Глава 2

Куй-син[10] является во сне и предвещает приход в мир замечательного человека. Божество грома Лэй-бу[11] с помощью своего могущества обращает в бегство нечистую силу.

Речь сейчас пойдет о старике Бао Хуае, который сидел у себя в комнате, погруженный в горестные раздумья. Незаметно веки его сомкнулись, он облокотился о столик и задремал. Вдруг ему почудилось, будто все вокруг окутала мгла, по небу разлилось багровое зарево, заклубились облака и на землю спустилось клыкастое рогатое чудище, чернолицее и рыжеволосое, с казенной печатью в левой руке и красной кистью в правой. Вприпрыжку чудище подбежало к старику. Бао Хуай вскрикнул и проснулся. Сердце его бешено колотилось. Не успел он прийти в себя, как вбежала служанка:

– Господин, великая радость! Госпожа родила сына!

Бао Хуай вздрогнул:

– Не радость – несчастье пришло в мой дом! Нечистая сила!

Старик вскочил и, задыхаясь от кашля, побрел в женские покои. К счастью, жена благополучно разрешилась. Бао Хуай поговорил с ней и вернулся к себе, даже не пожелав взглянуть на сына.

Между тем жена младшего сына Бао Хая, улучив минутку, забежала к мужу и увидела, что он сидит мрачный.

– Чем ты озабочен? Прибавлением семейства?

– Ты угадала, – отвечал муж. – Отец только сейчас сказал мне, что видел во сне чернолицее рыжеволосое чудище. Уж не оборотень ли объявился у нас в доме!

– М-да, дело нешуточное! – встревожилась жена. – Посоветуй-ка отцу выбросить мальчишку на пустырь, пока не поздно, а?

Бао Хай обрадовался и не мешкая побежал к отцу.

– Ладно, поступай как знаешь, – согласился отец. – А матери скажешь, что младенец упал на пол и разбился.

Бао Хаю только это и нужно было. Он объявил всем, что новорожденный умер, а сам положил его в корзину и понес на гору Парчовой Ширмы. Выбрал яму поглубже, заросшую травой, но только собрался бросить в нее ребенка, как из зарослей, злобно сверкая глазами, высунул голову тигр. Бао Хай с испугу выронил корзину и пустился наутек. Дома отцу ничего не сказал, едва добрел до своей комнаты и в изнеможении опустился на кан.

– Ну и напугался я! Ох, как напугался! – бормотал он.

– Неужели нечистую силу встретил? Или мальчишка и впрямь оборотень? – сердито спросила жена.

– Плохо дело! – воскликнул Бао Хай и, отдышавшись, рассказал, что произошло. – Теперь поняла, почему я испугался?

– Вот и хорошо! Тигр наверняка сожрал мальчишку! – обрадовалась жена.

Кто мог знать, что этот разговор услышит жена Бао Шаня, которая как раз проходила в это время мимо окна. Вознегодовав на такую жестокость, она прибежала к себе в комнату и разрыдалась. Тут пришел муж. Узнав, что случилось, он только и мог воскликнуть:

– Вот, оказывается, какие творятся дела! До горы Парчовой Ширмы рукой подать, схожу-ка я туда, а там подумаем, как быть.

Добрая женщина вся извелась от тревоги: а вдруг муж не найдет младенца?

Бао Шань тем временем добрался до горы и увидел валявшуюся на земле пустую корзину. Огляделся по сторонам и неподалеку вдруг заметил в траве нагого смугленького младенца. Подобрал его и радостный поспешил домой. Жена взяла младенца и прижала к груди. А он, ощутив тепло ласковых рук, завертел головой, вытянул губки и зачмокал. Женщина дала ему грудь.

– Брата я спас, – сказал муж. – Но теперь пойдут всякие слухи, ведь в доме у нас будет двое детей.

– Отдадим на время кому-нибудь нашего сына, – ответила жена.

На том и порешили. У жены односельчанина Чжан Дэ-лу, недавно схоронившей ребенка, еще не пропало молоко, и супруги с охотой взяли к себе младенца.

Незаметно минуло шесть лет. Мальчику шел уже седьмой год, а он все еще не знал своих настоящих родителей. Он никогда не улыбался, не плакал, за все годы не произнес ни слова. За смуглый цвет лица его нарекли детским именем Черный[12]. Никто в доме не любил малыша, кроме Бао Шаня и его жены.

И вот однажды невестка пришла поздравить свекровь с днем рождения и привела с собой Бао-гуна. Мальчик подбежал к госпоже Чжоу и трижды поклонился, а та невольно улыбнулась и привлекла его к груди.

– Моему сыну сейчас тоже было бы шесть лет. Но, говорят, едва родившись, он упал на пол и разбился.

Убедившись, что поблизости никого нет, невестка опустилась на колени.

– Простите, матушка, это и есть ваш сын! Я его выкормила. Боялась, что у вас не хватит молока. А вам ничего не говорила.

– Спасибо тебе! – воскликнула госпожа Чжоу. – Ты самая добродетельная женщина во всей Поднебесной! Но где же тогда мой внук?

– Его выкормила другая женщина, – отвечала невестка.

Прошло еще два года, а Бао Хай и его жена только и думали, как бы погубить Бао-гуна.

Оставшись как-то с глазу на глаз с отцом, Бао Хай стал ему нашептывать:

– У нас в деревне превыше всего ставят трудолюбие и бережливость. Третьему брату скоро девять, пора бы ему и за работу взяться. Отдадим его в помощники к старику Чжоу и его сыну, пусть скотину пасет! Хоть зря болтаться не будет и делу выучится.

Старик потолковал с женой, и та сразу согласилась.

Так Бао-гун стал подпаском. Скот обычно пасли на берегу реки возле деревни или у подножия горы Парчовой Ширмы. Однажды, когда мальчик сгонял скотину в стадо, небо вдруг заволокли тучи – надвигалась гроза. Не успел Бао-гун добежать до древнего храма в горной долине, чтобы укрыться там, как хлынул ливень.

Мальчик присел перед алтарем и вдруг почувствовал, что кто-то его обнял. Оглянулся и увидел девочку.

«Откуда она взялась? Вся дрожит от страха», – подумал Бао-гун. Ему стало жаль девочку, и он укрыл ее своим халатом. А раскаты грома становились все сильнее, все яростней. Но через каких-то полчаса снова засияло солнце. Вдруг Бао-гун обнаружил, что девочка исчезла. Он вышел из храма, разыскал хозяйского сына Чан-бао, и они погнали стадо домой. По дороге Бао-гун не переставал думать о девочке.

На краю деревни их встретила Цю-сян – служанка Бао Хая – и протянула Бао-гуну лепешку:

– Вот, возьмите, молодой господин. Госпожа вам прислала…

– Поблагодари за меня свою госпожу, – сказал мальчик, но едва поднес лепешку ко рту, как пальцы его сами собой разжались, выпустив лепешку, которую тут же подхватила собака.

– Гадкая тварь! – рассердился Чан-бао. – Масленую лепешку утащила! Погоди, сейчас отберу у нее!

– Не надо, – сказал Бао-гун. – Кто станет теперь есть эту лепешку? Давай лучше скотину скорее загоним.

Только загнали они скотину во двор, как вдруг раздались крики:

– Беда! Собака издохла!..

Прибежал хозяин, поглядел на собаку, покачал головой:

– От яда издохла. Чем ее кормили?

– Она лепешку схватила, которую молодой господин обронил. Эту лепешку ему Цю-сян принесла от второй госпожи, – объяснил Чан-бао.

Старик тотчас же смекнул, в чем дело, увел малыша в дом и сказал:

– Остерегайтесь, господин, ничего не ешьте из рук второй госпожи.

Бао-гун подумал, что его хотят поссорить с женой брата, и очень рассердился.

Через несколько дней Цю-сян снова явилась и увела Бао-гуна к своей госпоже, сказав, что та зовет его по важному делу. Сладко улыбаясь, невестка попросила Бао-гуна достать из колодца золотую шпильку, которую нечаянно уронила Цю-сян, а то узнает старая госпожа и будет гневаться.

– Колодец до того узкий, что никто не может в него залезть, – сказала невестка. – А ты маленький, сделаешь это без труда. Согласен?

– Согласен, только опустите меня в колодец.

Цю-сян сбегала за веревкой, и они втроем отправились в сад. Бао-гун обвязался веревкой, но едва его опустили наполовину, как сверху послышались возгласы:

– Ой, беда! Веревка выскользнула из рук!

Мальчик полетел вниз и шлепнулся на дно.

«Не зря предостерегал хозяин. Невестка и вправду задумала меня сгубить, – думал Бао-гун. – Как же выбраться отсюда? Ведь никто не знает, что я в колодце».

Вдруг он заметил рядом какой-то блестящий предмет. «Уж не шпилька ли это?» Протянул руку, но предмет вдруг стал отдаляться. Мальчик бросился его догонять.

От волнения лицо его покрылось бусинками пота. Долго бежал Бао-гун, но таинственный предмет вдруг остановился. Бао-гун быстро схватил его, повертел в руках. Это оказалось старинное зеркальце. От зеркальца веяло холодом.

Неожиданно впереди забрезжил свет. Бао-гун сунул зеркальце за пазуху и бежал до тех пор, покуда не увидел выход. Очутившись снаружи, мальчик огляделся и понял, что попал в канаву за стеной усадьбы.

Домой он возвратился печальный. Это не укрылось от глаз старшей невестки, и она заботливо спросила:

– Ты откуда, братец? Уж не обидел ли тебя кто?

– Нет, сестра, не обидел. Меня попросили достать золотую шпильку из колодца… – И мальчик рассказал, как его хотели сгубить.

Старшая невестка встревожилась, как могла утешала мальчика и велела ему впредь быть осторожным. Бао-гун обещал, потом вытащил из-за пазухи зеркальце и отдал невестке. Сказал, что нашел его в колодце, и попросил спрятать.

Когда женщина рассказала обо всем мужу, тот с сомнением покачал головой:

– Что-то не верится. Видно, мальчишка сам напроказил, свалился в колодец, а потом выдумал эту историю, чтобы избежать наказания.

Между тем в мыслях у Бао Шаня было совсем другое. Он долго думал и наконец сказал:

– У Бао-гуна завидные способности и поистине удивительная судьба. Ни я, ни второй брат не учились, пусть хоть он учится. Что ты на это скажешь?

Жена, разумеется, согласилась, заметив лишь:

– Главное, что скажет отец!

– Ну, это я беру на себя! – заявил Бао Шань.

И на следующий же день, покончив с делами, пришел к отцу.

– Батюшка, мне надо с вами потолковать.

– О чем?

– О Бао-гуне. Надо бы ему не скот пасти, а чему-нибудь путному учиться. Плохо неученому, по себе знаю: попадется счет помудреней, не разберешься, что к чему. Давайте пригласим к Бао-гуну учителя, он и нам поможет, если будет нужда. А потом Бао-гун сам выучится вести счета.

Довод показался старику веским, и он, не раздумывая, согласился.

– Ладно, приглашай учителя, только не очень ученого. Научит мальчишку читать да писать – и хватит.

Обрадованный Бао Шань, не мешкая, стал искать учителя.

Между тем едва прошел по деревне слух, что Богачу Бао надобен учитель, как предложения посыпались со всех сторон. Но Бао Шань искал настоящего ученого-конфуцианца и наконец нашел его в соседней деревне. Это был учитель по имени Нин, весьма почтенного возраста и учености необычайной.

Только характер имел он странный: к примеру, не хотел учить глупцов. Пожалуй, из-за этого мало кто его нанимал. Зато Бао Шаню старик пришелся по нраву, и он пригласил его учить Бао-гуна.

Для переезда учителя в дом Богача Бао избрали счастливый день, устроили угощение и поднесли подарки, но подробно рассказывать об этом мы не будем, заметим лишь, что ученик с учителем с первого взгляда понравились друг другу.

Поскольку в комнату для занятий учитель, кроме слуги, никого не допускал, Бао Шань дал ему в услужение мальчишку, ровесника Бао-гуна. Тот носил воду, кипятил чай, а заодно учился грамоте.

Из следующей главы вы узнаете, что произошло дальше.

Глава 3

В храме Золотого дракона герой впервые спасает попавших в беду. В деревне Иньицунь оборотень трижды благодарит за оказанную милость

Бао-гун очень скоро выучился грамоте, и настало время заняться настоящими науками. Учитель открыл «Великое учение»[13], прочел вслух первую фразу и дал ей толкование. Мальчик повторил все слово в слово, а вторую фразу прочел и истолковал сам.

«Поистине небожитель спустился на землю! – не мог нарадоваться учитель. – Пусть учится! Его ждут в будущем высокие чины и великие дела!»

Учитель нарек ученика новым именем – Чжэн («Спаситель»), причем иероглиф «чжэн» взял из древнего изречения «спасти народ из пучины бедствий».

Время летит незаметно. Бао-гуну уже минуло шестнадцать. Как раз подоспели малые экзамены[14].

У Бао Шаня прибавилось хлопот. Отец же ни во что не вмешивался. И вот однажды рано утром в ворота усадьбы постучали. Старик испугался, подумал, что его сейчас потащат в суд, но вместо служителей ямыня[15] явился привратник и сообщил, что молодой господин выдержал экзамены лучше всех! Но старика весть не обрадовала, скорее огорчила, он даже не хотел благодарить учителя. С большим трудом Бао Шань уговорил отца устроить угощение.

В назначенный день учителя пригласили в гостиную, где его встретил хозяин дома и предложил ему почетное место рядом с собой. Выпили по три кубка вина, закусили. Заметив, что старик чем-то расстроен, учитель сказал:

– Ваш сын необыкновенно умен. Уже сейчас он мог бы выдержать экзамен на цзюйжэня[16] и даже на цзиньши. Не препятствуйте ему, явите благородство!

– Какое там благородство, – с нескрываемым раздражением ответил старик. – Родил паршивца на свою голову! Он или погубит нас, или по миру пустит!

– Что это вы говорите, почтенный? – изумился учитель. – Ведь нет человека на свете, который бы не мечтал, чтобы дети и внуки его прославились!

Возразить было нечего, и старик рассказал, как в день рождения сына ему привиделся дурной сон.

Будучи человеком образованным, учитель сразу догадался, что это Куй-син являлся во сне старику.

Вскорости подошло время окружных экзаменов, и учитель с Бао Шанем вопреки воле отца решили, что мальчик должен снова попытать счастья. На сей раз все хлопоты взял на себя учитель.

На окружных экзаменах Бао-гун тоже отличился.

Бао Шань на радостях устроил угощение, пригласил родных и друзей, пировали весь день.

Теперь Бао-гуну предстояло, когда придет срок, отправиться в столицу на экзамены. Отец не возражал, только разрешил Бао-гуну взять из слуг одного Бао Сина, чтобы избежать лишних расходов.

Настало время отъезда. Бао-гун простился с близкими и, получив от Бао Шаня еще денег на дорожные расходы, зашел к учителю выслушать напутствие.

Слуга подвел к Бао-гуну коня, и вместе с молодым господином они тронулись в путь – господин верхом, слуга – пешим.

Дорога была дальней и трудной, всякое приходилось терпеть – и голод, и жажду.

Добравшись однажды до какого-то селения, путники зашли в трактир, сели за свободный столик, заказали немного вина и две порции овощей. Но едва Бао-гун поднес кубок ко рту, как за соседний столик сел какой-то даос и потребовал вина. Сразу было видно, что он чем-то озабочен. Вслед за даосом вошел еще один посетитель в одежде военного студента, с благородным лицом. Даос поспешно поднялся и пригласил его к столу. Но человек не сел, вытащил слиток серебра, отдал даосу и попросил сохранить до следующей встречи. Даос взял серебро, поклонился и вышел.

Бао-гун оглядел юношу. С виду ему было не более двадцати, но держался он с таким достоинством, что невольно внушал уважение.

– Почтенный брат, – встав с места, обратился к незнакомцу Бао-гун, – присаживайтесь к моему столу, прошу вас! Почту за счастье с вами побеседовать.

Юноша принял приглашение. Бао-гун налил ему вина и спросил:

– Как вас зовут, уважаемый брат?

– Меня зовут Чжань Чжао.

Бао-гун тоже назвал свое имя. За беседой они не заметили, как осушили целый чайник вина[17].

– Простите, уважаемый брат, – сказал наконец Чжань Чжао, – я должен вас покинуть, у меня дела.

Он расплатился с хозяином и вышел.

Вскоре тронулись в путь и Бао-гун со слугой. Дорога была незнакомой, и Бао Син спросил у попавшегося им навстречу пастуха:

– Скажи, братец, где мы находимся?

– В двадцати ли к юго-западу от Саньюаньчжэня. Вам бы надо ехать прямо на запад, а вы свернули в сторону. Теперь придется сделать лишние тридцать ли!

– А можно здесь где-нибудь поблизости заночевать? – спросил Бао Син, смекнув, что засветло им не добраться до селения.

– Можно в деревне Шартунь, но там нет постоялого двора.

Пастушонок погнал стадо дальше, а Бао Син вернулся и доложил своему господину все, как есть. Бао-гун решил заночевать в Шартуне.

Вскоре показался храм с надписью над входом: «Кумирня Золотого дракона – хранителя государства»[18].

– Пожалуй, заночуем в храме, а как проснемся, воскурим благовония, – обратился Бао-гун к слуге, который тотчас остановился и постучал в ворота. На стук вышел монах, спросил, кто они и зачем пришли. Слуга объяснил все, как полагается, и монах пропустил их в ворота. Бао Син привязал коня, и вместе с господином они последовали за монахом, который провел их в небольшой чистый дом, стоявший во дворе позади зала Облаков.

Монах подал чай, завязал разговор с Бао-гуном и, узнав, что тот едет в столицу на экзамены, выразил свое удивление.

– Имя мое – Фа-бэнь, – представился монах. – А еще в этом храме живет Фа-мин, мой собрат по учению.

С этими словами монах поклонился и вышел. Послушник накрыл на стол. Путники поели, и Бао-гун, поскольку время было уже позднее, велел Бао Сину не тревожить послушника и самому отнести посуду на кухню. Но едва Бао Син вышел, как увидел во дворе женщин с букетами цветов, они смеялись и громко говорили между собой:

– Слыхали, в доме за залом Облаков появились гости! Давайте уйдем, а то еще заметят нас!

Бао Син притаился за дверью, подождал, пока женщины уйдут, отнес на кухню посуду, вернулся и обо всем рассказал Бао-гуну.

Пришел послушник, поставил на стол чайник и светильник, воровато огляделся и выскользнул за дверь.

Бао Син сразу догадался, что они попали в разбойничье логово, подбежал к двери, но дверь оказалась запертой.

– Господин, надо бежать.

– Как же бежать, если мы заперты?

В этот момент снаружи что-то звякнуло, видимо, сбили замок, дверь распахнулась, и в комнату вошел какой-то человек. Бао Син от страха дрожал всем телом.

Бао-гун же сразу признал в незнакомце того самого воина, который днем им повстречался в трактире.

А дело в том, что, случайно проходя мимо храмовой башни, где веселились женщины с монахами, воин слышал, как они смеялись и говорили, что собираются ограбить и прикончить путников, и решил во что бы то ни стало их спасти.

Он проник во двор, сбил мечом замок с дверей и выпустил пленников на волю.

Втроем они проскользнули в калитку и очутились у стены. Чжань Чжао, так звали воина, влез на стену, достал из мешка веревку, бросил ее Бао-гуну и втащил его наверх, затем таким же образом втащил наверх и Бао Сина.

Спустив обоих на землю с наружной стороны стены, Чжань Чжао скрылся в темноте. Бао Син подхватил хозяина под руку, и они бросились бежать. Пока добирались до деревни, наступил рассвет.

У ворот деревни им повстречался старик, который спросил, кто они такие.

– Мы путники и заблудились, – ответил Бао Снн. – Нельзя ли где-нибудь у вас передохнуть?

Старик оглядел юношей. Вещей при них не было, и он решил, что они из ближних мест.

– Ладно, – сказал старик, – можете располагаться у меня, если хотите.

Приютивший их старик, как оказалось, был торговец соевым творогом и жил в маленьком тесном домике.

– Как звать вас, почтенный человек? – обратился к нему Бао Син.

– Звать меня Мын, – ответил старик. – Живем мы тут вдвоем со старухой. Может, творогом желаете подкрепиться?

– А чашки кипятку у вас не найдется? – спросил Бао Син.

– Кипятку нет, есть соевый отвар.

– Тем лучше.

Старик наполнил две глиняные чашки. Одну Бао Син передал Бао-гуну, другую – выпил сам.

По телу разлилось приятное тепло.

От старика путники узнали, что до Саньюаньчжэня еще добрых двадцать ли.

Во время разговора Бао-гун вдруг посмотрел в окно и увидел зарево. Старик тотчас выбежал во двор поглядеть, что горит. Зарево полыхало на юго-западе, в тон стороне, где находился храм Золотого дракона.

– Всевидящее око небесного владыки везде настигнет грешников! – воскликнул старик. – Это возмездие! Горит храм Золотого дракона! После смерти настоятеля оба его послушника только и знали, что лиходействовать, хуже всяких разбойников! Но и они не ушли от кары!

Когда старик с гостями вернулись в дом, уже пропел первый петух. Путники не стали задерживаться и, так и не отдохнув, отправились в дорогу. Старик проводил их за околицу, где они и распрощались.

Конь, вещи, деньги – все осталось в храме Золотого дракона, и Бао-гун был немало огорчен этим обстоятельством. Вдобавок он не привык к дальним переходам, и каждый шаг давался ему с трудом.

– Когда же мы придем в столицу, если будем плестись, как сейчас? Да и что станем делать без вещей и без денег?

– Стоит ли тревожиться по пустякам? – утешал слуга своего господина. – Только бы добраться до Саньюаньчжэня. Там у меня дядя. Займем у него денег, возьмем осла и дней через десять будем в столице.

Но, говоря так, слуга испытывал большое беспокойство: «Ведь никакого дяди у меня там нет, – думал он про себя. – Зря хвалился. И неизвестно, чем платить сегодня за обед».

К полудню добрались до Саньюаньчжэня. Это было большое селение, со множеством лавок и трактиров. Бао Син выбрал трактир поскромнее:

– Здесь и остановимся.

Бао-гун не возражал, ему было не до приличий – давал себя знать голод.

Они поднялись на верхний этаж, выбрали место почище и сели. Трактирный слуга принес вино и закуски.

Подкрепившись, Бао Син поднялся и шепнул Бао-гуну:

– Ждите меня здесь, господин. Я разыщу дядю и мигом вернусь.

Очутившись на улице, Бао Син огляделся: народу было полно, всюду царило оживление. Запомнив хорошенько название трактира – «Башня ожидания весны», Бао Син пустился в путь. Он решил за связку медяков заложить свою шелковую рубашку, нанять осла, а Бао-гуну сказать, что удалось разыскать дядю.

Однако на всей улице, которая протянулась на целых пять ли, как назло, не было ни одной закладной лавки.

Холодный пот выступил на лбу у Бао Сина. Что делать? Но тут внимание его привлекла толпа людей, которые с интересом что-то разглядывали. Бао Син протиснулся вперед и увидел разостланный на земле лист бумаги, исписанный крупными иероглифами. Кто-то громко читал:

– «Да будет известно всем справедливым и добрым людям, что в дочь почтенного господина Ли из деревни Иньицунь вселилась нечистая сила. Кто исцелит девушку, получит награду».

«Может, рискнуть?» – мелькнуло в голове Бао Сина.

Он набрался решимости и выступил вперед…

Если хотите узнать, чем окончилась эта затея, прочтите следующую главу.

Глава 4

Бао Чжэн изгоняет нечистую силу и завязывает родственные узы. Новый начальник уезда получает указ и направляется к месту службы

Итак, Бао Син выступил вперед и обратился к читавшему объявление, которого, как он потом узнал, звали Ли Бао:

– Скажите, почтенный, далеко ли до деревни Иньицунь?

– Всего три ли, – ответил тот. – А зачем вам туда?

– Не стану обманывать: мой господин лечит всякие болезни и изгоняет нечистую силу, но ни за что не признается в этом, а станет говорить, будто нечистой силы нет и все это выдумки[19]. Надо попросить его хорошенько, от чистого сердца, тогда, может быть, он не откажет.

– О, за этим дело не станет! – обрадовался Ли Бао. – Я в огонь готов броситься, только бы ваш господин согласился!

– В таком случае не будем тратить время на лишние разговоры – берите объявление и идите со мной[20].

За ними вслед устремилась толпа любопытных, которым не терпелось увидеть человека, умеющего изгонять нечистую силу.

Возле трактира Бао Син сказал Ли Бао:

– Ждите здесь. А услышите, что я кашлянул, войдете.

Бао Син вошел в комнату, широко улыбаясь.

– Где тебя носит, пес? – накинулся на него хозяин. – Я уж заждался.

– Простите, господин, пока не удалось найти дядю! Но это не важно. Тут появилось другое дело. – Бао Син наклонился и зашептал Бао-гуну на ухо:

– В дочку господина Ли из деревни Иньицунь вселился злой дух, и вас приглашают исцелить барышню.

– Ах ты пес! – еще больше рассердился Бао-гун.

Тут слуга кашлянул, и в комнату вбежал Ли Бао, который упал перед Бао-гуном на колени:

– Помогите, почтенный господин! Моя госпожа повелела мне призвать ученого даоса, чтобы он исцелил нашу барышню, а этот добрый человек сказал, что вы имеете власть над духами…

Ли Бао один за другим бил земные поклоны.

– Да не слушайте вы этого дурня! – проговорил растерянный Бао-гун. – Врет он все.

Но Ли Бао продолжал, стоя на коленях, кланяться.

Отделаться от него было совершенно невозможно.

Бао-гуну ничего не оставалось, как сказать:

– Ладно, я пойду с вами!

Ли Бао обрадовался, еще раз поклонился и вскочил с колен. Когда все трое вышли из трактира, там собралась огромная толпа жаждущих взглянуть на именитого кудесника.

Ли Бао шел впереди, указывая дорогу, за ним следовал Бао-гун, за Бао-гуном – Бао Син.

Вы еще не знаете, что Ли Вэнь-е, или почтенный господин Ли, как его называли в деревне, прежде служил астрологом при ведомстве чинов, а затем по старости вышел в отставку. Сыновей у него не было, только единственная дочь. Как-то раз она гуляла в саду и в нее вселилась нечистая сила. Мать, которая души не чаяла в своем дитятке, потолковала с мужем и велела Ли Бао во что бы то ни стало найти ученого даоса, который смог бы исцелить девушку. Ли Бао вошел, как раз когда супруги в спальне беседовали о болезни дочери.

– Господин, госпожа, я нашел даоса, молодого ученого-конфуцианца[21].

«Откуда может знать конфуцианец даосскую магию?» – с сомнением подумал Ли Вэнь-е, но все же распорядился пригласить Бао-гуна в кабинет.

Ли Бао исполнил приказание, провел Бао-гуна со слугой в кабинет, усадил и подал чай. Вскоре появился и сам господин Ли, седовласый почтенного вида человек с белым, как у юноши, моложавым лицом. Бао-гун поднялся и степенно, с достоинством его приветствовал.

Манеры Бао-гуна и весь его облик приятно удивили хозяина. Он ответил на приветствие и стал расспрашивать Бао-гуна, кто он, откуда родом и как попал в здешние края.

Бао-гун рассказал все по порядку: как отправился на экзамены в столицу, как был ограблен и остался без гроша.

Такой правдивостью мог отличаться только человек честный и вполне порядочный. И господину Ли теперь оставалось лишь проверить глубину его познаний. Но и тут гость оказался на высоте: на все вопросы отвечал с такой исчерпывающей полнотой, что господин Ли не переставал восхищаться.

Поручив Ли Бао заботу о госте, хозяин удалился.

В это время к Ли Бао тайком пришла служанка от хозяйки и сказала:

– Госпожа просит господина даоса поскорее осмотреть комнату больной. Я уже увела оттуда барышню в покои госпожи.

Ли Бао не знал, что может понадобиться для изгнания нечистой силы, и за разъяснением обратился к Бао Сину.

– Приготовьте три стола, стул и большое покрывало – в комнате барышни мы устроим алтарь. Еще понадобятся красная тушь, новая кисть, желтая бумага, драгоценный меч[22], курильница с благовониями и подсвечники с восковыми свечами. Господин пока отдохнет, а во вторую стражу поднимется на алтарь.

Начались приготовления. Два стола Бао Син поставил рядом, позади них – третий стол, на него водрузил стул и на все это сооружение набросил покрывало. Затем установил курильницу, расставил подсвечники, разложил бумагу, кисть и тушь.

Близилось время первой стражи. Утомленный бессонной ночью и долгой ходьбой, Бао-гун дремал за столиком. Слуга потихоньку его окликнул.

– Вот хорошо, что ты пришел! – очнувшись, радостно воскликнул Бао-гун. – Помоги раздеться, я хочу спать.

– Вы забыли, господин, зачем мы здесь?

– Придумал же ты! Не умею я изгонять нечистую силу!

– Поймите, господин, каких трудов мне стоило найти для вас ночлег. А теперь вы отказываетесь уважить людей, которые вас накормили и напоили. Попробуйте, может, вам и удастся изгнать нечистую силу.

Бао-гун хоть и не верил в нечистую силу, но уступил настойчивым просьбам слуги и поднялся, проворчав:

– Ладно, будь по-твоему!

Бао Син потребовал фонарь, который слуги тотчас же принесли, и вместе с господином они пошли в комнату больной.

В комнате ярко горели свечи. Увидев алтарь, Бао-гун сразу догадался, что и здесь не обошлось без его хитроумного слуги. Бао Син между тем, стоя в дверях, крикнул Ли Бао:

– Пусть все уйдут. А главное, чтобы женщины не подглядывали – это может испортить все дело.

Ли Бао вышел во двор и спрятался. Бао Син зажег ароматную свечу, поставил ее в курильницу, опустился на колени и трижды поклонился.

– Господин, что же вы не взойдете на алтарь? – спросил он.

Пришлось Бао-гуну лезть на стол, изображавший алтарь. Здесь он, к своему удивлению, обнаружил драгоценный меч, красную тушь и кисть. «Вот мошенник! Все предусмотрел!» – подумал Бао-гун, взял машинально кисть, обмакнул в тушь, но едва поднес к бумаге, как кисть вдруг быстро заходила. Бао-гун даже не успел прочесть написанное; снаружи донесся испуганный возглас и грохот падения. С драгоценным мечом в руке Бао-гун бросился к двери. У входа лежал Ли Бао.

– Ох, почтенный господин, вы до смерти меня напугали! Вхожу во двор, вдруг что-то белое как выскочит из дома, как кинется ко мне. Я и шлепнулся!

Бао-гун, удивленный, вернулся в комнату и сразу заметил исчезновение Бао Сина. Вместе с Ли Бао они принялись искать его. Оказалось, что слуга забрался под стол и, только услышав голоса, осмелился высунуть голову. Однако, увидев Ли Бао, он как ни в чем не бывало проворчал:

– Предупреждал ведь, чтоб не подглядывали, так не послушались! Я и то спрятался, не желая мешать господину.

Ли Бао принял эти слова за чистую монету и стал оправдываться:

– Простите меня, но мои господа велели мне всю ночь оберегать господина даоса.

Бао-гун с Бао Сином вернулись к себе, а Ли Бао остался со слугами убирать комнату. Заметив на столе бумагу, исписанную красной тушью, он решил, что это амулет или заклинание, бережно спрятал, взял меч и побежал в господские покои.

– Господин, даос сейчас отдыхает, – доложил он, – а меч и бумагу оставил на столе, вот они.

Служанка взяла меч и бумагу и хотела убрать, но господин Ли сказал:

– Погоди! Дай взглянуть.

Он развернул лист бумаги желтого цвета и прочел такие стихи:

 

Когда-то ты в горах

Мне милость оказал, —

За это я спасла тебя от яда.

В колодце шпильку ты искал —

Я снова увела тебя из ада!

А в третий раз тебе я говорю:

Женись на деве непорочной!

И верь в свою счастливую судьбу!

 

Сначала господин Ли ничего не понял, но, прочитав еще раз, уловил в стихах намек и догадался, что все это неспроста. Он велел Ли Бао тайком выспросить у Бао Сина, женат ли Бао-гун, а утром доложить.

Затем господин Ли вернулся к жене и начал на все лады расхваливать Бао-гуна, уверяя, что молодому человеку суждено в будущем стать государственным мужем.

– Почему бы не сосватать за него дочь, если он избавит ее от наваждения? – заметила жена.

– Вот и я об этом думаю, – признался господин Ли.

Вечером Ли Бао доложил, что во вторую стражу Бао-гун будет изгонять нечистую силу, поэтому всю ночь супруги бодрствовали.

Наутро выяснилось, что болезнь девушки как рукой сняло. Родители были вне себя от радости, к тому же от Ли Бао они узнали, что Бао-гун еще не женат, а в бумаге написано о событиях, которые произошли с ним в детстве.

Господин Ли сразу понял, что какой-то оборотень, некогда облагодетельствованный Бао-гуном, решил в благодарность сделать его счастливым.

Господин Ли надел парадное платье и пошел в кабинет, где находился в это время гость. Предупрежденный Ли Бао, Бао-гун вышел ему навстречу.

– Дочь просила вас благодарить! – с улыбкой обратился он к Бао-гуну. – Она теперь здорова. А знаете, какое это счастье для родителей, тем более когда дочь у них единственная! Если вы не против, я с радостью отдам вам ее в жены!

– Женитьба – дело серьезное, и я непременно должен посоветоваться с родителями, старшим братом и его женой, – вежливо, но очень твердо ответил Бао-гун.

Нисколько не смущенный таким ответом, господин Ли вытащил из рукава желтый лист бумаги и с улыбкой протянул его гостю:

– Прочтите, прошу вас. Сдается мне, у вас нет причин для отказа.

Пробежав глазами стихи, Бао-гун вспомнил девочку, которую однажды укрыл от ливня в горах, и понял, что она была оборотнем.

– Что ж, если вы оказываете мне столь высокую и незаслуженную честь, мой долг – повиноваться! – сказал Бао-гун. – Только со свадьбой прошу повременить, пока не сдам экзамены.

– Вот так бы сразу! У настоящего мужа слово не должно расходиться с делом!

Слуги накрыли на стол, и господин Ли усадил Бао-гуна на почетное место. Хозяин и гость пили вино и вели разговор на самые различные темы – о делах домашних и о делах государственных. Бао-гун решительно обо всем имел понятие, чем привел господина Ли в восторг.

Три дня прожил Бао-гун со своим слугой в этом гостеприимном доме. Господин Ли снабдил их платьем, деньгами, дал лошадей. К тому же велел Ли Бао сопровождать молодого человека в столицу.

Через несколько дней они благополучно добрались до места.

Но оставим Бао-гуна дожидаться экзаменов и посмотрим, что происходило в это время при дворе императора. После смерти Чжэнь-цзуна на престол вступил Жэнь-цзун. Бывшая наложница Лю стала при нем вдовствующей императрицей, а Пан – царствующей императрицей. Го Хуай получил должность главного придворного распорядителя, а Пан Цзи – родственник императрицы – звание великого государева наставника. Эти распутники и лжецы без зазрения совести обманывали императора, мешали проведению экзаменов, чтобы не допустить к управлению новых людей, и сами мечтали о захвате власти. Но Жэнь-цзун, несмотря на молодость, оказался мудрым правителем и быстро навел во дворце порядок.

Пан Цзи больше не препятствовал проведению экзаменов, так как боялся потерять должность. Экзамены состоялись в назначенный срок. Бао-гун выдержал их с отличием, получил ученую степень цзиньши и был назначен начальником уезда Динъюань.

Не мешкая, Бао-гун отправился к месту службы, по пути заехал домой повидать родителей, рассказал о пережитых опасностях, а также о том, что бывший придворный астролог Ли Вэнь-е посватал за него свою дочь. Родители не переставали удивляться и очень радовались за сына.

Через несколько дней Бао-гун покинул родительский дом в сопровождении все тех же Ли Бао и Бао Сина.

Не доезжая Динъюаня, Бао-гун послал Ли Бао с вещами вперед, а сам переоделся, чтобы его не узнали, и вместе с Бао Сином отправился в город.

Там они зашли в первый попавшийся трактир и заняли место в уголке, стараясь остаться незамеченными. В это время в трактир вошел посетитель.

– Давненько вы у нас не были, молодой господин! – подбежал к нему трактирный слуга, ставя на стол две чашки.

– Зачем же две? Я ведь один! – удивился посетитель.

– Простите, господин, но я видел в окно, как за вами следовал какой-то человек с длинными волосами, весь забрызганный кровью. А может быть, мне померещилось?

Из следующей главы вы узнаете, что сделал посетитель, когда услышал слова трактирного слуги.

Глава 5

Столярный отвес помогает раскрыть преступление. Черный таз жалуется на несправедливость старику Чжан Саню

Услышав слова трактирного слуги, посетитель побледнел и поспешил уйти. Даже к вину не притронулся. Бао-гун подозвал трактирщика:

– Вам известно имя этого человека?

– Его зовут Би Сюн. Он самый крупный в наших местах барышник.

Бао-гун хорошенько запомнил имя, не спеша поел, рассчитался и послал Бао Сина в ямынь объявить, что начальник уезда скоро прибудет.

Возле трактира Бао-гуна встретила целая толпа служителей, чиновников и письмоводителей, которые проводили его в ямынь. Помощник тут же подал ему печать и ворох бумаг на подпись.

Прежде всего Бао-гун проверил судебную книгу и, обнаружив, что в ней несколько раз упоминается некий Шэнь Цин, который при непонятных обстоятельствах убил монаха, объявил, что тотчас же выйдет в зал и допросит обвиняемого.

Служители изо всех сил старались угодить новому начальнику, поскольку со слов людей сведущих знали, что нрава он весьма крутого.

Шэнь Цина ввели в зал и поставили на колени. Бао-гун сразу определил, что ему не больше тридцати лет и с виду он совсем не похож на преступника.

– Шэнь Цин! Говори, зачем убил человека? – обратился к нему Бао-гун.

Шэнь Цин со слезами на глазах стал рассказывать:

– Я ходил навещать родственников, а на обратном пути спрятался в храме от дождя и уснул. Утром выхожу, а тут стражники. Увидели у меня на одежде кровь и спрашивают: «Ты как сюда попал?» Я рассказал им все, как было. Не поверили, пошли в жертвенный зал и там за статуей Будды нашли убитого монаха! Ах, господин начальник, не знаю, кто его убил! Да будет мне свидетелем владыка небесный!.. Схватили меня и потащили в ямынь… Но я не виноват…

– Когда ты вышел из храма? – спросил Бао-гун.

– Незадолго до рассвета.

– А почему одежда у тебя была в крови?

– Лежал я возле жертвенника, и, видно, кровь с него стекала на меня.

Бао-гун приказал увести обвиняемого, а сам потребовал паланкин и отправился в храм.

Дорогой Бао-гун размышлял: «Если Шэнь Цин и в самом деле убил монаха, то почему был запачкан кровью сзади, а не спереди? К тому же монах убит ножом, а у Шэнь Цина никаких острых предметов не было».

Когда добрались до храма, Бао-гун всех сопровождающих оставил у ворот, а сам вошел в зал, чтобы осмотреть статую Будды. Статуя лежала на полу с разбитой головой, на стене сквозь слой пыли проступала кровь, рядом валялся какой-то предмет. Бао-гун поднял его, спрятал в рукав и вернулся в ямынь.

Там он спросил у Бао Сина, который подал ему чай:

– Ли Бао уже здесь? Привез он вещи?

– Привез.

– Пусть войдет!

Ли Бао вошел и поклонился. Бао-гун велел Бао Сину позвать старшего служителя Ху Чэна и, когда тот явился, спросил:

– Есть в нашем уезде столяры?

– Есть, господин!

– Пусть завтра явятся. Хочу дать им заказ!

Утром старший служитель доложил:

– Столяры все здесь, ждут ваших приказаний.

– Вели им сделать несколько столов на низких ножках, – распорядился Бао-гун. – Столы поставишь в саду, разложишь на них кисти, расставишь тушечницы.

Ху Чэн выполнил все в точности.

На следующий день Бао-гун вышел в сад и обратился к столярам:

– Сегодня будете делать подставки для цветов. Но сперва пусть каждый на рисунке изобразит свою подставку. Чей рисунок окажется лучше, того я щедро награжу.

Столяры со всем усердием стали рисовать, а Бао-гун внимательно следил за ними. Потом он просмотрел рисунки и вдруг обратился к одному из столяров:

– Как тебя зовут?

– У Лян.

Бао-гун всех отпустил, кроме У Ляна, и спросил его:

– Ты зачем убил монаха? Говори правду!

– Я никого не убивал! Можете учинить дознание!

– Ладно. Не хочешь – не признавайся! – ответил Бао-гун и крикнул: – Несите сюда статую Будды из храма!

За служителями, которые тащили статую в ямынь, увязалась целая толпа зевак.

Бао-гун поднялся, поклонился статуе, затем сел и сказал:

– Только что святой сказал мне, что ты, У Лян, совершил злодеяние и оставил тайный знак. Вот, смотри!

Служители подвели У Ляна к статуе, и он увидел на спине у святого отпечатки шести пальцев. Кто мог подумать, что на левой руке У Ляна шесть пальцев! У Лян побледнел от страха, а служители, тараща от удивления глаза, перешептывались:

– Чудеса, да и только!

Чудесного между тем здесь ничего не было. Помните, осматривая храм, Бао-гун подобрал возле статуи Будды одну вещицу. Это был столярный отвес. Потом он увидел кровавые отпечатки пальцев и догадался, что преступление совершил какой-то столяр.

Стукнув по столу деревянным молотком, Бао-гун грозно произнес:

– Отвечай, У Лян! Или ты и дальше будешь отпираться?

– Смилуйтесь, господин, я во всем признаюсь! Мы с монахом были приятелями и частенько вместе выпивали. В тот день он угощал меня, и мы сильно захмелели. Я попросил его взять меня в послушники и наставить на истинный путь, за что ему отпустятся все грехи. А он спьяну стал хвастаться, будто никаких отпущений ему не надо, что за двадцать скопленных лян серебра он сможет откупиться от любого греха. Тогда я спросил: «Где ты хранишь свое серебро? Ведь если его украдут, все труды твои пойдут прахом!» – «Оно в надежном месте, – ответил монах, – я спрятал его в храме, в голове статуи святого». Я не смог устоять перед соблазном и топором зарубил монаха. Руки у меня были в крови, и, вытаскивая серебро, я оставил отпечатки. Теперь вы знаете все и можете меня казнить!

Бао-гун показал У Ляну столярный отвес. У Лян признался, что вещь эта его и что, должно быть, она случайно выпала, когда он доставал топор из ящика с инструментами.

Бао-гун велел У Ляну подписать показания. После этого на преступника надели кангу и увели в тюрьму. Шэнь Цин был освобожден и как невинно пострадавший получил десять лян серебра.

Бао-гун уже собрался покинуть зал, как вдруг у входа послышались удары в барабан и чьи-то причитания.

Бао-гун распорядился впустить просителей. Через боковую дверь в зал вошли двое: молодой человек лет двадцати и мужчина лет сорока. Оба опустились на колени, и молодой стал говорить:

– Меня зовут Куан Би-чжэн. У моего дяди, торговца шелком, пропали коралловые подвески к вееру весом в один лян и восемь цяней. Иду я нынче и вдруг встречаю человека с точно такими же подвесками на поясе. «Может, мне померещилось», – подумал я и попросил его дать их мне посмотреть. Но он набросился на меня с бранью, схватил и потащил в ямынь. Рассудите же нас, господин!

– Меня зовут Люй Пэй, – сказал второй. – Я родом из Цзянсу. Впервые в жизни вижу этого мальчишку, а он вдруг кинулся ко мне и стал кричать, что это его подвески! Грабеж средь бела дня, да и только! Накажите этого наглеца, господин!

Бао-гун внимательно выслушал обоих и попросил показать подвески. Они и в самом деле были из красного коралла, на редкость искусно отполированного.

– Сколько, говоришь ты, весили подвески твоего дяди? – обратился Бао-гун к молодому человеку.

– Лян и восемь цяней.

– А твои сколько весят? – спросил Бао-гун у Люй Пэя.

– Не знаю. Мне подарил их один друг.

Бао-гун велел