Глава 1
• 2018 •

Кристина

На дискотеке было неуютно. Впрочем, даже приличной дискотекой, как в американских молодежных сериалах, назвать это разношерстное сборище вчерашних первокурсников язык не поворачивался. Но и грубое «вписка» не клеилось к набившимся в двухкомнатную хрущевку экономистам-второгодкам, закрывшим сессию три дня назад: наливали чинно, курили поначалу только на балконе, мусор сгребали на кухню. Даже ковер в гостиной свернули и прислонили к стене, и только ленивый за вечер не пошутил, что выносить тело надо обязательно в темноте. На дешевый юмор не обращали внимания.

Кто-то притащил допотопный проектор. Разноцветные всполохи светомузыки били в глаза, выхватывая из темноты раскачивающиеся в танце тела. Звук, рвущийся из портативной колонки, вибрировал в душной комнате, заставляя все внутри трепетать и отзываться в ответ.

Кристина содрогнулась, когда из выкрученных почти на полную мощность динамиков ударили вступительные аккорды новой песни. Вечеринка начала чахнуть, но после пары медляков и вовремя поднесенных запасов спиртного у толпы открылось второе дыхание. В прокуренном воздухе грохотало начало знаменитой «Видели ночь»[2]. Вокруг сплошным бензиновым пятном колыхались тела танцующих. Капли пота блестели на разгоряченных лицах, распущенные волосы взметались и опадали. Кристина поморщилась и встревоженно огляделась по сторонам.

Все банально и просто. Но что-то все-таки не так. Совсем не так…

Ближе к полуночи ощущение «что-то не так» разрослось и словно газом наполнило комнату, погнав Кристину в ванную – освежить лицо и ладони под холодной водой, – а затем и в другие помещения в поисках друга.

Медленно покачиваясь и иногда бросая взгляд поверх не замечающих ничего необычного людей, Кристина стала осторожно пробираться в кухню: крохотное помещение с заваленным грязным столом и приютившимися в углу шкафчиками унылого серого цвета. Тусклый свет выхватывал из полумрака горы использованной одноразовой посуды, раскрытые коробки из-под пиццы и пустые бутылки. Жизнь на задворках веселья отчетливо попахивала объедками, дешевым пивом и чьей-то рвотой.

– …Говорят, ее еще в восьмидесятых построили. Окна поставили, даже оборудование завезли. Короче, почти все тип-топ было. Только строители не рассчитали зыбкость почвы, и фундамент повело. Это, конечно, официальная версия. Местные говорят, что лет за двадцать до стройки там кладбище с землей сравняли. Вот покойники и обозлились.

Появление Кристины на кухне посреди чужого разговора ощущалось как внезапный выход на сцену опоздавшего актера: все замолчали и синхронно повернули головы к двери, как будто только ее и ждали.

Здесь были душа группы Юлиан с не подходящей имени внешностью дворового задиры, спортсмен Сашка с девушкой Лерой и еще несколько ребят. Лица тонули в тенях и сигаретном дыму.

Ей махнули приветливо, давай, мол, к нам, и тут же вернулись к разговору.

– У нее же еще форма какая-то особенная была? – подсказала вполголоса Лера.

– У больнички? Ща расскажу. Вот… Не знаю, кому реально взбрело в голову, что строить лечебное заведение в виде знака биологической опасности – хорошая идея, но в конце концов имеем что имеем…

Кристина мазнула взглядом по подоконнику, удивительно чистому. За окном колыхал ветками старый клен. Свет фонаря слепым бликом расползался по стеклу, и разглядеть двор удавалось с трудом, но даже так Кристина увидела, что возле подъездного козырька пусто.

Никто не следил за ней… Сегодня не следил.

– Садись, красотка! – Рядом с ней похлопали по табуретке.

К своему стыду, Кристина все еще не знала имен некоторых одногруппников. Те, казалось, поступили после школы в вуз чисто для галочки и на пары не являлись. Зато, едва заходила речь о совместном внеучебном досуге, вырастали, как грибы из-под земли.

Она опустилась на липкую дерматиновую сидушку и, не зная, куда деть руки, стала теребить угол клеенчатой скатерти.

– Артема не видели?

– Был здесь. Ща придет, не боись. Ну че там дальше?

Юлиан побарабанил пальцами по колену, как бы вспоминая, на чем они остановились.

– Короче, и вот. Строительство прекратили в восемьдесят пятом, а уже в девяностых по ближайшим районам расползлись слухи, что в подвале Ховринки обосновалась секта сатанистов под названием «Немостор». Они облюбовали один из четырех уровней подвала, где и проводили свои черные мессы, которые часто заканчивались жертвоприношениями. Сначала, когда в Ховрино стали пропадать бездомные собаки и кошки, никто особо не обратил внимания на это, но впоследствии стали исчезать и люди. А потом вблизи Ховринки находили человеческие останки с явными следами ритуальной смерти.

Грохот музыки в соседней комнате вибрациями передавался по стенам, и зловещего шепота не выходило, но все равно сделалось как-то не по себе.

– Выдавить сектантов из подвала не удалось, поэтому в одну из облав было принято решение просто затопить его, а потом забетонировать все входы-выходы. Что и сделали. Но проверить достоверно невозможно: говорят, ФСБ наложила на эту операцию гриф «секретно».

– Потом же другие завелись? Вроде подражателей. «Дети черного черепа» или как-то так.

Из угла возразили:

– Это в Нижнем было. И не в девяностых, а в конце нулевых. И че там дальше? – Последнее относилось к Юлиану.

Смятый сапожок самокрутки передавался из рук в руки по кругу, и Кристина не была уверена, что внутри был обычный табак.

Кристина поморщилась и демонстративно разогнала дым перед лицом ладонью. В горле першило, и все время тянуло закашлять. На парней ее молчаливое, скрытое недовольство, впрочем, не особо подействовало – или история про то ли ховринских, то ли нижегородских психов слишком увлекла их фантазию.

– А дальше пропажи вроде бы прекратились.

– В каком это году было?

– Я тебе что, «Википедия»? – вяло огрызнулись в ответ.

– Зато теперь девушек опять ищут.

Сказано было как будто просто вслух, не для кого-то конкретного. Тем не менее в кухне стихли даже шорохи. Только музыка по-прежнему долбила из гостиной.

– Думаешь, дело в больничке? – В груди у Кристины что-то болезненно екнуло.

Сашка не ошибался, но факты бессовестно искажал: сообщения об исчезнувших девушках действительно мелькали на просторах «ВКонтакте», заплывая даже в некоторые студенческие беседы (одна из пропавших года три назад училась в их универе, и, говорят, каждый сентябрь ее фотография в тревожной поисковой рамке мелькала в студенческих новостях).

Но ничего, кроме условных границ «возраст 20–25 лет, нормальное телосложение, рост средний», их не объединяло: ни общие знакомые, ни место жительства, ни социальный статус, ни тем более какая-то заброшенная больница в глухомани на севере Москвы.

– Хорош! – вывел Кристину из размышлений бодрый голос Юлиана. Он как раз достал из-за стула гитару, несколькими рублеными и точными ударами по струнам проверил настройку и тряхнул челкой. – Давайте лучше нашу.

Под «нашей» обычно подразумевался любой известный хит, который приходил ему в голову.

 
– Давно потускневший город
Под рев ледяных моторов
Пытается выжать соки,
Но плесень там не Рокфоров… [3]
 

Артем все не возвращался. Кристина поежилась и огляделась, внезапно осознав, что не знает и половины из затесавшихся на кухню. И буквально наткнулась взглядом на незнакомку. Закинув ногу на ногу, та сидела здесь же, между холодильником и темным проемом в коридор.

Выглядела студентка так, словно и впрямь «не удержалась и стала готкой»: черное платье из тяжелого бархата, но с атласными лентами; такие же ленты плотными витками оплетают запястья обеих рук. Черные с холодным отливом волосы змеятся по плечам и заканчиваются где-то в районе бедер. Жилка пульсирует на лбу, а кожа бледная, белая – что у гоголевской панночки. Зато губы вишнево-красные, а глаза – двумя темными осенними лужами на лице.

Удивительно, как при такой колоритной внешности девчонка умудрялась оставаться незаметной, подобно какому-нибудь шкафу или еще одной табуретке. Об нее и правда пару раз чуть не споткнулись, когда передвигали стол, расширяя количество посадочных мест, или пытались соорудить на подоконнике башню из пустых коробок от пиццы.

Однако ничто не прошибало ее отрешенного спокойствия: ни болтовня, ни возня, ни дым. Девушка так и сидела, уперев острые локти в острое же колено, и внимательно слушала рассказ, уставившись в пространство неподвижным, как у змеи, взглядом.

«Уже отъехала», – подумала Кристина, и ей вдруг сделалось неуютно.

 
– От удушия круги под глазами наружу.
Равнодушия я полон, немного простужен.
Закрой небо рукой, мы не помним, как нас зовут,
Дорогой мой друг.
 

Почувствовав на себе взгляд, девушка пристально уставилась на Кристину – всего на пару секунд, но их хватило, чтобы по спине прошла волна колких мурашек. Стараясь не привлекать к себе внимания, Кристина встала, отодвинула скрипучую табуретку и, огибая пустые бутылки, расставленные так густо, будто кто-то нарочно «минировал» ими кухню, протиснулась в коридор.

Кристину обдало удушающе-сладким парфюмом: немного гвоздики и ладан. Так пахло в церкви: тяжело и обволакивающе.

Вслед донеслось вместе с гитарным боем:

 
– Проведи меня до дома, мы знакомы до истомы.
Комом в горле застрянут, день был слишком натянут.
Проведи меня до дома, мы знакомы до истомы.
Комом в горле застрянут, день был слишком натянут, а-а…
 

Артем Леонтьев обнаружился в подъезде: сидел на подоконнике на один лестничный пролет ниже квартиры, в компании чудом уцелевшей герани, равнодушно тыкал в светящийся экран мобильника и, кажется, чувствовал себя вполне комфортно.

Лестничная клетка была как в доме Артема, и на секунду Кристина представила, будто она снова, как много лет назад, по привычке заглянула к нему в гости и наткнулась на друга, пережидавшего родительскую ссору за пределами квартиры.

Артем поморщился, будто не рад был самой Кристине, кинул косой взгляд на дверь, буркнул:

– Как соседи еще никого не вызвали?

Кристина прислушалась. Музыка дрожью и глухими ударами битов разносилась по стене. Прибавь громкость – и дом-шестидесятник развалится подобно карточному собрату.

– На дачах, наверное, все. Суббота, – неуверенно предположила она.

Спорить с Артемом значило нарваться на угрюмое ворчание или, хуже того, лекцию минут на сорок. В школе его дразнили всезнайкой и занудой, в универе на удивление миролюбиво сторонились.

И все-таки компания сначала одногруппников с их музыкой, а теперь и Артема оказалась лучше тревожного, разъедающего изнутри одиночества. Потому что, стоило остаться одной, Кристину настигал липкий страх, живший с ней уже неделю.

– Примитивные радости. Как животные, – сказал Артем, намекая на оставшееся за дверью веселье, и Кристину сразу обдало знакомым холодом. Так чувствовалась опасность, которая незаметно для Артема проникла в дом и устроилась рядом с ним на подоконнике.

Почему-то вспомнилась шутка, что людей с отчеством Артемович не существует, а значит, друг детства заранее обречен.

На фоне темного окна его силуэт казался неясной тенью, явившейся в подъезд из потустороннего мира. Отглаженные брюки, рубашка – жалкий маменькин сынок, чистюля. Разношенные кеды на контрасте с остальной одеждой смотрелись высшим проявлением вольности. Лишь на подобную степень развязности он был способен – этот тихий очкарик-отличник.

Ну, и еще на кое-что…

– Проводи меня домой, Тем. Пожалуйста.

Странности начались чуть больше недели назад. Поинтересуйся кто-то, в чем дело, сама Кристина не смогла бы точно рассказать, почему внезапно воздух за спиной начинал густеть и зло покалывать спину ощущением чьего-то взгляда; почему на пустынной улице или даже в универском коридоре тянуло невзначай обернуться, хоть взгляд каждый раз наталкивался на ничем не примечательную пустоту.

Лезть к тетке с жалобами она не осмелилась: младшие близняшки сдавали экзамены, воротили носы от десятого класса и вместо уроков пропадали у сомнительных друзей, так что беспокоить сестру покойного отца еще и этими пустяками Кристина не решалась.

Правда, сама она не верила в пустячность своих опасений – кто-то и вправду следил за ней, всякий раз ускользая раньше, чем она успевала обернуться.

Но не расскажешь ведь, что по пятам следует невидимка с такими же скрытыми от тебя целями…

На улице дышалось легче. Воздух, точно оставленный в покое на ночь, раскрылся десятками летних ароматов: пахло скошенным газоном, краской для городских заборчиков, мокрым после дождя асфальтом и поникшей сиренью, которая растеряла бутоны и теперь обиженно лезла в окна первых этажей их тихого спального района.

Синеватая, рассеивающаяся предрассветная темнота была похожа на сахарную пастилу – воздушную и мягкую. После бьющих в глаза огней и сигаретного дыма простор и тишина теплой июльской ночи почти физически ощущались вокруг. К окраинным домам зубчатой стеной подступал лесопарк, ни разу за все время своего существования не засветившийся в местных криминальных сводках.

Взяв у подъезда бодрый темп, Кристина не сбавляла шага, позволяя Артему держаться в паре метров позади, и лишь временами оглядывалась, ловя смутно мелькающую на краю сознания тревогу.

Что-то скреблось… Даже не так… Что-то настойчиво копошилось в голове, как мысль о невыключенном утюге, но она то и дело складывалась в лишенные смысла слова: «Он будет ждать в темноте».

Кто он?

Горящие фонари золотистыми шарами отражались в растекшихся по асфальту лужах. Оставалось пятьсот метров до дома, которые Кристина могла бы преодолеть сама, но в этот раз почему-то побоялась. Она старательно пыталась найти рациональную причину ее внезапного беспокойства и… не могла.

– Хороший сегодня был вечер, – несмело произнес Артем, стараясь придать голосу непринужденность. – Я рад, что учебный год наконец закончился.

– Еще пять минут назад ты так не считал. Про вечер. «Примитивные радости» или что там? – ответ прозвучал не резко, но чуть холоднее, чем было запланировано.

Артем моментально сник, будто комментарий относился непосредственно к нему. Но все-таки выдал:

– Ты какая-то нервная в последнее время. Не замечала?

– Нет, – соврала Кристина и отвернулась, чтобы Артем не догадался о лжи по глазам.

Неожиданно на смену тревоге пришла злость на саму себя. Конец года. Нервы. Куча сданных экзаменов. Она просто не успела войти в привычный ритм, вот и всё. Не стоит придумывать глупости.

Район, по которому они шли, был тихим, уединенным, в стороне от гулкой стремительной автострады, но жили тут спокойно и без происшествий. Ночь уже откатилась махровым упругим клубком в подвальные окна домов. Скоро самые ранние из их обитателей выползут на работу, во дворах появятся сонные собачники с любимцами. Даже электрички уже ходят. Ничто не могло случиться здесь в этот час.

До дома оставалось не больше трети пути, и Кристина остановилась.

– Мы пришли. Спасибо за компанию. – Она махнула рукой в сторону железной двери незнакомого подъезда. Главное, чтобы мнительный Леонтьев не почувствовал подвоха в ее словах.

Однако сбить с толку его не удалось.

– Ты же не здесь живешь.

– А ты давно у меня в гостях был?.. Вот именно. Так что знай – мы переехали.

Тот послушно проглотил приманку.

– Жаль… В смысле жаль, что совсем мало прошлись.

Артем топтался рядом, заглядывая девушке в лицо – робко, несмело, словно боялся оскорбить или обидеть подругу взглядом.

Ему явно было неловко. На вечеринке и теперь, стоя под влажными, роняющими с листьев холодные капли кустами сирени. В общении с ней, с одноклассниками, с одногруппниками. Ему было неудобно и неловко по жизни. Кристина отвернулась к двери, потянула за холодную металлическую ручку, желая поскорее избавиться от навязчивого внимания, когда ее догнало предложение:

– Тогда, может, увидимся еще… потом? Я имею в виду, не на парах, а вот… летом… Я бы хотел поговорить. Я же вижу, как ты ведешь себя…

– Иди домой, Тем. – Кристина обернулась, чуть не хлестнув его расплетенными волосами по лицу. Но тут же спохватилась, смягчаясь: – Потом поговорим, окей?

Дверь подъезда оказалась незапертой, и это было сейчас на руку. Подождав несколько минут, Кристина вышла на улицу и, оглянувшись, быстрыми шагами засеменила в направлении, противоположном тому, куда удалился Артем.

Звонкие девичьи каблучки резво отбивали ритм по влажному асфальту. В упругом воздухе, точно в душистом сиропе, плавал невесомый аромат еще молодого лета. Идя по безлюдному тротуару с желтыми пятнами прибитой пыльцы, Кристина почти убедила себя, что никакого странного ощущения не было и в помине.

Она уже подходила к своему дому, затерявшемуся в глубине окутанного предрассветным маревом района, когда почувствовала неладное. Снова острое, навязчивое ощущение тревоги, но теперь другого рода. Кристина замерла посреди улицы, напряженно прислушиваясь.

– Эй, красавица, сколько времени, не подскажешь? – На затерявшейся в зарослях сирени скамейке лежал раскисший пьяница. – Или у тебя нет часов? Если нет, ты извини…

Дернувшись в такт резво застучавшему сердцу, Кристина быстро ускорила шаг.

Черт бы их подрал всех! Повыползали. Лето…

Противный комок паники шевельнулся и застыл в горле, сразу стало нечем дышать.

– Да-а-алеко собралась? – Она испуганно вскрикнула, когда второй не пойми откуда взявшийся мужик вынырнул из-за куста, схватил Кристину за рукав, попытавшись развернуть к себе. – Может, соста-а-авишь нам компанию?

Из приоткрытого рта разило прокисшей кислятиной. Пьянчуга пошатывался, неуверенно стоя на ногах, и вот-вот норовил завалиться, но хватка оказалась неожиданно сильной.

Примерившись каблуком, Кристина с размаху пнула его по ноге и, воспользовавшись секундным замешательством, бросилась бежать настолько быстро, насколько позволяли скользкие босоножки. Сзади послышалась сдавленная ругань, но преследовать ее, кажется, не собирались.

Тяжело дыша, она влетела в подворотню и только здесь чуть сбавила темп, оглядываясь. Неприятная ситуация.

Неприятная, но, слава богу, не смертельная.

Впереди, на стоянке перед домом, вспыхнули фары, водительская дверь приоткрылась, и оттуда высунулся человек. Высокий темноволосый мужчина лет тридцати, может, совсем с небольшим хвостиком, в непримечательных потертых синих джинсах и черной куртке. Широкие дуги бровей, глубоко посаженные глаза. Остро очерченные скулы и бледные тонкие губы. Он казался абсолютно простым, почти заурядным – такие десятками ходят по городу, без труда сливаясь с толпой, спешат по утрам куда-то, шатаясь в давке общественного транспорта, пьют кофе из сминаемых пластиковых стаканчиков, ругаются в пробках, шутят с друзьями и смотрят фильмы по вечерам.

– Девушка, у вас все в порядке? Могу вам чем-то помочь?

Лицо, еще не успевшее очнуться от заторможенно-сонного оцепенения, медленно примеряло на себя выражение участливого беспокойства.

Оставив машину, незнакомец осторожно приблизился, попеременно глядя то на Кристину, то ей за спину, словно предчувствовал что-то нехорошее.

Кристина растерянно кивнула, оборачиваясь. Позади никого не было. Возможно, увидели свет фар и побоялись сунуться. А может, были в таком состоянии, что даже шагу ступить не смогли бы. Она переоценила опасность. Но лучше уж так, чем впутаться в неприятности, не имея возможности выпутаться из них.

– Простите. Все в порядке, спасибо, – наконец раздельно проговорила она, переводя дыхание. Сердце усиленно бухало в груди, не желая приходить в нормальный темп. – Все хорошо.

Незнакомец приятно, немного рассеянно улыбнулся. Глаза по-прежнему оставались серьезными и тревожными, с какой-то лихой сумасшедшинкой, талантливо скрываемой за занавесом дружелюбия. Кристина ощущала на себе внимательный, давящий взгляд.

Его лицо казалось знакомым. Подумалось, память вот-вот подкинет подсказку, где они могли встречаться раньше. Коллега тетки? Школьный учитель, пришедший перед самым выпуском? Старший брат давно забытой знакомой?

– Я пойду. Благодарю вас… за бдительность.

Кристина шагнула в сторону, но тут же почувствовала, как что-то мешает ей отвернуться, притягивает внимание. Чужой взгляд. Взгляд, в котором словно были собраны тлеющие искры темного огня, готового в одно мгновение разгореться с полной силой: внимательный, пронзительный, пульсирующий и втягивающий в себя, в бездонную, клубящуюся темноту зрачков.

Было нечто неестественное, магнетическое в одном ощущении, вызываемом этим взглядом. Как волна холодных мурашек, скользнувших по позвоночнику в жаркий июльский день. Кристина нервно сглотнула, стараясь унять дрожь в ногах.

– Рад помочь. – Незнакомец беспомощно развел руками, отступая к своей машине.

Кристина развернулась, собираясь уйти, как внезапно почувствовала, что что-то случилось с ее глазами. Нет, не так. Что-то происходило вокруг.

Предметы на мгновение помутнели, сделались блеклыми, непривычно вытянутыми и изогнутыми, будто на сюрреалистичной картине. Контуры поплыли, размножились, задрожали, точно раскаленный воздух над костром, и среди наслаивающихся друг на друга изображений проявилось цветное сияние.

Кристину окружал свет. Тусклый, бледный, он исходил от всего, что было рядом, более того – прямо от нее, изнутри, зарождаясь мельчайшей искрой в районе солнечного сплетения. С каждой секундой делался все ярче, плавно перетекая из одной формы в другую. Податливый, теплый. Осязаемый. Тянул к себе магнитом, необъяснимым зовом заставляя следовать за собой. Звал, маня окунуться глубже в облако мерцающих искр. Кристина почувствовала себя бабочкой, мотыльком в ночи, безудержно стремящимся к далеким огням, к их горячему, обжигающему существу.

Коснуться бы его. Дотронуться. Хоть на мгновение.

Кристина попробовала сделать шаг, но мир внезапно потерял привычные ориентиры, и, оступившись, она неловко осела на асфальт. Шершавая крошка кольнула нежные ладони.

– Что с тобой? – Руки незнакомца, внезапно оказавшегося рядом, сжали ее плечи, встряхивая в попытке привести в чувство. – Никогда не…

Слова превратились в белый шум. Голова и мир вокруг затеяли бешеную пляску. Кристина зажмурилась, пытаясь унять этот хоровод. Волна непонимания и страха подкатывала к горлу одним большим жгучим комком.

– Кристина!

Из темноты вынырнула знакомая фигура. Голос – неуверенный, звонкий, почти не изломанный возрастом, все такой же наивный и добрый, как тогда, в пятом классе.

Артем появился из-за угла, из черной дыры подворотни, куда еще пять минут назад зашла она сама. Решил убедиться, что она действительно пошла домой? Или же заранее знал, что сцена у подъезда была представлением?

– Что случи…

Что-то резко, пронзительно быстро, молниеносно резануло воздух. Казалось, тени за спиной незнакомца вдруг встали дыбом, повинуясь необъяснимому яростному порыву, и, сложившись в два рваных, изогнутых полотна, наотмашь полоснули по застывшей в полушаге от Кристины фигуре Леонтьева. Он не успел отреагировать, только вздрогнул, выставив вперед руку, и согнулся пополам, начав медленно оседать на асфальт.

– Нет! – Острый вскрик ножом вспорол окружающую ночную темноту, отразился от нее, пронзительной вспышкой возвращаясь назад. – Это мой друг… Вы не понимаете… Не трогайте!

В этот момент реальность замерла, расслоилась на отдельные рваные кадры. В голове стучала лишь одна мысль: «Не может. Невозможно. Нереально!»

Сквозь заволакивающую глаза пелену с неожиданной четкостью прорезалась склонившаяся над Кристиной фигура. Бледный растрепанный незнакомец был похож на призрака, явившегося к ней сквозь облако невообразимо яркого, ослепительного сияния. Свет плясал по его лицу, расцвечивая кожу причудливой смесью оттенков, отражался в неподвижных темных глазах, терялся отсветами в волосах.

– Никогда не видел ничего подобного раньше.

Кристина почувствовала, как ее подхватили с земли. В свете желтого равнодушного фонаря качнулось перед глазами небо, будто проеденное телевизионной рябью, но ясное, лишенное дымной завесы городских облаков. Небо из фиолетово-спокойного ночного мира тайн.

А затем оно потонуло в неожиданно нахлынувшей темноте…

Глава 2
• 2018 •

Кристина

Это был странный сон. Очень… вещественный.

Кристина стояла перед зеркалом в своей комнате. Отливающие медью вьющиеся волосы приятно контрастировали с оливкового цвета брючным костюмом. Новые босоножки были прелестны. Как и крошечная двустворчатая сумочка. Мягкий овал лица, кожа с россыпью напоенных солнцем веснушек. Глаза цвета янтарного чая.

Кристина хорошо помнила момент, как, наряжаясь на вечеринку перед зеркальной дверцей шкафа, пыталась отогнать грызущую неугомонным червячком тревогу.

Это ощущение преследовало ее уже несколько дней. Иногда оно отступало, растворяясь в повседневных заботах и мимолетных мыслях, но возвращалось вновь.

Неожиданно вынырнувшая из-за плеча черная птица пронеслась в воздухе, оставляя за собой чернильно-темный след. Вздрогнув, Кристина обернулась… Таким безукоризненно правильным выглядело в зеркале отражение комнаты. Никого…

«Все хорошо, – сказала она себе тогда. – Просто показалось…»

Но сейчас это «хорошо» исчезло без следа, уступив место другой реальности – жгучей и отвратительной.

 
– Свет, и Тьма, и кровь, и крики —
Все тут вместе вразнобой.
В этом мире каждый дикий.
Если дикий – значит, свой!
 

Перемежаемый приступами истерически надрывного смеха, голос вибрировал, отражаясь в тесных переплетениях стен. Звенел, осколками рассыпался под низким потолком, чтобы возродиться в новом жутком вопле.

 
– Свет, и Тьма, и кровь, и крики —
Были вместе вразнобой.
В этом мире лучший – дикий.
Если дикий, то живой!
 

В комнате было темно, из углов сквозила морозящая сырость: не из подвала, но помещения, удаленного от солнечного света. Какая-то заброшенная стройка. С потолка упругими канатами спускались оборванные кабели, под ногами хрустело от бетонной крошки, в дальнем углу грязно-желтыми комьями валялись гнезда стекловаты.

Кристина осторожно подняла голову с подтянутых к подбородку коленей и отрешенно уставилась в пустоту, туда, где одну из стен пересекал каскад массивных перекрытий: единственный выход и узкое, вытянутое по горизонтали зарешеченное окошко.

Она не понимала, сколько прошло времени с того момента, как оказалась здесь.

Кристина очнулась несколько томительно долгих часов назад на жесткой койке, стоявшей тут же, в углу. Проржавевший остов кровати, без матраса, с натянутой скрипящей сеткой.

Ярость кипела в ней, вздымаясь захлестывающими волнами, когда Кристина изо всех сил долбила кулаками в перегородки внешней стены, набивая синяки на руках, сдирая кожу с онемевших пальцев. Она не чувствовала в тот момент ничего, кроме рвущегося изнутри дикого, почти животного страха. Кричала, срывая от отчаяния голос и надеясь на ответ. Но никто не отвечал.

А потом пришла растерянность. Кристина в бессилии осела по стене на холодный, усеянный бетонными крошками пол, сжалась в углу, подтянув к себе колени, и застыла, уткнувшись лицом в ладони. Оставалось только ждать.

Сейчас она даже не чувствовала, что дышала. Голова кружилась. Окружающее воспринималось смазанно и заторможенно. Словно реальный мир поменялся местами со сном.

 
– Смерть, и страх, и боль, и пытки
Обличают сны в маразм.
Если выжил – значит, дикий.
Если дикий – среди нас!
 
 
Грусть, тоска, любви попытки…
Убивают в сердце жизнь.
Если выжил, то единый.
Если выжил, то держись!
 

Этот голос казался единственным звуком, не считая собственного осторожного дыхания и едва различимого шелеста приближающихся шагов по ту сторону металлической перегородки.

Шаги…

Не помня себя, Кристина вскочила. Пол опасно качнулся. В секунду преодолев несколько метров до стены, она забарабанила по ней кулаками.

– Помогите! Кто-нибудь!..

Снаружи послышались крики. Высокий, на одной ноте голос прорвался сквозь занавес тишины, разрывая его на тонкие лоскуты. Голос, похожий на скрип рассохшихся ставень. Неестественный. Нечеловеческий.

Семьдесят процентов убийств совершается на почве сексуального влечения.

Пятьдесят процентов похищений – людьми, с кем жертва была знакома.

Очень бесполезная и жестокая статистика…

Сердце бешено дернулось и камнем упало куда-то в живот, спину окатила волна холода. Чувствуя, как леденеют от ужаса ноги, Кристина изо всех сил вжалась в стену.

«Только не смотреть, только не смотреть!» – зажмурившись, беззвучно твердила она сама себе, до боли впиваясь ногтями в ладони.

Если за дверью есть нечто ужасное, ей лучше этого не видеть.

– Здесь кто-нибудь есть? Эй! – растерянный незнакомый голос.

Другой сдавленно хихикнул где-то в стороне:

– Конечно есть! Дух заброшенной стройки. Не буди его…

– Не бойся.

Кристина вскочила, вовремя схватившись рукой за стену, потому что голова снова закружилась, и картинку перед глазами повело куда-то вбок. В дергающемся свете фонарика за смотровым окном возникло лицо девушки в обрамлении светлых растрепанных волос. Еще несколько полос света скрестились на стене позади нее, и виднелись несколько силуэтов.

Кристина в испуганном оцепенении уставилась на нее, пытаясь понять, это ей снится или все происходит на самом деле. Та вышла из ступора на мгновение раньше.

– Подожди. Я сейчас тебе помогу. Не знаю, кто тебя здесь запер, но, слава ангелам, он явно не догадался повесить замок. Ты только не переживай…

С полминуты незнакомка возилась у двери – ее голова мелькала в маленьком квадрате окна. Что-то негромко звякало и шуршало, перемежаемое недовольным шепотом сквозь стиснутые зубы.

– Еще чуть-чуть. Тут какая-то проволока.

Послышался тихий скрежет, дверь с натужным скрипом отъехала в сторону ровно настолько, чтобы можно было протиснуться.

– Ты как? – голос отдавался в голове горячим взволнованным шепотом.

Кристина кивнула, сама не понимая зачем.

Снаружи, насколько хватало взгляда, простирался коридор с металлическими перегородками. Откуда-то из-за поворота струился слабый свет.

Похоже на складское помещение. Кристина видела в кино: такое бывает в подвальных этажах больниц или в аварийных переходах между корпусами, где есть комнаты, куда сваливают старое оборудование.

Темнота чертила фигуры пришедших резкими косыми линиями. Скорее всего, это были местные сталкеры, любители лазать по всяким заброшенным, разваливающимся местам в поисках острых ощущений. Небольшая компания: три девушки и четверо парней, насколько удалось разглядеть в темноте. Все светили фонариками от себя, и образы походили на вырезанные из темного картона аппликации. Ближе всех к Кристине стояла та, что возилась с дверью. Кристина узнала ее по взлохмаченной шевелюре и отрывистым, чуть резким движениям.

– Я не знаю, как ты тут оказалась, но нам явно пора выбираться… Пошли. – Развеяв наваждение, девушка потянула ее за руку. Луч фонаря чиркнул в темноте вдоль стен и снова заметался под ногами.

Темнота вокруг казалась живой. Еще чуть-чуть – и ощутишь слабое прикосновение в ответ, почувствуешь ее дыхание. В этом месте она была полноправной хозяйкой – властной, всемогущей. Заполняла собой каждый угол, знала и контролировала происходящее в ее пределах. Здесь темнота была злой. Не вредной, любящей подшучивать над маленьким ребенком случайно шевельнувшейся занавеской или кривой тенью от стоящего на окне цветка. Эта темнота таила коварство, как голодный дикий зверь. Кристина почти в самом деле чувствовала, как та черным сгустком висит над головой где-то за пределами ее ви́дения, кровожадно потирая ладони с отточенными когтями, и жаждет вонзить ей в шею свои острые, точно лезвия, клыки.

Мы боимся не темноты, мы боимся того, что в ней.

Незнакомка завернула за угол, увлекая Кристину за собой. Остальная компания следовала позади, их встревоженные голоса приглушенным эхом откатывались от гулких бетонных стен.

– Может, ментов вызвать? Хрен знает, откуда она здесь.

– Не ментов, а полицию, – наставительно поправил кто-то.

– Одна халва.

– А если это пранк какой-то новый и она специально играет, а здесь везде камеры?..

– Ты дурак, Стас?

– Не, ну а че?..

– Я бы здесь со страху умерла сидеть ждать.

– Живи, Таня, живи…

Они сдавленно рассмеялись.

Едва отдавая себе отчет в происходящем, Кристина двигалась в темноте, мысленно молясь, чтобы ни на что не напороться во мраке или не провалиться в дыру в полу. Но еще несколько поворотов спустя она заметила, что окружающая чернота начинает постепенно редеть и рассеиваться. Вскоре впереди обрисовался сияющий квадратный проем с ведущими вверх ступенями.

Они выбрались из разбитого входа в подвал по обшарпанной лестнице, заросшей колючими сорняками.

Уже был день: безмятежный, вязкий, как послеобеденный сон. Впереди за сетчатым забором виднелся парк. Широкие кроны деревьев, окрашенные темно-зеленой жирной гуашью, переплетались над головой. В освободившемся от клочковатого ночного сумрака воздухе плыли запахи земли, цветения, свежести. После душной бетонной камеры этот пьянящий коктейль, ворвавшийся в легкие, вызывал легкую дезориентацию в пространстве. Сквозь доносящийся издали гул Кристина различила стук мчавшегося состава и гудки автомобилей.

По приветливо расступившимся асфальтированным дорожкам неспешно гуляли молодые мамы с колясками. Крикливые парни оккупировали турники и уличные тренажеры. Уютно ворковали голуби рядом с разбитой клумбой. Дети в смешных цветных аквариумах-шлемах гоняли на самокатах по велосипедной дорожке.

Никто из них не обратил внимания на появившуюся из-за забора компанию.

– Ты помнишь, как здесь очутилась?

Здесь… Кристина резко оглянулась. Голова снова закружилась, и картинку перед глазами размыли потоки выползшей из подсознания черноты.

Здание напоминало распятого паука. Потеснившее собой небо, обнесенное густыми зелеными зарослями, прошившими насквозь бетонные основания, оно топорщилось сложенным внутрь острым углом, об который разбивался взгляд.

Подобно любому давно маячившему на горизонте объекту, недостроенный корпус влился в окружающий пейзаж, стал гармоничным с ним, одновременно живя своей отдельной жизнью. При прямом взгляде на него по коже пробежал нервный неприятный холодок.

– Не помню. Мы отмечали конец года с одногруппниками. А потом… – Кристина потерла виски и лоб. Каждое воспоминание о прошедшем вечере отдавалось в голове радужной бензиновой рябью и отчего-то удушливым запахом гари. И Кристина подозревала, что дело вовсе не в алкоголе.

Она не глядя упала на ближайшую лавочку, ожидая, пока головокружение пройдет и мир снова обретет привычные краски.

– Может, все-таки ментов вызвать? – прозвучал над головой нерешительный голос одного из парней.

– Разберемся, – отрезала девушка. – Вы идите пока, ребят, я сама тут. Идите-идите!

– Уверена?

– Ты мне не доверяешь?..

– Пойдем, ребят. Созвонимся!

– И в штабе не трепитесь особо. А то инфорг мне голову оторвет, что задачу ГСН на себя взяли.[4]

– Заметано, – прозвучало не особо бодро.

Голоса компании начали постепенно отдаляться, наконец и их фигуры исчезли за поворотом дорожки. Незнакомка осторожно подошла ближе и участливо склонилась над Кристиной.

– Ну, ты как? – швырнув на скамейку худую стопку ориентировок, сочувственно поинтересовалась она. Следом за ориентировками на деревянную сидушку плюхнулся рюкзак. Кристина подняла голову: взгляд уперся в кислотную аппликацию из змей, черепов и роз на худи. Незнакомка протягивала ей бутылку воды.

Ей было около двадцати трех – двадцати пяти, вчерашняя студентка. Из тех, что с одинаковым увлечением дымят в курилке за университетом и раздают листовки о помощи приюту бездомных животных. Заводилы с их вечными огоньком в глазах и порывистостью движений: «Пожертвуйте монетку в помощь бездомным собакам. Вам это на небесах зачтется. Спасибо за вашу доброту…» и «Ребзя, я тут на днях такой новый бар надыбала, вы прям закачаетесь! Леха, ты там говорил про повышенную стипендию. Проставляешься!»

Холщовый рюкзак с коллекцией бряцающих значков и огромные наушники на полголовы прилагаются. Хипстерский наряд, короткая асимметричная стрижка-артишок с выбритыми висками и капли пирсинга над губой и бровью только добавляли яркости образу. На запястье болтался резиновый браслет с логотипом добровольческой поисковой организации – его незнакомка задумчиво оттягивала и накручивала на палец.

Кристина взяла бутылку, свинтила крышку и машинально отпила. Вода оказалась теплая и оттого противная. Девушка в это время, прищурившись, сканировала Кристину взглядом. Уперев руки в бока, с задумчивым видом склонила голову – густо-карие глаза, в тени казавшиеся совсем темными, смотрели прямо и решительно.

– Как вы меня нашли?

Незнакомка замялась.

– Мы тут вообще-то по делу были. – И перебила сама себя, всплеснув руками: – Ох, как хорошо, что мы все-таки завернули в подвал! Искали эту девушку.

Точно так же, как минуту назад бутылка воды, под носом у Кристины возникла листовка с портретом и кричащими буквами. Кристина скользнула взглядом по веснушкам, смеющимся глазам и ненатурально светлым волосам, но ничего из этого не отозвалось в памяти.

«Алиса Завьялова, 1998 года рождения, СЗАО, г. Москва.

С 17 июня 2017 года местонахождение неизвестно».

Внутри Кристины волной поднялось возмущение: еще двадцать минут назад она сама могла бы считаться пропавшей без вести. А тут… какая-то Алиса.

– Я надеялась, что почувствую ее след. Как выяснилось, она тут действительно была. – Волонтерка нашла в телефоне фотографию и показала ее Кристине: крыши серых панельных многоэтажек на фоне безоблачного неба; солнце отражается от плит, окна леденцово-матовые. Обычное фото, сделанное на телефон, судя по надписи вверху экрана, полчаса назад. Удостоверившись, что Кристина разглядела пейзаж как следует, волонтерка перелистнула влево, на скриншот со страницы некой «Алисы Лисы». Там были те же крыши, только под чуть иным ракурсом и с накинутой поверх кадра дымкой. – Прикинь, искала ее, а почувствовала тебя.

– Что значит «почувствовала»? – Кристина потерла затылок. В одном месте волосы слиплись у корней и покрылись корочкой.

– Ну, помещение пустынное и большое. Фоновых шумов мало, видно далеко.

Кристина ничего не поняла, но промолчала. Поднесла руку к лицу и заметила на пальцах следы запекшейся крови. Так вот почему голова раскалывается.

Вид красных следов вернул Кристине часть воспоминаний о прошедшем вечере. Темная подворотня. Свет фар. Черная птица, конвульсивно бьющаяся на асфальте в свете фонаря. Черный, как демоническая воронка, взгляд Человека-без-лица.

– У-у-у, – протянула незнакомка. – От ментов мы, походу, рано отказались. Кто тебя…

– На меня напали.

– Потому что ты тоже Страж. Как и Алиса. И я. И другие исчезнувшие… – Последние слова прозвучали совсем тихо.

– Кто?!

– Ты разве не знаешь? – изумилась все еще безымянная девушка, глядя на недоумевающее выражение Кристининого лица. – Да, ты, наверное, не знаешь, – ответила она на собственный вопрос.

«Я – Страж».

Слова, эхом прокатившиеся в голове, достигли края сознания и с гулом ухнули куда-то за грань понимания.

Внезапно силуэт незнакомки будто подернулся мелкой рябью и поплыл. Нежное лицо девушки вспыхнуло и озарилось ореолом дрожащего цветного сияния. Кристина сморгнула, но видение не пропало. Голова снова закружилась.

Струящиеся акварельные мазки. Радужный рассеянный свет: бледный, неяркий, но видимый очень отчетливо. Кристина на миг даже удивилась, что не замечала его раньше.

– Осторожно, к этому надо привыкнуть.

Незнакомка сидела рядом и в то же время чуть в стороне, встревоженно заглядывая Кристине в лицо, – та, кто вытащил ее из Тьмы. За их спинами щерилось черными провалами окон недостроенное огромное здание. Вид подействовал на Кристину отрезвляюще.

– Кто вы? – во второй раз спросила она.

– Меня зовут Иринка.

Прямо так и представилась.

– Что… что это все значит? Я… я тебя не понимаю…

– Успокойся. Назови имя. – Иринка мягко взяла ее за плечи и заглянула в глаза.

– Кристина.

– Хорошо, Кристина. Телефон? Ключи? Документы? Что-то было с собой?

Кристина помотала головой и почувствовала прокатившуюся по телу крупную дрожь. Все случившееся, все недавние страхи и непонимание колыхнулись в ней, захлестнули одной гигантской волной, не давая вздохнуть.

– Без резких движений. Курили? Пили? Что за компания?

– Одногруппники, говорю же… – И вспомнила: – За мной следил кто-то.

– Лицо запомнила?

– Не было у него лица. Чертовщина какая-то!.. – Кристина прикрыла ладонями глаза в надежде, что так реальность хотя бы ненадолго отодвинется от нее. Перестанет существовать. Или назойливая волонтерка смилостивится и перестанет донимать вопросами.

– Прости, тебе, наверное, сейчас нелегко. Живешь где? Могу подвезти.

– Крюково. Сейчас дома, наверно, никого. – Она всхлипнула и попробовала отодвинуться, но цепкие руки Иринки уже держали ее запястья. Не жестко, а почти мягко, заботливо. Глаза смотрели обеспокоенно и ласково. – Там все полыхало. А потом я… Я не помню. Просто чернота. Меня как будто из мира выкинуло.

– Инициация, – понимающе кивнула Иринка, как будто странное слово само собой все объясняло.

– Что? Ты можешь по-русски нормально рассказать?

– Я объяснила не совсем правильно, но если ты попытаешься успокоиться и пойдешь со мной, то, обещаю, расскажу все подробно. Шмотки дам, душ примешь. Чай горячий выпьешь. Сойдет? Ну а что ты теряешь, в конце концов?

Утерев тыльной стороной ладони покрасневшие от слез глаза, Кристина подавленно кивнула – хуже уже вряд ли могло быть.

Одна из тропинок вывела их на окраину парка, где вдоль обочины выстроились оставленные на ночь автомобили. Иринка щелкнула вытащенным из кармана брелоком, и фары серой маленькой «Кии» отозвались коротким подмигиванием.

– Залезай.

Кристина хотела отказаться, но мир перед глазами снова отчаянно повело, и она даже не заметила, как оказалась на мягком кожаном сиденье внутри салона. Глухо рокотал двигатель, словно ворочающийся во сне зверь.

Серые невзрачные панельки светились омытыми дождем стенами. По главному проспекту бодро курсировали автобусы. С железнодорожной станции за эстакадой группками прибывал народ, сходящий с электричек.

Кристина узнала место: один из глухих, безрадостных районов, если и приобретающих когда-то славу, то только дурную. Недавно здесь, кажется, открыли новую станцию Замоскворецкой линии метро, и жизнь текла по улицам более оживленным потоком, чем прежде.

В зеркале бокового вида еще отражалось начало улицы с парком, в глубине которого скрывались стены мрачного здания.

Знаменитый абандон, ховринская районная заброшенка, – любимое место тусовки отбитой на голову молодежи, бездомных и других неприятных личностей, заводить знакомство с которыми тихая Кристина вовсе не желала.

Та самая ХЗБ, хранившая в подвалах память о сатанинской секте.

Как ее туда занесло?

Часы показывали полдень. В обеденный час количество машин, снующих по дорогам, казалось особенно небольшим для крупного города, но стоило въехать в центр, как поток погустел, облепив их со всех сторон. Кристина неотрывно смотрела в окно, пытаясь понять, куда они направляются.

Город встречал их задумчивым шелестом улиц. Москва дымной копотью надвигалась на Кристину, заполняла смогом легкие, будоражила чувства и разум, заставляя действовать.

На Кристину снова огромной тяжестью навалилась волна эмоций. Густых, вязких, липких. Они поглотили ее с головой, утягивая в свою беспросветную глубину. И в то же время упрямо накатывало ощущение чего-то знакомого, родного. И снова она не смогла понять, в чем именно кроется это чувство.

Оно клубилось в воздухе облачками невесомого тумана, растворялось в Иринке, сидело в самой Кристине, не давая покоя и при этом согревая изнутри, как горячий чай.

– Все хорошо? – поинтересовалась Иринка. Ветер из раскрытого окна мягко трепал осветленные кончики ее волос. Она покачивала рукой, высунутой наружу, и, кажется, чувствовала себя рядом с Кристиной вполне непринужденно.

Кристина несмело кивнула.

Из-за крыш домов вдали вынырнули величественные сахарные головы делового центра. Друза огромных кристаллов: ОКО, Меркурий, Эволюция, Город столиц… Автомобиль ушел в сторону на развязке, сворачивая навстречу небоскребам, нырнул в тоннель подземной парковки, некоторое время попетлял среди блестящих дорогих иномарок и остановился.

Кристина вздрогнула всем телом, чувствуя, как сотни холодных игл вонзаются в позвоночник. И ощутила внезапный прилив страха. Вырвавшийся из своей клетки, он ледяной лавиной разнесся по телу, замораживая мысли, заставляя их замереть, покрывшись коркой векового льда, и Кристина вдруг почувствовала себя маленькой. Маленькой, слабой, глупой девочкой, оставшейся посреди улицы без поддержки и помощи.

– Пошли. – Иринка нетерпеливо дернула ее за рукав и, тряхнув головой, быстрым, но не суетливым шагом направилась к лифтам.

Проведя ключом в специальной прорези, нажала на кнопку вызова. Тихим сигналом возвестив о прибытии лифта, дверцы бесшумно раздвинулись, пропуская гостей внутрь, и так же тихо сомкнулись за ними. Ткнув пальцем в единственную кнопку на панели, Иринка молча уставилась на табло с мигающими красными цифрами, указывающими номер этажа.

Кабина, больше похожая на часть какого-то космического корабля, мягко тронулась с места и, набирая скорость, понеслась вверх.

Кристина перевела взгляд на отражение в зеркалах. При нормальном освещении собственное лицо выглядело непривычно измененным, словно чужим: бледная кожа, бескровные обкусанные губы и опухшие от бессонной ночи глаза.

Почти незаметно дрогнув, кабина остановилась. Мягкий женский голос из динамика приветливо произнес: «Добро пожаловать».