История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Виктор Петелин

лавы, а «против остального резко и грубо возражал». Гроссман категорически отказался от требований Твардовского и готов был снять вопрос о публикации. Через десять дней после этого к Гроссману пришли Твардовский и Тарасенков, «договорились». За две недели роман отредактировали, на редколлегии журнала роман принят единогласно, 19 апреля 1950 года рукопись была сдана в набор. 28 апреля – вёрстка, а 29 апреля – обсуждение на Секретариате, где было решено отложить публикацию на два месяца, отредактировать рукопись полностью и сдать её на консультацию в ЦК ВКП(б). За это время автор написал две дополнительные главы о Верховном главнокомандующем. И снова молчание в ЦК. 6 декабря Василий Гроссман написал письмо Сталину, но в январе 1951 года Фадеев, побывавший в ЦК, пригласил Гроссмана, Твардовского, Тарасенкова и Смирнова в Переделкино и сообщил, что надо «снять главу о ПБ, дать главы о рабочем классе и крестьянстве, дать главу о немцах, верных демократии, прочертить яснее об англо-американцах, снять Штрума. «Я в ответном слове согласился со всем, – говорилось в дневнике, – кроме Штрума. Спорили…» Гроссман все указания принял, доработал, но заведующий Агитпропом ЦК В.С. Кружков потребовал дать ему рукопись романа.

Не станем пересказывать записи «Дневника» В.С. Гроссмана, постоянные мелкие и крупные замечания от различных руководящих работников. Фадеев был у Суслова, 30 октября послал письмо Маленкову. 11 января 1952 года Фадеев сделал ещё ряд замечаний Твардовскому о сокращении рукописи романа. 22 мая 1952 года Фадеев позвонил Гроссману: «Из вашего доброго духа я превратился в вашего злого духа». Сколько же раз Фадееву приходилось читать рукопись романа, сколько раз он высказывал свои предложения по переработке романа, сколько же раз автору приходилось внимательно выслушивать предложения и чаще всего переделывать роман! Вскоре роман в журнале «Новый мир» был опубликован, начало в седьмом номере журнала, окончание в десятом. 4 ноября 1952 года появилась первая положительная рецензия в «Московской правде», затем – в журналах «Коммунист», «Огонёк», «Молодой коммунист», в газете «Вечерний Ленинград». «Роман обсуждался на Президиуме ССП, – писал Гроссман в «Дневнике», – и был выдвинут на Сталинскую премию».

Решительно всё изменилось после того, как 13 февраля 1953 года «Правда» напечатала отрицательную статью М. Бубеннова «О романе В. Гроссмана «За правое дело». 15 февраля «Коммунист» опубликовал статью «Роман, искажающий образы советских людей», «Литературная газета» дала редакционную статью «На ложном пути», 26 февраля в «Красной звезде» – «В кривом зеркале». И выяснилось – тяжёлая судьба у писателя…

М. Бубеннов, как новый член редколлегии журнала «Новый мир», прочитал рукопись романа и решительно возражал против её публикации в журнале. Проходила длительная авторская доработка романа, автор что-то добавлял, что-то снимал, но творческий замысел оставался неизменным. Твардовский на первых порах решительно отказался печатать роман, только военные главы, «против остального резко и грубо возражал», но потом изменил свою точку зрения и стал внимательно прислушиваться к тому, что говорил Фадеев, консультировавшийся с лидерами ЦК ВКП(б). И как только роман вышел в журнале, он тут же напечатал свою статью в «Правде». Некоторые читатели и критики называют её разгромной, «доносительской», но ведь писатель здесь высказал то, что он всегда говорил в своих рецензиях и выступлениях. А по какому указанию статья была напечатана в «Правде» – по указанию Сталина, Маленкова, Суслова, – достоверных источников нет. И почему те, кто в печати хвалил роман, вдруг отказались от своих слов, звучит уж просто удручающе. Уж не говоря о том, что редколлегия «Нового мира» напечатала в «Литературной газете» своё «покаянное письмо», от своих хвалебных слов о романе на заседании Президиума ССП отказались Фадеев, Г. Николаева, Катаев, Твардовский, Злобин, Толчёнова, резко критиковали роман Первенцев, Ермилов… 28 марта 1953 года А.А. Фадеев

«Хотя просветление и освобождение, которых ждали после войны, не наступили вместе с победою, как думали, но всё равно, предвестие свободы носилось в воздухе все послевоенные годы, составляя их единственное историческое содержание.
Состарившимся друзьям у окна казалось, что эта свобода души пришла, что именно в этот вечер будущее расположилось ощутимо внизу на улицах. Что сами они вступили в это будущее и отныне в нём находятся. Счастливое, умилённое спокойствие за этот святой город и за всю землю, за доживших до этого вечера участников этой истории и их детей проникало их и охватывало неслышною музыкой счастья, разлившейся далеко кругом. И книжка в их руках как бы знала всё это и давала их чувствам поддержку и подтверждение»

В романе «Доктор Живаго», как бы к нему ни относились Анна Ахматова, Михаил Шолохов, Вениамин Каверин и Эммануил Казакевич, о которых здесь упоминалось, Борис Пастернак глубоко и точно выразил свои многолетние размышления: начиная с вопросов Миши Гордона: «Что значит быть евреем? Для чего это существует? Чем вознаграждается или оправдывается этот безоружный вызов, ничего не приносящий, кроме горя»? (с. 22), продолжая полемику социал-демократа и доктора о марксизме как науке: «Марксизм слишком плохо владеет собой, чтобы быть наукою» (с. 199) и завершая гимном свободе души и свободе слова в раздумьях Гордона и Дудорова