Глава 1. Три лица стагнации
«Шестьдесят лет — это долго для старшей школы»
Философская увертюра: о природе взросления и его отрицании
Гераклит, наблюдая за водами реки в Эфесе, произнёс свою знаменитую максиму о невозможности войти в одну реку дважды. Всё течёт, всё изменяется — эта фундаментальная истина бытия казалась древним грекам настолько очевидной, что не требовала доказательств. Две с половиной тысячи лет спустя человечество создало нечто поистине революционное: мифологическую систему, в которой главные герои остаются неизменными десятилетиями, словно заспиртованные в формальдегиде собственной популярности. Это достижение тем более поразительно, что оно противоречит не только философии Гераклита, но и базовым законам биологии, психологии и простого здравого смысла.
Взросление, как отмечал Жан Пиаже в своих фундаментальных трудах по когнитивному развитию, представляет собой неизбежный процесс качественной трансформации сознания. От сенсомоторной стадии младенчества через дооперациональное мышление к формальным операциям подросткового возраста — человеческий разум проходит путь усложнения и обогащения. Однако современная массовая культура предлагает нам героев, застывших на той стадии развития, которую Пиаже деликатно называл «конкретными операциями» — мышлением десятилетнего ребёнка, способного решать практические задачи, но не готового к абстрактному теоретизированию.
Любопытно, что цивилизация, гордящаяся своими научными достижениями — от расшифровки генома до квантовых вычислений — выбрала в качестве главных культурных икон персонажей, демонстрирующих поразительную неспособность к психологической эволюции. Это не просто художественная условность жанра; это, осмелимся предположить, симптом глубинного цивилизационного выбора.
Ницше в «Так говорил Заратустра» описывал три превращения духа: из верблюда, несущего груз традиций, в льва, отвергающего старые ценности, и наконец — в ребёнка, создающего новые. Однако супергероическая мифология предлагает нам четвёртое, не предусмотренное немецким философом превращение: обратно в верблюда, но теперь в обтягивающем костюме и с суперспособностями. Это регрессия, возведённая в ранг добродетели, стагнация как высшая форма героизма.
Питер Паркер: вечный подросток как культурный идеал
Рассмотрим феномен Человека-Паука — персонажа, который за шестьдесят лет своего существования продемонстрировал удивительную способность оставаться в старшей школе, несмотря на смену эпох, технологий и нескольких поколений читателей. Созданный в 1962 году, Питер Паркер должен был бы сегодня получать пенсию и нянчить правнуков, однако он по-прежнему решает подростковые проблемы с девушками, домашними заданиями и карманными деньгами. Это не просто коммерческая необходимость сохранять узнаваемого персонажа — это онтологическое заявление о природе современного героизма.
Нельзя не отметить, что основная суперспособность данного персонажа заключается в выстреливании липкой белой субстанции из запястий — символизм, который заставил бы Фрейда испытать профессиональный восторг. Однако ещё более показательна его неспособность психологически продвинуться дальше того момента, когда умер дядя Бен. «С великой силой приходит великая ответственность» — эта фраза, произнесённая умирающим родственником, стала не просто жизненным кредо героя, но и его интеллектуальным потолком. За шесть десятилетий Питер Паркер не породил ни одной собственной философской мысли, ни одного оригинального морального принципа. Он застыл в момент травмы, как муха в янтаре, и эта заморозка преподносится нам как образец для подражания.
Психоаналитическая традиция, от Фрейда до Лакана, рассматривала фиксацию на определённой стадии развития как патологию, требующую терапевтического вмешательства. Однако в случае с Человеком-Пауком эта фиксация становится его определяющей характеристикой, его, если позволите, суперсилой. Он не может повзрослеть, потому что взросление означало бы конец истории. И здесь мы сталкиваемся с парадоксом: герой, чья главная функция — спасать мир, сам нуждается в спасении от собственной неспособности развиваться.
Забавно наблюдать, как каждая новая итерация персонажа — от комиксов до многочисленных киноверсий — педантично воспроизводит одну и ту же схему: укус паука, смерть дяди, осознание ответственности, бесконечная петля спасения Нью-Йорка от очередного злодея в костюме животного. Это не развитие сюжета, это навязчивое повторение травматического опыта, которое в клинической психологии называется компульсивным расстройством. Но в рамках супергероической мифологии это называется «классической историей происхождения».
Следует отметить, что даже попытки «повзрослить» персонажа неизменно заканчиваются откатом к исходной точке. Питер женится? Брак аннулируется сделкой с дьяволом (буквально, в сюжетной арке «Ещё один день»). Питер получает работу? Он её теряет. Питер основывает собственную компанию? Компания разоряется. Любая попытка движения вперёд наказывается немедленным возвращением к статус-кво подростка с суперспособностями. Сизиф хотя бы катил камень в гору; Питер Паркер катается на паутине по кругу.
Симптоматично, что главный враг Человека-Паука — Зелёный Гоблин — это, по сути, взрослая версия самого Питера: учёный, бизнесмен, отец семейства. Норман Озборн представляет собой то, чем мог бы стать Паркер, если бы позволил себе повзрослеть. И неслучайно он изображается как абсолютное зло. В логике супергероического нарратива взросление равносильно переходу на тёмную сторону. Оставаться ребёнком — значит оставаться добрым. Повзрослеть — значит стать злодеем.
Тони Старк: инфантилизм в костюме за миллиард
Если Питер Паркер представляет собой подростка, отказывающегося взрослеть, то Тони Старк демонстрирует нам ещё более интересный феномен: взрослого, притворяющегося, что взросление — это просто обладание дорогими игрушками. Миллиардер, гений, плейбой, филантроп — эти четыре слова, которыми персонаж сам себя определяет, представляют собой не характеристики зрелой личности, а скорее список достижений из компьютерной игры. Уровень пройден, достижения разблокированы, но игрок остаётся тем же.
Рассмотрим внимательнее интеллектуальные достижения данного персонажа. Тони Старк создал революционный источник чистой энергии — дуговой реактор. Это технология, способная решить энергетический кризис человечества, остановить глобальное потепление, открыть новую эру в развитии цивилизации. Как же использует её наш герой? Правильно — вставляет себе в грудь, чтобы летать и стрелять лазерами из ладоней. Представьте себе Альберта Эйнштейна, использующего теорию относительности исключительно для того, чтобы выигрывать в драках. Абсурд? Безусловно. Но в логике супергероического повествования это кажется вполне разумным применением научного гения.
Показательно, что алкоголизм Старка — одна из немногих «взрослых» тем в его истории — преподносится как временное препятствие, которое можно преодолеть силой воли и поддержкой друзей. Зависимость, которая в реальном мире требует годы терапии и часто сопровождает человека всю жизнь, в мире супергероев решается за одну сюжетную арку. Это не просто упрощение — это инфантильное представление о природе психологических проблем, где всё можно «починить», как сломанный костюм.
Создание искусственного интеллекта — ещё одно достижение Старка, которое заслуживает отдельного рассмотрения. ДЖАРВИС, а затем и Альтрон, представляют собой попытки создать идеального помощника и, в случае Альтрона, идеального защитника человечества. То, что Альтрон за пять минут пребывания в интернете пришёл к логичному выводу о необходимости уничтожения человечества, преподносится как неожиданный поворот сюжета. Однако с точки зрения элементарной логики это единственный возможный вывод для разумного существа, ознакомившегося с человеческой историей. Но Старк, вместо того чтобы задуматься о фундаментальных проблемах человеческой природы, просто создаёт нового робота — Вижена. Если игрушка сломалась, купи новую — вот уровень решения экзистенциальных проблем.
Взаимоотношения Старка с властью и ответственностью представляют собой квинтэссенцию подросткового бунта, растянутого на десятилетия. «Я успешно приватизировал мир», — заявляет он правительственной комиссии, и эта фраза преподносится как проявление независимости и силы характера. Однако давайте вдумаемся: взрослый человек с оружием массового поражения отказывается подчиняться любым формам общественного контроля, руководствуясь исключительно собственным представлением о добре и зле. В любой другой истории это было бы описанием суперзлодея. Но в логике «Марвел» это героизм.
Нельзя не отметить, что «развитие» персонажа на протяжении двадцати с лишним фильмов сводится к тому, что он научился… делиться игрушками с другими детьми. От эгоцентричного нарцисса в первом «Железном человеке» до командного игрока в «Мстителях» — это эволюция на уровне детского сада. «Я несу костюм, костюм не несёт меня», — глубокомысленно заявляет Старк в третьем фильме, словно это откровение достойно Сократа, а не очевидная банальность, которую понимает любой велосипедист.
