офицера, решительно зашёл внутрь.

Октавиан эту женщину планировал торжественно, в качестве трофея, привезти в Рим как пленницу. Достаточно было бы просто послать людей, но ему необходимо было как можно скорее лично убедиться, лжёт ли эта лицемерная женщина или говорит правду. И сделать это срочно.

Покои были, разумеется, заперты, но несколько усилий со стороны сопровождающего офицера, и это препятствие успешно преодолено. Но поздно. Тело, ублажавшее многих, кроме его, Октавиана, лежало мёртвым, лишённым души. Теперь оно — лишь оболочка некогда живого ума и трепещущей мятежной души, способной очаровать тех, кто остался равнодушным к лицу. Кому оно такое нужно?

Рядом покоились две бездыханные служанки. Предпочли уйти сами вместе с госпожой, или та не захотела встретить смерть в одиночестве? Впрочем, это не важно.

У одной, правда, грудь ещё вздымалась, и можно было бы попробовать допросить, но сердце и этой девушки вскоре перестало биться. Впрочем, судьба её никого не беспокоила.

Октавиан, смотря в пустые глаза мёртвой царицы, погубившей собственную страну, с досадой сплюнул на скорбный пол. Рядом громко вздохнул офицер.

— Эй ты, как тебя? — окрикнул его император, едва повернув голову в сторону человека, к которому обратился.

Окликнутый мужчина стоял с совершенно бледным, фактически позеленевшим лицом и выглядел так, словно вот-вот лишится содержимого своего желудка. Октавиан неосознанно отодвинулся от него и так сморщил нос, словно офицера уже вырвало, и теперь тут дурно пахло. Впрочем, атмосфера в помещении и правда была невыносимой. Дух смерти, образовавшийся здесь, клубился невидимой удушливой петлёй, норовивший задушить живых присутствующих, прибрать вечно голодной до своего жуткого урожая смертью к себе.

— Пу-публий Ко-корнелий Долабелла[4], — заикаясь, ответил офицер, не глядя на своего повелителя, а оттого не заметивший выражение омерзения, появившегося на лице императора. Дисциплинированный, обычно всегда быстро реагирующий на малейший взмах ресниц вышестоящих, в этот раз воин проявил поразительную несобранность и даже позволил себе прокомментировать ситуацию, хотя никто его об этом не просил. — Кто же знал, что она убьёт себя? Я думал, просто сбежит, — пробормотал он едва слышно.

Но этих слов Октавиан не различил. Хмуря высокий лоб, он сосредоточенно размышлял о чём-то своём. Его ум вообще всегда находился в напряжении, ибо наслаждаться праздной ленью не был приучен. Да и какое ему, самому Октавиану Августу, дело до того, что бормочет себе под нос незначительный офицеришка, когда на его собственных плечах лежали заботы поважнее? Придя к какому-то решению, по-прежнему не поворачивая головы к подчинённому, быстро, отрывисто, как и всякий военный, отчеканил:

— Публий Корнелий Долабелла, я удовлетворяю просьбу этой… — он грязно выругался, характеризуя несколькими словами всю суть этой женщины, которую ненавидел собственный народ. — Похороните вместе с предателем и трусом Антонием. Не хочу, чтобы его тело возвращалось в Рим! Не сжигайте, как принято. Раз нашёл возможным лечь под пяту египтянки, пусть и похоронен будет по местным обычаям!

Брезгливым движением руки отмахнувшись от увиденной картины смерти, он собрался было уйти, но к нему подошёл человек непонятного происхождения. Красивое лицо было чем-то испачкано, спина сгорблена, одежды помяты. В общем, впечатление производил не из лучших. Публий, хоть и пребывал в крайней растерянности, но службу свою помнил и знал. Он сделал шаг, чтобы прогнать наглеца, посмевшего вторгнуться в эти покои, где нашла свой конец царица одной страны и гордо возвышался над нею император другой, но Октавиан, хоть и разочарован тем, что не сможет ввести в Рим Клеопатру в цепях, всё же остался почти доволен подобным исходом, а потому был расположен выслушать странного человека и кивнул, давая знак, чтобы грязнулю не прогоняли.

— Господин, — подобострастно и торопливо, пока его не остановили, заговорил подошедший, — а одежды? Драгоценности? Что делать с ними?

— Кто такой? — спросил свысока Октавиан. — Назови свой чин и имя!

— Олимпий. Врач[5], — склонился вопрошающий в поклоне.

— Римлянин, судя по имени? — осведомился Октавиан, и, не дождавшись ответа, задал другой вопрос: — И что же? Никак эту вот не оживить? — с этими непочтительными словами он кивнул в сторону распростёршегося на ложе тела.

— Нет-нет, — часто замотал головой врач. — Мертвее не бывает.

— Да делай, что хочешь, — отмахнулся Октавиан. — У египтян, кажется, принято потрошить трупы, заворачивать в пелены и класть в богатый сундук?

— Иногда даже сразу в несколько, — мигом согласился Олимпий.

— Это как? Расчленять, что ли? — поразился император. — Впрочем, избавь меня от этих мерзких подробностей. Сделай, как принято у народа, которыми правила эта женщина, — Октавиан задумался на мгновение и величественно добавил: — Но смотри, не допусти разговоров о том, что из-за меня произошло разорение той, над которой одержал победу. Это не сделает мне чести, и такие слухи уподобят меня презренному стервятнику.

С этими словами император гордо удалился. Ушёл вслед за ним и офицер. Теперь, когда его никто не видел, Олимпий выпрямился. В нём Октавиан уже не узнал бы того подобострастного, ничтожного человека, что склонился перед ним какую-то минуту назад. Во враче сквозило величие, коего не набралось бы в достаточной мере и у всех правителей мира вместе взятых.

Олимпий быстро обернулся в сторону мёртвых тел, решительным шагом подошёл к красиво лежащей Клеопатре и осторожно снял с её чела царский венец. Урей. Диадему, в центре которой возвышалась змея из золота. Эта самовлюблённая идиотка и не догадывалась, какая магия заключена в древнем обруче. Присутствует некая ирония в том, что женщина, знающая множество языков, в том числе египетский, считающаяся весьма образованным человеком, интересующаяся древними мистериями, не понимала, чем обладает. В конечном итоге, ума-то только и хватило, что на соблазнение власть имущих. Да и то не всех. Октавиана-то тоже пыталась совратить, да его сердце и тело посложнее захватить, чем зазнавшегося Цезаря и солдафона Антония. Не вышло. А всё Изиду[6] из себя строила.

Врач женщины, с таким, как выяснилось, презрением к ней относившийся, как, впрочем, и к другим представительницам прекрасного пола, с такой любовью посмотрел на снятый со своей прежней госпожи золотой обруч, с какой не смотрел ни на одну женщину. Включая родную мать. Если бы знала Клеопатра, какой мощью обладает этот атрибут власти, не потерпела бы поражения, и не стал бы некогда великий Египет жалкой провинцией Римской империи. Но ничего. Пусть Октавиан сколько угодно мнит себя великим и непревзойденным основателем империи. Зато он — Олимпий — создатель тайного общества. А это многого стоит.

Именно он долгие годы подкашивал египетское царство, плёл интриги, убивал и предавал, подкупал и вёл переговоры. И пусть в истории останется Октавиан и даже эта женщина, мнившая себя царицей, но чья власть была столь ненастойчивой и переменчивой, но он-то, кого считали всего-то врачом, знает правду. И все, кто будут продолжать его славное дело, так успешно начатое им самим, тоже будут знать!

Лишь одна мысль омрачила Олимпия в этот миг торжества — он знал, что где-то далеко, в неких скалах, нашло убежище тайное общество, поклонявшееся древним богам Египта и помнившим все их заветы. Но он тут же прогнал эту неприятную, словно навозная муха, мысль. Это общество было основано один Меркурий знает в какие давние времена.

Что могут сделать эти дремучие люди, ничего не сведущие в новейших открытиях? Эти язычники, поклоняющиеся выдуманным ими же самими богам? Это тайное общество развалится до того, как он, Олимпий, покинет сей бренный мир. Не стоит об этом тревожиться.

С этим оптимистичным настроем человек, известный как врач Клеопатры, да так и оставшийся в анналах официальной истории, бережно спрятав в своих одеждах волшебный артефакт, который некогда сотворили, как он их назвал, дремучие люди и их боги, удалился в одному только ему известном направлении.

Ему было всё равно на обречённых детей Клеопатры, которые будут убиты. Безразлично, что наместником Египта станет Гай Корнелий Галл, окончательно подавивший попытки египтян поднять голову. Всё равно, что этот мужлан осквернил пирамиды в Гизе надписью о действиях, уничтоживших мятежников некогда великой страны. И всё равно, что многие люди будущего станут винить именно его соотечественников — римлян — в упадке некогда великой культуры. Главное — организовать независимое от продажной, полной интриг политики общество, которое обеспечат том, о чём, зациклившись на власти, не позаботятся официальные правители — о сохранении культуры и наследия. И чтобы она была великой, единственной и непревзойденной.

Наши дни

Маленькая девчушка лет семи вбежала в комнату, где сидел в кресле её отец и смотрел футбол по телевизору. С разбегу она запрыгнула к нему на живот и завопила:

— Папа, папочка! А ты знал? Ты знал, что в Древнем Египте правили самые настоящие боги?

Мужчина крупного телосложения охнул. Дочь, хоть и была маленькой, но совсем не равнялась котёнку по своему весу. Очень дотошный, отец вздохнул.

— Марина, ты точно именно сейчас хочешь это сообщить? — спросил он, не отводя свои зелёные миндалевидные глаза от экрана телевизора, по которому, видимо, транслировался очень важный матч.

— Но ведь боги! Самые настоящие! — промямлила враз поникшая девочка и виновато опустила взгляд. Если бы кто-то ещё находился в комнате, то, заметил бы, что глаза у них совершенно одинаковые. Только большие очи на лице взрослого мужчины смотрелись хоть необычно, но органично, а на мордашке маленькой девчушки выглядели совсем огромными.

— Детка, — вздохнул отец, смирившийся, что спокойно досмотреть телевизор ему не даст совесть, которая будет шептать: «Променял дочь на футбол, променял, променял», — я же Египтом не интересуюсь. Не знаю. Звучит сказочно. А где ты прочитала?

Маришка протянула журнал. Мужчина глянул на заголовок, который гласил: «Боги правили Египтом!» После этого он сразу перевёл взгляд на последние слова статьи. Заканчивалась она фразой: «Таким образом, все фараоны считались потомками Гора[7] — пятого из богов, что правили этой невероятной древней цивилизацией, если считать от Ра[8]».

Отец семейства вздохнул. Ничего иного от журнала под названием «НЛО», которое красовалось на обложке, и не ожидавший.

— Миленькая, раз тебе интересно, давай я тебе книжек завтра куплю?

— Правда-правда, честно-честно?! — радостно вскрикнула малышка, спрыгивая с колен отца, чем вызвала ещё один ох.

— Да-да, — ответил тот, потирая живот и снова впиваясь глазами в экран телевизора, — прямо на обеденном перерыве в магазин схожу. А ты пока ещё что-нибудь почитай.

Глава 2
Египет!

Прошло шестнадцать лет…

Как-то Марина написала у себя в дневнике: «Вы видите — дождь, и по улице идёт танцующая девушка с красным зонтом — это я».

И правда, с самого детства она обожала две вещи — водную стихию и танцевать. Ходит всегда, как она сама и выражается, «с ушами в ушах», подразумевая наушники от телефона. В гаджете всегда весёлая восточная музыка. А какая девушка, любящая танцевать, удержится от парочки движений? Однако в тот ясный осенний денёк Марина шла под грохот собственных мыслей, от которых голова шла кругом. Ведь она планировала исполнить мечту всей своей жизни — поехать в Египет.

Для кого-то это могло показаться мелочью. Египет — не Венеция. Он — ширпотреб, потому что все туда едут отдыхать. Вот как думают многие. Но Марина бредила Древним Египтом с самых малых лет. Болела им. И вот, наконец, шанс представился. Было очень страшно и волнительно, ведь приходилось ехать одной, так как подруги предпочитали более престижные места для отдыха, а у родных были свои заботы.

Девушка не боялась попасть в центр теракта или того, что самолет потерпит крушение. Хотя для своих двадцати трёх лет обладала редкой рассудительностью и допускала, что такая вероятность присутствует. Но об этом Марина не думала. Для неё волнителен был сам факт поездки, и она многого страшилась в нём.

Но на пути к мечте бояться можно было, отступать — нельзя. Оставалось два дня до выезда в Москву, а там уже на самолете до Египта. Надо было собрать вещи, придумать, куда спрятать деньги и вообще о многом позаботиться. Но, чёрт возьми, как же всё это заставляло трепетать сердце!

Время летит неумолимо быстро. Вот позади уже и перелёт, и даже прохождение регистрации. Осталось лишь добраться до отеля и до утра ни о чем не думать, смотря цветные сны на гостиничной кровати.

Выйдя из здания аэропорта и поправив свои длинные тёмно-русые волосы (она тут же отругала себя за то, что не заплела их в привычную косу и оставила распущенными — волосы грели в этой жаркой стране не хуже шубы), девушка преодолела сильное желание посмотреться в зеркало, но отвлеклась от мыслей о своей внешности, так как почти сразу увидела человека с табличкой, которая, слава богам, была оранжевой и оттого бросалась в глаза, облегчая поиски.

— Здравствуйте. Я в «Bella Vista», — поздоровалась Марина, называя отель для заселения.

Темнокожий араб кивнул и сказал на отличном русском:

— Там дальше стоят ещё несколько человек с табличкой. Идите мимо них, пока не заметите автобус. На нём будет такая же дощечка, как у меня в руках. Вам нужно в него сесть.

— Спасибо, — поблагодарила Марина и продолжила свой путь.

Задумка на самом деле была чудесная и, чего уж там, необычная. По крайней мере, девушка впервые сталкивалась с подобной манерой препровождения до автобуса. Немного напоминала принцип, по которому грузчики передают друг другу тяжёлые коробки.

Она прошла мимо троих или четверых других встречающих, прежде чем дошла до стоянки, и среди прочих автобусов легко узнала свой. Возле машины стоял араб примерно её возраста или чуть старше, уткнувшийся в какую-то бумагу, периодически поднимавший взгляд и смотревший вдаль. Марина остановилась, как вкопанная. Она лишь мгновением позже поняла, почему. Глаза! Они были совершенно голубые. Притом весьма необычного оттенка. Почти фиолетовые.

«Наверняка линзы, — пронеслась у Марины в голове мысль, — зачем? Так неестественно смотрится. Наверняка, чтобы туристок цеплять. Но тут без шансов. С такой-то внешностью…»

Неудивительно, что девушка так подумала. Внешность и правда была, сказать мягко, непрезентабельной. Мужчина обладал удлинённым лицом, напоминающим морду осла. Вперёд выступал длинный и тонкий нос, губы почти отсутствовали, а, как подметила сразу Марина, фиолетовые глаза были чуть выпуклыми и оттого напоминали коровьи. Не прибавляли красоты и выдающиеся, оттопыренные, большие уши. Словно у древних изваяний фараонов далёкого прошлого. Но на них скульпторы уши делали большими намеренно, дабы показать, что земные повелители Та-Кемет, как называли Египет в прошлом, слышат мольбы своего народа. Но на самом деле они не обладали подобными локаторами. В отличие от этого мужчины. Роста араб был высокого. На первый взгляд, метра два. Цветом кожи не такой тёмный, как у жителей Африки или как у самого первого гида, которого встретила Марина до этого. Но и не была белой, как у неё самой. Скорее, это был нежный, насыщенный слой загара, лёгший на кожу идеально ровно.

Марине стало любопытно, какие средства по уходу за кожей араб использовал, чтобы добиться такого интересного оттенка. Она слышала, в Египте не пользуются кремами с SPF-защитой, а намазывают на себя масла. Но кожа этого не выглядела жирной. Впрочем, оттенок кожи был едва ли не единственной изюминкой мужчины.

В конце концов, девушка позволила себе и вовсе неподобающую мысль, которую, к счастью, хватило ума не озвучивать вслух: «Если я выиграла в генетической лотерее, то он проиграл. В пух и прах проиграл».

И всё же, несмотря на эту мысль, немного обескураженная такой необычной внешностью, Марина поздоровалась и, кажется, даже сделала лёгкий реверанс. Такое случалось, когда она была взволнована. В своё время начиталась книг, действие которых происходило в пору расцвета аристократии, и это частично повлияло на поведение девушки. Именно в результате подобного чтения в речи Марины навсегда остались неистребимые словечки вроде «взор», «очи», «благой», «горница», «яства» и другие устаревшие термины. Книги всегда на неё сильно влияли. Именно их стоит поблагодарить за то, что Марина, будучи довольно симпатичной внешне и прекрасно понимавшей это, именно из-за своей начитанности, которой очень гордилась, не считала себя выше остальных (разве что немножко) и не грубила всем подряд, а выросла вполне себе вежливой личностью.

К достоинству незнакомца, тот даже не усмехнулся. Видимо, привык к неоднозначной реакции на свою внешность. Зато позволил себе окинуть туристку весьма сальным взглядом. Она сама понимала, что смотреть без интереса на неё было нельзя. Высокая, стройная, зелёноглазая, с пышными и длинными волосами, девушка всегда вызывала живой интерес у противоположного пола. И давно к этому привыкла.

— Привет. Вы из отель какой? — участливо спросил незнакомец на русском с сильным акцентом. Слова выводил верные, но ударения ставил неправильно, что очень сбивало с толку. Впрочем, говорил при этом уверенно, складно. Видимо, сказывалась практика. Ведь наверняка помногу беседовал с туристами.

Марине пришлось кашлянуть, чтобы внезапно севший голос прозвучал нормально.

— «Bella Vista».

— Своя фамилия назвать?

— Конечно. Ермолаева.

Араб уткнулся в бумагу, которую до этого изучал, и по лицу его расплылась радостная улыбка, которая на мгновение осветила его лицо и сделала его чуть ли не красивым. Но только на мгновение.

— Меня называют Али. Я — ваш гид за пределами Хургады. Как мну называть ты?

— Просто Мария, — вдруг вырвалось у девушки. Она тут же прикусила язык. Да что же с ней такое?! Всю жизнь очень злилась, когда её так называли, а тут сама… Но слово не воробей. Вылетело — не поймаешь.

«Хорошо хоть, он наверняка не понимает, что это означает, — мелькнула в голове спасительная мысль. И ещё одна: — И хорошо, что не представилась так, как меня звали недруги и дети в школе — Марина-тварина». Вспомнив об этом учреждении, девушка невольно поморщилась.

— О! Мария! Мать бога! — с неподдельным восхищением воскликнул новый знакомый.

Он бережно взял её левую руку и поцеловал. Затем заглянул прямо в зеленые, как крыжовник, глаза и проникновенно произнес, не отводя взгляда:

— Я надеюсь, что будет друзья. Я быть так счастлив друг с такая красивая девушк, как ты!

Он придвинулся совсем близко к её уху и тихо-тихо прошептал:

— Умница, так и называться всем. Мария или Марина. Не Маша. Маша похоже на махши — фаршированные овощи. Марина красивее.

«При подобной внешности, и такая уверенность в себе!» — подумалось девушке.

Но при этих не особо благородных и возвышенных мыслях, всё же начала немножко оттаивать. Комплименты всегда действовали на неё благостно. Всё же окончательно раскиснуть себе она не дала — вспомнила, что рассказывали о феноменальных способностях арабов обольщать приезжих девушек. И эта мысль оказалась спасительной моральной пощёчиной.

Как будто бы что-то стряхнув с себя, Марина деловито спросила без малейшего кокетства в голосе:

— Когда мы едем?

Одна знакомая, которая частенько ездила в Египет и имела богатый опыт общения с местными жителями, рекомендовала вести себя как можно вежливей, даже если будут очень раздражающие моменты, в которые захочется не только нагрубить, но и как следует врезать. Поэтому девушка старалась быть как можно более любезной. Но тон охладила, чтобы дать понять — флиртовать с ней не удастся.

Безошибочно уловив её настрой, Али вмиг тоже стал серьёзным, и вся его елейность мигом куда-то улетучилась.

— Десять минут через, — ответил он, — подойти, когда остальные.

Немного помолчав, он добавил:

— Мочь ждать здесь ты или наоборот.

С этими словами он кивнул в сторону микроавтобуса.

Марина предпочла подождать, как выразился Али, наоборот. Вскоре они и правда поехали, когда количество пассажиров пополнилось ещё на несколько людей.

У девушки, пока ждала отправления да пока ехали, сердце так и трепетало от волнения, которое было спокойно во время прохождения регистрации в аэропорту и разговора с сопровождающими в отель. Это было в её характере — пока надо что-то делать, само спокойствие, рассудительность, трезвость ума. Но в ожидании важного и после произошедшего душа трепетала. Как сказали бы древние, разум сильнее сердца, когда надо действовать, а когда не надо, сердце сильнее разума. Так было и сейчас.

Как водится, в такие моменты Марина попыталась проанализировать свои страхи и, осознав, опровергнуть.

«Ну, чего ты боишься, глупая? — успокаивала она себя. — Ты уже прилетела. Самолёт не рухнул в Нил, багаж не уехал по ошибке в Рим. Всё хорошо, ты в стране мечты».

Но это не помогло. Ведь впереди ещё столько всякого. Вдруг захотят похитить местные? Она слышала, те иногда подобное проделывают. Или обманут на деньги. И такая слава за ними ходила. Или, что гораздо хуже, — она попросту разочаруется в Египте и после поездки охладеет к культуре этой страны и её истории. Случается же с некоторыми. Почему она должна стать исключением? Хотя, конечно, такое представить было сложно.

Осознав, что вместо создания умиротворённого состояния, напротив, только разжигает в себе многочисленные страхи, девушка решила прибегнуть к последнему приёму — мысленной декламации стихов, чтобы отвлечь свой мятежный ум. И она мысленно забормотала свои любимые строки из «Беседы разочаровавшегося со своей душой».

Благовонной миррой,

Сидением в тени паруса, полного ветром.

Мне смерть представляется ныне

Торной дорогой,

Возвращением домой из похода.

Мне смерть представляется ныне

Небес прояснением,

Не самое оптимистичное философское произведение, написанное в виде поэмы, но отчего-то самое любимое у Марины из всей древнеегипетской литературы. И оно помогло. Пульс пришёл в норму, сердце и дыхание успокоились. Девушка оживилась и даже начала переговариваться с другими пассажирами микроавтобуса.

Дальнейшее прошло для неё незаметно и даже не особо волнительно. Пройдя процедуру регистрации в отеле, в сопровождении носильщика зашла в свой номер и с помощью чаевых избавившись от оного, шумно выдохнула и закрыла за собой дверь.

Тут бы и заснуть до самого утра, уж очень изнурительными вышли последние двое суток. Но нет.

Несмотря на сшибающую с ног усталость, Марине непременно захотелось разложить свои вещи тут же. Как говорится, не отходя от кассы. Но её горло терзала неумолимая жажда, и Марина уж было распахнула холодильник в желании попить воды, как внезапно вспомнила, что во многих фильмах, которые видела, говорилось: за содержимое холодильника потом придётся заплатить цену, в несколько раз превышающую магазинную. Поэтому она выскочила из отеля и перешла дорогу, где как раз находился один такой.

Надеялась, там и вода продаётся. Но перед самым входом в здание к ней подошёл человек, поверх обычных джинсов и футболки была накинута на манер римской тоги не то алая простыня, не то большое полотенце.

— Эй, девушка-красавица, — окликнул он её почти на чистом русском, и всё же с неким непонятным акцентом. Но точно не с египетским. Этот выговор был более округлый, что ли.

«О, боги, — подумалось Марине, — и тут прохода не дают. А я из-за флирта арабов переживала».

— Что? — довольно грубо отозвалась она, закатив в раздражении глаза. Оказавшись в чужой стране совершенно одна, обычно с большой радостью отзывалась, когда видела соотечественников. Так было и во время прохождения регистрации в аэропорту, и в автобусе, на котором добиралась до отеля. Но тут как-то автоматически включился режим отшивания приставал. Она морально уже приготовилась к некому стандартному ходу. Вроде фразы «Вашей маме зять не нужен?» или «Не больно такому ангелочку было с небес на землю падать?» Но мужчина сказал совсем другое и, что удивительно, на удивление трезвым голосом.

— Rara Avis, — произнёс он не то на латыни, не то на арабском. — Abire! — и добавил: — Ibi erit tribulatio!

Марина знала, что лучшее средство унизить человека — намекнуть на его умственные способности, и поэтому с максимальной брезгливостью в голосе ответила:

— Вы костюм перепутали… Или страну. Вам нужно в Италию.

Но в ответ мужчина в тоге заявил:

— Уезжай! В беду попадёшь!

Марина, хоть и испугалась этой угрозы, всё же постаралась с отвращением фыркнуть, тем самым показав, как относится к подобным безвкусным выходкам, и быстренько заскочила в магазин. Оказавшись внутри, девушка тут же позабыла о произошедшем. Чего там только не было! Начиная с дешёвых побрякушек в древнеегипетском стиле и заканчивая книгами. В том числе и на русском языке, как ни странно. Была и минеральная вода в продаже. Купив необходимое, девушка приготовилась, выйдя наружу, бежать без оглядки, но, к счастью, на улице больше никого не было. И всё же она довольно быстрой походкой вернулась в отель. К счастью, он находился от магазина буквально через дорогу. В нескольких метрах. Первым делом Марина кинулась к своему телефону, который оставила на столике в номере. У неё всегда была предрасположенность к языкам, и она даже перед приездом в Египет выучила пару фраз на арабском, поэтому услышанное она без труда запомнила и скомандовала, активируя голосом виртуального встроенного помощника:

— Ок, поиск!

На экране тут же возник значок микрофона, и Марина спросила:

— Переведи: «Rara Avis. Abire. Ibi erit tribulatio».

— Перевожу, — моргнул значок. — «Редкая птица. Уезжай. Беда будет». Переведено с латинского языка.

— Латынь? — поразилась девушка. — Мёртвый язык и в Египте? В курортном городке?

Но особо долго удивление её не длилось. На не очень адекватных личностей, в принципе, ей «везло» всегда. Словно магнитом их притягивала. Чего удивляться, если набрела на очередного. Не стоит близко к сердцу воспринимать эти слова.

День был долгим, утомительным, поэтому девушка, чем размышлять о странных личностях, предпочла проспать до самого утра.

Глава 3
У пирамид

Человек так устроен, что ему необходимы обряды. Не обязательно религиозные. Простая последовательность обычных бытовых действий тоже может таковой считаться. Даже повседневные утренние привычки впору воспринимать как обряд. Зарядка, чистка зубов, завтрак с чашечкой кофе или чаем, облачение в одежды. Если всё это делается не хаотично, а в определённом порядке, это тоже обряд. Да и на протяжении дня у всех людей, проживающих на планете Земля, существуют свои, пусть и небольшие привычки. Даже если они заключаются в прощании с кошкой перед тем, как выйти из квартиры.

Вот и у Марины на новом месте утренние традиции сложились довольно быстро и превратились в ритуал. Буквально за два-три дня. Вот как стало выглядеть традиционное египетское утро. По крайней мере, в те дни, когда не надо было ездить на экскурсии.

Проснувшись, она приводила себя в порядок, ела в ресторане отеля, после чего возвращалась в своей номер, наносила крем для загара, затем отправлялась вместе со своим телефоном и наушниками, с которыми была неразлучна, вниз, к бассейну или к морю, чтобы загорать в спокойствии и с музыкой, а иногда и в тишине. Загорала она до полудня. Дольше оставаться было бы как минимум недальновидно — солнце было беспощадно к тем, кто не учитывает его влияние.

Ещё в свой первый день в Египте Марина прошла обычную процедуру знакомства с главным гидом и выбрала экскурсии на весь период отдыха. Она узнала, что гидов бывает несколько. Между ними поделены территории. К примеру, в Хургаде работает один. Русский. В Карнаке и Дендере — другой. А вот в Каире, на плато Гиза, в Александрии, и прочие — всё это территории местных экскурсоводов, большая часть которых получила образование египтолога в Санкт-Петербургском университете. По крайней мере, по их собственным словам. Впрочем, учитывая уровень владения русским, хотелось в это верить.

Один из гидов внезапно показал себя очень прилипчивым человеком. Тот самый. С фиалковыми глазами и ушами-локаторами. Он то и дело появлялся где-то, где была сама Марина. Во время завтрака, на первом этаже отеля или находясь неподалёку от него. Бывало, заговаривал с ней, а иногда просто молча наблюдал издалека. И, видимо, полагал при этом, что остаётся незаметным.

Подобная назойливость не могла не досаждать, и девушка в такие моменты сердито задавалась вопросом: когда же он умудряется работать, если вечно пытается её подкараулить? А то, что он именно её поджидает, и это не стечение обстоятельств, сомнений не вызывало. Впрочем, девушка быстро привыкла к этому явлению и научилась игнорировать его.

Да и было чем занять мысли и время. Во второй половине дня Марина отправлялась, если не была на экскурсии, гулять по курортному городку, Хургаде.

Отель «Bella Vista», в котором она отдыхала, окружало великое множество магазинчиков. И мелких, и более крупных. Как водится, все поголовно продавцы в подобных магазинах очень бурно на неё реагировали, звали Наташей, пытались дарить подарки и предлагали чай. Но Марина не реагировала на попытки втянуть её в разговор. Лишь, чтобы не казаться грубой, чуть заметно наклоняла голову в знак приветствия и шествовала себе дальше, уже не оборачиваясь, что бы там ни кричали вслед.

Однако, признаться, Марина не всегда проходила с гордой поднятой головой мимо пристающих к ней арабов, словно глухая. Однажды она зашла в один небольшой магазинчик с поддельными папирусами. То, что там фикция из пальмовых листьев, а не настоящие изделия из многолетнего травянистого растения из семейства осоковых, сомнению не подлежало. Настоящий папирус продавать так дёшево никто не будет.

Несмотря на то, что стоящий за прилавком продавец с запоминающимся именем Каир не был строен как газель и обаятелен, как Али (никак не могла Марина выкинуть его из головы), девушка все же прониклась к этому человеку симпатией. И не потому что он, как все, стал возносить её неземную красоту. А потому что стал хвалить ум. Благодаря изображениям на папирусах, которыми торговал, стал свидетелем того, что Марина знает и верно произносит не только имена всех богов, но и фараонов с царицами. А это, по крайней мере, если верить его словам, совершенно нехарактерно для иностранных туристок. И Марина смягчилась перед превознесением её ума. По крайней мере, этот комплимент отличался от всех прочих. Таких, словно им специально обучали всех местных.

Правду молвить, это был первый и последний раз. Проникнувшись дружескими чувствами к продавцу, днем позже, когда Марину оскорбили в другой лавке, в наглую поцеловав в шею, она кинулась за утешением к Каиру. Но вместо знакомого продавца за прилавком сидел другой мужчина. С очень похотливым и сальным взглядом. Более Марина туда никогда не заходила, а к арабам стала относится ещё более предвзято и настороженно.

Примечательно, что девушка ничего не покупала. Она прекрасно помнила совет подруги отовариваться лишь в последние дни отпуска, когда все цены уже осели в памяти, и знаешь, где можно купить дешевле ту или иную вещь.

Марина лишь хотела приятно провести время, разглядывая многочисленные сувениры, на людей посмотреть и себя показать.

В один из таких дней девушка отправилась на прогулку другим маршрутом, нежели обычно, и зашла в магазин, в котором продавались преимущественно различные платки для танцев живота, палантины с изображениями египетских богов, статуэтки. В другой части магазина был ювелирный отдел. Туда она ещё заглянет.

Магазинчик, что девушка обнаружила, явил ей не только великолепнейшие статуэтки в виде богов египетского пантеона, но и чудеснейшее вращающееся зеркало, которые держали в руках две богини: Баст и Хатхор[10].

С одной стороны зеркало, как водится, представляло собой отражающую часть. А другая была покрыта бронзой, на которой изображено звёздное небо со знаками зодиака на нём. Да не привычными западными, а египетскими.

Марина сразу влюбилась в свою находку. Но решила всё же повременить с такой глобальной покупкой. К тому же, стоил предмет ой как недёшево.

Девушке часто говорили и друзья, и родственники, и даже просто незнакомые люди, что у неё восточный разрез глаз. Марина никогда этому не верила. Должно быть, потому что была слишком привычна к своему отражению.

«Глаза самые обычные, европейские, и где тут они увидели восточный разрез?» — недоумевала в таких случаях она.

Но в том самом египетском магазинчике девушка получила подтверждение правоты окружающих людей. Тамошний продавец, увидев её, чрезвычайно удивился и, подойдя, по-русски спросил, подозрительно глядя на посетительницу:

— Ты из наших?!

Девушка усмехнулась и ответила:

— Нет.

По-прежнему недоверчиво глядя на неё, мужчина, прищурив глаза, произнёс:

— А что, если я скажу тебе следующее…

И сказал что-то бегло на своем, видимо, арабском языке.

Очевидно, любая местная женщина, услышав подобное, должна была крайне бурно отреагировать. Однако Марина лишь пожала плечами и спокойно ответила, глядя на незнакомца:

— То я отвечу, что ничего не поняла.

Только после этого торговец расслабился и начал приставать, лебезить… В общем, повёл себя, как большинство мужчин в этой стране.

Если бы не просьба подруги, которая попросила привезти один сувенирчик, девушка, вдоволь полюбовавшись на предлагаемый товар, развернулась бы и ушла, но долг дружбы обязывал её спросить о том сувенире. Марина по-прежнему планировала делать покупки в один из последних дней отдыха, но необходимого предмета нигде не видела, поэтому стала всех о нём спрашивать заранее. Это брелок в виде древнеегипетского бога плодородия Мина, особенность которого в том, что его изображали с фаллосом в возбуждённом состоянии. Подруга слышала, что обладательница подобного предмета в течении полугода непременно выйдет замуж. Вот почему Марина спросила, нет ли в магазине такой штучки.

— Нет, но в нашем магазине продаются маленькие статуэтки, — услышала она ответ.

Девушка отрицательно покачала головой, но всё-таки спросила цену. Так сказать, на безрыбье и рак рыба. Услышанное её не устроило. Тогда продавец сделал весьма презабавную вещь. Он оторвал фаллос у бога, который, оказывается, мог отделяться и прилаживаться обратно к фигурке, при этом никаких повреждений самому изделию не принося, и сказал:

— Хорошо. Давай его засчитаем, как испорченный товар, и я смогу продать изделие дешевле в два раза. А вот это, — с этими словами он указал на фаллос, который держал в руке, — просто подарю тебе.

Девушка рассмеялась и снова отрицательно покачала головой — не согласна, мол.

Был и ещё один повод для смеха. Подводит продавец девушку к стеллажам с посудой и показывает кружку.

— Вот. Погляди, какая замечательная. Тут все египетские святыни изображены — Карнак, Дендер, Абу-Симбел, здание Каирского правительства.

Услышав про правительство, Марина так и зашлась в хохоте. Торговец, однако, не сразу понял, что именно он сказал, а когда смешливая посетительница объяснила ему, тоже заулыбался. И, явно расположенный к столь очаровательной покупательнице, предложил:

— Может, ты хочешь золотой или серебряный картуш[11] в виде подвески? Я напишу иероглифами твое имя.

Марина заинтересованно переспросила:

— Картуш?

Заметив оживление при упоминании украшения, продавец оживился.

— Да-да. Украсить твою изящную шейку, — он сделал жест, указывая на горло девушки, — я тебе сейчас покажу.

Он достал уже готовую подвеску. Проведя пальцем по ней, произнёс:

— Здесь будет твоё имя египетскими иероглифами написано.

— А с обратной стороны что?

Продавец улыбнулся и перевернул картуш. Там были выгравированы три самых мощных египетских талисмана: анкх, скарабей и око Гора[12].

— А можно, чтобы золото с серебром?

— Конечно! Любое пожелание красавицы — закон!

С этими словами продавец достал другой образец. Сам картуш был серебряный, а иероглифы на нем золотые.

— Если хочешь, можно сделать наоборот — золотой картуш и серебряные иероглифы.

— Нет-нет. Лучше серебряный. Сколько это будет стоить?

Мужчина назвал сумму, попросил оставить половину и вернуться утром.

На том и сговорились. Вот только свое