МОСКВА
2025

 

 

Моей повязанной сестре, Саре

Глава 1

Все шло наперекосяк.

Ни один пункт плана, наспех составленного Сафией фон Гасстрель, не сработал так, как надо.

Во-первых, черная карета со сверкающим над ней золотым штандартом не была целью ограбления, которую наметили Сафи и Изольда. Что еще хуже, эту карету окружали городские стражники. Они шли, жмурясь под полуденным солнцем, по четыре человека в ряд, и так целых восемь рядов.

Во-вторых, у Сафи и Изольды не осталось путей отхода. Внизу, под известняковым выступом, виднелась пыльная дорога — единственный путь в город Веньясу. Обзор с выступа скалы ограничивался этой дорогой, а с нее открывался чудесный вид на бесконечное бирюзовое море. Скала представляла собой семидесятифутовый утес, открытый всем ветрам, и о него разбивались высокие волны.

И в-третьих — вот уж точно удар по почкам, — стоило кому-то из стражников наступить на ловушку, подготовленную девушками, заряды сразу бы рванули… И стражники тут же принялись бы прочесывать каждый дюйм утеса.

— Адские врата, Из! — Сафи опустила подзорную трубу. — В каждом ряду по четыре стражника. Восемь рядов по четыре, это… — девушка нахмурилась, — пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…

— Тридцать два, — мягко подсказала Изольда.

— Тридцать два, трижды ад их побери, стражника с тридцатью двумя, трижды ад их побери, арбалетами.

Изольда лишь кивнула и откинула капюшон коричневого плаща. Солнце осветило ее лицо. Девушка выглядела полной противоположностью Сафи: черные, как вороново крыло, волосы вместо пшеничных прядей Сафи, бледная, словно луна, кожа вместо загорелой, как у Сафи, и карие глаза вместо голубых.

И этими самыми карими глазами Изольда смотрела на Сафи в упор, пока доставала собственную подзорную трубу.

— Не хочу говорить «я же говорила…».

— Вот и не надо.

— Но, — продолжила Изольда, — все, что он наплел тебе прошлым вечером, оказалось враньем. Он точно не собирался всего лишь переброситься в картишки. Он точно не собирался выехать из города по северной дороге на рассвете. — Изольда разогнула два пальца, затянутые в перчатку. — И готова поспорить, — сказала она и разогнула третий палец, — его даже не звали Кейден.

Кейден. Если… нет, когда Сафи найдет господина Хитрого Хлыща, она переломает каждую косточку на его точеном личике.

Сафи застонала и стукнулась лбом о камень. Она потеряла из-за него все деньги. То есть абсолютно все.

Прошлым вечером — чуть ли не впервые в жизни — Сафи поставила на кон в карточной игре накопленные тяжелым трудом сбережения — свои и Изольды. И чуть ли не впервые она все потеряла. Не зря же в народе говорят: «Нельзя обыграть ведьму правды».

Всего один выигрыш в игре картами таро с неслыханно высокими ставками, и у Сафи с Изольдой наконец-то появилось бы собственное жилье в Веньясе. Изольде больше не пришлось бы ютиться на чердаке, а Сафи — в гостевой комнате гильдмейстера Аликса.

Но Госпожа Судьба распорядилась иначе. Изольда не смогла присоединиться к Сафи — сложности с ее происхождением не позволяли переступить порог трактира, где шла игра. А без своей повязанной сестры Сафи была склонна… ошибаться.

Особенно когда дело касалось обладателей крепких челюстей и хорошо подвешенных языков, что без устали осыпали Сафи комплиментами. Именно таким удавалось обойти ее чутье на правду.

Она на самом деле не почуяла ни капли лжи в крови Хитрого Хлыща, когда он сгребал со стола свой выигрыш… Или когда Хитрый Хлыщ подхватил ее под руку и увлек в теплый мрак ночи… Или когда он наклонился, чтобы запечатлеть на ее щеке невинный, но такой горячий поцелуй.

«В жизни больше не сяду за карточный стол, — мысленно поклялась Сафи, постукивая каблуком по камням. — И флиртовать больше не буду».

— Если мы собираемся сбежать, — сказала Изольда, по-своему истолковав ее задумчивость, — надо это сделать до того, как сработает ловушка.

— Даже не начинай, — отрезала Сафи и посмотрела на свою повязанную сестру.

Та наблюдала через подзорную трубу за стражниками. Ветер играл с черными прядками, выбившимися из косы. Где-то вдалеке раздался пронзительный крик чайки.

Сафи ненавидела чаек, вечно их помет оказывался в волосах.

— Еще стражники, — негромко произнесла Изольда, и шум волн почти заглушил ее слова. Она повторила их, отчетливо и громко: — Еще двадцать стражников двигаются с севера.

На мгновение у Сафи перехватило дыхание. Значит, даже если они с Изольдой каким-то чудом смогут разобраться с тридцатью двумя стражниками, еще двадцать набросятся на них при первой же попытке сбежать.

Легкие Сафи снова заработали, но вместо воздуха их наполняла ярость, а на языке у девушки вертелись самые страшные проклятия.

— Выбор у нас небольшой, — сказала Изольда, отступая от края скалы поближе к Сафи. — Либо мы сдаемся…

— Только через гниющий труп моей бабушки! — отрезала Сафи.

— Либо нам надо спуститься к стражникам до того, как они наступят на ловушку, и нагло пройти мимо них.

Сафи посмотрела на Изольду. Ее лицо казалось бесстрастным, как всегда. Пустым. Единственное, что выдавало в ней напряжение, это подергивающийся кончик носа.

— Когда все закончится, — добавила Изольда, пряча лицо под капюшоном плаща, — вернемся к первоначальному плану. А сейчас надо спешить.

Сафи не нужно было поторапливать, она уже была готова нестись вперед, но держалась и не перечила своей повязанной сестре. Все-таки Изольда уже в который раз спасала их шкуры.

Кроме того, если бы Сафи пришлось выслушать ее очередную отповедь «я же говорила», она бы точно придушила подругу и сбросила ее тело вниз, на корм крабам.

Изольда ступила на каменистую дорогу, Сафи последовала за ней, поднимая клубы пыли, но тут девушку осенило.

— Погоди, Из. — Сафи в одно мгновение скинула плащ и под короткое «вжик» быстрым движением ножа срезала с него капюшон. — Нам нужны юбки и платки. Так мы будем походить на крестьянок, и на нас даже не посмотрят.

Глаза Изольды сузились, она присела.

— Но тогда лица окажутся на виду. Надо намазаться грязью, и побольше.

Пока Изольда натирала кожу придорожной грязью так, что та стала казаться смуглой, Сафи пристроила капюшон на волосах и обернула плащ вокруг ног. Она затянула ремень вокруг талии, постаралась спрятать в складках юбки ножны и вслед за подругой принялась усердно натирать щеки.

Меньше чем через минуту обе девушки были готовы. Сафи внимательно осмотрела Изольду — маскировка вполне удалась. Определенно удалась. Ее повязанная сестра выглядела как крестьянка, которая отчаянно нуждается в ванне.

Сафи с Изольдой осторожно выглянули из-за выступа скалы. У Сафи снова перехватило дыхание, но она заставила себя дышать ровно, словно ничего не происходило. До ловушки стражникам оставалось сделать тридцать шагов.

Девушка небрежно махнула рукой усатому охраннику, который шел впереди. Тот поднял руку, и остальные стражники резко остановились. Один за другим все тридцать два арбалета оказались направлены на девушек.

Сафи сделала вид, что ничего не заметила, а когда дошла до кучи серых камешков, которыми сама отметила ловушку, аккуратно перешагнула ее. Позади нее такой же почти незаметный маневр проделала Изольда.

Тогда усатый мужчина — явно главный — поднял свой арбалет.

— Стоять!

Сафи подчинилась, позволив ногам остановиться, но при этом начала суетливо топтаться на месте.

— Онья? — спросила она.

На аритуанском это значило «Да?». Раз уж они решили изображать крестьянок, то будут крестьянками-чужестранками.

— Говорите на дальмоттийском? — спросил стражник, переводя взгляд с Сафи на Изольду.

Изольда неуклюже остановилась рядом с Сафи.

— Гаварить. Немнього.

Худшей имитации аритуанского акцента Сафи еще не слышала.

— Мы… Проблема? — Сафи подняла руки в универсальном жесте, показывающем готовность подчиниться. — Мы идем в город. Веньяса.

Изольда натужно раскашлялась, и Сафи снова захотелось ее придушить. Понятно же, почему в их дуэте обычно Из срезала кошельки, а Сафи служила приманкой. Ее повязанная сестра всегда была никудышной актрисой.

— Мы хотим найти лекаря, — поспешила сообщить Сафи, пока Изольда не зашлась в новом приступе ненатурального кашля. — Мы боимся, это чума. Наша матушка умерла… Она так кашляла, брр… В конце сильно кашляла. Много крови…

— Чума? — переспросил стражник.

— Ага, — закивала Сафи. — Моя сестра. Она тоже болеет, сильно.

Изольда снова начала кашлять, но на этот раз вполне достоверно, Сафи даже вздрогнула от неожиданности. Она наклонилась к подруге.

— Тебе нужен лекарь, очень. Пойдем, твоя сестра тебе поможет.

Стражник повернулся к остальным, но те уже расступались, пропуская девушек. Он заорал:

— Встать в строй! Продолжить движение!

Под ногами захрустел гравий, ноги солдат снова принялись отбивать ритм. Девушки двинулись вперед мимо стражников, которые брезгливо морщили носы. Похоже, никому не хотелось связываться с «чумной» Изольдой.

Сафи как раз тащила подругу мимо черной кареты, когда ее дверца распахнулась. Наружу высунулся дряхлый старик в багровом одеянии. Казалось, что складки его морщин колыхаются на ветру.

Это был глава Золотой гильдии, человек по имени Йотилуцци, которого Сафи видела издалека — не далее как вчера вечером — в трактире, где шла игра.

Однако старый гильдмейстер явно не узнал Сафи. Бегло оглядев девушек, он с усилием скомандовал шелестящим, как камыш на ветру, голосом:

— Аэдуан! Убери подальше от меня этот мусор!

У заднего колеса кареты материализовалась фигура в белом. Порыв ветра распахнул плащ, под которым показалось оружие — нож, висевший на поясе, и меч на перевязи. Лицо парня осталось скрытым под капюшоном.

Это был монах ордена Кар-Авена. Их учили убивать с самого детства.

Сафи замерла и, почти не думая, отпустила руку Изольды, приготовившись к нападению. Изольда заняла позицию у нее за спиной. Кто-то из стражников вот-вот наступит на ловушку, так что им следовало быть готовыми ко всему. Начала — заканчивай.

— Аритуанки, значит, — произнес монах. Его голос звучал хрипло, но не из-за возраста, а из-за того, что парню явно редко доводилось участвовать в переговорах. — Из какой деревни?

Он шагнул в сторону Сафи.

Ей пришлось сделать усилие над собой, чтобы не струсить и не отступить. Ведовской дар, чутье на правду, вырвался наружу. Крайне неприятное ощущение, как будто кто-то драл когтями спину.

Дар проявился не из-за его слов, а, скорее, из-за самого его присутствия. Монах был совсем молодым, но в нем ощущалось нечто. Нечто безжалостное, слишком опасное, чему не следовало доверять.

Он откинул капюшон, открыв бледное лицо и коротко остриженные каштановые волосы. Монах принюхался, и в его зрачках вспыхнули алые огоньки.

Желудок Сафи сжался и превратился в камень.

Колдун крови.

Этот монах был колдуном крови. Существом из древних легенд. Говорили, что такие, как он, могли унюхать в крови человека любой ведовской дар и преследовать его обладателя хоть через весь континент.

Если он уловил что-то в запахе Сафи и Изольды, они точно окажутся в глубокой, глубокой…

Хлоп-хлоп-хлоп!

Это взорвался заложенный в ловушку порох. Кто-то из стражников наступил на нее.

Сафи действовала мгновенно — как и монах. Его меч вылетел из ножен, ее нож — из-под плаща. Лезвие ударилось о лезвие, девушка едва успела отбить удар.

Парень собрался и сделал выпад. Сафи отступила. Она чуть не споткнулась об Изольду, но та мгновенно опустилась на колено, и Сафи перекатилась через спину подруги на другую сторону.

Начала — заканчивай. Именно так они сражались. Именно так выживали.

Сафи завершила сальто и вытянула спрятанный меч как раз в тот момент, когда звякнули и вырвались на свободу два серпа — изогнутые клинки Изольды, похожие на серебряные полумесяцы. Где-то впереди раздалось еще несколько взрывов. Поднялся гвалт, лошади лягались и ржали.

Изольда почти достала до живота монаха. Он отпрыгнул назад и вскочил на колесо кареты. Сафи надеялась получить передышку, но монах атаковал ее сверху.

Он был хорош. Лучший воин из тех, что ей встречались.

И все же Сафи и Изольда были лучше.

Сафи ушла из-под удара, и в тот же момент на пути монаха оказалась Изольда. Ее клинки, как стальной смерч, обрушились на руки, грудь и живот парня, и девушка тут же унеслась прочь.

Сафи замерла. Она смотрела на то, что никак не могло происходить, но чему была свидетельницей: раны на теле монаха затягивались прямо у нее на глазах.

Теперь не оставалось никаких сомнений — он был, трижды ад его побери, настоящим колдуном крови из самых мрачных кошмаров Сафи.

Поэтому она сделала единственное, что смогла придумать: метнула свой нож прямо в грудь монаха.

Клинок пробил грудную клетку и вошел глубоко в сердце. Монах сделал шаг вперед, его колени подкосились, и парень впился взглядом покрасневших глаз в Сафи. Губы его скривились. С невнятным рыком монах выдернул нож из груди, и из раны хлынула кровь…

И тут же рана начала затягиваться.

Но у Сафи не было времени на еще один удар. Стражники выстроились и подняли арбалеты. Гильдмейстер заверещал в глубине кареты, и лошади понеслись бешеным галопом. Изольда оказалась перед Сафи, изогнутые клинки летали в воздухе, отбивая стрелы. На короткое мгновение карета заслонила девушек от охраны, их мог видеть только колдун. Он потянулся за ножом, но оказался слишком медленным — похоже, все его силы уходили на магию исцеления.

И тем не менее он улыбался — улыбался — так, будто знал что-то, чего не знала Сафи. Как будто собирался преследовать ее и заставить заплатить за все.

— Уходим! — закричала Изольда, схватила Сафи за руку и потащила ее за выступ скалы.

По крайней мере эта часть должна была пойти по плану. Они так часто повторяли заранее подготовленный трюк, что могли проделать его с закрытыми глазами.

Как раз в тот момент, когда первые арбалетные стрелы вонзились в землю позади них, девушки добрались до валуна высотой в половину человеческого роста у самого края утеса.

Они быстро вложили клинки в ножны. В два прыжка Сафи забралась на камень, Изольда последовала за ней. Где-то внизу, из увенчанных белыми барашками пены волн, торчал камень.

Две веревки, закрепленные на вкопанных в землю крюках, ожидали своего часа. Очень быстро — куда быстрее, чем обычно — Сафи сунула ногу в петлю, схватилась за узел, завязанный на уровне головы…

И прыгнула.

Глава 2

Ветер свистел в ушах и заполнял ноздри, пока Сафи неслась вниз… прямиком в волны… прочь от семидесятифутового утеса.

И тут веревка закончилась. Резкий рывок отозвался во всем теле и особенно в ободранных ладонях, и Сафи влетела в заросший ракушками камень, торчавший из волн.

Это было довольно неприятно.

Она грохнулась на него, прикусив зубами язык. Сильная боль пронзила тело, известняк царапал руки, лицо, ноги. Девушка изо всех сил цеплялась за камень, и тут позади приземлилась Изольда.

— Гори! — велела она.

Заклинание было почти не слышно из-за шума волн, но оно пробудило магию, скрытую в веревке. Вспыхнули белые огоньки и понеслись вверх, да так быстро, что взгляд не успевал за ними…

И веревка исчезла. Ветер развеял пепел, только немного золы осело на головах и плечах девушек.

— Осторожно! — крикнула Изольда, прижимаясь к утесу.

Сверху на девушек летели арбалетные стрелы. Несколько штук отскочило от камня, остальные вонзились в морскую гладь и утонули.

Одна из стрел разорвала юбку Сафи. Ей удалось упереться ступнями в выступы на камне и, хватаясь за поверхность руками, вскарабкаться наверх. Каждая мышца дрожала от напряжения, но девушки смогли укрыться под небольшим выступом.

Теперь можно было, наконец, передохнуть — они могли спокойно наблюдать, как стрелы продолжали падать сверху, не причиняя вреда.

Камень был мокрым, покрывавшие его ракушки — острыми, а волны доходили до лодыжек. Соленые капли оседали на лице и одежде. Внезапно ливень из арбалетных стрел прекратился.

— Они уходят? — прошептала Сафи на ухо Изольде.

Изольда покачала головой:

— Они рядом. Я все еще чувствую их связующие нити.

Сафи несколько раз моргнула, пытаясь избавиться от соли в глазах.

— Придется плыть, верно? — Она потерлась лицом о плечо, но это не помогло. — Как думаешь, хватит сил доплыть до маяка?

Обе девушки были отличными пловчихами, но это не имело значения: при таком сильном течении и дельфина бы потрепало изрядно.

— Выбора нет, — ответила Изольда. Она смотрела на подругу с решимостью, которая всегда придавала сил самой Сафи. — Нужно бросить юбки подальше — влево. Пока стражники будут стрелять в них, мы нырнем вправо.

Сафи кивнула и, поморщившись от боли, размотала плащ, который прежде заменял ей юбку. Когда обе девушки избавились от промокших тряпок, Изольда приготовилась к броску.

— Готова? — спросила она.

— Готова, — кивнула Сафи.

Первый коричневый комок ткани взлетел в воздух, второй последовал за ним.

А девушки одновременно спрыгнули с камня и исчезли под водой.

 

Пока Изольда-из-мидензи освобождалась от пропитанных соленой водой рубахи, сапог, штанов и, наконец, нижнего белья, боль усиливалась. Под каждой снятой полоской ткани обнаруживался десяток порезов и царапин, оставленных известняком и ракушками, а при очередном порыве ветра начинала ныть еще дюжина.

Этот древний полуразрушенный маяк годился как убежище, но только на время прилива. А потом тут будет небезопасно. Но пока вода доходила до груди, хотелось надеяться, что и глубина, и грохот волн, отделявшие маяк от болотистого берега, скроют девушек от колдуна крови.

Внутри это строение по размеру было не больше, чем спальня Изольды на чердаке над кофейней Мэтью. Солнечный свет проникал сквозь покрытые водорослями окна, а ветер заносил морскую пену в арочную дверь.

— Прости меня, — глухо произнесла Сафи из-под промокшей рубахи.

Наконец она полностью выпуталась из одежды и швырнула ее на подоконник. Обычно смуглая кожа Сафи побледнела на фоне веснушек.

— Не извиняйся. — Изольда собирала брошенную одежду. — Начнем с того, что это я рассказала тебе об игре.

— Так и есть, — ответила Сафи дрожащим голосом.

Она прыгала на одной ноге, пытаясь избавиться одновременно и от штанов, и от сапог. Изольда про себя отметила, что подруга вечно так делает, и в очередной раз удивилась тому, что девушке, дожившей до восемнадцати лет, не хватает терпения, чтобы нормально раздеться.

— Но именно мне захотелось переехать в комнаты получше. Если бы мы купили тот домик две недели назад…

— Пришлось бы жить вместе с крысами, — перебила ее Изольда. Она нашла самый сухой и солнечный угол и перебралась туда. — Правильно, что тебе захотелось найти что-то еще. Может, обошлось бы дороже, но оно того стоило.

— «Может» — в этом-то и проблема. — С громким рычанием Сафи наконец избавилась от штанов. — Могло быть, но теперь нам в городе вообще нет места. Каждый стражник в Веньясе ищет нас. Не говоря о… — Сафи уставилась на сапоги и одним резким движением скинула правый. — …О колдуне крови.

Колдун… крови… Колдун… крови…

Слова пульсировали в голове Изольды в такт биению ее сердца. В такт толчкам крови.

Изольда никогда раньше не встречала колдунов крови или вообще кого-то, чья магия произрастала из Пустоты. Они обитали исключительно в страшных сказках, то есть были ненастоящими. Они не охраняли гильдмейстеров и не пытались проткнуть тебя мечом.

Не то чтобы девушки часто устраивали набеги. Так, изредка, и грабили они исключительно тех, кто этого заслуживал.

Людей вроде тех двух подмастерьев, что испортили партию шелка у гильдмейстера Аликса и пытались свалить вину на Сафи.

Или вроде тех бандитов, что вломились в дом Мэтью, пока того не было в городе, и украли его столовое серебро.

Было еще четыре случая, когда игра в карты таро заканчивалась для Сафи драками и пропажей денег. Разумеется, следовало восстановить справедливость и в особенности следовало вернуть похищенное.

Однако сегодня им впервые понадобилось залезть в аварийный мешок за лекарствами.

Порывшись среди запасной одежды и курдюков с водой, Изольда нашла две тряпки и тюбик ланолина. Она подхватила брошенное оружие и потащила все обратно к Сафи.

— Давай почистим клинки и придумаем план. Мы должны как-то вернуться в город.

Сафи сняла второй сапог, взяла меч и нож. Обе девушки уселись со скрещенными ногами на грубый пол, и Изольда погрузилась в привычный запах оружейной смазки.

— А как выглядели нити колдуна крови? — тихо спросила Сафи.

— Не успела заметить, — ответила Изольда. — Все произошло слишком быстро.

Она с силой полировала сталь. Следовало защитить от ржавчины чудесные клинки, выкованные в империи Марсток, — подарок Габима, повязанного брата Мэтью.

В каменных руинах воцарилась тишина. Слышался шорох ткани по стали, пока девушки натирали клинки, да нескончаемый грохот волн Джадансийского моря. Изольда знала, что выглядит невозмутимой, но была абсолютно уверена, что ее нити окрасились во все оттенки страха, как и у Сафи.

Изольда была ведьмой нитей, а значит, не могла видеть свои собственные нити, как и нити других таких же колдуний.

Ей было девять, когда ведовской дар проявился впервые. Изольде тогда показалось, что сердце вот-вот взорвется и превратится в пыль. Она ощутила миллионы чужих связей. Всюду, куда ни глянь, были нити: они сплетались и расплетались, возникали и исчезали снова. И ни одна не была ее собственной. Она так и не смогла увидеть, как сама вплетается в этот мир.

Поэтому, подобно всем ведьмам нитей из народа номатси, Изольда научилась сохранять голову холодной, когда сердце пылало, а кончики пальцев — неподвижными, когда все тело дрожало. И не обращать внимания на эмоции, которым поддавались другие.

— Думаю, — произнесла Сафи, прервав задумчивость Изольды, — колдун крови знает, что я — ведьма правды.

Изольда замерла.

— И почему, — произнесла она твердым, как сталь в ее руках, голосом, — ты так решила?

— Из-за его улыбки. — Голос Сафи дрогнул. — Он почуял мой дар в крови и теперь, как в сказках, может выследить меня где угодно.

— То есть он может прямо сейчас охотиться на тебя.

По спине Изольды пробежал холодок, плечи напряглись. Она еще сильнее сжала клинок.

Обычно чистка оружия помогала обрести баланс. Мысли замедлялись, и девушка опять начинала размышлять здраво. Изольда была прирожденным тактиком, зато именно у Сафи появлялись идеи, служившие толчком к действиям.

Начала — заканчивай.

Вот только сейчас Изольда не была в состоянии предложить ни одного решения. Они с Сафи могли затаиться и бегать от городской стражи пару недель, но было невозможно скрыться от колдуна крови.

Особенно если он точно знал, как выглядит Сафи, и мог продать ее тому, кто больше заплатит.

Когда человек стоял прямо перед Сафи, она могла отличить правду от лжи, реальность от иллюзии. И насколько удалось выяснить Изольде во время занятий с Мэтью, последняя зарегистрированная ведьма правды умерла сто лет назад — ее обезглавил император Марстока за сотрудничество с королевой Карторры.

Если о даре Сафи узнают, ее станут использовать как инструмент в политических играх…

Или уничтожат как политическую угрозу.

Дар Сафи был крайне редким и ценным, поэтому она всю жизнь хранила его в тайне. Как и сама Изольда, Сафи была еретичкой, то есть незарегистрированной ведьмой. На тыльной стороне ладони не было татуировки, извещавшей окружающих о ее даре. Однажды кто-нибудь еще, кроме самых близких друзей, догадается, кто она такая, и тогда солдаты ворвутся в гостевую комнату гильдмейстера Шелковой гильдии и уведут Сафи, закованную в цепи.

Вскоре клинки девушек были вычищены и заново наточены, и Сафи устремила на Изольду один из своих самых мрачных взглядов.

— Давай уже, — велела Изольда.

— Наверное, нам придется бежать из города. Покинуть империю Дальмотти.

Изольда сжала просоленные губы и постаралась не хмуриться. Не чувствовать.

Одна мысль о том, чтобы покинуть Веньясу… Нет, Изольда бы не смогла. Столица империи Дальмотти была ее домом.

Жители Северной пристани уже перестали замечать ее бледную кожу и чуть узкие глаза — прямое свидетельство того, что она была номатси.

И ей потребовалось шесть с половиной лет, чтобы стать там своей.

— Пока, — тихо произнесла Изольда, — давай подумаем о том, чтобы незаметно попасть в город. И помолимся, чтобы этот колдун не учуял твою кровь.

Или ведовской дар.

Сафи устало вздохнула и устроилась под лучами солнечного света. От них кожа засияла, а волосы заблестели.

— Кому следует помолиться?

Изольда почесала нос, благодарная хотя бы за то, что тема разговора сменилась.

— Нас чуть не убил монах ордена Кар-Авена, так почему бы не Колодцам Истока?

Сафи слегка вздрогнула:

— Не хочу молиться тому же, чему молится этот колдун. Как насчет того нубревнийского бога? Как там его зовут?

— Ноден.

— А, точно. — Сафи прижала руки к груди и уставилась в потолок. — Ноден, бог нубревнийских волн…

— Сафи, я не думаю, что он — бог только волн. Всего остального тоже.

Сафи закатила глаза:

— Бог нубревнийских волн и всего остального тоже, не мог бы ты сделать так, чтобы нас никто не выследил? Особенно… этот… Просто держи его подальше. И если ты сможешь уберечь нас от стражи города Веньясы, тоже было бы здорово.

— Это самая ужасная молитва, что я слышала, — заявила Изольда.

— Чтоб на тебя ласки помочились, Из. Я еще не закончила. — Сафи сердито засопела и продолжила: — Пожалуйста, верни все наши деньги до того, как Мэтью или Габим вернутся из поездки. И… это все. Большое тебе спасибо, о всеблагой Ноден. — Затем она поспешно добавила: — А еще, пожалуйста, сделай так, чтобы Хитрый Хлыщ получил по заслугам.

Изольда чуть не фыркнула, услышав последнюю просьбу, но внезапно о маяк громко разбилась волна, рассыпавшись брызгами при ударе о камень. Соленые капли покрыли лицо Изольды. Она нервно смахнула их. Вместо прохлады — тепло.

— Пожалуйста, Ноден, — прошептала она, стирая морскую воду со лба, — пожалуйста, сделай так, чтобы мы хотя бы остались живы.

Глава 3

Дойти до кофейни Мэтью, где жила Изольда, оказалось сложнее, чем предполагала Сафи. Обе подруги были измотаны, и Сафи хотелось стонать при каждом шаге. А еще ей хотелось сесть. И принять горячую ванну. И съесть пару булочек.

Ни ванны, ни булочек в ближайшее время не предвиделось. В городе Веньяса повсюду кишмя кишела стража, и к тому времени, как девушки добрались до Северной пристани, уже почти рассвело.

Они потратили половину ночи на то, чтобы добраться от маяка до столицы, а потом еще половину ночи крались по переулкам и перелезали через заборы, окружавшие огороды на задних дворах.

Любой взмах чего-то белого — будь то белье на веревке, кусок парусины или занавеска в окне — заставлял желудок Сафи подниматься к самому горлу. Но, слава богам, каждый раз это оказывался не плащ колдуна крови. В час, когда ночь начала переходить в рассвет, вдалеке показалась вывеска кофейни Мэтью. Заведение располагалось в переулке, отходившем от большого проспекта, что вел прямо к пристани.

Настоящий кофе из Марстока

Лучший в Веньясе

Вообще-то это не был настоящий марстокийский кофе, а Мэтью даже не был родом из империи Марсток. Напиток был фильтрованным и безвкусным, рассчитанным, как говорил Габим, на «тупых парней с запада». И лучшим в городе он не был. Даже Мэтью признавал, что в любой забегаловке на Южной пристани кофе был куда лучше. Но сюда, на северные окраины столицы, люди приходили не ради кофе. Они приходили ради сделок.

Именно в этом — в торговле слухами и тайнами, в планировании ограблений и афер — колдуны слова, к которым относился Мэтью, особенно преуспели. Парень держал кофейни повсюду в Ведовских Землях, так что любые новости он узнавал первым.

И именно ведовской дар слова сделал Мэтью идеальным наставником для Сафи, ведь он с легкостью говорил на любом языке.

Но что еще важнее, повязанный брат Мэтью, Габим, всю жизнь работал на дядю Сафи: сначала как охранник, а потом — как вечно недовольный учитель девочки. Поэтому, когда Сафи отослали в южные земли, Мэтью принял на себя обязанности Габима.

Не то чтобы Габим совсем забросил обучение Сафи. Он частенько наведывался к своему повязанному брату в городе Веньяса, после чего жизнь девушки превращалась в сплошное мучение: много дополнительных часов тренировок на скорость или овладение древними боевыми стратегиями.

Сафи добралась до кофейни первой и, перепрыгнув через лужу нечистот пугающе оранжевого цвета, принялась выстукивать заклинание блокировки на входной двери. Его поставили недавно, после инцидента с украденным столовым серебром. Габим мог сколько угодно жаловаться Мэтью на дороговизну заклятия, но, насколько Сафи могла судить, оно стоило своих денег. В Веньясе уровень преступности оставался традиционно высоким — во-первых, потому, что город служил портом, а во-вторых, потому, что богатые гильдмейстеры так и манили всякое отребье, жаждущее присвоить их пиестры.

Разумеется, те же самые гильдмейстеры оплачивали и разнообразные, неподдающиеся исчислению отряды городских стражников, один из которых как раз остановился в начале переулка. Мужчины уставились в другую сторону, осматривая корабли, пришвартованные к Северной пристани.

— Быстрее, — прошептала Изольда и толкнула Сафи в спину. — Стражник вот-вот… вот-вот…

Дверь распахнулась, Изольда навалилась на Сафи, и девушки влетели в темноту кофейни.

— Ты чего творишь? — зашипела Сафи. — Нас здесь все стражники знают!

— Именно, — ответила Изольда, закрывая дверь и задвигая засовы. — А издалека мы выглядим как две крестьянки, которые вломились в запертую кофейню.

Сафи неохотно согласилась:

— Верная мысль.

Изольда сделала шаг вперед и скомандовала:

— Гори!

В то же мгновение двадцать шесть заговоренных фитилей вспыхнули, высветив на стенах, потолке и полу яркие марстокийские узоры. Вокруг было слишком много всего, особенно ковров с аляпистым витым орнаментом, который резал глаза Сафи. Но, как и в случае с кофе, обитатели западных земель имели собственное мнение насчет того, как должна выглядеть марстокийская кофейня.

Вздохнув, Изольда направилась к винтовой лестнице в дальнем углу. Сафи последовала за ней. Они поднялись сначала на второй этаж, где жили Мэтью и Габим, а потом — на чердак со скошенным потолком, который Изольда называла своим домом. Здесь с трудом помещались две узкие койки и шкаф для одежды.

Вот уже шесть с половиной лет Изольда жила, училась и работала здесь. После того как она покинула мидензи, свое родное племя, Мэтью оказался единственным работодателем, готовым нанять и поселить у себя девушку народа номатси.

С тех пор Изольда никуда не переезжала, и причиной было вовсе не отсутствие желания.

Иметь собственный дом.

Сафи, должно быть, тысячу раз слышала об этой мечте своей повязанной сестры. Сто тысяч раз. И, возможно, если бы Сафи сама росла в крохотной хижине, годами делила одну на двоих кровать с матерью, она бы тоже мечтала обзавестись более просторным и уединенным убежищем.

И вот чем это закончилось… Сафи разрушила мечты подруги. Все скопленные пиестры исчезли, а стражники города Веньяса охотились на Сафи и Изольду. Это был буквально худший из возможных сценариев, и никакой аварийный мешок или прятки на маяке не помогли им выпутаться из этой передряги.

Сдерживая тошноту, Сафи, пошатываясь, подошла к окну и распахнула его настежь. В узкую комнатушку ворвался горячий воздух, наполненный запахом рыбы, таким знакомым и успокаивающим. Солнце только-только взошло на востоке, и черепичные крыши Веньясы горели как оранжевые языки пламени.

Вид из окна был прекрасен, безмятежен, и, боги свидетели, как же Сафи любила его! Она выросла в полуразрушенном доме в глубине Орхинских гор. Ее запирали в восточном крыле, когда дядя Эрон бывал не в духе, и в большинстве случаев жизнь Сафи в замке Гасстрель проходила за разбитыми окнами, в которые летел снег. Ледяной, пронизывающий ветер и мерзкая, склизкая плесень. Куда ни глянешь, взгляд натыкался на резьбу, картины или гобелены с изображением мифической горной летучей мыши. Гротескное, похожее на дракона существо, сжимавшее в когтях ленту с девизом «Любовь и ужас».

А мосты и каналы Веньясы были нагреты солнцем и замечательно пахли тухлой рыбой. В кофейне Мэтью всегда было светло и многолюдно. Над пристанями постоянно раздавалась восхитительная ругань грузчиков и матросов.

Здесь Сафи чувствовала себя согретой. Здесь ей были рады, а иногда она даже была желанной.

Сафи кашлянула. Ее рука соскользнула с оконной ручки, девушка повернулась и увидела, что Изольда натягивает на себя оливково-зеленое платье.

Подруга заглянула в шкаф.

— Можешь надеть мое запасное.

— Все будет видно.

Сафи закатала просоленные рукава рубахи, показывая синяки и царапины на руках — согласно последней моде, все платья шились с очень короткими рукавами.

— Значит, тебе повезло, ведь у меня еще есть… — Изольда достала из шкафа две коротких куртки, — вот это!

Сафи скривилась. Куртки носили ученики гильдий, а эти две были трофеями, доставшимися девушкам после последнего грабежа.

— А я по-прежнему считаю, — заявила Сафи, — что следовало взять не только куртки, когда мы бросили их связанными в кладовой.

— Хорошо, в следующий раз, когда кто-нибудь испортит партию шелка и обвинит тебя, Саф, я обещаю: возьмем не только куртки.

Изольда метнула в подругу ком черной шерстяной ткани, и та подхватила его в воздухе.

Пока Сафи спешно переодевалась, Изольда присела на край койки и чуть скривила губы.

— Я тут подумала… — подчеркнуто спокойно начала она. — Если колдун крови действительно охотится за нами, то, возможно, глава Шелковой гильдии сможет защитить тебя. В конце концов, технически он — твой опекун, и ты живешь в его гостевой комнате.

— Не думаю, что он станет укрывать беглецов. — Лицо Сафи напряглось, и она вздрогнула. — В любом случае было бы неправильно втягивать в это гильдмейстера Аликса. Он всегда был так добр ко мне, и не хотелось бы отплатить ему за это неприятностями.

— Хорошо, — сказала Изольда, не меняя выражения лица. — Другой план: Адские Алебарды. Их бригада сейчас в Веньясе на переговорах о Перемирии, верно? Охраняют делегацию Карторранской империи? Может, обратишься к ним за помощью, ведь твой дядя когда-то был одним из них… И я уверена, что даже дальмоттийские стражники не будут настолько глупы, чтобы спорить с Адскими Алебардами.

От этой идеи Сафи скривилась еще больше.

— Дядю Эрона с позором выгнали из Адских Алебард. Теперь его ненавидит вся бригада, а император Генрик — больше всех прочих. — Она презрительно фыркнула, звук отразился от стен и эхом отозвался у нее в животе. — Императору нужен только повод, чтобы передать мой титул одному из своих подлых подхалимов. Уверена, что нападение на гильдмейстера — достаточная причина для этого.

Бо́льшую часть детства Сафи дядя обучал ее как солдата и обращался с ней тоже как с солдатом — по крайней мере, когда был достаточно трезв, чтобы уделять ей внимание. Но когда Сафи исполнилось двенадцать, император Генрик решил, что ей пора отправиться в столицу Карторры для получения образования. «Она знает, как управлять фермерами или следить за сбором урожая? — спрашивал Генрик, нависая над дядей Эроном, а Сафи, маленькая и молчаливая, стояла позади него. — Какой у Сафи опыт ведения хозяйства или уплаты десятины?»

Последний пункт, уплата непомерных карторранских налогов, больше всего беспокоил императора Генрика. Он сумел прибрать к своим унизанным перстнями рукам всю местную аристократию и хотел быть уверен, что будущая донья Сафия тоже попадет в ловушку.

Но попытка Генрика заполучить еще одного верного вассала провалилась, поскольку дядя Эрон не отправил Сафи учиться в Прагу вместе с другими молодыми дворянами. Вместо этого она была сослана на Юг, к гильдмейстерам и наставникам Веньясы.

Это был первый и последний раз, когда Сафи испытала что-то похожее на благодарность к своему дяде.

— В таком случае, — сказала Изольда, подытоживая, и ее плечи бессильно опустились, — думаю, нам придется покинуть город. Мы можем укрыться… где-нибудь, пока все это не уляжется.

Сафи прикусила губу. Как будто это так просто, «укрыться где-нибудь»… Внешность Изольды, выдававшая номатсийское происхождение, превращала девушку в мишень, куда бы она ни отправилась.

В тот единственный раз, когда девушки попытались покинуть Веньясу, чтобы навестить общую подругу, им едва удалось вернуться домой.

Конечно, те трое в таверне, что решили напасть на Изольду, вообще домой не вернулись. По крайней мере на своих ногах.

Сафи подошла к шкафу и распахнула его, представив, что ручка — это нос Хитрого Хлыща. Если — когда — она встретит этого ублюдка, переломает ему все кости.

— Лучше всего, — продолжала Изольда, — начать с Южной пристани. Там швартуются торговые корабли Дальмотти, и мы сможем наняться на один из них, чтобы оплатить проезд. Тебе что-нибудь нужно забрать у гильдмейстера Аликса? — Сафи покачала головой, и Изольда продолжила: — Хорошо. Тогда мы оставим записки для Габима и Мэтью, в которых все объясним. А потом… Думаю, мы… просто уйдем.

Сафи молча вытянула из шкафа золотистое платье. У нее перехватило горло, а желудок скрутило так, что она не смогла произнести ни слова.

Она застегнула тысячу — или две — пуговиц, Изольда накинула на волосы бледно-серый платок, и тут в двери кофейни постучали.

— Городская стража Веньясы! — раздался приглушенный голос. — Открывайте! Мы видели, как вы сюда вломились!

Изольда вздохнула с выражением долгого, привычного страдания.

— Знаю, знаю, — прошипела Сафи, расправляясь с последней пуговицей, — ты мне говорила.

— Ну раз ты сама вспомнила…

— А то ты мне дашь забыть!

Губы Изольды растянулись в подобие улыбки, но попытка оказалась неудачной. Чтобы понять это, Сафи не нужен был ее ведовской дар.

Пока девушки натягивали на себя засаленные ученические куртки, охранник продолжал кричать:

— Открывайте! Из этой кофейни есть только один выход!

— А вот это неправда, — заметила Сафи.

— Мы применим силу! Без колебаний!

— Мы тоже.

По сигналу своей повязанной сестры Сафи схватила кровать Изольды, и они вдвоем подтащили ее к двери. Заскрипели деревянные ножки, и уже через минуту девушки перевернули койку набок, чтобы соорудить что-то вроде баррикады в дверном проеме. Это всегда срабатывало, когда им надо было сбежать и при этом не дать кому-то проникнуть в комнату.

Хотя обычно на них из-за дверей орали Мэтью и Габим, а не вооруженные стражники.

Мгновение спустя Сафи и Изольда стояли у окна, они тяжело дышали, прислушиваясь к тому, как внизу выбивают входную дверь. Стены кофейни задрожали, и стекла разлетелись вдребезги.

Задыхаясь, Сафи вскарабкалась на крышу. Сначала она потеряла все свои деньги, а теперь разрушила кофейню Мэтью. Может быть… может быть, хорошо, что ее наставники уехали из города по делам. По крайней мере ей не придется в ближайшее время разбираться с Мэтью или Габимом.

Изольда выбралась вслед за Сафи, на спине у нее висел аварийный мешок. Клинки Изольды были надежно спрятаны в ножнах под юбкой, а Сафи засунула свой длинный нож за голенище сапога. Ее меч — ее прекрасный стальной меч — свисал сзади.

— Куда?— спросила Сафи, понимая по блеску глаз Изольды, что ведьма нитей уже прокладывает маршрут.

— Сначала вглубь, в сторону дома гильдмейстера Аликса, а потом повернем на юг.

— По крышам?

— Пока можем. Ты ведешь.

Сафи коротко кивнула и перешла на бег. Она повернулась в сторону, ведущую в центр города, добралась до края крыши кофейни и перепрыгнула на соседний скат.

С грохотом приземлилась на черепицу. Голуби, хлопая крыльями, взвились в воздух, освобождая путь. Рядом приземлилась Изольда.

Но Сафи уже летела к следующей крыше. Потом еще и еще, так что Изольда осталась далеко позади.

 

Изольда шла по мощеной улице, Сафи опережала ее на два шага. Девушки свернули вглубь города, подальше от кофейни, пересекая каналы и петляя по мостам, чтобы избежать городской стражи. К счастью, уже началось утреннее столпотворение, улицы заполнили тележки, груженные фруктами, ослы, козы, люди всех рас и национальностей. Нити самых разных цветов, таких же многочисленных, как и оттенки кожи их владельцев, лениво раскачивались в горячем воздухе.

Сафи проскочила перед повозкой со свиньями, оставив Изольду позади. Потом девушки обогнули нищего, прошли мимо группы пуристов, вопивших о греховности любой магии, пробрались сквозь стадо несчастных овец и уперлись в затор. Впереди сплетались чьи-то нити, краснея от досады на задержку.

Изольда попыталась представить собственную нить, такую же красную. Девушки были уже так близко к Южной пристани, Изольда даже могла разглядеть сотни кораблей под белыми парусами, что стояли на якоре неподалеку.

Она сдержала раздражение. Еще несколько эмоций — тех, что ей не хотелось бы называть, тех, которые не позволила бы себе обнажить ни одна порядочная ведьма нитей, — тяжело зашевелились в груди. «Покой, — повторяла она себе, совсем как ее мать много лет подряд. — Покой повсюду, от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног».

Вскоре нити, сплетавшиеся над затором, замерцали голубым светом. Он распространялся от одной нити к другой, словно змея скользила по глади пруда. Люди в толпе узнавали друг от друга о причине задержки и успокаивались.

Голубая волна дошла до них, и какая-то старуха рядом с девушками недовольно проворчала:

— Говорят, впереди всех досматривает патруль. Так я не успею купить свежих крабов!

Изольда похолодела, а нити Сафи стали серыми от страха.

— Адские врата, Из, — прошипела она. — И что теперь делать?

— Больше нахальства. — Хмыкнув, Изольда достала из мешка потрепанную книгу. — С этим мы будем выглядеть как две усердных ученицы. Можешь взять «Краткую историю империи Дальмотти».

— Короткая, как моя жизнь, — буркнула Сафи, но все же взяла увесистый том.

Изольда порылась еще и достала синий фолиант под названием «Иллюстрированный путеводитель по монастырю Кар-Авена».

— Ясненько, зачем ты их взяла. — Сафи выразительно подняла бровь и уставилась на подругу. — Точно не ради маскировки. Просто не хотела расставаться с любимым чтивом.

— Ну и что? — презрительно фыркнула Изольда. — Может, не хочешь брать?

— Нет уж, возьму. — Сафи задрала подбородок. — Только пообещай, что, когда мы доберемся до стражи, ты не будешь вмешиваться.

— Действуй, Саф.

Усмехнувшись про себя, Изольда низко надвинула платок. Он промок насквозь от пота, но хотя бы скрывал лицо. Точнее, цвет кожи. Девушка поправила перчатки, натянула повыше, чтобы ни один дюйм запястья не оказался на виду. Оставалось надеяться, что все внимание, как обычно, будет приковано к Сафи.

Как всегда говорил Мэтью: «Правой рукой дай ближнему то, чего он жаждет, а левой срежь кошелек». Сафи всегда выполняла роль правой руки, отвлекающей внимание, и у нее это отлично получалось. Изольда же скрывалась в тени, готовая срезать любой кошелек, что подвернется под руку.

Остановившись вместе с толпой, Изольда принялась рассматривать книгу в толстом переплете. Она была совсем еще девочкой, когда одна монахиня из ордена Кар-Авена помогла ей, и с тех пор Изольда была несколько… одержима, как это называла Сафи. Но девушкой двигало не только чувство благодарности. Ее очаровывали белые одеяния и опаловые серьги монахов, а еще их смертоносные умения и священные обеты.

Жизнь в монастыре Кар-Авена казалась такой простой. Такой ясной. Любой человек, неважно кто он был по происхождению, мог вступить в орден и тут же получить признание. Уважение.

Изольда даже представить себе не могла, каково это, когда тебя уважают, но ее сердце бешено билось при одной мысли о такой возможности.

Книга с шелестом распахнулась на тридцать седьмой странице, где лежала бронзовая пиестра. Изольда сама положила монету вместо закладки, и теперь ей казалось, что крылатый лев смеется над ней.

«Первая пиестра на пути к новой жизни», — подумала Изольда. Ее взгляд остановился на витиеватых буквах дальмоттийского письма. В главе описывались ранги кар-авенских монахов, а первая картинка изображала монаха-наемника — с ножами на поясе, мечом и каменным выражением лица.

Он был очень похож на колдуна крови.

Колдун. Крови. Колдун. Крови.

Изольда вспомнила красные зрачки, оскаленные зубы, и кровь в ее жилах застыла, как лед. Она чувствовала что-то еще… Что-то крайне неприятное.

Разочарование — вот что, поняла она наконец. Было что-то неправильное в том, что такое чудовище оказалось в рядах монахов.

Изольда вчиталась в подпись под картинкой, словно надеялась увидеть ответ. Но там лишь значилось: «Обучен сражаться за пределами монастыря во славу Кар-Авена».

У Изольды перехватило дыхание, в груди все сжалось. В детстве она часами лазала по деревьям, представляя, что и сама стала частью Кар-Авена, одной из пары, чей дар зародился в Колодцах Истока. Их воды могут смыть даже самое черное зло.

Но поскольку Истоки, питающие Колодцы, были мертвы много столетий, минуло уже пятьсот лет с момента появления последнего Кар-Авена. А мечтания Изольды обычно оказывались прерваны появлением детей из соседней деревни. Они толпой окружали деревья, куда она забиралась, и начинали выкрикивать проклятия, которые слышали от родителей: «Ведьме нитей здесь не место!»

Так что Изольде оставалось только крепче вцепиться в ветку и молиться о том, чтобы мама побыстрее ее нашла. В такие моменты она понимала, что Кар-Авен всего лишь красивая сказка, не более.

Сглотнув, Изольда отогнала воспоминания. День и так складывался плохо, не стоило воскрешать старые обиды. К тому же они с Сафи почти дошли до стражников, и в голове у девушки всплыл давний урок Габима: «Оцени противника. Изучи местность. Выбирай поле боя сама, если можешь».

— Все в очередь! — кричали стражники. — Оружие должно оставаться на виду!

Изольда шумно захлопнула книгу, вдохнув напоследок затхлый запах страниц. Она насчитала десяток солдат. Они стояли за телегами, выстроенными поперек дороги, чтобы отсечь людской поток. Арбалеты. Если досмотр пройдет неудачно, им с Сафи ни за что не пробиться.

— Ладно, — прошептала Сафи. — Наша очередь. Не высовывайся.

Изольда выполнила приказ и заняла место позади Сафи, которая, приняв надменный вид, подошла к стражнику с кислым лицом.

— И что это значит? — Слова Сафи прозвучали отчетливо и ясно, несмотря на шум толпы. — Мы опаздываем на встречу с главой Пшеничной гильдии. Вы представляете, какой это занятой человек?

На лице стражника застыла скучающая гримаса, но его нити засветились, выдавая живой интерес.

— Имена.

— Сафия. А это моя фрейлина, Изольда.

Хотя выражение лица стражника оставалось безучастным, интерес в его нитях засиял ярче. Он отступил в сторону, давая знак второму охраннику приблизиться, и Изольде пришлось прикусить язык, чтобы не сказать об этом Сафи.

— Я требую объяснить причину задержки, — заявила Сафи второму стражнику, огромному мужчине.

— Мы ищем двух девушек, — прорычал он. — Их разыскивают за грабеж на северной дороге. Полагаю, у вас нет при себе оружия?

— Разве я похожа на девушку, у которой есть оружие?

— Тогда вы не будете возражать, если мы вас обыщем.

К чести Сафи, на ее лице не отразился страх, который был отчетливо виден в нитях, она лишь выше задрала подбородок.

— Я, конечно, против, и, если вы хоть пальцем ко мне прикоснетесь, я немедленно прикажу вас уволить. Всех вас! — Она выставила вперед книгу, и первый охранник вздрогнул. — Завтра в это же время вы окажетесь на улице и будете жалеть, что связались с ученицей гильдмейстера…

Сафи не успела закончить угрозу, потому что в этот момент над головой закричала чайка… и на плечо упали брызги белой жижи.

Ее нити вспыхнули бирюзовым от удивления.

— Нет, — вздохнула она, расширив глаза. — Нет!

Стражники тоже выпучили глаза, а их нити переливались розовым.

Они разразились хохотом. Потом стали тыкать пальцами, и даже Изольде пришлось зажать рот рукой в перчатке. Нельзя смеяться, нельзя…

Но она не сдержалась, и нити Сафи вспыхнули алым от гнева.

— Ну почему? — закричала она, обращаясь к Изольде. Потом повернулась к стражникам и продолжила: — Почему всегда я? Вокруг тысяча плеч, чтобы нагадить, но эти чайки всегда выбирают меня!

Охранники сбились в кучу, и огромный мужчина махнул рукой:

— Иди уже. Просто иди.

Из его глаз от смеха потекли слезы, что еще больше раззадорило Сафи.

— А вам стоит заняться чем-нибудь полезным вместо того, чтобы смеяться над девушкой, попавшей в беду. Ловите преступников или кого там вы должны ловить!

Сафи миновала патруль и помчалась на пристань к кораблям, а Изольда следовала за ней по пятам, продолжая прыскать от смеха всю дорогу.

Глава 4

Пальцы Мерика Нихар с силой сжимали нож для масла. У карторранской доньи, сидевшей напротив за широким дубовым столом, куриный жир стекал по подбородку, поросшему жесткими волосками.

Словно почувствовав взгляд Мерика, донья взяла бежевую салфетку и быстро промокнула морщинистые губы и дряблый подбородок.

Мерик ненавидел ее, как, впрочем, и всех остальных дипломатов, собравшихся здесь. Он годы потратил на то, чтобы научиться держать в узде крутой нрав, которым славилась вся его семья, но сейчас ему хватило бы одной капли. Одна последняя капля, и океан его ярости затопит все вокруг.

В длинном обеденном зале слышались разговоры по меньшей мере на десяти разных языках. Завтра должны были начаться Континентальные переговоры о Перемирии, где собирались обсудить Великую войну и завершение Двадцатилетнего Перемирия. В город Веньяса съехались сотни дипломатов со всех Ведовских Земель.

Дальмотти была самой маленькой из трех империй, но самой влиятельной в торговле. А поскольку она располагалась между империей Марсток на востоке и Карторранской империей на западе, ее сочли идеальным местом для проведения международных переговоров.

Мерик был здесь, чтобы представлять Нубревнию, свою родину. На самом деле он прибыл тремя неделями ранее, надеясь найти новые торговые пути и, возможно, восстановить старые связи с гильдиями. Но это оказалось пустой тратой времени.

Мерик перевел взгляд с пожилой доньи на прозрачную стену из стекла у нее за спиной. Снаружи простирались сады дворца дожа и наполняли зал зеленоватым сиянием и ароматом жасмина. Как избранный глава Совета Дальмотти, дож не имел семьи — ни один гильдмейстер в Дальмотти не имел семьи, поскольку считалось, что это отвлекает их от служения гражданам, — поэтому было непонятно, зачем ему нужен был сад, способный вместить все двенадцать кораблей Мерика.

— Любуетесь стеклянной стеной? — спросил рыжеволосый глава Шелковой гильдии, сидевший справа от Мерика. — Это настоящий шедевр, созданный нашими колдунами земли. Ни одного стыка, цельное стекло, представьте себе.

— Воистину шедевр, — отозвался Мерик, но его тон говорил об обратном. — Хотя мне любопытно, гильдмейстер Аликс, не думали ли вы когда-нибудь о том, чтобы использовать ваших колдунов более… рационально?

Гильдмейстер слегка кашлянул.

— Наши колдуны — специалисты высокого класса. Было бы несправедливо настаивать на том, чтобы колдун, умеющий работать с землей, трудился исключительно на ферме.

— Но есть разница между колдуном почвы, который может работать только с почвой и больше ни с чем, и колдуном земли, который решает работать только с почвой. Или тратит дар на то, чтобы переплавлять песок в стекло. — Мерик откинулся в кресле. — Возьмем для примера вас, гильдмейстер Аликс. Вы, полагаю, колдун земли? И ваш дар распространяется широко: также на животных, к которым мы относим и шелкопрядов, но не только на них.

— Но я не колдун земли. — Аликс чуть приподнял руку, показывая свое ведовское клеймо: круг, обозначающий эфир, и пунктирную линию, говорящую, что колдун специализируется на искусстве. — Я по профессии портной. Мой ведовской дар в том, чтобы воплощать индивидуальность человека в одежде.

— Естественно, — кивнул Мерик.

Глава Шелковой гильдии только что подтвердил правоту Мерика, но, похоже, сам того не заметил.

Спрашивается, зачем тратить ведовской дар искусств на моду? На создание одной-единственной ткани? Льняной костюм Мерика, отличный, к слову, костюм, был сшит его личным портным, который справлялся с работой без всякого ведовства.

Длинный серебристо-серый фрак прикрывал кремовую рубашку, и хотя пуговиц было так много, что их следовало бы официально запретить, Мерику его наряд нравился. Черные бриджи были заправлены в новые поскрипывающие сапоги, а широкий пояс на бедрах служил не только для красоты. Как только Мерик вернется на корабль, он немедленно повесит на него саблю и пистолеты.

Явно почувствовав недовольство Мерика, гильдмейстер Аликс переключил свое внимание на аристократку, сидевшую по другую сторону от него.

— Что вы думаете о предстоящем браке императора Генрика, миледи?

Мерик нахмурился еще больше. Казалось, на этом обеде всех интересовали только сплетни и двусмысленные шутки. В бывшей республике Аритуании — дикой, варварской стране на севере — появился человек, который объединил под своим началом несколько племен кочевников и уже называл себя «королем», но кого это волнует здесь, в империях?

Никого абсолютно.

Ходили слухи, что Адские Алебарды силой вербуют колдунов на службу, но ни один из здешних аристократов не счел эту новость тревожной. Впрочем, Мерик полагал, что их сыновей или дочерей это никак не коснется.

Взбешенный взгляд Мерика вернулся к тарелке. Она была вычищена дочиста. Даже кости уже покоились в носовом платке у него в кармане. А что не так? Из них запросто можно будет сварить бульон, которого его морякам хватит на несколько дней. Некоторые гости обратили внимание на то, как он тщательно собрал обглоданные кости бежевой салфеткой, но Мерик и не особо скрывал это. У него даже возник соблазн спросить соседей по столу, нельзя ли забрать остатки их еды, тем более что у многих блюда остались нетронутыми. Мясо горой высилось в окружении зеленой фасоли. Да уж, моряки не привыкли тратить еду попусту, особенно когда не знали, удастся ли поймать рыбу или увидеть сушу в ближайшем будущем.

И уж тем более когда у них на родине голодали.

— Адмирал, — обратился к нему толстяк слева, — как здоровье короля Серафина? Я слышал, что его болезнь достигла последней стадии.

— Значит, вы ослышались, — ответил Мерик, и его голос стал пугающе холоден для любого, кто знал о неукротимом нраве семьи Нихар. — Мой отец идет на поправку. Спасибо вам… Как вас, кстати, зовут?

Щеки мужчины заалели.

— Дон Филипп фон Григ. — Он натянул фальшивую улыбку. — Григи владеют самыми обширными поместьями в Карторранской империи, вы, конечно, знаете, о чем я. Или… нет? Полагаю, нубревнийцу не обязательно разбираться в карторранской географии.

На это Мерик лишь улыбнулся. Конечно, он знал, где находятся владения Грига, но пусть дон считает его невеждой в карторранских делах.

— У меня трое сыновей служат в бригаде Адских Алебард, — продолжал дон, и его толстые, похожие на сосиски пальцы потянулись к бокалу с вином. — Император обещал, что в ближайшем будущем каждый из них получит свой собственный надел.

— Не сомневаюсь.

Мерик старался сохранять бесстрастное выражение лица, но в груди у него клокотала ярость. Адские Алебарды считались элитным отрядом безжалостных бойцов, которым было поручено очистить Карторру от колдунов-элементалов и еретиков, — и это было одной из главных причин ненависти Мерика к карторранцам.

В конце концов, он сам являлся колдуном-элементалом, как и почти все, кто был ему дорог в Ведовских Землях.

Когда дон фон Григ отпил из своего кубка, из уголка его рта потекла струйка дорогого дальмоттийского вина. Какая расточительность. Отвратительно. Ярость Мерика росла… и росла… и росла.

Пока не упала последняя капля, и Мерик не отдался потоку.

Резко, с хрипом вдохнув, он втянул в себя воздух. Затем выдохнул его.

Ветер налетел на дона. Бокал у мужчины в руках перевернулся, вино забрызгало его лицо, волосы, одежду. Оно даже попало на прозрачную стену, и красные капли потекли по стеклу.

Наступила тишина. Всего мгновение Мерик размышлял о том, что ему следует сделать. Об извинениях не могло быть и речи, а угрозы прозвучали бы слишком мелодраматично. Затем взгляд Мерика остановился на полной тарелке гильдмейстера Аликса. Не раздумывая, Мерик вскочил на ноги и окинул грозным взглядом лица гостей, пялящихся на него. Посмотрел на слуг, что мельтешили в дверях и темных углах и чьи глаза расширились от страха.

Затем Мерик выхватил салфетку из рук гильдмейстера.

— Вы же не собираетесь это есть? — Мерик не стал дожидаться ответа. Он почти прошептал: — Вот и отлично, потому что моей команде это пригодится, — и принялся собирать мясо, стручковую фасоль и даже кусочки тушеной капусты. Плотно завернув все в шелковую салфетку, он сунул ее в карман к припрятанным ранее костям.

Затем повернулся к потрясенно глядевшему на него дожу Дальмотти и громко произнес:

— Благодарю вас за гостеприимство, милорд.

И, отсалютовав насмешливым приветствием, Мерик Нихар, принц Нубревнии и адмирал нубревнийского флота, покинул званый обед дожа, затем парадный зал дожа и, наконец, дворец дожа.

И пока он шел, у него в голове начал складываться план.

Когда Мерик добрался до самой южной точки города, Южной пристани, далекие куранты пробили пятнадцатый час. Дневной зной опустился на булыжники, оставив на улицах лишь воспоминания о былой жаре.

Мерик попытался перепрыгнуть лужу — только Ноден знает чего, — но ему это не удалось, и сапоги плюхнулись прямо в жижу на самом краю. Черная вода веером окатила юношу, поднимая волну вони гниющей рыбы. Он с трудом поборол желание стукнуть кулаком по стене ближайшей лавки. Город не виноват в том, что его гильдмейстеры — тупые ослы.

За девятнадцать лет и четыре месяца, прошедшие с тех пор, как Двадцатилетнее Перемирие покончило с войнами повсюду в Ведовских Землях, три империи — Карторра, Марсток и Дальмотти — с помощью обмана подчинили себе родину Мерика. Каждый год через его страну проходило все меньше торговых караванов, и все меньше нубревнийских товаров находило своих покупателей.

Нубревния была не единственной пострадавшей страной. Считалось, что Великая война началась много веков назад со спора о том, кому принадлежат Пять Колодцев Истока. В те времена именно Колодцы выбирали правителей — что-то связанное с Двенадцатью паладинами… Хотя Мерик так и не понял, как двенадцать рыцарей или один неодушевленный ручей могли выбирать короля.

Теперь все это стало лишь легендой, а за столетия из хаоса Великой войны выросли три империи, и каждая из них хотела одного и того же: получить больше. Больше магии, больше урожая, больше портов.

И тогда три огромные империи объединились против горстки крошечных государств — крошечных, но свирепы

...