Оглавление

Предисловие[1]^*

1991 год, год приобретения таджикским обществом независимости и самостоятельного пути развития, для научной общественности Республики Таджикистан стал особым. Именно с этого знаменательного периода ученые получили право беспрепятственного доступа к культурному и духовному наследию на обширной территории Центральной Азии, где живут родственные таджикам народы Ближнего и Среднего Востока. Те скудные научные сведения, которые получали ученые до недавнего времени по редким зарубежным изданиям, не позво­ляли получать целостное представление о материальной культуре, в частности, архитектуре, монументальном искусстве и строительном деле.

Развитие компьютерной технологии и подключение Таджикистана к международной се­ти Интернета намного расширили интеллектуальное пространство, откуда мы, ученые таджик­ского государства, стали черпать духовное богатство и через которое приобщились к банку данных о культурном наследии народов не только Востока, но и всего мирового научного ми­ра. Это, несомненно, большое благо и мы пытаемся не только приобщиться к интеллектуаль­ному миру самим, но и учим и позволяем делать это молодых ученым Таджикистана.

В свете вышесказанного, хотелось бы особо подчеркнуть, что временный спад научной деятельности в сфере истории архитектуры и искусства, связанный с известными событиями 1992—1994 гг., постепенно преодолевается, и сейчас все больше молодых людей стремятся приобщиться к глубокому проникновению в архитектурно-художественное наследие не только таджикского народа, но и как можно больше расширить свои познания о памятниках материальной и художественной культуры на территории соседних стран Центральной Азии, в том числе Узбекистана, Кыргызстана, Казахстана, России, Афганистана, Ирана и Северной Индии. Именно глубокому изучению древних и средневековых гражданских зданий на обширной территории Центральной Азии посвящает свою монографию кандидат архитектуры Саодат Рустамовна Мукимова. К этой книге она шла более 15 лет, начав свои первые шаги в мир ис­торико-архитектурной науки уже в студенческие годы (1991—1996 гг.), когда она проходила научно-реставрационную практику в древнем городе Худжанде. В последующем, после бле­стящей защиты дипломного проекта «Духовно-эстетическая школа в городе Душанбе» (она закончила Таджикский технический университет, который завершила с дипломом «с отличием»), Саодат Муки­мова Государственной квалификационной комиссией в 1996 году была рекомендована к по­ступлению в аспирантуру Таджикского технического университета, где под руководством доктора исторических наук, профессора Мирбабаева А. К. стала проводить научные исследо­вания в избранной области архитектуры.

В 2000 году выполнила и защитила кандидатскую диссертацию на соискание ученой степени кандидата архитектуры по теме «Историко-культурные аспект развития мадраса в условиях исламского мира (истоки, развитие, типологические особенности, взаимодействие и преемственность традиций)» по научной специальности 18.00.01 — Теория и история архи­тектуры, реставрация и реконструкция историко-архитектурного развития.

Работая на кафедре Гуманитарных дисциплин (преподавала обще-гуманитарные дис­циплины «Культурология» и «История таджикского народа», совмещая преподавание специ­альных дисциплин «Архитектурное проектирование» на архитектурной специальности фа­культета Строительства и Архитектуры), Саодат Мукимова целеустремленно продолжила свои научные изыскания в избранной научной специальности, часто выезжала в различные регионы Таджикистана, соседние Узбекистан, Кыргызстан и Казахстан для изучения в исто­рико-архитектурном и современном планах общественные, культовые, учебно­-просветительские здания и сооружения (Табл. 1). В результате за относительно короткий срок (2002—2006 гг.) смогла провести исследования по широкому аспекту общественных и культовых зданий Центральной Азии и издать несколько учебных пособий, книг и моногра­фий (частью в соавторстве). В русле своих научных интересов она смогла в условиях жест­кого конкурсного отбора добиться грантов для продолжительных поездок сначала в Японию, затем в США, Дубай, Швецарию, где собрала значительный материал для научного задела по подготовке докторской диссертации. В результате на свет вышли такие книги, как «Мадраса Мавераннахра и Хорасана» (учебное пособие, в соавторстве), «Культурология. Краткий кон­спект лекций» (учебное пособие, в соавторстве), «Средневековая городская культура Цен­тральной Азии» (учебное пособие, в соавторстве), «Архитектура лечебных учреждений Цен­тральной Азии. Древность и средневековье» (в соавторстве), «Некоторые проблемы истории и культуры Таджикистана» (учебное пособие, в соавторстве), «Архитектура дворцов Цен­тральной Азии», «Архитектура научных центров Востока». Одновременно Соадат Мукимова активно участвует с докладами во многих международных, республиканских и вузовских конференциях и симпозиумах в Душанбе, Худжанде, США.

Другой сферой деятельности молодой ученой является методологическая и иная по­мощь начинающим, таким же как она сама, молодым ученым. Так, например, при её дея­тельной неофициальной консультации были подготовлены кандидатские диссертации иран­ских ученых Хамида Бабазаде и Парвиза Мохибали, посвященные отдельным аспектам гра­жданского и культового зодчества Ирана и Центральной Азии.

В настоящее время ученый совет ТТУ имени академика М.С.Осями утвердил тему докторской диссертации Саодат Мукимовой «Историко-архитектурные аспекты развития общественных зданий Центральной Азии (истоки, генезис, типологические особенности, взаимодействие и преемственность традиций)» и зачислила ее в докторантуру Университета, где была подготовлена настоящая монография.

Считаю, что в данной книге она смогла обобщить весь тот огромный материал, кото­рый был собран за последние 15 лет научной деятельности. Несомненно, издание настоящей книги станет весомым вкладом в деле изучения историко-архитектурного наследия Цен­тральной Азии, в особенности, на территории распространения таджикского народа. Выяв­ление взаимосвязей культур народов на обширном пространстве центрально-азиатского ре­гиона (например, на трассах Великого Шелкового пути) позволит уяснить многие вопросы общности и, вместе с тем, своеобразия близких в этнокультурном плане народов, общие кор­ни которых уходят в эпоху энеолита и бронзы. Пользуясь случаем, хочу поздравить автора с завершением и изданием настоящей монографии, которую ждут не только историки, архи­текторы, искусствоведы, но и студенты архитектурных и гуманитарных вузов стран Цен­тральной Азии.

Научный редактор издания, доктор архитектуры, профессор С.М.Мамаджанова, февраль, 2007 года, г. Душанбе

 ^* В тексте монографии сохранено авторское изложение темы без добавлений, комментарий и уточнений (ответственный за новую подготовку монографии для помещения ее в сети интернета профессор Р. С. Мукимов).

Введение

Культура стран Центральной Азии занимает в древний и средневековый периоды особое место в истории мировой цивилизации, также как и архитектура стран этого региона огромно­го азиатского континента является одним из важнейших разделов мирового зодчества. Интерес и значимость центрально-азиатского региона определяются сложной историей, религией, культурой. Поэтому значение древней и средневековой архитектуры здесь трудно переоце­нить, в том числе для зодчества дальних и сопредельных стран. Ведь Центральная Азия ис­пытала на себя влияние различных культур античности (Ахеменидского Ирана, Греции, Рима, Индии, Китая и др.) и, в то же время, распространила собственное влияние на огромные терри­тории, измеряемые ареалом распространения арийской культуры, в том числе религии.

Как известно, архитектура стран Центральной Азии эпохи древности и средних веков явилась основой для становления средневековой архитектуры исламского мира, причем и не только в данной части азиатского материка. Регион стал передаточным звеном (ретранслято­ром) для формирования мусульманской архитектуры далеко за его пределы, в частности, в странах Юго-Восточной Азии, Северной Индии, Индонезии, Китае и других областях и странах (Табл. 2 — Гл. 1; Табл. 2 — Гл. 8).

Общеизвестен вклад народов стран, возникавших и развивавшихся на территории сре­динной части Азии, в таких областях, как история, религия, математика, астрономия, меди­цина, лингвистика, литература и др. Поэтому закономерным является большой интерес уче­ных стран как всего Востока, так и Запада к арийской культуре, сыгравшей значительную роль в формировании культуры всех народов, населявших Центральную Азию в древности и средневековье¹.

Не надо забывать, что в сложении средневековой архитектуры Центральной Азии, в частности, мусульманской, сыграли важную роль и страны Ближнего (Переднего) Востока. На­пример, значительный вклад в такие области исламской культуры, как городское строитель­ство и организация городской жизни внесли страны Арабского Востока². Архитектура Цен­тральной Азии I — VIII вв., впитавшая достижения древнейших стран Бактрии, Парфии, Хо­резма, Согда, Маргианы, Ферганы и земель саков, также сыграла значительную роль в сло­жении зодчества и городского строительства исламского периода. В целом, центрально­азиатский регион указанного веков характеризуется преемственностью культурных и худо­жественных традиций, но в то же время имеет определенные характерные особенности, от­личающие его искусство и архитектуру от первобытного искусства древнейших обитателей среднеазиатских земель и от позднейшего мусульманского искусства Среднего Востока поры развитого и позднего средневековья.

Необходимо отметить так называемый «имперский» период I — IV вв. н.э., когда Великая Кушанская империя, наряду с Римом, Парфией и Ханьским государством, завершила раздел всех наиболее передовых в культурном отношении стран и областей древнего мира между этими могущественными державами³ (Табл. 2 — Гл. 1).

Ярким образцом творческого освоения и развития различных традиций служит откры­тие советскими археологами построек Халчаяна и Айртама, наиболее ярко отражающих ис­кусство и архитектуру кушанского периода. Культовые постройки Кара-Тепе, Тепаи-Шах, Дальверзин-Тепе, Ак-Бешима, Кувы, Хорезма и других центров срединной части Азии I — VII вв. являются образцами синтеза архитектуры, скульптуры и живописи, в которых воплоти­лись достижения мировой культуры и искусства. В свою очередь, как пишет Б.Я.Ставиский в своем труде, искусство и архитектура Центральной Азии, несомненно, имели воздействие на страны Парфии (западной), индийские владения Кушанской империи, Китай и в известной мере на Римскую империю, где кроме прочего получает распространение культ среднеазиат­ско-иранского божества Митры⁴. Не менее яркие примеры взаимовлияния и творческих взаимодействий дают памятники архитектуры и монументального искусства средних веков на территории Мавераннахра и Хорасана, включавшие такие страны, как Иран, Афганистан, Северная Индия, Восточный Туркестан и другие: дворцы, мечети и минареты в Тарик-хане в Дамгане, соборные мечети в Наине, Исфахане, Казвине, Барсиане (Иран), Термезе, Бухаре, Самарканде, Шахрисябзе, Худжанде (Мавераннахр), Бусте, Герате, Балхе (Афганистан), Ахмедабаде, Джайпуре, Дели, Агре (Индия), Туркестане и других местах⁵ (Табл. 4,5 — Гл. 8). Таким образом, зодчество стран Центральной Азии, особенно в эпоху феодализма, на данной стадии его изучения предстает перед нами как широкий круг сложно взаимодействующих между собой художественных культур многих народов, объединенных, однако, некоторым единством идейно-эстетических взглядов и создавшихся на их основе стилевых черт.

Отсюда возникает необходимость глубокого и всестороннего изучения явлений, кото­рые предшествовали и, в конечном счете, предопределили черты локального своеобразия в архитектуре, искусстве и строительном деле общественно-культовых сооружений в древно­сти и средневековье.

В искусствознании и историко-теоретических исследованиях по архитектурно­художественному и строительному наследию стран Центральной Азии накоплен достаточ­ный материал, который отражен в трудах ученых бывшего СССР. Среди этих изданий наи­более значительны «Всеобщая история искусств» в 6 томах, «Весобщая история архитекту­ры» в 12 томах, энциклопедический словарь-справочник в 5 томах, «Искусство стран и наро­дов мира» и многое другое.

Большой вклад в систематизацию и освещение огромного историко-архитектурного наследия стран Центральной Азии внесли советские ученые В.В.Бартольд, В.Л.Воронина, Б.В.Веймарн, Л.С.Бретаницкий, Л.И.Ремпель, Г.А.Пугаченкова, А.Л.Якобсон, Т.П.Каптерева, П.Ш.Захидов, В.Н.Карцев, А.Б.Раллев, О. Ходжас, С.Г.Хмельницкий, С.М.Мамаджанова, Р.С.Мукимов, Х.Х.Хакимов, Р.М.Муксинов, Б. Глаудинов и др. Каждый из этих авторов вно­сил своё понимание закономерностей развития искусства и архитектуры Центральной Азии. Так, типологические аспекты развития архитектуры мусульманского Востока рассмотрены В.Л.Ворониной. Проблемы локального своеобразия и их истоков в архитектуре стран Ближ­него Востока отражены в работах Н.И.Брунова. В его работе «Очерки по истории архитекту­ры» зодчество стран Переднего и Среднего Востока, исповедавших ислам, рассматривается как целостное явление⁶.

В 1974 году вышла работа Б.В.Веймарна «Искусство арабских стран и Ирана VII — XVII вв.», в которой иранская средневековая архитектура рассматривается как составная часть мирового искусства и где автор выделяет изобразительность как одну из важнейших проблем в истории мирового искусства и пытается рассмотреть ее в связи с другими вопросами худо­жественного творчества на Ближнем и Среднем Востоке в эпоху феодализма⁷.

Архитектура Ближнего и Среднего Востока является предметом исследований архитек­тора А.Б.Раллева⁸, в которых он раскрывает особенности формирования архитектуры на­званных регионов в контексте мировой архитектуры, а также дает ряд оригинальных науч­ных концепций формообразования культовых, дворцовых и иных памятников.

Архитектуре Центральной Азии изучаемого периода посвящено большое количество литературы. Прежде всего необходимо отметить фундаментальный труд Г.А.Пугаченковой «Пути развития архитектуры Южного Туркменистана поры рабовладения и феодализма», изданный в 1958 году, в котором прослежены основные этапы формирования зодчества Юж­ного Туркменистана в широкой взаимосвязи с архитектурой сопредельных облас­тей⁹. Культовая и дворцовая архитектура Центральной Азии древних и средневековых перио­дов являются сферой научных интересов Б.Я.Ставиского¹⁰. Культовые и дворцовые соору­жения, древние городища Хорезма нашли отражение в трудах С.П.Толстова¹¹.

Домусульманская культовая архитектура Центральной Азии рассматривается В.Л.Ворониной с позиций взаимосвязи с существовавшими религиями буддизма, зороаст­ризма, маздеизма, христианства¹². Средневековой архитектуре Центральной Азии (генезису, формообразованию, строительным приемам) посвящена монография В.А.Нильсена¹³. Большой вклад в исследовании памятников архитектуры Центральной Азии внес Б.Н.Засыпкин¹⁴. В его работах много внимания уделено проблемам генезиса, архитектурной композиции, формообразования, декора, а также реставрации и охраны памятников.

Конструктивные особенности среднеазиатских минаретов освещены в работе А.М.Прибытковой¹⁵. В этой работе впервые анализируются пропорциональные соотношения центрально-азиатских минаретов и выполнена таблица сравнительного анализа башенных сооружений. Проблемы архитектурной формы, типологии декора, композиции минаретов Центральной Азии в свое время нашли отражение в работах В. Л. Ворониной¹⁶, Г. А. Пугаченковой, М. Е. Массона¹⁷, В. А. Нильсена¹⁸ А. А. Асанова¹⁹ и других авторов.

В той или иной степени вопросы развития архитектуры Центральной Азии I-ХП вв. в своих исследованиях осветили Н. М. Бачинский, Б. А. Литвинский, Л. И. Ремпель, Л. Ю. Маньковская, К. С. Крюков, М. С. Булатов, Е. Н. Немцева, П. Ш. Захидов, Д. А. Назилов, М. К. Ахме­дов, Р. С. Мукимов, С. М. Мамаджанова, Р. М. Муксинов, Б. А. Глаудинов и другие, труды кото­рых отмечены в списке литературы настоящей книги.

Архитектурное наследие Таджикистана автор изучила, как по трудам таких ученых- архитекторов, как С. Г. Хмельницкий, М. Х. Мамадназаров, Р. С. Мукимов, С. М. Мамаджано­ва, Х. Х. Хакимов, Сайёра Мукимова, так и по собственным натурным исследованиям в исто­рических городах Худжанде, Ура-Тюбе-Истравшане, Исфаре, Канибадаме, Пенджикенте, Душанбе, Кулябе и др. Из названных авторов привлекает внимание краткая, но емкая исто­рия национального зодчества Таджикистана, написанная Р.С.Мукимовым и С.М.Мамаджановой²⁰. а также три монографии, написанные как единолично самим автором, так и в соавторстве, непосредственно касающиеся тематики нашей книги: эти коллективная книга «Мадраса Мавераннахра и Хорасана» (1998 г.), «Архитектура дворцов Центральной Азии», изданная в 2002 году и «Архитектура мечетей Ближнего и Среднего Востока», опуб­ликованная в 2003 году²¹.

Зарубежная литература по архитектуре и искусству Центральной Азии невелика. Это в основном труды по искусству стран мусульманского Востока (Ф. Зарре, А. Гайе. Э. Дица, А. Саладена, Ф. Мартина и др.), а также более поздние работы (К. Кресвелл, М. Димант), где архитектура и искусство стран Центральной Азии отдельно не рассматриваются, а излагают­ся попутно с историей искусств сельджуков Малой Азии и империи Тимура.

В специальных трудах, посвященных историко-архитектурным изысканиям в Иране, Ираке, Сирии, Афганистане и т.д., в работах А. Грюнведеля, А. Стейна, Э. Херцфельда, А. И. Годар, А. Поопа, Д. Шлюмберже и других, архитектура и искусство Центральной Азии так­же рассматривается попутно в свете толкований о роли и месте различных цивилизаций (в основном, персидской) в истории культуры. По справедливому замечанию Л. И. Ремпеля, «сам принцип рассмотрения искусства Средней Азии в качестве ответвления «персидского» искусства не выдерживает критики»²². Большинство трудов, изданных за рубежом по архи­тектурному наследию исламского мира, объединяет их приверженность к понятиям «му­сульманская архитектура», «мусульманское искусство». Но некоторые из них отходят от об­щепринятой «мусульманской направленности» исследований. Например, американский ис­ламовед М. Ходжас высказал ряд веских соображений на этот предмет: «Нет общей цивили­зации, ассоциируемой с христианством или с буддизмом. В исламе же, несмотря на обшир­ность его распространения, никогда не прекращались контакты. Тем не менее, культура, ас­социируемая с исламом, столь же дифференцирована и гетерогенна, как и всякая другая. Бо­лее того, иудеи, христиане, хинду не только живут в сфере мусульманской культуры, они ор­ганические ее участники, активно действуя в культурном диалоге, поэтому сущность исто­рической цивилизации надо отделять от религии как поля деятельности»²³.

Проблемам «мусульманского искусства» посвящена работа известного ученого О. Грабара. По его мнению, ислам в искусстве народов Ближнего и Среднего Востока пре­терпевает известную эволюцию. Наиболее целостна исламская архитектура в VII — XIII вв. В X в. целостность нарушается, а после монгольского нашествия разделяется на отдельные очаги в различных регионах. После османской экспансии в XVI веке наступает конец араб­ской гегемонии²⁴.

Вышеперечисленные (далеко не полные) труды и публикации, дополняя друг друга, создают общую картину становления и развития архитектуры Ближнего и Среднего Востока, в том числе Центральной Азии. Вместе с тем целенаправленные научные исследования по истории архитектуры стран Центральной Азии с целью выявления закономерных особенно­стей развития культовой архитектуры мусульманского периода ранее не выполнялись. Во­просы влияния ислама на трансформацию прежних (доисламских) и сложение новых архи­тектурных форм в рассматриваемом регионе также не исследованы и требуют отдельного осмысления.

Важность и острота проблем определяются общими идейно-политическими задачами в использовании и сохранении архитектурного наследия этого региона. Историческая среда новых городов требует особого изучения закономерностей сложения древней архитектуры и особенно общественно-культовых. Архитектура общественно-культовых зданий всегда была одной из главных градоформирующих сооружений феодальных городов. Именно в культо­вой и общественной архитектуре наиболее полно и рельефно выражены художественные особенности региона их строительства. В этом отношении исследуемая общественная и культовая архитектура исламской религии вызывает особый интерес в связи с вышеизло­женным разным пониманием «мусульманской архитектуры» и определением степени влия­ния ислама на трансформацию доисламских сооружений и формирование исламской обще­ственной культовой архитектуры. В общественном и культовом зодчестве исламских госу­дарств находило приложение художественное творчество мастеров средневековых городов, и в них в наибольшей степени воплотились достижения искусства и строительной техники разных народов, объединенных единой идеологией.

Однако, несмотря на объединяющую огромные регионы общую исламскую религию и даже то, что многие страны были объединены политически, зодчество многих стран было лишено самостоятельности. Не подлежит сомнению и другое: в различных областях и стра­нах распространение исламской религии, значение и сила ее воздействия были отнюдь не одинаковы. Это в полной мере относится и к странам Центральной Азии (например, в быв­ших постсоветских республиках Средней Азии), где ислам до недавнего времени по-разному воспринимался зодчими, по-разному ими понимался, а потому различно отражался на всем процессе формирования монументальной архитектуры.

Для Республики Таджикистан данная проблема (общественно-культовая исламская архитектура) является актуальной в связи с большим размахом строительства культовых и ис­конно традиционных в прошлом общественных зданий после приобретения республикой су­веренитета в 1991 году. Для понимания общих принципов формирования современных мад­раса и мечетей, чайхан и махаллинских (гузарных) общественных центров огромное значе­ние имеет изучение исторического опыта развития общественно-культового зодчества на ог­ромной территории распространения ислама.

Вышеперечисленные мотивы, а также необходимость восполнить некоторый пробел в изучении вопросов влияния ислама на формирование культовых (и общественных тоже) сооружений стран Центральной Азии, а также современная практика подобного строительства, в которой еще больше конкретизируются общие принципы их архитектурно-планировочной организации, определяют наше обращение к ней для специального научного исследования.

Примечания к введению

1. Э. А. Грантовский. Ранняя история иранских племен Передней Азии. — М.: Наука, 1970, с. 7- 64; В. И. Сарианиди. Афганистан: сокровища безымянных царей. — М.: Наука. 1983, с. 28—43; В. М. Массон. Урбанизация и городской образ жизни // Массон В. М. Вопросы культурного наследия. — Ашхабад, 2002, с.22—25; Мукимов Р. Истоки зодческого искусства Ариев Цен­тральной Азии. — Душанбе: АН РТ, 2005. — 60 с.; Ариана и Арйанведжа. История и цивили­зация. Коллект. тематич. монография./Авторы Негматов Н. Н., Мукимов Р. С., Хакимов Н. Г., Воднев В. В., Мандельштам А. М. — Худжанд: Ношир, 2006. — 712 с., ил.;и др.

2. М. Аль-Хабиб. Арабская вязь на стенах. Единство каллиграфии и архитектуры // Курьер ЮНЕСКО. — М., 1973. — №1, с. 41; Б. Ародаки. Медресе — первые университеты Арабско­го Востока. // Там же, с. 35; В. В. Бартольд. Ислам после пророка. Отделение церкви от го­сударства. Сунны пророка. — Соч. — Т.6. — М.: Наука, 1966; Е. А. Беляев. Арабы, ислам и арабский Халифат в раннее средневековье. — М.: Прогресс, 1965; Л. С. Бретаницкий. Ху­дожественное наследие Переднего Востока эпохи феодализма. — М.: Советский худож­ник, 1981; Мукимова Саодат. Сущность ислама и его отражение в архитектуре мечети Таджикистана // Очерки истории и теории культуры таджикского народа. Сборник ста­тей. — Душанбе: АН РТ, 2006. — С. 187—207; и др.

3. Б. Я. Ставиский. Искусство Средней Азии. Древний период (VI в. до н.э. — VIII в. н.э.). — М.: Искусство, 1974.

4. Б. Я. Ставиский. Искусство Средней Азии. Древний период (VI в. до н.э. — VIII в. н.э.). — М.: Искусство, 1974.

5. ВИА, в 12-ти томах. — Т.8. — М.: Стройиздат, 1969, главы 3, 4, 5; А. А. Короцкая. Сокрови­ща индийского искусства. — М.: Искусство, 1966; Она же. Архитектура Индии раннего средневековья. — М.: Стройиздат, 1964; Г. А. Пугаченкова. Зодчество Центральной Азии. XV век. — Ташкент: Издат. литер, и искусства. 1976; Р. С. Мукимов. История и теория тад­жикского зодчества. — Душанбе: ТНИИПАГ-ТТУ, 2002; и др.

6. П. И. Брунов. Очерки по истории архитектуры. Т. 1. — М.-Л.: Стройиздат, 1981.

7. Б. В. Веймарн. Искусство арабских стран и Ирана (7—17 вв.). — М.: Искусство, 1974.

8. А. Б. Раллев. История архитектуры развивающихся стран.- Киев: Вища школа, 1986.

9. Т. А. Пугаченкова. Пути развития архитектуры Южного Туркменистана поры рабовладе­ния и феодализма. — М.: Наука, 1958.

10. Б. Я. Ставиский. Кушанская Бактрия: проблемы истории и культуры. — М.: Наука, 1977; Он же. Искусство Средней Азии, указ, соч.; и др.

11. С. П. Толстов. Древний Хорезм. — М.: АН СССР, 1948.

12. В. Л. Воронина. Доисламские культовые сооружения Средней Азии // СА. — 1960. — М. — №2.- С. 42—55.

13. В. А. Нильсен. Монументальная архитектура Бухарского оазиса Х1-ХП вв. — Ташкент: АН Узб. ССР, 1956.

14. Б. Н. Засыпкин. Архитектура Средней Азии. — М.: АН СССР, 1948.

15. А. М. Прибыткова. Конструктивные особенности среднеазиатских минаретов Х-ХП вв. // АН. — 1964. — М. — Вып. 17, с. 196.

16. В. Л. Воронина. Сырцовые минареты верховьев Зеравашана // Тр. АН Таджикской ССР. — Т. XX. — Сталинабад: АН Тадж. ССР, 1960. — С. 55—59.

17. М. Е. Массон, Г. А. Пугаченкова. Гумбез Манаса. — М.: АН СССР, 1950.

18. В. А. Нильсен. Становление феодальной архитектуры Средней Азии (5—8 вв.) — Ташкент: Фан, 1966.

19. А. А. Асанов. Памятники архитектуры средневекового Хорезма. — Ташкент: Узбекистан, 1971.

20. Р. С. Мукимов, С. М. Мамаджанова. Зодчество Таджикистана. — Душанбе: Маориф, 1990.

21. А. К. Мирбабаев, Р. С. Мукимов, С. Р. Мукимова. Мадраса Мавераннахра и Хорасана. Учеб­ное пособие. — Душанбе: Мерос, 1998. — 185 с., ил.; Саодат Мукимова. Архитектура двор­цов Центральной Азии (традиции и взаимосвязи). — Бишкек: Технология, 2002. — 127 с., ил.; Саодат Мукимова, Савлатби Хаитова. Архитектура мечетей Ближнего и Среднего Востока (вопросы традиций и современности). — Душанбе: ТНИИПАГ, 2003. — 176 с., ил.

22. Л. И. Ремпель. Архитектурный орнамент Узбекистана. — Ташкент: Фан, 1961.

23. Цит. по: В. Л. Воронина. Ислам и архитектура // АН. — 1983. -М. — Выл. 32, с. 157.

24. The Genius of Arab Civilization. — Oxford, 1978, p. 78—79.

Глава Первая

Условия развития зодчества Центральной Азии

Своеобразие зодчества Центральной Азии¹, в том числе Ирана² и Таджикистана, связа­но с географическим положением страны, геологическими и климатическими факторами ок­ружающей среды обитания. Тем более, что Таджикистан и Иран в их исторических границах (например, в составе государства Сасанидского Ирана, впоследствии Хорасана и Мавераннахра) отличаются весьма специфичными условиями развития архитектуры и монументаль­ного искусства. В связи с этим рассмотрим условия развития архитектуры и искусства на территории Центральной Азии и Ирана, акцентируя внимание на Таджикистан как части центрально-азиатского региона.

1. Географическая и природно-климатическая среда. В целом, географическая среда Таджикистана в современных границах, установленные всего лишь 80 лет назад, не отражает всего того разнообразия, которое привело за несколько тысячелетий к особой культуре, на­званная академиком Н.Н.Негматовым «Таджикским феноменом» среди многочисленных на­родностей и племен на обширной территории Центральной Азии. Вот что по этому поводу он пишет в своей книге «Таджикский феномен: теория и история»: «Исторический Таджики­стан занимал западные подножия высочайших хребтов «Высокой Азии» — горного узла Ги­малаев и Тибета, полностью Тянь-Шань. Памиро-Алай, Гиндукуш, Иранское нагорье, Аму- Сырдарьинский и Мургабо-Герирудский бассейны, т.е. высокогорья, нагорья, предгорные адыры. речные долины, равнины, стенную полосу и пустыни западной части Центральной Азии. Ландшафты исторической родины таджиков весьма разнообразны, зависят от высокой аридности климата (сухой, свойственный пустыням и полупустыням), очень богаты и разно­образны подземными и наземными ископаемыми, флорой и фауной. Особенности природы, климата и хозяйственности ресурсов Исторического Таджикистана выпестовали способный, трудолюбивый, терпеливый, напористый, интеллектуально развитый таджикский народ, ав­тора уникального ренессансного «Таджикского Эхе» (X — XI вв.) и феноменальных много­гранных творений мировой цивилизации»³. Поэтому будет более правильно характеризовать географическую среду Таджикистана не только в пределах его современных границ, но и в целом Центральной Азии.

Таким образом, с учетом вышеизложенного, мы можем охарактеризовать Центральную Азию в ландшафтном плане как плодородные долины, барханы пустынь, неприступные гор­ные кряды Памиро-Алая и Гиндукуша, мягкие склоны предгорий Копетдага (по Н.Н.Негматову — Кабутака) и др. (Табл. 1, р. 2 — Гл. 1). Мощные лессовые отложения на рав­нинах Центральной Азии обеспечивали строителей простейшим подходящим материалом — глиной. Отсутствие строительного леса и повсеместное распространение лесса еще в древ­нейший период обусловили его самое широкое использование на всем Среднем Востоке в качестве основных строительных материалов производных лесса — пахсы и сырцового кир­пича (Табл. 6 — Гл. 1). История этого строительного материала свидетельствует, что уже в VI тысячелетии до н.э. жилища поселений раннего неолита Юг-Западной Средней Азии, Джейтуна и Чапан-Депе, были построены из глиняных блоков овального сечения поперечником 20—25 см и длиной 70 см⁴. На протяжении тысячелетия происходит замена глинобитных стен сырцовыми: ранние сырцы имели вид «булки», которые принимают правильную прямо­угольную форму (на поселениях юга Туркменистана) ⁵. Все это свидетельствует о том, что материалы из сырой глины принадлежат к самым древним в мире (Табл. 10 — Гл. 1).

Вся Центральная Азия отличается резко континентальным климатом: здесь климат пус­тынь по мере продвижения в горы сменяется степью, озелененными оазисами, умеренным климатом и климатом полярного высокогорья. Равнинные районы включали долины крупных рек — Амударьи, Сырдарьи, Заравшана, Мургаба, Герируда, Кофарнихона, Вахша и других, вдоль которых с древних времен селились люди, создавая орошаемые культурные оазисы, по­селения и города. Именно в бассейнах крупных центрально-азиатских рек сосредоточены ос­новные сельскохозяйственные районы и зоны расселения. Более половины обрабатываемых земель в регионе орошается речной водой. Почти половина территории Центральной Азии (между прочим, и Таджикистана) расположена на высоте более 3000 метров, а высокие хребты Гималаев, Памиро-Алая и Тянь-Шаня поднимаются здесь на высоту до восьми тысяч метров.

После крутых серпантинов горных дорог и троп, соединяющих Западный Китай с Восточным Ираном, Северную и Северо-восточную Индию и Пакистан со Средней Азией и да­лее на север особенно ощутимо многообразие равнинного и степного ландшафта. Только иногда горизонт меняется очертаниями курганов с мягким абрисом пологих склонов, под осыпями которых скрыты остатки древних поселений.

Следует отметить, что глубинные горные области Афганистана, Таджикистана, Кыргызстана, Западного Китая и Тибета до начала XX века были недоступны для исследовате­лей. Между тем, в горах названных стран по сей день скрыто немало памятников древнейше­го зодчества и монументального искусства, открытие которых имело бы большое значение для современной историко-культурной науки. Например, известный востоковед А. Е. Снесарев, посвятивший изучению Афганистана многие годы, писал, что горные препятствия, ко­торые приходится преодолевать путнику, производят потрясающее впечатление. «Лошадь по этим путям не пройдет. Я шел когда-то этими тропами. Переводчик моего друга из свежего и бодрого человека стал стариком, люди седеют от тревог, начинают бояться пространства»⁶. А известный путешественник Марко Поло, посетивший в ХШ веке горный Бадахшан, писал следующее: «В этом царстве узких проходов неприступных мест много и вражеских нападе­ний народ не боится. Города их и крепости на высоких горах в неприступных местах»⁷.

Исторически и географически Центральная Азия, в том числе Исторический Таджики­стан, всегда была узлом, в котором во все эпохи скрещивались крупнейшие на Азиатском материке художественные культуры и архитектурные идеи. Великий Шелковый путь, проле­гавший из Рима в Китай, был на своем главном отрезке в руках народов Центральной Азии. Эта трансазиатская магистраль сыграла огромную роль во взаимодействии архитектурно­художественных культур Востока и Запада (Табл. 2 — Гл. 8). Столь же большое значение име­ли пути, проходившие через центрально-азиатский регион с юга на север. По ним с древ­нейших времен осуществлялись связи Индии и Ирана с народами степного пояса, а за его пределами — с народами верховьев Волги, Сибири и Дальнего Востока⁸.

А теперь несколько слов о природно-климатической характеристике современного Таджикистана, который в нынешних государственных границах был образован в 1924 году в составе Узбекской ССР как автономная республика. Эти же границы были сохранены в 1929 году при выделении ее в качестве самостоятельной Таджикской ССР, а также после распада СССР, когда 9 сентября 1991 года был объявлен суверенитет таджикского государства.

Территория Республики Таджикистан расположена между 36°40^z и 41°05^х северной ши­роты и 67°3 I^х и 75°14^z восточной долготы, что находится внутри Средней Азии. Территория республики вытянута на 700 км с запада на восток и на 350 км с севера на юг. Она имеет сложное очертание границ, отражающих не только историко-географические особенности расселения таджикского народа в Средней Азии, но и директивного (по Р. Масову — «топор­ного разделения») ⁹ проведения национально-государственного размежевания после установ­ления Советской власти в Туркестане в начале 20-х годов XX века.

Таджикистан граничит с Узбекистаном и Кыргызстаном на западе, севере и севере- востоке. На юго-востоке республика граничит с Исламской республикой Афганистан и Ки­тайской Народной республикой. Общая протяженность государственных границ Республики Таджикистан составляет 3000 км, из которых 430 км приходится на границу с Китаем, а 1460 км — с Афганистаном. На западе в пределы республики вклиниваются пустынные и полупус­тынные участки Ту райской низменности, которые постепенно переходят в холмы и предгорья. На востоке ее территория примыкает к крупнейшим горным массивам и плоскогорьям Центральной Азии, о которых говорилось выше. Площадь республики — 143,1 тысяч кв. км, в 2006 году численность населения Таджикистана составила 7 млн. человек, из них городских — 26%. В целом, в Таджикистане 22 городов, более 50 поселков городского типа, более 3360 сельских населенных мест с тенденцией их уменьшения¹⁰.

Свыше 85% населения проживает в пространстве до 1500—1600 м. над уровнем моря. Коренное население Таджикистана составляет таджики (62%), узбеков здесь проживают 23,5%, русских 7,6% и другие. Следует добавить, что в связи с суверенизацией республик бывшего СССР в 1991—93 гг. в республике начались большие миграционные процессы, что ощутимо повлияло на демографический и национальный состав населения, который пока не поддаётся прогнозам¹¹. Следует также добавить, что большинство таджиков проживают за пределами своей республики. В Афганистане живут 7,2 млн. таджиков, в Узбекистане — более 3 миллиона, другие проживают в Кыргызстане, Казахстане, Российской Федерации, Иране, Китае и Пакистане, т. е. по всей территории Центральной Азии.

Территория Таджикистана с глубокой древности включала как равнинные, так и горные районы Средней Азии. Горы занимают здесь 93% его территории. На востоке страны возвы­шаются горные хребты Тянь-Шаня и Памира, там находится высочайшие горные вершины Центральной Азии.

Таджикистан как район с большими колебаниями высот характеризуется разнообрази­ем климатов, сменяющих друг друга в высотном направлении. Здесь можно наблюдать как климат субтропиков (Вахшская долина), пустынных равнин, степных предгорий (предгорная часть долины рек Заравшана, Южный Таджикистан), так и полярный климат вершин (Ягноб, Горный Бадахшан и др.). В целом, климат Республики Таджикистан не выделяется своими природно-климатическими характеристиками в общей природной среде Центральной Азии, как отмечалось выше, в основном он резко континентальный. Здесь довольно холодная, но кратковременная зима и знойное лето. Поэтому разрыв между температурами зимы и лета достигает до 30°С и более.

По гидроресурсам Таджикистан занимает второе место среди стран СНГ (после Рос­сии). Все его реки текут к озерам или теряются в песках Туранской низменности. Благодаря горному рельефу и климату, Таджикистан имеет огромное количество ледников (60% ледни­ков Центральной Азии), хранилища пресной воды, регулирующими водный баланс рек цен­трально-азиатского региона.

Недра Таджикистана богаты разнообразными полезными ископаемыми, многие из ко­торых разрабатывались с глубокой древности, как, например, медные рудники Наукатского месторождения эпохи бронзы. Всего в республике выявление более 300 месторождений свинца, цинка, золота, лазурита, угля, нефти, газа и других полезных ископаемых, из кото­рых эксплуатируются лишь около 100 месторождений.

Отдельные части территории Таджикистана по географическому положению, особен­ностям рельефа, климату, сочетанию высотных природных поясов сильно разняться друг от друга. Поэтому вся территория республики делится на 5 природно-географических областей, в целом совпадающие с историко-культурными и архитектурно-художественными зонами со своими отличительными локальными школами (кандидат архитектуры М.X. Мамадназаров выделяет большее количество архитектурно-художественных школ с некоторыми варианта­ми в природно-климатических областях) ¹²: Северный, Центральный (верховья Заравшана, Каратегин, Дарваз, Ягноб), Юга-Западный Таджикистан, Западный и Восточной Памир¹³.

Таким образом, разнообразие природно-климатических особенностей горных, предгор­ных и равнинных районов Таджикистана, изолированность ландшафтных групп друг от дру­га в пределах его территорий и хозяйственная относительная независимость отдельных его областей привели к различиям в формах материальной культуры, к образованию локальных стилей в архитектуре и монументальном искусстве. На формирование этих локальных тра­диций зодчества и искусства, в свою очередь, оказали влияние климат, демография, нацио­нально-бытовые особенности, цветовые пристрастия населения каждого культурного регио­на в отдельности.

Иран (Исламская Республика Иран), составляющий с Центральной Азии единый куль­турный регион, на севере омывается водами Каспийского моря и граничит на северо-востоке с Туркменистаном, а на юге и северо-западе — Азербайджаном; на юго-западе ограничивает­ся Персидским и Оманским заливами. На востоке Иран граничит с двумя государствами — Афганистаном и Пакистаном, а на западе — с Ираком и Турцией. Большая часть современно­го Ирана находится на одноименном нагорье. В целом же вся территория Ирана характерна наличием пустынь и полупустынь с субтропическим континентальным и сухим климатом. Население Ирана 36.9 млн. человек, в основном персы.

Афганистан (Исламская Республика Афганистан) полностью расположен на террито­рии Центральной Азии и граничит как с Республикой Таджикистан (на севере), так и Ираном (на западе). На востоке и юго-востоке республика граничит с Пакистаном и узкой полосой на северо-востоке с Индией и Китаем. Соседство с этими странами чувствуется как в языке (аф­ганский язык является одним из диалектов персидского языка), так и природно-климатических условиях: климат здесь континентальный, сухой, в ландшафтном аспекте в Афганистане преобладает пустыни и полупустыни в сочетании с горами (с северо-востока на юго-запад протягивается Гиндукуш). Здесь проживает более 15,5 млн. человек.

— Историко-культурные и социально-экономические предпосылки развития гражданских зданий. Общность естественно-географической среды, о которой речь шла выше, социально-экономическое развитие, взаимодействие политических явлений, языковая и культур­ная близость народов Центральной Азии, а более всего, Средней Азии, способствовали тесно­му переплетению их исторических судеб. Характерную черту их этно-социальной структуры составляла с древнейших времен соседство и сосуществование оседлости и кочевничества. Именно в оседлоземледельческих оазисах Центральной Азии уже в эпоху неолита возникают зачатки строительного и изобразительного искусства, развитие которых в дальнейшем приво­дит к становлению и синтезу архитектуры как высшей формы искусства. В связи с этим оки­нем ретроспективным взглядом, хотя бы бегло, основные вехи истории Центральной Азии, чтобы лучше понять условия развития архитектуры и монументального искусства на террито­рии Мавераннахра и Хорасана. Они будут нужны при освещении памятников среднеазиатско­го искусства и той эволюции художественных идей, которые в них запечатлены.

Ознакомление с археологическими материалами таких ученых, как В. М. Массона, Дж. Мелларта, В. А. Ранова, Б. А. Литвинского, Г. А. Пугаченковой. Д. Уильбера, П. Бернара, Б. Я. Ставиского, Н. Н. Негматова, В. И. Сарианиди, А. Ю. Якубова, А. К. Мирбабаева, В. В. Со­ловьева, Э. В. Ртвеладзе, И. А. Ахророва и многих других (их труды указаны в списке литера­туры) позволило нам всмотреться в прошлое Центральной Азии далеко за грань историче­ских времен — к эпохам палеолита и неолита, а также времен бронзового и раннежелезного веков. Они обогатили нас данными о материальной и художественной культуре исследуемо­го нами региона во всем ее многообразии и проявлении в историко-культурных связях.

Самые ранние этапы развития культуры на территории Средней Азии восходят ко вре­мени нижнего палеолита (от 800 до 100 тыс. лет до н.э.), свидетельства чему выявлены ар­хеологами близ г. Нарына в ущелье Бакирган-сая в Северном Таджикистане (на границе с Кыргызстаном). Для изучения среднего палеолита (от 100 до 40 тыс. лет до н.э.) выдающееся значение имели раскопки в гроте Тешик-Таш на юге Узбекистана, а также в гроте Аманкутан близ Самарканда, в Кайраккумах на севере Таджикистана и в других пунктах вдоль Сырда­рьи. Верхний палеолит (40—10 тыс. лет до н.э.) представлен находками в Туркменистане (Красноводская стоянка), в центре Самарканда и других местах. Это уже время образования древних общин с господством материнского рода и зарождения искусства, о чем свидетельствуют[1]* наскальные и пещерные рисунки первобытных предков таджиков в горном Бадахша­не (грот Шахты на Восточном Памире).

Эпохе ново-каменного века (неолита) предшествует этап, именуемый археологами мезолитом и ранним неолитом (10—5 тыс. лет до н.э.). Он характеризуется началом сложения хозяйства земледельцев и скотоводов. Время неолитической культуры (от 6 до 3 тыс. лет до н.э.) ознаменовано начальным развитием примитивного земледелия, укреплением родовых общин, появлением племенных объединений. Наиболее развитые формы неолитической ци­вилизации представлены памятниками Южного Туркменистана, а также Юга Узбекистана и Таджикистана. Открытие в 1976 году в верховьях Заравшана поздненеолитического поселе­ния Саразм позволило открыть новую страницу в истории цивилизации на территории Тад­жикистана, которая по уровню развития культуры стояла на уровне ближневосточных циви­лизаций. Выдающимся достижением среднеазиатской цивилизации является овладение плавкой металла и его употребление в период энеолита (5-начало 3 тыс. до н.э.), что позво­лило быстрому развитию земледелия и скотоводства в различных зонах среднеазиатских оа­зисов. Например, в культуре Кайраккума (Северный Таджикистан) этот период запечатлен прогрессом строительного дела и как проявление его высшей формы — архитектуры, появле­нием мелкой скульптуры, развитием орнамента (как особой абстрагированно-линейной, зна­ковой формы художественной передачи образов окружающего мира).

Бронзовый век, названный так археологами в связи с появлением бронзовых сплавов и развитием самой древней металлургии, в южных областях Средней Азии приходится на III — II тыс. до н.э., заметно запаздывая в ее степных, в основном в северных зонах. На юге же он ознаменован формированием древней цивилизации с протогородами (Сапаллитепа, Дашлы, Алтын и др.), расширением межплеменных связей, сложением института власти. Открытие же ранней древне-земледельческой цивилизации на Саразме позволило расширить ареал распространения древней металлургии, в частности, на север Таджикистана¹⁴.

В это же время слагается монументальная архитектура, высокого совершенства дости­гает керамика, продолжается развитие орнамента, терракотовой скульптуры, ювелирного де­ла. В культуре этой поры наблюдается общность с высокоразвитой древневосточной культу­рой переднеазиатского мира. Конец II-начало I тыс. до н.э. отмечается большими миграци­онными процессами племен, в частности, индоевропейской общности, из Средней Азии на юг и юго-запад. Как считает Б. Г. Гафуров, именно Средняя Азия с примыкающими рай­онами была основным центром распространения индоиранских племен и древней областью их обитания¹⁵. Более того, одно из версий Б. Г. Гафурова означает, что кайраккумское насе­ление и является теми арийцами, родину которых так долго не могут обнаружить исследова­тели. Они, попав на юг Таджикистана, переправившись через Амударью, частью направи­лись на юго-запад, к берегам Средиземноморья и, очевидно, образовали Хеттское государст­во с выборным царем, говорящим на индоевропейском языке¹⁶. По археологическим призна­кам рассматриваемое время было уже раннежелезным веком. В этот период отмечается не только появление железной индустрии, но общее изменение облика материальной культуры (керамики, орудий труда).

В священной книге зороастрийцев «Авесте» упоминаются многие географические рай­оны, которые историки отожествляют со многими известными регионами Средней Азии. Так, Арьянэм Вайчех отожествляется с Хорезмом, Бахди — с Бактрией, Моуру — Маргианой[2]^* или Мервом, Нисаим — с Нисой у предгорий Копетдага (Кобутака). Основная же часть Сред­ней Азии в древнем эпосе ирано-язычных народов, вошедшем в великую книгу «Шахнаме» Фирдоуси (начало XI в.), именовалась Тураном и выступала как бы антиподом лежащего к юга — западу от него Ирана¹⁷. Свидетельства древних авторов о далеких этапах среднеазиат­ской истории крайне скудны и далеко на всегда достоверны, будучи, порой, основаны лишь на искаженных временем или расстояниям, а порой просто легендарных сведениях. Таковы данные Ктесии Книдского о походе на Бактрию в IX- начале VIII в. до н.э. ассирийского царя Нина, который проник в глубь страны, где долго и безуспешно осаждал столицу Бактры (ны­не город Балх на севере Афганистана) ¹⁸. Полагают, что в этот период в областях Средней Азии проходил процесс сложения государственных образований (Древняя Бактрия, Хорезм, Согдиана) в виде конфедераций племен. Они, однако, не смогли противостоять в VI в. до н.э. удару войск иранской державы Ахеменидов (Табл. 2 — Гл. 1).

На зодчество Ахеменидского Ирана большое влияние оказала строительная культура Мидии и сопредельных областей Северного Ирана. Эта связь прослеживается как в структу­ре городов, типах сооружений, так и технике строительства. В целом же, в Ахеменидском Иране на основе преемственности традиций сопредельных стран, а также входивших в дер­жаву народов были разработаны новые принципы планировки и пространственной компози­ции, создан монументальный стиль архитектуры, который ярко проявился в грандиозных дворцовых сооружениях.

Включение в состав могущественной державы Ахеменидов (VI — IV вв. до н.э.) сущест­венно повлияло на социальную структуру среднеазиатских областей. Они вошли на положе­нии сатрапий (административных областей), в числе которых иранские клинописные надписи упоминают Парфию, Бактрию, Согд, Хорезм, область полукочевых народов-саков; в подчине­нии Ахменидов входил и Моуру-Мерв. Население всех этих стран исповедовало зороастризм. В результате освободительных восстаний племен и народов Средней Азии уже во второй по­ловине IV в. до н.э. хорезмийцы образовали независимое от Ахеменидов государство.

Бактрия ахеменидского периода имела не только высокий уровень художественной и строительной культуры, но и известна развитием ирригационного строительства и ремесел: гончарного, ткацкого, бронзолитейного и др. Крупные городские поселения существовали и на территории Северного Таджикистана. Таков, например, Кирополь, был построен ахеме- нидским царем Киром в VI в. до н.э. на месте современного города Истравшана (Муг-Тепа). Он был укреплен тройным рядом стен, имел цитадель, окруженная стенами общей протя­женности около 600 м.¹⁹. Академик А. М. Мухтаров в своей книге «История Ура-Тюбе» на­звал Ура-Тюбе «Курушкада», т. е. «город Кира», 2500-летие которого было отмечено в сен­тябре 2002 г.²⁰. Последние изыскания ученых Таджикистана (Н. Н. Негматова, А. К. Мирба- баева и др.) позволили выдвинуть им новую версию о локализации Курушкада в районе Кур- ката (городище Ширин) близ современного районного центра Нау²¹.

Завоевания Александра Македонского в IV в. до н. э. (330-е годы до н. э.) областей Бак- трии, Парфии, Согда и Маргианы ввели народы Центральной Азии в сферу культуры и ис­кусства эллинизма. Влияние последней проявилось в применении черепицы, каменных рель­ефных фризов и скульптурных деталей, профилированных цоколей баз колонн «аттическо­го» типа, ионических и коринфских капителей и др. Однако ордерные принципы компози­ции, широко вошедшие в архитектуру Центральной Азии, далеко не совпадали с ордерами греко-римского зодчества²². В середине Ш в. до н. э. номинальная власть греками была утра­чена и перешла в руки местных правителей. В области Парфии возникло самостоятельное государство Аршакидов (Ш в. до н. э. — III в. н. э.), впоследствии расширившее свои владения на весь Иран и некоторые ближневосточные страны. В Бактрии возникает Греко-бактрийское царство, на какое-то время распространившее свою власть на Согд и к югу вплоть до Севера — Западной Индии, но оно просуществовало лишь около ста лет.

Между 140—130 гг. до н. э. Греко-Бактрийское государство распадается и образуется Кушанское царство (Южный Таджикистан, Северный Афганистан, Северная Индия, Южный Узбекистан), которое достигает своего могущества в 1-начале II в. н. э. В это время продол­жают существовать Парфия, Согд, Хорезм.

Создание централизованных государств обеспечило в Центральной Азии подъем про­изводительных сил, создание разветвленных ирригационных систем, рост числа и размеров городов, развитие внутренней и международной торговли и ремесел. И на всем этом фоне — расцвет античного искусства: архитектуры, скульптуры, монументальной живописи, созда­ние высокохудожественных изделий из металла, камней-самоцветов, терракоты, кости.

Как и во всем древнем мире, идеологию древней Центральной Азии во многом определя­ла религия. Ведущая роль здесь принадлежала маздеизму (в формах поклонения огню). Из Ин­дии при Ку шанах проник буддизм, однако были и местные культы и верования — поклонение идолам, почитание Великой богини — Матери, культ домашнего очага, культ предков. В Ш-П вв. до н.э. бактрийская и парфянская знать почитала богов эллинского пантеона, в пору позд­ней античности в область Мерв проникло христианство, в степной среде издревле существовал шаманизм. Эта пестрота культовой идеологии наложила существенную печать на древнее ис­кусство Средней Азии, в частности, на монументальную живопись, скульптуру и архитектуру.

Образование в IV в. Сасанидского государства является важнейшим этапом истории Ирана, знаменующим не только политические, но и серьезные социальные сдвиги в судьбах страны, ставшей на путь феодализма. В это время Иран играл видную роль в торговле. Вели­кий Шелковый путь связывал его с Китаем и Средней Азией на Востоке, Римом и Средизем­номорьем на Западе.

В III- IV вв. в общественной жизни Центральной Азии происходит постепенный спад. Парфия. а затем и Кушанское царство рушатся под ударами войск Сасанидского Ирана. Этот период ознаменован постепенным переходом к эпохе феодализма. В VI — VII вв. в социальной структуре ведущую роль приобретает сословие землевладельцев-дехкан. «Время среднеази­атского рыцарства» — так иногда именуют этот период раннего феодализма. Средняя Азия распадается на ряд небольших историко-культурных областей, вступивших на путь феодали­зации: Согд, Бухара, Уструшана, Фергана, Термез, Ахарун, Шуман, Хутталь, Кобадиан, Чаганиан и др. В середине VII в. Иран в результате арабской экспансии фактически потерял самостоятельность.

Расчлененность Средней Азии не мелкие самостоятельные владения позволил в начале

— века Арабскому Халифату захватить ее. Самарканд, например, был взять приступом в 712 году, Бухара — в 709 году, в 710 году — Шуман и др. В результате захвата Средней Азии арабами эта территория (Среднеазиатское Междуречье, названная арабами Мавераннахр, т.е. «Заречная») на столетие была в составе Халифата Омейядов, затем Аббасидов.

Как пишет Г. А. Пугаченкова. арабы в культурном отношении стояли гораздо ниже за­воеванных ими народов, но они обладали тем, чего этим народам не хватало — единством власти и единством идеологии, каковой был только что народившийся ислам ²³. И если на первых порах арабское завоевание, как и всякое завоевание, принесло с собою тяжкие по­следствия, то уже к IX в. жизнь здесь стабилизируется. В частности, привлечение арабами к управлению областями местной знати привело к тому, что возвышается местная аристокра­тия. Так, 821 году образовывается государство Тахиридов из местной знати, которое в конце

— века переходит в правление Саманидов, создавших первое таджикоязычное государство на значительной части Центральной Азии с высокоразвитой культурой, в том числе архитек­турой, монументальным искусством, наукой, техникой, городским хозяйством. Этот период учеными характеризуется как Эпоха Возрождения, т. е. Таджикское Эхе²⁴. Этот этап связан с окончательным утверждением феодализма. Иран в этот период в результате народных дви­жений отпадает от Халифата. В конце IX в. Хорасан и Восточный Иран вошли в среднеази­атское государство Саманидов. В Западном Иране к 935 году сложилось государство Буидов.

Во второй половине X в. в результате обострения внутреннего положения государство Саманидов распалось (999 г.). Владение к северу от Амударьи перешло под власть Караханидов, которая ликвидировалась лишь в 1212 году. В середине XI в. в Средней Азии образовалось государство Сельджукидов — кочевников в своей основе. В XII — XIII вв. возвышается Хо­резм, куда вошли Мавераннахр, Афганистан и часть Ирана. В период XI- начало XIII веков отмечается в целом подъем культуры, начатый еще при Саманидах: архитектура, монумен­тальная живопись, резная орнаментика, поэзия, философия, различные виды научных знаний. На них свою печать наложил ислам, и теология занимала среди наук одно из ведущих мест. Но при всем том именно Восток поднял на новый уровень ряд точных и естественных наук — ма­тематику, астрономию, географию, медицину, которые связаны с выдающимися именами: Ал- Фараби, Ал — Хорезми, Абуали ибн-Сино, Абу Райхан Беруни, Омар Хайям и др.

В начале XIII века Центральную Азию захватывает Чингиз-хан. Известно упорное со­противление города Худжанда под предводительством Тимур-Малика. В результате мон­гольского завоевания многие города, ремесла, сельское хозяйство пришли в упадок. Совре­менник и очевидец начало XIII в. Ибн-ал-Асир повествует об этом как о «самой ужасной ка­тастрофе и величайшем бедствии, подобного которому не видывали ни день, ни ночь на зем­ле, и которое разразилось над всеми народами, но в особенности над мусульманами …«²⁵.

В 1256 г. монгольские войска вторгаются в Иран, который внук Чингиз-хана Хулагу объявляет особым улусом ив 1261 году получает титул Иль-хана. Государство Ильханидов, расположенное между Ефратом, Персидским заливом, Индией, владениями Чагатаев и Золо­той Орды, соседствовало также с вассальными государствами Сельджукидов, Ширвапшахов, Куртов и др. В середине XIV в. уровень культуры Ирана, подорванный при Ильханах, со временем восстанавливается. В этот период широко известны исторические труды, состав­ленные Ата Меликом Джувейни, братом везира и особенно Рашид ад-Дином. Строились ме­чети, Мадраса и многочисленные мавзолеи. Были возведены обсерватории в Марате и Тебри­зе. Двор Газан-хана покровительствовал наукам и искусствам, при нем возникла знаменитая тебризская школа миниатюристов.

В архитектуре монгольского периода совершалась плавная эволюция унаследованных от ХП в. конструкций, форм и декора. Намечается тенденция к утонченной изысканности форм — широко развиваются сталактиты в качестве декоративного заполнения куполов и тромпов, украшения карнизов и тяг²⁶. В конце XIV века правителем Мавераннахра становит­ся Тимур, «обладатель счастливого созвездия», как его именуют летописцы тимуридского двора. Разрушитель и разоритель многих цветущих городов, он застраивает и украшает свою столицу — Самарканд, который историографы отныне именуют «сияющей точкой земного шара». Истребляя во время походов воинские силы и мирное население разных стран, он на­правляет из них в Мавераннахр тысячи мастеров и ремесленников на жительство в целях за­стройки городов, подъема ремесла и торговли. Он налаживает широкие международные свя­зи — к самаркандскому двору прибывают иноземные делегации от послов из Китая (на восто­ке) до посольства из далекой Кастилии (на западе), глава которого Рюи Гонзалес де Клавихо оставил бесценный по своему содержанию дневник с подробным описанием увиденного им в далекой стране²⁷.

Из Хорасана, Ирана, Ирака, Индии и иных стран Тимур отсылает в Самарканд ученых, поэтов, зодчих, художников, каллиграфов, которые совместно с местными силами поднима­ют культуру Мавераннахра на новый уровень. Монументальные здания эпохи Тимура и Тимуридов приобретают особенно крупные размеры. Появляется и развивается тенденция к общему обогащению форм и их обильному декорированию. Благодаря чрезмерной декора­тивности во многих случаях нарушается присущая предыдущим периодам органическая связь декора с конструктивными формами.

Несколько скромные масштабы имеют архитектура и монументальное искусство в про­винциальных центрах — Худжанде, Ура-Тюбе, Кулябе и других городах на территории Исторического Таджикистана.

Характерная черта столичных и провинциальных дворов — меценатство. Покровитель­ство литературе, музыке, художественному оформлению рукописей, архитектуре, изобрази­тельному искусству было не просто хорошим тоном, но и потребностью в среде тимуридской знати. Но главное в том, что в эту эпоху, как никогда ранее, художественная культура глубоко проникает в среду городских сословий — ремесленников, мастеров разного профиля, купечества. Многие городские лавки являются своеобразными клубами, где проходят встре­чи-маджлисы, целью которых были не просто пирушки, но интеллектуальное общение: спо­ры, живой обмен шутками, чтение новых стихов.

Время Тимура и Тимуридов отмечено в Центральной Азии подъемом монументального строительства и расцветом разных искусств, причем все это приобрело новые черты, что ощущали и сами современники. Так. историк Ибн Арабшах прямо отмечает, что тимуридские постройки Самарканда были выстроены «в новом стиле».

В начале XVI в. династия Тимуридов была свергнута в Средней Азии узбеками Шайбанидами, а в Иране — персами — Сефевидами. С этого времени областями Средней Азии правят узбекские ханы из династии Шайбанидов (XVI в.) и Аштарханидов (XVII в.). Вряд ли Ко­лумб, Васка да Гама и Магеллан могли представить, пишет Г. А. Пугаченкова в своей книге «Шедевры Средней Азии», сколь роковым образом скажутся их великие географические от­крытия на судьбу столь удаленной от Пиренейского полуострова страны, как Средняя Азия. А между тем переход европейской торговли с Индией и Юго-Восточной Азией на морские пути свел почти на нет роль транзитных караванных дорог, пролегавших через ее обширные пространства. В XVI -XVII вв. Средняя Азия оказалась выключенной почти из международ­ной экономической жизни, сохранив лишь тянувшуюся на северо-запад нить торговых свя­зей с Россией. И это изоляция определила всю нарастающую ее отчужденность от окружаю­щего мира и от того бурного хода истории, какой переживали в ту пору Европа и близкие к ней страны мусульманского Востока, например, Турция.

Спад экономики, неупорядоченность политической жизни далеко не всегда знаменует упадок культуры, поэтому считать, что в Центральной Азии в XVII — XVIII вв. был кризис и упадок не совсем верно. В частности, творческий потенциал ее еще не был исчерпан и давал новые всходы. Еще возводятся величественные здания гражданской и культовой архитекту­ры, на русских рынках еще славятся местные ткани, ковры, чеканные изделия, еще продол­жается художественное оформление рукописей. И только в начале XVIII в. созидательная деятельность здесь почти прекращается, т. к. всю страну охватывает социальный, политиче­ский. экономический упадок, что повлияло на развитие градостроительства, архитектуры, монументальное искусство. Лишь в конце столетия страна выходит из состояния кризиса, мучительно вступая в Новое время. Однако продолжает развиваться народное зодчество. Именно творения народных мастеров XIX — начало XX в., определяемое нами как архитек­турный фольклор, всегда являлась главной питательной средой для развития архитектуры и архитектурно-декоративного искусства.

В 1860-м году Средняя Азия присоединяется к России в качестве ее восточной коло­нии. Здесь образовывается Туркестанское генерал-губернаторство с центром в городе Таш­кенте. Присоединение Средней Азии к царской России было вызвано расширением рынка сбыта русских товаров, утверждением монополии на хлопок и рядом политических причин. Хотя народы Средней Азии освободились от феодального гнета, они попали под гнет коло­низаторской деятельности царской России, что продолжалось вплоть до Октябрьской рево­люции в 1917 году и установлением в следствие этого Советской власти в Туркестане.

В Иране в это время (1925 г.) устанавливается монархический режим Реза-шаха Пехле­ви. В 1978 году в результате народного движения, переросшего в национально- освободительную революцию, провозглашается исламская республика. А Афганистан, нахо­дящийся в XIX веке под контролем Англии, в результате освободительного движения в 1919 году провозглашает свою независимость, а в 1978 году становится демократической, в начале XXI века Афганистан становится исламской республикой.

— Архитектурно-художественные и строительные традиции. Архитектура и искус­ство возникли в Центральной Азии еще на заре цивилизации — вместе с появлением первых архитектурных сооружений. Монументальное искусство, которое всегда сопровождало архитектуру, а иногда и составляло ее суть — искусство глубоко традиционное. Оно формируется мед­ленно и не исчезает даже после того, как архитектурные формы, с которыми оно связано, схо­дят со сцены. И только последовательные изменения бытовых запросов и вкусов побуждают его приспосабливаться к новым материалам, формам, приемам строительного дела.

Каждая эпоха о которых речь шла выше, располагает своими строительными и отде­лочными материалами. Для античной Центральной Азии и Ирана — это сырцовый кирпич и битая глина-пахса, иногда с облицовками, в Бактрии — камень, в восточной Парфии — керами­ческие плитки. Поздняя античность характеризуется наличием в монументальном искусстве ганча (местная разновидность гипса) под резьбу и литье. Раннее средневековье дает блестя­щий взлет известных ранее видов декора, использует пластические качества глины, резной и литой ганч, резьбу по дереву, но не употребляет трудоемкий камень. X век — торжество пли­точного жженого кирпича при активности его сопутствующих — резного дерева и резьбы по штуку. X1-XIII вв. характеризуются триумфом неполивной архитектурной керамики, фигур­ного жженого кирпича, резной терракоты. В это время встречаются также первые образцы с поливами и глазурью. XIV — XV вв. являются вершиной разных видов глазурованной керами­ки и декоративных росписей, закрывающих почти все наружные и внутренние поверхности стен, куполов, сводов и арок архитектурных сооружений. XVI- XVII века подводят итог предшествующим успехам (Табл. 10 — Гл. 1). Как отмечают Г. А. Пугаченкова и Л. И. Ремпель, мастера отбирают и испытывают вновь то, что было создано раньше во всех видах монумен­тального искусства со времени появления растительных и геометрических арабесок²⁸. Они ищут и находят новые решения, изыскивают способы и средства упрощения и удешевления строительных работ.

Все вышеприведенные этапы в развитии пластичных видов искусства и архитектуры от­личаются строительными и отделочными материалами, техническими и художественными идеями, стилистикой образов и тем, что можно назвать, обобщая, эстетической концепцией архитектуры. Кратко остановимся на архитектурно-строительных и художественных традици­ях на территории распространения таджикско-персидской культуры, которая, в целом, как уже отмечалось выше, соответствует просторам Центральной Азии и Ирана. Причем, этот анализ надо начать с эпохи доклассового общества, которую можно назвать эпохой древности.

Одним из древнейших оседло-земледельческих культур с высоким уровнем урбанизации на территории Исторического Таджикистана является поселение Саразм, зародившееся в бас­сейне реки Заравшан²⁹ (Табл. 3. р. 1 — Гл. 2). Как показывают исследования, оно обживалось в течение полутора тысяч лет, с середины IV тысячелетие до н.э., т. е. в период существования Раннего царства древнеегипетского государства. Раскопки Саразма наглядно показывают, что строительная культура была здесь очень развита и поэтому можно говорить о существовании в III — IV тыс. до н.э. сформировавшейся системы строительного производства, а может и архи­тектурного «проектирования». Иначе, как объяснить возведение дворцового комплекса, отли­чавшегося четко разработанной планировкой, прямоугольными линиями стен и даже пропор­циональными соотношениями прямоугольных помещений. Для строительства подобного мо­нументального сооружения необходимо было предварительно выполнить замысел планиро­вочной композиции в виде макета или чертежа на глиняной или иной пластине, а может быть на пергаменте, как это имело место в Древнем Египте в III- II тыс. до н.э.³⁰. А это свидетельст­вует о раннем этапе развития архитектурной профессии, а значит и системы гармонизации ар­хитектурных сооружений, что относится к сфере синтеза искусств и архитектуры, о раннем этапе высокого уровня обработки металла, дерева, камня и других материалов.

В раннежелезный век высокого развития получает монументальное гражданское строительство в Мидийской державе, традиции которого были переняты Ахеменидским Ираном в VI в. до н.э. (монументальные дворцы Экбатаны, башенные загородные дома, гробницы Дукан-и Дауд близ Сарпула, Кызкапан у деревни Сурдаш, Курх-у-Кич недалеко от Сулеймании и др.). В историю мирового зодчества архитектура и искусство Ахеменидского Ирана вошла в основном своими дворцовыми сооружениями, среди которых видное место занимают па­радные многоколонные залы и жилые зимние дворцы, в архитектуре и монументальном ис­кусстве которых можно увидеть многие традиции предшествующего периода (в Пасаргадах, Персеполисе, Сузах). Именно на основе раннеиранских и пасаргадских колонных залов с портиками был создан новый для Востока тип огромного монументального квадратного в плане зала, очень высокого, со стройными колоннами, свободным, просторным интерьером, предназначенного для торжественных светских церемоний³¹. Примером раннего памятника на территории юга Средней Азии является поселение Сапаллитепа (II тыс. до н.э.), располо­женное ныне на территории Сурхандарьинской области Республики Узбекистан. Поселение было раскопано узбекским археологом А. Аскаровым и, по его мнению, территория Шерабадского оазиса явилась местом сложения культур высокоразвитых земледельческих племен юго-западных областей Средней Азии, северо-восточного Ирана и Северного Афганистана, где впоследствии образовалось древнее государство Бактрия³².

Изучение архитектурно-планировочной структуры поселения позволило выявить до­вольно высокий культурный уровень развития строительного искусства населения, объеди­ненного в большесемейные общины. Например, полы жилых комнат были выстланы кирпи­чом с тщательной обмазкой сверху глиняным раствором. Стены также покрывались глиня­ной обмазкой с примесью рубленной соломы-самана. Помещения, служившие для хранения продуктов, были отделаны наиболее тщательно: полы покрывались керамическими плитка­ми, степы штукатурились ганчем.

Протогородская регулярная структура поселения, тщательная продуманность фортифи­кации стен, четкая конфигурация стен и другое явно наталкивают на мысль о предварительной продуманности планировки, монументализации внешнего облика крепости, немаловажное значение имели и сплошная гладь пахсовых стен, четкое деление поверхности на вертикаль­ные щели — проходы в ловушки, зубчатая горизонталь над стенами с системой бойниц и бое­вых амбразур. Все это, несомненно, говорит о том, что зодчие уже в эпоху бронзы имели пред­ставление о объемно-пространственной композиции, придания фасадам нарастающей мощи и силы, т. е. они обладали многими средствами синтеза архитектуры с искусством композиции.

Дальнейшее развитие архитектура и пластическое искусство получили в пору первых государственных образований, когда Центральная Азия вошла в круг цивилизаций Древнего Востока. Начиная с VI в. до н. э. значительная часть Центральной Азии (Хорезм. Согда, Бак­трия, Парфия и др.) вошла в состав Ахменидского Ирана. Дворцовые и храмовые помещения украшались наряду с ковровыми тканями архитектурной резьбой. Мотивами убранства, как и в прикладном искусстве той поры, были фигурные зубцы, пальметты, цветы лотоса, позднее появляются фигуры зверей, близкие мотивами архитектурного декора Вавилона и древнего Ирана, изображения священных деревьев, небесных светил и символов, связанных с различ­ными древнейшими земледельческими культами. Примерами могут служить находки, обна­руженные в древнебактрийских городищах Калаи-Мир в Шахритусском районе (Хатлонской области) Таджикистана, Мараканде (Самарканде), крупном городе Согда VI — V вв. до н.э., Бактрах в Северном Афганистане и др. Так, об уровне развития художественного ремесла в Бактрии можно судить по предметам Амударьинского клада, содержащего большое количе­ство предметов искусства из серебра и золота. Как предполагают ученые³³, этот клад — часть сокровища знаменитого храма Анахиты в Бактрах, разрушенного Александром Македон­ским. В целом, Амударьинский клад представляется вещественным свидетельством знаком­ства бактрийской знати с культурой и искусством Ахеменидского Ирана и более других го­сударств Передней Азии — Ассирии и Мидии, с изделиями греческих мастеров, с традициями степных племен Евразии, обитавших и близ Бактрии, в частности на Памире.

Фантастические звери и полулюди, священные деревья, небесные светила и символы — таков арсенал образов прикладного искусства Древнего Востока, из которых черпал свои мо­тивы древний архитектурный декор Средней Азии³⁴. Глина, гипс, скульптурно обработанные блоки камня, стволы деревьев обуславливали монументальную компоновку крупночленных масс с четкой тектоникой, подчинившей себе все пластические средства искусства.

В пору греческих монархий и местных образований эпохи эллинизма (Греко-Бактрия, Парфия, племенной союз Кангюй, могущественное Кушанское царство) сложился ряд архитектурных школ и наметилась эвллюция каждой из них. Например, зодчество Парфянского периода впитало в себя сложные инородные влияния. Но в основе строительства лежат местные корни, традиции Ассирии и древнего Ирана (например, многоярусный ордер Ашшура и Урука). В строительстве шли поиск рациональных, отвечающих местным условиям, форм и конструкций. Эти поиски привели, как отмечает В.Л.Воронина к конструкции купола на тромпах, осуществленных на рубеже следующего, сасанидского периода³⁵. Появились новые типы зданий (рынки и каравансараи), возникает дворовый план жилых зданий с айванами.

Для архитектуры Северной Бактрии (южные районы Таджикистана и Узбекистана) издавна характерно применение сырцовых блоков и сырца для стен, коридорообразной системы узких помещений, окружавших главный зал или двор, балочно-стоечные и сводчатые системы перекрытий (Гл. 1 0 Табл. 8,9). В построении антаблемента и массивных колонн выработался особый греко-бактрийский ордер. В буддийских наземных храмах, монастырях (вихара), погребальных и памятных культовых сооружениях (ступа), пещерных храмах и гротах заметна близость архитектуры Бактрии к индийским формам. Разработка массивных форм этой архитектуры пилястрами, аркатурами, профилированными тягами и скульптурными деталями являет собой переосмысление эллинистических образов в духе и характере восточной античности и эстетики буддизма. Стены сложенные из сырца, облицовывались камнем и терракотовыми плитами. Широко применялись горельефы и круглая скульптура из мергелистого известняка, покрытия краской, тонкой штукатуркой, а иногда и позолотой³⁶.

В декоре появляются сцены, символы и атрибуты, присущие образам божеств греческого пантеона. Одновременно использовались античные профилированные тяги, пилястры или вер­тикальные раскреповки, различные обломы (валики, выкружки, скоции), близкие греческим и римским образцам. Местными оставались украшения, занесенные из Индии при Кушанах³⁷.

Капители из Шахринау вторят композитным капителям, известным по находкам в Па­кистане (Джемальгари, Буткара) и Афганистане (Хадда). Пришедшие из эллинского мира ионические, коринфские и композитные раскрашенные капители, порой с человеческой фи­гурой или головой между листьев аканта и валют, указывают на Передний Восток, как один из источников архитектурного декора, уже достигшего там большой зрелости и собственного выражения³⁸.

На каменном фризе из Айртама (II в. н. э.) крупные аканты поставлены стоймя впере­межку с полуфигурами гениев-музыкантов и фланкированы на углах волютами, некоторую скованность форм можно отнести за счет канонов буддийской иконографии. В пластичном декоре из глины с алебастровым покрытием буддийского святилища из Дальверзинтепа (II — III вв.) ощущается утонченность образов, возрастающий интерес к игре форм и деталей, что ведет к их некоторой манерности³⁹.

В последующие эпохи синтез монументального искусства и архитектуры проявляется в памятниках буддийского искусства: пещерный монастырь Кара-тепа II — IV вв., буддийский монастырь Аджинатепа VII — VIII вв. — свидетельствует о большой стойкости ряда канониче­ских образов. И в то же время в архитектурном декоре этих памятников обнаруживается по­явление новых мотивов (буддийский культовый центр Каратепа в Старом Термезе) ⁴⁰.

Светское искусство развивалось рядом с буддийским. Наиболее ярким проявлением светского монументального искусства было искусство дворцовое и самым значительным па­мятником этого вида искусства первых Кушан является дворец на городище Халчаян⁴¹.

В архитектурном декоре Парфии (в части территории Юго-Западной Средней Азии) было немало приемов, заимствованных из западно-эллинистической строительной техники, в частности капители ионические, коринфские и композитные с фигурными вставками. В ук­рашении зданий употреблялись терракотовые аканты — матовые или покрытые красным ан­гобом. Появляются каменные каннелированные пилястры, вводятся фризы из триглифов и метоп, переработанных на местный лад. В них органично сочетаются греческие мотивы (па­лица Геракла, маска льва) и парфянская символика (лук, колчан, династийный знак Аршакидов и полумесяц). Приземистые и тяжелые архитектурные формы парфянской Нисы облаго­раживались раскрашенными статуями, плетенными тканями, художественной терракотой, декоративной росписью. В убранстве интерьеров вводятся маски мимов, красные гирлянды, переплетенными черными лентами, терракотовые остролисты и аканты. Большую роль игра­ли, видимо, утварь из дерева и кости, парфянские малиново-красные ковры. Получает широ­кое распространение окраска стен в черный и красный цвета с лощением