Явление первое
Начало 1970-х. Кабинет редактора издательства. По радио звучат песни «Самоцветов». Пожилой Жуков стоит перед редактором навытяжку в то время, как тот читает его рукопись. Читая, редактор недовольно качает головой.
РЕДАКТОР. Нет-нет, все не так, Георгий Константинович. Опять не пойдет… Опять предвижу многочисленные замечания цензоров и корректоров.
Георгий Константинович Жуков
ЖУКОВ. Опять?! В который раз-то уж?!
РЕДАКТОР. Не в первый, Георгий Константинович, не в первый. А что с вами поделаешь, если никак вы не поймете, что ваши воспоминания — дело политическое, и без политики ни написать, ни напечатать их не получится!
ЖУКОВ. Что вы имеете в виду?
РЕДАКТОР. Не что, а кого… (показывает пальцем на портрет Брежнева у себя над головой)
ЖУКОВ. А он-то тут причем?
РЕДАКТОР. Как — причем? Вы же знаете, как ревностно он относится к литературе во всех ее проявлениях. Он считает — и, между прочим, правильно, — что литература есть средство идеологического воздействия на массы. Потому и сам за перо взялся, и жестко покарал отступника Солженицына.
ЖУКОВ. Ну а я-то что не так в его отношении делаю?
РЕДАКТОР. Образ его игнорируете в своей замечательной книге.
ЖУКОВ. Его образ?! Да как же я его, помилуйте, туда впишу? В каком качестве?
РЕДАКТОР. А то вы не знаете, в какой армии и на какой должности он служил… Так перечитайте «Малую землю»!
ЖУКОВ. Да я помню, что он в 18 армии у генерал-полковника Лиселидзе политруком служил… Но как я опишу его роль в войне?! Победу ковали генералы и маршалы, вершили своими руками простые солдаты, а причем тут политруки?! Их-то миссия в чем была, кроме как отступающие части отстреливать? Вы это серьезно?!
РЕДАКТОР. Не забывайте, что вы все-таки сейчас литератор, а не маршал Победы Жуков! Если решили стать писателем, будьте добры соблюдать наши законы и правила!
ЖУКОВ. Да, но основного правила, о котором еще классики говорили — писать правду, — пока никто не отменял! Так что же получится? Разве может состоять правда в том, что я, полководец, едва ли не в одиночку выигравший войну, маршал Советского Союза, отправляюсь вдруг за советом к политруку 18 армии полковнику Брежневу, чтобы услышать от него волевой приказ или рекомендацию наступать так-то или держать оборону так-то?! Меня же на смех поднимут!
РЕДАКТОР. Ну смеяться — не плакать. А кое-что все же для красного словца прибавить можно…
ЖУКОВ. Про Брежнева?
РЕДАКТОР. Ну не только про Леонида Ильича и не столько, если уж вы такой принципиальный… Можно и на правде остановиться.
ЖУКОВ. Что вы имеете в виду на этот раз?
РЕДАКТОР. Ну хотя бы ваше мнение относительно Сталина. Если вам верить, получается, что он и войну выиграл, и люди-то его любили, и политику правильную проводил как в области военного строительства, так и вообще. А ХХ съезд был у нас? Каковы его итоги, не припомните? Я напомню — культ личности Сталина развенчали…
ЖУКОВ. А кто развенчал-то? Хрущев? Да на нем самом клейма ставить негде!
РЕДАКТОР. Возможно. Но все же итоги съезда сейчас образуют генеральную линию партии. Мы жертв репрессий реабилитируем, боремся с последствиями культа, а вы тут такое пишете… И про Сталина, и про Берию и его достижения после прихода к власти в 1953 году…
ЖУКОВ. И правильно пишу! Если бы не Берия, не было бы у нас ядерного проекта, и дрожали бы перед американцами как пацаны. Если бы не Берия, то ворота тюрем и лагерей никто бы не открыл по сей день — у самого-то Хрущева на все, кроме трепа, кишка, простите, была тонка. Если бы не Берия с его предложениями экономических реформ в странах соцлагеря, остались бы сейчас от Организации Варшавского Договора рожки да ножки. А что до жертв репрессий, как вы изволили выразиться… С ними бы не то, что войну не выиграли…
РЕДАКТОР. Ну что вы, Георгий Константинович? Разве будете спорить с тем, что прав был Тухачевский, который настаивал на вооружении армии в преддверии войны танками, а не конями?! Вы же сами придерживались этой точки зрения…
ЖУКОВ. Тухачевский-то прав был… Я про других…
РЕДАКТОР. Про кого, например?
ЖУКОВ. Например, Кулика. Более безграмотного полководца и военачальника не знала РККА со дня своего основания. Наглый, задиристый, горластый, только и думал он о том, как бы побольше на себя привилегий стяжать. А что там на фронтах происходит — наплевать ему было в силу отсутствия сноровки, зазнайства и, простите, возраста…
РЕДАКТОР. И за это его надо было расстрелять?
ЖУКОВ. А что, ему за это — талоны на усиленное питание, что ли? Шла война, и такая нерасторопность маршала Кулика и ему подобных во многом и привели к тому, что первые два года мы отступали, отступали и отступали…
РЕДАКТОР. А как же знаменитая история про то, как маршал сам вышел из окружения и солдат своих вывел и шел по болоту 20 километров?! Это ли не подвиг?
ЖУКОВ. Подвиг командира состоит в том, чтобы командовать правильно. Чтобы обеспечить успешный исход сражения, а не самому на передовую сдуру кидаться. Каждому свое.
РЕДАКТОР. Ну ладно, Кулик, бог с ним. А зачем вы тут про Блюхера пишете? Зачем указываете, что он был предатель и, возможно, в действительности под личиной этого замечательного советского полководца скрывался немец? Зачем рассказываете про свое участие в процессе над ним и его смерть от пыток в камере? Ведь сейчас это политически не конъюнктурно и может бросить тень на вашу личность…
ЖУКОВ. (всплескивает руками) Ну с литературным вымыслом и политической правдой мы кое-как разобрались. А вот насчет политической конъюнктуры, вроде бы, разговора не было. Если я и пишу про Блюхера и мое участие в судебном процессе над ним, до конца которого он, как вы совершенно справедливо заметили, не дожил, то только потому, что считаю его действительным немецким шпионом и полагаю, что, верша над ним правосудие, тоже защищал родину от врагов, исполнял свой долг!
РЕДАКТОР. Но ведь маршал же реабилитирован Верховным Судом!
ЖУКОВ. А что такое эта ваша реабилитация? Как можно переосмысливать итоги столько лет спустя, когда обстановка изменилась? Да и зачем? Эдак надо реабилитировать жертв Ивана Грозного и Петра Великого, на руках которых крови-то никак не меньше, чем на сталинских! Да и потом — к чему эта реабилитация может привести? Не Сталин всех судил и не Сталин расстреливал. В таком случае, если стольких невинных к стенке поставили, виноваты те, кто непосредственно этим занимался, и теперь надлежит с ними сделать то же самое. Разве не так? А все, кто сейчас у руля…
РЕДАКТОР. (начинает махать руками, вращая пальцем под потолком и намекая на возможную прослушку кабинета). Ну будет, будет, сейчас договоримся… Хорошо. А зачем про Меркулова?
ЖУКОВ. Потому что Меркулов — глава советской разведки в годы войны. Без нее победы бы в помине не было!
РЕДАКТОР. Но ведь он — пособник Берии, и осужден за это. Осужден и расстрелян и, между прочим, не без вашего участия… (Жуков разводит руками) Ох, Георгий Константинович. Каши с вами не сваришь.
ЖУКОВ. Сталин точно так же говорил… Особенно тогда — в первые дни войны. Тогда мы все, в том числе и Кулик, и Берия, и Меркулов себя показали во всей красе. Как теперь говорят, стрессовая ситуация поспособствовала… Вы правы — фигуры это были далеко не однозначные… Но как их судить, столько лет спустя? Как говорят у нас, война всех рассудила…
