автордың кітабын онлайн тегін оқу Наследники Мишки Квакина. Том III
Влад Костромин

Кітап туралы Қазір оқып жатыр1 Тегін фрагмент

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Продолжение веселых и забавных, а порой и страшных, приключений юных костромят Пашки и Влада, их заумного хвастливого отца, чопорной строгой матери, глупых жадных родственников и деревенских друзей.

18+

Продолжение веселых и забавных, а порой и страшных, приключений юных костромят Пашки и Влада, их заумного хвастливого отца, чопорной строгой матери, глупых жадных родственников и деревенских друзей.

Для желающих помочь автору money.yandex.ru/to/410014049375873

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения Автора. За нарушение авторских прав законодательством Российской федерации предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

Бородавка

Когда мы с младшим братом Пашкой были маленькими, то жили в глухой деревне. Отец был директором совхоза, мать бухгалтером. Был у меня тогда друг Андрюха по кличке Пончик. Я с ним познакомился еще в ту пору, когда мы жили в первом доме, возле конторского сада. После переезда нашей семьи в новый, специально по проекту матери выстроенный дом, дружба наша нисколько не прервалась. Даже наоборот. После совместного взлома вагончика, в котором жили строители, и кражи оттуда инструмента, дружба стала еще крепче. Можно так выразиться, что преступная связь скрепила ее (дружбу).

Однажды летом у Андрюхи вскочила бородавка на лице.

— Я же жаб не трогал, — едва не плача говорил он. — За что мне такое?

— Это тебе наука, чтобы вагончики не грабил! — безжалостно заявила моя мать, по привычке подслушивавшая за дверью, и вошла в комнату.

— Я же больше не буду! — жалостливо сказал Пончик. — И мы с Владом попросили прощения за тот раз. Может, пройдет?

— Само не пройдет! — категорически заявила мать. — Но если обещаешь не воровать…

— Обещаю! Сроду больше ничего чужого не возьму!

— Будет тебе средство, — принесла из зала трехлитровую банку с водой. — Вот, самим Чумаком заряжено. Я тебе отолью в бутылку, а ты мажь бородавку три раза в день.

— А поможет? — усомнился я, с детства скептически относясь ко всем этим целителям.

— Поможет, — уверенно ответила мать. — Я вот забеременеть Пашкой не могла, а потом съездила к самому Порфирию Иванову и вскоре получилось. Как раз повезло, он года через два после этого умер.

— Лучше бы не получилось, — буркнул Пашка, как обычно прятавшийся под столом в прихожей. Из-за свисавшей почти до пола скатерти его было не видно, и он часто подслушивал там разговоры матери с ее подругами. Была у него такая привычка. Спрячется под столом и норовит якобы невзначай под стулом, на котором человек сидит, прошмыгнуть. А то вдруг метнется, нырнет мимо ног, выскочит на веранду и поминай, как звали. Люди, видевшие это первый раз, очень пугались.

— Тебя забыли спросить! — повысила голос мать и постучала по столешнице. — Ума никакого, только лягушкам глаза колоть, а туда же, квакает, совсем как умный.

— Ты лягушек точно не обижал? — пристально посмотрела она в глаза Андрею.

— Нет, что вы, тетя Валя. Никаких лягушек не трогал!

— Смотрите, — предостерегла мать нас с Пашкой. — Будете на озеро тайком ходить, и у вас бородавки будут!

— А кто такой этот Иванов? — осмелился спросить я.

— Ты что дикарь? Таких людей не знаешь? Митрофанушка ты, только лягушкам глаза колоть, да, как подрастешь, по кабакам шлындрать! — доступно объяснила мать. — Экстрасенс такой, народный.

Тут притопал с работы отец.

— Кто экстрасенс? — спросил он.

— Порфирий Иванов, — ответила мать.

— Диалектический материализм его отвергает, — важно ответил папаша. — А чего вы его вспомнили? По какому, так сказать, контексту?

— У Андрюши бородавка, а я ему воды заряженной налила.

— Бородавка это мелочи, — отец закатал левый рукав и ткнул узловатым пальцем в большое пятно светлой кожи на мощном левом бицепсе. — Вот тут у меня родинка была и сковырнул. Так потом корни вырезали, во какая дырища получилась.

— Это да, — уважительно рассматривали дефект кожи мы с Андрюхой и Пашкой.

— Больно было? — уточнил Пашка, жалостливо скособочившись.

— Конечно, больно, но я не хныкал, как некоторые! — бахвалился отец. — Берите пример с батьки, солитеры бледные!

Прошла неделя, и друг прибежал к нам домой без бородавки.

— Правда, помогло! — выпалил он, тыча грязным пальцем в свое лицо. — Сошла бородавка! Теперь постоянно буду Чумака и Кашпировского смотреть. Мамка моя тоже будет воду заряжать.

— Брехня все это, — ответил я.

— Почему брехня? Помогло же!

— Потому, что я заряженную воду вылил, а в банку обычной воды налил из-под крана.

— Правда? — побледнел друг.

— Да, просто при матери говорить не хотел.

— А зачем?

— На всякий случай.

— И что теперь? — голосом унылого ослика Иа-Иа спросил друг.

— Ничего. Помогло же. Радуйся.

— Пойду я домой.

Вечером пришла с работы мать, и Пашка поведал ей радостную новость.

— У Андрея-Пончика бородавка прошла!

— Вот видите, — поучающе воздела палец мать. — Помогает. Будете теперь по утрам по столовой ложке натощак пить. От язвы желудка.

На следующий день Пончик пришел к нам с бородавкой.

— Откуда бородавка? — искренне удивился я.

— Ночью опять появилась. Что делать?

— Я откуда знаю? Мажь водой, может, пройдет.

Неделю он мазал водой из той бутылки, что налила мать, но ничего не прошло. К нам в гости приехала бабушка Евдокия Архиповна, мать отца. Пришедший в гости Андрюха попался ей на глаза.

— Мальчик, что это у тебя? — спросила бабушка.

— Это он на озеро тайком ходил, и Бог его наказал, — воспитательно влезла мать, со значением посмотрев на нас.

— Валь, не мешай, — отмахнулась бабушка Дуня. — Так что это?

— Бородавка. Я водой заряженной мазал, что тетя Валя дала, и она прошла, а потом опять вскочила, — пожаловался Андрей.

— Валь, что за вода?

— Чумак заряжал по телевизору, — слегка покраснела мать. — Я Андрюше отлила…

— Валь, ты, как и Витя мой, совсем малахольная! Какой Чумак?! Бесовщина это все!

— А по телевизору говорят…

— Тю на тебя! Батя твой с нечистым водился и ты туда же. Молчи больше.

— А при чем тут батя мой?

— Да, на чужой роток не накинешь платок, — вздохнула бабушка. — Не при детях.

— Андрюша, я тебя вылечу, — ободрила она Пончика. — Подожди немного.

Дом наш стоял в большом яблочном саду, и она отправилась гулять по этому саду. Через полчаса вернулась и протянула моему другу растение с мелкими желтыми цветочками.

— Это чистотел, — сказала она. — Мажь его соком бородавку и все пройдет.

— А точно пройдет? — после того как «обжегся» на воде Андрюха был готов и на чистотел дуть.

— Точно. Еще можно молочаем мазать. Знаешь молочай?

— Да.

— Вот и мажь, — бабушка проследовала в дом.

— Поможет, — подтвердил я, внимательно наблюдая, как друг неуверенно мажет бородавку густым оранжевым соком. — Бабушка у меня в травах понимает. Когда меня змея укусила, то она меня вылечила.

— Точно, — подтвердил Пашка.

— Ты-то откуда знаешь, ты же маленький тогда был? — спросил я.

— Помню, — важно заявил брат.

Андрюха мазал соком чистотела бородавку и через пару-тройку дней она прошла. А мать по-прежнему заставляла нас пить воду из банки, считая ее «заряженной» и целебной.

— Пончику бородавку свела и вам может мозгов прибавит, — приговаривала она.

— И главное, что практически даром, — поддерживал ее отец, наливая себе в стакан. — Для потенции тоже пользительно будет.

Трава у дома

Однажды поехали мы в райцентр, за покупками в универмаг.

— Еще брандахлыст можно в холодильник положить, а потом к ранке прикладывать, — учила дорогой мать, повернувшись к нам с переднего сидения.

— Я в их возрасте уже сам брандахлыстом был, ги-ги-ги, — гиеной засмеялся отец, важно оглаживая лысину.

— Витя, за дорогой следи! — оборвала мать. — Не хватало нам еще одной аварии, а то и второй охромеет.

— Охромей Вахрамей, — захихикал папаша. — Пенсию платить будут, — но руль больше не бросал.

— Пенсия пенсией, а здоровье не купишь, — рассудительно вздохнула мать. — Вон тебе от плеши никакая зарплата не помогла. Что агрономом был, что директором стал, а лысина только растет.

— Это у меня практически боевое ранение! Долг, отданный Родине! — напыжился отец.

Лысеть он стал сразу после армии. По его словам облучился, загорая на крышке шахты межконтинентальной ракеты с ядерной боеголовкой.

Переезд был перекрыт шлагбаумом.

— Значит так, щеглы неоперившиеся, — глядя на проносящийся мимо поезд, поучал отец, — смотрите по сторонам, может, что где плохо лежит. Тогда уж не плошайте, хватайте сразу и волоките в машину.

— А что там может лежать? — простодушно спросил Пашка.

— Что угодно, это же оплот цивилизации в наших прериях, райцентр. Видишь, тут даже поезд ходит, — переезд открылся. — На дальней станции сойду, трава по пояс, — запел отец, посылая машину вперед. — Сойду в траву, как в море, босиком.

— Только не будьте дикарями, — поучала, кутаясь в душегрейку, мать, — заборы не тащите, а то с вас станется, — вздохнула и вытерла глаза уголком платка.

— Я вас здесь высажу, — машина остановилась напротив хлебозавода. — Пойдете прямо, на площади найдете машину. Понятно?

— Так точно, — надрессировано ответил я.

— Присматривай за братом, — напутствовала мать.

— Держите хвосты пистолетами, — добавил папаша и УАЗ умчался к площади Ленина.

Мы не спеша пошли по улице, ныряя в тень деревьев и присматриваясь.

— Кран, — первым заметил брат.

Я оглянулся по сторонам. Никого не было, а водителям редких машин мы были не интересны. Попинал торчащую из земли трубу, открутил вентиль. Напились.

— Вкусная вода.

— Такая же, как у нас, — не согласился я. — Наша даже вкуснее.

— Трубу не украдешь, — рассудительно поправил очки брат.

— Вентиль можно скрутить, — пассатижами, когда-то украденными из комбайна, я свернул гайку, еще раз оглянувшись, сдернул вентиль и спрятал в карман.

— Ловко мы, — восхищался Пашка. — Просто шли и нашли, как гриб!

— Угу.

— Батя будет рад, — брат подобрал четвертинку кирпича и спрятал в висящую через плечо объемную холщевую сумку.

— Угу.

Незаметно дошли до площади. Остановились, разглядывая Ленина, указывающего «правильную дорогу». От крашеного в желтое универмага нетерпеливо посигналил УАЗ. Вздрогнув, мы кинулись к машине.

— Где вас носит, пострелята? — зло спросил отец.

— А мы думали… — начал Пашка.

— Вы думали? Не смеши мои штиблеты. Значит, дело такое, — родитель понизил голос, — надо будет добыть козла…

— Чего добыть? — не понял я.

— Кого! — папаша смерил меня долгим взглядом. — Мамка ваша, овца, козла себе присмотрела. Понятно?

Мы молчали, переваривая.

— Какого козла? — наконец спросил я.

— Обычного козла, только козу, — ясности не прибавилось.

— И семеро козлят? — осторожно спросил Пашка.

— Правильно мыслишь, — отец потрепал его по кепке, прикрывающей белобрысую голову, — но несвоевременно. Пока нам и вас хватит, козлята… Начинать надо с козы. Короче, не перебивайте отца! Сейчас я сдам вон туда, — узловатый палец указал на проулочек между универмагом и деревянной хибарой. — Влад, ты выскакиваешь и помогаешь мамке затянуть козу. Потом садишься спереди и мы едем домой, как ни в чем не бывало.

— А мне что делать? — спросил брат.

— Тебе, вахлаку, заткнуться самому и помогать заткнуть козу.

УАЗ сдал назад. За хибарой была небольшая вытоптанная лужайка, по которой мать тащила упирающуюся козу. Я выскочил и начал помогать. Вдвоем заволокли добычу в машину, назад. Я сел на переднее сидение и УАЗ рванул, как спугнутый заяц. Похищенная попыталась кричать.

— Валь, заткни ее! — нервно сказал отец, зыркая по сторонам.

— Как? — растерялась мать.

— Как хочешь!

Мать начала гладить зверя, приговаривая:

— Коза-дереза, шерстка шелковая, рожки острые…

Коза заблажила пуще прежнего.

— Козлятушки-ребятушки, ваша мамка пришла, молочка принесла…

— Паш, сними кепку и заткни ей глотку! — заорал отец, останавливаясь перед закрытым переездом.

— Кому? — не понял брат.

— Козе, баран!!! Не Вальке же!!!

Пашка неуверенно снял кепку с накладными кудрями и боязливо попытался засунуть в пасть.

— Что ты трясешься?! — закричал отец.

— Укусит…

— Как она тебя укусит?! Это же травоядное!!!

— Мало ли…

— Суй!!! — УАЗ проскочил рельсы и запрыгал по колдобинам.

— А-а-а-а!!! — заорал укушенный Пашка.

— Что ты? — испугалась мать.

— Укусила-а-а!!! — брат залился слезами.

Коза поддержала завыванием.

— Заткнись! — материнская оплеуха заткнула Пашку. — И ты тоже заткнись! — рывок за рога лишил голоса козу. — Я вас выдрессирую! — мать сняла жалостливую маску и вернулась к привычной вспыльчивой мрачности. — Удушу, падлы купоросные!

До самого поворота на Горовку мы ехали молча.

— Валь, зачем тебе коза? — свернув на родную дорогу, нарушил молчание отец.

— Вить, она так жалобно на меня смотрела… Глаза такие добрые… Не то, что у наших волчат. Молоко опять же.

— Молока с нее не ахти, — закурил «Приму» папенька, — как и у тебя мозгов. Кормить животное чем будем?

— Небось прокормим. Сена выпишем, соломы привезешь. Она даже полынь жрет, я помню, у нас в детстве была похожая.

— Если полынь… — задумался, — можно в огороде с краю да на задворках привязывать, чтобы бурьян поела, а то косу портить жалко.

— Видишь? — обрадовалась мать. — Будет польза.

— Все относительно, — «бычок» полетел в форточку, — кому польза, а кто-то без козы остался, ха-ха-ха, — громко захохотал, испугав пленницу. Отсмеявшись, затянул:

— И снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева. А снится нам трава, трава у дома, зеленая, зеленая трава.

Под веселое пение УАЗ допрыгал до деревни.

— Если вас кто спросит… — начала говорить мать.

— А кто нас может спросить? — испугался Пашка.

— Не перебивай! Кто угодно, хоть Моргуненок твой. Всем говорите, что козу купили.

— Подозрительно получается, — поскреб лысину отец. — Коз в районе мало — это раз; никто не покупает козу, если есть корова — это два.

— Тогда говорите, что Владу для лечения козье молоко прописали, а козу бабка Дуня отдала. Никто же не проверит.

— Толково, — одобрил отец, — так всем и говорите, опездолочи. Сами добыли что-нибудь или все за батькой прячетесь?

— Вот, — я показал вентиль.

— В хозяйстве сгодится. Все?

— Кирпич, — робко показал брат.

— Кирпич, — хмыкнул отец. — Сам ты кирпич. Не ахти.

— Ты же говорил, что в хозяйстве все сгодится, — обиженно надулся Пашка.

— Сгодится, главное, что не в убыток. Ладно, оставь, скажешь училке, что у тебя камень из почки вышел.

— Как вышел? — не понял Пашка.

— Дерево, натуральное дерево, — присвистнул отец. — Я тебе потом объясню, а то все равно забудешь.

— Вить, не свисти, денег не будет! — дополнила мать.

Пока она нянчилась во дворе со скотиной, мы, под чутким руководством отца, готовили в сарае «козлятник».

— С другой стороны, — развалившись на табурете, курил отец, — коза в хозяйстве тоже не лишняя. Молоко, — загибал палец, — сыр, мясо засолить можно, из шкуры пошить что-нибудь ширпотрепное. Женщину заменить может, как у Робинзона Крузо, хотя вам еще рано про это. Или тигра подманить можно…

— У нас есть тигры? — боязливо оглянулся Пашка.

— У нас есть бараны, — родитель метко выщелкнул окурок в оконце на навоз, — и они сейчас передо мной, ха-ха-ха, — захохотал, перепугав курей. — Как ты приколачиваешь? — заорал на меня. — Сильнее бей, утконос гамбургский, не бабу по жопе хлопаешь!

Я начал стучать сильнее.

— Вот так, как строитель коммунизма! — отец достал из кармана «четверку» «Пшеничной», свернул ей голову, выпил из горлышка. — Главное в жизни, это труд, — назидательно поднял палец вверх. — А в труде главное — чуткое руководство, — схватил себя за челюсть, словно Гамлет череп Йорика. Покачав головой, отпустил челюсть и сказал: — Нормально, отсюда не выскочит.

— Витя!!! — влетела мать. — Коза!..

— Чего там? — поспешно спрятал недопитую бутылку.

— Коза!.. — мать всплеснула руками.

— Да что стряслось?! — отец неохотно встал с табурета.

— Коза на крышу залезла!

— Какую крышу? — не понял он.

— На дом…

— Шутишь? — выскочил из сарая.

Мы кинулись следом. Коза стояла на плоской крыше кухни, возле печной трубы.

— Как она там оказалась? — почесал лысину отец.

— Я хотела ее в огород, а она вырвалась, на бочку скок, на мастерскую скок, а оттуда на дом.

— Ме-е-е-е, — громко подтвердила коза, нагло глядя на нас.

— Валь, ты очумела?! Ее же с дороги увидят!

— Ме-е-е-е! — коза подошла к краю крыши, начала бить копытцем.

— Серебряное копытце, — вспомнил диафильм Пашка и подставил кепку, ожидая монет.

— Серебряное корытце, — передразнил отец.

Поднялся хвост и Пашку окатило вонючими катышками.

— Еще и срет на нас, скотина! — взъярился отец.

Подхватив с дорожки кусок гравия, бросил в козу. Она повернулась и стала корчить рожи, презрительно крича.

— Заткнись!!! — отец бегал по двору и швырялся камешками. — Я тебя урою, контра! Я тебе покажу козью морду! Кузькину мать!

— На, — Пашка протянул найденный кирпич.

Отец в запале засветил четвертинкой. Коза шарахнулась, в листе шифера откололись две волны.

— Твою контрреволюцию! — отец, тяжело дыша, уставился на Пашку. — Какого лешего ты мне кирпич дал?

— Помочь хотел… — попятился брат.

— Помочь?! Крышу кто ремонтировать будет? Пушкин? Или вы, лежебоки? Опять за батькиной спиной отсидеться хотите? Всегда так: один с сошкой, семеро с ложкой!

— Вить, не кричи так громко, — одернула мать. — Сроду ты с сошкой не был.

— А ты? Ты, коза, со своей козой!!! Крыша треснула!!! Одни убытки! Что делать?

— Может, вы с Владом на крышу залезете? — робко предложила мать. — И снимете ее?

— Как?

— По лестнице.

— Козу? По лестнице? Чтобы или рогами или копытом ударила? Или обосрала, как Пашку?

— Она меня еще и укусила, — наябедничал брат.

Коза верещала на всю деревню.

— Стойте здесь, следите, — отец кинулся в дом.

Выскочил с ружьем.

— Витя! — кинулась наперерез мать. — Не стреляй!

— Козу жалко? — прищурился отец.

— Дурак! — сварливо ответила мать, постучав его по голове. — Крышу прострелишь.

— Вдоль крыши ее сниму.

— Там же дорога, застрелишь кого-нибудь.

— Хм… Влад, неси лестницу и ставь вон там, — пожевав губами, решил он, — буду в сторону сада стрелять.

— А если там кто идет? — не сдавалась мать.

— Нечего шляться, — отрезал. — Сами виноваты. Влад, лестницу!

Я приволок лестницу, отец забрался на нее. Прозвучал выстрел. Коза пронзительно закричала, будто Пашка, которого бьют. Второй выстрел. Упала с крыши. Подергалась, с болью и презрением посмотрела на нас и издохла.

— Вот тебе и трава у дома, — спустился отец. — Шкуру попортил…

— Ничего, — мать старалась не смотреть нам в глаза, — зато мяса пожарим. Все равно у коз молоко вонючее…

— Лучше засолить, — подумав, сказал отец, — раз уж не удалось как Робинзон, так хоть попробуем, что он ел. Влад, пошли, будешь учиться коз потрошить.

Подарок маме

Рассказ участвовал в конкурсе «Волшебная весна» литературного журнала «Четверг»

— Февраль: достать рубли и плакать… — выдохнул сигаретный дым отец. — Семья это важнейшее дело в жизни человека, — приоткрыл дверцу УАЗ-а и выбросил куцый окурок в мокрый снег. — Без семьи нынче некуда. Понятно?

— Понятно, — ответил Пашка.

Я молча кивнул, подозревая подвох в непривычной ласковости отца.

— А что в семье самое главное? — продолжил отец, закуривая следующую «Приму».

— Чтобы кормили? — предположил Пашка.

— Это важно, не спорю. А еще что? Ты чего молчишь, Влад? — повернулся ко мне.

— Чтобы было, где жить?

— И это тоже важно, но не все, — отвернулся, гладя сквозь лобовое стекло на памятник Ленину. — Важнее всего родители. Понятно?

— Да, — закивал Пашка.

Я промолчал.

— Скоро международный женский день, посвященный Кларе Цеткин и Розе Люксембург, поэтому…

— А что такое кларцеткин? — спросил брат.

— Вот придурок, — отец сплюнул под ноги и постучал по рулю. — Это иностранки такие.

— А мы тут при чем? — удивился Пашка.

— Это не важно, важно добыть подарок для вашей матери, — и добавил тихо что-то неразборчивое.

— Купить? — не унимался любознательный Пашка.

— Купить любой дурак может, — презрительно скривился отец. — Даже такой, как ты.

— У меня денег нет, — радостно ответил брат, — я не могу.

— Знать бы, кто твой отец, — сняв шапку, задумчиво почесал плешь папаша, — ты явно не в меня, я в твоем возрасте догадливее был. Ладно, объясняю для умственно отсталых. Вон там, — палец отца указал вправо, — универмаг. В универмаге подарок. Ваше дело его добыть!

— Украсть? — осторожно спросил я.

— Можно бы украсть, — с сожалением сказал отец, — но ты и так в детской комнате на учете состоишь, хватит с меня позора. Будете делать так, — понизил голос, посвящая нас в план. — Заходите, спотыкаетесь, будто погреться зашли. Потом ты, — палец уткнулся Пашке в лоб, — одеваешь на голову вазу, там есть такая большая, я разведал…

— Кому? — испугался Пашка.

— Себе, — вздохнул отец.

— Зачем?

— Зачем я с тобой связался! — кулак отца врезал по спинке сиденья. — Но у Влада не получится, голова большая, — с сожалением посмотрел на меня. — Понятно?

— Я боюсь, — накуксился Пашка.

— Нечего там бояться. Твой дядька два года с глиняным горшком на голове проходил и ничего, не облез. А тебе несколько минут потерпеть. Одеваешь и ревешь! А ты, старшОй, начинаешь бегать вокруг и кричать, что он задохнется. Тут вбегаю я и увожу его, вроде как в больницу, а ты потом незаметно выходишь и топаешь к вокзалу. Мы тебя там подождем. Ясно?

— Ясно, — кивнул я.

Пашка промолчал.

— Чешите, дармоеды. Я зайду через, — посмотрел на часы, — десять минут.

Мы вылезли из машины и неуверенно пошли к универмагу. Внутри было тепло и Пашка немного расслабился после промороженного нутра УАЗ-ика.

— А меня милиция не поймает? — тихо спросил он.

— Нет, — без всяких угрызений совести обманул я. — Милиции тут нет.

Здание РОВД нахо

...