Оглавление

Куст расцвёл в крови и вишне

Темнота и благоцветье

Кружевом его опутал дождь

Красота, великолепие

По пустым пескам реликвий

Упоенье и даренье

Вознесётся боль и нож

Тишина и обтечение

1 Безмолвный король

«Его положили на влажную землю. Он был слаб и невинен. Его звала тишина и тёмное ничто, мерцающее звёздами. Его когда-то любили и ненавидели. Он помнил женщину с глазами боли и грусти. Пела она песни и слагала слова в осмысленный порядок. От этого порядка ему было порой больно, а порой очень хорошо. Был отец- безумный и несокрушимый. Была мать-нежная и вздорная. Теперь он всё больше превращался в свою придуманную тень. Тени всегда передают лишнюю правду. Было всё. Было у него и имя «Тенебрис».

Было царствие благое. Великий архитектор пришёл в этот мир. Он был одинок и безумен. Он слепил из него идеальное полотно, чистое и кристальное, словно слеза. Но не умел он одного– создать себе подобных, хотя очень старался. Подобные были непослушными и дерзкими. Творили они насилие и ужас. Разозлился тогда Великий архитектор и низверг подобных с полотна в земли, зовущие к мраку. Заступился за них лишь сын его Тенебрис. Ибо слабый они были и неразумны. Разгневанный архитектор низверг тогда и сына своего, ибо рука не поднялась и всякому изменнику его воли — жить с подобными. «Да скитаться он будет. И познает всё сам от того, кого пожалел. Но завет ему один– три раза будет просить отца об избавлении. На третий раз я приду и избавлю его, и вся от существования в ужасе.»

Проходили века. Камни складывались в грады. Грады рушились и стонали от войн и болезней. Скитался Тенебрис не зная покоя среди падших и учился у них стойкости, пока не лишился разума.

В огне и убийствах закалялось царствие падших. Каждый хотел пожинать плоды с люда и восседать на троне.

Было семь войн падших. Плодили войны уродства и грязь.

Два раза взывал к Великому архитектору от ужаса и беспомощности Тенебрис. Хоть и был он безумен, но остатки разума всё ещё тлели в нём. Поставили его править над всеми и воздвигли царство стойкости. Царство огня и железа. Тенебрис принял царство и отсёк язык себе, во избежание воззову к отцу.

Теперь правил он указующим перстом и был безмолвен. Воины света короля обращали всех падших в свою. Веру в великую рыбу Пожора, что несёт мир, падший в себе, и пожирает тёмный океан пространств.»

Из писания Рантелеона «Царствие света. Истоки»

***

На деле же кучка лихих мужичков захватила несколько деревень и отстроили крепость из камней и брёвен. Нашли они бродягу убогого и поставили в насмешку над подневольным людом королём. Язык ему тоже сами отсекли. Кто-то вспомнил древнюю легенду о сыне великого архитектора Тенебрисе. Назвали того бродягу Тенебрисом и стали править землями, захваченными под знамёнами рыбы Пожора.

Вера Пожора была жестокой и кровавой. Каждую полную луну выбирали деву, что была послушницей веры Великого Пожора, и юношу безмозглого, но сильного. На глазах у пьяной толпы они делали ребёнка. Затем юноше отсекали голову и испивали его кровь из кубков. Рождённые девочки, от таких ритуалов направлялась в послушницы в храмы Великого Пожора, а мальчики пополняли ряды воинов, которых в народе звали «Сиротами». Сироты были главным расходным материалом в войнах. Также не утихали междоусобные войны тех самых лихих мужичков, что были знаменосцами при короле. Каждый из семи считал себя более главным. И хорошо, когда на сборищах всё заканчивалось лишь мордобоем.

2 Оруженосец и его господин Опрупуз

Битый час Танец начищал доспехи своего господина. Медные доспехи были испачканы жирными заплёстками и кровью. Видимо знатно прошла пирушка с друзьями. Храп господина же раздавался по всему замку.

Господин был величайшим знаменосцем безмолвного короля, хотя был давно не молод. Из-под медных доспехов выглядывало пузо. Лицо его обрамляла рыжая борода. На голове всегда была кожаная шапочка с кисточкой. Он очень гордился этой шапочкой и считал, что она приносит ему удачу. Крепкое и похабное словцо, а также воинственный и безумный взгляд всегда дополняли картину господина. Опрупуз — воитель великого света вёл разгульную и похабную жизнь. Каждая дама в королевстве мечтала стать его очередной женой и наплодить достойных потомков. Все, кто был не согласен с ним в чём -либо, отведывал топора знаменосца. Опрупуз навоевал себе замок и землю. В подчинении у него было небольшое войско. Больше пятидесяти потомков, которые бесконечно дрались между собой за наследство отца. В ход шли яды, удушения, ножи.

Танец же был с рождения странным и убогим. Всех, кто не мог держать меч и рубить врага в Сиротах, сразу отдавали в вечное служение господам. Танец был худощавым юношей с чёрными и грязными волосами. На бледном лице, словно две дыры, выпирали два фиолетовых глаза, в которых была пустота и безразличие. Из всех слуг, Опрупуз очень любил именно Танца. На его фоне господин казался ещё более грозным, сильным и красивым. А ещё Танец так забавно падал, когда ему отвешивали пинки и оплеухи.

Была ночь и завтра господину надо было выглядеть великолепно. Встреча с одной из благородных дам, которую родители прочили в жёны господину. Тот должен был предстать во всей красе.

— Всё будет, как всегда. Эта рыжая псина сначала будет строить из себя большого благодетеля и народолюбца. Потом зальёт глаза и начнётся. Шуточки, песенки, прибаутки. «Затем он разойдётся и будет требовать право первой ночи от матушки невесты», — ехидно заметил конюх Опрупуза Хожник и хрюкнул в кулак.

— От матушки то зачем? Ему невест приведут стадо. — удивился Танец.

— А просто так. Захочет посмотреть на хозяина дома. Как он себя поведёт. Это забавляет нашего господина. И не дай Пожор, этот несчастный согласится и отдаст свою жёнушку. — ухахатывался конюх.

— Но ведь, если не отдаст, то тоже скверно? — поинтересовался Танец.

— Тут уж и не знать, что скверно. Если откажется, то набьют рыло. Ну может руку отрубят. Ну, на вроде, не баба же. Мужик. — разошёлся Хожник и почесал седую лысину.

Танец смачно плюнул на медный нагрудник доспеха. У конюха перекосило лицо, и он дал увесистую оплеуху плевуну.

— Что ж ты, убогая твоя башка? Господин увидит такое– сразу прикажет рот зашить. Водичкой его. — по-отцовски посоветовал Хожник.

Танец закивал и поспешно протёр место плевка водой из глиняного горшка.

По замку вдруг раздался дикий ор. По лестницам сразу забегали тётки с пивом и куриными окорочками в руках.

— Тьфу… Проснулась свинья. Небось опять кошмары одолевают о швее. — расстроился конюх.

— Швее? — осёкся Танец.

— Вообще-то об этом запрещено говорить. «Сразу пожорники кишки вспорют», — очень тихо произнёс Хожник и покрутил головой опасливо.

Ему понравилась реакция молодого парня, который от удивления раскрыл рот и побледнел. Для нагнетания рассказа конюх покивал, моргая глазами.

— Раньше то лихие были времена. До веры Пожора. Всякие твари бегали страхолюдные. Да и не только бегали. А ещё летали и плавали. — начал с придыханием шептать рассказчик.

Танец надул щёки и выпучил глаза.

— Молились мы им и преклонялись. Их воля нам совсем чужая. Огромные даже, некоторые были. Словно гора. В лесах то или в пустошах каких их в основном то и встречали. Некоторые то сразу пожирали целиком людишек. А некоторые даже привечали некоторых людей в служение. Я-то с одним таким бродил. Пёсья двумордая тварина. Жаждал плоти и крови постоянно. Но и сам уж измучился. Все ноги мне понадкусывал. — взахлёб поведал Хожник и продемонстрировал испуганному парню свои шрамированные ноги.

Танец дрожащей рукой прикоснулся к шрамам. Некоторые шрамы хранили в себе отпечатки больших зубов.

— Я для него и детей воровал даже. Нутро моё тёмное. Ему нравилось, когда я смотрел, как он измывается над жертвами.-вдруг дрожащим голосом выпалил конюх.

Его передёрнуло и слёзы полились ручьями из глаз. Танец почу