Эрик Стейнхарт

Германизация Украины. — Астана: "Спринт Бук", 2025.

 

ISBN 978-601-12-3474-0

© ТОО "Спринт Бук", 2025

 

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

 

Благодарности

Этот проект был бы невозможен без щедрой институциональной поддержки. Образовательный фонд холокоста и Университет Северной Каролины поддержали мое обучение в Чапел-Хилл. Центр европейских исследований Университета Северной Каролины, Центр славянских, евразийских и восточноевропейских исследований Университета Дьюка, а также Германский исторический институт в Вашингтоне (округ Колумбия) профинансировали крайне важную языковую и исследовательскую подготовку. Немецкая служба академических обменов (DAAD) поддержала мои архивные исследования по всей Германии. Благодаря стипендии фонда Чарльза Х. Ревсона от Центра углубленных исследований холокоста имени Джека, Джозефа и Мортона Манделей при Мемориальном музее холокоста США мне удалось поработать с обширными коллекциями Музея и Национального управления архивов и документации США в Колледж-Парке, штат Мэриленд. Стипендия Петера Хейса от Образовательного фонда холокоста позволила мне провести исследования в Национальном архиве Великобритании в Кью. Гранты на написание книги от Конференции по материальным претензиям евреев к Германии и фонда Гарри Ф. Гуггенхайма предоставили мне возможность сосредоточиться на написании основной части этого исследования. Я признателен «Друзьям Германского исторического института» за присуждение премии моей докторской диссертации, положенной в основу данной книги, Премии Фрица Штерна в 2011 году и за ценные замечания к моим исследованиям, прозвучавшие на 20-м ежегодном симпозиуме организации.

Некоторые разделы этой книги представляют собой существенно переработанные и расширенные версии публикаций: «Охраняя границы „немецкости“ на Востоке: политика СС в отношении этнических немцев и фольксдойче в Одессе, 1941–1944» (Central European History, т. 43, № 1, 2010, с. 85–116); «Семья, фашисты и фольксдойче: колхоз „Богдановка“ и холокост на юге Украины, декабрь 1941» в сборнике The Holocaust and Local History под ред. Томаса Кюне и Тома Лоусона (Лондон: Vallentine Mitchell, 2011); и «Создание убийц: нацификация черноморских немцев и холокост на юге Украины, 1941–1944» (Bulletin of the German Historical Institute, т. 50, 2012, с. 57–74). Я благодарен издательствам Cambridge University Press, Vallentine Mitchell Publishers и Германскому историческому институту в Вашингтоне за разрешение использовать части этих материалов в данной работе.

Особая благодарность Германскому историческому институту в Вашингтоне за возможность опубликовать это исследование в рамках их серии в сотрудничестве с Cambridge University Press. Я признателен Мемориальному музею холокоста США за щедрую поддержку издания этой книги. Отдельно хочу поблагодарить Дэвида Лазара из Германского исторического института, который с упорством довел рукопись до публикации, и Брайана Харта, создавшего карты для книги. Бентон Арновиц из Мемориального музея холокоста США прочел весь текст и внес множество полезных правок. Также я получил редакционные советы на раннем этапе написания книги от Стивена Фельдмана из Программы поддержки молодых ученых Мемориального музея холокоста США.

Ряд людей по обе стороны Атлантики сыграли важную роль в формировании и реализации этого проекта. Герхард Л. Вайнберг и Ричард Брайтман обратили мое внимание на документы британской радиоразведки — важнейший источник, использованный в этой книге. Джаред Макбрайд неоднократно помогал мне разбираться в сложностях российских и украинских архивов. Клаус-Михаэль Мальманн из Исследовательского центра Штутгартского университета в Людвигсбурге предоставил мне гостеприимную интеллектуальную среду во время работы в Германии. Андрей Ангрик щедро поделился своими материа­лами и указал мне на ценные архивные фонды, которые я мог бы упустить.

Мои бывшие коллеги из Мемориального музея холокоста США заслуживают особой благодарности. Вадим Альцкан, Питер Блэк, Мартин Дин, Роберт Эренрайх, Раду Йоанид, Юрген Маттеус и Лиза Пёрл помогли мне воспользоваться огромными ресурсами музея и дали конструктивную критику моей работы. Пол Шапиро и Сюзанна Браун-Флеминг предоставили мне отпуск, во время которого я написал основную часть исследования.

Больше всех я обязан Кристоферу Р. Браунингу, который поддерживал этот проект с момента его зарождения и не оставил меня, несмотря на изменения в моей профессиональной траектории. Ни один студент не мог бы желать себе более щедрого наставника и учителя, а также лучшего примера настоящего историка.

Моя семья и друзья заслуживают особых слов благодарности. Мои родители, Марго и Франк Стайнхарт, разделяли со мной радости и трудности, связанные с исследованием и написанием диссертации. В Чапел-Хилл я полагался на двух других членов нашей троицы — Эмили Бэран и Майкла Паулаускаса — как на внимательных и отзывчивых слушателей. В Вашингтоне, округ Колумбия, мои друзья и бывшие коллеги Эмиль Керенджи и Лия Вольфсон научили меня истинному значению слова mensch (человек). И, наконец, я благодарю мою жену Джейн Риччи и нашу дочь Аню, которые с достоинством и терпением пережили завершение этой книги. Все возможные ошибки в тексте, разумеется, лежат на моей совести.

Карта 1. Оккупированная Германией Европа, 1942 год. Подготовлена Брайаном Хартом

Введение

Операция «Барбаросса» — кодовое название немецкого нападения на Советский Союз в 1941 году — положила начало самой разрушительной военной кампании в Европе со времен Тридцатилетней войны. Для Адольфа Гитлера и нацистского руководства война на Востоке была не просто грандиозным захватом территорий. Пространство от Балтийского до Черного моря, завоеванное Германией и ее союзниками в 1941–1942 годах, играло исключительную роль в планах Третьего рейха по преобразованию Европы, а в перспективе — возможно, и всего мира. Военные цели нацистов были двойственными.

Во-первых, Гитлер считал, что Германия сможет реализовать свои притязания на гегемонию только за счет завоевания Восточной Европы и Советского Союза. Где именно должно было остановиться это расширение — оставалось неясным даже для самих нацистов. Их ментальная карта Lebensraum, или «жизненного пространства», по-видимому, заканчивалась на Урале.

Во-вторых, нацистские стратеги полагали, что эта территория станет по-настоящему ценной для Германии лишь в том случае, если миллионы славян и евреев, ее населявших, исчезнут. Считая евреев не только наиболее вредоносным из всех якобы «низших» народов региона, но и главными кукловодами советского режима, нацистские власти с самого начала операции «Барбаросса» нацелились на массовое истребление советских евреев. Во время войны немецкие власти, их союзники и местные пособники убили около двух миллионов евреев на оккупированных советских территориях — более трети всех жертв холокоста. В то время как власти рейха и Западной Европы, как правило, отправляли евреев в засекреченные лагеря смерти в Польше, их коллеги на оккупированных территориях Советского Союза осуществляли открытый геноцид. Там немецкие войска и их пособники расстреливали жертв прямо на месте, в массовых казнях.

Хотя евреи были главными расовыми врагами нацистов на оккупированной советской территории, они были не единственными. Нацистские планировщики предполагали порабощение местных славян после победы в войне с Советским Союзом — до тех пор, пока немецкие сельскохозяйственные машины не сделают их труд ненужным. Тогда славяне должны были разделить судьбу евреев. Для нацистов уничтожение советского еврейства было частью масштабной демографической революции геноцидального характера, задуманной на перспективу1.

Это исследование посвящено другому нацистскому проекту, осуществлявшемуся в условиях войны на оккупированных территориях Советского Союза и тесно связанному с холокостом: мобилизации местных этнических немцев — фольксдойче — на службу нацистскому режиму. С целью заменить евреев и славян, обреченных на уничтожение, немецкие власти рассчитывали заселить регион милитаризованными сельскохозяйственными поселениями, населенными немцами. Однако в условиях нехватки немецкого населения в самом рейхе и отсутствия военных ресурсов для масштабного переселения германцев на завоеванные советские земли нацисты мобилизовали фольксдойче как демографический авангард Третьего рейха.

Десятки тысяч немецкоговорящих переселенцев переехали в Российскую империю по приглашению царей уже к началу XIX века. Они обосновались вдоль Волги и на побережье Черного моря. Потомки этих «колонистов» часто жили в обособленных сообществах и сохраняли лишь ограниченные связи с Германией. Крупнейшей группой советских этнических немцев, оказавшихся под контролем Третьего рейха, стали так называемые черноморские немцы — около 130 000 фольксдойче, в основном проживавших в Одесской области на юге Украины2.

Во время Второй мировой войны немецкие оккупационные власти начали в отношении черноморских немцев насильственную программу нацификации. Когда немецкие власти в регионе приняли решение об уничтожении еврейских депортированных, местные этнические немцы оказались одними из самых активных участников холокоста. Настоящее исследование посвящено нацистскому проекту в отношении фольксдойче на юге Украины и анализирует причины, по которым столь многие местные ­этнические немцы приняли участие в холокосте с очевидным рвением.

Политика нацистской Германии в отношении фольксдойче

Идея использовать фольксдойче как основу для немецкой территориальной экспансии «на Восток» появилась задолго до планов нацистов. Еще до Первой мировой войны пангерманистские мыслители, многие из которых сами были этническими немцами, считали, что фольксдойче в Российской империи могут способствовать продвижению германского влияния на восток3. В последние месяцы войны немецкие военные действительно попытались использовать фольксдойче для укрепления позиций Германии в распадавшейся империи Романовых, оказывая поддержку местным этническим немцам4. Поражение Германии в 1918 году придало особую значимость немецкоязычным меньшинствам в Восточной и Центрально-Восточной Европе как инструменту влияния. После того как восточная периферия Германской империи была передана Польше, а Австро-Венгрия распалась, немецкоязычные группы, ранее принадлежавшие к доминирующим слоям германоязычных империй, превратились в меньшинства в новых национальных государствах. Для пангерманистов фольксдойче за границей перестали быть инструментом будущего территориального расширения вглубь русских степей и стали прежде всего демографическим аргументом в пользу германских притязаний на эти земли. Веймарская республика в этой логике оказывала материальную помощь фольксдойче и дипломатически отстаивала их языковую и культурную автономию5.

После прихода нацистов к власти в 1933 году государственная поддержка фольксдойче за рубежом значительно усилилась. Как и веймарское правительство, нацистский режим рассматривал эти сообщества как инструмент реванша за утраченные после Первой мировой войны территории. Однако, в отличие от Веймара, нацисты централизовали ранее разрозненные усилия и передали все вопросы, касающиеся фольксдойче, в ведение специально созданного ведомства — Volksdeutsche Mittelstelle (VoMi) (Фолькс­дойче Миттельштелле, Управление по делам фольксдойче). Оно координировало деятельность множества государственных и частных организаций, занимавшихся поддержкой фольксдойче, и транслировало им унифицированную идеологию национал-социализма. В середине 1930-х годов СС под руководством Генриха Гиммлера взяли под контроль Управление по делам фольксдойче и в конечном счете подчинили его себе6. Назначение Гитлером Гиммлера в октябре 1939 года на пост рейхскомиссара по укреплению немецкой народности окончательно закрепило сферу фольксдойче как часть компетенции СС7.

Третий рейх использовал фольксдойче и как инструмент подготовки к войне. В 1938 году Гитлер эксплуатировал якобы имевшие место нападения на этнических немцев как предлог для аннексии Судетской области и дальнейшей оккупации Чехословакии. В сентябре следующего года подобные обвинения в притеснении этнических немцев в Польше стали одним из главных оправданий немецкого вторжения. Если в Чехословакии и Польше фольксдойче способствовали реализации внешнеполитических целей Гитлера, то этнические немцы в других регионах Восточной Европы создавали дипломатические затруднения — особенно на тех территориях, которые после подписания пакта Молотова — Риббентропа в 1939 году отошли к советской зоне влияния. Чтобы устранить этот источник напряженности, в секретных протоколах к пакту были предусмотрены положения о переселении населения. После заключения соглашения Гитлер поручил Гиммлеру и Управлению по делам фольксдойче организовать перемещение фольксдойче из Прибалтики, Волыни, Бессарабии и Северной Буковины на территорию оккупированной Германией Польши. Там восточноевропейские фольксдойче должны были содействовать «германизации» региона8.

С началом немецкого вторжения в Советский Союз нацисты отказались от краткосрочной политики переселения фольксдойче с советских территорий. Теперь, когда Германия вступила в открытую войну с СССР и была уверена в победе, Управление по делам фольксдойче взяло под контроль всех оставшихся в Советском Союзе фольксдойче, которых советские власти не успели переселить до начала конфликта. Гиммлер направил специальное подразделение управления — зондеркоманду (специальный отряд) R с целью мобилизации этнических немцев на оккупированных территориях Советского Союза как демографического задела для будущей германизации. Зондеркоманда R была выведена из подчинения Управления по делам фольксдойче и подчинялась напрямую Управлению рейхсфюрера СС. Она стала своего рода личным инструментом Гиммлера для работы с фольксдойче на оккупированных территориях Советского Союза. Отряд действовал как в зоне немецкой оккупации, так и — что особенно важно для черноморских немцев — в Транснистрии, регионе вдоль побережья Черного моря, переданном Германией ее румынским союзникам.

Румыния и холокост

Союз Румынии с нацистской Германией во время Второй мировой войны и ее участие в холокосте оказали существенное влияние на нацистские усилия по мобилизации черноморских немцев. В 1941 году Румыния охотно стала партнером Германии как в нападении на Советский Союз, так и в массовых убийствах9. Еще до начала операции «Барбаросса» обе страны объединяло главное стремление — поражение СССР. Парадоксально, но именно дипломатические маневры нацистской Германии до 1941 года позволили соседям Румынии предъявить претензии на ее территории. Пакт Молотова — Риббентропа отнес Бессарабию и Северную Буковину к сфере влияния СССР, и летом 1940 года Советский Союз аннексировал эти земли10. Воспользовавшись ослаблением Румынии, Венгрия предъявила претензии на Тран­сильванию — спорный регион на севере страны. Чтобы заручиться поддержкой Венгрии, Германия и Италия инициировали Второе Венское арбитражное решение, в результате которого Северная Трансильвания была передана Венгрии в августе 1940 года11. В следующем месяце Болгария, вновь при поддержке Германии и Италии, вынудила Румынию подписать Крайовский договор, по которому спорный приграничный регион Южной Добруджи отошел к Болгарии12. Последовательные территориальные потери привели к отречению короля Кароля II и приходу к власти Иона Антонеску. Не имея других средств вернуть утраченные территории, Румыния приняла предложение нацистов участвовать в войне против Советского Союза, что сулило не только возвращение Бессарабии и Северной Буковины, но и контроль над землями между Днестром и Бугом — регионом, который Гитлер назвал Транснистрией13.

Румыния также имела давние традиции антисемитизма. Гражданское равноправие евреям было предоставлено только после Первой мировой войны, когда державы-победительницы потребовали этого в обмен на передачу Румынии новых территорий14. В межвоенный период антисемитизм, укоренившийся в христианской традиции и поддерживаемый Румынской православной церковью, усиливался за счет экономических настроений: евреи были заметно представлены в городском среднем классе15. Территориальное расширение Румынии после 1918 года за счет земель бывшей Австро-Венгрии в Трансильвании и Северной Буковине, а также бывшей российской провинции Бессарабии усугубило напряженность. Большинство евреев в этих регионах говорили на идише, венгерском или русском, что вызывало у румынских националистов опасения, будто неассимилированные этнические меньшинства, прежде всего евреи, размывают этническую чистоту расширенного румынского государства16. Антисемитизм занимал важное место в румынской политике межвоенного периода и стал ключевой платформой для таких партий, как Лига национально-христианской защиты и Легион Архангела Михаила (впоследствии известная как Железная гвардия). В начале 1940-х годов антисемитизм стал государственной политикой17. Правительство Кароля II, вдохновленное Нюрнбергскими законами, приняло закон, ограничивший социальные контакты между евреями и христианами и установивший более широкое, чем в Германии, юридическое определение еврейства18. После отречения Кароля II в сентябре 1940 года национал-легионерское государство Антонеску скопировало нацистские меры. В течение первых шести месяцев правления Антонеску провел экспроприацию еврейского имущества, мобилизовал евреев на принудительные работы и ограничил их доступ к образованию и здравоохранению19. Менее чем за год Румыния возвела стену антисемитского законодательства, на которую нацистам понадобилось почти десятилетие. Уже в начале 1941 года Румыния недвусмысленно дала понять, что готова участвовать в нацистской войне против евреев.

Антисемитское насилие в Румынии резко усилилось после начала войны с Советским Союзом. В Яссах, городе на границе между Старым королевством (Регатом) и Бессарабией, румынские войска устроили многодневный погром, в ходе которого были убиты тысячи евреев20. Этот сценарий повторился при продвижении румынской армии в Бессарабию, Буковину и довоенные западные территории СССР. В июле 1941 года румынские и немецкие силы расстреляли многих евреев в Кишиневе и депортировали оставшихся21. Пик румынского насилия пришелся на осень 1941 года: после взрыва, устроенного советскими подпольщиками в здании штаба румынской армии в Одессе, румынские власти обвинили в случившемся еврейское население города и учинили массовую расправу, унесшую жизни 25 000 человек22.

Несмотря на то что нацисты считали антисемитизм в Румынии многообещающей основой для сотрудничества, румынская политика в отношении евреев отличалась от германской. В отличие от нацистов, румынские власти различали ассимилированных румынских евреев и тех, кого считали чуждыми, — евреев в недавно (повторно) присоединенных регионах. Для Румынии определяющим критерием была культура, а не раса. Хотя и в отношении ассимилированных евреев Регата (исторических княжеств Молдавии и Валахии в границах 1859 года) применялись экспроприации и дискриминация, их не уничтожали физически. В то же время евреи Бессарабии и Северной Буковины, воспринимавшиеся как «чужие», подвергались массовым репрессиям. Именно это позволило лидерам румынской еврейской общины, включая доктора Вильгельма Фильдермана, вести переговоры с высокопоставленными румынскими чиновниками в Бухаресте, тогда как армия и полиция уничтожали евреев на оккупированных советских территориях — ситуация, которую немцы считали непостижимой23.

Хотя и Германия, и Румыния вели интенсивную антисемитскую кампанию в 1941 году, их взгляды на «еврейскую проблему» и пути ее решения существенно различались. Если нацистский режим к лету 1941 года еще не принял окончательного решения об уничтожении всех европейских евреев, он уже предусматривал массовые убийства на захваченных советских территориях. До вторжения немецкие планировщики обсуждали гибель советских евреев через сочетание голода и воздействия природных условий в арктических регионах. Когда стало ясно, что этот план нереализуем, немцы перешли к политике немедленного массового уничтожения силами мобильных расстрельных команд24. Румынские цели были более ограниченными. Стремясь избавиться от неассимилированных меньшинств и закрепить контроль над вновь присоединенными Бессарабией и Северной Буковиной, руководство Румынии прибегло к этническим чисткам, направленным на евреев и другие «проблемные» группы, включая ­цыган25. Предпочтительным решением, по словам Антонеску, была депортация этих групп вглубь Советского Союза — желательно за Урал26. Для румын было неважно, выживут ли депортированные в пути: важно было их исчезновение. Если немцы летом 1941 года стремились к физическому уничтожению советских евреев, рассматривая депортацию и гетто как временные меры, то румыны в целом предпочитали депортацию расстрелам.

С конца 1942 года, по мере ослабления перспектив нацистской победы, румынская готовность к массовым убийствам начала угасать. Осенью 1942 года, например, Антонеску отложил на неопределенный срок реализацию соглашения с Германией о депортации евреев из Регата в лагеря уничтожения операции «Рейнхард» в Польше. В 1943 и начале 1944 года румынские власти не только прекратили депортации евреев и ромов в Транснистрию, но и начали разрешать возвращение высланных. Скоординированная кампания массового уничтожения, которую власти Румынии вели в Транснистрии зимой 1941–1942 годов при поддержке Германии, стала кульминацией румынского участия в холокосте — насилия, интенсивность которого напрямую зависела от положения Германии на фронтах.

Зондеркоманда R в Транснистрии

Предоставление Антонеску контроля над Транснистрией стало той ценой, которую Германия была вынуждена заплатить за румынскую поддержку в нападении на Советский Союз. Однако это решение имело серьезный недостаток: крупнейшая группа советских этнических немцев на оккупированной территории оказалась под румынским управлением. Для Гиммлера и Фолькс­дойче Миттельштелле такая ситуация была неприемлемой. Они опасались, что черноморские немцы окажутся под давлением румынской власти, и настаивали на необходимости создания этнического немецкого оплота на юге Украины для укрепления будущих германских претензий на эту территорию после войны, когда победившая Германия могла бы отобрать Транснистрию у Румынии27. Румыны, будучи младшими партнерами в альянсе, позволили зондеркоманде R действовать в их зоне оккупации, хотя и прекрасно осознавали намерения СС относительно Транснистрии.

На оккупированных немцами территориях подчиненные Гиммлера часто сталкивались с противодействием со стороны других могущественных немецких структур, включая вермахт и гражданскую администрацию. В Транснистрии, напротив, зондеркоманде R противостояли только румынские союзники Третьего рейха. Благодаря достигнутым на высоком уровне соглашениям между СС и румынами, которые передавали этнические немецкие дела в ведение зондеркоманды R, а также готовности офицеров СС пренебрегать румынскими оккупационными властями СС удалось установить беспрецедентную автономию в Транснистрии. В других частях оккупированной нацистами Европы СС не имело такой неограниченной свободы для мобилизации местных носителей немецкого языка в рамках подготовки к будущему германскому заселению. Изучение проекта зондеркоманды R по работе с фольксдойче в Транснистрии позволяет получить уникальный взгляд на зарождающиеся нацистские планы оккупации Советского Союза.

Растянутая по всей Южной Украине, находившейся под румынским контролем, зондеркоманда R столкнулась с серьезными трудностями в попытке организовать местных фольксдойче в милитаризованные анклавы «немецкости». Советская власть и месяцы боевых действий опустошили некогда плодородные земли Южной Украины, и местные жители оказались на грани голода с приближением зимы. Напряженность между представителями зондеркоманды R и местными румынскими властями также перерастала в насильственные столкновения. Ситуацию для СС усугубляло и то, что Фольксдойче Миттельштелле обнаружила крайне малое количество местных жителей, которые могли быть признаны этническими немцами и включены в фольксгемайншафт — расовое сообщество нацистов. Несмотря на богатый опыт идентификации и переселения этнических немцев по всей Восточной Европе до 1941 года, Фольксдойче Миттельштелле так и не смогла разработать четкие критерии для определения столь расплывчатой категории, как этническая принадлежность. В результате ее сотрудники прибегли к крайне субъективным оценкам культурной близости к Германии, особенно уделяя внимание довоенным связям с национал-социалистами, для идентификации потенциальных этнических немцев. Однако в Транснистрии даже такие критерии «немецкости» оказались бесполезными. Черноморские немцы из-за ограниченных исторических контактов с Германией представляли собой одну из наиболее культурно отдаленных групп этнических немцев, с которыми столкнулись нацистские силы. К тому же фольксдойче в Транснистрии до войны крайне редко, если вообще когда-­либо, участвовали в национал-социалистической агитации. А тот факт, что этнические немцы Транснистрии вступали в браки со славянами и евреями, как подозревали в СС, лишь усугублял обеспокоенность Фольксдойче Миттельштелле относительно расовой «пригодности» местных фольксдойче. Несмотря на потенциальные демографические возможности, которые представляли собой черноморские немцы, сотрудники зондеркоманды R оказались вынуждены управлять населением, которое они считали подозрительным в особенно удаленном и отсталом уголке новой империи Гитлера.

Движимые преданностью национал-социализму и стремлением сохранить опорный пункт Фольксдойче Миттельштелле на оккупированной территории Украины, руководители зондеркоманды R отбросили все препятствия. Не зная, кого из местных жителей включить в нацистское расовое сообщество, они передали полномочия по этнической классификации так называемым надежным местным информантам, позволяя им определять границы «немецкости». Для этого Фольксдойче Миттельштелле развернула агрессивный проект германизации, основанный на материальных поощрениях, этнических чистках, пропаганде и постоянном насилии.

Несмотря на жестокость нацистского режима в этнических немецких общинах сельской Транснистрии, местные жители осознавали преимущества включения в фольксгемайншафт и умело манипулировали расовыми категориями Третьего рейха. В замкнутых сообществах, где семейные связи пересекали нацистские расовые границы, местные жители использовали свое влияние на процессы этнической классификации, чтобы извлечь выгоду из немецкой политики. Первоначально не убежденные нацистскими призывами выявить всех местных евреев, многие потенциальные фольксдойче сообщества вступили в сговор, чтобы скрыть своих полностью ассимилированных еврейских или «смешанных» родственников от немцев. Прельщенные скудными сельскохозяйственными ресурсами, которые Фолькс­дойче Миттельштелле направляла местным фольксдойче, жители, отвечавшие за этническую классификацию, включали своих ненемецких родственников в фольксгемайншафт. К концу 1941 года, без ведома СС, нацистский проект германизации начал рушиться под натиском местных уловок и лжи.

Одновременно с этим непредвиденные действия Румынии побудили местных командиров Фольксдойче Миттельштелле привлекать местных жителей к массовым убийствам. Осенью 1941 года режим Антонеску начал депортацию евреев с территорий, которые он захватил во время наступления, отправляя их в лагеря и гетто вблизи Одессы и на правом берегу реки Буг. Опасаясь, что эти евреи могут распространить эпидемический тиф среди сообществ, контролируемых СС, зондеркоманда R оказала помощь румынам в уничтожении еврейских депортированных возле реки Буг в середине декабря 1941 года. Не имея других подразделений в регионе, СС привлекло к этим акциям Volksdeutsche Selbstschutz, т.е. народную немецкую самооборону — подразделения, которые немецкие власти ранее использовали для противодействия румынскому контролю в сельской местности, — и поручило им расстреливать десятки тысяч евреев. Изначально зондеркоманда R воспринимала массовые убийства как отклонение от своей основной задачи по германизации. ­Однако румыны быстро поняли, что, если оказать давление, зондеркоманда R и ее местные ополченцы смогут помочь в «решении» их «еврейской проблемы». Когда немецкие власти в Рейхскомиссариате Украина отказались разрешить румынам депортировать евреев через реку Буг на территорию, контролируемую немцами, румыны воспользовались готовностью зондеркоманды R убивать. Вместо того чтобы отправлять евреев через Буг, они депортировали своих еврейских заключенных в деревни на северо-востоке Транснистрии — в самую сердцевину демографического проекта Фольксдойче Миттельштелле. Столкнувшись с угрозой расовой «загрязненности» и эпидемии болезней, зондеркоманда R направила этнических немецких ополченцев на карательные акции, которые продолжались до весны 1942 года, когда дипломатическое давление со стороны Германии и уменьшение числа жертв фактически положили конец участию подразделения в массовых убийствах. К лету 1942 года фольксдойче-ополченцы Транснистрии превратились в опытных участников геноцида, освоив многие из тех техник уничтожения, которые немецкие каратели в это время начали применять в лагерях смерти на оккупированной территории Польши.

Неожиданное участие зондеркоманды R в массовых убийствах укрепило ранее шаткий проект германизации в Транснистрии. Осознавая, что они подорвали нацистские этнические категории, местные жители использовали геноцид, чтобы продемонстрировать свою «немецкость» СС. Как и предполагали местные обитатели, СС рассматривало соучастие в геноциде как доказательство приверженности национал-социалистическим убеждениям, что, в свою очередь, служило подтверждением «немецкости». Превращение зондеркоманды R в подразделение убийц также предоставило Фольксдойче Миттельштелле доступ к трофеям, которые она использовала для поощрения своих местных помощников. Немногие преступники получили такие внушительные материальные вознаграждения, как транснистрийские убийцы из народной немецкой самообороны. Усиленная аппаратом пропаганды и террора, зондеркоманда R увлекла большинство фольксдойче Транснистрии соблазнами национал-социализма и заставила замолчать тех немногих, кто осмеливался возражать. К началу 1944 года, когда ухудшение военной ситуации вынудило зондеркоманду R эвакуировать фольксдойче Транснистрии в оккупированную немцами Польшу, Фольксдойче Миттельштелле добилось успеха — пусть и кратковременного — в создании «истинных немцев» путем превращения их в убийц.

Источники

Данное исследование стало возможным благодаря недавнему обнародованию военных немецких и послевоенных следственных материалов. В конце войны зондеркоманда R уничтожила оперативные документы, чтобы скрыть свои преступления28, оставив лишь фрагментарные упоминания о своей деятельности в Транснистрии в сохранившихся архивах СС. Однако за последние двадцать лет стали доступны два новых массива документов времен войны, связанных с зондеркомандой R. Во-первых, недавно рассекреченные материалы Британской школы радиокодов и шифров содержат расшифрованные перехваты немецкой полицейской радиосвязи, собранные британской разведкой и включающие сотни сообщений, отправленных или полученных зондеркомандой R в Транснистрии29. Во-вторых, в архивах Одесской области сохранилась значительная часть переписки между зондеркомандой R и румынской администрацией Транснистрии.

Наиболее важным источником для исследователей сегодня стали архивы почти полувековых советских и западногерманских расследований преступлений зондеркоманды R. Поскольку именно эти следственные материалы составляют основную базу данного исследования, необходимо подробно рассмотреть, как именно взаимодействовали эти расследования. Советские расследования деятельности зондеркоманды R начались сразу после отступления немецких войск с юга Украины. Летом 1944 года Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников опрашивала местных жителей о причастности зондеркоманды R к массовым убийствам. Впоследствии, в том же году, советская контрразведка СМЕРШ («Смерть шпионам») допросила нескольких захваченных офицеров СС из состава зондеркоманды R. После окончания войны советская секретная полиция НКВД в тайном порядке судила бывших местных жителей, многих из которых Красная армия захватила в качестве членов немецких военных формирований. Хотя некоторых осужденных этнических немцев казнили сразу, после 1956 года советские власти, как правило, освобождали подозреваемых местных преступников и отправляли их в специальные поселения, такие как те, что находились вокруг Караганды в Казахской ССР.

В начале 1960-х годов западногерманские прокуроры начали расследование деятельности зондеркоманды R в Транснистрии в период войны. Это расследование стало первым делом для Центрального управления государственных органов юстиции по расследованию преступлений национал-социалистов в Людвигсбурге — главного следственного органа ФРГ по делам о преступлениях нацистской эпохи. В ходе расследования западногерманская полиция провела более 200 допросов с выжившими членами зондеркоманды R и их родственниками и взяла около 500 показаний у бывших жителей Транснистрии. Первоначально следствие сосредоточилось на насилии СС против местных этнических немцев на юге Украины, однако в конечном итоге внимание западногерманских властей переключилось на участие зондеркоманды R в массовых убийствах.

Вскоре после начала западногерманского расследования советский КГБ, преемник НКВД, возобновил расследование деятельности зондеркоманды R. Почему именно советские власти вновь обратились к этому делу, остается неясным. Окончательные ответы на этот вопрос, возможно, содержатся во внутренних документах КГБ, которые хранятся в архивах ФСБ, но они не были доступны для данного исследования. Однако тот факт, что вторая волна советских послевоенных расследований по делу зондеркоманды R совпала по времени с расследованием в ФРГ, позволяет предположить, что советская разведка обнаружила новый интерес западногерманских следователей и решила вновь взяться за старое дело. Возможно, предвидя, что их выводы могут либо скомпрометировать, либо подтолкнуть Западную Германию к более тщательному расследованию в условиях холодной ­войны, советские власти провели детальные расследования преступлений местных исполнителей, участвовавших в массовых расстрелах зондеркоманды R. По завершении расследования, которое привело к ряду обвинительных приговоров и казней, советские власти сигнализировали о его результатах западногерманским следователям, публикуя статьи о судебных процессах в русско- и немецкоязычной советской прессе30.

К тому моменту, когда западногерманские прокуроры обнаружили данные о советских расследованиях в отношении зондеркоманды R и ее местных пособников, восточная политика Вилли Брандта открыла возможности для ограниченного сотрудничества. После длительных дипломатических маневров западногерманским прокурорам удалось получить некоторые важные советские следственные материалы и расплывчатые обещания о помощи. Однако это сотрудничество потеряло актуальность, когда накануне предъявления обвинений выжившим руководителям зондеркоманды R западногерманские суды признали подозреваемых физически неспособными предстать перед судом. Прокуратура Дортмунда, которая вела расследование, начатое Людвигсбургом, сочла дальнейшие следственные действия бесперспективными и прекратила десятилетнее расследование преступлений зондеркоманды R. Неизвестно, повлияли ли на это решение слухи о нацистском прошлом и продолжающихся симпатиях старших прокуроров, принимавших участие в расследовании.

Возможно, отражая смену поколений в прокуратуре Дорт­мунда, немецкие государственные обвинители возобновили расследование в отношении зондеркоманды R в 1994 году после запроса от Министерства юстиции Канады31. В ходе этого нового этапа расследования немецкие следователи сосредоточили свое внимание на местных жителях Транснистрии, которых зондеркоманда R привлекала к убийствам евреев. Немецкие прокуроры отправились на Украину, сделали копии многих советских следственных материалов и допросили выживших этнических немцев из Транснистрии, которые к тому времени проживали в Германии. Несмотря на то что вторая волна послевоенных немецких расследований позволила установить новые детали о деятельности зондеркоманды R и ее местных пособников в период холокоста, следователи не смогли собрать достаточных доказательств для предъявления обвинений в убийстве первой степени по германскому законодательству. В 1999 году прокуратура Дортмунда завершила почти сорокалетнее расследование по делу зондеркоманды R.

Использование показаний, собранных советскими властями, представляет собой серьезную методологическую проблему. Советский Союз (как и его сателлиты) имел давнюю историю политически мотивированных показательных процессов, на которых обвиняемые под давлением (а нередко и под пытками) признавали несуществующие преступления. Существуют веские косвенные доказательства того, что в ходе расследований деятельности зондеркоманды R советские власти лишали допрашиваемых сна и подвергали их физическому насилию. Исследователи должны с осторожностью относиться к якобы фактическим данным, содержащимся в этих показаниях, и критически оценивать, как политические интересы Советского Союза, а также личные установки и методы следователей могли повлиять на информацию, зафиксированную в этих записях32.

Методологическое обсуждение, наиболее актуальное для использования подобных источников, представлено в новаторской книге Яна Гросса «Соседи». Гросс использует показания, собранные польскими органами безопасности в конце 1940-х годов — в период сталинского правления, — для изучения холокоста на локальном уровне. Признавая потенциальные проблемы использования этого материала в качестве исторического источника, включая возможное воздействие пыток на показания, Гросс тем не менее утверждает, что конкретные обстоятельства расследования делают содержащуюся в документах историческую информацию надежной. Гросс утверждает, что, поскольку «дело рассматривалось как рутинное», власти не стремились манипулировать доказательствами в угоду политическим целям33. Он заключает, что «именно потому, что это не было политическим процессом, материалы, собранные в ходе расследования, могут быть полезны для реконструкции того, что действительно произошло»34.

Как и в случае с материалами, которые Гросс использовал в «Соседях», нет свидетельств того, что советские следователи фальсифицировали информацию о зондеркоманде R. Поскольку большинство советских расследований в отношении зондеркоманды R до 1960-х годов оставались секретными, у советских властей не было серьезных оснований для манипуляции результатами. Материалы военного времени, подготовленные СМЕРШ или Чрезвычайной государственной комиссией, оставались засекреченными, поскольку имели контрразведывательное значение и могли выявить степень местного сотрудничества с врагом. Аналогичным образом материалы тайных судебных процессов НКВД в 1940-х годах сохраняли гриф секретности, поскольку публичное обнародование массового соучастия местных жителей в преступлениях под руководством немцев могло бы поставить советские власти в неловкое положение. В 1960-х годах, когда КГБ, вероятно, возобновил старое дело в ответ на продолжающееся расследование в Западной Германии, ситуация, судя по всему, изменилась. Возможно, осознавая, что их выводы будут переданы западногерманским властям, советские следователи тщательно собирали доказательства. Масштабы расследования были значительными. В течение нескольких месяцев КГБ перевозил свидетелей из Центральной Азии на Южную Украину, неоднократно допрашивал ключевых подозреваемых, записал тысячи страниц показаний и провел на месте судебно-медицинские экспертизы. Следователи также зафиксировали множество абсурдно неправдоподобных заявлений обвиняемых о якобы полном неведении о событиях военного времени. Если бы КГБ просто стремился получить подписанное признание для достижения краткосрочных политических целей, не имело бы смысла организовывать столь масштабное расследование. Внимательный анализ доступных показаний позволяет предположить, что советские органы госбезопасности зафиксировали данные, которые, по их мнению, отражали историческую реальность. Хотя, как и любые источники, советские следственные материалы по делу зондеркоманды R и ее местных пособников следует критически оценивать с учетом возможных искажений, их полное исключение из анализа было бы ошибкой.

Масштаб и разнообразие источников, доступных для реконструкции миссии зондеркоманды R в Транснистрии и участия местных фольксдойче в холокосте, предоставляют уникальную методологическую возможность использовать советские показания в качестве исторического свидетельства. В распоряжении исследователей имеется не только значительный, хотя и фрагментарный массив материалов военного времени, который можно использовать для подтверждения послевоенных показаний, но и исключительный параллельный набор документов, собранных в рамках западногерманского расследования. В редких случаях немецкие следователи обладали языковыми навыками или беспрепятственным доступом к бывшим местным жителям, что позволяло бы им изучать холокост на оккупированных территориях Советского Союза на уровне повседневной жизни. Послевоенные расследования деятельности зондеркоманды R представляют собой редкий случай, когда два совершенно разных государства исследовали одни и те же микрособытия, что предоставляет историкам возможность сравнить результаты. То, что показания, записанные с разницей в десятилетия в разных странах, содержат удивительно согласующуюся историческую информацию, свидетельствует об их эмпирической значимости.

Структура

Первые пять глав этой книги организованы в хронологическом порядке, а последняя имеет тематическую структуру. В первой главе рассматривается история немцев в Российской империи и Советском Союзе с акцентом на черноморские немецкие общины Южной Украины с начала XIX века до прихода немецких ­войск осенью 1941 года. Когда-то привилегированное меньшинство, черноморские немцы пережили упадок под советской властью до лета 1941 года, когда отступающая Красная армия депортировала местных мужчин, а наступающие немецкие и румынские войска обрушили жестокие, но избирательные репрессии на фольксдойче региона. Несмотря на то что новый нацистский порядок поначалу казался улучшением по сравнению с советским правлением, местные этнические немцы осознали, что им придется приспосабливаться к ожиданиям СС, иначе они могли столкнуться с потенциально смертельными последствиями.

Во второй главе анализируется состав зондеркоманды R, которая обладала уникальной независимостью в формировании политики в отношении фольксдойче в Транснистрии. Это чрезвычайно разнородное подразделение включало профессиональных фёлькише-активистов, недавно «переселенных» фольксдойче, «старых бойцов» нацистской партии, членов Национал-социалистического механизированного корпуса и медсестер Германского Красного Креста. Несмотря на свое многообразие, большинство членов зондеркоманды R были преданы нацистскому проекту работы с фольксдойче и готовы устранять любые препятствия на своем пути.

Третья глава рассматривает первые попытки зондеркоманды R трансформировать Транснистрию в соответствии с нацистским представлением о территориальной экспансии. Завоевав силой влияние на территории, оккупированной Румынией, где она могла действовать автономно, зондеркоманда R использовала этнические чистки для создания однородных фольксдойче-­сообществ там, где их ранее не существовало. Для обеспечения долгосрочного контроля над Транснистрией зондеркоманда R направляла скудные сельскохозяйственные ресурсы региона местным фольксдойче — шаг, который побуждал местных жителей манипулировать этническими категориями СС в своих интересах.

Четвертая глава прослеживает участие зондеркоманды R и ее местных помощников из числа фольксдойче в холокосте зимой 1941–1942 годов. В центре внимания — противостояние румынских и немецких властей по вопросу о том, кто несет ответственность за убийства евреев в регионе. Румынская администрация Транснистрии использовала страх СС перед эпидемиями для того, чтобы привлечь зондеркоманду R к уничтожению евреев. В главе рассматривается, как зондеркоманда R задействовала местные фольксдойче-ополченцев в убийствах, которые не только расширились по масштабу и усложнились по методике, но и предвосхитили техники уничтожения, которые впоследствии были применены в лагерях смерти на оккупированной территории Польши.

Пятая глава реконструирует проект германизации зондер­команды R в Транснистрии после завершения массовых убийств весной 1942 года. Воодушевленная участием местных фольксдойче в геноциде, зондеркоманда R расширила свои милицейские формирования и передала награбленное еврейское имущество местным этническим немцам. Чтобы укрепить верность фолькс­дойче национал-социализму, она подавила католическую и протестантскую церкви и развернула амбициозную пропагандистскую кампанию. В период германизации зондеркоманды R новые доносы на евреев и «коммунистов» подорвали веру в местных жителей. Разочарованная скромными успехами Фольксдойче Миттельштелле, зондеркоманда R прибегла к беспорядочному насилию, которое ее руководство смогло обуздать только путем создания концентрационного лагеря.

Шестая глава исследует причины, по которым столь многие фольксдойче Транснистрии участвовали в массовых убийствах. В ней представлена коллективная биография наиболее активно вовлеченных в преступления фольксдойче-ополченцев. Исторически маргинализированное население, эти преступники были яростно антисоветски настроены задолго до начала Второй мировой войны. В главе анализируются причины, по которым местные этнические немцы начали убивать евреев в декабре 1941 года и продолжали это делать в начале 1942 года. Когда немецкие власти впервые привлекли местных фольксдойче к убийству еврейских депортированных в конце 1941 года, ситуационные и социально-психологические факторы оказались более значимыми, чем антисемитизм. По мере того как массовые убийства становились рутиной, на первый план вышли два дополнительных фактора. Во-первых, местные фольксдойче извлекли материальные выгоды из геноцида. Они не только грабили своих жертв, но и использовали участие в холокосте для временного утверждения своей этнической идентичности в глазах СС. Будучи включенными в фольксгемайншафт, этнические немцы региона получали поддержку Третьего рейха, которую не имела ни одна другая группа преступников. Во-вторых, на фоне алчности и глубокой антисоветской настроенности нашла отклик пропаганда Фольксдойче Миттельштелле, возлагающая вину за советские преступления на евреев. Желая отомстить за пережитое при советской власти и оправдать свою жадность, транснистрийские этнические немцы становились убежденными антисемитами.

Термины, географические названия и имена собственные

Изучение нацистской Германии сопряжено с проблемой выбора терминологии. Нацисты разделяли людей, особенно на завоеванных территориях Советского Союза, на жесткие, якобы научно обоснованные категории. Эта схема классификации отвратительна не только из-за своего предвзятого характера, но и из-за расистского и гендерного искажения реальности. Тем не менее для немецких оккупантов эти категории были вполне реальны и имели серьезные последствия для тех, кем они управляли. Поэтому исследователи неохотно отказываются от использования этих тревожных терминов.

Термин «фольксдойче» — не исключение. Хотя он существовал до нацистов, сегодня он редко используется из-за своей ассоциации с преступной демографической политикой нацистской Германии. Тем не менее в нацистский период включение или исключение из этой категории имело важные последствия для подданных Гитлера. Несмотря на историческую нагрузку, в этой книге термины «фольксдойче» и «этнический немец» используются взаимозаменяемо для описания лиц, которых немецкие власти считали этническими немцами или которые сами представляли себя таковыми перед нацистами.

Для исследователей истории Восточной Европы и Советского Союза сложность также представляют топонимы. Из-за этнического и языкового многообразия региона большинство населенных пунктов имели несколько названий. Выбор одного названия неизбежно влечет за собой риск втягивания исследователя в исторические межэтнические территориальные конфликты. За исключением тех случаев, когда название широко используется в английском языке, например Одесса, все топонимы приводятся в той форме, которую использовали немецкоязычные жители региона и впоследствии СС. Это сделано для того, чтобы воссоздать и передать исторический ландшафт военного времени. Во время войны нацистские демографические схемы насильственно изменили этнический состав региона. Выселение СС местных фольксдойче и отказ советского режима разрешить немцам вернуться на послевоенную Южную Украину означали, что многие из этих германизированных поселений существовали лишь кратковременно. Использование названий времен войны отражает эту историческую реальность.

В исследовании все имена собственные приводятся в той форме, в какой они использовались в военное время, за исключением имен, которые фигурируют исключительно в архивах, доступных в Федеративной Республике Германия. В соответствии с усло­виями доступа, установленными немецким законодательством для научных пользователей, личные данные, включая имена частных лиц, которые могут быть еще живы, не подлежат публикации. Личные имена, не упоминающиеся в других общедоступных источниках, анонимизированы.

---

Глава 1. От привилегированных к преследуемым. Немцы Причерноморья, 1800–1941 годы

В XVIII–XIX веках в Российскую империю в результате экспансии и политики рекрутского набора переселились три крупные группы немецкоязычного населения. Немцы Причерноморья, приглашенные монархами во время и после Наполеоновских войн для освоения земель, отвоеванных у Османской империи, стали третьей и последней такой группой. В XIX столетии они процветали, занимаясь сельским хозяйством, сохраняя относительно слабые связи с Германией. Однако к концу XIX века их привилегированное социально-экономическое положение пошатнулось на фоне внутренних потрясений в России. Хотя местные немцы поначалу справлялись с этими трудностями, репрессивные меры царского правительства в годы Первой мировой войны положили начало их культурному упадку. Для причерноморских немцев революция 1917 года, Гражданская война и установление советской власти обернулись чередой катастроф: массовые экспроприации, голод, аресты и депортации. Сначала объявленные классовыми врагами, а затем — этнически неблагонадежными, они переносили тяжелые испытания вплоть до 1941 года.

Начало Второй мировой войны на Южной Украине — эпизод, малоизученный историками, тем не менее стал самым кровавым периодом в их новейшей истории. Летом 1941 года как отступающие советские войска, так и наступающие немецкие части охотились на местные фольксдойче-общины. Однако уроки, извлеченные ими из этих столкновений, оказались неоднозначны. Насилие со стороны СССР, осуществляемое Красной армией и НКВД практически против всех этнических немцев, ясно показало фольксдойче, что при советской власти их ждет мрачное будущее. К осени 1941 года немцы Причерноморья осознали: возвращение советского режима означает гибель их общин. В отличие от этого, немецкие репрессии носили избирательный характер: они фокусировались на местных евреях, членах смешанных семей и тех, кого соседи объявили коммунистами. Публичный характер таких расправ шокировал население, но параллельно с этим давал понять, что при немецкой власти у них есть хоть какой-то шанс на выживание в случае, если они будут соответствовать требованиям новых правителей.

Процветание и перемены: немецкоязычное население в Российской империи, 1721–1905 годы

В XVIII веке в Российской империи существовали две крупные немецкоязычные общины. Первой были прибалтийские немцы, населявшие провинции Эстляндию, Курляндию и Лифляндию (территории современных Эстонии и Латвии). По Ни­штадтскому миру 1721 года, завершившему Северную войну со Швецией, Петр I включил эти земли в состав империи. Местные немецкие аристократы, возводившие свою родословную к Тевтонскому ордену (господствовавшему в регионе в XIII веке), стали вассалами царя. В обмен на лояльность Петр даровал им широкие привилегии: свободу вероисповедания, немецкий Протестантский университет в Дерпте (Тарту) и внутреннюю автономию35. Указ Петра I о возведении всех иностранных офицеров на русской службе в дворянство обеспечил прибалтийским немцам влияние в государственном аппарате вплоть до 1917 года. В XVIII–XIX веках немецкое дворянство и бюргерство, используя близость к царской власти, закрепили свое привилегированное положение по отношению к коренному балтийскому населению. Это социально-этническое неравенство стало катализатором роста национального движения балтов в конце XIX — начале XX века. Во время революции 1905 года противостояние между немцами и балтами вылилось в межэтнические столкновения. После распада империи в 1917 году новообразованные Латвия и Эстония резко ограничили политические и экономические права немецкого меньшинства.

Вторая группа этнических немцев — государственные переселенцы, прибывавшие в центральные регионы России тремя волнами, имела куда менее аристократическое происхождение. Первая волна переселенцев состояла из этнических немцев, осевших вдоль Волги, преимущественно в районе Саратова. Вдохновленная практикой Габсбургов, привлекавших немцев для заселения Баната и Бачки (современная Сербия), Екатерина II начала вербовку немецкоязычных колонистов для освоения бескрайних русских степей36. Манифесты Екатерины II (декабрь 1762 г. и июль 1763 г.) предлагали немцам, стремившимся избежать нищеты в Центральной Европе после Семилетней войны или принудительной службы в прусской армии, щедрые условия: 30-летнее освобождение от налогов, местное самоуправление, пожизненное освобождение от воинской повинности, значительные земельные наделы37.

Через вербовочных агентов и используя родное для императрицы Ангальт-Цербстское княжество как перевалочный пункт, власти основали более 100 немецких поселений вдоль Волги между 1765 и 1770 годами38. К 1788 году численность поволжских немцев достигла 31 тыс. человек, а к 1897 году (по данным переписи) увеличилась десятикратно39.

Расширение империи в конце XVIII века побудило власти к новой вербовке. После Ясского мира (1791), завершившего вторую Русско-турецкую войну, Россия приобрела османские территории у Черного моря — так называемую Новороссию. Для заселения земель между Днестром и Южным Бугом Екатерина II инициировала вторую, еще более масштабную кампанию. Было открыто для колонизации более 2 млн акров земли в новых губерниях — Екатеринославской, Херсонской и в Крыму. Эта политика совпала с воцарением Фридриха Вильгельма II в Пруссии (1786) и ужесточением отношения к религиозным меньшинствам40. В результате среди переселенцев оказалось непропорционально много меннонитов — религиозных беженцев.

В начале XIX века внук Екатерины II Александр I предпринял третью и последнюю крупную попытку привлечь немецких колонистов. Его указ от февраля 1804 года предоставлял переселенцам свободу выбора места жительства, что способствовало новой волне миграции41. Указ Александра I от февраля 1804 года дал немецким переселенцам значительную свободу в выборе мест проживания в пределах России42. Император расширил зону колонизации, включив в нее часть Бессарабии. Хотя царские чиновники вербовали поселенцев из разных регионов Центральной и Юго-Восточной Европы43, немцы оставались наиболее желательными колонистами — они получали земельные наделы вдвое больше, чем представители других национальностей44. Демографический состав немецких переселенцев менялся под влиянием как государственных льгот, так и потрясений в Европе эпохи Наполеоновских войн. В Новороссию массово переселялись католики (преимущественно из Вюртемберга), протестанты (из Западной Пруссии, Бранденбурга, Мекленбурга и Померании)45. Так, в начале XIX века сочетание европейской нестабильности и гибкой иммиграционной политики России возникло уникально разнородное немецкое сообщество на новых территориях46.

Среди этих групп черноморские немцы стали одной из самых многочисленных. Их поселения, разбросанные вокруг Одессы, представляли собой этнически однородные немецкоязычные деревни. Характерной чертой была конфессиональная сегрегация: протестанты и католики жили отдельно друг от друга. В отличие от поволжских немцев, перенявших многие русские методы земледелия, черноморские колонисты внедрили передовые центральноевропейские технологии (севооборот, стальные плуги), развивали индивидуальные фермерские хозяйства, быстро превзошли в продуктивности соседей, не являвшихся этническими немцами47. К 1917 году немецкоязычное население Украины владело 40–45 тыс. кв. км сельхозугодий (что в 1,5 раза больше территории штата Мэриленд)48. К началу XX века черноморские немцы, составляя лишь 7 % землевладельцев в Одесском регионе, контролировали около 60 % всей пахотной земли49. До ­революции 1917 года они по праву считались самыми успешными земледельцами Украины.

Экономический успех немецкоязычного населения Новороссии в XIX веке во многом определил их взаимодействие с местными евреями. По иронии судьбы, учитывая участие их потомков в холокосте, причерноморские немцы сыграли активную роль в экспериментальных инициативах Российской империи по приобщению евреев к ведению натурального хозяйства в черте оседлости. В 1808 году император Александр I учредил в Одессе Комитет помощи иностранцам — организацию, на которую была возложена ответственность за надзор над нерусским населением Новороссии50. Комитет курировал не только местных немцев, но и значительную еврейскую общину региона, оказавшуюся на южной оконечности черты оседлости51. Комитет был настолько впечатлен аграрными навыками причерноморских немцев, что с 1847 года начал нанимать этнических немцев региона в качестве «образцовых фермеров» для обучения местных евреев. В течение следующих пяти лет стимулирующие меры Комитета побудили десятки немецкоговорящих фермеров с семьями переселиться в два десятка еврейских экспериментальных поселений в Ново­россии. К 1858 году имперское обследование двадцати преимущественно еврейских деревень зафиксировало присутствие 450 этнических немцев52. В первой половине XIX века российские власти поручали отдельным предкам причерноморских немцев содействовать евреям в достижении сельскохозяйственного самообеспечения.

Несмотря на относительно теплые отношения между этническими немцами юга Украины и местными евреями, контакты между немецкоязычными жителями региона и украинцами были значительно более прохладными53. В то время как причерноморские немцы вступали в социальные и брачные связи с евреями как в сельской местности, так и в космополитической Одессе, случаи межэтнических браков между местными фолькс­дойче и украинцами были сравнительно редки54. Украинцы нередко отождествляли евреев с этническими немцами. Из-за государственных привилегий, предоставленных немцам и евреям, украинцы воспринимали обе группы как экономических эксплуататоров. Эти напряженные отношения периодически выливались в организованные украинцами антисемитские погромы, во время которых нападения угрожали и немецкому населению55. Немецкоязычные жители Новороссии существовали в условиях периодически обострявшегося межэтнического противостояния, где этническое и экономическое соперничество усиливали друг друга.

После поражения Российской империи в Крымской войне в 1855 году государство приступило к проведению агрессивных социальных и экономических реформ с целью модернизации империи. До своего убийства в 1881 году Александр II отменил крепостное