автордың кітабын онлайн тегін оқу Немного света твоего
Влада Молнева, Рада Мэй
Немного света твоего
27 августа 2013 года
Бабочка была красивой. Самой красивой из всех, что она видела этим летом: большая, нежно-голубая с тонкой чёрной окантовкой крыльев. Игла, насквозь проколовшая хрупкое тельце насекомого, пришпилив его к плотной кремовой карточке, тоже была голубой и венчалась крупной красивой бусиной.
Ульяна задохнулась от восторга, любуясь неожиданным подарком. Переполняющие эмоции требовали немедленного выхода. Жаль, Артём сегодня гостит у бабушки, а папа ещё не вернулся с работы.
Девочка осторожно прижала к груди голубое великолепие и побежала на лоджию. Она знала, когда мама работает её лучше не отвлекать, но ничего не могла с собой поделать – так хотелось поделиться радостью. Возможно, мама тоже обрадуется и даже захочет нарисовать бабочку, она ведь такая красивая!
Вера Ремезова нанесла ещё несколько мазков, отступила в сторону, чтобы оценить результат и тоскливо скривилась. Пейзаж на холсте был копией раскинувшегося возле дома скверика – точной, даже красивой, но совершенно безжизненной, пустой. Не возникало ощущения, что листва колышется от порывов тёплого августовского ветра, что дети на площадке внизу шумят и беззаботно веселятся, скатываясь с горки и взмывая на качелях ввысь.
А ведь когда-то она умела оживлять бумагу с помощью кисти и красок: не бездумно копировать предметы, а именно писать, творить. Это было давно, кажется, целую вечность назад. Сейчас всё получалось мёртвым и тусклым. Словно то, что угасло в ней однажды, лишило жизнь яркости красок, трепетной новизны и восхитительной непредсказуемости.
Ощутимый толчок изнутри вернул в реальность и заставил устыдиться собственных мыслей. Да вот же она – настоящая жизнь! Зреет в ней, растёт и уже вовсю пинается. Она счастливее многих, кому не дано познать счастье материнства, так зачем грезить о чём-то минувшем, несбыточном? Но взгляд против воли цеплялся за неудавшийся рисунок и наполнялся прежней горечью.
– Мама! Мама, посмотри скорее! – вспугнув звонким криком сидящих на соседнем балконе воробьёв, в двери вбежала взволнованная Ульяна.
Её длинные светлые волосы разметались, щёки раскраснелись, серые глазёнки восторженно сияли. Она протягивала Вере открытку с голубой бабочкой, приколотой к бумаге иглой.
– Что это? Откуда? – Вера не торопилась брать в руки необычную экспозицию.
– Не знаю. Но это теперь моё, вот здесь так написано, – в другой руке девочка сжимала коричневый конверт из плотной бумаги. Чёрным маркером на нём было выведено «Для Ульяны».
Женщина почувствовала смутную тревогу. Было в этой бабочке что-то неправильное. Неуловимо знакомое.
– Кто это принёс? Курьер?
– Не знаю. Я нашла конверт на двери. Он был приклеен скотчем. Кто-то сделал мне подарок к первому сентября, да? – восторг Ули ни на йоту не угас.
Вера его не разделяла. Что за глупые шутки? Кому понадобилось приклеивать к двери конверт с мёртвой бабочкой для её дочери?
– Может, дядя Лёня прислал, у него есть такие!
– Разумеется, нет! – Вера категорично отмела столь нелепое предположение. – Он никогда бы так не поступил! К тому же у него коллекция тропических бабочек, а это обычная Голубянка. Их везде полно.
Но Ульяне было не важно, что насекомое – не уникальная редкость. Главное, оно только для неё одной! Ведь так написал тот, кто принёс конверт.
– Я могу оставить её себе, правда, мама?
– Не думаю. – Вера мрачно разглядывала анонимный подарок. Мёртвая бабочка, несмотря на красоту, выглядела зловеще. Тревога не отпускала. Ребёнок толкнулся сильнее, и к горлу удушливой волной подкатила тошнота. – Лучше выброси!
– Не надо, пожалуйста! – отчаянно взмолилась девочка. – Она мне очень нравится!
Тошнота усилилась, и Вера, не справившись с приступом обострившегося токсикоза, метнулась в уборную. Ульяна постояла пару секунд на лоджии, о чём-то сосредоточенно раздумывая. Над аккуратным курносым носиком залегла глубокая продольная линия.
– Не бойся, – наконец, тихо и немного торжественно шепнула она бабочке, – я тебя спрячу, а маме скажу, что выбросила. Я тебя никому не отдам, обещаю!
Когда на следующий день Ульяна не вернулась домой с прогулки, о странной бабочке никто не вспомнил.
Глава 1
Сотрудник одного из московских отделов Следственного комитета капитан полиции Денис Громов мрачно взирал на разложенные на столе фотографии. С центрального снимка, притягивая взгляд, солнечно улыбалась тоненькая светловолосая девочка в закрытом жёлтом купальнике. В руках она держала большую ракушку, а позади голубые морские волны ласкали песок одного из пляжей Анапы (так гласила надпись внизу).
Это не улучшило и без того испорченное настроение. Он вот тоже ещё вчера наслаждался бархатным сезоном, правда, на турецком берегу, а теперь отозван из отпуска в срочном порядке, видимо, как самый незаменимый.
На другом фото эта же девочка уже не улыбалась и, похоже, не дышала. Глаза были закрыты, как у спящей, но он слишком часто видел такие заострившие, словно отлитые из воска черты, чтобы обмануться. Мертва, однако видимых повреждений на теле нет. Признаки утопления и удушения, на первый взгляд, тоже отсутствуют.
– Причина смерти?
– Передозировка снотворного.
– И из-за этого меня сдёрнули с пляжного лежака? – недоверчиво уточнил Громов. – Из-за банального суицида?!
Орлов презрительно поморщился. Как и многие в отделе коллегу он, мягко говоря, недолюбливал. За это вот раздутое самомнение, высокомерие, цинизм, беспринципность, мелочность и множество других отнюдь не лучших человеческих качеств. А ещё за то, что тот появился, как чёртик из табакерки, – непонятно откуда. Вроде бы сразу после академии сумел протиснуться в следственный комитет, поработал там года полтора и ушёл в участковые, затем, кажется, был оперуполномоченным где-то в провинции, и вдруг, на тебе, снова в следователи переметнулся!
Такие скачки в их системе, как правило, ни к чему хорошему не приводят, да и не каждому позволяются. Верно сказано – деньги решают всё. А у папочки Громова этого добра на несколько жизней вперёд хватит. Удивительно, что сын до сих пор не полковник и не начальник РОВД. Последняя мысль особенно не понравилась: храни Всевышний от такого начальства! Пусть лучше мальчик в следака поиграет. Ему не жалко.
– Тоже мне, звезда отечественного сыска! Не только тебя сдёрнули, всем досталось. И это не банальный суицид, разве шеф не говорил?
– Не успел, торопился к прокурору. Сказал, ты введёшь в курс дела. Вот и вводи.
Громов неохотно плюхнулся в своё кресло, вытянув ноги и водрузив их по привычке на стол. На полноценный рабочий день настроиться никак не получалось. До чёртиков хотелось курить, но проклятущая противопожарная система, установленная весной, не позволяла расслабиться, как раньше, прямо в кабинете.
Орлов положил перед ним папку с делом.
– Вот, изучи для начала.
Денис наскоро перелистал страницы.
– Ульяна Ремезова – одиннадцать лет. Пропала 28-го августа, умерла 6-го сентября. Позавчера.
– Да. Продержалась всего 10 дней.
Громову не понравилось, как это прозвучало.
– Продержалась? Что, чёрт возьми, происходит? Она в «Последнем герое» участвовала?
Константин устало присел на край стола и вставил в дисковод диск с надписью «У.Р. Д-1».
– С «Последним героем» это ты в точку попал. Вот, взгляни, что получили родители девочки на следующий день после похищения. Думал меня уже ничем не удивить с нашей-то работёнкой! Но такой жути я ещё никогда не видел!
– Жути? Что там – расчленёнка? – скис капитан.
Нарваться на маньяка или очередной «глухарь» совсем не хотелось. Он всё ещё надеялся поскорее разобраться с делами и вернуться к прерванному отпуску.
– По мне так хуже.
Орлов пощёлкал мышкой и запустил просмотр видео с диска. На мониторе возникло изображение большой просто обставленной комнаты. Голые чисто выбеленные стены, узкая кровать, холодильник, стол, кулер с водой, стул, ЖК-телевизор на стене и много пустого пространства между ними. А среди всего этого мечется тоненькая детская фигурка. Мечется суетливо, неловко, отчаянно, словно дикий зверёк, брошенный охотником в клетку. Бьётся в запертую дверь, до крови сбивая костяшки пальцев, и кричит до хрипа, до срыва голоса:
– Пожалуйста, отпустите меня! Я хочу домой! Хочу к маме! Мама, мамочка!
Орлов резко выключил звук. Он просто не мог больше этого слышать – наслушался за последние дни так, что и во сне продолжал видеть мелькавшие на мониторе кадры. У самого подрастала шестилетняя дочь.
– Там больше ничего нового. До самой ночи одно и тоже, пока малышка просто не уснула, полностью обессилевшая, – грубовато объяснил в ответ на недоумённо приподнятую бровь коллеги. – В первый день ОН молчал.
– А потом?
Орлов достал из вмонтированного в пол сейфа ещё стопку дисков.
– Заговорил мразина! Вот поминутные записи всех десяти дней.
Громов неторопливо взял верхний диск и заменил им первый. Картинка на мониторе поменялась.
Теперь девочка сидела на кровати. Руки плотно, наверное, до боли стиснуты в замок, лицо, заплаканное и раскрасневшееся, приподнято вверх – в направлении чётко звучащего механического и безэмоционального, как у игрушек, голоса.
– Мне жаль, Ульяна, но тебе придётся остаться здесь. Твои родители отказались заплатить выкуп. Я знал, что больших денег у вас нет, и попросил совсем немного. Но они не захотели расстаться даже с такой суммой, потому что ты им не нужна.
Детское личико исказилось некрасивой гримасой, но в дрожащем от слёз голосе отчётливо звенели нотки протеста и недоверия:
– Неправда! Я нужна, нужна!
– Лжёт, тварь, выкуп никто не просил! – зло бросил Орлов.
– Не нужна. У них уже есть Артём – отличник, спортсмен, гордость семьи. – Продолжал убеждать невидимый похититель. – Он послушный хороший мальчик. А от тебя одни неприятности: испортила любимое мамино платье, залила зелёнкой обои, поцарапала новую машину, которую вы взяли в кредит, получила двойку по итоговому диктанту в прошлой четверти, забыла закрыть клетку Гоши, и он разбился о зеркало.
– Я не хотела! Я не виновата!
– Ты виновата. Они никогда тебя не простят.
– Неправда! Мама и папа меня любят! – она уже захлёбывалась от слёз, но продолжала протестовать.
А механический голос, не отражая ни единой эмоции, сухо констатировал:
– Скоро у них родится ещё один ребёнок, такой же умница, как Артём. Они будут баловать его, гордиться, а ты… ты им больше не нужна. Они даже не расстроились, когда ты не вернулась домой, Ульяна. Посмотри, как они счастливы без тебя.
Тёмный квадрат телевизора засветился мягким голубым светом и развернул во весь экран фотографию не лучшего качества, сделанную, вероятно, обычной мыльницей: смеющиеся мужчина, женщина с заметно округлившимся животиком и мальчик лет десяти обнимали друг друга на фоне большого фонтана.
– Неправда, это старая фотография! – девочка всё ещё пыталась храбриться. Получалось неважно. – Я тогда просто в лагере была!
– Вот именно, – подхватил невидимый собеседник. – Чем ты дальше, тем им лучше. Они не скучали тогда и, поверь, не скучают сейчас. Ты не нужна им, не нужна!
– Нет! Нет! Нет! – Ульяна обхватила голову ладонями, закрывая глаза и уши, и разрыдалась в голос, больше не пытаясь возражать.
Денис остановил видео, нажав паузу. Внутри что-то неприятно царапнуло. Словно багор прошёлся по дну озера и всколыхнул на поверхность ил и тину, скопившиеся за много лет. Откуда-то из старых, давно погребённых на этом дне воспоминаний зазвучал другой голос – грубый, резкий, лающий, но вполне человеческий:
– Что, малец, похоже, не нужен ты своему батьке. Не торопится он за тобой, не хочет бабки платить!
Тихо выругался, отгоняя призраки прошлого (они давно не пугали и не досаждали, но раздражали, как скрип железа о стекло), и повернулся к коллеге с вопросом:
– Про испорченное платье, машину, двойку и разбившегося попугая, судя по её реакции, он не солгал?
– Кенара. Гоша – это кенар, – сухо поправил Орлов, стараясь не смотреть на монитор, где маленькая фигурка скорчилась на кровати воплощением скорби и отчаяния. – Да, здесь всё правда. Диктант был весной, зелёнка и машина тоже, платье – в июне, Гоша – примерно три недели назад.
– Ещё какие-то подробности из жизни семьи всплывали?
– Много. Из тех, что могут знать только свои, близкие. Естественно, мы отработали всех родственников, друзей семьи, учителей. Никаких зацепок. Свидетелей похищения тоже нет – никто ничего не видел и не слышал.
– Как доставляли диски?
– Через курьерские службы. Опера их ещё проверяют, но пока всё глухо.
Громов задумчиво опустил подбородок на скрещенные в замок пальцы.
– А что за семья эти Ремезовы?
– Обычная среднестатистическая ячейка общества. Оба родителя педагоги: отец – учитель истории, мама преподаёт рисование, в прошлом месяце ушла в декретный отпуск.
– Как насчёт мести?
– Никак. Версию отработали – ничего. И потом, чтобы так мстить, нужно совсем с катушек съехать.
– Как именно? Что он ещё с ней делал? Бил, насиловал?
– Нет. Пальцем не тронул. Даже все удобства, гад, создал, – горько усмехнулся Орлов. – В холодильнике полно еды, увидишь потом на записи, а дверь справа ведёт, вероятно, в душ и туалет.
– Тогда что же на остальных дисках? – Громов не скрывал удивления.
– То, что ты уже слышал, только в разных вариациях. Приплёл туда и родственников, и подруг, и учителей.
– Все десять дней?
– Да.
– И… как же она умерла?
Орлов помрачнел. Потянувшись к мышке, свернул ненавистное видео, против воли притягивающее взгляд, и неохотно ответил:
– На девятый день, когда девочка спала, он принёс и поставил на стол стакан со снотворным (камера на пару минут отключалась – на видео этого нет). А потом просто предлагал ей без боли и страданий уйти из мира, где она никому не нужна. Вот Ульяна и не выдержала – следующим утром, едва проснувшись, выпила смертельный раствор.
Голос старшего лейтенанта звучал по-прежнему сухо, а перед глазами до сих пор стояла жуткая картина – абсолютно пустой, безжизненный взгляд детских глаз и рука, уверенно поднимающая стакан с чем-то прозрачным. А потом малышка понуро поплелась к кровати, устроилась поудобнее, словно отходя к обычному сну, и закрыла глаза… навсегда. На следующий день её тело нашли в одной из придорожных лесополос.
– Я не понял, – разрушил вязь горьких воспоминаний недоверчивый голос Громова. – Он её не бил, не угрожал, не принуждал под дулом пистолета, а она добровольно выпила отраву? Сама?!
Орлов не смог сдержать раздражения:
– Да, сама! Что тут непонятного?! Она – ребёнок с ещё несформировавшейся психикой и вдруг такое сумасшедшее давление! Любовь родителей в этом возрасте – необходимое условие нормального существования, если в ней нет уверенности, мир ребёнка рушится!
– Да ладно, тогда всем детдомовским впору перетравиться, – скептически хмыкнул Громов. – Нет, правда, он больше ничего с ней не делал? Всего лишь байки травил?
Константин смерил коллегу тяжёлым взглядом, в который раз поражаясь его пуленепробиваемой чёрствости и извращённому цинизму. Нет, он давно свыкся с мыслью, что у некоторых вместо души банкомат, а сердце – не более чем мышечный орган, перекачивающий кровь, но как могут не трогать муки невинного ребёнка?!
– А ты послушай эти байки внимательно, умник! Там кто угодно отравиться захочет! Он же натуральный псих! Хорошо если на одной жертве остановится!
– Стоп! Не каркай! – запротестовал Громов, выставив вперёд открытые ладони, и как мантру повторил: – Это не серия, слышишь, не серия! Это месть, просто очень изощрённая. Он ведь прислал видео не журналистам и не полиции, а именно родителям. Значит, вся драма разыграна непосредственно для них. А учитывая, как много подробностей из жизни семьи ему известно, вычислить этого психа будет несложно.
– Да что вы говорите, мистер Шерлок Хломс! А мы-то тут вторую неделю фигнёй страдаем и в потолок плюём! – обиделся Орлов. – Говорю же, всех родственников и знакомых проверили! Опера сутками работали, опросили в общей сложности восемьдесят человек. Впрочем, дело я тебе передал. Дерзай, начальство на тебя большие надежды возлагает!
Он пересел за свой стол и демонстративно погрузился в изучение документации.
– Лучше бы премию хоть раз возложило! И почему сразу на меня? – недовольно проворчал Громов.
Это был не явный протест, а так – брюзжание по инерции. Распоряжения «свыше» можно осуждать, но выполнять всё равно придётся.
Он потянулся, разминая мышцы, и тоже поднялся. Организм требовал привычную дозу никотина, а работа не волк – не убежит, к сожалению.
– Ты же у нас эталон! У тебя ведь самая высокая раскрываемость, – насмешливо напомнил коллега, сделав акцент на последнем предложении.
О том, как именно Громов добивался таких блестящих показателей, по отделу ходили слухи разной степени достоверности, но в одном никто не сомневался – они вовсе не плод дедуктивного метода и кропотливой работы в строгом соответствии регламенту.
– Да уж повыше, чем у некоторых, – холодно отчеканил капитан, скользнув выразительным взглядом по погонам старшего лейтенанта, мол, в его возрасте (34 года) в «старлеях» засиживаться несолидно.
Сам-то он капитанские звёздочки получил в прошлом году во многом благодаря тем самым показателям.
– Позёр, – презрительно процедил Орлов вслед вышедшему коллеге и потянулся к мобильному телефону.
После разбередившего душу видеопросмотра безумно хотелось позвонить домой и услышать голос дочери. Узнать в каком настроении она проснулась, чем собирается заниматься и обязательно напомнить, как сильно он её любит, чтобы никогда не забывала и не сомневалась.
Глава 2
На то чтобы наскоро пролистать все диски ушло почти 4 часа. Ежедневник Громова пополнился десятком новых записей. Последняя была обведена жирной красной линией. На мониторе застыло остановленное на паузе видео.
– Кость, ты это слышал? – обратился он к вошедшему со стаканчиком дымящегося кофе коллеге и запустил просмотр.
– Ну и пусть, пусть они больше любят других детей! Я всё равно хочу к папе и маме, хочу к моей семье! – уже не сдерживаясь и не храбрясь, плакала девочка.
– Но они не хотят, чтобы ты возвращалась, – монотонно настаивал электронный голос. – Да и семьи уже почти нет. Твой папа собирается уйти к другой женщине. Он заберёт с собой Артёма и малыша, когда тот родится. А твоя мама сможет, наконец, заниматься только живописью, как когда-то мечтала. И всем будет лучше… без тебя.
Денис выключил звук.
– Любовницу Ремезова искали?
– Он утверждает, что нет никакой любовницы. – Орлов отхлебнул кофе и поморщился – слишком горячий. – Говорит, похититель всё выдумал.
Денис недоверчиво усмехнулся и откинулся в кресле, заложив руки за голову.
– А обои в зелёнке, разбившегося Гошу и царапины на машине он тоже выдумал? Сдаётся мне, этот парень оперирует только реальными фактами. Так что другая женщина, скорее всего, существует.
– Возможно. Вот только друзья и коллеги считают Ремезова примерным семьянином. Даже жена не сомневается в его супружеской верности, либо очень искусно лжёт. С ней я беседовал лично.
– Жены, как правило, не в курсе подобных похождений. А отвергнутая любовница, жаждущая мести, способна на многое. Это железный мотив. Её и нужно было искать в первую очередь!
Орлов снова поморщился на этот раз от назидательного тона младшего коллеги. Опыта нет, одни амбиции, а туда же – поучать!
– Она должна быть совсем чокнутой, чтобы такое сотворить!
– А это что, редкость? – гнул свою линию капитан. – Помнишь, в прошлом году мамаша родного сына-инвалида порешила, чтобы не мешал карьеру строить и личную жизнь налаживать. Моральных уродов сейчас, как гастарбайтеров – экология на них что ли действует?
На это возразить было нечего. За 12 лет работы в правоохранительных органах Константин повидал многое. От осознания как низко способен пасть человек порой становилось просто жутко. В такие минуты он завидовал неизменному равнодушию Громова. Того, казалось, ничто не могло шокировать.
«Потому что сам из породы таких же уродов» – подвёл Орлов итог своим размышлениям и раздражённо возразил:
– Говорю же, эта любовница действительно больше похожа на миф. Никто о ней ничего не слышал!
– А распечатку телефонных звонков Ремезова проверяли?
– А судебное решение? А основания для него? – передразнил старший лейтенант. – Ты забыл о регламенте и сроках? Запрос я, конечно, сделал. Может быть, к концу недели получим.
Посмотрев на дорогие наручные часы, Громов решительно поднялся из кресла. Если действовать исключительно в рамках уголовно-процессуального кодекса, можно до первых заморозков дотянуть и ничего не добиться. Так долго ждать он не собирался. Благо в запасе имелись кое-какие полезные знакомые и рычаги воздействия на них.
После изнуряющей жары салон сотовой связи «Билайн», охлаждённый сплит-системой до комфортных плюс 20 градусов показался райским оазисом. Денис внимательно осмотрелся, отмечая малейшие детали. Идеально белые стены и мебель, украшенные символикой компании, зеркальные витрины со всевозможными моделями телефонов и смартфонов, чёрно-жёлтая униформа снующих туда-сюда юношей и девушек – здесь месяцами ничего не менялось, кроме персонала. Одни молодые смазливые мордашки в очередной раз сменились другими. Это его не расстроило, главное, чтобы руководство осталось прежним.
– Здравствуйте! Я могу вам что-нибудь предложить? – подскочив к следователю, заверещала высокая молоденькая блондинка с ультракороткой стрижкой.
– Конечно можешь, милая, чашечку крепкого кофе с сахаром, – нагло ухмыльнулся Громов, плюхнувшись в белое кожаное кресло и закинув ногу на ногу. – И Карину Борисовну позови мне, пожалуйста.
– Но… она сейчас занята, – замялась девушка, не зная, как реагировать на вызывающее поведение клиента.
– Ничего. Скажи, пришёл капитан Громов. Думаю, она выкроит для меня пару минут.
Ждать пришлось недолго. Едва блондинка исчезла, в салон торопливо вплыла пышнотелая брюнетка в обтягивающей жёлтой блузе и строгой чёрной юбке до колен. Увидела посетителя и недовольно нахмурилась.
– Какого чёрта ты опять здесь делаешь? Просила ведь оставить меня в покое! – зашипела она, приблизившись к капитану.
– Кариночка, дорогая, я не благотворительный фонд, чтобы удовлетворять просьбы трудящихся и нуждающихся, – холодно отчеканил Громов. – У меня к тебе дельце. Пообщаемся в более уединенной обстановке или прямо здесь излагать?
– Если у тебя нет судебного решения и всего, что положено по закону, даже не начинай, – понизив голос, сердито прошептала женщина.
– А чего это ты такая смелая стала, а? Неужто с мужем развелась? – вкрадчиво поинтересовался Денис. – Какая жалость. Ну ничего, я ему фотки всё равно вышлю, на память о тех днях, когда он был крутым рогоносцем и даже не подозревал об этом.
Побагровевшая от негодования и смущения Карина, воровато огляделась по сторонам, неохотно бросила: «Иди за мной», стремительно развернулась и понеслась в административную часть помещения.
– Кофе мне принеси, детка, – напомнил капитан подоспевшей блондинке. – И сахара побольше!
– Яда тебе, а не сахара! – огрызнулась Карина, плотно закрывая за ними дверь кабинета.
Она остановилась, скрестив на груди руки, и не предлагая незваному гостю присесть.
– Что тебе нужно на этот раз?!
– Фу, как невежливо! – Громов сунул в вырез глубокого декольте сложенный вчетверо лист бумаги и уселся в белоснежное кресло – точную копию из салона. Такая мелочь, как отсутствие приглашения его никогда не смущала. – Сделай-ка мне, дорогая, распечатки звонков этого абонента за последние три месяца с именами и адресами всех входящих и исходящих к завтрашнему утру.
Карина, брезгливо поморщившись, вытащила бумагу и, даже не глядя в неё, решительно заявила:
– Нет! Не хочу потерять работу. В прошлый раз мне едва удалось отвертеться! Приходи с официальным документом, как положено, и я всё сделаю.
Громов пренебрежительно хмыкнул:
– Узнает начальство о твоих махинациях или нет – это ещё вопрос. Отвертелась однажды, справишься снова. А вот если не поможешь мне, то должность потеряешь однозначно – это я тебе гарантирую. Плюс твой муженёк обязательно получит горячие фотки, где ты обжимаешься с молоденьким разносчиком пиццы. Не люблю, когда мне отказывают.
С каждым словом в его голос просачивалось всё больше холода.
– Какая же ты всё-таки сволочь, Громов, – тоскливо протянула загнанная в угол женщина. – Вот увидишь, однажды я всё расскажу мужу сама и найду другую работу только чтобы у тебя, гада, больше ничего на меня не было!
Капитан криво усмехнулся и поцокал языком, выражая недоверие:
– Не надейся, дорогая. Человек слаб, тщеславен и падок на искушения. Ты не исключение – найдётся другой компромат. Тебе не соскочить с крючка. Просто не серди меня и всё будет хорошо, ладно?
– Мне нужно хотя бы пару дней. Это большой объём, – кисло выдавила Карина, но Громов торговаться не собирался.
– Сведения мне нужны завтра утром. И это не обсуждается.
Он поднялся, засунув руки в карманы, и хищно улыбнулся поникшей брюнетке:
– Надеюсь, мы друг друга поняли?
– Позвони мне утром. Сюда больше не приходи. Встретимся на нейтральной территории. – сухо ответила она.
Прошла мимо, села за свой компьютер и больше не подняла головы.
– Вот и ладненько, до скорого. – Громов тоже не стал тратить время на церемонии и поспешил к выходу.
– Так, я не понял, а где мой кофе?! – раздался его возмущённый возглас уже из-за закрывшейся двери.
Распечатка звонков могла, как значительно облегчить работу, так и завести в тупик. Чтобы не тратить время впустую, Денис приступил к выполнению второго пункта своего плана.
После трёх часов общения с родственниками, коллегами и друзьями семьи Ремезовых оптимистический настрой капитана сменился глухим раздражением.
Все они, как сговорившись, уверяли, что людей безобиднее осиротевших супругов просто не найти, соответственно, врагов у них нет и быть не может. О самой девочке отзывались как о тихом, застенчивом, нежном ангелочке. О любовнице никто не слышал. И у всех, как назло, имелось алиби хотя бы на один из дней, проведённых Ульяной с похитителем.
Первый день, понятно, не в счёт, а вот остальное время он с ней общался вполне предметно, отвечая почти на каждую реплику (за исключением нескольких кротких перерывов), оперируя конкретными фактами и примерами. Такое никакой программой не смоделируешь, необходимо личное присутствие.
Громов никогда не был ни мечтателем, ни, упаси боже, идеалистом. Он, разумеется, не рассчитывал вычислить преступника мгновенно. Его цель была проще и прозаичнее – найти подходящего подозреваемого, на которого при случае можно будет повесить ярлык «виновен». А доказательства он, если возникнет такая необходимость, организует. Не в первый раз. Потому и все беседы капитан предпочёл вести лично, хотя в обязанности следователя вся эта суета и беготня не входила.
Но у тринадцатой по счёту квартиры порядком уставший и проголодавшийся Громов уже не был так уверен в успехе задуманного. Дверь открыла высокая блондинка средних лет в светлом хлопковом сарафане. Скользнула взглядом по полицейской униформе, и на лице застыло настороженное выражение.
– Светлана Фёдоровна Кулик? Следователь Громов. Мы сегодня созванивались. Уделите мне несколько минут, пожалуйста. – Денис продемонстрировал удостоверение и даже выдавил дежурную улыбку. Не без труда. Лимит на его вежливость был ограничен, а в такие вот «пустые» дни исчерпывался особенно быстро.
– У меня уже брали показания. Всё что знала, я рассказала.
– Я видел ваши показания. Но в деле появились новые данные. Нужно кое-что уточнить. Можно войти?
– Только ненадолго, я жду гостей.
Женщина неохотно посторонилась, пропуская следователя. Провела в небольшую, со вкусом обставленную гостиную и предложила сесть в одно из кресел.
Сама она грациозно опустилась на диван. Вообще все её движения казались удивительно плавными и аристократичными, словно перед ним не среднестатистический школьный психолог, а чопорная английская леди.
– То, что случилось с Ульяной – ужасно. Вы уже выяснили, кто это сделал?
– Выясняем. Насколько я понял, она была частой гостьей в вашем кабинете. Почему?
– Излишняя эмоциональность и впечатлительность. Её практически всё могло довести до слёз. Мы вместе работали над повышением самооценки. У неё уже хорошо получалось справляться с эмоциями.
Громов вспомнил просмотренные утром видеозаписи и усомнился в последнем утверждении.
– Что её особенно расстраивало в последнее время?
– Ревность, – не задумываясь, ответила Светлана. – Уля переживала, что с появлением маленького, родители будут любить его больше.
– Вы с ними говорили?
– Конечно, я работала со всей семьёй. Это принесло результат. Девочка стала увереннее, спокойнее.
– Ульяна вам доверяла? Делилась наболевшим?
– Да. Иногда. Она мне даже летом несколько раз звонила.
– Она рассказывала вам о двойках? О том, как залила зелёнкой обои, поцарапала машину отца?
– Да, – после некоторой заминки ответила женщина, – а почему вы спрашиваете?
– А о том, что разбилась её птица – Гоша, говорила?
Светлана какое-то время колебалась перед ответом, испытывающее разглядывая Громова.
– Да, как раз по этому поводу она в последний раз и звонила. Откуда вы знаете?
Обрадованный Денис едва сдержался, чтобы не щёлкнуть пальцами. Возможно, день всё же прошёл не зря!
– У нас свои источники. А где вы были с 28 августа по 6 сентября?
Женщина побледнела и недоверчиво уточнила:
– Вы меня в чём-то подозреваете?
– Это стандартная процедура. Проверяем всех, кто знаком с семьёй Ремезовых.
Бледность на щеках психолога сменилась румянцем досады.
– С начала августа я с детьми гостила у родителей в Краснодаре. Мы вернулись неделю назад, и мне сразу пришлось отвечать на вопросы полиции. Можете проверить.
Она поднялась, не утратив плавной грациозности, давая понять, что беседа окончена.
– Обязательно проверим, – Громов встал, уже не скрывая раздражения. Стопроцентное алиби в его план не вписывалось. – Последний вопрос, вы ведь общались с родителями Ульяны, работали вместе. Какие у них были отношения?
Светлана пожала плечами.
– С виду – вполне благополучная семья. Но девочка не раз говорила, что папа и мама часто ссорятся.
– По поводу? – заинтересовался капитан.
На лице женщины снова отразились сомнения.
– Я не уверена.
– И всё же, постарайтесь вспомнить. Нам важна любая деталь, – уговаривал Громов. Профессиональное чутьё подсказывало, что настоять стоило. – Возможно, Ульяну погубил тот, кто хотел сделать больно всей семье.
Светлана, поколебавшись, неохотно призналась:
– Однажды во время профилактической беседы я ненадолго вышла из кабинета, оставив супругов Ремезовых вдвоём, а когда вернулась, кое-что услышала. Они не сразу меня заметили, и какое-то время продолжали говорить на повышенных тонах. Насколько я поняла, речь шла об измене. Но подробности мне неизвестны.
Глава 3
Голос в трубке был хриплым, жёстким, сочился угрозой и, казалось, проникал глубоко под кожу, прямо в нервные окончания.
– Я тебя предупредил, Аркаша, хорошенько подумай и прими правильное решение. А если твоя чёртова передача всё же выйдет, клянусь, ты об этом горько пожалеешь!
Гудки отбоя резанули слух почти осязаемой болью. Телеведущий Аркадий Файль с досадой бросил мобильник на стол в ворох исчёрканных, вымаранных красным листов сценария завтрашнего эфира и сжал голову ладонями, пытаясь сконцентрироваться.
Стас Борисов, конечно, тот ещё козлина, только что он реально может ему сделать? Мужчина горько усмехнулся собственным мыслям. Ну да, что крупный, влиятельный ресторатор может сделать утратившим популярность и фактически «вышедшим в тираж» телеведущим?
С другой стороны, ресторатор – не криминальный авторитет, а он не может позволить себе просто сорвать эфир. Начальство им и так не слишком довольно. Горячий скандал вроде того, что запланирован на завтра может улучшить ситуацию и поднять рейтинг. Понятно, Борисову не хочется, чтобы его имя полоскали в прессе и поливали грязью сервис его заведений, но он переживёт это без особых потерь.
Времена, когда пресса действительно была четвёртой властью, давно миновали. Героев его передачи люди обсуждают не больше пары недель, а потом теряют к ним интерес и ждут новых сенсаций. Эти угрозы не могут быть чем-то реальным. За десять лет работы на телевидении он такие слышал регулярно. Люди просто сотрясали воздух, выплёскивая эмоции, и не шли дальше громких неприличных слов. Пару раз, правда, на него и с кулаками бросались, но это, так, мелочи. Издержки профессии.
– Пап, я побежала. Девчонки уже ждут. – Беззаботный звонкий голос дочери резко контрастировал с мрачной действительностью, как и её сияющие предвкушением новизны наступившего дня глаза.
Такой взгляд бывает только у подростков, ещё не обременённых заботами зрелости, но уже утративших безоглядную детскую доверчивость и наивную веру в фей и русалок.
– Нина, подожди! – окрик отца остановил её у входной двери.
– Что? – девочка нетерпеливо тряхнула длинной светлой чёлкой. Ей очень хотелось поскорее оказаться внизу и посекретничать с подругами.
Аркадий, так и не нашедший ответа на мучивший его вопрос «Стоит ли принимать всерьёз угрозы Борисова?» тяжело вздохнул и сказал:
– Мне тоже пора. Я подброшу тебя и девочек до школы.
– Зачем? Тут идти пять минут! – возмущённо запротестовала Нина. Утренняя поездка с отцом в её планы не входила.
– Так нужно, – ответил телеведущий с особой интонацией, пресекающей любые возражения. – После школы я тоже за тобой заеду или пришлю кого-нибудь.
Нина обиженно надула губки. А ведь день так хорошо начинался: минус 800 грамм на весах, эсэмэска от Марка, возможно, первое в жизни настоящее свидание! Нет, она не позволит его сорвать! Но отцу бесполезно перечить – это за свои четырнадцать лет девочка усвоила хорошо. Здесь нужно действовать иначе, тоньше.
– Хорошо, пап, – кивнула, покорно соглашаясь, хотя досаду скрыть не удалось.
Ничего, сейчас она с ним поедет, а после школы обязательно что-нибудь придумает, чтобы избежать родительского сопровождения.
– Я подожду на улице! – крикнула девочка, выбегая в коридор.
Хлопнула входной дверью и бросилась в сторону лифта, не заметив прикреплённый к чёрному металлу коричневый конверт с надписью «Для Нины».
Новый день следователя Громова начался более удачно, чем предыдущий. Карина, видимо решив в ближайшее время не исповедоваться в измене и не менять место работы, оперативно подготовила распечатку.
Круг телефонного общения Андрея Ремезова оказался не слишком обширным. Выборка повторяющихся номеров, отсеивание пожилых коллег и родственников заняли около двух часов. В окончательном списке приемлемых вариантов осталось всего два абонента. Никого из них не опрашивали в качестве ближайшего окружения семьи, следовательно, факт общения с ними Ремезов по каким-то соображениям скрывал, хотя с Ириной Скрылёвой и Мариной Варениковой переговаривался довольно часто.
Ирина в телефонной беседе от встречи со следователем категорически отказалась, сославшись на плотный график востребованного дизайнера. Упоминание имени Ремезова на пару секунд прервало бурный поток её отговорок. Заминка получилась недолгой, но красноречивой. В заверения, что она просто собиралась нанять историка в качестве репетитора для сына, Громов не поверил. Они что о цене два месяца практически день в день договаривались? Последняя беседа, кстати, состоялась за неделю до похищения Ульяны. Прощаясь с незнакомым следователем, Ирина даже не подозревала, что отныне стала объектом его пристального внимания.
Впрочем, Марина Вареникова – врач-окулист одной из многочисленных столичных поликлиник заинтересовала его не меньше. Судя по распечатке, общались они с Ремезовым довольно часто, но недолго. Практически все звонки были входящими – дама звонила первой. Это говорило, как минимум, о её настойчивости и его нежелании вступать в длительный диалог. С другой стороны, на то, чтобы назначить свидание много времени не требуется.
Марина была менее занята, чем Скрылёва и охотно согласилась встретиться. Только ничего полезного, как и правдоподобного, не сказала. Мол, они с Ремезовым бывшие одноклассники и хорошие друзья, отсюда частое общение. Ага, по десять секунд раз в 2–3 дня! А последние её звонки мужчина вообще сбрасывал и оставлял без ответа. Как-то не по-дружески получается.
Наблюдая за тем, как ему нагло лгут в лицо, Громов искренне сожалел, что времена инквизиции миновали – под пытками нужная информация добывалась гораздо проще. А в современных условиях придётся попотеть, чтобы выяснить больше и подогнать полученные сведения под нужные ему параметры.
Начать следователь решил с Марины и не прогадал. Нет, он не смог найти свидетелей любовной связи между ней и Ремезовым, зато выяснил, что женщина приходится довольно близкой приятельницей психологу Светлане Кулик. Той самой, что знала практически все тайны семьи Ремезовых и болевые точки маленькой Ульяны. К тому же с 19 августа она находилась в трудовом отпуске, жила одна, много времени проводила дома в уединённой обстановке – словом, железного алиби не имела. Бинго! Идеальное сочетание для «подходящего подозреваемого».
Потратив почти сутки на уточнение информации и общение со знакомыми Марины, на следующий день в 15–00 Громов звонил в дверь Варениковой уже для более предметной беседы. Капитан узнал, что во времена школьной юности Марину и Андрея связывал бурный роман, затянувшийся на старшие классы и весь первый курс студенческой жизни. Потом они расстались и, по словам Светланы Кулик, встретились случайно на её дне рождения минувшей весной.
Светлана хоть и не отрицала, что подруга интересовалась бывшим одноклассником больше, чем требовало дружеское участие, настаивала на том, что между ними ничего не было. Зато другая приятельница Марины Вика, тоже присутствовавшая на памятных именинах, заметила, что бывшие влюблённые были рады встрече, очень мило общались и ушли с вечеринки раньше всех, практически друг за другом (Ремезов там был без супруги).
Добавить что-то более существенное Виктория не смогла – о личном Марина с ней не откровенничала. Громова это не смутило. У капитана имелись свои методы получения недостающей информации. Он как раз собирался применить их на практике, но телефонный звонок с работы внёс в его план серьёзные коррективы.
Майор полиции Фёдор Алексеевич Соснов по прозвищу ФАС возглавлял следственный отдел последние четыре года. Больше всего на свете он не любил взыскания от вышестоящего начальства, громкие резонансные дела и стопроцентные «глухари». Сегодня, судя по его мрачному виду, на горизонте маячило нечто из перечисленного.
– Что у тебя по делу Ремезовой? – сухо поинтересовался он вместо приветствия, едва подчинённый переступил порог.
Этот обманчиво спокойный тон Громову тоже был прекрасно известен и не сулил ничего хорошего.
– Есть некоторые наработки, – начал он осторожно. Вот так сразу карты раскрывать не хотелось.
– Наработки – это хорошо. Плохо, что все они теперь псу под хвост полетят! Если, конечно, ты не поймал маньяка с поличным! – язвительно сострил ФАС и, выложив на стол прозрачную пластиковую коробочку с диском, подтолкнул её в сторону Громова.
Капитан отчуждённо наблюдал, как тот плавно скользит по отполированной поверхности стола и машинально перехватил «посылку» у самого края. В голове мелькнула только одна связная и крайне малоприятная мысль: «Накрылся отпуск медным тазом!»
– Значит, всё – таки маньяк? – уточнил, потому что начальник ждал именно такого – тупого, заведомо риторического вопроса.
– Нет, Дед Мороз, блин, подарочки рассылает! – с явным удовлетворением презрительно фыркнул ФАС. – Поздравляю! У нас, вернее у тебя, второй эпизод! Девочку похитили вчера. Думали с целью выкупа – родители там не бедные, а сегодня они вот эту хреновину получили. Всё как в первом случае. Орлов выезжал с оперативно-следственной группой на место похищения. Подробности узнаешь у него. Ну, чего застыл? Иди, возбуждай дело, объединяй эпизоды и работай, работай, давай!
– Есть, работать, – вяло отрапортовал Громов и без энтузиазма направился к выходу.
На него только сейчас навалилось осознание случившегося – все усилия были напрасны, бесценное время потрачено на ерунду. У самой двери капитана снова окликнул начальник:
– У нас через месяц комиссия из главка ожидается. Так что смотри мне – без самодеятельности! А то знаю я тебя!
– Что-то раньше вы на самодеятельность не жаловались, Фёдор Алексеевич, – Денис не удержался от злой подковырки. – И результаты вас вполне устраивали.
ФАС даже побагровел от досады и сердито прошипел:
– Поговори у меня, мальчишка! Слышал, что я сказал – проверка из главка грядёт. Неприятности мне не нужны, тебе, думаю, тоже. А что касается результатов, не такие уж они впечатляющие. «Охотника на блондинок» ты упустил, помнишь? Вот! Год прошёл, а меня им начальство до сих пор попрекает!
Громов поморщился, словно разжевал что-то на редкость горькое. Он не любил вспоминать о своих поражениях.
– Я вас понял, Фёдор Алексеевич. Разрешите идти?
– Иди. И чтоб никаких комментариев журналистам. Они совсем обнаглели – с утра телефоны обрывают и на пороге дежурят. Вторая девочка – дочь Аркадия Файля, вот они и жаждут сенсации. Папарацци хреновы!
Денис нахмурился, припоминая название скандального еженедельного ток-шоу.
– Файль… Файль. Это телеведущий «Подноготной», кажется?
– Известный телеведущий, – мрачно уточнил начальник. – Дело ожидается громкое, за каждым нашим шагом будут следить и пресса, и вышестоящие инстанции. Так что в твоих интересах распутать его как можно скорее и вернуть девочку домой. Заметь, живой и невредимой!
Глава 4
Просмотр видео с первых минут вызвал ощущение стойкого дежавю. Та же самая комната, в которой так же, как в прошлый раз, мечется светловолосая девочка и кричит:
– Выпустите меня! Выпустите, пожалуйста! Я хочу домой!
– Вот же гадство! – тоскливо выругался Громов и обвиняюще буркнул в сторону коллеги: – А всё ты накаркал!
Орлов тяжело вздохнул. Он был бы рад ошибиться, но это явно работа серийника.
– Придётся тебе с психиатрами пообщаться – он точно их клиент. Возможно, у кого-то наблюдается. Непонятно только как жертв выбирает: у девочек ничего общего кроме цвета волос.
– Нет уж, с психиатрами пусть опера общаются. Когда её похитили?
– Вчера. Точное время неизвестно. Примерно с 11–30 до 12–30.
– При свете дня? И что, опять никто ничего не видел и не слышал? – не поверил Громов. – Как так? Не в глухой ведь деревушке живём!
– Подруги Нины говорят, она собиралась встретиться с каким-то мальчиком. Он прислал ей сообщение и назначил свидание, но подробности просил держать в секрете, поэтому они больше ничего не знают. На последний урок девочка не пошла, а отцу солгала, что после занятий будет ещё какая-то репетиция и она задержится, поэтому её не сразу хватились. Куда именно она направилась, никто не в курсе.
– А мальчика нашли? Только не говори, что подруги не знали, кому она глазки строила? Ты об этом спросить не догадался?
Орлов поморщился от того, каким тоном это было сказано. Словно он неопытный юнец, проворонивший серьёзную улику. В такие минуты зарвавшегося коллегу особенно хотелось послать подальше. Да дело больно серьёзное – не время поддаваться эмоциям.
– Догадался. Только они не одни были, а с социальным педагогом. Строгая такая тётка неопределённого возраста. Сам знаешь, несовершеннолетних нельзя без взрослых опрашивать. А при ней девочки не особо откровенничали.
– А сообщение тайный кавалер Нине на телефон прислал?
– Да, вчера утром. Перед школой. Судебное решение, кстати, уже есть. Скоро узнаем, с какого номера отправили эсэмэску. И текст, если получится, увидим.
– Ну хоть что-то, – Денис потянулся и встал, собираясь прерваться на поздний обед. Пустой желудок давно подавал недвусмысленные сигналы.
– Кстати, Файль настаивает на том, что девочку похитил некто Стас Борисов, знаешь такого?
Громов заинтересованно обернулся, услышав знакомое имя.
– Ресторатор? Кто ж его не знает? Птица большого полёта – Файлю не чета. А с чего вдруг?
– Говорит, передачу про него какую-то малоприятную готовил, а Борисов узнал и даже звонил вчера с угрозами. Придётся тебе с ним пересечься. Я не смог – его вчера в городе не было.
– С удовольствием, как раз собирался пообедать.
