1
Чем ближе подходил день выборов, тем больше город Погорск напоминал вышедшую на панель проститутку. Готовясь уступить трон очередному мэру, он вырядился в пестрые баннеры и плакаты, с которых самодовольно взирали холеные персоны в дорогих одежках и белозубо улыбались плетущимся по грязным улицам унылым горожанам. Персоны эти презентабельно выставляли свои самые выгодные, как считали их пиарщики, достоинства. Один изображал из себя любителя детей, другой — патриота, третий — борца с коррупцией, четвертый — чистюлю, обещающего навести порядок в не убиравшихся годами городских парках и дворах. Свои достоинства претенденты на городской престол подкрепляли заметными издали прибаутками вроде: «Такой-то Такой-тович — ваш кандидат!» или «Такая-то Такая-товна: я сделаю город чище!». Желание этих персон выглядеть заметнее своих конкурентов делало их похожими на товар в витринах магазинов. И, если бы баннеры и плакаты могли говорить, непременно кричали б наперебой: «Купи меня!.. Меня!.. Меня!..» Для тех же горожан, что смотрели лишь себе под ноги и не видели дальше тротуара, на улицах существовали специальные малооплачиваемые люди, единственной обязанностью которых было совать под нос прохожим листовки с изображениями все тех же пытающихся перещеголять друг друга рвущихся в мэры персон. Правда, большинство этой макулатуры тут же оказывалось в мусорных урнах либо летело на асфальт, откуда следующим утром ее гнали пестрой волной не менее малооплачиваемые дворники.
Всеволод Пластилин тоже улыбался с баннеров и плакатов. Более того, как ныне действующий мэр города, он пользовался преимуществом: гигантский транспарант с его изображением водружали на престижном месте — на площади прямо напротив здания городской администрации. В агитпроспектах, раздаваемых на всех улицах Погорска, значилось, что Всеволод Пластилин воспитывался в детдоме, где выделялся среди сверстников умом и хорошим поведением, из-за чего на него обратила внимание интеллигентная семья. Приемный сын почетного гражданина города, Сева с отличием окончил среднюю школу, а затем с красным дипломом институт. Был успешным бизнесменом, а после стал чиновником — несколько лет занимал ответственные посты, ратуя за честность и справедливость. Четыре года назад он был избран мэром и за этот срок внес огромный вклад в развитие родного города. Женат, хороший семьянин, воспитывает дочь.
Сам же этот положительней во всех отношениях персонаж в торжественный момент водружения его портрета на площади стоял на зеленом парковом газоне, втянув брюшко, выпятив грудь и слегка приподняв руку, чтобы были заметны дорогие часы на его холеном запястье, выглядывающем из рукава модного дорогого пиджака. Всем своим видом Всеволод Пластилин словно пародировал свое собственное улыбающееся с транспаранта изображение и излучал уверенность в том, что благодарные горожане непременно изберут его еще на один срок.
— Ну как, нравится тебе папа? — спросил он хмуро стоящую у его ног шестилетнюю дочку Дашуню.
Та, не поднимая головы, пожала плечами.
— Хватит дуться! — Пластилин ловко подхватил ее на руки. — Ну-ка, улыбнись!
Дашуня с трудом выжала из себя улыбку.
— Пап, а почему ты больше к нам не приходишь? — вдруг спросила девочка.
— Давай лучше потом об этом поговорим, — не прекращая улыбаться, ответил Пластилин. — Смотри туда. Кто там у нас? Правильно, мама! А ну, улыбнись маме!
Увидев машущую рукой маму, стоявшую у края газона, Дашуня засияла, словно солнышко, что грело их с небес в этот теплый осенний день.
— Пап, а ты к нам вернешься? — снова спросила девочка.
— Хватит задавать глупые вопросы! — На безукоризненном фотогеничном лице Пластилина все-таки появилось столь неуместное для такого момента раздражение. — Так, Дашунька, куда подевались наши белые зубки?
— Ты нас с мамой не любишь, — заключила дочка.
— Любишь, не любишь… Какое это сейчас имеет значение? Ты должна улыбаться! Эй, дочь, слышишь меня? А ну улыбнись, говорю!
На щеках девочки заблестели слезы.
— Не хочу я больше никому улыбаться! — закричала она и принялась вырываться.
— Так, стоп! — вскричал Пластилин и поставил дочку на землю. Та сразу же рванула в объятия матери.
— Всеволод Петрович, мы еще не закончили! — воскликнул человек с гигантской фотокамерой, за секунду до этого словно кузнечик прыгавший вокруг Пластилина и его дочки, сверкая вспышкой.
Мэр не ответил. Он нервно взад-вперед мерил шагами газон.
— Сева, что случилось? — К нему лисой метнулся Выкрутасов — его правая рука в мэрии. А быть может, даже обе руки сразу. Ведь, пока Всеволод Пластилин красовался на фуршетах и обложках газет, именно Выкру
