Ариша

– Ба, тебя в школу вызывают! – Арина скинула куртку и принялась расшнуровывать ботинки.

– Что случилось? – Лидия Сергеевна немного переполошилась. Родительское собрание было неделю назад, и никаких проблем у внучки вроде не было.

– Виктория Александровна ругаться будет. – Арина наконец закончила воевать с ботинками, но голову поднимать не хотела.

– По поводу?

– Я ей нагрубила сегодня.

Лидия Сергеевна удивленно посмотрела на внучку. Арина была спокойным и воспитанным ребенком. Чтобы она нагрубила взрослому, а тем более учителю, должна была быть какая-то очень веская причина.

– Пойдем-ка! – Лидия Сергеевна направилась на кухню. – Поешь сначала, а потом все мне расскажешь.

Она занялась обедом и, ставя тарелку с супом на стол, разглядела, что внучка плакала и, по всей видимости, долго. Арина возила ложкой по тарелке и думала о чем-то своем.

«Какая же она уже большая…» – подумала Лидия Сергеевна, глядя на высокую, резко вытянувшуюся за последние полгода, двенадцатилетнюю внучку. Невольно она вспомнила, какой была Ариша, когда вся их жизнь сломалась пополам, на до и после аварии, в которой не стало родителей девочки, и бабушка взяла опеку над внучкой. Пятилетняя, на тот момент, Арина, которая видела бабушку наездами, где-то раз в полгода, долго привыкала, плакала по ночам и отчаянно скучала по родителям. За пару месяцев из здорового ребенка она превратилась почти в тень, отказываясь есть, давясь слезами над каждой ложкой. Лидия Сергеевна тогда была в отчаянии. Водила по психологам, пыталась разговаривать сама, но Арина не шла на контакт. Помог случай.

– Смотри, Ариша, какой маленький! – в коробке возле магазина, куда они зашли за хлебом и печеньем, сидел котенок, едва открывший глаза.

– Бабушка, а где его мама?

– Не знаю, детка. А, нет, смотри! – Лидия Сергеевна показала на листок бумаги, прикрепленный к коробке с другой стороны, на котором было написано: «Заберите его! Кошка пропала». – Остался без мамы он.

Глаза Арины моментально наполнились слезами.

– Хочешь, возьмем его к нам? Только его нужно кормить и ухаживать за ним, он совсем крошечный еще.

Арина тогда только молча кивнула и, бережно прижав к себе котика, несла его всю дорогу до дома, почти не дыша.

Через какое-то время Лидия Сергеевна стала замечать, что внучка разговаривает с Тихоном, так они назвали кота. Это стало отправной точкой к тому, чтобы девочка заговорила и со всем окружающим миром снова. Кот не отходил от нее ни на шаг и, благодаря тому, что оказался довольно прожорливым, дал повод Лидии Сергеевне шутливо поругивать его, попутно пеняя внучке на отсутствие аппетита. Это сработало. Арина стала лучше есть и скоро стала почти похожа на ту девочку, которую Лидия Сергеевна увидела, когда приехала за ней.

Дочь Лидии Сергеевны, Вера, вышла замуж по большой любви, когда ей было уже хорошо за тридцать. Верочка не была красавицей, но обладала каким-то удивительным даром обаяния. Было в ней что-то такое, что притягивало людей. Лидия Сергеевна видела в ней бесконечную доброту, которой хватало на всех и каждого. Вера работала в регистратуре местной поликлиники и для любого, даже самого нервного пациента находила и доброе слово, и возможность помочь. Иногда это стоило ей слез, потому что другие регистраторы не понимали подобного отношения к пациентам и ругали Веру на чем свет стоит, когда вынуждены были выслушивать от главврача, как надо работать.

– Ты со своим «блаженством» всех достала уже. Не переломится этот дед или та бабка, если посидят полчасика в коридоре. Они за тем сюда и ходят, в поликлинику, потому что заняться больше нечем!

Именно такой «дед» и изменил всю жизнь Веры. Леониду Андреевичу стало плохо в очереди ко врачу. Диабет и сердце – совершенно взрывное сочетание. И только четкие действия Веры помогли в тот день избежать трагедии. А через пару дней в регистратуру явился его сын, чтобы отблагодарить спасительницу своего отца. Михаил потом говорил, что когда услышал, как Вера говорит с людьми, понял в тот день, что имел в виду Пушкин, когда писал: «будто реченька журчит». Спустя полгода он увез Веру за две тысячи километров от родного дома, туда, где устроился несколько лет назад и откуда приезжал только для того, чтобы забрать отца к себе.

– Ведь мы могли не встретиться! Как подумаю! – целовал он Веру.

Лидия Сергеевна выплакала все глаза на их свадьбе, но ни словом не обмолвилась о том, что останется совершенно одна, не считая своей приемной матери, когда уедет единственная дочь. Переехать с ней она не могла, так как ухаживала за своей пожилой теткой, которая вырастила ее.

Почти два года они не виделись, пока Вера не родила Аришу. Тогда Лидия Сергеевна бросила все, наняла сиделку на две недели из тех скудных сбережений, которые делала с пенсии и подработок, и улетела к дочери. Внучку она разглядывала как самое великое на свете чудо.

– Такая же глазастая, как и ты, Верочка! – смеялась Лидия Сергеевна, глядя с каким любопытством крохотная Арина пытается разглядывать погремушки.

В самолете, по дороге домой, Лидия Сергеевна горько плакала, больше всего жалея, что нет возможности быть рядом с этой глазастой девчонкой, с любимой дочерью. Но перевозить на такое расстояние лежачую тетю было подобно приговору. На такое она никогда бы не решилась.

Тетушки не стало за полгода до того, как ушли Вера с мужем. Уснувший за рулем фуры водитель и скользкая дорога стали причиной трагедии, в результате которой маленькая Арина осталась круглой сиротой.

Лидия Сергеевна потом с ужасом вспоминала, как искала внучку, которую родители оставили у друзей, пока ездили смотреть дом в пригороде, который планировали купить взамен квартиры. Ведь она ничего не знала ни о друзьях дочери и зятя, ни об их круге общения, так как виделись они лишь изредка, не чаще двух раз в год. Арину она нашла только на вторые сутки, после того как прилетела. Плакать или горевать она себе тогда запретила, понимая, что если сорвется, то уже не сможет остановиться. И, лишь решив все вопросы с проводами детей и опекой над внучкой, Лидия Сергеевна позволила себе, наконец, заплакать, глядя на последнюю фотографию счастливых своих детей, которую забрала из квартиры Веры и Миши.

– Я тебе обещаю, Верочка, мы справимся! – вытирала она слезы. – Арина ни в чем не будет нуждаться.

Обещание сдержать оказалось не так просто. Помогли старые друзья, которые нашли для Лидии Сергеевны постоянную работу на предприятии, где директор не побоялся взять пожилую женщину, рассудив, что бухгалтер с таким опытом стоит того, чтобы рискнуть. А узнав историю Лидии Сергеевны, вызвал ее к себе и предупредил, что, если понадобится что-то для девочки или нужно будет взять больничный, чтобы она не стеснялась. Нужно ли говорить, что лучшего работника этому директору с тех пор было еще поискать.

Ариша к школе выправилась, стала более общительной и веселой. Грустинка в глазах появлялась только тогда, когда она целовала фотографию мамы и отца, которую бабушка поставила на стол в ее комнате.

– Мамуль, папуль, у нас все хорошо! Я за бабушкой присматриваю, а она – за мной.

С классом и классным руководителем в начальной школе им очень повезло. Светлана Михайловна взяла девочку «под крылышко» и как могла помогала Лидии Сергеевне. Ариша была умненькой девочкой, но, как и любой ребенок в этом возрасте, очень неусидчивой. Светлана Михайловна быстро заметила, что лучшей мотивацией для Арины было, когда ее хвалили, и перестала скупиться на похвалу за любую мелочь. Дело пошло, и Арина скоро стала отличницей, а бабушке не приходилось краснеть за нее на родительских собраниях.

Все изменилось, когда Арина перешла в среднюю школу. Классным руководителем им назначили молодую, очень амбициозную учительницу, Викторию Александровну. Лидия Сергеевна не могла понять, чем та руководствовалась, но через какое-то время Арина очутилась на последних партах, куда новая классная пересадила всех тех, кого сочла «неблагонадежными». Учеба у Арины резко пошла вниз, и Лидии Сергеевне пришлось вмешаться в ситуацию, чтобы выправить перекос. Они сидели над уроками вечерами, Арина не расставалась с учебниками. Выкроив из небольшого их бюджета средства, Лидия Сергеевна купила внучке недорогой ноутбук, чтобы та могла заниматься, используя интернет. Все это дало результат, и Арина постепенно вернула себе заслуженные оценки, но не смогла вернуть расположение классной. Та все еще считала девочку, растущую под опекой бабушки, «проблемной».

На шестом году обучения в классе неожиданно сменился родительский комитет. До этого им руководила Наталья, мама Ромы, соседа по парте Арины, с которой у Лидии Сергеевны сложились самые теплые отношения. Та не раз выручала ее, когда надо было забрать Арину из школы или присмотреть за ней на экскурсии. Но Наташа ждала второго ребенка и решила передать свои обязанности кому-то из родителей. Так совпало, что в класс пришел новый ученик, которого родители перевели из гимназии другого района города, и именно его мама, Анжелика, вызвалась возглавить родительский комитет.

– Мне не привыкать, я много лет была бессменным председателем там, где сын учился раньше, и знаю, что делать.

Она быстро нашла общий язык с Викторией Александровной и с таким рьяным усердием взялась за дело, что спустя какое-то время родители в классе зароптали. Слишком много оказалось инициатив, бесконечных конкурсов и прочих мероприятий, на которые нужно было не только время, которое приходилось отрывать от учебы, но и немалые суммы, которые теперь приходилось сдавать в фонд класса.

Лидия Сергеевна только в прошлом месяце столкнулась с непониманием и осуждением в свой адрес, когда не дала согласия на очередную экскурсию. Дело было не в деньгах, а в том, что у Арины в этот день был экзамен в музыкальной школе. Но, несмотря на то, что причину она озвучила, Анжелика расценила все по-своему.

– Если у вас не хватает средств на воспитание ребенка, я не совсем понимаю, как вам ее доверили? Получается, что вы лишаете ее возможности полноценно развиваться.

Наташа, которая стала невольным свидетелем разговора, резко оборвала ее:

– Мне кажется, что Лидия Сергеевна ясно указала причину отказа. А свои умозаключения стоит держать при себе!

Лидия Сергеевна тогда успокаивающе тронула ее за руку:

– Не стоит, Наташенька, не нервничай. Анжелика, я не спрашивала вашего мнения по поводу того, как и на какие средства воспитывать мне моего ребенка. Я просто ставлю вас в известность – Арина на эту экскурсию не едет. И впредь потрудитесь не срывать меня с работы по столь ничтожному поводу!

Она резко развернулась и пошла к выходу из школы, куда приехала, когда ее вызвали с работы, позвонив и сказав, что она должна срочно приехать в школу. Мгновенно выдумав себе всяких ужасов, Лидия Сергеевна вызвала такси и всю дорогу пытаясь дозвониться до классной, которая была недоступна, или до внучки, которая была в этот момент на уроке. И когда, наконец, она услышала удивленный голосок Арины:

– Бабуль! У меня столько пропущенных вызовов от тебя! Я не могла ответить, у нас же урок.

Лидия Сергеевна выдохнула и уже спокойно спросила:

– С тобой все хорошо?

– Да! А почему ты спрашиваешь?

– Да так. Я заберу тебя сегодня. Уже еду.

– Хорошо… – удивленно протянула Арина.

В школе выяснилось, что вызывали Лидию Сергеевну классная и Анжелика именно в связи с экскурсией. Она постаралась взять себя в руки и не нагрубить этим не в меру деятельным молодым женщинам.

И вот сегодня опять новости.

– Ариша, так что случилось? – поставив перед внучкой чашку с чаем, Лидия Сергеевна присела рядом за стол.

– Мне сегодня гуманитарную помощь выдать пытались! – выпалила Арина, покраснев от гнева.

– Что?! – Лидии Сергеевне показалось, что она ослышалась.

– Меня вызвала Виктория Александровна прямо на уроке и при всем классе вручила пакет. Точнее, попыталась вручить. Я не помню толком, что она говорила, но смысл был в том, что мы с тобой очень нуждаемся, а мне не в чем ходить, и это вещи, которые собрали по школе, чтобы помочь таким, как я. Я пакет брать не стала, а сказала, что в подачках мы не нуждаемся и ты обо мне хорошо заботишься. Бабушка! Мы же не нищие?! – Арина, уже не стесняясь, ревела, почти прокричав последнюю фразу.

Лидия Сергеевна обняла внучку и, прижав ее к себе, постаралась успокоить:

– Что ты, что ты! Не кричи! И плакать не надо! Это какая-то ошибка! Конечно, мы не нищие! И ничего нам не надо. У тебя очень хорошие вещи и обувь не хуже, чем у других.

Здесь Лидия Сергеевна нисколько не преувеличила. Она старалась лишний раз побаловать внучку. И хотя пенсию по потере, которую получала Арина, она откладывала, чтобы дать девочке возможность получить образование и чтобы был первый старт для взрослой жизни, но благодаря ее работе и пенсии они почти ни в чем себе не отказывали. Наташа помогла в этом году собрать Арину в школу, обойдя с ней весь торговый центр, выбрав вместе с девочкой красивую форму, другую одежду и обувь. Положа руку ка сердце Лидия Сергеевна могла с уверенностью сказать – внучка была одета не хуже, а то и лучше многих в классе. Тогда к чему этот странный пассаж с помощью?

– Арина! Успокойся! Я разберусь! Иди садись за уроки, а я пока схожу в школу.

– Бабушка… – Арина придержала ее за руку.

– Что?

– Они смеялись… Понимаешь? Все они, кроме Насти и Ромы…

Настя была лучшей подружкой Арины.

Арина горько и уже не сдерживаясь заплакала.

– Не плачь! Никто не стоит того, чтобы из-за него слезы лить. Тем более по такому глупому поводу. Если они смеялись, то это их проблемы с воспитанием и душевной чуткостью. Ты поняла меня? С тобой это никак не связано! Иди, моя рыбонька, займись пока уроками, я скоро! – Лидия Сергеевна поцеловала внучку.

Пока она шла до школы, стараясь выпустить лишний пар, чтобы не устроить скандал сразу, а вывести на разговор и решить уже непонятно откуда взявшееся в последнее время непонимание в отношении Арины, ей позвонила Наталья.

– Лидия Сергеевна, здравствуйте! Мне Рома сейчас тут рассказал, что сегодня случилось. Это возмутительно! Я немедленно иду к директору.

– Здравствуй, Наташенька! Погоди пока. Я хочу сама поговорить с Викторией Александровной. Что-то странное происходит.

– Хорошо, но держите меня в курсе, ладно?

– Конечно! Я позвоню!

В школе ее ждал неласковый прием.

– Здравствуйте, Лидия Александровна! Я вызвала вас, чтобы обсудить совершенно безобразное поведение вашей внучки сегодня. Я все понимаю. Воспитывать подростка в одиночку, да еще в вашем возрасте – это сложно! Но если вы не справляетесь, может быть, есть смысл просить помощи?

– Помощи? А кто вам сказал, что мы нуждаемся в какой-либо помощи? Кто дал вам право публично унижать ребенка, вручая ей эту самую «помощь» при всем классе? Арина плохо одета? Она не ухожена? Плохо воспитана? Я пытаюсь понять, в чем проблема? И была бы благодарна, если бы вы немедленно дали мне объяснения по поводу сложившейся ситуации и того, что сегодня произошло. У ребенка стресс. Возможно, нехватка опыта или какие-то еще причины не позволяют вам учитывать возрастные особенности в работе с детьми? Что происходит? Я жду! – Лидия Сергеевна, как и всегда в сложных ситуациях, полностью отстранилась от эмоций и ледяным тоном требовала объяснений, перестав бояться непонимания со стороны классной. Она уже твердо решила после разговора с ней сходить к директору и потребовать перевода в другой класс, к более опытному педагогу, а может быть и в другую школу. Никто не посмеет ни унижать, ни оскорблять пусть и «невинным» поводом ее внучку.

Виктория Александровна растерялась. Она привыкла, что Лидия Сергеевна обычно кивала и соглашалась, держа свои мысли при себе, да и не было особо поводов раньше для каких-либо выяснений отношений. Сейчас она поняла, что это отнюдь не милая пенсионерка и ей действительно придется объяснять, как сложилось так, что Арина убежала сегодня из школы.

– Лидия Сергеевна, – сменив тон, начала учительница, – не поймите меня неправильно, хорошо? Мне, да и не только мне, показалось, что вы испытываете определенные финансовые трудности…

– Простите? – перебила ее Лидия Сергеевна. – Откуда у вас такие сведения?

– Ну как же… – совсем смешалась классная. – Вы ведь одна воспитываете внучку…

– У вас далеко классный журнал?

– Нет… – удивленно протянула Виктория Александровна и взяла со своего стола журнал класса, который заполняла перед этим.

– Откройте те страницы, на которых вы заполняли наши данные о родителях. Что там написано обо мне?

– Здесь написано, что вы работаете, но я это и так знаю.

– Прекрасно! Тогда, позвольте спросить, с чего вы взяли, что наш доход ниже, чем у большинства семей в классе, где детей воспитывает только один родитель? А у нас таких немало. Почему «достойной» помощи была признана только Арина?

– Я советовалась с родителями в классе…

– С родителями? Или родителем? Виктория Александровна, кажется, я начинаю понимать, откуда здесь растут ноги. Поверьте, вы сделали большую ошибку, доверившись не тому человеку. Но ладно, доверие, но сами-то вы могли подумать, как отреагирует двенадцатилетняя девочка на подобное? В общем, я не знаю как, но вы должны исправить ситуацию. Надеюсь, что у вас хватит на это компетенции. Если в течение недели все не уладится – я вынуждена буду идти с этим вопросом к директору.

– Я прошу прощения! Вы мне угрожаете?!

– Ни в коем случае. Просто предупреждаю. Я хочу, чтобы вы поняли – Арина растет в неполной семье, да, но я смогу постоять за свою внучку и никому, слышите, ни-ко-му, не позволю ее ни обижать, ни унижать как-либо.

– Я вас услышала! – Виктория Александровна поджала губы. – Я постараюсь сделать все возможное.

– Надеюсь! А сейчас вы меня простите, но мне нужно к ребенку. Всего доброго!

– До свидания!

Лидия Сергеевна спустилась вниз и присела на лавочку в вестибюле школы. Давно она так не нервничала. Перед глазами появились противные черные мушки.

– С вами все в порядке? – над ней склонилась директор школы, Ольга Матвеевна. – Лидия Сергеевна, голубушка, да на вас лица нет. Саша! – крикнула она охраннику. – Позови медсестру!

Через полчаса, приведя в норму давление с помощью школьной медсестры, Лидия Сергеевна поблагодарила директора и ушла домой.

На следующий день Арина опять пришла домой вся в слезах.

– Что такое?

– Ба, они теперь все надо мной смеются! Некоторые сегодня предложили прикупить мне пару булочек, а то вдруг я голодная!

Лидия Сергеевна устало вздохнула. Видимо, зря она понадеялась, что Виктория Александровна сможет справиться с ситуацией.

– Иди сюда! – она усадила внучку рядом. – Послушай! Ты сейчас столкнулась с тем, что тебе кажется, будто весь мир против тебя. Но, Ариша, это совсем не так. Скажи, Настя с Ромой смеялись?

– Нет, ба. Настя чуть не подралась с девчонками, и они угомонились. А Рома даже Вадику накостылял.

– Вот видишь. Да и я уверена, что были те, кто поддержал смех вовсе не потому, что хотел тебя обидеть, а потому, что все смеялись. А в вашем возрасте выделяться не всегда хочется, понимаешь?

– Кажется, да…

– Я бы тебе посоветовала – не пороть горячку.

– Я и не порю… Только вот… – Арина замялась, – день рождения же…

Лидия Сергеевна мысленно чертыхнулась. Точно! Всего неделя осталась.

– Я не хочу никого приглашать, бабуль, – Арина обиженно засопела. – Давай устроим свой праздник?

– А давай! Это пятница. Я разрешаю тебе не ходить в школу. А я возьму отгул на работе. Мы с утра выспимся и будем делать то, что ты захочешь. Подумай, куда ты хочешь сходить?

Глаза у Арины загорелись, и Лидия Сергеевна мысленно улыбнулась. Скорее всего, океанариум. Арину просто завораживало все, что было связано с морями-океанами.

Так они и сделали. Всю неделю Арина ходила в школу, сцепив зубы и стараясь не обращать внимания на насмешки, которых, надо сказать, становилось все меньше. Большая часть класса уже не хихикала над ней, но и подойти не решались, понимая, как сильно обидели ее. Неловкая пауза затягивалась, рискуя перерасти в затяжную обиду.

Утром в пятницу они не спеша позавтракали, потом Лидия Сергеевна вручила Арине подарок, от которого у той загорелись глаза, и квартиру огласил восторженный вопль:

– Он же классный! Я о таком и не мечтала! – Арина, потрясая коробкой с новым смартфоном, который помогла выбрать Наталья, повисла на шее у бабушки.

– Спасибо, ба!!!

– Пожалуйста! – рассмеялась Лидия Сергеевна, обняв внучку. – Не задуши меня только!

В этот момент в дверь раздался звонок.

– Кто это? – Арина удивленно посмотрела на бабушку.

– Не знаю. Я никого не жду. Пойдем и посмотрим!

Они открыли дверь, и Арина чуть не оглохла.

– С днем Рождения!!!

На площадке стояли Наталья, Рома с Настей и еще несколько одноклассников с большим букетом из воздушных шариков.

– Ой! – Арина замерла, не зная, как реагировать.

– Просто скажи «спасибо»! – легонько подтолкнула ее к ребятам бабушка.

– Ну что, готовы идти в океанариум? – весело спросила Наталья.

– Да! – грохнуло в ответ дружное от всей компании.

Ни бабушка, ни Арина еще не знали, что Наталья устроила грандиозный разнос классной и следом сместила с должности председателя, заручившись помощью других родителей, Анжелику, в жесткой форме порекомендовав впредь держать при себе свои умозаключения и не пытаться наводить смуту в классе. Родкомитет временно остался без главы, но все только облегченно выдохнули. Она поговорила с сыном, и они решили, что день рождения будет лучшим поводом, чтобы попробовать снова наладить контакт ребят с Ариной.

Вечером вся уставшая компания проводила до подъезда Арину с бабушкой и, договорившись завтра сходить в кино, распрощалась.

Зайдя в квартиру, Арина на секунду замерла, а потом, повернувшись, обняла бабушку, уткнулась ей в шею и прошептала:

– Это был самый лучший день, который только можно придумать!

– Я желаю тебе, чтобы про каждый день в своей жизни ты смогла бы сказать то же самое, моя девочка! – Лидия Сергеевна прижала к себе внучку.

Бабушкин совет

– Ба! Он меня бросил! Сказал, что я больше ему не нужна!

Высокая светловолосая девушка взбежала по ступенькам веранды и изо всех сил пнула дверь, тут же взвыв от боли в ушибленном пальце.

– Подумаешь, несчастье какое! – буркнула себе под нос женщина, стоявшая у плиты и помешивающая варенье.

Ее фигура, залитая предзакатным солнцем, повязанные легкой косынкой волосы, фартук в крупный горох и ложка, которой она иногда грозила коту, пытавшемуся добраться до клетки с попугаем, были воплощением домашнего тепла и уюта.

– Ты что, не понимаешь?! Ба, что мне делать теперь?! Как жить?! – девушка плюхнулась в плетеное кресло, стоявшее на веранде, и разревелась.

– Ничего себе вопросы! – женщина, не спуская глаз с варенья, еще раз перемешала его и собрала пенки чистой ложкой. – Нашла Сократа! На!

Она всучила ложку девушке, отломила горбушку от каравая, лежавшего на столе под вышитым белоснежным полотенцем, и усмехнулась.

Вроде и растут дети, а сердце понимать это отказывается. Вот и сейчас перед ней сидела не взрослая внучка, год назад окончившая университет, а девчонка-сорванец, которая любила варенье больше всего на свете.

– Ну? Жить стало чуть веселее?

– Вкусно… – всхлипнула девушка, облизывая ложку.

– Заметь, это лишь один из аргументов в пользу жизни!

– Варенье?

– А почему нет? Вкусная еда, близкие люди, любовь… Достаточно причин, чтобы жить!

– Ба! Ну зачем ты?! – девушка шмыгнула носом и приготовилась снова реветь.

– А что я? – невинно поинтересовалась женщина, помешивая свое варенье.

– Про любовь – зачем?!

– А как без нее?

– Он же говорил, что любит! И куда все делось?

– Детка, вон, в клетке, спит наш попугай. Ты столько времени потратила, чтобы научить его говорить. Получилось?

– Да…

– Осмысленно говорит?

– Нет, конечно! Просто повторяет за нами!

– Может быть, и с твоим парнем такая же история? Как часто ты ему говорила, что любишь?

– Постоянно! – девушка подобрала ноги, сев поудобнее, и смахнула со щек слезы. – Думаешь, не надо было?

– Ну почему же. Надо! Если человек знает, что его любят – у него крылья вырастают.

– Ничего у него не выросло! – насупилась девушка.

– Да мне до него и дела нет! Главное, что ты эти крылья узнала. В следующий раз будешь умнее, терпеливее и поймаешь свое счастье. Оно ведь тоже крылато. И дается не каждому.

– Я не хочу потом!

– Уверена?

– Да! Я точно знаю, чего хочу!

– И чего же?

– Семью, детей…

– С ним? А он этого хочет?

– Нет! Он сказал, что если я залечу, то ребенка не будет…

– Ну вот. Я же говорю, что неладно что-то в вашем королевстве. Принцесса пока ума-разума не набралась. Или мало знает, или мало хочет. Так?

– Может, ты и права… – девушка почесала за ухом кота, который запрыгнул ей на колени, прося ласки.

Женщина отложила в сторонку ложку, которой помешивала варенье, и вытерла руки о передник.

– Иди сюда! – она заставила девушку встать и обняла ее, прижав к себе так крепко, что та охнула.

– Ба! Задушишь!

– Вот так тебя должен обнимать тот, кто любит. Держать крепко, но нежно. Так, чтобы даже мысли не возникло у тебя, что куда-то бежать надо. А если он тебя не держит, то зачем все это?

– А любовь?

– Любовь, девочка моя, это не сказка! Принцев мало, и на всех их не хватает. Да и зачем он тебе – принц-то? Ты привыкла всего в жизни добиваться сама. Когда ты готовилась к экзаменам, я видела, как ты уставала. Но ведь не сдалась! Не плюнула на все, убежав гулять с подружками. Довела дело до ума! А в итоге что? Медаль, аттестат с отличием и один из лучших вузов в стране. А «принц» твой что? Два класса – три коридора?

– Ты никогда так про него не говорила…

– Конечно, нет! Ведь ты его выбрала! И я уважала твой выбор, а потому считала нужным молчать до поры до времени. Люди не учатся на чужих словах. Даже на ошибках чьих-то не учатся. Это редкость. Чаще на своих. И тебе нужно было время, чтобы разобраться в себе и в том, нужны ли тебе эти отношения. Иногда лучше посидеть на берегу и подождать, наблюдая.

– Ба, это больно…

– Знаю! Но это тоже неплохо. Если тебе больно, если ты чувствуешь – значит, ты живая! Так?

– Наверное…

– А теперь послушай меня. Боль уйдет. Опыт останется. И придет еще к тебе тот, кто оценит и полюбит тебя так, как тебе этого хочется. Слабое утешение в данный момент, понимаю. Может быть, не так скоро, как тебе бы хотелось, но все будет! А пока – держи!

Женщина вытащила из кармана белый платочек.

– Зачем?

– Помаши им вслед, своим печалям. Пусть убираются туда, откуда пришли! А у нас впереди еще столько хорошего! Варенье вот до ума довести надо. А через неделю родители твои из командировки вернутся, и будем все вместе мой юбилей отмечать. А потом будет море, солнце, отпуск… Да мало ли хорошего?! И любовь придет! Дай только время! И не торопи ее. Не любит она этого. Скажи спасибо своему бывшему за науку и иди дальше. И кто кого бросил – это еще вопрос. Теперь вопрос. Так?

Девушка задумчиво кивнула, встряхнула платок, разворачивая, и несмело махнула им разок-другой, следуя совету бабушки.

– Полегчало?

– Не знаю пока…

– Хороший ответ! Скажи ты мне, что у тебя теперь все в порядке, я бы все равно не поверила.

– Я подумаю…

– Вот и ладушки!

Женщина коснется щеки внучки, смахивая последние слезинки, и улыбнется.

Конечно, ей неведомо будущее. И о том, что ее услышали и поняли, она узнает лишь несколько лет спустя, когда возьмет на руки своего правнука.

Ее обнимут, шепнув на ухо лишь одно слово, которое будет дороже тысячи:

– Спасибо…

Большая маленькая ложь

– Машка, ты домой идешь? – Арина прыгала в холле школы на одной ноге, пытаясь натянуть кроссовку.

– Нет.

Маша сердито мотнула головой и подхватила свой рюкзак с пола.

– Не хочу! Погуляю. Там… Эта дома…

– Эта? – Арина удивленно подняла глаза и уставилась на подругу, забыв завязать шнурок.

– Ну… Мама, блин…

Голос у Маши сорвался, и она изо всех сил пнула скамейку, тут же взвыв от боли и гнева.

– Маш, ты чего? – Арина кинулась к подруге, заставляя ее сесть, и стянула с нее туфельку. – Больно?!

– Нет! – процедила Маша сквозь стиснутые зубы и ни с того ни с сего напустилась на подругу. – Что ты лезешь ко мне?! Иди уже! У тебя репетитор сегодня? Так? Вот и катись!

Злости в голосе Марии было столько, что Арина невольно отшатнулась от скамейки и обиженно засопела.

– И пойду! Нашлась… Королева! Сидит тут!

Арина швырнула свой рюкзак на пол и достала из кармана телефон.

– Мам? А ты где? Подъезжаешь? Хорошо! Тут Машка ногу ушибла сильно. Надо ее домой отвезти. Да! Жду!

– Зачем?!

Маша почти кричала, но Арина уже спокойно убрала телефон и покрутила пальцем у виска.

– Чтоб ты спросила! Вот зачем! Как ты пойдешь?! Подумала?

– Да нормально все со мной! – Маша вдруг разревелась, пряча лицо от глазевших на нее школьников.

Впрочем, ее истерика никого особо не взволновала. На Машу косились, кто-то даже засмеялся, тыча пальцем в подруг, но никто не подошел, чтобы спросить, что случилось. Все куда-то спешили, и тратить свое время на растрепанную плачущую девчонку им было недосуг.

Арина вздохнула, села рядом с подругой на лавочку и обняла Машу.

– Что с тобой? Что случилось? Мне-то ты можешь рассказать! Или я тебе чужая?! Орешь чего-то, ругаешься…

– Прости.

– Проехали! Что стряслось?

– Все!

– Да что все-то?! Объясняйся по-человечески! – Арина начинала злиться.

– Арина, а что бы ты сделала, если бы тебе сказали, что ты приемная? – Маша вдруг странно успокоилась.

Ее слова прозвучали неожиданно так глухо и безжизненно, что Арина вздрогнула и не сразу нашлась, что ответить.

– Не знаю… – наконец выдавила она и попыталась заглянуть подруге в глаза. – Откуда такие мысли, Машуня? Ты же не думаешь…

– Я не думаю. Я знаю.

Маша стряхнула руку подруги со своего плеча и полезла в рюкзак за салфетками. Смахнув слезы, она угрюмо протянула:

– Родители в субботу с Яриком в зоопарк ходили. А я дома осталась. У меня же пара по английскому. Пришлось куковать с учебником в обнимку вместо того, чтобы на тигров любоваться. Вы на дачу уехали и делать было вообще нечего. Вот я и решила с уборкой помочь. Она… Жаловалась все время, что даже минуты свободной нет, чтобы порядок в шкафах навести. Вот я и… Лучше бы я этого не делала, Ариша… Зря! Не надо лезть туда, куда тебя не просят…

– Да что случилось-то?!

– Я документы нашла. Родителей. Только они мне вовсе не родители. У меня другая фамилия была. Я так поняла, что мне ее поменяли. И маму мою звали иначе. Родную маму…

– И как же?

– Света. Так ее звали… Правда, знаешь, что странно? Фамилия у нее такая же была, как у… Этой до замужества. Это же по папе я Воропаева. А у нее была другая фамилия. Иванова…

– Ну хорошо, Машка, ты нашла какие-то там бумажки. А у матери спросила, что все это значит? Или у отца?

– Папа в командировке. А у нее… Не хочу я с ней разговаривать! Я ее мамой считала, а она… Арина, почему нам все время врут?! Почему нас за людей не считают?! Если мы дети, то ничего понять не можем? Так получается?

– Кто врет?

– Родители. Учителя. Все! Рассказывают нам о том, что берегут нашу психику, а сами! Как такое выдержать?! Если бы я правду знала, то все было бы иначе! А так… Жила-была девочка, думала, что она Машенька. Умная такая, красивая… Думала, что ее любят! А оказалось? Оказалось, что все-все ей врали! Все знали, что она никто и звать её никак, но молчали! Делали вид, что она настоящая! Нет меня, Аринка! Понимаешь? Нет! Я не знаю, кто я и откуда взялась!

– Маш…

– Не надо! Ты не понимаешь!

– Нет. Не понимаю! – Арина рассердилась. – Не понимаю, как можно быть настолько глупой!

– Глупой? – Маша окаменела. – Ничего себе… А еще подруга…

Маша попыталась было подняться со скамейки, но Арина дернула ее за руку, заставляя сесть обратно:

– Куда собралась?! Сиди! Разговор не окончен! Да! Я твоя подруга! И потому скажу тебе то, что никто не скажет! Что ты завелась?! Разве у тебя плохие родители? Да моя мама орет на меня в два раза больше, чем твоя!

– Это показатель, что ли? Думаешь, что так можно понять, любят тебя или нет?

– Нет! Это можно понять по-другому.

– Как же?

– А так! Ты жила с ними почти шестнадцать лет! И что? Били тебя? Наказывали не по делу? Плохо относились? Нет! Ты мне хоть сказки не рассказывай сейчас! Я тебя знаю, сколько себя помню! Всегда тебя любили! Я даже завидовала тебе немножко.

– Чему это?

– Тому, как у вас спокойно все в семье. Тепло, что ли… У нас вечно то одно, то другое… То мама с отцом разводятся, то мирятся. То живут вместе, то не живут! А я, как мячик, туда-сюда между ними… Когда все хорошо – всем нужна и всем хороша. Как ругаются – подожди, Ариночка, не до тебя! Надоели! А твои-то нормально живут. Не ругаются! Ребенка еще одного родили. Я хотела бы брата или сестру, но мои даже слышать об этом не желают…

– Он мне не брат…

– Ярик? А кто же?

– Если я им не родная, то и он мне чужой, получается? – Маша снова заплакала, уже не пряча слезы от подруги. – А я его так любила…

– И кто тебе мешает его сейчас любить?

– Ты не понимаешь?

– Нет! Был-был братом, а стал… Чужим каким-то ребенком? Какая разница, чужой он тебе или родной, если ты его, как говоришь, любишь? Так не бывает!

– Арина, это уже случилось. Со мной. Хотя что я тебе объясняю?! Тебе не понять!

– Ага! Где уж мне! – Арина снова дернула за руку пытавшуюся подняться на ноги Машу. – Куда тебя несет?! Сейчас моя мама приедет!

– А мне-то что?

– Она тебя домой отвезет! А там уже твоя мама пусть ушибом разбирается. А если ты ногу сломала?

– Ничего я не сломала! – Маша огрызнулась и все-таки встала со скамейки. – Я пошла!

– Иди. Охота тебе страдать в одиночку – вперед и с песней!

– Ты мне не помогаешь!

– Ага! Мешаю только. Иди уже! Чего встала?

Маша засопела сердито, потопталась на месте и плюхнулась обратно на скамейку.

– Если ты такая умная, то скажи, что мне теперь делать?

– Не знаю. Я кто вообще, чтобы тебе советы давать?

– Подруга!

– А! Хорошо! А то я думала, ты и меня в чужие запишешь.

– Арина!

– Я за нее! Что ты грузишь? Поговори с родителями. Словами. Иногда это помогает. Не всегда, правда. Зависит от того, захотят ли они тебя услышать. Мои вот не всегда этого хотят. Но я уже поняла, что если сильно настаивать на разговоре, то есть шанс, что услышат. Мне бабушка подсказала, как надо.

– Что?

– Если родители ругаются, то нужно встать посреди комнаты и заорать погромче.

– Помогает?

– Ага! Они каждый раз пугаются и перестают ругаться. Ерунда, конечно, полная, но работает. Потом, правда, все равно продолжают, но уже шепотом или без меня.

– Даже если я заору, они меня не услышат…

– Сама придумала? Или подсказал кто? Машка, ты странная! Еще не пробовала, но как оно будет, уже все за всех расписала.

– Станешь тут странной… И что я им скажу?!

– Они знают, что ты нашла документы?

– Нет!

– То есть ты дуешься, а они не понимают, почему?

– Я не дуюсь!

– Врушка! Еще как дуешься! Да так, что лопнешь скоро!

– Ну скажу я им об этом. И что дальше?

– Правду узнаешь. Ты же этого хочешь?

– Не знаю я…

– Я тоже не знаю, как поступила бы…

Договорить Арина не успела. В холл школы вбежала мать Маши с сыном на руках и, не обращая внимания на охранника, кинулась к дочери.

– Машенька! Мне мама Арины позвонила! Сказала, что ты ногу повредила! Где болит?!

Мать Маши, Ольга, посадила маленького Ярика рядом с девочками и опустилась на колени перед съежившейся в комок Машей.

– Доченька, ты что?

В ее глазах было столько страха и непонимания, что Маша невольно опустила голову.

– Женщина! Вы что себе позволяете? На территорию школы вход запрещен! – охранник тронул было Ольгу за плечо, но та так посмотрела на него, что мужчина поднял руки ладонями кверху. – Понял! Чем помочь?

– Не знаю пока. Медсестра в школе?

– Ушла уже.

– Плохо. Значит, мы сами разберемся. Спасибо!

Ольга осторожно стащила с ноги дочери туфельку и ощупала ее лодыжку.

– Так больно?

– Немного… – буркнула Маша себе под нос.

Неизвестно, чем закончился бы этот разговор, если бы не Ярик. Он слез со скамейки и потянулся к сестре.

– Маша!

– Иди сюда! – Маша протянула руки и обняла мальчика.

Арина, понимая, что подруга вот-вот опять разревется, отвлекла Ольгу:

– Маша о лавочку ногой ударилась. Мне показалось, что сильно.

– Понятно!

– Тетя Оля, сейчас мама подъедет. Я просила ее Машу до дома довезти.

– Спасибо, Ариша! Маш, ты как?

– Нормально. Я сама идти могу.

– Тогда похромали. Ариша, ты маму поблагодари, хорошо? И скажи, что я ей вечером позвоню.

– Ладно. Маш?

– Потом… – Маша взяла брата за руку и, осторожно ступая, пошла к выходу.

– Ариша, что с ней? – шепнула Ольга, собирая вещи дочери со скамейки.

– Она сама вам расскажет.

– Что-то случилось?

– Не в школе. Тетя Оля, не спрашивайте меня. Я не могу вам рассказать.

Озадаченная Ольга кивнула Арине, прощаясь, и поспешила за детьми.

До дома вместо пяти минут они шли почти двадцать. Все это время Маша упорно молчала, не отвечая на вопросы матери. И только после обеда, когда маленький Ярик, наконец, уснул, она пришла на кухню и спросила:

– Ты мне ничего рассказать не хочешь?

Ольга побледнела.

Она сразу догадалась, о чем пойдет речь. К этому разговору Ольга готовилась годами. Перебирала слова, пытаясь понять, как сложить их в единое целое и рассказать Маше правду. Но сколько бы она ни пыталась, слова не желали складываться в предложения. Она не могла решить, как лучше объяснить ребенку то, что и взрослому-то было не под силу понять…

И сейчас, когда Маша стояла перед ней, ожидая ответа на свой вопрос, Ольга вдруг поняла, что все ее попытки соврать или скрыть что-то будут заранее обречены на провал. Да, дочь у нее еще совсем не взрослая, но они с мужем так долго скрывали от нее правду, что сами запутались, где настоящая жизнь, а где лишь иллюзия.

Три переезда. Обрыв связей почти со всеми родственниками. Ведь многие из них считали, что ребенок должен знать правду. Несмотря ни на что.

Ольга с мужем решили, что таких доброхотов нельзя подпускать к ребенку. Маша была совсем маленькой, когда они взяли на себя ответственность за девочку. И спешили, по совету адвоката, сделать все возможное, чтобы как можно скорее удочерить ее. Им казалось, что это будет правильно.

Поддержали их только родители, да и то не все. Если Олины свекры приняли все с пониманием и помогали как могли, то мать Ольги категорически отказалась понимать дочь и зятя.

– Вы не имеете права так поступать! У девочки есть родная мать!

– Мать?! – Ольга чуть не впервые в жизни повысила голос на маму. – Ты себя слышишь?! Какая же Света мать?! Так даже животные со своими детьми не поступают!

– Оступилась! Так бывает! Надо дать ей шанс!

– Какой шанс?! Угробить ребенка окончательно?! Ты видела ноги Маши?! Жалеешь дочь – это понятно! А внучку? Ее тебе не жаль?!

Ольга что-то еще говорила, уже не слыша себя. В душе билась такая ярость, что она не могла остановиться, крича и плача, и уже совершенно не контролируя себя. Муж сгреб ее в охапку, пытаясь успокоить, но это мало помогло. Перед глазами Оли стояла палата, в которой плакала маленькая Машка. Она не кричала, как все дети в отделении. Плакала очень тихо, почти не слышно. И этот плач, такой беспомощный, зовущий, вынимал душу.

Ольга ложилась рядом с девочкой, стараясь утешить ее, но это нисколько не удавалось. Маша плакала почти все время. Жалась к тетке, словно пытаясь согреться… Как тогда во дворе, когда Ольга, поздно вечером вернувшись с работы, нашла ее, босую и почти раздетую, в сугробе, возле лавочки, что стояла рядом с домом.

В этом доме когда-то жила бабушка Светланы и Ольги. Она отписала квартиру внучкам, уговорив невестку разрешить девушкам жить отдельно от родителей.

– Пусть привыкают. Я уже не справляюсь сама. К вам переберусь, а девочки пусть живут у меня. Им удобнее будет. И до учебы добираться, и вообще. Все-таки центр города.

Переезд состоялся, хотя Оля была против, не желая уезжать от родителей. Но бабушке нужна была отдельная комната, и разместиться в небольшой двухкомнатной квартире всем уже не получалось.

Светлана же упускать такую возможность не собиралась. Свободолюбивая, вечно о чем-то спорящая с родителями, она радовалась, как ребенок, обнимая то бабушку, то сестру.

– Олька! Ты с ума сошла! Это же здорово! Бабулечка, спасибо!

– Кому как… – Ольга не разделяла восторгов сестры.

Она уже тогда прекрасно понимала, что если для Светы этот переезд означает праздник каждый день, то для нее самой все будет очень непросто.

Так и оказалось.

Светлана устраивала вечеринки, отмахиваясь от сестры и прося ее не рассказывать родителям о том, что происходит. А Ольга после драила квартиру, выносила мусор и злилась на сестру.

– Оль, ну чего ты! Весело же было!

Веселье – это единственное, что интересовало Свету. За то, чтобы провести пару часов в приятной компании, от души посмеявшись и натанцевавшись до одури, она готова была отдать что угодно.

О том, что сестра бросила университет и устроилась куда-то на работу, Ольга узнала далеко не сразу. А когда узнала, пригрозила рассказать обо всем родителям.

– Иди! Доноси! Давай! – взвилась Светлана. – Можешь заодно рассказать им, что они станут бабушкой и дедом!

– Что?! – растерялась Ольга.

– А что слышала! Я беременна, Оля! У меня будет ребенок!

– От кого?

– Неважно! Он гад, а я хочу этого ребенка. Имею право!

– Света, это ведь не игрушка! Младенец! Как мы справимся?!

– Мы? Ты-то здесь при чем? Я сама буду заботиться о ребенке. Знаешь, мне кажется, что это будет мальчик. Здорово, да?

Ольга не знала, что сказать. Она, в отличие от сестры, прекрасно понимала, что ничего хорошего от этой новости ждать не приходится. Нет, ребенок, конечно, не виноват в том, что Света так легко стрекозой порхает по жизни… Но Оля не могла даже представить, насколько появившаяся на свет племянница будет мешать ее сестрице, которая довольно быстро остыла и растеряла прежний запал. Теперь она уже не хотела быть идеальной матерью.

Около полугода после рождения Маши Светлана жила с родителями. Они помогали ей с младенцем, практически полностью взяв на себя заботу о внучке. Но потом жизнь под контролем Светлане надоела.

Туда не ходи, сюда нос не суй, с ребятами не гуляй, лишнего себе не позволяй! У тебя ребенок! Надоели! А жить когда?! Искать любовь? Дышать полной грудью? Неужели все это стало вдруг недоступным?

Светлане так не казалось. Она забрала ребенка и вернулась в квартиру бабушки, с порога вручив Машу Ольге.

– На! Тетка ты ей или кто? Подержи пока! Мне переодеться надо!

Как-то само собой получилось, что кроватка Маши перекочевала в комнату Ольги. Ей проще было вставать к племяннице по ночам у себя, чем плестись в комнату сестры, где можно было застать не только Светлану.

– Свет! Света! – трясла сестру за плечо Ольга. – Маша плачет!

– Ну и пусть плачет! Поорет и перестанет! Воды ей дай! – бурчала Светлана, поворачиваясь на другой бок и отмахиваясь от сестры, как от назойливой мухи. – Уйди! Я спать хочу!

Ольга вздыхала, забирала из кроватки хныкающую Машу и уходила к себе. А потом плюнула на все и перетащила кроватку девочки в свою комнату, прекрасно понимая, что сестра возражать не станет.

Так и получилось. Светлана была довольна донельзя, что Ольга взяла на себя заботу о племяннице.

– Ты только родителям ничего не говори! Поняла? Папа болеет, а мама вся в мыле рядом с ним. Не надо оно никому! Сами справимся! Да, сестренка? Ты же у меня самая родная! – обнимала не совсем трезвая Светлана сестру, а Ольге хотелось изо всех сил заорать и оттолкнуть ее от себя. Но она так ни разу этого и не сделала, боясь напугать племянницу.

Маша встала на ножки в тот день, когда не стало ее деда.

Ольга, после звонка матери рыдая навзрыд, натянула на племянницу комбинезон и постучала в дверь комнаты сестры.

– Света! Вставай! Папа… Нужно ехать! Помочь маме…

Тишина стала ей ответом. Она так и не поняла в тот день, была ли сестра дома. Не дожидаясь, пока Света соизволит ответить, Ольга подхватила Машу на руки и уехала к матери.

А когда вернулась домой вечером, поняла, что поговорка о том, что беда одна не приходит, верна на все сто процентов.

Светлана лежала на ее кровати, зареванная и злая.

– Где вы шлялись? Я должна гадать, не случилось ли с вами чего?! Зачем ты ребенка таскаешь непонятно куда и зачем? Она должна быть дома!

Отвечать сестре Ольга не стала. Положила спящую Машу в кроватку, а потом развернулась и со всего маха отвесила пару увесистых пощечин Светлане.

– Пошла вон из моей комнаты! И не смей трогать ребенка! – зло прошипела она и выставила Свету из своей спальни.

После этого Светлана немного притихла. Пропадать из дома не перестала, но хотя бы что-то делала, помогая Оле убирать и готовить, а то и гуляла с дочкой, наматывая круги по району, пока Маша спала в коляске.

После ухода отца денег стало катастрофически не хватать, и Ольга перевелась на заочное отделение и устроилась на работу.

– А как же Машка? – Светлана не постеснялась предъявить сестре претензию.

– Мне казалось, что у Маши мать есть. В крайнем случае, можешь обратиться за помощью к нашей маме. Она, конечно, очень устает, ухаживая за бабушкой, но думаю, пару дней в неделю освободит тебе руки на полчасика. Она очень скучает по Маше. Ты же знаешь. Мы не справимся иначе. Маша растет. Ей столько всего надо…

Светлана, казалось, смирилась. Она молча исполняла свои обязанности, но Ольга все равно не спускала с нее глаз. Мало ли. Вечерами, когда график позволял, она приходила домой, брала на руки радостно лепечущую что-то племянницу и целовала пухлые щечки.

– Привет, моя маленькая! Привет…

В офисе фирмы, где она подрабатывала, Ольга познакомилась со своим будущим мужем. Отношения между ними развивались так стремительно, что сотрудники компании подтрунивали над влюбленными:

– Любовь без отрыва от станка? Ребята, а вы молодцы!

Ольга краснела, а ее жених только посмеивался. Он уже понял, как повезло ему встретить такую чудесную девушку, и торопил Ольгу со свадьбой.

В конце концов она согласилась.

Подготовка шла полным ходом, хотя пышное торжество и не планировалось. И в тот вечер, когда случилось страшное, Ольга успела перед работой забежать в свадебный салон и забрать отложенное накануне платье. В офисе ее задержали в тот день допоздна, и она спешила домой, чтобы примерить свой наряд и решить, какая фата подойдет к нему лучше. Она шла к подъезду, радостно пританцовывая, когда какой-то странный звук заставил ее замереть на месте и оглянуться.

В следующее мгновение пакет с платьем полетел на грязную от посыпанного песком льда дорожку, а Ольга кинулась к ребенку, который уже едва шевелился на снегу.

– Маша!

Ольга почувствовала, как потемнело в глазах, и только страх, который острыми когтями впился в нее, мерзко хихикая и заставляя собраться, не дал ей скатиться в истерику.

Скорая приехала быстро.

– Вы кто? Мать?

– Нет. Тетя…

– А мать где?

– Там…

Светлана спала, раскинувшись на Олиной кровати, и добудиться ее так и не смогли. Машу в больницу повезла Ольга, которая совершенно не знала, как отвечать на вопросы врачей. Она понятия не имела, как ребенок оказался на улице.

Прояснилось все далеко не сразу.

Светлана пропала. Ее искали около недели. А когда нашли, оказалось, что все это время она принимала такие тяжелые препараты, что Ольге оставалось только диву даваться, как сестра ее еще жива и почему она ничего не заметила в ее поведении.

– Потому что тебе было все равно! – Светлана усмехнулась в лицо Ольге, отказываясь отвечать на бесчисленные вопросы.

– Плевать на тебя! Как Маша оказалась на улице?

– Я не помню! – отмахнулась Светлана. – Теперь-то какая уже разница?

Ответ пришел после того, как просмотрели запись с камер видеонаблюдения. Там ясно было видно, как Светлана выходит из подъезда с ребенком на руках, швыряет дочь в сугроб и уходит…

Ольга с мужем расписались в назначенный день быстро и безо всякого праздника. Просто поставили подписи и поехали к Маше в больницу.

По совету опеки они уже начали к тому времени оформлять документы, чтобы забрать девочку, и посещали школу приемных родителей.

После нескольких разговоров с матерью Ольга решила, что с нее хватит. Бабушки уже не было, а мама возила передачи Светлане, выслушивая ее жалобы на жизнь и от души жалея младшенькую свою и такую непутевую дочку. О том, что Маше было сделано несколько операций, в результате которых пальчики девочки на обмороженных в ту страшную ночь ножках стали короче, она, разумеется, знала. Но все равно продолжала оправдывать Светлану, не веря тому, что говорили следователи.

– Она мой ребенок! Если я отвернусь от нее, то кому она будет нужна?!

Ольга с мужем уехали из города сразу, как только им разрешили забрать Машу. Они прервали всякое общение с матерью Ольги, опасаясь, что Светлана после выхода из мест не столь отдаленных попытается найти дочь.

И даже после того, как они узнали, что опасаться больше нечего, а Светлана никогда уже больше не появится в их жизни, Ольга с мужем решили, что лучше будет держаться подальше от тех, кто может рассказать девочке правду.

Они строили свою жизнь так, как считали нужным. И, надо сказать, им удалось дать своим детям и теплый, уютный дом, и заботу, и нежность. Да и вообще все то, о чем может мечтать любой ребенок.

Единственное, что тяготило Ольгу все эти годы, так это то, что Маша может узнать правду. Поэтому она тщательно спрятала все, что могло бы открыть Маше правду о том, откуда и как она взялась. Не учла только одного. Что потайной ящик в шкафу, который стоял в их с мужем комнате, в один совсем не прекрасный день просто сломается, когда Маша потянется к верхней полке и обопрется о скрывающую его панель.

Давно проснулся Ярик и притопал на кухню, прося молока и булочку.

Стемнело за окнами.

А Оля так и сидела в обнимку с дочкой, боясь даже на минуту отпустить ее от себя.

– Прости меня…

– За что, мам?

– За то, что не рассказала тебе обо всем раньше. За то, что обманывала тебя… Я ведь давно поняла – не бывает большой или маленькой лжи. Она всегда просто ложь… Начни врать, и не остановишься. Одно небольшое вранье потянет за собой другое. То – третье. И так до тех пор, пока этот клубок не вырастет до гигантских размеров, и ты не поймешь, что размотать его уже невозможно. Ты будешь пытаться это сделать, но лишь еще больше запутаешься в этих липких нитях и в конце концов махнешь рукой, решив, что не стоит и стараться. Я могла рассказать родителям, что Света куда-то катится, теряя себя. Могла! Но все время откладывала этот разговор. Жалела то ее, то папу, то себя, не понимая, что делаю только хуже. Я очень виновата и перед ней, и перед тобой. Все могло бы быть иначе!

– Нет! Я не хочу! Не хочу… Иначе… – Маша вытирала слезы со щек Ольги. – Не плачь!

Они долго еще сидели, что-то шепча друг другу и пытаясь разобраться, как жить дальше, пока один маленький, но очень деловой молодой человек не грохнул на пол Олину любимую чашку и они разом не подхватились, пытаясь уберечь его от осколков.

А утром Маша, которая немного проспала, влетела в класс, в последнюю минуту умудрившись проскочить прямо под носом у учителя, плюхнулась на своем место и, отдышавшись, ткнула Арину локтем в бок.

– Что?!

– Мама сказала, чтобы ты пришла к нам после уроков. Торт печет. Говорит, что ты его заработала!

– Мама? – Арина улыбнулась так радостно, что учительница глянула на них, призывая к порядку.

– Мама! – твердо и уже нисколько не сомневаясь ответила подруге Маша.

Большие надежды

– Бей!

– Пап, я не могу!

– Я сказал тебе – бей! У меня не будет расти хлюпик! Если не можешь, то ты мне не сын! Бей!

Санька зажмурился. Отец уже кричал, распаляясь все больше и больше, а Дункан забился за будку и скулил, понимая, что вот-вот его хозяин сделает то, что от него требуют.

Дункана было жалко до слез, но Санёк не мог позволить себе заплакать. Случись это – и пиши пропало! Собаку он может вообще больше не увидеть. Отец суров. И спорить с ним бесполезно.

– Бей!

Жесткий приказ снова ударил наотмашь, и Санёк вдруг вспомнил маму. Ее лицо почти стерлось из его памяти, ведь виделись они в последний раз, когда он был еще совсем маленьким. Года три ему было, что ли… Но вот голос… Голос Саша помнил.

– Сашенька, сынок, не надо! Не будь злым… – мама отводила руки маленького Саши от цыплят, которых так и хотелось потискать хорошенько. – Они маленькие. Им может быть больно…

Цыплята не прятались от Сашиных ладошек. Доверчиво топтались рядом с ним, пищали, и их было почему-то жалко. Эта жалость кололась остренько, но почему-то дарила тепло. Тепло, которого Саша почти не знал, живя с отцом…

Дункан был совсем немаленьким. Из крохотного щенка, каким его когда-то принес в дом отец, он давно превратился в крупного пса с мощными лапами, широкой грудью, которая без труда выносила доски в заборе по воле хозяина, и смешными лохматыми ушами. И все же пес смотрел на Санька с испугом, понимая, что вот-вот маленький Хозяин поднимет палку, которую бросил на землю большой Хозяин, и будет больно. Что такое палка, Дункан знал хорошо. А вот то, что маленький Хозяин может ее поднять на него… Верить в это совсем не хотелось.

– Если ты сейчас же не сделаешь того, что я сказал, то получишь сам! За свою собаку! Понял?

Голос отца стал совсем ледяным, и Санек открыл глаза. Распахнутая дверца машины, изодранное старое сиденье, которое Дункан уничтожал методично и усердно в течение часа, пока Санек с отцом обедали, и гневно сведенные брови родителя, который готов был к тому, чтобы всыпать по первое число кому угодно – хоть хозяину, хоть псу, лишь бы успокоиться. И решение, которое пришло вдруг само собой, без всяких усилий.

Саша поднял палку и протянул ее отцу:

– Бей, пап. Меня! Не Дункана! Он же не виноват, что ты дверцу не закрыл?! И помнит, как ты его в этой машине в посадку увез и там привязал, когда сердился в прошлый раз. Он мой! И отвечать за него буду я сам!

Голосок Саши звенел на весь двор, и за соседним забором зашелся сначала лаем Полкан бабы Маши, а потом ему завторила Белка Степана Ивановича. Соседи, привыкшие к тому, что собаки попусту не брешут, вышли во двор, и отец шикнул на Санька:

– Живо в дом! Потом разберемся!

Дункан, почувствовав неладное, перестал скулить и зарычал тихонько, но тут же замолчал, после того как палка, которую швырнул в его сторону большой Хозяин, отскочила от крыши будки и упала рядом с машиной.

– В этот раз я тебя завезу так, что домой ты не вернешься.

Голос большого Хозяина был тих, но Дункану стало так страшно, что он вновь почувствовал себя маленьким щенком, готовым обмочиться от одного только неласкового взгляда.

Впрочем, кроме Саши, на него никто и никогда не смотрел ласково. Только маленький Хозяин иногда гладил его или приносил что-то вкусное явно из своей тарелки. Лакомства эти были простыми. Кусочек хлеба или сосиски, печенье или половинка конфеты. Но тем дороже стоили они для собаки. Саша не знал, что можно давать собаке, а что нельзя, угощая ее тем, что выбрал бы в качестве лакомства для себя. С тех пор, как отец выгнал Дункана из дома и посадил на цепь, общался Саша со своим мохнатым другом, только когда этого никто не видел. На ночь отец спускал собаку с цепи, и тогда Саша чаще бегал «по делам» в дворовый туалет, чтобы хотя бы мимоходом погладить Дункана и шепнуть ему что-то на ухо.

Тяжелая, обитая понизу железом дверь хлопнула, и Дункан снова заскулил тихонько, не обращая внимания на снег, который повалил крупными хлопьями, старательно укрывая будку, дорожки и самого Дункана белым покрывалом. Дверца машины, которую большой Хозяин так и не закрыл, стараясь хоть немного проветрить пропахшую куревом машину, манила к себе, словно призывая закончить начатое, но Дункан отвернулся, застыв словно изваяние рядом с палкой, чуть не ставшей причиной раздора с маленьким Хозяином. Ударь Саша Дункана, как знать, смог бы пес простить его?

Сумерки прокрались во двор, размывая очертания сараев и деревьев в саду. И только небольшое окно кухни светилось уютно и приветно, обманчиво обещая покой и тепло дома.

Но ни того, ни другого там не было.

– Санька, ужинать!

Отец все еще сердился, и Саша мышью юркнул на свое место за столом и уткнул нос в тарелку.

– Еще раз такое повторится – не обижайся! Научу уму-разуму! А Дункана твоего завезу. Надоел он мне! Глупее собаки я не видел. Пользы никакой, а вреда – слишком много. Все! Я сказал! – отрезал отец, когда Саша вскинулся, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься. – Нюня! Я думал, что у меня сын, а не девица! Утрись! И посуду вымой, как доешь! Я – спать. На работу рано…

Отец швырнул свою жалобно звякнувшую тарелку в раковину и вышел из кухни.

А Саша кинулся к окну, пытаясь разглядеть будку и сидящего рядом с ней Дункана.

– Не отдам! – билось где-то глубоко. – Он мой! Не отдам!

Дункан, превратившийся уже в небольшой сугроб, словно почувствовал, что маленький Хозяин зовет его. С трудом поднялся, отряхиваясь, и натянул до упора цепь, пытаясь подобраться ближе к окну кухни. Ни скулить, ни, тем более, лаять он не рискнул. Будить большого Хозяина не позволялось никому.

Саша, скорее почувствовав, чем увидев это движение, подался ближе к окну так, что нос коснулся холодного стекла.

– Дункан… Не бойся! Я… Все сделаю!

Решение созрело у него мгновенно. Если нельзя спасти Дункана от отца и остаться с ним в этом доме, то нужно искать другой. Бабушка, которой не стало пару месяцев назад, иногда говорила Саше, с оглядкой и шепотом, что у него есть право выбора – с кем жить.

– Отец тебя у мамки забрал, потому что шибко осерчал на нее. Не склонилась перед ним. Не стала терпеть. А ему это не понравилось. Ты помни об этом, Санечка. Мама у тебя хорошая! Любит тебя… Да и отец тоже. Просто меж собой разобраться не смогли они. Не поделили тебя. Вот и получилось, что забрал тот, кто сильнее оказался. Но ты подрастешь и вспомнишь о том, что я тебе сказала. А дальше – сам решишь, как тебе жить. Туда-сюда, и совсем взрослый станешь… Жаль, я этого уже не увижу…

– Бабуль, а ты не боишься мне все это говорить? Отец же заругает!

– Заругает, Саня. Ох, как заругает! Даром, что я мать ему… За тебя он кого хочешь порвет! Только не боюсь я его уже. Раньше очень боялась. Как мужа своего боялась. Он тоже тяжелый на характер был. Так что твоему папе есть в кого… Но что уж теперь? Жизнь прожита, да и сама его выбирала… Рожать вот только с умом надо было и с оглядкой от кого… А я не остереглась по молодости. Не поняла тогда, как надо. Научить некому было. Мамонька моя рано меня оставила, а отцу нашему некогда было заниматься детьми. Работал. Мы с братом и сестрой сами по себе росли. Как трава в огороде. Я папу твоего пыталась иначе воспитывать. Жалела его. Да только батя его не давал. Говорил, что нечего, мол, пацана портить бабьими глупостями. Вот и вырос папка твой копией своего папки… Суров. Знаю, что даже меня не пожалеет. Но если случится так, что выгонит меня, я к маме твоей уйду. Она меня примет. Обещала уж.

– Бабуль, а почему она никогда ко мне не приходит?

– Приходит, родный. Только близко подойти боится. Отец твой сказал, что увезет тебя и спрячет так, что она никогда не найдет. Вот и смотрит она на тебя издалека. Мама твоя сирота. Заступиться за нее некому было. Ни жилья не было, ни работы, когда отец твой в суд пошел и отобрал у нее право называться матерью. Много там чего было… Потом, когда подрастешь ты, я расскажу, если время позволит. Одно помни! Мама твоя ничем перед тобой не виновата! Она меня упросила, чтобы я смолчала в суде о том, что творилось, так как понимала – отец твой не простит меня. А так… Хоть я с тобой рядом, Саша, если уж ей запрещено. Она все о тебе знает. Как растешь, чем занимаешься. Я, как в район езжу, так все-все рассказываю ей, если получается встретиться. Хотела и тебя с собой взять как-то, да отец запретил. Сразу понял, зачем я прошу, чтобы ты со мной поехал. Мы тогда поругались с ним крепко, но мне пришлось пообещать, что с мамой я тебе встречаться не позволю. Иначе уже тогда мне пришлось бы уйти, а отец увез бы тебя…

– Бабуль, а зачем он это делает? Ну, прячет меня от мамы?

На этот вопрос бабушка Саше не ответила. Обняла только и заплакала, целуя его часто-часто, от чего стало щекотно и немного смешно. Саше тогда было всего шесть, и он многого не понимал. Маму он почти не помнил, а к отцу привык. Да и бабушка была рядом. А теперь ее нет…

А ему исполнилось двенадцать, и понимать он стал чуть больше. Например, то, что позволить отцу забрать единственное существо, которое осталось рядом и его любило, Саша попросту не мог.

Школьный рюкзак был достаточно вместительным. Туда влезло и тоненькое старое одеяло, на котором бабушка когда-то гладила, и упак