Вячеслав Иванов
Шишига, мельник да Дед Мороз
Велика Русь, лесами богата, реками могуча, населением крепко». Жители, что Славянами зовутся, расселились по необъятной территории Руси: и в полях, и возле леса, и подле вод полноводных. Дома понастроили, не боясь ни черта, ни лешего…
В одной деревне, что возле реки Быструхи стоял дом с мельницей водяной. Мельник — мужчина основательный, трудолюбивый, за порядком следил. Предков чтил, да не «заигрывал» с водою хмельною, как некоторые жильцы, соседи его. Оттого и обходила нечистая сила его стороной.
Дорога примыкала к мельнице той, огибала слегка двор, да в аккурат выходила на центральную площадь деревни. А там ярмарки устраивали, да празднества разные. Шум, веселье, торг, одним словом. Народец туда спешил гурьбой, а обратно на телегах с песнями возвращались. Да чего греха таить, некоторые и без лошадок обратно брели, покачиваясь, песни распевая, да пританцовывая нелепо.
Объявился возле дороги той Шиш. Мелкий мужичок, голова с ноготок, чело сморщенное, глазки мелкие, нос огромный, вертлявый. Глянешь на него, да рукой махнешь, кукиш одним словом. Шиш.
Ну, а как водится, где один бес, там и другой сыщется. Так вот, померла супружница у мельника нашего. Запустил он хозяйство, духом сник, руки опустил, белый свет ему не мил. Тут-то и завелась в подполье Шишига. Откуда? Неведомо. Баба худа, брюхо огромно, ножки тонкие синие, ручки — веточки с пальчиками, что покоя не ведают. Космата, страсть! Одежду не признает, в космы заворачивается.
Шишига хоть и скверный дух, но, как любой женский пол, любила уют и порядок. В сумерки вылезет из под половицы, глазками по сторонам стрельнет, ладошками худенькими потрёт и к печке. Нос в одну бадью — пусто. В другую — молоко скисло. Поморщится Шишига, подбоченится. Глядь, мельник на лавке спит. Та — к нему. Бороду распушит, косички наплетет, голову лохматую, седую вздыбит и «вавилоны» настроит. Горшки под лавку, валенки в печку, ох и набедокурит! А поутру — в подпол.
Мельник проснется, в зеркало глянет, сам себя не узнает. Не мужик отражается, а неведомое существо неопределенного пола, хоть юбку надевай для пущего эффекта. Сплюнет, герой наш, рукой пахнет, обувку нащупает, да ноги в голенища сунет, а вместо обувки горшок.
— Ох взялись за меня нечистые! — схватился за голову мельник. — Ох спасу нет. Пройду к батюшке, может совет какой даст.
Сказано — сделано. Обулся, оделся, да вон из избы.
Шишига за ним. «Это чего удумал! В церковь!» — бормочет про себя. — «Я тебе не только космы заплету, я…»
Выбежала она вслед за мельником, глядь, а возле дороги пыльной, мужчина красавец сидит. Сам невысок, но нос! Геройский нос. Самостоятельный. Сам по себе вертится. Всплеснула Шишига руками, да вмиг про мельника позабыла. Пригладила волосы, наготу прикрыла, но не совсем, чутка тела синюшного оставила для соблазну, и к герою своих грез.
Подбежала, позу соблазнительную приняла, и волос спутанный расчесывать стала, а сама так глазками белесыми и стреляет. Нос Шиша дернулся, встрепенулся, надулся как огурец семенной. Тут и сам хозяин «шнобеля» внимание обратил на «красавицу».
— Ух ты! — подпрыгнул тот, да руками всплеснул.
— А то, — выставила на показ ножку костлявую Шишига.
— Ох ты! — Шиш к ней бросился.
Шишига ручки раскинула, губки тонкие в дудочку свернула и глазки прикрыла. А Шиш мимо пролетел.
— Не поняла, — обернулась Шишига.
