автордың кітабын онлайн тегін оқу Путеводная звезда
Тата Орлова
Путеводная звезда
Их свела любовь, но развела судьба, разбив на осколки оба сердца и навсегда оставив в памяти образ другого.
Её дорога вела под венец, оставляя надежду на тихое семейное счастье, его — на войну, в горнило боли и отчаяния.
Но рок непредсказуем. Сегодня он щедро одаривает, завтра… Завтра он лишает своей милости, меняя цвета на шахматной доске жизни, и подводя к той грани, за которой будущее кажется совершенно беспросветным.
Но даже в этой, совершенно трагичной ситуации, ты продолжаешь жить, пока не покинула вера. И свет. Свет путеводной звезды, которой станет для них любовь.
Пролог
За два года до событий.
Магический светильник лишь слегка разгонял темноту рядом с креслом, в котором я сидела, но этого было достаточно, чтобы разглядеть решимость на лице стоявшего в двух шагах от меня Эндрю.
— Своего мнения ты не изменишь. — Я не спрашивала, говорила твердо. Кто угодно, но только не он! Кремень!
Матушка как-то сказала, что в их роду мужчины все такие. А потом вздохнула, словно сожалея.
И ведь права! Не окажись князь Изверев столь упертым, выступая против войны, которую собирался объявить Ритолии император Ксандр, этот разговор шел бы совершенно в иной тональности.
— Не изменю! — Эндрю приблизился, опустился передо мной на корточки, взял ладони в свои: — Если бы я был уверен, что ты станешь моей…
— Я готова стать твоей прямо сейчас! — не дала я ему закончить, прекрасно понимая, что должно было последовать дальше.
— …моей женой, — продолжил он, словно меня и не услышав. — Когда-нибудь ты поймешь, что иначе я не мог. Честь рода…
Я вновь его перебила:
— Я знаю, что такое — честь рода. И понимаю, о чем ты говоришь, но… — я не сдержалась и всхлипнула, представляя свои будущие перспективы.
Граф Орлов или граф Илинский.
Оба, с точки зрения отца, весьма подходящая для меня партия. Фамилия не из последних, богаты, при чинах и с хорошей перспективой на будущее.
Один, как и его батюшка, пошел по военной стезе, второй служил в Канцелярии розыскных дел. Оба недурны собой, оба получили прекрасное образование. Оба в том возрасте, когда юношеская ветреность уже в прошлом и как раз наступила пора подумать о семье.
Чем не женихи?!
Все было так, но я любила другого. И этот другой сейчас прощался со мной. Возможно, навсегда!
— Эвелин, — он поднес мою ладонь к губам, коснулся мягко, бережно, — ты всегда будешь моей путеводной звездой! Чтобы не случилось, куда мы меня не занесла судьба, я буду помнить.
— Это нечестно! — я вырвала руку, резко поднялась, отошла к окну, тяжело оперлась на деревянный подоконник.
Там, на площади, танцевали и веселились, празднуя рождение у императора внука.
Первого внука…
— Да! — согласился он со мной. — Это нечестно, но… — он не договорил, приблизившись ко мне.
Я надеялась, что прижмется хоть на мгновение, одарит своим теплом, нежностью, но он лишь положил рядом с моей ладонью маленький кулон на тонкой золотой цепочке и решительно вышел из номера, только и бросив напоследок:
— Будь счастлива!
Как это сделать, когда сердце расколото на крошечные кусочки, князь Андрей Изверев мне не сказал.
Глава 1
Доносившийся из-за двери спальни шум пробился сквозь усталую дрему, заставив не только открыть глаза, но и приподняться, упершись локтем в одну из подушек.
— Эвелин!
Я не ошиблась, посчитав, что причиной суеты стало появления Георгия.
Последние три месяца граф мотался с поручениями императора, появляясь в столице на несколько дней и вновь отбывая на границу с Ритолией. Два года войны, измотавшие и нас, и их, не привели империю к победе, а княжество — к поражению.
Оскудневшая казна, недовольная политикой аристократия, обедневший народ. Все хотели мира. И мы, и они.
Граф Георгий Орлов, вот уже полтора года как мой муж, был среди тех, кто имел возможность этот самый мир приблизить.
— Ты хотел сына, — измученно улыбнулась я, когда он стремительно прошел через всю комнату и, сдвинув одеяло, которым была укрыта, присел на край кровати.
— Я хотел ребенка! — в его глазах я увидела мягкий укор. — Нашего с тобой ребенка! — Георгий наклонился — похоже, собирался меня поцеловать, но тут же отпрянул, огорченно вздохнув.
Его одежда была пыльной, как и лицо.
— Сколько лошадей загнал? — качнула я головой, вновь откидываясь на подушки.
По словам магианны, роды были не самыми тяжелыми.
Но это — смотря для кого.
— Неважно! — Георгий смотрел на меня.
Даже если это была не любовь, что-то очень близкое к ней.
Увы, ответить ему тем же я не могла. Уважала, гордилась, была уверена, что мне повезло с мужем. Бывали дни и ночи, когда считала себя счастливой, но мое сердце потерялось где-то там, в горах Ритолии.
Безответно, без надежды.
— Она красивая, — я зевнула, чувствуя, как закрываются глаза.
Первые схватки начались больше суток назад.
— Она похожа на тебя, — мягко, словно летний ветерок, выдохнул он и поднялся. — Отдыхай.
— Ты не уедешь? — нашла я в себе силы спросить.
— Нет! — качнул он головой. — Не раньше, чем через месяц.
Возможно, он еще что-то добавил — мне казалось, что там, в мягкости сна, я продолжала слышать голос мужа, но так ли это было…
Проснулась я резко, вскинулась на прозвучавший где-то далеко крик. Такой беспросветный, отчаянный, прощальный.
И имя. Мое имя. Эвелин!
— Тише, тише, — придержав за плечи, Георгий вернул меня на подушки. Когда я посмотрела уже осмысленно, заботливо спросил: — Подать воды?
Я прислушалась к своим ощущениям, не поднимаясь, качнула головой — нет.
— Ты почему не отдыхаешь? — поинтересовалась в свою очередь, когда Георгий, как и днем, присел на край кровати.
Был он в домашней одежде.
Белая рубашка из тонкой ткани с узкой полоской кружева, украшавшего большой воротник и широкие манжеты, стягивавшие рукава на запястьях. Верхние пуговицы расстегнуты, открывая смуглую от загара кожу и кучерявый волос на груди.
Простые серые брюки, черный кушак, повязанный на талии.
Граф Орлов никогда не слыл сердцеедом, что не мешало ему быть по-мужски привлекательным. Резковатые черты лица, густые брови, тонкой полоской сросшиеся на переносице, нос с горбинкой, упрямые губы, твердый, непоколебимый подбородок.
Мое сердце признавало его спокойную, выверенную красоту, но продолжало мечтать о другом.
Как бы поздно при этом ни было.
— Пытаюсь привыкнуть к тому, что теперь я — отец, — ответил он с легкой улыбкой, — но пока получается плохо.
Хватило этих слов, чтобы я вновь поднялась с подушек:
— Я хочу ее видеть!
На этот раз головой качнул Георгий:
— Магиана запретила тебе до утра вставать. — И тут же успокоил: — С ней кормилица, нянюшка и мама Лиза.
— Ну, если мама Лиза, — улыбнулась я, мгновенно успокоившись.
Мама Лиза была старшей кухаркой. На кухне сама уже давно не копошилась — возраст, руки стали не такими быстрыми, как раньше, но без ее веского слова в вотчине кастрюль и половников даже с места на место ничего не передвигалось.
А еще она была хранительницей графского дома. Мягкая, отзывчивая, уютная. Заменить Георгию умершую от лихорадки мать вряд ли смогла, но сделала эту потерю менее болезненной.
Заботой в свое время окружила и меня, помогая смириться с нелюбимым мужем и научив, что для семьи важнее совершенно другие чувства.
— Приляжешь? — я немного сдвинулась, освобождая для него место.
Тело было слабым, утомленным, но эта усталость казалось приятной. В ней имелся смысл. Такой огромный, всеобъемлющий!
Я стала матерью! У меня родилась дочь!
«У нас», — поправила я себя мысленно. Мы стали родителями и у нас родилась дочь.
— Ты умеешь соблазнять, — фыркнул Георгий. Наклонился, снял домашние туфли, лег поверх одеяла, повернувшись ко мне: — Я смотрю на тебя и не могу понять, что изменилось?
— Я простоволоса и без макияжа, — я попыталась свести к шутке его вопрос. Уж больно оказался сложен. Хотя бы в том, что Георгий, со своим умением все подмечать, не пропустил того внутреннего покоя, который я ощутила, услышав первый крик дочери.
Что было в нем?! Всего лишь плач только что появившегося на свет ребенка.
В тот момент я заново родилась вместе с ней. Уже для другой жизни. Для той, в которой будет она, я и ее отец.
— Ты плачешь? — Георгий провел ладонью по моему лицу, стирая предательскую влагу.
— С нами, женщинами, такое бывает, — сделала я слабую попытку улыбнуться, но вместе этого всхлипнула.
Жалость, тоска, пришедшее только сейчас четкое, осознанное понимание, что для меня Эндрю потерян навсегда, накатившая волной нежность к крохе, что лежала в люльке всего лишь за дверью, отделявшей одну комнату от другой, благодарность к мужу, не только подарившему мне дитя, но и сумевшего пробудить во мне искреннюю привязанность…
Все это было таким острым, болезненным.
— Я впервые вижу слезы на твоих глазах, — с легкой укоризной произнес Георгий.
Невольно сжалась — ко всему прочему еще и это, но муж сделал то, чего я в этот момент совершенно не ожидала. Придвинулся ближе, прижимая к себе, подсунул руку мне под голову, разделяя душевную боль, давая опору этим простым, но столь естественным для него порывом.
— В них немало от счастья, — затихая от его тепла, вздохнула я. — Это были не самые легкие сутки в моей жизни, но я готова их повторить. — Он многозначительно хмыкнул, а я поторопилась поправиться: — Годика так через два.
— Думаешь, я буду с тобой спорить? — засмеялся он мне в самое ухо. И тут же добавил: — А теперь — спи, а то мама Лиза утром отшлепает меня, как когда-то в детстве.
— Она тебя шлепала? — развернулась я к нему. Приподнялась, заглянув в глаза.
— Я был проказником, — Георгий чуть надавил мне на плечо, понуждая лечь. — Шлепала не больно, но обидно.
— Она мне об этом не рассказывала, — «огорчилась» я.
— Вот Елена подрастет, у мамы Лизы появится повод пожаловаться на меня, — пообещал Георгий.
— Елена? — переспросила я.
Об имени для ребенка мы с ним говорили. Однажды даже пару дней, поссорившись, молчали, не сойдясь во мнении. Он хотел назвать сына Александром, я…
Я — Андреем.
— Тебе уже не нравится? — муж сделал вид, что удивлен моим непостоянством.
— Ты же хотел назвать ее Светланой, — напомнила я нашу договоренность, которой закончился спор. Мальчика называю я, девочку — он.
— Хотел, — улыбнувшись, согласился Георгий, — но, увидев, понял, что это — Аленка.
— Елена Георгиевна Орлова, — произнесла я вслух, мысленно представляя себе не крошку, которую прижимала к груди, а юную барышню, которой она когда-нибудь станет. — Красиво! — признала я его правоту.
— И напоминает тебя, — поцеловал он меня в лоб. — А теперь спи.
— А ты не уйдешь? — по-детски капризно, протянула я.
— Не уйду, — заверил он и посмотрел так, словно его слова значили значительно больше, чем таилось в моем вопросе.
Но мысль об этом лишь мелькнула и растаяла в мягкости принимающего меня в свои объятия сна.
Муж был прав, я действительно нуждалась в отдыхе.
* * *
День выдался тяжелым, душным, безветренным. Воздух был полон непролитой воды, но гроза, которую ожидали еще прошлым вечером, так и не разразилась. Ночью небо было ярким, звездным, да и теперь, когда перевалило за полдень, оставалось высоким и белесо-голубым, прозрачным, как пустое молоко.
— Вы бы отдохнули, госпожа, — подошла ко мне кормилица Алены. — Господин граф…
— Господин граф опять будет недоволен, — устало улыбнулась я ей. Оглянулась на колыбельку.
Елена спала беспокойно. Хмурилась, морщила носик.
Эта погода ей тоже не нравилась.
— Идите, госпожа, идите, — поддержала кормилицу мама Лиза.
Они обе были правы — Георгий должен был скоро вернуться из Штаба, куда его вызвали, но уходить из детской не хотелось. Рядом с дочерью я чувствовала себя не просто счастливой — нужной. Ее крохотным ручонкам, ее пальчикам, ее глазкам.
Георгий называл меня сумасшедшей мамочкой.
Любя называл.
— Хорошо, — вздохнув, согласилась я. — Но если…
— Солнышко мое, — мама Лиза уперла руки в пышные бока, — ты, что же думаешь, не управимся?!
Речь ее была грамотной — она не только окончила поварскую школу, но и некоторое время преподавала там же, но иногда, когда начинала яриться, вдруг вспоминала, что вышла из простого сословия.
— Не думаю, моя грозная матушка, — порывисто подошла я к ней, поцеловала в морщинистую щеку и, уже чинно, как положено благородной даме, направилась к двери.
— И — графиня, и дите родила, а все девчонка-девчонкой. — проворчала она мне вслед. И тут же шикнула на кормилицу: — А ты — ничего не слышала!
— Как прикажете, мама Лиза, — покорно откликнулась та, похоже, ничуть не испугавшись.
Наверное, это и было счастьем:.
Наверное?
Мысль лишила последних сил, так что, выйдя в коридор и плотно прикрыв за собой дверь, я прижалась к прохладной стене, давая себе передышку. Утро выдалось тяжелым. Затихала Алена только у меня на руках.
Внизу часы гулко пробили час. Георгий обещал быть к половине второго, попросив дождаться его к обеду.
Дни летели так быстро.
Вместо месяца, муж задержался в столице на два, что только радовало.
Два месяца, когда я могла не переживать за его жизнь. Могла не вздрагивать от каждого шороха, слыша в них шелест падающей на стол магической почты. Могла без опасений засыпать и с легкой душой просыпаться, зная, что, спустившись к завтраку, застану его стоящим у окна в ожидании меня.
Как дверь в детскую вновь открылась, я не услышала. То ли задумавшись, то ли…
— Сходила бы ты к Заступнице, — матушка Лиза придержала меня за руку, когда я, резко отстранившись от стены, чуть пошатнулась. Смотрела с заботой, но и укоризны в глазах хватало. — Извела ты себя. Не знаю, чем, но извела.
— Матушка Лиза, — сжала я ее ладонь. — Это просто беспокойство.
— А я разве не об этом говорю? — нахмурилась она. — Он здесь, рядом, а ты измучилась вся, словно от беды. Нельзя так. Судьба она ведь как на нас смотрит? Кто с радостью, к тому и она с удачей и подарками. А кто вот так, как ты… — Она вздохнула, качнула головой. — Магиана сказала, что ты в ее заботе больше не нуждаешься, вот и вспомни, как это, когда страсть тела все глупые мысли из головы изгоняет.
— Матушка… — я мягко улыбнулась.
— Матушка! Матушка! — засмеявшись, повторила она за мной. — Потому и учу, пока жива. Не о завтра думай, о сегодня. А завтра… — в ее глазах что-то мелькнуло, но так быстро, что разглядеть не получилось. — А завтра, оно само заявится, и звать не придется.
— Умом я понимаю, — повинилась я, — но справиться с собой не удается. Когда он дома — отступает, а стоит не слышать его голос… — я опустила голову, пряча от нее тоску и ложь.
Ту, в которой не Георгий шептал мое имя.
— Сходи к Заступнице, — сжала она на миг мою ладонь. — У тебя вон уже тени под глазами, словно от болезни сохнешь. Думаешь, муж не замечает?
И в этом она тоже была права. Вопросов Георгий еще не задавал, но от магианы потребовал, чтобы задержалась в нашем доме, хоть та и заверяла, что восстановилась после родов я полностью.
— Хорошо, матушка, — прижалась я к ней так, как никогда не прижималась к собственной матери, — так и сделаю. Если твой способ не поможет, то схожу в Храм.
— Вот и умница! — сразу повеселела она, чтобы тут же нахмуриться. Повела носом… — Это они что там… — всплеснула руками и тут же шустренько кинулась в сторону лестницы.
Я еще постояла минутку и, направилась в свои покои, переодеться к обеду.
Когда спустилась вниз, Георгий был уже дома. И не один.
— Прошу меня простить, — граф Илинский, прервав разговор на полуслове, чуть склонил голову. Дождался, пока я подойду, принял протянутую руку, коснулся губами запястья, только после этого продолжив: — Я говорил Георгию, что Вы можете быть недовольны столь неожиданным визитом, но он…
— Но я настоял, — перебив, улыбнулся муж. Вроде и незаметно, но как-то жадно окинул меня взглядом — я приняла слова матушки Лизы к сведению и выбрала кокетливый, хоть и весьма простой наряд, — сказав, что ты не выгонишь гостя. Теперь тебе судить, кто из нас прав.
— Георгий никогда не ошибается в отношении меня, — я подошла к мужу, позволив приобнять себя за плечи. — Я рада вас видеть, Владимир.
— Я же говорил, — довольно протянул Георгий, прижимая меня чуть крепче. — Эвелин, я оставлю на тебя графа? Только одну минуту, — умоляюще протянул он, продолжая улыбаться.
— Я даже не подозревала, что суровый воин, каким он выглядел, окажется столь трепетным отцом, — ответила я на заинтересованный взгляд графа Илинского.
Он мог стать моим мужем, но отец сделал выбор в пользу графа Орлова.
Спустя полтора года брака я об этом не сожалела.
— Трепетным? — провокационно усмехнулся Илинский. — Вы не видели его сегодня в Штабе, Эвелин. Вот где не было даже намека на трепетность.
— Там была служба, — в голосе мужа мелькнули тревожные нотки, но он тут же вернулся к своей просьбе: — Я могу доверить тебе графа?
— Доверить?! — коротко засмеялась я. — Доверяй!
Когда Георгий, поцеловав меня в щеку, быстрым шагом направился в сторону лестницы, проводила его взглядом, пока он не поднялся на первую ступеньку, и лишь после этого повернулась к Илинскому:
— Я действительно рада видеть вас, Владимир, — произнесла, указав на открытую дверь в каминный зал. — Георгий говорил, что вашему отцу опять нездоровится.
— А у маменьки — жуткая мигрень и хватает сердце, — не столь серьезно, как я, продолжил он. — Очередная попытка усовестить меня и заставить жениться.
— Вот как?! — остановившись, удивленно протянула я. — И что же вынуждает вас противиться? — я позволила себе окинуть его внимательным взглядом, сопровождая все это лукавой улыбкой. — Жених, хоть куда!
И ведь ни капли не льстила.
Георгий был черноволос, Владимир — русым. Голубые глаза, выразительные черты лица. Если что и портило, так легкий, словно изучающий прищур, но это были уже издержки его службы. Дознаватель Канцелярии розыскных дел.
Он сталкивался не с самой лучшей стороной жизни.
— Вы всегда были ко мне снисходительны, — склонил он голову. — А еще…
Он не закончил. Оглянулся на глухой звук удара.
Я вздрогнула, обернулась тоже. Георгий стоял на лестнице, растирая ушибленный кулак. Зубы стиснуты, скулы затвердели.
Первая мысль о дочери, но испугаться я не успела, заметив, как мягко лег на пол, выпавший из его руки свернутый в трубочку лист желтоватой бумаги.
Магический вестник.
— Прошу меня простить, — Владимир обошел меня, направляясь к депеше.
Я посмотрела на мужа, тот, вздохнув, начал спускаться вниз.
— Что-то случилось? — не скрывая тревоги, спросила я, не сдвинувшись с места. Сердце гулко билось в груди, не давая вздохнуть.
И ведь не было причины — Георгий вот он, здесь, живой и здоровой, но ощущение беды воспринималось настолько отчетливым, что хотелось завыть, забиться в крике, вырывая из себя это ощущение потери.
— Известия с границы Ритолии, — остановившись рядом с Илинским, коротко произнес Георгий.
— Ты пугаешь меня! — выдохнула я, больше не в силах бороться с волнением. — Тебе придется уехать? — теребя ажурный платочек, добавила я срывающимся голосом.
Присутствие Владимира должно было меня остановить, но одна мысль, что я, уже привыкнув к присутствию мужа дома, вновь останусь одна, вызывала безотчетный ужас.
— Извини, — тронув Илинского за плечо, Георгий подошел ко мне. — Пока еще рано о чем-то говорить, — взял он мои ладони в свои. Поднес к лицу. — Тебе нужно успокоиться. Я позову магиану.
Это слегка отрезвило. Я, и правда, вела себя неподобающе.
Медленно выдохнув, вымученно улыбнулась:
— Это все погода, — бросила я взгляд в окно. Там действительно темнело. — Я могу спросить, что случилось? — уточнила уже почти спокойно.
— Погиб князь Изверев, — вместо Георгия ответил Илинский. — Его отряд попал в засаду, когда…
Дальше я уже ничего не слышала. Дурнота накатила волной, сбивая меня с ног и утаскивая за собой.
Но даже в ней я продолжала слышать доносившийся издалека крик.
Мое имя, произнесенное его голосом.
* * *
Мне казалось, что я падала, падала, падала, но когда открыла глаза, отказывая себе в слабости, все еще стояла на ногах, пусть и судорожно ухватившись за подскочившего мужа.
— Мне не стоило этого говорить, — качнул головой Илинский. Он тоже стоял рядом, и смотрел с искренним сожалением.
— Не извиняйтесь, Владимир, — слабо улыбнулась я, собираясь с силами. Он — погиб и это было невыносимо горько, но наказывать Георгия за смерть мужчины, которого я все еще любила, было подло. — Вы ведь отобедаете без меня? — Я сумела даже выпрямиться и довольно спокойно посмотреть на мужа.
— Меня вызывают в Штаб, — повинился он, поднеся мою ладонь к губам. — Да и Владимир…
— Думаю, лишним я там тоже не буду, — воспользовался паузой Илинский. — Мне очень жаль, что я стал невольной причиной вашего волнения!
— Владимир… — укоризненно протянула я. Продолжать не стала, посмотрела на мужа: — По возможности не задерживайся. Я буду тебя ждать.
Прощание с Илинским вышло несколько скомканным, так что я была даже рада, когда, еще раз извинившись, он покинул наш дом. Жаль только, что вместе с Георгием.
Обедать одна я не стала, согласившись лишь на кружку молока и свежие булочки. Бродила по комнатам, подходила к окнам, глядя, как затягивает небо черным, слушала, как где-то очень далеко громыхает, угрожая бурной, неистовой летней грозой.
Несколько раз заглядывала через открытую дверь в детскую. Алена спала, словно все, что не давало ей покоя, ушло, стертое первыми каплями дождя.
Они застали меня в будуаре. Хлопнуло незакрытое окно, рванув полупрозрачную штору. Обдало свежестью, тут же вновь погрузив в духоту, которой за последние дни пропиталось все вокруг.
Потемнело стремительно. Сверкнуло, разорвав тьму расползающимися трещинками, громыхнуло совсем близко, заставив вздрогнуть.
Слез не было, да и боли тоже.
Как оказалось, жизнь умела преподносить сюрпризы. Любовь никуда не ушла, продолжая оставаться со мной воспоминаниями о тех нечастных встречах, которые мы с Эндрю могли себе позволить, и горечь потери никуда не делась, но…
Два месяца с тех пор, как я услышала в ночи тот крик, смирили меня с потерей.
Не словами смирили — тем, что жило в разбитом сердце.
К ужину Георгий тоже не вернулся.
Побыв немного с дочерью и убедившись, что разбушевавшаяся гроза ее нисколько не тревожит, направилась к себе.
Шторы были плотно закрыты, тени от магических светильников ложились мягко. Успокаивая, настраивая на спокойный отдых.
Колокольчик звякнул задорно, разрывая тишину.
Слез не было.
Не было.
— Вы звали меня, госпожа? — Зоя проскользнула в чуть приоткрытую дверь.
— Приготовь ванну, — попросила я, присев на пуфик у туалетного столика. Смотрела в зеркало, но что видела?
— Да, госпожа, — коротко присев, откликнулась она. Поспешила в ванную комнату, прихватив из стоявшей на секретере шкатулки кристалл для нагревания воды.
Милая девушка, всегда готовая услужить.
Мы с ней были ровесницами, но сегодня я чувствовала себя старшее ее на целую жизнь.
Не дожидаясь, когда Зоя вернется, начала разбирать прическу. Шпильки ложились одна за другой, руки привычно делали свое дело, не мешая думать ни о чем.
Князь Андрей Изверев.
Граф Георгий Орлов.
Отец дружил с родителем Эндрю, так что у меня были все шансы стать княгиней, однако судьба решила по-своему.
Последняя шпилька выскользнула из дрогнувших пальцев, волосы рассыпались по плечам, упали на спину.
Первой назвала меня Солнышком мама Лиза. Теперь так ласкал словами и Георгий, перебирая золотисто-русые пряди.
— Вода готова, госпожа, — Зоя плотно прикрыла дверь ванной комнаты.
По пути подняла шпильку, положив ее к остальным. Ловко заплетя волосы в нетугую косу, закрепила широкой лентой. Расстегнула пуговицы платья.
— Принесешь халат и можешь отдыхать, — поднялась я с пуфа. Стянула ткань с одного плеча.
Матушка говорила, что я красива. Трудно судить, когда о самой себе, но то, что не дурна — точно, раз слыла среди завидных невест.
Да и на приданное отец не поскупился, словно доказывал, что род Красиных еще ой-ей-ей.
А кому нужно было доказывать?
Платье упало на пол с легким шелестом, легло, словно раскрывшийся бутон.
— Я приготовила халат, госпожа, — вновь прошмыгнула мимо Зоя. — Вам помочь? — приняв мою растерянность за неспособность справиться, вернулась она ко мне.
— Нет, — переступив через ворох ткани, направилась я в ванную комнату.
Избавиться от нижней рубашки и бюстье я точно могла и сама.
— Эвелин?
Георгий не пропустил открытой двери в мои покои, заглянул узнать, почему не сплю.
А что я могла сказать ему? Что слушала, как бьют часы, отбирая от его и моей жизни? Что думала, разглядывая кулон, который когда-то подарил другой мужчина, пытаясь понять, через какую грань переступила, горюя об одном и замирая от желания видеть другого?
Что осознала вдруг, как зыбко и это счастье, которое я и за счастье-то не всегда считала?
Нет! Ни о чем из этого я сказать ему не могла! Не имела права, назвав своим мужем и поклявшись, что пройду до конца предназначенный нам с ним путь.
— Прости, — выпутавшись из пледа, завернувшись в который сидела, поднялась я с кресла, — но я не могла лечь, не дождавшись тебя. Устал? Голоден? — не дав вставить ни слова, продолжила, подходя ближе. — Мама Лиза оставила для тебя…
— Эва… — остановил он меня. Еще мгновение назад взгляд был опустошенным от усталости, теперь же в нем виделась ненасытная жажда, объяснить которую — слова не нужны.
— Да? — непонимающе отступила я назад.
Смерть и жизнь!
Эндрю просил, чтобы я была счастлива. Я не выполнила его просьбу, пока был жив, но в память о нем…
Так было неправильно! В память об Эндрю оставалось прошлое, которое навсегда со мной. Сейчас же было настоящее, принадлежавшее лишь мне и Георгию.
Он не сделал ни шага, просто протянул руку, провел пальцами по лицу. Обвел по контуру, осторожно тронул брови, коснулся лба, на миг плотно прижал ладонь к щеке, словно согревая, спустился на шею.
Едва ли уже не забытое чувство, в котором сдерживаемая страсть становится безграничной нежностью.
Никто, кроме меня, не знал его таким.
Никто, кроме меня.
Я отступила еще. Медленно, не разрывая касания, заставляя тянуться за собой.
Взгляд Георгия полыхнул, но улыбка, тронувшая губы, была мягкой, с толикой лукавства.
Я предложила игру — он ее принял.
Щелкнув пальцами, погасила светильник, тут же спрятавшись за кресло. Пушистый ковер прятал звуки, но я двигалась легко, еще не забыв, насколько острым был у мужа слух.
Старалась зря. Даже не шорох — ощущение, и мне на плечи легли его руки. Крепкие, надежные, заботливые. Дыханием опалило кожу, когда губы, искушая, тронули мочку уха, словно заново учась дарить наслаждение, оставили свой невесомый след на шее.
Ладонь, скользнув под шелк халата, огладила плечо, подобралась к ключице, заставив судорожно стиснуть зубы, чтобы не застонать от неожиданной остроты проснувшегося желания.
Права была мама Лиза, когда говорила про страсть тела. Все отступало, оставляя лишь потребность.
Быть с ним!
— Георгий! — его имя сорвалось с губ, заполняя тишину, в которой было слышно лишь дыхание.
— Люблю тебя! — хрипло отозвался он, отстраняясь, чтобы сорвать с себя мундир. — Эва!
Рубашку сдирала я сама. Отталкивала его руки, злилась, когда пытался помочь. Тянула за рукав, бросала, чтобы ощутить, как вздрагивают его мышцы, когда мои пальцы очерчивают их контур, снова пыталась снять, чтобы вновь забыться, трогая, лаская, впиваясь ноготками.
Безумие, которое мы делили на двоих.
Он от меня не отставал. Обнимал, вдавливая в себя. Целовал, делясь своим вдохом, когда не хватало моего. Потом вдруг отстранялся, удерживая за плечи, смотрел пристально — и темнота не помеха, искал и находил, вновь прижимая к горячему телу.
Как мы добрались до кровати, я не запомнила, да и к чему?
Летняя ночь коротка, только и хватило, чтобы притушить пламя, да понять — не ему, мне понять, что память она для прошлого, а это было…
Это было настоящим!
Глава 2
— Боялась, что ты уже ушел, — заглянув к дочери и убедившись, что в детской все в порядке, спустилась я в малую гостиную.
Георгий был там, стоя у секретера с чашкой кофе в руке просматривал бумаги.
— Не хотел тебя будить, — отложив желтоватый лист к остальным, лежавшим стопкой, улыбнулся он.
Глаза оставались холодными, не позволяя поверить той легкости, которой он пытался меня успокоить.
— Когда уезжаешь? — отошла я к окну. Качнула головой.
Вчерашняя гроза принесла с собой свежесть, но и добавила хлопот. Сломанные ветви деревьев, побитые клумбы с цветами.
Работы садовнику ни на один день.
— Егор собирает багаж, — поставил он чашку — ложечка тоненько тренькнула, скользнув по блюдцу. — Нам надо поговорить.
— Сейчас или… — обернулась я к нему.
Ночью было все так просто.
— Сейчас, — указав мне на кресло, твердо произнес он. И добавил, заметив недовольство, которого я даже не пыталась скрыть. — Скоро прибудет вестовой.
Я кивнула, принимая объяснения. Говорить о том, что могла задержаться в детской или позволить себе подольше полежать в постели, где со мной оставался запах его тела, я не стала. Он и сам все понимал.
— Твои родители были дружны с семейством князя Изверева, — дождавшись, когда я присяду, он занял мое место у окна.
— На их сына эта дружба не распространялась, — невольно сжав подлокотники, довольно ровно произнесла я. — Папенька считает, что наследник не достоин памяти его отца.
— Смерть нередко примиряет мертвых и живых, — пропустив язвительный тон, на который я все-таки сорвалась, заметил Георгий, бросив короткий взгляд на бумаги. — Я пообещал Федору Игнатьевичу сообщить некоторые подробности гибели князя, но не успеваю исполнить свое обязательство. Император поторопил меня с поездкой.
— Ты хочешь, чтобы я… — я порывисто поднялась, потом, вздохнув, вновь опустилась в кресло. — Извини, просто мы с Андреем в детстве…
— Да, я помню, что ваше поместье и княжеская усадьба находятся неподалеку, — едва ли не равнодушно отозвался он. Оглянулся. — Эвелин, я понимаю, что это не так просто…
— Я — справлюсь, — перебила я мужа, догадываясь, о чем он хотел сказать. Если бы мог избавить меня от этого разговора, Георгий так бы и сделал.
— Я — не сомневаюсь! — теперь теплом тронуло не только губы, но и глаза. Мелькнуло и пропало. — В гибели Изверева много непонятного, — другим, деловитым тоном, продолжил он. — Дело шло к миру. Князю Алихану удалось добиться повиновения от мелких князей, так что заключение договора было только делом времени. — Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями.
Морщинка, что пролегла по лбу, добавила его лицу суровости, показав мне Георгия совершенно другим, сделав нашу разницу в возрасте более ощутимой, осязаемой.
Двенадцать лет. До этого мгновения я до конца не осознавала, насколько он старше. И не только в прожитых годах. В том опыте, которого у меня не было.
— Если не вдаваться в подробности, о том, что отряд Изверева будет возвращаться именно этой дорогой, должен был знать только сам князь и его ординарец.
— Должен был? — переспросила я, посмотрев на мужа с недоумением.
— Такие имелись договоренности, — еще более запутал он меня. Объяснений не последовало, только продолжение: — Их ждали у ущелья, идеальное место для засады. Да и до лагеря оставалось всего ничего, похоже, расслабились.
— Про ущелье ты ведь сказал не просто так? — начала я кое-что понимать. Если была права, то называлось это предательством.
— Не просто так, — скривившись, вздохнул Георгий. — Из отряда в живых осталось только четверо — их спасло, что у князя при себе оказался магический вестник. Помощь хоть и запоздала, но не для всех.
— А князь Изверев? — мне удалось произнести это имя спокойно, хоть внутри все содрогнулось.
Я провела черту между прошлым и настоящим, но наступивший день заставил сомневаться в том, насколько была честна.
— Видели, как он упал раненый на самом краю обрыва, но высланный дозор тела не обнаружил. Очень много крови на камнях, следы отпечатавшихся на ней лошадиных копыт, словно его… — Георгий замолчал, заметив, как я закрыла рот ладонью, чтобы не закричать. — Прости! — он подошел быстрым шагом, опустился передо мной на колено, взял ладони в свои. — Сомнений в том, что он мертв, нет. Как и в том, что легкой его смерть не была.
— Я навещу отца и расскажу все, — я наклонилась к мужу, коснулась губами его виска. — Ты уезжаешь так спешно.
— Да, мое солнышко, — улыбнулся он мне. Лучше бы не старался, получилось у него вымученно. — Я понимаю, что ты предпочла бы лишний раз с родителями не встречаться…
— Георгий, — перебив, с легким нажимом произнесла я его имя, — я навещу отца и расскажу все о судьбе князя Изверева. Ты прав, возможно, это изменит мнение Федора Игнатьевича о сыне его друга.
Говорить о том, что сильно в этом сомневаюсь, я не стала.
Род Красиных не из последних, есть чем гордится. И имена предков в Летописях, да и богатством своим славится. Единственное, чего не хватало отцу для полного удовлетворения собственного тщеславия — выгодного брака для своей дочери. Князь Изверев был идеальным вариантом, пока не начал высказывать крамольные мысли и не попал в немилость к императору Ксандру. Вот тут-то и стал… недостойным наследником.
Его гибель исправить ничего не могла.
— Но это будет не единственная моя просьба, — Георгий поднялся с колена, потянул меня за собой. Когда я встала, обнял, заставив вновь ощутить волнение. — Я хочу, чтобы ты уехала в Виноградово.
— В Виноградово? — переспросила я, отстранившись.
До поместья его дяди — графа Горина, два дня пути. И не сказать, что я была против — Алексей Степанович, полковник в отставке, был добрейшей души человек. Георгия он любил, как сына, меня принял столь же тепло, как и мама Лиза, да и малышку нашу, которую приехал навестить сразу, как только позволила магиана, называл своей внучкой, но…
Чтобы просить меня покинуть столицу с крошечной дочерью на руках, должны были иметься серьезные основания. Даже я, не слишком-то разбираясь в тонкостях политических течений и веяний, это понимала.
— Мне будет так спокойнее! — Ответ мужа был короток и резок.
— Я не могу вот так, сразу, — отошла я от Георгия.
Прошлась по комнате, невольно касаясь всего, что попадалось под руку. Кресло у камина. Магический светильник на высокой подставке с маленьким столиком, на котором стояла моя любимая статуэтка — девочка в пышном платье с котенком на руках. Подарок бабушки.
Когда она умерла, очень тихо, в своей постели, просто не проснувшись однажды утром, я потеряла всю семью, которая у меня была.
— Эвелин! — муж догнал меня у книжного шкафа. Взяв за руку, развернул к себе. — Эта поездка может оказаться очень долгой. Смерть князя перечеркнула всю проделанную нами работу. Начинать придется даже не с начала… — Он не закончил, вздохнул. Не тяжело, но как-то так, словно понимал бессмысленность всего, что ему предстояло. — Здесь ты останешься совершенно одна.
Последний аргумент мог быть не самым удачным. В полном слуг доме говорить об одиночестве трудно, да и не тяготило оно меня. Не любила я шумных компаний, приемов, балов, отдавая предпочтения тихим вечерам с книгой, спокойным прогулкам по дорожкам сада, да милым разговорам «за жизнь» с мамой Лизой.
Но сейчас он говорил не об этом. И я это понимала.
— Я о чем-то еще должна знать? — глядя пристально, спросила я у мужа.
Задать прямой вопрос не сумела, но и так все было достаточно ясно.
— Мне бы тебя успокоить, — протянул Георгий, похоже, злясь на самого себя.
— Я — твоя жена! — произнесла я твердо, не понимая, откуда берутся силы. Откуда вот эта решимость….
— Об этом князьке Извереве забудь! — едва не брызгая слюной, ярился отец, грузно расхаживая по кабинету. — Нет! Что он думает, раз княжеского рода, так ему с рук сойдет?! Ну, так и не такие в подвалах Канцелярии от смутных идей отрекались! — Он остановился напротив матери, ткнул пальцем ей в грудь: — От дома отказать! И чтобы даже имени его не слышал! — А ты, — повернулся он ко мне, — марш в свою комнату. И не дай Заступница, я узнаю…
— Как скажите, папенька! — присела я, склонив голову, чтобы не увидел выступивших на глазах слез.
— Вот то-то же! — моя покладистость его слегка успокоила. Но ненадолго. — Эх, такой выгодный брак был! — прорычал он. Схватил попавшуюся под руку шкатулку с курительными трубками, шваркнул об пол. — Нет, ты представляешь, — обратился теперь уже к брату, — он посмел высказаться против войны?! И где?! На дворянском собрании!
— В Канцелярии говорят, — не скрывая сарказма, отозвался тот, бросив на меня неприязненный взгляд, — что император собирается подписать указ о ссылке князя на границу с Ритолией.
— Туда ему и дорога! — удовлетворенно прошипел отец в ответ. — А ты почему еще здесь! — вспомнив о моем присутствии, вновь окрысился он. — В свою комнату я сказал! В комнату!
Последнее, что я услышала в тот вечер, были два имени: графы Орлов и Илинский, которые отец произнес, пока я закрывала дверь.
— Прости, солнышко, — Георгий вдруг порывисто прижал меня к себе, — но есть вещи, о которых тебе лучше не знать. Совсем.
Он был прав.
Наверное.
— Когда я должна отправиться в Виноградово? — не желая добавлять мужу проблем, уточнила я, сожалея лишь об одном — повторить прошлую ночь нам, возможно, удастся еще не скоро.
— Неделя, дней десять, — не отпуская меня от себя, прерывистым шепотом произнес он в самое ухо. — Когда будешь готова, отправь вестника, дядя пришлет за тобой Ивана.
— Я сделаю, как ты просишь, — сглотнула я вставший в горле ком.
С каждым новым словом все становилось еще серьезнее. Иван. Бывший денщик Алексея Степановича, ставший теперь верным слугой.
Невысокий, худощавый, с грубоватым, продубленным ветром и солнцем лицом. Я однажды видела, как он легко, играючи, жонглировал тремя топорами.
Если Георгий считал, что так будет лучше, я должна была прислушаться к его словам. Не только ради себя, но и… ради нашей дочери!
* * *
Первый день без Георгия был самым тяжелым. Мысли. Мысли. Мысли.
О муже, об Эндрю. Как могло оказаться так, что любовь к Андрею в одно мгновение сумела стать светлой памятью, уступив место другому в казавшемся разбитым сердце?
Или я вновь обманывала себя и виновна в этом чувстве была разлука?
Или та ночь, когда я отдавала себя с неистовством, которого не ощущала в себе раньше?
Или это просто было чудом, и родившееся дитя соединило тех, кто дал ему жизнь?
Вопросов оказалось много, но лишь малая часть из них находила свои ответы. Те, чтобы без капли сомнений или тени сожаления.
— Госпожа, — в приоткрытую дверь кабинета заглянула Аннушка — старшая горничная. Когда я подняла голову от расходной книги, мило присела, чтобы тут же вспорхнуть шебутной птичкой. — Вернулся посыльный от господина Красина.
— Что там? — несколько устало протянула я, только теперь посмотрев на стрелки часов.
Хотя бы стало понятно, откуда это ощущение окаменевшей спины. Я собиралась только наметить, что необходимо сделать до отъезда в Виноградово, а просидела почти до обеда.
— Господин Красин будет ждать вас завтра в одиннадцать, — бросила она быстрый взгляд на две стопки, в которые я раскладывала накопившиеся бумаги. Третья, которую еще предстояло разобрать, была самой большой. — Если вас не устроит это время…
— Отпускай посыльного, — улыбнулась я. — Меня все устраивает.
Когда Аннушка, вновь порадовав меня задиристым книксеном, выскочила в коридор, я поднялась, вышла из-за стола. Подошла к большому окну, выходившему на подъездной двор.
Следы, которые оставила гроза, здесь уже убрали, так что дорожки между рядами идеально подстриженного кустарника были чистыми, ухоженными.
— Эх, папенька, папенька, — невольно вслух произнесла я.
В половине двенадцатого он обычно покидал дом, чтобы перед обедом в Клубе, ставшим модным в последние несколько лет, успеть посетить оружейный завод, которым владел род Красиных.
— Эвелина Федоровна…
Ох уж это сочетание! Маменька всегда отличалась экстравагантностью. Мое имя исключением не стало.
— Я слушаю вас, магиана, — неторопливо повернулась я.
Алина Горская. Маг-целитель третьей, высшей категории. Довольно высокая, худощавая женщина, которой можно было дать и двадцать пять, и тридцать, и даже сорок, если она позволит увидеть в своих глазах тайны жизни и смерти, которыми владела.
Темные волосы коротко острижены, едва-едва добираясь до шеи. Черты лица правильные, но это если сами по себе. Собираться в единый образ они отказывались, создавая о ней странное впечатление. Правда, только на первых порах. Чем больше мы общались, тем меньше я обращала внимание на внешность, отдавая дань той внутренней силе и уверенности, которые были сутью этой женщины.
— Я хотела просить вас… — она медленно прикрыла за собой дверь.
Я приглашающим жестом указала на кресло, стоявшее с другой стороны стола, но она не двинулась с места.
— Все, что могу, — улыбнувшись, заверила я магиану.
То, что эта женщина сделала для меня…
Надежды на то, что ребеночек перед родами развернется, как нужно, так и остались надеждами. И если бы не она…
— Господин граф поделился перед отъездом, что вы собираетесь в поместье его дяди, графа Горина?
— Да, это так, — я обошла стол, но подходить ближе не стала. Магиана была взволнована, хоть и тщательно сдерживала эмоции, я хотела дать ей время справиться с собой. — Не позже, чем через десять дней.
— Я понимаю, что это не совсем удобно…
Это было не просто волнение! Едва ли не отчаяние!
— Алина Сергеевна, — я без особого труда переступила через внешние приличия, все-таки преодолев те несколько шагов, которые нас разделяли. Из нас двоих старшей сейчас была я. Или… я просто могла помочь. — Алина Сергеевна, — повторила я, успев заметить, как в ее глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение, — если это в моих силах…
Медлить с ответом она не стала:
...
